– Не переживай, девочка, ничего страшного с твоим профессором не будет, завтра встанет, как огурчик… – И через короткую паузу добавила, озорно сверкнув глазищами: – Я имею в виду, профессор встанет.
   – Чего-чего? – нахмурилась Ксана, но Зуйка уже напустила на себя серьезный вид:
   – Все нормально, говорю, с профессором. А вот с гномом надо срочно что-то делать!
   – И зачем мы только его сюда притащили! – в сердцах выпалила лекпинка.
   – Дорогуша, а тебе не приходило в голову, что было бы очень бессердечно оставить его на пляже, истекающего кровью?
   – Да?! А когда он со своими дружками обзывал меня бесстыжей девкой, это было очень сердечно?
   – М-да, – ухмыльнулась Зуйка. – Тогда подумай своей лекпинской головой, какие бы выводы сделали родственники этого гнома после того, как узнали, что он подрался с эльфом, а потом нашли его бездыханное тело…
   Ксана поджала губы и, пододвинув табурет, встала на него, чтобы посмотреть, как там профессор.
   – И нечего дуться, – сказала Зуйка снизу, – лучше помоги мне посмотреть, что с этим толстяком. А то он и вправду окочурится.
   Расстегнув камзол, весь пропитанный кровью, и с немалым трудом перевернув гнома на бок, ведьмочка стала осматривать рану, смачивая ее водой, чтобы смыть запекшуюся кровь.
   – Дело плохо, – сказала она наконец.
   – Умрет?
   – Если бы он был лекпином, то умер бы уже давно, если бы человеком – то умер бы прямо сейчас, но эльфийская шпага пронзила гнома, а эти бородачи обычно очень крепки на раны. Но если мы не сможем оказать помощь, то до утра умрет и он. М-да… Видишь – шпага прошла насквозь, и мне кажется, что внутри она задела легкое.
   – Легкое? – переспросила Ксана.
   – Да. Потому что кровь еще и изо рта течет. Рану обязательно нужно закрыть там, внутри…
   – Значит, нам срочно нужен доктор. Он должен помочь!
   – За доктором бегать некогда. Я сама должна ему помочь.
   – Но как ты сможешь?
   – Девочка, ты забыла, что я ведьма. Давай-ка забирайся наверх, к своему профессору, и помолчи, – я буду колдовать!
   Испуганная лекпинка забралась на верхние нары, чуть подвинула эльфа к стене и, свесившись, стала наблюдать за подругой. Та, покопавшись в карманах, нашла маленький уголек, затем задрала юбку, достала из потайного кармашка несколько крохотных бутылочек и расставила их на тумбочке. После чего скинула с себя рубашку, оставшись по пояс обнаженной, и принялась чертить на полу замысловатые фигуры. В точки пересечения линий ведьма капала горячим воском со свечи, а в три опорные точки поочередно капнула из разных бутылочек.
   Закончив эти странные, на взгляд лекпинки, приготовления, Зуйка вылила себе на ладонь немного жидкости еще из одной бутылочки и принялась натирать свое тело. Воздух пронзили мучительно-тревожные, перемешанные ароматы леса, луга и реки, пламя свечи разгорелось сильнее обычного и заиграло на сосках ведьмы, превратив их в две маленькие звездочки.
   Зуйка стащила Ватранга с кровати на пол, прямо на начерченный рисунок, развела его ноги и руки так, чтобы ступни и ладони оказались на закапанных воском местах, потом, шепча заклинания над горлышками открываемых бутылочек, стала по одной-две капли выливать на рану гнома. Следом взяла принесенную стариной Бо бутылку вина, принюхалась к запаху и, задрав голову, сделала три больших глотка. Вновь наполнив вином весь рот, она не стала глотать, а прыснула им на лежащего гнома, и капли, попавшие на рану, запузырились, шипя.
