Страница:
- Все, хватит с меня! - Волк быстро собрал свои вещи (щит, меч, арбалет и колчан), - Не стоит она того, чтобы я за нее гробился!
- Повтори, что ты сказал! - Безымянный схватил Волка за локоть.
Тот повернулся к нему, недоуменно посмотрел, а затем, рассмеявшись пояснил:" Да не Принцесса твоя, а папашина казна!"
Бешеный Волк ушел даже не оглянувшись, а Зельсельскому Вепрю и Безымянному Рыцарю предстояло пройти знаменитый Лес Привидений. Описать, что это такое, невозможно. Достаточно лишь сказать, что дойдя до середины, Вепрь тоже решил вернуться, заявив, что все женщины мира вместе взятые не стоят того, чтобы он стал еще одним обитателем этого Леса. Безымянный вызвал его по возвращении на поединок, и они расстались. Еще через день Безымянный Ры-царь вышел к Большой пустыне в центре которой стоял старый, забытый всеми Замок, бывший когда-то резиденцией королей глюков.
Все, последний бросок - и он у цели! В одиночку идти было страшновато, но другого выхода не было, и он пошел. К концу первого дня Рыцарь подметил одну странную особенность. Число погибших увеличивалось по мере того, как сокращалось расстояние до Замка. Больше всего их было в пустыне, хотя, на первый взгляд, здесь им ничто не угрожало. И все, кто лежали сейчас, полузасыпанные песком, умерли по одной и той же причине: от жажды. Это было тем более не понятно, если учесть, что в Большой Пустыне всегда хватало колодцев, а переход от одного колодца к другому редко когда занимал более суток.
Но как бы там ни было, почти все, кто шел по Большой пустыне до Безымянного полегли именно здесь. Их убила жажда, хотя у многих, а он проверял, оставалась во флягах вода. Это было очень странно и поэтому Рыцарь держался настороже.
К вечеру показался первый оазис. Безымянный Рыцарь уже сходил с ума от этого солнца, висевшего прямо над головой и будто бы и не собиравшегося садиться. Он с трудом дотащился до колодца и жадно припал к воде. Он пил долго, но страшная жажда, мучившая его, не проходила. Пить уже было просто невозможно, а распухший язык все еще еле ворочался в пересохшем рту.
- Не старайся, пустое! - Безымянный Рыцарь резко обернулся, - Ты все равно не напьешься.
- Фант! - Безымянный опустился на колени перед дряхлым стариком, сидевшим на песке.
- Раз уж ты решился рассказать Запретную человеку, Непоседа, то должен знать всю правду. Ты больше не можешь пользоваться тем, что умел ранее. Озл обманул, говоря что будет биться честно. Те, кто дошел сюда победили все его чары, а вот одолеть в одиночку чары пустыни не удавалось еще никому. Ты ведь знаешь, что здесь как нигде много колодцев. Но ты не сможешь утолить свою жажду, даже если выпьешь из них всю воду. Так решил Озл.
- Значит я проиграл? - Непоседа поднял забрало и наклонился к морщинистому лицу старика, стараясь заглянуть ему в глаза, - Я проиграл?
- Мы сделали все, что могли, малыш. Я же сказал, тебе не одолеть чары пустыни в одиночку. Но если та, которой ты рассказываешь эту сказку будет помнить и беспокоиться о тебе, будет всей душой желать помочь, то вода вновь обретет свою силу и ты дойдешь. В противном случае...
Непоседа сел на песок и попытался сплюнуть себе под ноги.
- Я рассказал ее Принцессе, Учитель! - тяжело вздохнув произнес он и помолчав добавил, - А отключиться я уже не могу?
- Сам ведь знаешь - обратной дороги нет. Ты уже не глюк!
- Ну что уж теперь, никто не неволил. Спасибо тебе, Учитель!
- У тебя еще есть возможность - вернись!
- Разве ты этому учил меня? - Непоседа улыбнулся. Прощай и прости, если что не так!
Он ушел на восток, и старик долго смотрел ему вслед, смотрел до тех пор, пока ночь не поглотила все вокруг.
На четвертые сутки пути трупы исчезли, на шестой день из растрескавшихся губ перестала течь кровь, а утром на седьмой день он увидел развалины и решил, что это очередной мираж. Но, по мере того как солнце поднималось по небу, тень от миража уменьшалась, и Непоседа понял, что ошибся. У ворот, точнее у места, которое когда-то было воротами был виден источник, но он не подошел к нему, все равно напрасно. В мозгу тяжело пульсировала лишь одна мысль: "Черный цветок!" Спасительная прохлада подземелья поглотила Непоседу. Он ничего не видел после слепящего солнца, но все же, на ощупь продолжал искать зловещий цветок. Вот, наконец-то руки нащупали огромный бархатный бутон. Непоседа выхватил меч, но не удержал его, и, жалобно звякнув, клинок выпал и затерялся в камнях. Тогда, намертво вцепившись в еще не раскрывшиеся лепестки, Непоседа рванул его из последних сил. Цветок затрещал, но еще держался. Непоседа впился зубами в стебель, горьковатый сок обжег иссушеный рот. Еще рывок, еще, и... и Непоседа упал на камни держа в руках сорванный бутон.
- Ты победил, Безымянный Рыцарь! - Озл пульсировал в самом темном углу, - но теперь попробуй сам унести отсюда ноги! - Громовой хохот Озла заполнил все подземелье и вдруг пе-решел в кашель, затем в хрип и исчез совсем.
- Все, кончено!
Непоседа не помнил, как он выбрался из замка, как опять шел по пустыне. Он изредка приходил в себя, а затем вновь впадал в забытье. Последний раз он очнулся на том же месте, где его встретил Фант. Остался всего один переход, и он спасен. Но для того, чтобы встать и идти, сил уже больше не было. Прямо перед ним стояло ведро кристально чистой холодной воды. Непоседа всем нутром ясно ощутил ее прохладу. "Вода!" - он потянулся к ведру, - "Все равно бесполезно, бестолку, ты никому не нужен, дурачок! Мавр сделал свое дело, мавр может уходить." - беспорядочно шевелились в голове раскаленные мысли. После первых же глотков стало ясно, что пить ни к чему.
"Если та, которой ты рассказываешь сказку, будет помнить тебя, то вода вновь обретет свою силу!" - мелькнули в мозгу слова Учителя.
Непоседа посмотрел на запад. "Вспомни! - первый раз попросил он,Вспомни, родная моя! Теперь только ты в силах что-либо изменить. Я честно прошел свой путь и сделал все, что смог, вспомни! Не в знак благодарности, нет, а так, просто! Вспомни, что есть такой Непоседа, который не хочет, а, точнее, сейчас и просто не может жить без тебя, вспомни..."
