Страница:
Заклинание, восстанавливающее силы, спустя некоторое время напоминало о себе очень болезненно, но разве это было важно сейчас! Якс Скаррос поднялся и побежал, расходуя энергию, заимствованную у себя самого в будущем. Каждый шаг лишал его сотни шагов, которые ему предстояло бы сделать потом, но старому шаману было все равно. Прыгать через разрыв в плотине Якс Скаррос не рискнул. До ближнего края посудины, покачивающейся внизу на воде, было ближе, хотя и высоко. Он понимал, что обязательно расшибется, но уже знал, что это не имеет значения. Якс Скаррос разбежался и прыгнул вниз…
– Подождите, подождите, друзья! – Голос профессора Малача перекрыл радостный гомон встретившихся на заснеженном берегу реки Сацк жителей Фалленблека. – Обо всем, что произошло, вы расскажете друг другу позже. А сейчас мы с вами находимся в большой опасности, и надо принять меры, чтобы ее избежать!
– Какой опасности? Какие меры? – посыпались вопросы. – Нам к соревнованиям готовиться нужно!
– Да никому не нужны эти соревнования! – не сдержался эльф, потрясая в воздухе кулаками, мгновенно добившись наступления тишины. Которую нарушил Женуа фон дер Пропет:
– Что случилось, профессор?
– Репф! – Малач вскинул руку, указывая на дирижабль. – Наш новый декан…
– Как новый декан? – изумился магистр Пропет. – А где же Эразм Кшиштовицкий?
– Кшиштовицкий мертв! – рассерженно отмахнулся эльф.
– Как мертв?! – Женуа фон дер Пропет схватился за грудь в области сердца, и Малач сразу вспомнил, что магистр и бывший декан были лучшими друзьями.
– Да, дорогой Женуа, Эразм Кшиштовицкий умер. – Он сочувственно сжал магистру плечо. – Но сейчас не время скорбеть!
Профессор Малач обежал взглядом собравшихся вокруг. Ближе других к нему стояли Пропет и Тубуз, Ксана и Буська, Кызль и Мэвер, Шермилло и Алесандро Б. Зетто… Он просто обязан был рассказать им все, что знает:
– Ко мне в руки попало Вещающее ухо, через которое я услышал последнее сообщение лекпина Цопфы! Кстати, где он?
– Сорвался с плотины в водопад. Оставив вот это. – Тубуз протянул Малачу золотую цепочку с осколком ракушки.
– Все правильно. – Малач предоставил на обозрение целую ракушку. – Вот это – параллельное Вещающее ухо. Через него в своем последнем сообщении Цопфа поведал некоему Гуру о гибели эльфов Соруука и Баббаота; о том, что на другом берегу реки остались в живых кот Шермилло и магистр Пропст; о том, что гном Мэвер предложил Тубузу и Буське сделать салазки, на которых надо добраться до плотины Сдукронаак; и обещал при первой возможности уничтожить своих спутников, исполняя приказ этого самого Гуру. Так вот, это Вещающее ухо было изъято… из кармана плаща нашего нового декана. Господин Репф и есть тот самый Гуру, который вознамерился вас уничтожить! И я больше чем уверен, что и катаклизм, случившийся на берегах Ловашни и озера Зуро, во время которого исчезли двадцать четыре жителя Фалленблека и погиб господин Менала, тоже его рук дело.
– Двадцать четыре? – ахнула Буська.
– Господин Менала погиб? – переспросил ошарашенный магистр Пропст.
– Но как вы это докажете? – крикнул кто-то, спрятавшийся за спину других.
– Да… – Господин Асн-асн, тренер второкурсников, прятаться не стал. – Профессор, все, что вы говорите, лишь догадки, которые требуется доказать…
– Боюсь, с доказательствами задержки не будет, – ответил Малач, глядя в сторону плотины на возвращающийся дирижабль. – Как вы думаете, профессор, почему на дирижабле осталась всего лишь одна посудина?
– Н-не знаю… – Асн-асн почесал затылок. – Но знаю, что в одной мы все не поместимся.
– А я, кажется, догадываюсь! Женуа, река с той стороны очень большая?
– Если плотину вдруг прорвет, вода в считаные секунды заполнит половину ущелья, – сказал магистр Пропет. – Но чтобы ее взорвать, потребуется…
– Правая посудина! Народа в нее погрузилось в три раза меньше, чем в левую, но посудины уравновешивали друг друга! Значит, правая посудина имела дополнительный груз…
– Что вы хотите сказать? – Взволнованность эльфа передалась не только молодежи, но и пожилому Асн-асну.
– Сейчас он все нам скажет. – Профессор Малач кивнул на опускающийся дирижабль, а про себя начал творить атакующее заклинание.
– Хочу предупредить сразу, – раздался сверху зычный голос нового декана. – Дирижабль окружен магической стеной, не пробиваемой никакими заклинаниями.
– Что вы задумали, Репф? – крикнул Женуа фон дер Пропет.
– О! Господин магистр! Как хорошо, что вы здесь! И ваш гнусный котяра, и мелкий пакостник Тубуз… А где Цопфа? Что вы сделали с душкой Цопфой, в ком лично я открыл талант спиннингиста?
– Твой осведомитель мертв. – Профессор Малач показал Репфу ракушку-ухо. – В Фалленблеке о тебе все известно.
– Так вот кто обчистил мои карманы! Ха-ха-ха! А я-то на тюремщиков подумал. Но, профессор, в Фалленблеке у меня не осталось врагов. Вампир Курт и эта ведьма Зуйка – не в счет. Главное, что Воль-Дер-Мар, Железяка, Четвеерг, Пуслан, Мухоол – благополучно уничтожены. А все, кто вместе с ними помешал мне осуществить Прорыв, собрались здесь. Ха-ха-ха! Как же удачно все сложилось!
Из пальцев профессора Малача сорвался и устремился в сторону дирижабля ослепительный зигзаг молнии. Но метрах в трех от посудины, словно наткнувшись на невидимое препятствие, молния рассыпалась пучком бесполезных искр. Магистр Пропст тут же взмахнул руками, крикнув: «Развей!» Волна горячего воздуха взметнулась вверх и… дирижабль лишь слегка покачнулся.
– Ха-ха-ха! – вновь рассмеялся Репф. – Лучше поберегите силенки для борьбы с водной стихией, господа. Хотя я сомневаюсь, что их хватит… На этот раз никто и ничто не сможет помешать моим планам.
– Господин декан, – привлек к себе внимание профессор Асн-асн, – команда второкурсников готова к началу соревнований!
