Страница:
– Д-да…
– И что же ты сделал вместе с этим гоблином Сакой-Каневском?
– Мы думали, что эльф убил тебя, и поспешили позвать на помощь стражу, – выдавил Дроб.
– И это вместо того, чтобы самим оказать мне помощь?! – взревел Ватранг. – Но скажи-ка мне лучше, каким образом эльф мог меня ранить, если я оглушил его булавой? А?!
– Н-не знаю…
– А я – знаю! Я все вспомнил! Это ты чуть-чуть не убил меня, ты, своей собственной рукой!!!
– Прости! – Дроб рухнул на колени. – Прости, друг, я не хотел, я не хотел, я был пьяным, я споткнулся, я…
– Ты – струсил! – сказал Ватранг, глядя на него сверху вниз. – А настоящие гномы никогда не слыли трусами.
– Ватранг! Ватрангушка! – Дроб молитвенно сложил на груди руки. – Не погуби! Я ведь на приеме у самого герптшцога свидетельствовал, что тебя эльф заколол. Меня Сака-Каневск к этому подговорил. А теперь, если ты правду откроешь, то меня лжецом объявят, всех должностей лишат, из факультета выгонят, да еще и в казематы бросят! Не погуби-иди…
Но Ватранг Семьдесят четвертый больше его не слушал и даже старался не смотреть в сторону скулящего приятеля. Бывшего приятеля.
– Эй, слуги, парадный камзол мне, быстро! – крикнул он. – И позовите моих сыновей. У нас появилось очень важное дело.
Глава двадцатая
– И что же ты сделал вместе с этим гоблином Сакой-Каневском?
– Мы думали, что эльф убил тебя, и поспешили позвать на помощь стражу, – выдавил Дроб.
– И это вместо того, чтобы самим оказать мне помощь?! – взревел Ватранг. – Но скажи-ка мне лучше, каким образом эльф мог меня ранить, если я оглушил его булавой? А?!
– Н-не знаю…
– А я – знаю! Я все вспомнил! Это ты чуть-чуть не убил меня, ты, своей собственной рукой!!!
– Прости! – Дроб рухнул на колени. – Прости, друг, я не хотел, я не хотел, я был пьяным, я споткнулся, я…
– Ты – струсил! – сказал Ватранг, глядя на него сверху вниз. – А настоящие гномы никогда не слыли трусами.
– Ватранг! Ватрангушка! – Дроб молитвенно сложил на груди руки. – Не погуби! Я ведь на приеме у самого герптшцога свидетельствовал, что тебя эльф заколол. Меня Сака-Каневск к этому подговорил. А теперь, если ты правду откроешь, то меня лжецом объявят, всех должностей лишат, из факультета выгонят, да еще и в казематы бросят! Не погуби-иди…
Но Ватранг Семьдесят четвертый больше его не слушал и даже старался не смотреть в сторону скулящего приятеля. Бывшего приятеля.
– Эй, слуги, парадный камзол мне, быстро! – крикнул он. – И позовите моих сыновей. У нас появилось очень важное дело.
Глава двадцатая
В КАЗЕМАТАХ ГЕРПТШЦОГА
Репф резко остановился и оглянулся. Сложилось впечатление, что кто-то дернул за полу плаща. Но сзади и вообще поблизости никого не было. Он посмотрел на землю – может, кто-то из-за забора бросил камень и тот на излете задел плащ? Некрупных камней под ногами хватало, и Репф, погрозив ближайшим заборам кулаком, едва ли не бегом двинулся дальше.
Прогулка новоиспеченного декана имела вполне конкретную цель. Несмотря на вечернее время, Репф направлялся в герптшцогскую тюрьму, чтобы навестить одного заключенного, для которого в рукаве плаща был приготовлен «подарочек».
Тюрьма находилась на окраине Фалленблека, и самым близким зданием к ней был замок герптшцога. Огороженная высоким каменным забором, верх которого был утыкан острыми кольями, выточенными из железного дерева, тюрьма представляла собой треугольник. В основании треугольника имелись единственные ворота, охраняемые четырьмя стражниками, в вершинах треугольника были возведены башни, на которых дежурили еще три стражника. Таким образом, внешнюю часть тюрьмы охраняло всего семеро стражников. Но злоумышленнику, преодолевшему ее, необходимо было бы справиться еще и с охраной, дежурившей во внутренних зданиях, количество которой держалось в секрете. Возможно, поэтому до сих пор таких злоумышленников не находилось. Да и случаев побега из тюрьмы нынешнее поколение стражи не припоминало.
Прежде чем постучать в окошко калитки внешних тюремных ворот, Репф откинул капюшон и вытащил из кармана разовый пропуск – квадратную дощечку с печатью герптшцога Ули-Клуна и подписью начальника герптшцогской стражи Еноварма. На стук окошко немедленно распахнулось, тут же захлопнулось, а в следующую секунду приотворилась калитка, в которую и протиснулся поздний посетитель.
– Добро пожаловать, господин Репф! – поприветствовал узнавший его охранник. – Позвольте представиться: начальник внешней охраны тюрьмы Нейсерс. С какой целью пожаловал в наше заведение досточтимый декан факультета рыболовной магии?
– Любезный, мне нужно поговорить с одним недавно поступившим в тюрьму преступником.
– Позвольте уточнить… – Нейсерс почесал ногтем большого пальца кончик носа. – К какой категории относится интересующее вас лицо?
– То есть? – не понял Репф.
– Ваш преступник, он – опасный или не опасный, может быть, принадлежит к нестандартной категории…
– Он – вампир.
– Все ясно. – У Нейсерса вновь зачесался нос-Нестандартная магическая категория. Вам нужен подвал левого крыла северного здания. Во-он оно. Только учтите, что через один час и двадцать минут тюрьма будет магически заперта – как для входа, так и для выхода.
– Благодарю, любезный, я управлюсь, – кивнул декан и поспешил в указанном направлении.
Начальник внешней охраны пожал плечами, и тут в калитку вновь постучали. На этот раз посетитель оказался гораздо симпатичней угрюмого декана. Еще бы – по ту сторону калитки стояла, широко улыбаясь и протягивая к окошку пропуск, не кто иная, как госпожа Офла, главный редактор журнала «Всегда своевременная информация».
Пока Нейсерс беседовал с красавицей, Репф пересек небольшой дворик, вымощенный основательно истертыми белыми каменными плитами, и приблизился к Северному зданию тюрьмы – мрачному двухэтажному дому с маленькими зарешеченными окнами. Массивная железная дверь открылась, и недавно заступивший на дежурство в качестве начальника ночной смены Тасман Младший – первый помощник господина Еноварма – взял из рук декана пропуск, чтобы досконально его изучить.