10. Вершина
Очень хотелось спать. Хотелось до боли в глазах. Боль затаилась даже глубже, в глазницах, под бровями, и стоило больших усилий разомкнуть веки. Но открыть глаза было просто необходимо, ибо уже ясно слышался грохот приближающейся лавины. Человек открыл глаза. Боль вырвалась наружу, он щурился, пытаясь сдержать ее, но тщетно. Камнепад стремительно надвигался, и сквозь полуприкрытые веки он ясно видел его неотвратимый бег. "Все!" - спокойно, даже равнодушно, подумал Человек - "Вот и конец!" Он висел в гамаке на отвесной стене прямо на пути камнепада. Вчера Человек шел весь день и почти всю ночь и остановился для отдыха в кромешной темноте, не дойдя до гребня каких-то паршивых двадцать метров. Двадцать метров, отделивших его от жизни.
У него еще оставалось немного времени, и Человек начал очень методично готовиться к смерти. Он вытащил записную книжку и, чиркнув несколько строк, засунул ее в одну из трещин, паутиной опутавших стену. Там же он спрятал часы, два больших ключа и потрепанный заклеенный конверт. Едва он успел сделать все это, как его хищным языком слизнул со стены стремящийся вниз каменный поток.
Человек проснулся и открыл глаза. Солнце уже подкралось к окну и вот-вот было готово ворваться своими лучами в эту белую комнату, заставленную кроватями. Он попытался повернуться на другой бок и вскрикнул от боли, пронзившей насквозь все тело. Боль была внезапной, как случайный выстрел, и Человек мучительно застонал, и все вспомнил: стену, камнепад, долгий полет в бездну и первый, самый страшный удар о камни...
- Опять! - Человек собрался, рывком вскочил на ноги и посмотрел на часы. Времени оставалось только позавтракать и добраться до работы. Сегодня предстоял нелегкий день: надо было очень много успеть, и расклеиваться он не имел права. Человек тяжело вздохнул, вспомнив о Вершине, и начал собраться.
Он любил эту Вершину. Каждую ночь, засыпая и проваливаясь в черную бездну сна, он оказывался у ее подножия. Огромный пик, щедро изрезанной ледниками, будто подернутой сединой, уходил далеко в облака. И каждую ночь Человек пытался ее покорить. Он менял маршруты, шел с запада, с востока, с юга и с севера, но каждый раз его постигала неудача. Вокруг возвышалось множество других вершин; время от времени он видел на них других альпинистов, но сам всегда возвращался только к своей Вершине. Он вновь и вновь бросал ей вызов, надеясь победить.
Срываясь, он ломал себе руки, ноги, разбивал в кровь лицо. Коллеги по работе удивлялись: вчера расстались поздно вечером, - все было нормально, а утром - весь в гипсе. Но это было не самое страшное, весь ужас положения заключался в другом - ведь засыпая, он не спал. Ему предстоял тяжелый путь вперед, и уж здесь-то надо было смотреть в оба. И только в те дни, когда Человек был настолько вымотан или так запеленат в гипс, что о восхождении нечего было и думать, он погружался в тяжелое и тревожное забытье. Но даже в нем он видел сны о Вершине, о том, как он наконец-то покоряет ее, стоит на самом пике, а под ним распластались огромные, бескрайние поля облаков, и, глядя на них, он счастливо смеется. Он победил!
Но вот снимали гипс, и все начиналось сначала. Он вновь стоял у подножия, и неприступная Вершина вновь скрывалась в нависающих свинцовых облаках. Не раз он обещал сам себе бросить это все к чертям, навсегда забыть о манящей Вершине, начисто выбросить ее из головы. Но вновь и вновь он возвращался к ней и опять срывался в тщетной попытке победить. И ведь как-будто бы ничего особенного в этой Вершине-то и не было, но он всегда возвращался именно к ней и начинал очередное восхождение. Иной раз оно длилось несколько ночей подряд, и часто казалось - уже все, Вершина покорена, но одно неверное движение, поспешно вбитый крюк, трещина, нежданно пропоровшая ледник, лавина или выскочивший из под ноги камень ввергали его в бездну. И Человек просыпался не ощущая своего тела, весь в кровоподтеках и ссадинах.
Конечно, он мог разорвать этот порочный круг. Это стоило бы больших трудов, но он был способен на это. Он мог, но почему-то не хотел этого делать. Нет, Человек не был мазохистом: самоистязание не доставляло ему удовольствия, просто... он любил ее и шел вперед. Шел, невзирая на холодное равнодушие, которым она встречала его каждый раз. Лишь однажды, очутившись у подножия Вершины, он увидел вместо ставших уже привычными жмущихся к земле облаков яркое и ласковое солнце. Вершина ждала его. И он немедленно ринулся вверх. За эту ночь Человек прошел раза в два больше обычного и проснулся утром выспавшимся и отдохнувшим.
В последний раз я видел его, когда он укладывал снаряжение и готовился продолжить удачно начатое восхождение. Как всегда он был полон решимости покорить неприступную Вершину, даже, не смотря на то, что погода ухудшалась. Я искренне пожелал ему удачи, ибо знал, что, если и на этот раз Человеку не повезет, то врядли он сумеет спастись как раньше. Вопрос встал ребром: "Или - или". Удачи тебе, Человек!
11. Сказка о трех волшебных дверях или Почему Капитана называют Капитаном
("Маленькая" пародия на самого себя)
Эта история случилась задолго до того, как Капитан отправился в свое долгое морское плавание. Она произошла еще тогда, когда глюки были дружны с людьми и часто помогали друг другу. А самого Капитана в ту пору и звали-то совсем не Капитаном, а просто Клубничным Поручиком. И, в зависимости от того, кто произносил это имя, в устах говорившего оно приобретало либо язвительно унижающий, либо одобрительно влюбленный оттенок. А почему Капитана называли Поручиком, так это уже совсем древняя история, о которой он не любил распространяться, а значит и я о ней умолчу. А вот как он стал Капитаном, это я знаю доподлинно, о чем и поведаю тебе, Настенька.
В те далекие времена, когда каждый замок был королевским, а странствующих рыцарей на дорогах было больше чем сейчас бродячих собак, Клубничный Поручик был одним из самых веселых и бесшабашных глюков во всей Глюкарии. У него было какое-то невероятное количество друзей среди людей и глюков, каждый из которых всегда был рад его видеть. А потому, большую часть своего свободного времени Поручик путешествовал от замка к замку, оставляя после себя, как правило, добрую память и приобретая все новых и новых друзей, которые и после исчезновения Поручика еще долго вспоминали его тягучий клубничный запах и хохотали над его проделками и небылицами.