   Не глядя сунув бутылку Ксане, ведьма уперла руки в бока и принялась сначала прыгать вокруг и через гнома, затем кружиться, да так быстро, что ее юбка превратилась в стремительно мелькающий шатер, под которым Ксане не стало видно раненого. Лекпинка видела только вращающуюся в быстром темпе подругу, волосы той растрепались, кожа блестела, грудь упруго подпрыгивала. Зуйка затянула мелодию, гармонирующую с витавшими вокруг ароматами, и закружилась еще быстрей, отчего у Ксаны самой начала кружиться голова. Она зажмурилась и приложилась к горлышку бутылки. Через некоторое время мелодия оборвалась, Ксана открыла глаза, и оказалось, что погружена во тьму.
   – Зуечка, – испуганно прошептала лекпинка. – Зуечка, с тобой все в порядке?
   Не дождавшись ответа, Ксана осторожно спустилась с нар, шаря руками, добралась до тумбочки, нащупала и запалила свечу. С удивлением обнаружила, что толстяк-гном снова лежит на нижних нарах, к тому же туго перебинтованный разорванной на куски простынею, которой снабдил их дедушка Бо. Зуйка лежала на полу, свернувшись калачиком.
   – Зуечка, милая, что с тобой? – Ксана принялась трясти подругу и с облегчением вздохнула, когда та тихонько застонала.
   Через мгновение лекпинка уже прикладывала к лицу ведьмы смоченную в холодной воде тряпку.
   – У тебя вино осталось? – спросила вдруг Зуйка, открыв глаза.
   – Сейчас. – Ксана вскочила на табуретку, пошарила на верхних нарах и спустилась с бутылкой в руках. – Вот, несколько глотков еще есть.
   – Давай сюда, – протянула Зуйка руку. – А сама давай лезь к своему профессору.
   – А ты что же, на полу останешься? Может, тебе лучше наверх?
   – Дурочка, – нашла силы для улыбки ведьма. – Если ты меня рядом со своим Малачом положишь и оставишь на целую ночь, я ведь ни за что не поручусь…
   Зуйка щелкнула пальцами, огонек свечи затрясся и погас.
 
* * *
 
   Проснувшись первой поздно утром в потаенной комнате, Ксана вновь зажгла свечу, после чего забралась обратно на второй ярус и прилегла рядом с Малачом. Черты лица эльфа заострились, на голове выделялась приличных размеров шишка, но дышал он ровно и просыпаться, по-видимому, не торопился.
   Внизу заворочался и закряхтел раненый гном.
   – Где я? – наконец прохрипел Ватранг Семьдесят четвертый.
   – Не важно – где, – сказала поднявшаяся с пола и усевшаяся на табуретку Зуйка. – Главное, что не на пути к центру Горы.
   – Гх, гх, типун тебе на язык, девушка! – Бывший метрдотель безуспешно попытался подняться. – Что ты такое несешь, побери тебя медный колчедан?!
   – А помнит ли уважаемый господин гном, что с ним случилось вчера вечером? – поинтересовалась Зуйка.
   – Какая разница, что случилось вчера? – взревел он. – Скажи лучше, где я нахожусь сейчас? И помоги мне встать! А еще лучше – выведи меня отсюда на улицу! И подай пива! И позови моих сыновей, пускай заберут меня домой!
   – Может быть, для начала такой грозный и важный гном все-таки поинтересуется, что с ним вчера произошло? – усмехнулась Зуйка. – Это очень важно, в первую очередь, для самого гнома…
   – Да как смеет какая-то служанка указывать, что мне делать?! – вновь взревел Ватранг и все же нашел в себе силы сесть. – Пива. Живо!
   – Хорошо, хорошо. – Зуйка быстро подсела к гному, чтобы не позволить завалиться набок. – Но пиво подают не здесь, а в общем зале. Я провожу туда уважаемого гнома. Подруга, помоги! – попросила она выглядывавшую сверху Ксану, понимая, что одна, без применения колдовства, как было минувшей ночью, с этой тушей не справится.