– Что именно желает господин Репф? – поинтересовался он, удостоверившись, что печать и подпись не поддельные.
– Мне необходимо срочно допросить вампира Курта, – нетерпеливо ответил тот.
– Допросить? – вскинул брови Тасман Младший.
– Ну поговорить, задать этому вампиру несколько важных вопросов, ответы на которые я должен знать уже сегодня.
– А вам известно, в каком виде пребывает в данный момент вампир Курт?
– Мне все известно! – повысил голос Репф. – Более того, не прошло и четверти часа, как я консультировался по этому вопросу с главным придворным магом господином Зе-Риидом!
– Что ж, – не стал дальше спорить стражник, – поговорить так поговорить, с вампиром так с вампиром. Сейчас я приставлю к вам провожатого, и в вашем распоряжении будет примерно час времени. Учтите, что ровно в десять вечера тюрьма закроется на вход и на выход, и в случае задержки вам придется…
– Я прекрасно осведомлен о том, что тюрьма закроется! Поэтому мне не придется ночевать в ее стенах, в которых, я гляжу, вам так нравится пребывать! И не нужен мне никакой проводник! Скажите, куда идти, и номер камеры, а со всем остальным я справлюсь сам!!!
– Не надо так кричать, господин декан, – спокойно сказал Тасман Младший, чем еще больше взбесил Репфа.
– Да как ты смеешь, смерд, так со мной разговаривать?! Про мои полномочия в пропуске ясно сказано?
– Так точно. – Стражник отвесил поклон, решив больше не спорить со столь нервным посетителем.
– Ключ от камеры – живо! – протянул руку Репф.
– Прежде чем получить ключ, вы должны лично написать в журнале, что отказываетесь от провожатого и берете на себя полную ответственность за последствия открытия камеры с преступником нестандартной магической категории, – дрогнувшим голосом сказал Тасман Младший, протягивая декану журнал. – Покинувший камеру вампир может…
– А ты вот это видел? – перебил Репф, выхватывая из рукава плаща короткий остро заточенный деревянный колышек. – Никакой вампир не устоит против осины в руках опытного мага! Давай свой журнал, не заставляй терять время!
Не успели шаги декана, спустившегося в подвал, стихнуть, как во входную дверь раздался стук. Тасман Младший распахнул ее вне себя от злости – и нос к носу столкнулся с женщиной своей мечты, госпожой Офлой…
Господин Репф не мог слышать, о чем говорили начальник ночной смены и журналистка. Торопливо шагая по слабоосвещенным коридорам, он думал только о том, как бы скорее исполнить задуманное.
Как же ему не везло в последнее время! Сколько планов, таких гениально разработанных планов, оказалось сорвано! Во время претворения их в жизнь практически на каждом шагу его поджидало неожиданное препятствие, из-за чего приходилось спотыкаться и даже падать. И самым болезненным падением стал срыв Прорыва. Как же возненавидел Репф тех, кто стоял за этим срывом, как мечтал отомстить! Поэтому уже на следующий день после провала Прорыва он начал поиски своих врагов.
Для этого не потребовалось много времени. Благодаря давним связям с одним из братьев Ордена монахов-рыболовов Репф вскоре был осведомлен обо всех так называемых избранных. То есть тех, кто предотвратил Прорыв и кто был награжден за это почетным знаком «За особые заслуги перед Академией магических искусств».
Разработанный Репфом план по отмщению был идеально воплощен в жизнь во время соревнований на Ловашне и в заливе Премудрый. Более того, сам Эразм Кшиштовицкий, главный враг Репфа, в свое время исключивший его из факультета, обвинялся в случившейся катастрофе и теперь, сидя в этих самых казематах, ожидал сурового приговора герптшцогского суда. А он, Репф, занял место ненавистного деканишки, а значит, получил очень, очень большую власть.
Все складывалось просто замечательно, но вдруг он получил послание через магический амулет, повергшее нового декана в настоящую депрессию. Приспешник Репфа лекпин Цопфа, которого все считали погибшим во время катаклизма, на самом деле выжил и теперь докладывал, что находится на левом берегу Ледяной реки вместе с еще несколькими якобы бесследно пропавшими жителями Фалленблека, среди которых оказался и один из «избранных врагов» Репфа – лекпин Тубуз.
Рассудив, что раз выжил Тубуз, то такая же участь могла постигнуть и остальных врагов, Репф решил лично прибыть в указанное Цопфой место и лично отомстить. Ради этого он и придумал Кубок декана – экстремальные соревнования, которые должны были пройти на той самой Ледяной реке.
Но прежде необходимо было разобраться с врагами, что оставались здесь, в Фалленблеке. По сравнению с двухдневной давностью, их осталось немного. Двое – гоблин Кызль и библиотекарша Зуйка – до сих пор гуляли на свободе. Но Репф ничуть не сомневался, что в скором времени найдет и расправится с обоими. Трое – Малач, Ксана и вампир Курт – находились в этой самой тюрьме, но если эльфа и лекпинку ожидали суд и возмездие за совершенное преступление, то вампира, арестованного без всякой причины, рано или поздно должны были выпустить, а это в планы Репфа не входило.
«Апартаменты вампиров» находились на самом нижнем подвальном уровне, ниже пыточной и уровня смертников, в камерах которого ожидали исполнения приговора несчастные узники. Нижний уровень специально не освещался: вампирам не требовалось света, а посетители к ним не жаловали. Как правило, «апартаменты вампиров» пустовали, с попадавшими в них предпочитали не церемониться и в короткий срок решали – либо оставить существовать на свободе, либо, что бывало гораздо чаще, развоплотить, а с этим не затягивалось.
Камеры в апартаментах отличались от обычных – ведь попасть в них вампиры могли в любом обличии, к примеру в облике волка или крысы. Курта доставили в тюрьму в облике летучей мыши, поэтому и камера ему досталась крохотная, представлявшая собой прямоугольную нишу, в которой не поместилась бы даже голова обычного человека. Таковой камера была сделана, чтобы вампир-мышь не имел возможности перекинуться обратно в свой человеческий облик.
Репф подошел к ней с горящим факелом в одной руке и с табуреткой в другой. Укрепив факел возле маленькой зарешеченной дверцы, расположенной на уровне пояса, он присел на табуретку, откинув назад полы плаща.