– Ха! Да кому нужны эти соревнования! – Декан едва ли не дословно повторил недавние слова профессора Малача. – Сегодня мне предстоит увидеть зрелище во сто крат занимательней. Через три минуты вон та древняя плотина разлетится в щепки, огромные потоки воды хлынут в это ущелье, и я получу великое наслаждение, наблюдая сверху, как два десятка мерзких созданий, годных только для того, чтобы ловить рыбу, пойдут этим самым рыбам на корм. Ха-ха-ха!!!
– Кхынь! – хрипло выдавил Мэвер.
Гномий топор, стремительно вращаясь, полетел вверх, миновал незримую преграду и с громким стуком воткнулся в днище посудины как раз под ногами смеющегося Репфа.
– Эй, эй, – оборвал тот смех и взмахнул рукой, после чего дирижабль взмыл вверх на несколько метров. – Такого в мои планы не входило! Вижу, пора переходить от слов к делу. Подойди-ка сюда, – обратился Репф к единственному гоблину-слуге, что был вместе с ним в посудине. – Посмотри вниз и назови имена всех зеленых, которых ты знаешь.
Гоблин послушно перегнулся через борт и начал перечислять:
– Друда, Гавра, Кызль, Сав…
Кривое лезвие кинжала пронзило глазное яблоко и достигло мозга несчастного слуги. Капли зеленой крови полетели вниз и оросили лица тех, кто, задрав головы, с ужасом смотрел на происходящее. Вслед за кровью полетел и тот, в чьих жилах она только что текла.
– Ха! – Господин Репф потряс кривым кинжалом, на кончике лезвия, которого остался гоблинский глаз. – А теперь – СТАРТ!!! – крикнул он.
От вырванного глаза отделился мерцающий розовым цветом огонек и, набирая скорость, полетел в сторону плотины. На заснеженной площадке возникла паника: кто-то сломя голову помчался вниз по берегу; кто-то подбежал к почти отвесным скалам ущелья с отчаянной надеждой вскарабкаться по ним как можно выше; гоблин Гавра с криком «Гуру, спаси меня!» прыгнул в реку, в подхвативший его бурлящий поток…
– Женуа, – профессор Малач схватил магистра за рукав куртки, – скольких ты сможешь преобразовать в магонасекомых за один раз?
– Двоих! – У Пропста загорелся, но тут же потух взгляд. – Но для этого нужно время!!!
– Успеем! – крикнул Малач. – Я справлюсь с тремя! Ксана! – Эльф схватил лекпинку за руку и притянул к себе. – Кызль, быстрей сюда! Тубуз!
Но лекпин увернулся от протянутой руки эльфа:
– Вместо меня возьмите Буську!
– Хорошо! – не стал спорить Малач. – Тогда ты – к магистру Пропсту! Женуа, что ты медлишь?! Женуа!!!
Нет, Женуа фон дер Пропст не медлил, он просто не мог выбрать, переводя взгляд со своего адъютанта кота Шермиллы на любимого студента Тубуза, на товарища по плену Итдфика, на маленького гоблина Савву, на стоявшего в сторонке друга Алесандро Б. Зетто… Магистр никогда не применял заклинания преобразования в магонасекомое в спешке, но в любом случае для его осуществления даже в спокойной обстановке требовалось не меньше трех минут.
– Я не успею, – сказал магистр, посмотрев в глаза стоявшему ближе всех Шермилле, и кот понимающе кивнул.
– Смотрите! – выдохнула вдруг Буська. – Там наш Якс Скаррос!
С такого расстояния распознать бегущего по верху плотины было бы невозможно, но только шаман там и мог сейчас быть. Он бежал на удивление быстро, во всяком случае, быстрее, чем летел колдовской мерцающий шарик Репфа. Вот старый шаман достиг разрыва между опорами моста, вот отступил немного и прыгнул вниз, а еще через несколько мгновений на верхней кромке водопада появилась та самая посудина, что прилетала сюда на дирижабле. Посудина чуть задержалась наверху, словно наткнулась на подводное препятствие, затем перевалилась через край и полетела вниз.
На фоне низвергающегося бело-голубого потока остались видны лишь две точки: темная падающая и пикирующая к ней мерцающе-розовая. Эти точки соединились почти в самом низу потока. И тогда все, кто следил за ними, сначала увидели ярчайшую желто-розовую вспышку, затем услышали оглушительный грохот, а затем ощутили удар воздушной волны, от которого никто не смог удержаться на ногах.
– Пи-и!
– Топлен? – профессор Малач, приподнявшись, машинально похлопал по опустевшему карману плаща и так же машинально посмотрел на небо, к счастью для оборотня; затянутое тучами. – Я тебя не зашиб?
– Писк, писк, писк! – заверещала летучая мышь и, устремившись было по диагонали вверх, тут же вернулась, зависнув перед лицом эльфа.
– В чем дело? – не понял тот.
– Пи-и-и! – Преобразованный Топлен повторил маневр. – Пи-и-и! Пи-и!!!
Малач догадался повернуть голову и посмотреть в указанном летучей мышью направлении. Дирижабль продолжал подниматься, на глазах уменьшаясь в размерах. Но помимо дирижабля по небу летело что-то еще. И, словно по закону взаимозаменяемости, чем меньше становился дирижабль, управляемый Репфом, тем крупнее становилось это «что-то». Профессор задействовал магически-приближающее зрение и в следующее мгновение вскочил на ноги.
– Это они! Они! – закричал он. И, не обращая внимания на посыпавшиеся вопросы, обратился к летучей мыши: – Топлен, это наши! Железяка, Четвеерг, Воль-Дер-Map! Ты должен долететь до них и все рассказать про Репфа! И обязательно скажи, что его дирижабль защищен магически, но беззащитен против обычных, не магических предметов. Ты понял?
– Пи-и!
– Торопись, Топлен. И пусть все это время солнце остается за тучами!
Господин Репф вновь проклинал все на свете. Вновь его такой шикарный, продуманный до мелочей план оказался сорван! Вроде бы все складывалось даже лучше, чем он предполагал, но сорвалось в самый последний момент. Плотина Сдукронаак осталась целой и невредимой, а его враги, также оставшиеся целехонькими, теперь наверняка строили планы отмщения. И хорошо еще, что у него есть дирижабль, на котором можно…
Прямо впереди по курсу полета дирижабля Репф вдруг увидел нечто несуразное. Довольно сильно виляя, к нему приближалось что-то наподобие огромного воздушного шара с подвешенной снизу корзиной. Только вместо одного шара болтались много маленьких зеленоватых шариков, каждый из которых, казалось, летит совершенно самостоятельно, если бы не было совершенно очевидно, что управляет ими порхающий над конструкцией маленький дракончик, периодически изрыгающий из пасти струю пламени.