Однажды, заглянул он в один из многочисленных замков, принадлежащий одному из королей Долины. Разумеется, это был один из его старейших друзей и, конечно же, у него, как у всякого уважающего себя короля, была красавица-дочь.
Ты уже, наверное, знаешь Настенька, что в Глюкарии, как и вообще в любой сказочной стране, если речь идет о принцессе, то она непременно необычайно прекрасна и, почти наверняка, на выданье. И вокруг нее роем, как мухи, т.е. как пчелы над цветком, густо кружатся поклонники. Между почим, по сказочной статистике на каждую принцессу приходится, в среднем, сто тридцать - сто пятьдесят странствующих рыцарей, отставных солдат и Иванов-дураков. Так что и в этом замке все было именно так, иначе бы местный король давно бы уже удавился шнуром от портьеры, не вынеся насмешек и пересудов соседей.
И наша сказка совсем уж не была бы похожа на правду, если бы поблизости от королевского замка не жил бы в Мрачном лесу злой колдун Озл. В те времена он еще не был столь могущественен как сейчас, хотя уже и отличался излишней самонадеянностью. Так вот, этот вредный и мерзкий колдун задумал погубить принцессу и заколдовал ее злыми чарами. И были они столь же коварны, как и он сам. Нет, он не усыпил ее, не превратил в чудовище и даже не заточил ее в темном подземелье, как уже не единожды делал в других сказках, нет. Он взял и подсыпал ей в..., ну, скажем, в минеральную воду (которую она всегда пила перед едой, то ли для возбуждения, то ли для аппетита) волшебное зелье. А выпив его, принцесса начала стремительно стареть, и к вечеру того же дня, из цветущей прелестной девушки превратилась во взрослую зрелую женщину, к утру она стала уже перезрелой, и к вечеру, похоже, должна была превратиться совсем уж в дряхлую старуху. Но, как это и положено во всякой нормальной сказке, кое-кто оказался не равнодушен к судьбе бедной принцессы, и тотчас же после ее отравления, король получил срочную телеграмму. Текст послания гласил: "Противоядие подземелье Полигона зпт тремя волшебными дверьми тчк Доброжелатель" Конечно же, все многочисленные поклонники несчастной принцессы тотчас же ринулись в подземелья Полигона искать эти самые двери, да только близился к полудню третий, последний день жизни принцессы, а от спасителей ее не было ни слуха, ни духа. Нет, вообще-то дух, время от времени достигал замка, но это было совсем не то, и придворные морщились и жгли вокруг себя спички. Ну еще бы, это ведь Полигон, а не хухры-мухры.
Как, Настена, ты не знаешь что такое Полигон?! Да ведь это же...! Там ведь...! Вообщем, если представить себе самое гиблое, самое страшное и таинственное место в сказке, то это и будут только самые дальние подступы к Полигону. А на самом Полигоне все волшебники за все сказки такого понаворотили, что ступить спокойно нельзя, чтоб не вляпаться во что-нибудь: то ли окаменеешь, то ли сгоришь до тла, а то еще и из чьего-нибудь пепла возродишся, а может, и вообще козленочком станешь. Короче, все те невероятные штуковины, что происходят со сказочными героями (начиная с безродных Иванов-дураков, коих там уже целый батальон перебывал, и заканчивая одиноким бароном Мюнхгаузеном) случаются именно на Полигоне. Ну, а что такое подземелье в эдаком проклятом месте, я надеюсь, что ты и сама вообразить сумеешь.
Ну, да я, как всегда, отвлекся. Итак, ровно в полдень, Клубничный Поручик неожиданно возник прямо перед Королем, сидевшим на своем троне-качалке с самым безутешным видом. Король был настолько поглощен обрушившимся на него горем, что даже и не заметил появления Поручика, а тот, оскорбленный в своих лучших чувствах, уже собирался высказать язвительное предположение о причине столь жестокого уныния. Но тут он увидел, как по монаршеской щеке, никогда не знавшей чудодейственной силы лезвий "Жилет", градом катятся скупые королевские слезы.
- Что случилось? - сразу же взял быка за рога Поручик, мигом забыв о несостоявшейся обиде. Король, даже не удивившись его появлению, кратко рассказал обо всем происшедшем за последние два дня, и Поручик узнал о страшной беде, постигшей Принцессу. Кроме того, ему попутно поведали, что делали в это время все прочие подданные и надданные короля, что натворил проштрафившийся повар, а также каковы виды на урожай в ближайшие три года, и как это все отразится на стоимости лампадного масла и кровельных гвоздей. Ну, а как же иначе, король-то, поди, обязан думать не только о своей семье, но и о всей стране в целом!
- Боже, как мне все это осточертело! - в сердцах закончил свой монолог Король, с грустью глядя на Поручика. Клубничный весь покрылся лиловыми пятнами, что у него означало высшую степень сочувствия. В этот момент в воздухе зазвучала необычная чарующая мелодия, и Поручик понял, что если волшебники из Гонконга не соврали, то уже минуло три часа по полудню и у него осталось лишь шесть часов чтобы спасти Принцессу.
- Ну ладно, я пошел! - сказал он Королю и исчез.
Не подумай, Настенька, что Король не догадался попросить Поручика спасти свою дочь, вовсе нет. Просто мы, глюки, такой народ, что нас редко надо просить о помощи, если кому плохо, то мы, как правило, тут как тут. (Тем более, что в дворцовых хрониках последняя фраза Короля звучала так: "Дорогой друг, только на тебя вся надежда, спаси мою девочку и проси все, что хочешь!" Почитав ее Король даже прослезился и приказал тотчас же выдать летописцу десять золотых, а чтобы никто не сомневался в подлинности цитаты, казнить оного, как стемнеет. Но это уже его личное королевское дело, за которое он рано или поздно поплатится.)
Но это все была, так сказать, присказка, а самая настоящая сказка, Настенька, еще только начинается.
Поручик стоял перед хищно разинутой пастью черного провала, ведущего в подземелья Полигона, и настороженно прислушивался к доносящимся оттуда звукам. А там было что послушать! Из пугающей темноты явственно долетал приглушенный шум какого-то большого сражения. Лязганье стали сливалось в один непрерывный и почти мелодичный звон, а хриплый животный рык, время от времени прорезающий этот звон, говорил о том, что кто-то вступил в неравную битву с Ночным драконом, живущим в подземелье. Несколько поклонников принцессы, выбравшихся наверх за то время, что Клубничный стоял у входа, устало пробрели мимо него, и по их отрешенным взглядам он понял, что где-то там, в глубине, они столкнулись с испепеляющим все живое взглядом удава Равнодушия. Даже не смотря на то, что Поручик был глюком, ему было мучительно страшно шагнуть в эту бездну, таящую в себе бесчисленные опасности и ловушки. Но в противном случае, Принцесса должна была умереть, и он, зажмурившись на мгновение, шагнул в темноту. Поручик сделал это, даже не подозревая, что этим шагом заложил самый первый кирпичик будущей победы глюков над Ночным страхом, ну да об этом в свое время.