– Ну что, мерзость, как тебе тут сидится? – прошипел Репф, приблизив губы к дверце и доставая из рукава осиновый колышек. Зная, что кроме писка от мыши ничего дождаться невозможно, он продолжил: – Я могу убить тебя прямо сейчас, проткнуть вот этой штучкой, а потом подождать и посмотреть, во что превратится в этой крохотной камере твое мертвое тело, когда из мыши ты перевоплотишься в человека. Посмотреть, как через эти решетки полезет наружу фарш из твоих костей и мяса. Ха-ха-ха! Но я готов поступить по-другому. Нет, умереть сегодня ты в любом случае умрешь, только можешь сделать это в нормальном, человеческом виде. Я выпущу тебя из камеры, предоставлю возможность перекинуться в человека и задам несколько вопросов, на которые ты мне ответишь, после чего – убью, быстро и без лишних для тебя мучений. Если согласен, пропищи мне что-нибудь. Ну! – Репф до половины просунул колышек сквозь решетку.
Из темноты камеры раздался писк.
– Разумно, – сказал Репф. – А теперь покажи-ка мне одно свое крылышко. Не очень хочется, чтобы ты вдруг начал порхать по тюремным коридорам.
Крыло приблизилось к решетке, и Репф, не мешкая, вонзил в него колышек. Послышался писк, под который декан отворил дверцу. Летучая мышь выпорхнула из камеры на свободу, увернулась от руки, попытавшейся ее схватить, впилась зубами в указательный палец Репфа, после чего взлетела к потолку и… упала на пол, превратившись в воздухе в Курта. Репф, тряся раненой рукой, с которой закапала кровь, вскочил с табуретки и приставил острие колышка к горлу вампира, пригрозив:
– Не вздумай дергаться!
Но Курт, если даже и хотел оказать сопротивление, вряд ли смог бы это сделать. Сказалось двухдневное пребывание в образе летучей мыши, отсутствие все это время какой-либо пищи и воды, да и рана, нанесенная колышком в крыло, теперь ставшее рукой, сил не прибавила. Поэтому он так и остался лежать на спине, не то чтобы не дергаясь, но Даже не шевелясь. Видя это, Репф довольно оскалился:
– А теперь, мерзость, ты подробно расскажешь, как и где найти твоего дружка Кызля и эту ведь…
– Н! – раздалось вдруг за спиной декана. – Н-Р!
Обернуться Репф не успел – табуретка, на которой он только что сидел, опустилась ему на голову. Табуретка раскололась. Голова декана, правда, осталась целой, но сам он рухнул на каменный пол.
– Нет. Не расскажет, – сказал Топлен, швырнув на бесчувственное тело обломки табуретки. – Ты как, дружище? – склонился лекпин над Куртом.
– Терпимо. – Вампир взялся за протянутую руку и не без труда принял сидячее положение. – Ты как сюда попал?
– Т-Ж-К-И-Т, – сказал Топлен в своей привычной манере изъясняться, называя только первые буквы каждого слова. Но сразу поправился: – Так же, как и ты. В образе летучей мыши.
– Научился все-таки, – слегка улыбнулся Курт.
– Д. То есть – да. Ты знаешь, я сто раз пытался этот трюк проделать, но все не получалось. Боялся, наверное. Зато когда нужда заставила, перекинулся и к плащу этого гада прицепился. – Топлен пнул ногой Репфа. – Извини, что сразу его не вырубил, но он так неудачно на табуретку сел, что я думал – вообще никогда из-под этого плаща не выберусь…
– Спасибо, дружище, – прошептал Курт.
– Зачем благодаришь?! Если бы ты тогда меня, полумертвого, не укусил и в вампира не превратил, то сейчас некому было бы тебе на помощь прийти. Давай-ка, кстати, я твою рану перевяжу.
– Ты лучше сначала проверь карманы этого гада. Наверняка там что-нибудь интересное и полезное для нас обнаружится. А потом будем думать, как отсюда выбраться.
– А что тут думать? – сказал Топлен, деловито ощупывая Репфа. – Рука, я гляжу, у тебя не двигается. Значит, и полететь не сможешь, так?
– Так, – вздохнул Курт, сгибая и разгибая ноги в коленях, чтобы разогнать кровь.
– Поэтому ты надеваешь эти черные очки. – Топлен сам водрузил очки Репфа на переносицу вампира. – Потом облачаешься в его плащ и набрасываешь на голову капюшон. После этого я вновь перекидываюсь в летучую мышь, забираюсь в карман плаща, и ты спокойно, не говоря охранникам ни слова, выносишь меня из тюрьмы. Пока этот… очухается, нас и след простынет.
«Интересных» предметов у Репфа оказалось не так уж и мало. Топлен не стал церемониться и забрал их все, за исключением перстня с черным камнем на среднем пальце правой руки, который никак не снимался. Лекпин поднес было палец ко рту с намерением его откусить, но Курт успел предостеречь:
– Оставь!
– Т! То есть – точно. – Топлен брезгливо отбросил руку, казавшуюся ватной. – Чего это я, совсем обалдел? Но и ты тоже хорош: сам ведь попросил все полезное у него забрать.
– Ладно, ладно. Давай побыстрей убираться отсюда, – сказал Курт, поднимаясь на ноги. – У меня кровь хоть и не шибко идет, но, кажется, кость задета, как бы по дороге сознание не потерять…
– Тогда я перекидываюсь?
– Давай!
Пока все складывалось удачно. Превращение Топлена в летучую мышь не заняло много времени. Правда, Курта заметно пошатывало, но с этим ничего поделать было нельзя. Аккуратно поместив мышь в карман плаща и напоследок пнув Репфа ногой, вампир направился на выход.
Но вместо того чтобы подняться на первый этаж, Курт, достигнув лестничной площадки подвального этажа пыточных камер, неожиданно для себя повернул налево и пошел по слабоосвещенному коридору. Ноги будто сами вели его, Курт лишь вертел головой, отмечая про себя полнейшую тишину за дверьми, которых на «пыточном» этаже оказалось гораздо меньше, чем на этаже «вампирском». Объяснение тому было простое – пыточные камеры требовали простора хотя бы для того, чтобы в них могли поместиться такие приспособления, как горн, дыба и тому подобное…
– Остановись! – донесся вдруг из-за одной двери тихий голос. Ноги Курта остановились, а сам он словно проснулся.
– Открой окошко, нежить, – скомандовал голос.
Не обратив внимания на обидное слово, Курт отодвинул здоровой рукой заслонку, приоткрыл окошко в двери, служащее для наблюдения за заключенными, и осторожно в него заглянул. Камера если и предназначалась для пыток, то в очень стесненных условиях. Во всяком случае, палачу развернуться в ней было бы сложновато. Впрочем, в камере присутствовал и небольшой горн, и какие-то непонятные приспособления, и крючья на стенах, а еще в ней стоял, скрестив на груди руки, полуобнаженный гном. Волосы на его голове были всклокочены, борода – растрепана, а глаза хитро поблескивали в свете укрепленного на стене факела.