А в корзине Репф увидел их – своих лютых врагов, которых считал погибшими. Так же, как увидели его и они: господин Воль-Дер-Map, тролль Пуслан, эльф Мухоол, гном Четвеерг Двести второй, лекпин Железяка…
Сердце новоиспеченного декана екнуло. Вот он – шанс! Шанс лично расправиться с этим отребьем. Ему достаточно лишь применить пару направленных заклинаний, и…
Репф вдруг увидел, как эльф Мухоол вскинул натянутый лук и выпустил стрелу, на которую за миг до этого пыхнул голубым пламенем спикировавший маленький дракончик. Стрела не успела преодолеть и половины пути, как вслед за ней полетела вторая, а за ней и третья. И все они несли с собой огонь, и все, будучи не заговоренными магически, миновали установленную Репфом магозащиту и воткнулись в полотно дирижабля. И от каждой стрелы по полотну во все стороны начало расползаться пламя.
Чтобы погасить его, достаточно было произнести всего лишь одно несложное заклинание. И Репф, глядя вверх, принялся его плести, как вдруг над головой просвистело что-то увесистое, насквозь пробившее полотно шара и улетевшее дальше, вниз. Новоиспеченный декан едва успел различить, что это была рыбацкая пешня, как рядом с его плечом в борт лодки с гулким звуком вошло лезвие топора, на котором он также успел прочитать выгравированную надпись «Четвеерг 202». Заскрипев зубами, Репф обернулся на несуразную летучую конструкцию и вновь успел только заметить что-то крутящееся и стремительно приближающееся, врезавшее ему прямехонько в нос и зубы, скрипнувшие теперь уже совсем по-другому. О том, что это был коловорот незабвенного деды Паааши, господин Репф так и не узнал.
Пламя охватило дирижабль, перебросилось на лодку, побушевало еще несколько мгновений, а потом с громким хлопком полотнище дирижабля лопнуло. И на землю посыпались его горящие останки.
Глава двадцать четвертая
* * *
– Подождите, подождите, друзья! – Голос профессора Малача перекрыл радостный гомон встретившихся на заснеженном берегу реки Сацк жителей Фалленблека. – Обо всем, что произошло, вы расскажете друг другу позже. А сейчас мы с вами находимся в большой опасности, и надо принять меры, чтобы ее избежать!
– Какой опасности? Какие меры? – посыпались вопросы. – Нам к соревнованиям готовиться нужно!
– Да никому не нужны эти соревнования! – не сдержался эльф, потрясая в воздухе кулаками, мгновенно добившись наступления тишины. Которую нарушил Женуа фон дер Пропет:
– Что случилось, профессор?
– Репф! – Малач вскинул руку, указывая на дирижабль. – Наш новый декан…
– Как новый декан? – изумился магистр Пропет. – А где же Эразм Кшиштовицкий?
– Кшиштовицкий мертв! – рассерженно отмахнулся эльф.
– Как мертв?! – Женуа фон дер Пропет схватился за грудь в области сердца, и Малач сразу вспомнил, что магистр и бывший декан были лучшими друзьями.
– Да, дорогой Женуа, Эразм Кшиштовицкий умер. – Он сочувственно сжал магистру плечо. – Но сейчас не время скорбеть!
Профессор Малач обежал взглядом собравшихся вокруг. Ближе других к нему стояли Пропет и Тубуз, Ксана и Буська, Кызль и Мэвер, Шермилло и Алесандро Б. Зетто… Он просто обязан был рассказать им все, что знает:
– Ко мне в руки попало Вещающее ухо, через которое я услышал последнее сообщение лекпина Цопфы! Кстати, где он?
– Сорвался с плотины в водопад. Оставив вот это. – Тубуз протянул Малачу золотую цепочку с осколком ракушки.
– Все правильно. – Малач предоставил на обозрение целую ракушку. – Вот это – параллельное Вещающее ухо. Через него в своем последнем сообщении Цопфа поведал некоему Гуру о гибели эльфов Соруука и Баббаота; о том, что на другом берегу реки остались в живых кот Шермилло и магистр Пропст; о том, что гном Мэвер предложил Тубузу и Буське сделать салазки, на которых надо добраться до плотины Сдукронаак; и обещал при первой возможности уничтожить своих спутников, исполняя приказ этого самого Гуру. Так вот, это Вещающее ухо было изъято… из кармана плаща нашего нового декана. Господин Репф и есть тот самый Гуру, который вознамерился вас уничтожить! И я больше чем уверен, что и катаклизм, случившийся на берегах Ловашни и озера Зуро, во время которого исчезли двадцать четыре жителя Фалленблека и погиб господин Менала, тоже его рук дело.
– Двадцать четыре? – ахнула Буська.
– Господин Менала погиб? – переспросил ошарашенный магистр Пропст.
– Но как вы это докажете? – крикнул кто-то, спрятавшийся за спину других.
– Да… – Господин Асн-асн, тренер второкурсников, прятаться не стал. – Профессор, все, что вы говорите, лишь догадки, которые требуется доказать…
– Боюсь, с доказательствами задержки не будет, – ответил Малач, глядя в сторону плотины на возвращающийся дирижабль. – Как вы думаете, профессор, почему на дирижабле осталась всего лишь одна посудина?
– Н-не знаю… – Асн-асн почесал затылок. – Но знаю, что в одной мы все не поместимся.
– А я, кажется, догадываюсь! Женуа, река с той стороны очень большая?
– Если плотину вдруг прорвет, вода в считаные секунды заполнит половину ущелья, – сказал магистр Пропет. – Но чтобы ее взорвать, потребуется…
– Правая посудина! Народа в нее погрузилось в три раза меньше, чем в левую, но посудины уравновешивали друг друга! Значит, правая посудина имела дополнительный груз…
– Что вы хотите сказать? – Взволнованность эльфа передалась не только молодежи, но и пожилому Асн-асну.
– Сейчас он все нам скажет. – Профессор Малач кивнул на опускающийся дирижабль, а про себя начал творить атакующее заклинание.
– Хочу предупредить сразу, – раздался сверху зычный голос нового декана. – Дирижабль окружен магической стеной, не пробиваемой никакими заклинаниями.
– Что вы задумали, Репф? – крикнул Женуа фон дер Пропет.
– О! Господин магистр! Как хорошо, что вы здесь! И ваш гнусный котяра, и мелкий пакостник Тубуз… А где Цопфа? Что вы сделали с душкой Цопфой, в ком лично я открыл талант спиннингиста?