   Спрыгнувшая со второго яруса Ксана поступила еще разумнее, постучав в дверь условным стуком и тем самым вызывая старину Бо. Хозяин кабачка моментально откликнулся и даже соизволил помочь перетащить в общий зал гнома, который вновь впал в легкое забытье. В зале Ватранга уложили на лавочку около стены. Чтобы не было лишних криков, предусмотрительный старина Бо оставил рядом две кружки, наполненные фирменным пивом. После чего послал мальчонку лекпина в гномий квартал на улицу Дарош, где находилась усадьба Ватрангов, чтобы разыскать там сыновей главы клана.
   Денек, обещавший быть пригожим и прибыльным, начался в тревожных заботах. Да и посетителей почему-то до сих пор не было, а от единственного, слабо вменяемого Ватранга старине Бо самому хотелось поскорей избавиться. Не знал хозяин таверны, что многие его постоянные воскресные клиенты в это время находятся во дворце герптшцога Ули-Клуна, в его тронном зале, где, помимо прочего, говорилось и про каждого из его ночных гостей. Причем гнома считали погибшим, ведьму подозревали в убийстве, эльфа обвиняли в убийстве, а лек-пинку – в соучастии в убийстве.
   Поэтому, когда вместе с сыновьями гнома Ватранга, второкурсниками факультета рыболовной магии Жэвером и Дэмором, в таверну ввалилась целая толпа герптшцогских стражников во главе с господином Еновармом, старина Бо не на шутку испугался и от греха ретировался за барную стойку. Пробудившийся от шума Ватранг Семьдесят четвертый сел на лавочку, машинально схватил со стола кружку пива, вмиг ее осушил, хлопнул об стол и, вытирая промокшую бороду, погрозил сыновьям пальцем. В это самое время в зал вошла Ксана, неся отстиранный от крови и выглаженный камзол гнома.
   – Отец! – в один голос закричали Жэвер и Дэмор и бросились к Ватрангу, вся грудь которого была перебинтована, но который, к огромному счастью, был жив и даже не отказывался от удовольствия пить пиво!
   – Вот она, злая умышленница! – закричал начальник стражи. – Хватайте эту мелкую!!!
   Ловить Ксану бросились сразу четыре стражника. Одному она швырнула в лицо гномий камзол, второму врезала носком туфельки под коленную чашечку, третьему попыталась вцепиться ногтями в лицо, но тот увернулся и перехватил ее правую руку, четвертый стражник схватил за левую. Каждый потянул ее руки на себя, и маленькая лекпинка, поднятая в воздух и раздираемая на две части, пронзительно завизжала.
   Выскочивший из-под лестницы профессор Малач моментально оценил ситуацию и ударом в ухо поверг одного из обидчиков Ксаны на пол. Другой, не успевший отпустить продолжавшую визжать лекпинку, заработал удар кулаком в нос. Малач схватил подвернувшуюся под руку табуретку, взгляд его метнулся в поисках очередной жертвы и упал на начальника герптшцогской стражи. Господин Еноварм втянул голову в плечи, прикрываясь руками, но на сей раз для него все обошлось. Еще одна табуретка раскололась о голову Малача. И это было дело рук одного из учеников профессора – среднего сына Ватранга, господина Дэмора. Младший сын, господин Жэвер, подскочил к пошатнувшемуся эльфу и сделал тому подсечку, после чего оба гнома набросились и стали вязать потерявшего сознание профессора, который меньше часа назад был объявлен в розыск самим герптшцогом Ули-Клуном.
   Не прошло и пяти минут, как нагрянувшие гости покинули таверну старины Бо. Первым шел господин Еноварм, за ним – прихрамывающие либо утирающие с лиц кровь стражники, которые несли на носилках бесчувственного профессора Малача, еще один тащил под мышкой связанную по рукам и ногам лекпинку Ксану, замыкали процессию Жэвер и Дэмор, на плечи которых опирался еле переставляющий ноги господин Ватранг.