Итак, первый шаг был сделан, и темнота поглотила Клубничного Поручика. И не успел он даже подумать о том, что неплохо бы найти первую волшебную дверь, как тотчас же и увидел ее, освещенную каким-то тусклым магическим светом. Это была огромная, окованная железом дверь, на которой висел старый заржавленный замок. "Дверь No1." - гласила светящаяся пластиковая табличка, заботливо прикрученная к двери. "Здесь был Вася!" - грубо процарапали под ней. Поручик не успел даже удивиться или возмутиться, как почувствовал себя скованным по рукам и ногам. Огромный и почти непобедимый удав Равнодушия мгновенно запеленал его своими кольцами и сжимал их все сильнее и сильнее. Конечно, Поручику ничего не стоило просто исчезнуть из его смертельных объятий, но ведь не они-то были страшны! Опасен был взгляд удава, взгляд этих маленьких, абсолютно ничего не выражающих и не мигающих глаз.
Только впоследствии, прочитав эту сказку, Поручик, ставший после нее Капитаном, узнал, что удав имел строжайшее указание пропускать дальше только тех, у кого была четко определенная цель: то ли страстная любовь к Принцессе (таких было меньшинство), то ли к ее приданному (этих было поболе), то ли чувства дружеские, но только оч-ч-чень сильные. А все же прочие, кто просто пришел мечом помахать, да скуку развеять, тотчас же сникали под сжигающим душу взглядом и мигом теряли интерес ко всему происходящему. Но ничего этого Поручик тогда не знал.
Удав долго смотрел ему в глаза, а потом как-то даже смущенно спросил.
- Ты че приперся-то, а?
- Принцессу спасать!
- Ну это-то я, положим, понимаю, а зачем?
- Что значит "зачем"? - удивился Поручик, - Она попала в беду, и я должен ее спасти!
- Как это должен? - обескураженно спросил Удав. - А! Ты, наверное, любишь ее! - с облегчением воскликнул он после небольшой паузы.
- Вот уж вряд ли, я ее даже в глаза никогда не видел!
- Тогда, может быть, тебе нужно ее приданное? значительно менее уверенно прошипел змей.
- Да ты в своем уме-то, а? Ну, скажи на милость, зачем мне, глюку, ее приданное? Солить, что ли? Это все равно что...Поручик мучительно подбирал сравнение, но вспомнив, что Удав славится как один из самых тонких знатоков душ человеческих, быстро нашелся, - Все равно что какому-нибудь простому инженеру строительство нового валютного отеля в Сочи!
Удав, знавший, что ему невозможно соврать, по достоинству оценил отношение Клубничного к приданному и обескураженно спросил: "Так зачем ты пришел-то, глюк?"
- Да, ты понимаешь, я ее просто должен спасти. Мне хорошо, ей плохо - значит я должен.
- Не понимаю! - задумчиво произнес Удав и начал медленно раскачиваться, непрерывно повторяя - Не понимаю, не понимаю, не понимаю...
Постепенно его хватка ослабла, и в конце концов, Поручик вновь оказался свободен.
- Ну, я пойду?
- Да че уж, катись! - как-то уж совсем равнодушно произнес Удав и уполз в темноту, откуда еще долго доносилось его монотонное бормотание: "Не понимаю... Должен? Не понимаю, не понимаю!"
Неожиданно, громко звякнув, упал на пол замок, дверь сама собой распахнулась и Клубничный Поручик, с замиранием сердца, перешагнул через порог. (Правда, у глюков нет ничего похожего на сердце, но это так, что бы тебе, Настенька, понятнее было). Первое, что бросилось ему в глаза, был яркий неоновый указатель "К двери No2".
Эта дверь, больше похожая на дверцу несгораемого шкафа оказалась совсем рядом, всего в какой-то паре минут ходьбы. Но на ней не было ни замка, ни даже замочной скважины. "Вот ведь незадача, как же ее открыть?" - не на шутку встревожился Поручик, и в этот момент его внимание привлек лист бумаги, белеющий на стене и заботливо помещенный под стекло. "Инструкция по правилам эксплуатации изделия "Дверь волшебная No2" Лысогорского завода металлоконструкций." - с удивлением прочел Поручик и тотчас же углубился в чтение.
Из инструкции следовало, что дверь откроется сама по себе после того, как будет убит Ночной дракон, местонахождение которого было показано на схеме No1 (схема прилагалась), и дверь будет обрызгана его кровью.
С тяжелым сердцем отправился Поручик на поиски Ночного дракона. Найти его было не сложно, даже не прибегая к схеме. Глюк еще издали услышал тяжелое хриплое дыхание и лязганье лат одного из спасителей принцессы. Когда до поля битвы оставалось уже совсем немного, раздался мучительный крик и такой страшный грохот, будто кто-то невидимый там в темноте со всей силы швырнул на каменный пол огромное железное ведро. "Однако, кому-то не повезло! - с сожалением подумал глюк. - Вот ведь задачку-то поставили,- сетовал он - ведь еще нигде и никогда Ночной дракон ни на кого не нападал первым. Хотя злые языки и утверждали, что он питается мясом, но подтвердить этого никто не мог. Те, кто встречались с Драконом и не нападали на него, были живы и ничего такого не видели, а те кто пытался напасть, рассказывать уже ничего не могли. И потом, всем ведь известно, что мы, глюки, самые мирные существа в Глюкарии, как же это я вдруг убью Ночного дракона?"
Задумавшись над этим не простым вопросом, он споткнулся об одного из тех, кто пытался проделать эту процедуру до него, и чуть было не упал. Оглядевшись, Поручик заметил, что здесь до него уже побывало немало всякого рода претендентов, о чем красноречиво свидетельствовали их красочные останки. В этот момент он услышал откуда-то справа какой-то непонятный шум, и, повернувшись, увидел Ночного дракона. Трудно было представить себе более трогательную картину. На полу, усевшись на могучий хвост, расположился Ночной дракон, а перед ним, на площадке, заботливо огороженной его мощными крыльями, резвилось шесть маленьких дракончиков. Только что они устроили веселую кучу-малу и теперь с радостным визгом выбирались друг из-под друга.