– Твой осведомитель мертв. – Профессор Малач показал Репфу ракушку-ухо. – В Фалленблеке о тебе все известно.
– Так вот кто обчистил мои карманы! Ха-ха-ха! А я-то на тюремщиков подумал. Но, профессор, в Фалленблеке у меня не осталось врагов. Вампир Курт и эта ведьма Зуйка – не в счет. Главное, что Воль-Дер-Мар, Железяка, Четвеерг, Пуслан, Мухоол – благополучно уничтожены. А все, кто вместе с ними помешал мне осуществить Прорыв, собрались здесь. Ха-ха-ха! Как же удачно все сложилось!
Из пальцев профессора Малача сорвался и устремился в сторону дирижабля ослепительный зигзаг молнии. Но метрах в трех от посудины, словно наткнувшись на невидимое препятствие, молния рассыпалась пучком бесполезных искр. Магистр Пропст тут же взмахнул руками, крикнув: «Развей!» Волна горячего воздуха взметнулась вверх и… дирижабль лишь слегка покачнулся.
– Ха-ха-ха! – вновь рассмеялся Репф. – Лучше поберегите силенки для борьбы с водной стихией, господа. Хотя я сомневаюсь, что их хватит… На этот раз никто и ничто не сможет помешать моим планам.
– Господин декан, – привлек к себе внимание профессор Асн-асн, – команда второкурсников готова к началу соревнований!
– Ха! Да кому нужны эти соревнования! – Декан едва ли не дословно повторил недавние слова профессора Малача. – Сегодня мне предстоит увидеть зрелище во сто крат занимательней. Через три минуты вон та древняя плотина разлетится в щепки, огромные потоки воды хлынут в это ущелье, и я получу великое наслаждение, наблюдая сверху, как два десятка мерзких созданий, годных только для того, чтобы ловить рыбу, пойдут этим самым рыбам на корм. Ха-ха-ха!!!
– Кхынь! – хрипло выдавил Мэвер.
Гномий топор, стремительно вращаясь, полетел вверх, миновал незримую преграду и с громким стуком воткнулся в днище посудины как раз под ногами смеющегося Репфа.
– Эй, эй, – оборвал тот смех и взмахнул рукой, после чего дирижабль взмыл вверх на несколько метров. – Такого в мои планы не входило! Вижу, пора переходить от слов к делу. Подойди-ка сюда, – обратился Репф к единственному гоблину-слуге, что был вместе с ним в посудине. – Посмотри вниз и назови имена всех зеленых, которых ты знаешь.
Гоблин послушно перегнулся через борт и начал перечислять:
– Друда, Гавра, Кызль, Сав…
Кривое лезвие кинжала пронзило глазное яблоко и достигло мозга несчастного слуги. Капли зеленой крови полетели вниз и оросили лица тех, кто, задрав головы, с ужасом смотрел на происходящее. Вслед за кровью полетел и тот, в чьих жилах она только что текла.
– Ха! – Господин Репф потряс кривым кинжалом, на кончике лезвия, которого остался гоблинский глаз. – А теперь – СТАРТ!!! – крикнул он.
От вырванного глаза отделился мерцающий розовым цветом огонек и, набирая скорость, полетел в сторону плотины. На заснеженной площадке возникла паника: кто-то сломя голову помчался вниз по берегу; кто-то подбежал к почти отвесным скалам ущелья с отчаянной надеждой вскарабкаться по ним как можно выше; гоблин Гавра с криком «Гуру, спаси меня!» прыгнул в реку, в подхвативший его бурлящий поток…
– Женуа, – профессор Малач схватил магистра за рукав куртки, – скольких ты сможешь преобразовать в магонасекомых за один раз?
– Двоих! – У Пропста загорелся, но тут же потух взгляд. – Но для этого нужно время!!!
– Успеем! – крикнул Малач. – Я справлюсь с тремя! Ксана! – Эльф схватил лекпинку за руку и притянул к себе. – Кызль, быстрей сюда! Тубуз!
Но лекпин увернулся от протянутой руки эльфа:
– Вместо меня возьмите Буську!
– Хорошо! – не стал спорить Малач. – Тогда ты – к магистру Пропсту! Женуа, что ты медлишь?! Женуа!!!
Нет, Женуа фон дер Пропст не медлил, он просто не мог выбрать, переводя взгляд со своего адъютанта кота Шермиллы на любимого студента Тубуза, на товарища по плену Итдфика, на маленького гоблина Савву, на стоявшего в сторонке друга Алесандро Б. Зетто… Магистр никогда не применял заклинания преобразования в магонасекомое в спешке, но в любом случае для его осуществления даже в спокойной обстановке требовалось не меньше трех минут.
– Я не успею, – сказал магистр, посмотрев в глаза стоявшему ближе всех Шермилле, и кот понимающе кивнул.
– Смотрите! – выдохнула вдруг Буська. – Там наш Якс Скаррос!
С такого расстояния распознать бегущего по верху плотины было бы невозможно, но только шаман там и мог сейчас быть. Он бежал на удивление быстро, во всяком случае, быстрее, чем летел колдовской мерцающий шарик Репфа. Вот старый шаман достиг разрыва между опорами моста, вот отступил немного и прыгнул вниз, а еще через несколько мгновений на верхней кромке водопада появилась та самая посудина, что прилетала сюда на дирижабле. Посудина чуть задержалась наверху, словно наткнулась на подводное препятствие, затем перевалилась через край и полетела вниз.
На фоне низвергающегося бело-голубого потока остались видны лишь две точки: темная падающая и пикирующая к ней мерцающе-розовая. Эти точки соединились почти в самом низу потока. И тогда все, кто следил за ними, сначала увидели ярчайшую желто-розовую вспышку, затем услышали оглушительный грохот, а затем ощутили удар воздушной волны, от которого никто не смог удержаться на ногах.
* * *
– Пи-и!
– Топлен? – профессор Малач, приподнявшись, машинально похлопал по опустевшему карману плаща и так же машинально посмотрел на небо, к счастью для оборотня; затянутое тучами. – Я тебя не зашиб?
– Писк, писк, писк! – заверещала летучая мышь и, устремившись было по диагонали вверх, тут же вернулась, зависнув перед лицом эльфа.
– В чем дело? – не понял тот.
– Пи-и-и! – Преобразованный Топлен повторил маневр. – Пи-и-и! Пи-и!!!
Малач догадался повернуть голову и посмотреть в указанном летучей мышью направлении. Дирижабль продолжал подниматься, на глазах уменьшаясь в размерах. Но помимо дирижабля по небу летело что-то еще. И, словно по закону взаимозаменяемости, чем меньше становился дирижабль, управляемый Репфом, тем крупнее становилось это «что-то». Профессор задействовал магически-приближающее зрение и в следующее мгновение вскочил на ноги.