   – Эй, эй, а кто за пиво, что выпил ваш батюшка, платить будет? – крикнул им вослед опомнившийся старина Бо. – И за просты…
   – Заткнись! – рявкнул на него средний сын.
   – И скажи спасибо, что мы твою таверну по бревнышкам не разнесли! – зло добавил младший и хлопнул входной дверью так, что она едва не сорвалась с петель.
   – Вот и погостили, – вздохнула Зуйка, появившаяся за спиной у хозяина таверны «В гостях у дедушки Бо».

Глава тринадцатая
ВОПРОСЫ ПРОПИТАНИЯ

   Вождь шестого клана карликовых гоблинов Мель-Назл не торопился принимать решение, которого с нетерпением ждало все племя. Ничего, пусть подождут, а он подумает еще некоторое время. Из-под полуприкрытых век он поглядывал то на двух связанных великанов, что лежали у входа в пещеру, то на своего внучатого племянника Хе-Назла, просидевшего рядом с ними на камне всю ночь и все утро. В отличие от пленников, то и дело елозивших и издающих невнятные звуки через закрывающие их рты повязки, Хе-Назл сидел без движений и молча. Вождь прекрасно понимал, каких усилий это стоило всегда непоседливому племяннику, и лишний раз убеждался в правильности выбора сделать того своим преемником.
   – Значит, третий был такой же большой? – едва слышно произнес вождь.
   Хе-Назл, уверенный, что старик все еще спит, вздрогнул и едва не свалился с камня, на котором сидел.
   – Да, такой же! – выпалил он. – Только без волос на голове, и тот великан был какой-то очень быстрый. Он очень быстро убежал…
   – И, говоришь, в руке у него была…
   – Палка. Длинная палка с какой-то штукой на конце!
   – А на Ледяной реке ты видел…
   – Зверя! Большого черного зверя с длинным черным хвостом. Но он был в одежде, такой же одежде, как и на этих великанах!
   – Но откуда они все сразу появились в наших краях? – спросил Мель-Назл с такой интонацией, будто в чем-то подозревал племянника. Понимая, что Хе-Назл все равно не знает ответа, он тем не менее подождал немного и задал еще один сложный вопрос: – А не проследил ли за вами тот убежавший безволосый великан, чтобы потом привести сюда еще много таких же великанов с длинными колдовскими палками, которые уничтожат наше племя?
   Хе-Назл озабоченно нахмурился. Несколько последних часов он чувствовал себя героем, но только что старый вождь заставил посмотреть на случившееся по-другому. А вдруг его подозрения оправдаются?!
   – Мы, мы должны… нам нужно все узнать… у них… – Молодой каг показал на великанов дрогнувшим пальцем.
   – Да! – выкрикнул вождь. – Сначала мы все узнаем, а уж потом решим, съесть их, просто принести в жертву богам или… отпустить.
   – Отпустить? – удивился Хе-Назл. – Так много еды?
   – Кто знает, может, лучше все-таки поголодать, чем нажить себе лишних врагов? – с сомнением покачал головой старик. – Давай-ка сними повязку с лица того, толстого.
   Молодой каг осторожно приблизился к пленнику, кончиком длинного ножа поддел повязку и отступил, продолжая держать нож на вытянутой руке, нацеленной в лицо великану.
   – Давай! – тут же изрек пленник. Затем, сделав три глубоких вдоха, продолжил: – Давай, зарежь меня! Обалдели уже совсем, карапеты зеленые! По голове бьют, связывают, тащат куда-то, голодом морят! Может, вы еще скажете, что съесть меня хотите? Давай, ешь меня, ешь!
   Каги растерянно переглянулись. Мель-Назл неплохо понимал общешиманский язык и в свое время научил ему некоторых молодых кагов, в том числе и племянника. Однако без практики общения Хе-Назл почти не воспринял слов великана, понял лишь, что тот вроде бы одобряет их действия и требует, чтобы его съели. Вождь воспринял его слова примерно так же, но он зато хорошо знал, что великаны-люди очень хитры и коварны и верить их словам надо с большой осторожностью.