– Выведи меня отсюда, дорогуша, – попросил гном, не двигаясь с места.
– Я никакой не дорогуша. Мое имя Курт. Тебе тоже неплохо было бы назвать свое имя.
– Разве это имеет значение для тебя, вампира, и для еще одного вампира-лекпина, которого ты прячешь в кармане?
– Очень большое значение…
– Мое имя – Лейлер. И пребываю я здесь достаточно долго для того, чтобы и дальше злоупотреблять гостеприимством хозяев.
– Ты – Лейлер? – Глаза Курта вылезли из орбит. – Известный колдун?
– Он самый, – усмехнулся гном.
– Однажды Алесандро Б. Зетто показал мне блесну, изготовленную твоими руками. Он называл ее лучшей из всех блесен!
– Самые лучшие блесны изготовлены мною здесь. Однако мне неизвестна их судьба, все они перешли в руки самого герптшцога Ули-Клуна.
– Но почему? Почему ты, великий колдун, до сих пор не применил своих способностей и томишься в этих казематах?
– А мне и здесь хорошо. Было, – сказал Лейлер и пояснил: – Отдохнул я здесь от суеты, от шума. Правда, порой приходилось вопли и стоны узничков терпеть, с которыми палач наш Боберс беседовал, но обычно они, вопли эти, недолго продолжались. Боберс свое дело хорошо знает, у него особо не поупорствуешь… Ну а раз я отдохнул, то пора бы сменить обстановку. Хотя бы для того, чтобы послушать звуки клавесина дедушки K°.
– Но чем же я смогу вам помочь, господин Лейлер?
– Ты должен всего лишь воспользоваться вот этим ключом, – сказал гном, показывая ключ и приближаясь к двери. – Я выковал его сам и даже сделал специальное приспособление, благодаря которому могу отсюда донести его до замочной скважины и успешно привести в действие. Проблема была в том, что окошко в двери всегда закрыто с внешней стороны. Теперь оно открыто, и я могу сам освободить себя. Но на это уйдет лишнее время, а ты все сделаешь намного быстрей. Ну как, вампир, готов ли ты помочь старому гному-колдуну?
– Конечно, конечно же! Я и сам только что вышел из камеры. Давайте быстрее ключ.
Лейлер просунул сквозь прутья решетки ключ на длинной цепочке, состоящей из множества разных по длине и толщине металлических звеньев, и меньше чем через минуту вышел в открывшуюся дверь с небольшим, но увесистым мешочком в руках.
– Благодарю тебя, вампир Курт, – сказал он. – Ключ можешь оставить себе на память, он, кстати, заряжен моей собственной магией и наверняка подойдет не только ко всем камерам в этом заведении, но и ко многим другим дверцам. Мало ли, вдруг когда-нибудь пригодится. А взамен я попрошу отдать мне твои очки и плащ.
– Да, но как же тогда выберусь из тюрьмы я сам? – поинтересовался Курт.
– Улетишь – так же, как и твой друг, – усмехнулся Лейлер. – На твою рану я наложу обезболивающее заклятие, и у тебя вполне хватил сил, чтобы достичь безопасного места. Только затем, когда перекинешься обратно в человека – настоятельно рекомендую, – в течение трех дней как можно больше пить обычной родниковой воды и совершать как можно меньше движений. Особенно больной рукой. Осиновые соки, что попали в твою кровь, очень вредны для здоровья вампира. Понятно, человек-вампир?
– Понятно, гном-колдун!
– Тогда снимай плащ. За вещичками, что лежат в его карманах, наведаетесь в трактир дедушки Бо.
– Но разве стражники не заподозрят неладное? – на всякий случай задал вопрос Курт.
– Я сумею отвести стражникам глаза, и они не заметят не только того, что под плащом совсем не тот, кого они впускали в тюрьму, но и двух порхающих над ними летучих мышей.
Если пост внешней охраны герптшцогской тюрьмы госпожа Офла миновала без каких-либо затруднений, то с постом охраны внутренней все оказалось сложнее. Несмотря на по всем правилам оформленный пропуск, старший тюремный стражник заупрямился и никак не хотел ее допускать на свидание с узником. А ей так необходимо было это свидание!
– Но почему же, почему вы не хотите меня пустить к господину Малачу? – беспрестанно повторяла главный редактор журнала «Всегда своевременная информация». – Мне это так надо, так надо. Моему журналу «Всегда своевременная информация» срочно требуется разместить интервью с заключенным в тюрьму эльфом. Ведь это случается так редко, так редко, чтобы эльф оказался в тюрьме!
– Госпожа Офла, эльф Малач относится к категории особо опасных преступников и поэтому помещен в камеру смертников! – продолжал упорствовать Тасман Младший. – Кроме того, он обладает магическими способностями, значит, посещение становится вдвойне, втройне опасным.
– Так вот и хорошо, хорошо! Интервью с опасным преступником из камеры смертников, это же так интригующе!
– Для вас, госпожа Офла, это всего лишь интрига, а для меня, как для начальника ночной стражи…
– Как вас зовут, начальник ночной стражи? – ослепительно улыбнулась Офла, глядя ему прямо в глаза.
– Тасман, – сглотнул тот, – Тасман Младший.
– Какой же ты младший? – Офла положила ладонь на грудь стражника. – В этом заведении ты самый, самый главный…
– Поэтому, госпожа Офла, я и не могу вас пустить, я очень боюсь, что с вами что-нибудь случится.
– Что же, что же может со мной случиться в тюрьме, охраняемой таким строгим начальником? – Пальцы Офлы побежали вверх по груди Тасмана, коснулись шеи, погладили ее, отчего тело стражника пронзила дрожь. Чувствуя это, красавица притянула Тасмана к себе и впилась губами в его пересохшие губы. – Разве что я потеряю голову от близости с самым, самым главным начальником тюрьмы… – сказала Офла, отпуская Тасмана Младшего, у которого у самого закружилась голова.
– Хорошо, я разрешаю свидание, – пролепетал он. – Но только в моем присутствии. При мне будут защитные амулеты, и этот преступник не сможет сделать вам ничего плохого.
– Конечно, конечно же, вы должны сопроводить меня, – затараторила Офла. – Как же я без вас найду нужную камеру? Никак не найду. Так пойдемте, пойдемте же, господин Тасман главный!