– Это они! Они! – закричал он. И, не обращая внимания на посыпавшиеся вопросы, обратился к летучей мыши: – Топлен, это наши! Железяка, Четвеерг, Воль-Дер-Map! Ты должен долететь до них и все рассказать про Репфа! И обязательно скажи, что его дирижабль защищен магически, но беззащитен против обычных, не магических предметов. Ты понял?
– Пи-и!
– Торопись, Топлен. И пусть все это время солнце остается за тучами!
* * *
Господин Репф вновь проклинал все на свете. Вновь его такой шикарный, продуманный до мелочей план оказался сорван! Вроде бы все складывалось даже лучше, чем он предполагал, но сорвалось в самый последний момент. Плотина Сдукронаак осталась целой и невредимой, а его враги, также оставшиеся целехонькими, теперь наверняка строили планы отмщения. И хорошо еще, что у него есть дирижабль, на котором можно…
Прямо впереди по курсу полета дирижабля Репф вдруг увидел нечто несуразное. Довольно сильно виляя, к нему приближалось что-то наподобие огромного воздушного шара с подвешенной снизу корзиной. Только вместо одного шара болтались много маленьких зеленоватых шариков, каждый из которых, казалось, летит совершенно самостоятельно, если бы не было совершенно очевидно, что управляет ими порхающий над конструкцией маленький дракончик, периодически изрыгающий из пасти струю пламени.
А в корзине Репф увидел их – своих лютых врагов, которых считал погибшими. Так же, как увидели его и они: господин Воль-Дер-Map, тролль Пуслан, эльф Мухоол, гном Четвеерг Двести второй, лекпин Железяка…
Сердце новоиспеченного декана екнуло. Вот он – шанс! Шанс лично расправиться с этим отребьем. Ему достаточно лишь применить пару направленных заклинаний, и…
Репф вдруг увидел, как эльф Мухоол вскинул натянутый лук и выпустил стрелу, на которую за миг до этого пыхнул голубым пламенем спикировавший маленький дракончик. Стрела не успела преодолеть и половины пути, как вслед за ней полетела вторая, а за ней и третья. И все они несли с собой огонь, и все, будучи не заговоренными магически, миновали установленную Репфом магозащиту и воткнулись в полотно дирижабля. И от каждой стрелы по полотну во все стороны начало расползаться пламя.
Чтобы погасить его, достаточно было произнести всего лишь одно несложное заклинание. И Репф, глядя вверх, принялся его плести, как вдруг над головой просвистело что-то увесистое, насквозь пробившее полотно шара и улетевшее дальше, вниз. Новоиспеченный декан едва успел различить, что это была рыбацкая пешня, как рядом с его плечом в борт лодки с гулким звуком вошло лезвие топора, на котором он также успел прочитать выгравированную надпись «Четвеерг 202». Заскрипев зубами, Репф обернулся на несуразную летучую конструкцию и вновь успел только заметить что-то крутящееся и стремительно приближающееся, врезавшее ему прямехонько в нос и зубы, скрипнувшие теперь уже совсем по-другому. О том, что это был коловорот незабвенного деды Паааши, господин Репф так и не узнал.
Пламя охватило дирижабль, перебросилось на лодку, побушевало еще несколько мгновений, а потом с громким хлопком полотнище дирижабля лопнуло. И на землю посыпались его горящие останки.
Глава двадцать четвертая
«ВСЕГДА СВОЕВРЕМЕННАЯ ИНФОРМАЦИЯ»
Обычно тронный зал либо вообще пустовал, либо был переполнен придворными и посетителями герптшцога. Но сейчас в полумраке, нарушаемом лишь слабым светом нескольких свечей, стоящих в золоченых подсвечниках в изголовье трона, можно было различить всего трех людей и одного гоблина.
Труднее всего было различить именно гоблина – придворный виночерпий Пшенг, как всегда, держался позади трона, в самой тени, и появлялся в свете свечей лишь на мгновение, для того чтобы вовремя подлить пива из своего кувшина в рог, который время от времени подставлял ему герптшцог Ули-Клун.
Хозяин замка и правитель города Фалленблек господин Ули-Клун, вальяжно развалившись на троне и попивая пивко, не без интереса вглядывался в лица двух посетителей, которые в свете свечей сумрачного зала казались двумя масками. Особенно это касалось мужчины – абсолютно лысого юноши с неподвижно-тупым взглядом округленных глаз. Второе лицо-маска принадлежало женщине, надо сказать, довольно миловидной, одетой в шикарное серебристое платье с вызывающим декольте. Напряженность в лицах посетителей объяснялась просто: и мужчину, коим был небезызвестный в городе спиннингист-теоретик, студент второго курса факультета рыболовной магии господин Нью; и женщину, коей являлась главный редактор журнала «Всегда своевременная информация» госпожа Офла, средь бела дня, прилюдно схватили герптшцогские стражники и без каких-либо объяснений доставили во дворец Ули-Клуна, прямиком в его тронный зал. А такое обращение навряд ли могло сулить что-нибудь хорошее.
Наполовину опустошенный рог вновь наполнился пенистым пивом, Ули-Клун сделал добрый глоток и наконец соизволил нарушить затянувшееся молчание.
– Вот видите, как надо правильно организовывать серьезные мероприятия! С должной помпезностью, лоском, с особенной тонкостью. – Герптшцог приложился к рогу и продолжил: – Казалось бы, что такое похороны? Так, ерунда. НО! Если лично я принимаю участие в организации похорон, то это не просто похороны, а уже важнейшее ме-ро-при-я-тие! Как вам понравился торжественный залп, произведенный моей личной гвардией? А как выглядел ваш герптшцог в особом траурном одеянии? Мне кажется, я был великолепен! А слова, поминальную речь, которую я произнес в честь безвременно ушедшего в мир иной декана Эразма Кшиштовицкого, нашего дорогого друга? Вряд ли кто-нибудь смог бы произнести ее с такой искренностью, с такой болью в душе!
Ули-Клун вновь отхлебнул пива, намочив подбородок.
– Вот как надо! Вот как надо все организовывать! Чтобы люди, эльфы, гномы, тролли, гоблины, – герптшцог махнул рукой с рогом за трон, и выплеснувшееся пиво попало на одежду не успевшего увернуться Пшенга, – чтобы даже лекпины навеки запомнили это ме-ро-при-я-тие, тие! И не важно, что это: похороны ли, поминки ли, коронация ли, а может, свадьба… Главное – должная помпезность ме-ро-при-я-тия, тия! И нет никакой разницы – замумифицировать Кшиштовицкого в его фамильном склепе, как это сегодня сделали мы, или сжечь тело и развеять прах над озером Зуро, как иногда это делают с великими магами. Нет разницы! Главное – как все было сделано, понятно?