   – Ты правда хочешь, чтобы мы тебя съели? – спросил вождь из своего угла.
   – А! Понимаете человеческий язык! – обрадовался великан. – Конечно, хочу! Давайте, ешьте меня живьем! Только знайте, что я – великий маг и магистр Ордена монахов-рыболовов Женуа фон дер Пропст и что каждый съеденный кусочек моего тела будет жить в вас своей жизнью, и этим кусочкам очень не понравится, что их отделили от других кусочков…
   Великан многозначительно замолчал. Не торопился высказать свои мысли и Мель-Назл. Наверное, потому, что в его мыслях началась настоящая паника. Племянник рассказывал, что великан вызвал молнию, всего лишь щелкнув пальцами. Значит, он действительно маг, и даже если хитрит, говоря о кусочках своего тела, то стоит ли рисковать и есть его? Вождь кивком головы подозвал племянника, чтобы тот помог ему подняться, подвести к толстому великану и усадить на камень. Подумав еще немного, Мель-Назл неторопливо заговорил:
   – Если твои слова правдивы, маг и магистр, то мой народ не станет тебя есть…
   Женуа фон дер Пропст никак на это не отреагировал.
   – Мы съедим твоего приятеля!
   Мель-Назл сказал пару слов на гоблинском языке молодому кагу, тот послушно кивнул и опустил повязку на подбородок спиннингиста-первокурсника Итдфика, лежавшего рядом с магистром. Итдфик, словно выброшенная на берег рыба, принялся хватать ртом воздух. Старик же, пристально на него глядя, спросил:
   – Ведь такой молодой… человек не может быть магом?
   – Он мой помощник, помощник великого мага Женуа фон дер Пропета, – нашелся магистр. – Мы можем общаться без слов, и только что я мысленно передал ему заклинание «послесмертного преследования» – теперь он обладает теми же способностями, что и я!
   Вождь отдал Хе-Назлу короткий приказ, и тот опять натянул повязку на рот ничего не успевшего сказать пленника.
   – Почему бы вам не отпустить нас? – спросил магистр.
   – Хм, отпустить! На выходе из пещеры собралось все мое племя, которое вот уже несколько дней питалось только шишками да корешками. Если я отпущу вас, все подумают, что старый вождь Мель-Назл испугался великанов и оставил племя голодать. Уж лучше я принесу вас в жертву великому и ужасному Сецц-харко!
   – Мне известна эта легенда, вождь кагов, – сказал магистр Пропст. – Сецц-харко канул в небытие, а значит, вы совершенно напрасно нас убьете. А еще мне известно, что карликовые гоблины не только никогда не убивали и не ели людей, но даже никогда с ними не ссорились. Слишком много у вас своих врагов. Ведь так?
   Мель-Назл посмотрел на племянника, прилагающего все усилия, чтобы понять, о чем идет речь. Все понимать он не мог, но смысл беседы, кажется, до него доходил. Сейчас вождь сильно жалел, что Хе-Назл вообще обнаружил этих великанов. Мало того что один из них маг – так оказалось, что был еще и третий. А где третий, там мог оказаться четвертый, пятый, десятый… И ведь толстый великан прав – кагам не под силу тягаться с его народом. Но разве объяснишь это голодному племени, собравшемуся у пещеры и приготовившемуся для обряда зажаривания и поедания мяса!
   – Неужели в вашем племени так остро стоит вопрос питания? – прервал пленник тяжелые мысли вождя. – Вы живете на берегу озера – неужели так трудно наловить рыбы?
   – Когда-то каги ловили рыбу большими сетями. Я даже помню ее вкус, неповторимый вкус. Но с тех пор, как не стало великого Сецц-харко, озеро Сецц покрылось льдом…
   – И что с того?
   – У кагов нет такого сильного мага, чтобы он смог растопить весь лед на озере Сецц, – развел руками Мель-Назл. – Может, это сделаешь ты?