Поручику стало совсем не по себе. "Я должен убить Дракона ради того чтобы спасти Принцессу, но ведь тогда эти шестеро несмышленышей тоже погибнут! Семь жизней за одну! (В том, что он сможет убить дракона Клубничный не сомневался, достаточно вспомнить о способности глюков мгновенно перемещаться куда угодно, чтобы согласиться с этим.) Если я не убью его, Принцесса умрет, но ведь дракончики имеют такое же право на жизнь, как и она! Нет, я не убийца, даже думать об этом не стоит! Такой ценой не спасают!" Поручик решительно повернулся спиной к счастливому семейству и побрел назад, размышляя о том, каким другим методом он мог бы спасти Принцессу. Когда, всецело погруженный в свои невеселые мысли, он поравнялся со второй дверью, послышалось негромкое хлопанье кожистых крыльев, и перед Клубничным завис в воздухе один из шестерых малышей.
- Повтори, что ты сказал! - Безымянный схватил Волка за локоть.
Тот повернулся к нему, недоуменно посмотрел, а затем, рассмеявшись пояснил:" Да не Принцесса твоя, а папашина казна!"
Бешеный Волк ушел даже не оглянувшись, а Зельсельскому Вепрю и Безымянному Рыцарю предстояло пройти знаменитый Лес Привидений. Описать, что это такое, невозможно. Достаточно лишь сказать, что дойдя до середины, Вепрь тоже решил вернуться, заявив, что все женщины мира вместе взятые не стоят того, чтобы он стал еще одним обитателем этого Леса. Безымянный вызвал его по возвращении на поединок, и они расстались. Еще через день Безымянный Ры-царь вышел к Большой пустыне в центре которой стоял старый, забытый всеми Замок, бывший когда-то резиденцией королей глюков.
Все, последний бросок - и он у цели! В одиночку идти было страшновато, но другого выхода не было, и он пошел. К концу первого дня Рыцарь подметил одну странную особенность. Число погибших увеличивалось по мере того, как сокращалось расстояние до Замка. Больше всего их было в пустыне, хотя, на первый взгляд, здесь им ничто не угрожало. И все, кто лежали сейчас, полузасыпанные песком, умерли по одной и той же причине: от жажды. Это было тем более не понятно, если учесть, что в Большой Пустыне всегда хватало колодцев, а переход от одного колодца к другому редко когда занимал более суток.
Но как бы там ни было, почти все, кто шел по Большой пустыне до Безымянного полегли именно здесь. Их убила жажда, хотя у многих, а он проверял, оставалась во флягах вода. Это было очень странно и поэтому Рыцарь держался настороже.
К вечеру показался первый оазис. Безымянный Рыцарь уже сходил с ума от этого солнца, висевшего прямо над головой и будто бы и не собиравшегося садиться. Он с трудом дотащился до колодца и жадно припал к воде. Он пил долго, но страшная жажда, мучившая его, не проходила. Пить уже было просто невозможно, а распухший язык все еще еле ворочался в пересохшем рту.
- Не старайся, пустое! - Безымянный Рыцарь резко обернулся, - Ты все равно не напьешься.
- Фант! - Безымянный опустился на колени перед дряхлым стариком, сидевшим на песке.
- Раз уж ты решился рассказать Запретную человеку, Непоседа, то должен знать всю правду. Ты больше не можешь пользоваться тем, что умел ранее. Озл обманул, говоря что будет биться честно. Те, кто дошел сюда победили все его чары, а вот одолеть в одиночку чары пустыни не удавалось еще никому. Ты ведь знаешь, что здесь как нигде много колодцев. Но ты не сможешь утолить свою жажду, даже если выпьешь из них всю воду. Так решил Озл.
- Значит я проиграл? - Непоседа поднял забрало и наклонился к морщинистому лицу старика, стараясь заглянуть ему в глаза, - Я проиграл?
- Мы сделали все, что могли, малыш. Я же сказал, тебе не одолеть чары пустыни в одиночку. Но если та, которой ты рассказываешь эту сказку будет помнить и беспокоиться о тебе, будет всей душой желать помочь, то вода вновь обретет свою силу и ты дойдешь. В противном случае...
Непоседа сел на песок и попытался сплюнуть себе под ноги.
- Я рассказал ее Принцессе, Учитель! - тяжело вздохнув произнес он и помолчав добавил, - А отключиться я уже не могу?
- Сам ведь знаешь - обратной дороги нет. Ты уже не глюк!
- Ну что уж теперь, никто не неволил. Спасибо тебе, Учитель!
- У тебя еще есть возможность - вернись!
- Разве ты этому учил меня? - Непоседа улыбнулся. Прощай и прости, если что не так!
Он ушел на восток, и старик долго смотрел ему вслед, смотрел до тех пор, пока ночь не поглотила все вокруг.
На четвертые сутки пути трупы исчезли, на шестой день из растрескавшихся губ перестала течь кровь, а утром на седьмой день он увидел развалины и решил, что это очередной мираж. Но, по мере того как солнце поднималось по небу, тень от миража уменьшалась, и Непоседа понял, что ошибся. У ворот, точнее у места, которое когда-то было воротами был виден источник, но он не подошел к нему, все равно напрасно. В мозгу тяжело пульсировала лишь одна мысль: "Черный цветок!" Спасительная прохлада подземелья поглотила Непоседу. Он ничего не видел после слепящего солнца, но все же, на ощупь продолжал искать зловещий цветок. Вот, наконец-то руки нащупали огромный бархатный бутон. Непоседа выхватил меч, но не удержал его, и, жалобно звякнув, клинок выпал и затерялся в камнях. Тогда, намертво вцепившись в еще не раскрывшиеся лепестки, Непоседа рванул его из последних сил. Цветок затрещал, но еще держался. Непоседа впился зубами в стебель, горьковатый сок обжег иссушеный рот. Еще рывок, еще, и... и Непоседа упал на камни держа в руках сорванный бутон.
- Ты победил, Безымянный Рыцарь! - Озл пульсировал в самом темном углу, - но теперь попробуй сам унести отсюда ноги! - Громовой хохот Озла заполнил все подземелье и вдруг пе-решел в кашель, затем в хрип и исчез совсем.
- Все, кончено!
Непоседа не помнил, как он выбрался из замка, как опять шел по пустыне. Он изредка приходил в себя, а затем вновь впадал в забытье. Последний раз он очнулся на том же месте, где его встретил Фант. Остался всего один переход, и он спасен. Но для того, чтобы встать и идти, сил уже больше не было. Прямо перед ним стояло ведро кристально чистой холодной воды. Непоседа всем нутром ясно ощутил ее прохладу. "Вода!" - он потянулся к ведру, - "Все равно бесполезно, бестолку, ты никому не нужен, дурачок! Мавр сделал свое дело, мавр может уходить." - беспорядочно шевелились в голове раскаленные мысли. После первых же глотков стало ясно, что пить ни к чему.