– Конечно, ваше превосходительство! – согласилась Офла, на которой задержал взор герптшцог. – В следующем журнале «Всегда своевременная информация» об этом мероприятии будет очень подробно написано.
– Да! – вскричал Ули-Клун. – В журнале все это обязательно будет описано! И вы, моя дорогая племянница, лично это проконтролируете! И, прежде чем статья пойдет в печать, покажете ее мне.
– Конечно, конечно, ваше превосходительство, обязательно покажу, обязательно…
– И заголовок придумайте соответствующий!
– Придумаем, придумаем…
– Не хуже того, что придумал для своей статьи господин Нью! А, господин Нью? – обратился герптшцог к очень сильно исхудавшему лысому второкурснику. – Вы сами придумали название к своей замечательной статье – или кто подсказал? Ведь это же конгениально: «В моей памяти они будут жить вечно!» Такие названия – украшение для любого журнала, госпожа Офла, ведь так?
– Совершенно верно, ваше превосходительство, совершенно верно…
– Молодец, Нью! От названия статьи зависит очень многое. – Ули-Клун свободной рукой вытащил из-за спины свежий, но уже достаточно помятый журнал «Всегда своевременная информация», положил себе на колени и вгляделся в разворот. – А описание того, как это жуткое чудовище Сецц-харко одного за другим пожирает моих подданных! От этого поистине кровь стынет в жилах! Вы ведь видели все это своими глазами?
– Видел, – наконец-то раскрыл рот Нью. – И это было ужасно!
– Однако! – Герптшцог поднял вверх указательный палец. – Вот здесь черным по белому написано, что Сецц-харко выскочило на площадку перед костром, стало стремительно гоняться за людьми, гномами и остальными – и одного за другим буквально проглатывать их.
– Так оно и было, – не моргнув глазом, подтвердил второкурсник.
– А ты наблюдал за этим с отвесной скалы, куда чуть раньше отправился за хворостом, и чудище не смогло до тебя допрыгнуть?
– Я никогда не забуду взгляда этих налитых кровью глаз!
– Ну да, ну да. – Ули-Клун протянул кубок, но не назад, а прямо перед собой, и, чтобы вновь его наполнить, Пшенгу пришлось выйти на свет.
– А вот мой придворный виночерпий, кстати, гоблин, – герптшцог кивнул на Пшенга, – высказал предположение, что человек, написавший эту статью, не имеет ни малейшего понятия о повадках Сецц-харко. Вот вы, моя дорогая племянница, как главный редактор журнала, прежде чем публиковать статью, убедились ли в достоверности слов автора?
– Но он же очевидец, очевидец! – Офла даже притопнула ножкой.
– Ха, о-че-ви-дец… – Ули-Клун приложился к рогу и пил медленно и долго, явно смакуя любимый напиток. – Но почему-то мой придворный виночерпий утверждает, что, согласно гоблинским легендам, Сецц-харко, прежде чем сожрать свою жертву, плюется в нее сгустком замораживающей слизи…
– Легенды? – не удержался Нью. – Кто верит в легенды? Тем более в легенды гоблинов!
– Вот именно! – поддакнула Офла любимому автору. – Ваше превосходительство, мне кажется, что нельзя, нельзя подрывать доверие к такому уважаемому журналу, как «Всегда своевременная информация», только из-за предположения какого-то там виночерпия!
– Да? – Герптшцог оценивающе, словно впервые, посмотрел на племянницу, затем перевел взгляд на Пшенга и вдруг резко бросил тому пустой рог. Не моргнув глазом, гоблин поймал его на лету. Поклонился хозяину, приготовился вновь наполнить сосуд, но в это время боковая дверь распахнулась и в тронный зал вбежал запыхавшийся Зе-Риид, главный придворный маг.
– Ваше превосходительство, они вернулись! – выпалил он. И, переведя взгляд на Офлу и господина Нью, криво улыбнулся.
– Они? – не понял Ули-Клун. – Ты про кого?
– Пойдемте, ваше превосходительство, вы сами все увидите!
Заинтригованный Ули-Клун, а за ним не расстающийся с кувшином Пшенг, Офла и Нью поспешили на балкон. Придворный маг передал в руки герптшцога подзорную трубу, показав рукой на закатное небо, на фоне которого отчетливо были видны три движущихся предмета.
– Что это? – спросил герптшцог.
– Неизвестные летательные конструкции, по своей сути более всего похожие на воздушные шары…
– Вторжение?! – испугался герптшцог.
– Нет, ваше превосходительство, возвращение! Вы посмотрите, посмотрите.
Ули-Клун приложил трубу к правому глазу и навел ее на самую дальнюю конструкцию, представляющую собой связку воздушных шариков с привязанной внизу плетеной корзиной.
– Так ведь это же профессор Асн-асн со своими второкурсниками! – воскликнул он и перевел трубу на среднюю конструкцию. – А это этот, как его… молодой…
– Алесандро Б. Зетто, тренер команды первокурсников, – подсказал Зе-Риид.
– А где же дирижабль господина Репфа?
– Ваше превосходительство, посмотрите, кто летит впереди…
Герптшцог перевел подзорную трубу на ближнюю конструкцию, которая начала плавно снижаться, и у него в буквальном смысле отвисла челюсть. Медленно опустив трубу, он посмотрел на лысого второкурсника:
– О-че-ви-дец, говоришь?
Королевский палач господин Боберс в накинутом махровом халате ярко-красного цвета (традиционном цвете профессии) сидел неподалеку от бревенчатой баньки на берегу круглого озерца с голубоватой водой и в третий раз перечитывал статью под названием «В моей памяти они будут жить вечно!». Сегодня Боберс изменил давней привычке – после парилки пить исключительно клюквенный морс собственного приготовления. Вместо кружки с целебным напитком в руке у него была бутылка ядреной чернорябиновой настойки, и такая же бутылка, давно опустошенная, валялась где-то в ногах.
Боберс всегда был одинок. Должность королевского палача не предполагает наличия друзей. Но это совсем не означало, что у него, страстного рыболова, не было симпатий к некоторым жителям Фалленблека, особенно к преподавателям и студентам факультета рыболовной магии, зарекомендовавшим себя как классные рыболовы. Недавно Боберс, можно сказать, даже подружился с одним из них. Профессор юриспруденции эльф Малач попал в серьезную передрягу в этом самом саду, и палач уберег его от очень больших неприятностей.