   – Могу и я, – покривил душой Пропст. – Но зачем тратить на это силы?! Неужели ваш народ никогда не слышал о подледной рыбалке?
   – Каги не смогут жить подо льдом. Они дышат воздухом, а не водой.
   – Зачем же самому опускаться под лед и дышать водой! Достаточно сделать во льду лунку, то есть дырку, и опустить в эту дырку крючок с насадкой. Вождь никогда о таком не слышал?
   – Пусть великан покажет нам, как ловить рыбу из-подо льда, – подал вдруг голос Хе-Назл на языке кагов.
   – Твой наследник совершенно прав, – сказал Пропет, давно произнесший про себя заклинание распознавания неизвестных языков и хорошо понимавший, о чем общаются между собой коротышки. – Предлагаю тебе, вождь, сделку. Я научу твое племя ловить рыбу подо льдом озера Сецц. И обещаю завтра, не позже чем через два часа после восхода солнца, поймать рыбы столько, сколько хватит, чтобы все племя наелось до отвала. Если я не сделаю этого, то сам сниму с себя и своего товарища заклятие «послесмертного преследования», и вы сможете безбоязненно нас съесть. Если же я выполню свое обещание, то ты, вождь, должен будешь отпустить нас на волю!
 
* * *
 
   Прошло не так много времени, прежде чем Женуа фон дер Пропет понял, что с обещаниями вождю он поторопился. Старый хитрец пока отказался развязывать руки пленникам, объяснив это тем, что, во-первых, боится, как бы те не воспользовались магией, и, во-вторых, резонно рассудив, что каги должны научиться ловить рыбу на собственном опыте.
   Еще хуже дело обстояло со снастями. Магистр Пропст был абсолютно уверен, что у Итдфика имеется при себе немалый запас лески, крючков и других рыболовных причиндалов. Все это действительно находилось в жилетке первокурсника, которая… пропала во время случившегося на Ловашне катаклизма. К счастью, в кармане его штанов оказался небольшой моток лески и коробочка с воблером, оснащенным двумя тройниками.
   Что ж, во время вступительных экзаменов на факультет рыболовной магии абитуриенты порой попадали в еще худшие условия, поэтому опытный магистр представлял, как можно с успехом воспользоваться даже таким скудным набором снастей.
   Рыбы в озере Сецц, окруженном высокими горами и наверняка имеющем подземные стоки в Ледяную реку, не могло не быть, а значит, Пропст обязательно должен ее поймать, пусть даже руками карликового гоблина Хе-Назла, которого определил ему в помощники вождь.
   На удивление, лед, покрывавший озеро, оказался не слишком толстым. Хе-Назл, побаивающийся на него выходить и без особого рвения выполняющий указания магистра, пробил топором в ледяном панцире в нескольких метрах от берега полынью, которую моментально заполнила вода. И по цвету, и по запаху вода казалась абсолютно чистой, что не могло не порадовать рыбаков.
   Найденный у Итдфика воблер оказался тонущим, то есть имел свойство медленно заглубляться благодаря собственному весу, и, значит, на него вполне можно было ловить в лунке. На всякий случай Пропет велел Хе-Назлу снять с воблера один тройник, лески тоже велел отмотать ровно половину – мало ли что. Удилище магистр решил не делать, посчитав, что достаточно намотать леску на палец и плавно подергивать, тем самым приманивая рыбу. Возможно, если бы предстояло рыбачить самому Пропсту, он бы что-нибудь придумал, к примеру, приспособил бы под удилище либо копье, либо обломанную с дерева ветку, но каг пусть ловит на палец.
   Весь шестой клан кагов высыпал на берег в ожидании, что же произойдет на льду у полыньи, у которой остались лишь Пропет и Хе-Назл. Одни надеялись, что рыба, о которой большинство знало лишь понаслышке, действительно будет поймана, а значит, у племени появится пища; другие, наоборот, хотели, чтобы великан ничего не поймал, и тогда они сожрут его самого; третьи просто боялись происходящего. Вождь, рядом с которым сидел со связанными руками Итдфик, пребывал в больших раздумьях, не зная, какой исход больше всего устроит все племя и лично его.