Оставив на посту у входной двери двух младших стражников, Тасман повел сногсшибательную посетительницу на первый подвальный уровень. Он шел впереди и чувствовал, как Офла дышит ему в затылок, отчего по его коже бежали мурашки, а в мыслях было только одно – желание развернуться и заключить в объятия эту женщину, и сделать с ней все… а еще лучше – позволить ей делать с ним самим все, что она только пожелает. Но, судя по всему, Офла горела лишь одним желанием – пообщаться с заключенным эльфом.
– Разве вы не пустите меня к нему в камеру? – удивилась Офла, когда они остановились перед дверью, за которой томился Малач, и Тасман, открыв маленькое окошко, забранное решетками, отошел на шаг в сторону.
– Ни в коем случае! – твердо сказал стражник.
– Но как же, как я смогу разговаривать с ним через такое крохотное окно? – На глазах у женщины появились слезы. – Как я напишу об узнике, которого даже не могу как следует рассмотреть? Нельзя же так, господин Тасман главный, нельзя, нельзя…
– Хорошо, хорошо, – смилостивился Тасман, видя, что Офла вот-вот расплачется. – Я открою основную дверь, но больше ни о чем меня не просите.
– Да, да, да, – обрадовалась посетительница. – Я не буду, не буду больше ни о чем вас…
Слова застряли у нее в горле. Стражник выполнил обещание, открыв дверь, но, к огромному разочарованию Офлы, за ней оказалась еще одна – решетчатая, сквозь прутья которой не протиснулся бы и ребенок. Она с укором посмотрела на стражника, но тот лишь отрицательно покачал головой, после чего, скрестив руки на груди, отошел к противоположной стене коридора и уперся в нее спиной, всем своим видом показывая, что никакие просьбы не сдвинут его с места до окончания свидания.
Прогулка новоиспеченного декана имела вполне конкретную цель. Несмотря на вечернее время, Репф направлялся в герптшцогскую тюрьму, чтобы навестить одного заключенного, для которого в рукаве плаща был приготовлен «подарочек».
Тюрьма находилась на окраине Фалленблека, и самым близким зданием к ней был замок герптшцога. Огороженная высоким каменным забором, верх которого был утыкан острыми кольями, выточенными из железного дерева, тюрьма представляла собой треугольник. В основании треугольника имелись единственные ворота, охраняемые четырьмя стражниками, в вершинах треугольника были возведены башни, на которых дежурили еще три стражника. Таким образом, внешнюю часть тюрьмы охраняло всего семеро стражников. Но злоумышленнику, преодолевшему ее, необходимо было бы справиться еще и с охраной, дежурившей во внутренних зданиях, количество которой держалось в секрете. Возможно, поэтому до сих пор таких злоумышленников не находилось. Да и случаев побега из тюрьмы нынешнее поколение стражи не припоминало.
Прежде чем постучать в окошко калитки внешних тюремных ворот, Репф откинул капюшон и вытащил из кармана разовый пропуск – квадратную дощечку с печатью герптшцога Ули-Клуна и подписью начальника герптшцогской стражи Еноварма. На стук окошко немедленно распахнулось, тут же захлопнулось, а в следующую секунду приотворилась калитка, в которую и протиснулся поздний посетитель.
– Добро пожаловать, господин Репф! – поприветствовал узнавший его охранник. – Позвольте представиться: начальник внешней охраны тюрьмы Нейсерс. С какой целью пожаловал в наше заведение досточтимый декан факультета рыболовной магии?
– Любезный, мне нужно поговорить с одним недавно поступившим в тюрьму преступником.
– Позвольте уточнить… – Нейсерс почесал ногтем большого пальца кончик носа. – К какой категории относится интересующее вас лицо?
– То есть? – не понял Репф.
– Ваш преступник, он – опасный или не опасный, может быть, принадлежит к нестандартной категории…
– Он – вампир.
– Все ясно. – У Нейсерса вновь зачесался нос-Нестандартная магическая категория. Вам нужен подвал левого крыла северного здания. Во-он оно. Только учтите, что через один час и двадцать минут тюрьма будет магически заперта – как для входа, так и для выхода.
– Благодарю, любезный, я управлюсь, – кивнул декан и поспешил в указанном направлении.
Начальник внешней охраны пожал плечами, и тут в калитку вновь постучали. На этот раз посетитель оказался гораздо симпатичней угрюмого декана. Еще бы – по ту сторону калитки стояла, широко улыбаясь и протягивая к окошку пропуск, не кто иная, как госпожа Офла, главный редактор журнала «Всегда своевременная информация».
Пока Нейсерс беседовал с красавицей, Репф пересек небольшой дворик, вымощенный основательно истертыми белыми каменными плитами, и приблизился к Северному зданию тюрьмы – мрачному двухэтажному дому с маленькими зарешеченными окнами. Массивная железная дверь открылась, и недавно заступивший на дежурство в качестве начальника ночной смены Тасман Младший – первый помощник господина Еноварма – взял из рук декана пропуск, чтобы досконально его изучить.
– Что именно желает господин Репф? – поинтересовался он, удостоверившись, что печать и подпись не поддельные.
– Мне необходимо срочно допросить вампира Курта, – нетерпеливо ответил тот.
– Допросить? – вскинул брови Тасман Младший.
– Ну поговорить, задать этому вампиру несколько важных вопросов, ответы на которые я должен знать уже сегодня.
– А вам известно, в каком виде пребывает в данный момент вампир Курт?
– Мне все известно! – повысил голос Репф. – Более того, не прошло и четверти часа, как я консультировался по этому вопросу с главным придворным магом господином Зе-Риидом!
– Что ж, – не стал дальше спорить стражник, – поговорить так поговорить, с вампиром так с вампиром. Сейчас я приставлю к вам провожатого, и в вашем распоряжении будет примерно час времени. Учтите, что ровно в десять вечера тюрьма закроется на вход и на выход, и в случае задержки вам придется…
– Я прекрасно осведомлен о том, что тюрьма закроется! Поэтому мне не придется ночевать в ее стенах, в которых, я гляжу, вам так нравится пребывать! И не нужен мне никакой проводник! Скажите, куда идти, и номер камеры, а со всем остальным я справлюсь сам!!!
– Не надо так кричать, господин декан, – спокойно сказал Тасман Младший, чем еще больше взбесил Репфа.
– Да как ты смеешь, смерд, так со мной разговаривать?! Про мои полномочия в пропуске ясно сказано?
– Так точно. – Стражник отвесил поклон, решив больше не спорить со столь нервным посетителем.
– Ключ от камеры – живо! – протянул руку Репф.