Так уж получилось, что друзьями Малача оказались как раз те самые люди, гномы, лекпины и тролли, которым симпатизировал Боберс. И как раз о большинстве из них говорилось в статье как о трагически погибших. Главный палач Фалленблека в сердцах отбросил журнал и запрокинул голову, допивая остатки чернорябиновой настойки. А когда пустая бутылка полетела вслед за журналом и Боберс, смачно крякнув, протер заслезившиеся глаза, он вдруг увидел перед собой Малача собственной персоной. Как и в прошлый раз, профессор юриспруденции словно с неба свалился.
Впрочем, сейчас он действительно появился с неба, а вернее – из большой плетеной корзины, опустившейся на цветущую поляну на связке зеленоватых шариков.
– Привет, дружище Боберс! – улыбнулся эльф Боберсу. – Принимай гостей!
Вслед за Малачом из корзины выпрыгнул кот Шермилло, затем – одновременно молодой лекпин Тубуз Моран и профессор Женуа фон дер Пропст… Только что главный палач читал о них в журнале как о погибших, и вот на тебе – живехоньки!
– Привет, гости дорогие, – сказал он, не очень веря своим глазам. – Как… э-э-э… прошли соревнования?
– Не было никаких соревнований. Репф, черный колдун, специально их затеял, чтобы нас всех погубить, да только ничего у него не вышло: сам сгорел в своем дирижабле.
– Понятно, – кивнул ничего не понявший Боберс.
– Слушай, дружище, здесь кое-кого подлечить надо бы в твоей баньке, – сказал Малач, принимая из рук Пуслана, перегнувшегося через край корзины, бесчувственного Железяку.
– Конечно, конечно! – засуетился палач. – Все, все в баньку. Она как раз растоплена, и кадушечка клюквенного морсевича там стоит, а для желающих и кое-что покрепче найдется…
Труднее всего было различить именно гоблина – придворный виночерпий Пшенг, как всегда, держался позади трона, в самой тени, и появлялся в свете свечей лишь на мгновение, для того чтобы вовремя подлить пива из своего кувшина в рог, который время от времени подставлял ему герптшцог Ули-Клун.
Хозяин замка и правитель города Фалленблек господин Ули-Клун, вальяжно развалившись на троне и попивая пивко, не без интереса вглядывался в лица двух посетителей, которые в свете свечей сумрачного зала казались двумя масками. Особенно это касалось мужчины – абсолютно лысого юноши с неподвижно-тупым взглядом округленных глаз. Второе лицо-маска принадлежало женщине, надо сказать, довольно миловидной, одетой в шикарное серебристое платье с вызывающим декольте. Напряженность в лицах посетителей объяснялась просто: и мужчину, коим был небезызвестный в городе спиннингист-теоретик, студент второго курса факультета рыболовной магии господин Нью; и женщину, коей являлась главный редактор журнала «Всегда своевременная информация» госпожа Офла, средь бела дня, прилюдно схватили герптшцогские стражники и без каких-либо объяснений доставили во дворец Ули-Клуна, прямиком в его тронный зал. А такое обращение навряд ли могло сулить что-нибудь хорошее.
Наполовину опустошенный рог вновь наполнился пенистым пивом, Ули-Клун сделал добрый глоток и наконец соизволил нарушить затянувшееся молчание.
– Вот видите, как надо правильно организовывать серьезные мероприятия! С должной помпезностью, лоском, с особенной тонкостью. – Герптшцог приложился к рогу и продолжил: – Казалось бы, что такое похороны? Так, ерунда. НО! Если лично я принимаю участие в организации похорон, то это не просто похороны, а уже важнейшее ме-ро-при-я-тие! Как вам понравился торжественный залп, произведенный моей личной гвардией? А как выглядел ваш герптшцог в особом траурном одеянии? Мне кажется, я был великолепен! А слова, поминальную речь, которую я произнес в честь безвременно ушедшего в мир иной декана Эразма Кшиштовицкого, нашего дорогого друга? Вряд ли кто-нибудь смог бы произнести ее с такой искренностью, с такой болью в душе!
Ули-Клун вновь отхлебнул пива, намочив подбородок.
– Вот как надо! Вот как надо все организовывать! Чтобы люди, эльфы, гномы, тролли, гоблины, – герптшцог махнул рукой с рогом за трон, и выплеснувшееся пиво попало на одежду не успевшего увернуться Пшенга, – чтобы даже лекпины навеки запомнили это ме-ро-при-я-тие, тие! И не важно, что это: похороны ли, поминки ли, коронация ли, а может, свадьба… Главное – должная помпезность ме-ро-при-я-тия, тия! И нет никакой разницы – замумифицировать Кшиштовицкого в его фамильном склепе, как это сегодня сделали мы, или сжечь тело и развеять прах над озером Зуро, как иногда это делают с великими магами. Нет разницы! Главное – как все было сделано, понятно?
– Конечно, ваше превосходительство! – согласилась Офла, на которой задержал взор герптшцог. – В следующем журнале «Всегда своевременная информация» об этом мероприятии будет очень подробно написано.
– Да! – вскричал Ули-Клун. – В журнале все это обязательно будет описано! И вы, моя дорогая племянница, лично это проконтролируете! И, прежде чем статья пойдет в печать, покажете ее мне.
– Конечно, конечно, ваше превосходительство, обязательно покажу, обязательно…
– И заголовок придумайте соответствующий!
– Придумаем, придумаем…
– Не хуже того, что придумал для своей статьи господин Нью! А, господин Нью? – обратился герптшцог к очень сильно исхудавшему лысому второкурснику. – Вы сами придумали название к своей замечательной статье – или кто подсказал? Ведь это же конгениально: «В моей памяти они будут жить вечно!» Такие названия – украшение для любого журнала, госпожа Офла, ведь так?
– Совершенно верно, ваше превосходительство, совершенно верно…
– Молодец, Нью! От названия статьи зависит очень многое. – Ули-Клун свободной рукой вытащил из-за спины свежий, но уже достаточно помятый журнал «Всегда своевременная информация», положил себе на колени и вгляделся в разворот. – А описание того, как это жуткое чудовище Сецц-харко одного за другим пожирает моих подданных! От этого поистине кровь стынет в жилах! Вы ведь видели все это своими глазами?
– Видел, – наконец-то раскрыл рот Нью. – И это было ужасно!
– Однако! – Герптшцог поднял вверх указательный палец. – Вот здесь черным по белому написано, что Сецц-харко выскочило на площадку перед костром, стало стремительно гоняться за людьми, гномами и остальными – и одного за другим буквально проглатывать их.