   О чувствах, обуревавших Хе-Назла, которому впервые в жизни предстояло рыбачить, можно было судить по вспотевшему лицу и трясущимся рукам. Хорошо еще, толстый великан перешел на язык кагов, и, хотя не все слова произносил правильно, племянник вождя понимал, что от него требуется. Цветастую штуковину, похожую на раскрашенный кусочек дерева, великан называл воблером, прицепленную к штуковине колючку – тройником, а нить, к одному концу которой Хе-Назл привязал штуковину, а второй намотал на указательный палец правой руки, – леской. Как на все эти предметы можно добыть пропитание, Хе-Назл не догадывался.
   – Опускай воблер в лунку, чтобы он утонул, а сам пальцами левой руки придерживай леску, – велел великан.
   Молодой каг повиновался, и, к его немалому удивлению, кусочек дерева медленно погрузился в лунку и стал тонуть, увлекая за собой нить-леску.
   – Попридержи-ка леску! – через некоторое время потребовал великан. – Теперь плавно подними руку вверх и резко опусти. Нет, нет, поднимай – плавно, опускай – резко. Вот так, так, еще раз. Теперь отпусти леску и дай воблеру опуститься поглубже.
   – Зачем мне так делать? – осмелился поинтересоваться Хе-Назл.
   – При резком опускании воблер начинает вести себя, словно раненая рыбка, которую должна схватить другая рыба, покрупнее, – пояснил магистр Пропст. – Ты должен почувствовать по рывку или по внезапно появившейся тяжести – и сразу же подсечь, то есть дернуть рукой вверх или в сторону. И если тяжесть не пропадет, быстрей вытаскивать ее на лед. Скорее всего, это будет ры… – великан вдруг осекся и тут же крикнул: – Подсекай!
   – Чего? – не понял Хе-Назл.
   – Подсекай! Дергай в сторону! Да смотри же!!!
   Хе-Назл с удивлением увидел, что леска, выскользнувшая у него из пальцев, стремительно убегает в лунку. Несколько мгновений, и она убежала туда вся и потянула вниз руку молодого кага. Только теперь он неуклюже дернул рукой на себя, поскользнулся, упал, тут же вскочил на ноги и, ухватившись левой рукой за обмотанный леской палец, стал пятиться от лунки.
   – Не торопись! – закричал магистр Пропст.
   Но продолжавший пятиться каг, наоборот, еще чаще засеменил ногами, Пропет успел заметить, что леска очень нежелательно трется об острый край лунки, и тут раздался щелчок. Леска лопнула, и Хе-Назл по инерции плюхнулся на спину. Не сразу догадавшись, что произошло, каг вновь вскочил, схватился за леску, потянул, но увидел перед собой лишь ее обрывок.
   – Там, там, там что-то было! – обратил он на великана округлившиеся глаза. – Что-то живое! Я тащил что-то живое!!!
   – Ты тащил рыбу, – удрученно сказал магистр Пропет. – Рыбу, которой можно было бы накормить половину твоего племени. А теперь, судя по всему, пищей для твоих соплеменников стану я.

Глава четырнадцатая
ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ НА РЕКЕ САЦК И
ПРИЛЕГАЮЩЕЙ ТЕРРИТОРИИ

   – Постой-ка! – Окрик Буськи задержал руку Тубуза, приготовившегося подбросить очередную дощечку в начинающий новую жизнь утренний костер. Дров лекпину и гномихе хватило на всю ночь, теперь в ход пошли остатки. – Посмотри, Тубузик, на ней знаки какие-то…
   На ровной дощечке, которая во время сна была у лекпина под головой, действительно проступили непонятные знаки. Он поднес дощечку поближе к огню, и знаки, словно проявившись, стали более четкими и сложились в несколько строчек.