"Если та, которой ты рассказываешь сказку, будет помнить тебя, то вода вновь обретет свою силу!" - мелькнули в мозгу слова Учителя.
Непоседа посмотрел на запад. "Вспомни! - первый раз попросил он,Вспомни, родная моя! Теперь только ты в силах что-либо изменить. Я честно прошел свой путь и сделал все, что смог, вспомни! Не в знак благодарности, нет, а так, просто! Вспомни, что есть такой Непоседа, который не хочет, а, точнее, сейчас и просто не может жить без тебя, вспомни..."
10. Вершина
Очень хотелось спать. Хотелось до боли в глазах. Боль затаилась даже глубже, в глазницах, под бровями, и стоило больших усилий разомкнуть веки. Но открыть глаза было просто необходимо, ибо уже ясно слышался грохот приближающейся лавины. Человек открыл глаза. Боль вырвалась наружу, он щурился, пытаясь сдержать ее, но тщетно. Камнепад стремительно надвигался, и сквозь полуприкрытые веки он ясно видел его неотвратимый бег. "Все!" - спокойно, даже равнодушно, подумал Человек - "Вот и конец!" Он висел в гамаке на отвесной стене прямо на пути камнепада. Вчера Человек шел весь день и почти всю ночь и остановился для отдыха в кромешной темноте, не дойдя до гребня каких-то паршивых двадцать метров. Двадцать метров, отделивших его от жизни.
У него еще оставалось немного времени, и Человек начал очень методично готовиться к смерти. Он вытащил записную книжку и, чиркнув несколько строк, засунул ее в одну из трещин, паутиной опутавших стену. Там же он спрятал часы, два больших ключа и потрепанный заклеенный конверт. Едва он успел сделать все это, как его хищным языком слизнул со стены стремящийся вниз каменный поток.
Человек проснулся и открыл глаза. Солнце уже подкралось к окну и вот-вот было готово ворваться своими лучами в эту белую комнату, заставленную кроватями. Он попытался повернуться на другой бок и вскрикнул от боли, пронзившей насквозь все тело. Боль была внезапной, как случайный выстрел, и Человек мучительно застонал, и все вспомнил: стену, камнепад, долгий полет в бездну и первый, самый страшный удар о камни...
- Опять! - Человек собрался, рывком вскочил на ноги и посмотрел на часы. Времени оставалось только позавтракать и добраться до работы. Сегодня предстоял нелегкий день: надо было очень много успеть, и расклеиваться он не имел права. Человек тяжело вздохнул, вспомнив о Вершине, и начал собраться.
Он любил эту Вершину. Каждую ночь, засыпая и проваливаясь в черную бездну сна, он оказывался у ее подножия. Огромный пик, щедро изрезанной ледниками, будто подернутой сединой, уходил далеко в облака. И каждую ночь Человек пытался ее покорить. Он менял маршруты, шел с запада, с востока, с юга и с севера, но каждый раз его постигала неудача. Вокруг возвышалось множество других вершин; время от времени он видел на них других альпинистов, но сам всегда возвращался только к своей Вершине. Он вновь и вновь бросал ей вызов, надеясь победить.
Срываясь, он ломал себе руки, ноги, разбивал в кровь лицо. Коллеги по работе удивлялись: вчера расстались поздно вечером, - все было нормально, а утром - весь в гипсе. Но это было не самое страшное, весь ужас положения заключался в другом - ведь засыпая, он не спал. Ему предстоял тяжелый путь вперед, и уж здесь-то надо было смотреть в оба. И только в те дни, когда Человек был настолько вымотан или так запеленат в гипс, что о восхождении нечего было и думать, он погружался в тяжелое и тревожное забытье. Но даже в нем он видел сны о Вершине, о том, как он наконец-то покоряет ее, стоит на самом пике, а под ним распластались огромные, бескрайние поля облаков, и, глядя на них, он счастливо смеется. Он победил!
Но вот снимали гипс, и все начиналось сначала. Он вновь стоял у подножия, и неприступная Вершина вновь скрывалась в нависающих свинцовых облаках. Не раз он обещал сам себе бросить это все к чертям, навсегда забыть о манящей Вершине, начисто выбросить ее из головы. Но вновь и вновь он возвращался к ней и опять срывался в тщетной попытке победить. И ведь как-будто бы ничего особенного в этой Вершине-то и не было, но он всегда возвращался именно к ней и начинал очередное восхождение. Иной раз оно длилось несколько ночей подряд, и часто казалось - уже все, Вершина покорена, но одно неверное движение, поспешно вбитый крюк, трещина, нежданно пропоровшая ледник, лавина или выскочивший из под ноги камень ввергали его в бездну. И Человек просыпался не ощущая своего тела, весь в кровоподтеках и ссадинах.
Конечно, он мог разорвать этот порочный круг. Это стоило бы больших трудов, но он был способен на это. Он мог, но почему-то не хотел этого делать. Нет, Человек не был мазохистом: самоистязание не доставляло ему удовольствия, просто... он любил ее и шел вперед. Шел, невзирая на холодное равнодушие, которым она встречала его каждый раз. Лишь однажды, очутившись у подножия Вершины, он увидел вместо ставших уже привычными жмущихся к земле облаков яркое и ласковое солнце. Вершина ждала его. И он немедленно ринулся вверх. За эту ночь Человек прошел раза в два больше обычного и проснулся утром выспавшимся и отдохнувшим.
В последний раз я видел его, когда он укладывал снаряжение и готовился продолжить удачно начатое восхождение. Как всегда он был полон решимости покорить неприступную Вершину, даже, не смотря на то, что погода ухудшалась. Я искренне пожелал ему удачи, ибо знал, что, если и на этот раз Человеку не повезет, то врядли он сумеет спастись как раньше. Вопрос встал ребром: "Или - или". Удачи тебе, Человек!
11. Сказка о трех волшебных дверях или Почему Капитана называют Капитаном
("Маленькая" пародия на самого себя)
Эта история случилась задолго до того, как Капитан отправился в свое долгое морское плавание. Она произошла еще тогда, когда глюки были дружны с людьми и часто помогали друг другу. А самого Капитана в ту пору и звали-то совсем не Капитаном, а просто Клубничным Поручиком. И, в зависимости от того, кто произносил это имя, в устах говорившего оно приобретало либо язвительно унижающий, либо одобрительно влюбленный оттенок. А почему Капитана называли Поручиком, так это уже совсем древняя история, о которой он не любил распространяться, а значит и я о ней умолчу. А вот как он стал Капитаном, это я знаю доподлинно, о чем и поведаю тебе, Настенька.