– Прежде чем получить ключ, вы должны лично написать в журнале, что отказываетесь от провожатого и берете на себя полную ответственность за последствия открытия камеры с преступником нестандартной магической категории, – дрогнувшим голосом сказал Тасман Младший, протягивая декану журнал. – Покинувший камеру вампир может…
– А ты вот это видел? – перебил Репф, выхватывая из рукава плаща короткий остро заточенный деревянный колышек. – Никакой вампир не устоит против осины в руках опытного мага! Давай свой журнал, не заставляй терять время!
Не успели шаги декана, спустившегося в подвал, стихнуть, как во входную дверь раздался стук. Тасман Младший распахнул ее вне себя от злости – и нос к носу столкнулся с женщиной своей мечты, госпожой Офлой…
Господин Репф не мог слышать, о чем говорили начальник ночной смены и журналистка. Торопливо шагая по слабоосвещенным коридорам, он думал только о том, как бы скорее исполнить задуманное.
Как же ему не везло в последнее время! Сколько планов, таких гениально разработанных планов, оказалось сорвано! Во время претворения их в жизнь практически на каждом шагу его поджидало неожиданное препятствие, из-за чего приходилось спотыкаться и даже падать. И самым болезненным падением стал срыв Прорыва. Как же возненавидел Репф тех, кто стоял за этим срывом, как мечтал отомстить! Поэтому уже на следующий день после провала Прорыва он начал поиски своих врагов.
Для этого не потребовалось много времени. Благодаря давним связям с одним из братьев Ордена монахов-рыболовов Репф вскоре был осведомлен обо всех так называемых избранных. То есть тех, кто предотвратил Прорыв и кто был награжден за это почетным знаком «За особые заслуги перед Академией магических искусств».
Разработанный Репфом план по отмщению был идеально воплощен в жизнь во время соревнований на Ловашне и в заливе Премудрый. Более того, сам Эразм Кшиштовицкий, главный враг Репфа, в свое время исключивший его из факультета, обвинялся в случившейся катастрофе и теперь, сидя в этих самых казематах, ожидал сурового приговора герптшцогского суда. А он, Репф, занял место ненавистного деканишки, а значит, получил очень, очень большую власть.
Все складывалось просто замечательно, но вдруг он получил послание через магический амулет, повергшее нового декана в настоящую депрессию. Приспешник Репфа лекпин Цопфа, которого все считали погибшим во время катаклизма, на самом деле выжил и теперь докладывал, что находится на левом берегу Ледяной реки вместе с еще несколькими якобы бесследно пропавшими жителями Фалленблека, среди которых оказался и один из «избранных врагов» Репфа – лекпин Тубуз.
Рассудив, что раз выжил Тубуз, то такая же участь могла постигнуть и остальных врагов, Репф решил лично прибыть в указанное Цопфой место и лично отомстить. Ради этого он и придумал Кубок декана – экстремальные соревнования, которые должны были пройти на той самой Ледяной реке.
Но прежде необходимо было разобраться с врагами, что оставались здесь, в Фалленблеке. По сравнению с двухдневной давностью, их осталось немного. Двое – гоблин Кызль и библиотекарша Зуйка – до сих пор гуляли на свободе. Но Репф ничуть не сомневался, что в скором времени найдет и расправится с обоими. Трое – Малач, Ксана и вампир Курт – находились в этой самой тюрьме, но если эльфа и лекпинку ожидали суд и возмездие за совершенное преступление, то вампира, арестованного без всякой причины, рано или поздно должны были выпустить, а это в планы Репфа не входило.
«Апартаменты вампиров» находились на самом нижнем подвальном уровне, ниже пыточной и уровня смертников, в камерах которого ожидали исполнения приговора несчастные узники. Нижний уровень специально не освещался: вампирам не требовалось света, а посетители к ним не жаловали. Как правило, «апартаменты вампиров» пустовали, с попадавшими в них предпочитали не церемониться и в короткий срок решали – либо оставить существовать на свободе, либо, что бывало гораздо чаще, развоплотить, а с этим не затягивалось.
Камеры в апартаментах отличались от обычных – ведь попасть в них вампиры могли в любом обличии, к примеру в облике волка или крысы. Курта доставили в тюрьму в облике летучей мыши, поэтому и камера ему досталась крохотная, представлявшая собой прямоугольную нишу, в которой не поместилась бы даже голова обычного человека. Таковой камера была сделана, чтобы вампир-мышь не имел возможности перекинуться обратно в свой человеческий облик.
Репф подошел к ней с горящим факелом в одной руке и с табуреткой в другой. Укрепив факел возле маленькой зарешеченной дверцы, расположенной на уровне пояса, он присел на табуретку, откинув назад полы плаща.
– Ну что, мерзость, как тебе тут сидится? – прошипел Репф, приблизив губы к дверце и доставая из рукава осиновый колышек. Зная, что кроме писка от мыши ничего дождаться невозможно, он продолжил: – Я могу убить тебя прямо сейчас, проткнуть вот этой штучкой, а потом подождать и посмотреть, во что превратится в этой крохотной камере твое мертвое тело, когда из мыши ты перевоплотишься в человека. Посмотреть, как через эти решетки полезет наружу фарш из твоих костей и мяса. Ха-ха-ха! Но я готов поступить по-другому. Нет, умереть сегодня ты в любом случае умрешь, только можешь сделать это в нормальном, человеческом виде. Я выпущу тебя из камеры, предоставлю возможность перекинуться в человека и задам несколько вопросов, на которые ты мне ответишь, после чего – убью, быстро и без лишних для тебя мучений. Если согласен, пропищи мне что-нибудь. Ну! – Репф до половины просунул колышек сквозь решетку.
Из темноты камеры раздался писк.
– Разумно, – сказал Репф. – А теперь покажи-ка мне одно свое крылышко. Не очень хочется, чтобы ты вдруг начал порхать по тюремным коридорам.
Крыло приблизилось к решетке, и Репф, не мешкая, вонзил в него колышек. Послышался писк, под который декан отворил дверцу. Летучая мышь выпорхнула из камеры на свободу, увернулась от руки, попытавшейся ее схватить, впилась зубами в указательный палец Репфа, после чего взлетела к потолку и… упала на пол, превратившись в воздухе в Курта. Репф, тряся раненой рукой, с которой закапала кровь, вскочил с табуретки и приставил острие колышка к горлу вампира, пригрозив:
– Не вздумай дергаться!