– Так оно и было, – не моргнув глазом, подтвердил второкурсник.
– А ты наблюдал за этим с отвесной скалы, куда чуть раньше отправился за хворостом, и чудище не смогло до тебя допрыгнуть?
– Я никогда не забуду взгляда этих налитых кровью глаз!
– Ну да, ну да. – Ули-Клун протянул кубок, но не назад, а прямо перед собой, и, чтобы вновь его наполнить, Пшенгу пришлось выйти на свет.
– А вот мой придворный виночерпий, кстати, гоблин, – герптшцог кивнул на Пшенга, – высказал предположение, что человек, написавший эту статью, не имеет ни малейшего понятия о повадках Сецц-харко. Вот вы, моя дорогая племянница, как главный редактор журнала, прежде чем публиковать статью, убедились ли в достоверности слов автора?
– Но он же очевидец, очевидец! – Офла даже притопнула ножкой.
– Ха, о-че-ви-дец… – Ули-Клун приложился к рогу и пил медленно и долго, явно смакуя любимый напиток. – Но почему-то мой придворный виночерпий утверждает, что, согласно гоблинским легендам, Сецц-харко, прежде чем сожрать свою жертву, плюется в нее сгустком замораживающей слизи…
– Легенды? – не удержался Нью. – Кто верит в легенды? Тем более в легенды гоблинов!
– Вот именно! – поддакнула Офла любимому автору. – Ваше превосходительство, мне кажется, что нельзя, нельзя подрывать доверие к такому уважаемому журналу, как «Всегда своевременная информация», только из-за предположения какого-то там виночерпия!
– Да? – Герптшцог оценивающе, словно впервые, посмотрел на племянницу, затем перевел взгляд на Пшенга и вдруг резко бросил тому пустой рог. Не моргнув глазом, гоблин поймал его на лету. Поклонился хозяину, приготовился вновь наполнить сосуд, но в это время боковая дверь распахнулась и в тронный зал вбежал запыхавшийся Зе-Риид, главный придворный маг.
– Ваше превосходительство, они вернулись! – выпалил он. И, переведя взгляд на Офлу и господина Нью, криво улыбнулся.
– Они? – не понял Ули-Клун. – Ты про кого?
– Пойдемте, ваше превосходительство, вы сами все увидите!
Заинтригованный Ули-Клун, а за ним не расстающийся с кувшином Пшенг, Офла и Нью поспешили на балкон. Придворный маг передал в руки герптшцога подзорную трубу, показав рукой на закатное небо, на фоне которого отчетливо были видны три движущихся предмета.
– Что это? – спросил герптшцог.
– Неизвестные летательные конструкции, по своей сути более всего похожие на воздушные шары…
– Вторжение?! – испугался герптшцог.
– Нет, ваше превосходительство, возвращение! Вы посмотрите, посмотрите.
Ули-Клун приложил трубу к правому глазу и навел ее на самую дальнюю конструкцию, представляющую собой связку воздушных шариков с привязанной внизу плетеной корзиной.
– Так ведь это же профессор Асн-асн со своими второкурсниками! – воскликнул он и перевел трубу на среднюю конструкцию. – А это этот, как его… молодой…
– Алесандро Б. Зетто, тренер команды первокурсников, – подсказал Зе-Риид.
– А где же дирижабль господина Репфа?
– Ваше превосходительство, посмотрите, кто летит впереди…
Герптшцог перевел подзорную трубу на ближнюю конструкцию, которая начала плавно снижаться, и у него в буквальном смысле отвисла челюсть. Медленно опустив трубу, он посмотрел на лысого второкурсника:
– О-че-ви-дец, говоришь?
* * *
Королевский палач господин Боберс в накинутом махровом халате ярко-красного цвета (традиционном цвете профессии) сидел неподалеку от бревенчатой баньки на берегу круглого озерца с голубоватой водой и в третий раз перечитывал статью под названием «В моей памяти они будут жить вечно!». Сегодня Боберс изменил давней привычке – после парилки пить исключительно клюквенный морс собственного приготовления. Вместо кружки с целебным напитком в руке у него была бутылка ядреной чернорябиновой настойки, и такая же бутылка, давно опустошенная, валялась где-то в ногах.
Боберс всегда был одинок. Должность королевского палача не предполагает наличия друзей. Но это совсем не означало, что у него, страстного рыболова, не было симпатий к некоторым жителям Фалленблека, особенно к преподавателям и студентам факультета рыболовной магии, зарекомендовавшим себя как классные рыболовы. Недавно Боберс, можно сказать, даже подружился с одним из них. Профессор юриспруденции эльф Малач попал в серьезную передрягу в этом самом саду, и палач уберег его от очень больших неприятностей.
Так уж получилось, что друзьями Малача оказались как раз те самые люди, гномы, лекпины и тролли, которым симпатизировал Боберс. И как раз о большинстве из них говорилось в статье как о трагически погибших. Главный палач Фалленблека в сердцах отбросил журнал и запрокинул голову, допивая остатки чернорябиновой настойки. А когда пустая бутылка полетела вслед за журналом и Боберс, смачно крякнув, протер заслезившиеся глаза, он вдруг увидел перед собой Малача собственной персоной. Как и в прошлый раз, профессор юриспруденции словно с неба свалился.
Впрочем, сейчас он действительно появился с неба, а вернее – из большой плетеной корзины, опустившейся на цветущую поляну на связке зеленоватых шариков.
– Привет, дружище Боберс! – улыбнулся эльф Боберсу. – Принимай гостей!
Вслед за Малачом из корзины выпрыгнул кот Шермилло, затем – одновременно молодой лекпин Тубуз Моран и профессор Женуа фон дер Пропст… Только что главный палач читал о них в журнале как о погибших, и вот на тебе – живехоньки!
– Привет, гости дорогие, – сказал он, не очень веря своим глазам. – Как… э-э-э… прошли соревнования?
– Не было никаких соревнований. Репф, черный колдун, специально их затеял, чтобы нас всех погубить, да только ничего у него не вышло: сам сгорел в своем дирижабле.
– Понятно, – кивнул ничего не понявший Боберс.
– Слушай, дружище, здесь кое-кого подлечить надо бы в твоей баньке, – сказал Малач, принимая из рук Пуслана, перегнувшегося через край корзины, бесчувственного Железяку.
– Конечно, конечно! – засуетился палач. – Все, все в баньку. Она как раз растоплена, и кадушечка клюквенного морсевича там стоит, а для желающих и кое-что покрепче найдется…