В те далекие времена, когда каждый замок был королевским, а странствующих рыцарей на дорогах было больше чем сейчас бродячих собак, Клубничный Поручик был одним из самых веселых и бесшабашных глюков во всей Глюкарии. У него было какое-то невероятное количество друзей среди людей и глюков, каждый из которых всегда был рад его видеть. А потому, большую часть своего свободного времени Поручик путешествовал от замка к замку, оставляя после себя, как правило, добрую память и приобретая все новых и новых друзей, которые и после исчезновения Поручика еще долго вспоминали его тягучий клубничный запах и хохотали над его проделками и небылицами.
Однажды, заглянул он в один из многочисленных замков, принадлежащий одному из королей Долины. Разумеется, это был один из его старейших друзей и, конечно же, у него, как у всякого уважающего себя короля, была красавица-дочь.
Ты уже, наверное, знаешь Настенька, что в Глюкарии, как и вообще в любой сказочной стране, если речь идет о принцессе, то она непременно необычайно прекрасна и, почти наверняка, на выданье. И вокруг нее роем, как мухи, т.е. как пчелы над цветком, густо кружатся поклонники. Между почим, по сказочной статистике на каждую принцессу приходится, в среднем, сто тридцать - сто пятьдесят странствующих рыцарей, отставных солдат и Иванов-дураков. Так что и в этом замке все было именно так, иначе бы местный король давно бы уже удавился шнуром от портьеры, не вынеся насмешек и пересудов соседей.
И наша сказка совсем уж не была бы похожа на правду, если бы поблизости от королевского замка не жил бы в Мрачном лесу злой колдун Озл. В те времена он еще не был столь могущественен как сейчас, хотя уже и отличался излишней самонадеянностью. Так вот, этот вредный и мерзкий колдун задумал погубить принцессу и заколдовал ее злыми чарами. И были они столь же коварны, как и он сам. Нет, он не усыпил ее, не превратил в чудовище и даже не заточил ее в темном подземелье, как уже не единожды делал в других сказках, нет. Он взял и подсыпал ей в..., ну, скажем, в минеральную воду (которую она всегда пила перед едой, то ли для возбуждения, то ли для аппетита) волшебное зелье. А выпив его, принцесса начала стремительно стареть, и к вечеру того же дня, из цветущей прелестной девушки превратилась во взрослую зрелую женщину, к утру она стала уже перезрелой, и к вечеру, похоже, должна была превратиться совсем уж в дряхлую старуху. Но, как это и положено во всякой нормальной сказке, кое-кто оказался не равнодушен к судьбе бедной принцессы, и тотчас же после ее отравления, король получил срочную телеграмму. Текст послания гласил: "Противоядие подземелье Полигона зпт тремя волшебными дверьми тчк Доброжелатель" Конечно же, все многочисленные поклонники несчастной принцессы тотчас же ринулись в подземелья Полигона искать эти самые двери, да только близился к полудню третий, последний день жизни принцессы, а от спасителей ее не было ни слуха, ни духа. Нет, вообще-то дух, время от времени достигал замка, но это было совсем не то, и придворные морщились и жгли вокруг себя спички. Ну еще бы, это ведь Полигон, а не хухры-мухры.
Как, Настена, ты не знаешь что такое Полигон?! Да ведь это же...! Там ведь...! Вообщем, если представить себе самое гиблое, самое страшное и таинственное место в сказке, то это и будут только самые дальние подступы к Полигону. А на самом Полигоне все волшебники за все сказки такого понаворотили, что ступить спокойно нельзя, чтоб не вляпаться во что-нибудь: то ли окаменеешь, то ли сгоришь до тла, а то еще и из чьего-нибудь пепла возродишся, а может, и вообще козленочком станешь. Короче, все те невероятные штуковины, что происходят со сказочными героями (начиная с безродных Иванов-дураков, коих там уже целый батальон перебывал, и заканчивая одиноким бароном Мюнхгаузеном) случаются именно на Полигоне. Ну, а что такое подземелье в эдаком проклятом месте, я надеюсь, что ты и сама вообразить сумеешь.
Ну, да я, как всегда, отвлекся. Итак, ровно в полдень, Клубничный Поручик неожиданно возник прямо перед Королем, сидевшим на своем троне-качалке с самым безутешным видом. Король был настолько поглощен обрушившимся на него горем, что даже и не заметил появления Поручика, а тот, оскорбленный в своих лучших чувствах, уже собирался высказать язвительное предположение о причине столь жестокого уныния. Но тут он увидел, как по монаршеской щеке, никогда не знавшей чудодейственной силы лезвий "Жилет", градом катятся скупые королевские слезы.
- Что случилось? - сразу же взял быка за рога Поручик, мигом забыв о несостоявшейся обиде. Король, даже не удивившись его появлению, кратко рассказал обо всем происшедшем за последние два дня, и Поручик узнал о страшной беде, постигшей Принцессу. Кроме того, ему попутно поведали, что делали в это время все прочие подданные и надданные короля, что натворил проштрафившийся повар, а также каковы виды на урожай в ближайшие три года, и как это все отразится на стоимости лампадного масла и кровельных гвоздей. Ну, а как же иначе, король-то, поди, обязан думать не только о своей семье, но и о всей стране в целом!
- Боже, как мне все это осточертело! - в сердцах закончил свой монолог Король, с грустью глядя на Поручика. Клубничный весь покрылся лиловыми пятнами, что у него означало высшую степень сочувствия. В этот момент в воздухе зазвучала необычная чарующая мелодия, и Поручик понял, что если волшебники из Гонконга не соврали, то уже минуло три часа по полудню и у него осталось лишь шесть часов чтобы спасти Принцессу.
- Ну ладно, я пошел! - сказал он Королю и исчез.
Не подумай, Настенька, что Король не догадался попросить Поручика спасти свою дочь, вовсе нет. Просто мы, глюки, такой народ, что нас редко надо просить о помощи, если кому плохо, то мы, как правило, тут как тут. (Тем более, что в дворцовых хрониках последняя фраза Короля звучала так: "Дорогой друг, только на тебя вся надежда, спаси мою девочку и проси все, что хочешь!" Почитав ее Король даже прослезился и приказал тотчас же выдать летописцу десять золотых, а чтобы никто не сомневался в подлинности цитаты, казнить оного, как стемнеет. Но это уже его личное королевское дело, за которое он рано или поздно поплатится.)
Но это все была, так сказать, присказка, а самая настоящая сказка, Настенька, еще только начинается.