Но Курт, если даже и хотел оказать сопротивление, вряд ли смог бы это сделать. Сказалось двухдневное пребывание в образе летучей мыши, отсутствие все это время какой-либо пищи и воды, да и рана, нанесенная колышком в крыло, теперь ставшее рукой, сил не прибавила. Поэтому он так и остался лежать на спине, не то чтобы не дергаясь, но Даже не шевелясь. Видя это, Репф довольно оскалился:
– А теперь, мерзость, ты подробно расскажешь, как и где найти твоего дружка Кызля и эту ведь…
– Н! – раздалось вдруг за спиной декана. – Н-Р!
Обернуться Репф не успел – табуретка, на которой он только что сидел, опустилась ему на голову. Табуретка раскололась. Голова декана, правда, осталась целой, но сам он рухнул на каменный пол.
– Нет. Не расскажет, – сказал Топлен, швырнув на бесчувственное тело обломки табуретки. – Ты как, дружище? – склонился лекпин над Куртом.
– Терпимо. – Вампир взялся за протянутую руку и не без труда принял сидячее положение. – Ты как сюда попал?
– Т-Ж-К-И-Т, – сказал Топлен в своей привычной манере изъясняться, называя только первые буквы каждого слова. Но сразу поправился: – Так же, как и ты. В образе летучей мыши.
– Научился все-таки, – слегка улыбнулся Курт.
– Д. То есть – да. Ты знаешь, я сто раз пытался этот трюк проделать, но все не получалось. Боялся, наверное. Зато когда нужда заставила, перекинулся и к плащу этого гада прицепился. – Топлен пнул ногой Репфа. – Извини, что сразу его не вырубил, но он так неудачно на табуретку сел, что я думал – вообще никогда из-под этого плаща не выберусь…
– Спасибо, дружище, – прошептал Курт.
– Зачем благодаришь?! Если бы ты тогда меня, полумертвого, не укусил и в вампира не превратил, то сейчас некому было бы тебе на помощь прийти. Давай-ка, кстати, я твою рану перевяжу.
– Ты лучше сначала проверь карманы этого гада. Наверняка там что-нибудь интересное и полезное для нас обнаружится. А потом будем думать, как отсюда выбраться.
– А что тут думать? – сказал Топлен, деловито ощупывая Репфа. – Рука, я гляжу, у тебя не двигается. Значит, и полететь не сможешь, так?
– Так, – вздохнул Курт, сгибая и разгибая ноги в коленях, чтобы разогнать кровь.
– Поэтому ты надеваешь эти черные очки. – Топлен сам водрузил очки Репфа на переносицу вампира. – Потом облачаешься в его плащ и набрасываешь на голову капюшон. После этого я вновь перекидываюсь в летучую мышь, забираюсь в карман плаща, и ты спокойно, не говоря охранникам ни слова, выносишь меня из тюрьмы. Пока этот… очухается, нас и след простынет.
«Интересных» предметов у Репфа оказалось не так уж и мало. Топлен не стал церемониться и забрал их все, за исключением перстня с черным камнем на среднем пальце правой руки, который никак не снимался. Лекпин поднес было палец ко рту с намерением его откусить, но Курт успел предостеречь:
– Оставь!
– Т! То есть – точно. – Топлен брезгливо отбросил руку, казавшуюся ватной. – Чего это я, совсем обалдел? Но и ты тоже хорош: сам ведь попросил все полезное у него забрать.
– Ладно, ладно. Давай побыстрей убираться отсюда, – сказал Курт, поднимаясь на ноги. – У меня кровь хоть и не шибко идет, но, кажется, кость задета, как бы по дороге сознание не потерять…
– Тогда я перекидываюсь?
– Давай!
Пока все складывалось удачно. Превращение Топлена в летучую мышь не заняло много времени. Правда, Курта заметно пошатывало, но с этим ничего поделать было нельзя. Аккуратно поместив мышь в карман плаща и напоследок пнув Репфа ногой, вампир направился на выход.
Но вместо того чтобы подняться на первый этаж, Курт, достигнув лестничной площадки подвального этажа пыточных камер, неожиданно для себя повернул налево и пошел по слабоосвещенному коридору. Ноги будто сами вели его, Курт лишь вертел головой, отмечая про себя полнейшую тишину за дверьми, которых на «пыточном» этаже оказалось гораздо меньше, чем на этаже «вампирском». Объяснение тому было простое – пыточные камеры требовали простора хотя бы для того, чтобы в них могли поместиться такие приспособления, как горн, дыба и тому подобное…
– Остановись! – донесся вдруг из-за одной двери тихий голос. Ноги Курта остановились, а сам он словно проснулся.
– Открой окошко, нежить, – скомандовал голос.
Не обратив внимания на обидное слово, Курт отодвинул здоровой рукой заслонку, приоткрыл окошко в двери, служащее для наблюдения за заключенными, и осторожно в него заглянул. Камера если и предназначалась для пыток, то в очень стесненных условиях. Во всяком случае, палачу развернуться в ней было бы сложновато. Впрочем, в камере присутствовал и небольшой горн, и какие-то непонятные приспособления, и крючья на стенах, а еще в ней стоял, скрестив на груди руки, полуобнаженный гном. Волосы на его голове были всклокочены, борода – растрепана, а глаза хитро поблескивали в свете укрепленного на стене факела.
– Выведи меня отсюда, дорогуша, – попросил гном, не двигаясь с места.
– Я никакой не дорогуша. Мое имя Курт. Тебе тоже неплохо было бы назвать свое имя.
– Разве это имеет значение для тебя, вампира, и для еще одного вампира-лекпина, которого ты прячешь в кармане?
– Очень большое значение…
– Мое имя – Лейлер. И пребываю я здесь достаточно долго для того, чтобы и дальше злоупотреблять гостеприимством хозяев.
– Ты – Лейлер? – Глаза Курта вылезли из орбит. – Известный колдун?
– Он самый, – усмехнулся гном.
– Однажды Алесандро Б. Зетто показал мне блесну, изготовленную твоими руками. Он называл ее лучшей из всех блесен!
– Самые лучшие блесны изготовлены мною здесь. Однако мне неизвестна их судьба, все они перешли в руки самого герптшцога Ули-Клуна.
– Но почему? Почему ты, великий колдун, до сих пор не применил своих способностей и томишься в этих казематах?
– А мне и здесь хорошо. Было, – сказал Лейлер и пояснил: – Отдохнул я здесь от суеты, от шума. Правда, порой приходилось вопли и стоны узничков терпеть, с которыми палач наш Боберс беседовал, но обычно они, вопли эти, недолго продолжались. Боберс свое дело хорошо знает, у него особо не поупорствуешь… Ну а раз я отдохнул, то пора бы сменить обстановку. Хотя бы для того, чтобы послушать звуки клавесина дедушки K°.
– Но чем же я смогу вам помочь, господин Лейлер?
– Ты должен всего лишь воспользоваться вот этим ключом, – сказал гном, показывая ключ и приближаясь к двери. – Я выковал его сам и даже сделал специальное приспособление, благодаря которому могу отсюда донести его до замочной скважины и успешно привести в действие. Проблема была в том, что окошко в двери всегда закрыто с внешней стороны. Теперь оно открыто, и я могу сам освободить себя. Но на это уйдет лишнее время, а ты все сделаешь намного быстрей. Ну как, вампир, готов ли ты помочь старому гному-колдуну?
– Конечно, конечно же! Я и сам только что вышел из камеры. Давайте быстрее ключ.
Лейлер просунул сквозь прутья решетки ключ на длинной цепочке, состоящей из множества разных по длине и толщине металлических звеньев, и меньше чем через минуту вышел в открывшуюся дверь с небольшим, но увесистым мешочком в руках.
– Благодарю тебя, вампир Курт, – сказал он. – Ключ можешь оставить себе на память, он, кстати, заряжен моей собственной магией и наверняка подойдет не только ко всем камерам в этом заведении, но и ко многим другим дверцам. Мало ли, вдруг когда-нибудь пригодится. А взамен я попрошу отдать мне твои очки и плащ.
– Да, но как же тогда выберусь из тюрьмы я сам? – поинтересовался Курт.
– Улетишь – так же, как и твой друг, – усмехнулся Лейлер. – На твою рану я наложу обезболивающее заклятие, и у тебя вполне хватил сил, чтобы достичь безопасного места. Только затем, когда перекинешься обратно в человека – настоятельно рекомендую, – в течение трех дней как можно больше пить обычной родниковой воды и совершать как можно меньше движений. Особенно больной рукой. Осиновые соки, что попали в твою кровь, очень вредны для здоровья вампира. Понятно, человек-вампир?
– Понятно, гном-колдун!
– Тогда снимай плащ. За вещичками, что лежат в его карманах, наведаетесь в трактир дедушки Бо.
– Но разве стражники не заподозрят неладное? – на всякий случай задал вопрос Курт.
– Я сумею отвести стражникам глаза, и они не заметят не только того, что под плащом совсем не тот, кого они впускали в тюрьму, но и двух порхающих над ними летучих мышей.
* * *
Если пост внешней охраны герптшцогской тюрьмы госпожа Офла миновала без каких-либо затруднений, то с постом охраны внутренней все оказалось сложнее. Несмотря на по всем правилам оформленный пропуск, старший тюремный стражник заупрямился и никак не хотел ее допускать на свидание с узником. А ей так необходимо было это свидание!
– Но почему же, почему вы не хотите меня пустить к господину Малачу? – беспрестанно повторяла главный редактор журнала «Всегда своевременная информация». – Мне это так надо, так надо. Моему журналу «Всегда своевременная информация» срочно требуется разместить интервью с заключенным в тюрьму эльфом. Ведь это случается так редко, так редко, чтобы эльф оказался в тюрьме!
– Госпожа Офла, эльф Малач относится к категории особо опасных преступников и поэтому помещен в камеру смертников! – продолжал упорствовать Тасман Младший. – Кроме того, он обладает магическими способностями, значит, посещение становится вдвойне, втройне опасным.
– Так вот и хорошо, хорошо! Интервью с опасным преступником из камеры смертников, это же так интригующе!
– Для вас, госпожа Офла, это всего лишь интрига, а для меня, как для начальника ночной стражи…
– Как вас зовут, начальник ночной стражи? – ослепительно улыбнулась Офла, глядя ему прямо в глаза.
– Тасман, – сглотнул тот, – Тасман Младший.
– Какой же ты младший? – Офла положила ладонь на грудь стражника. – В этом заведении ты самый, самый главный…
– Поэтому, госпожа Офла, я и не могу вас пустить, я очень боюсь, что с вами что-нибудь случится.
– Что же, что же может со мной случиться в тюрьме, охраняемой таким строгим начальником? – Пальцы Офлы побежали вверх по груди Тасмана, коснулись шеи, погладили ее, отчего тело стражника пронзила дрожь. Чувствуя это, красавица притянула Тасмана к себе и впилась губами в его пересохшие губы. – Разве что я потеряю голову от близости с самым, самым главным начальником тюрьмы… – сказала Офла, отпуская Тасмана Младшего, у которого у самого закружилась голова.
– Хорошо, я разрешаю свидание, – пролепетал он. – Но только в моем присутствии. При мне будут защитные амулеты, и этот преступник не сможет сделать вам ничего плохого.
– Конечно, конечно же, вы должны сопроводить меня, – затараторила Офла. – Как же я без вас найду нужную камеру? Никак не найду. Так пойдемте, пойдемте же, господин Тасман главный!
Оставив на посту у входной двери двух младших стражников, Тасман повел сногсшибательную посетительницу на первый подвальный уровень. Он шел впереди и чувствовал, как Офла дышит ему в затылок, отчего по его коже бежали мурашки, а в мыслях было только одно – желание развернуться и заключить в объятия эту женщину, и сделать с ней все… а еще лучше – позволить ей делать с ним самим все, что она только пожелает. Но, судя по всему, Офла горела лишь одним желанием – пообщаться с заключенным эльфом.
– Разве вы не пустите меня к нему в камеру? – удивилась Офла, когда они остановились перед дверью, за которой томился Малач, и Тасман, открыв маленькое окошко, забранное решетками, отошел на шаг в сторону.
– Ни в коем случае! – твердо сказал стражник.
– Но как же, как я смогу разговаривать с ним через такое крохотное окно? – На глазах у женщины появились слезы. – Как я напишу об узнике, которого даже не могу как следует рассмотреть? Нельзя же так, господин Тасман главный, нельзя, нельзя…
– Хорошо, хорошо, – смилостивился Тасман, видя, что Офла вот-вот расплачется. – Я открою основную дверь, но больше ни о чем меня не просите.
– Да, да, да, – обрадовалась посетительница. – Я не буду, не буду больше ни о чем вас…
Слова застряли у нее в горле. Стражник выполнил обещание, открыв дверь, но, к огромному разочарованию Офлы, за ней оказалась еще одна – решетчатая, сквозь прутья которой не протиснулся бы и ребенок. Она с укором посмотрела на стражника, но тот лишь отрицательно покачал головой, после чего, скрестив руки на груди, отошел к противоположной стене коридора и уперся в нее спиной, всем своим видом показывая, что никакие просьбы не сдвинут его с места до окончания свидания.