Поручик стоял перед хищно разинутой пастью черного провала, ведущего в подземелья Полигона, и настороженно прислушивался к доносящимся оттуда звукам. А там было что послушать! Из пугающей темноты явственно долетал приглушенный шум какого-то большого сражения. Лязганье стали сливалось в один непрерывный и почти мелодичный звон, а хриплый животный рык, время от времени прорезающий этот звон, говорил о том, что кто-то вступил в неравную битву с Ночным драконом, живущим в подземелье. Несколько поклонников принцессы, выбравшихся наверх за то время, что Клубничный стоял у входа, устало пробрели мимо него, и по их отрешенным взглядам он понял, что где-то там, в глубине, они столкнулись с испепеляющим все живое взглядом удава Равнодушия. Даже не смотря на то, что Поручик был глюком, ему было мучительно страшно шагнуть в эту бездну, таящую в себе бесчисленные опасности и ловушки. Но в противном случае, Принцесса должна была умереть, и он, зажмурившись на мгновение, шагнул в темноту. Поручик сделал это, даже не подозревая, что этим шагом заложил самый первый кирпичик будущей победы глюков над Ночным страхом, ну да об этом в свое время.
Итак, первый шаг был сделан, и темнота поглотила Клубничного Поручика. И не успел он даже подумать о том, что неплохо бы найти первую волшебную дверь, как тотчас же и увидел ее, освещенную каким-то тусклым магическим светом. Это была огромная, окованная железом дверь, на которой висел старый заржавленный замок. "Дверь No1." - гласила светящаяся пластиковая табличка, заботливо прикрученная к двери. "Здесь был Вася!" - грубо процарапали под ней. Поручик не успел даже удивиться или возмутиться, как почувствовал себя скованным по рукам и ногам. Огромный и почти непобедимый удав Равнодушия мгновенно запеленал его своими кольцами и сжимал их все сильнее и сильнее. Конечно, Поручику ничего не стоило просто исчезнуть из его смертельных объятий, но ведь не они-то были страшны! Опасен был взгляд удава, взгляд этих маленьких, абсолютно ничего не выражающих и не мигающих глаз.
Только впоследствии, прочитав эту сказку, Поручик, ставший после нее Капитаном, узнал, что удав имел строжайшее указание пропускать дальше только тех, у кого была четко определенная цель: то ли страстная любовь к Принцессе (таких было меньшинство), то ли к ее приданному (этих было поболе), то ли чувства дружеские, но только оч-ч-чень сильные. А все же прочие, кто просто пришел мечом помахать, да скуку развеять, тотчас же сникали под сжигающим душу взглядом и мигом теряли интерес ко всему происходящему. Но ничего этого Поручик тогда не знал.
Удав долго смотрел ему в глаза, а потом как-то даже смущенно спросил.
- Ты че приперся-то, а?
- Принцессу спасать!
- Ну это-то я, положим, понимаю, а зачем?
- Что значит "зачем"? - удивился Поручик, - Она попала в беду, и я должен ее спасти!
- Как это должен? - обескураженно спросил Удав. - А! Ты, наверное, любишь ее! - с облегчением воскликнул он после небольшой паузы.
- Вот уж вряд ли, я ее даже в глаза никогда не видел!
- Тогда, может быть, тебе нужно ее приданное? значительно менее уверенно прошипел змей.
- Да ты в своем уме-то, а? Ну, скажи на милость, зачем мне, глюку, ее приданное? Солить, что ли? Это все равно что...Поручик мучительно подбирал сравнение, но вспомнив, что Удав славится как один из самых тонких знатоков душ человеческих, быстро нашелся, - Все равно что какому-нибудь простому инженеру строительство нового валютного отеля в Сочи!
Удав, знавший, что ему невозможно соврать, по достоинству оценил отношение Клубничного к приданному и обескураженно спросил: "Так зачем ты пришел-то, глюк?"
- Да, ты понимаешь, я ее просто должен спасти. Мне хорошо, ей плохо - значит я должен.
- Не понимаю! - задумчиво произнес Удав и начал медленно раскачиваться, непрерывно повторяя - Не понимаю, не понимаю, не понимаю...
Постепенно его хватка ослабла, и в конце концов, Поручик вновь оказался свободен.
- Ну, я пойду?
- Да че уж, катись! - как-то уж совсем равнодушно произнес Удав и уполз в темноту, откуда еще долго доносилось его монотонное бормотание: "Не понимаю... Должен? Не понимаю, не понимаю!"
Неожиданно, громко звякнув, упал на пол замок, дверь сама собой распахнулась и Клубничный Поручик, с замиранием сердца, перешагнул через порог. (Правда, у глюков нет ничего похожего на сердце, но это так, что бы тебе, Настенька, понятнее было). Первое, что бросилось ему в глаза, был яркий неоновый указатель "К двери No2".
Эта дверь, больше похожая на дверцу несгораемого шкафа оказалась совсем рядом, всего в какой-то паре минут ходьбы. Но на ней не было ни замка, ни даже замочной скважины. "Вот ведь незадача, как же ее открыть?" - не на шутку встревожился Поручик, и в этот момент его внимание привлек лист бумаги, белеющий на стене и заботливо помещенный под стекло. "Инструкция по правилам эксплуатации изделия "Дверь волшебная No2" Лысогорского завода металлоконструкций." - с удивлением прочел Поручик и тотчас же углубился в чтение.
Из инструкции следовало, что дверь откроется сама по себе после того, как будет убит Ночной дракон, местонахождение которого было показано на схеме No1 (схема прилагалась), и дверь будет обрызгана его кровью.
С тяжелым сердцем отправился Поручик на поиски Ночного дракона. Найти его было не сложно, даже не прибегая к схеме. Глюк еще издали услышал тяжелое хриплое дыхание и лязганье лат одного из спасителей принцессы. Когда до поля битвы оставалось уже совсем немного, раздался мучительный крик и такой страшный грохот, будто кто-то невидимый там в темноте со всей силы швырнул на каменный пол огромное железное ведро. "Однако, кому-то не повезло! - с сожалением подумал глюк. - Вот ведь задачку-то поставили,- сетовал он - ведь еще нигде и никогда Ночной дракон ни на кого не нападал первым. Хотя злые языки и утверждали, что он питается мясом, но подтвердить этого никто не мог. Те, кто встречались с Драконом и не нападали на него, были живы и ничего такого не видели, а те кто пытался напасть, рассказывать уже ничего не могли. И потом, всем ведь известно, что мы, глюки, самые мирные существа в Глюкарии, как же это я вдруг убью Ночного дракона?"
Задумавшись над этим не простым вопросом, он споткнулся об одного из тех, кто пытался проделать эту процедуру до него, и чуть было не упал. Оглядевшись, Поручик заметил, что здесь до него уже побывало немало всякого рода претендентов, о чем красноречиво свидетельствовали их красочные останки. В этот момент он услышал откуда-то справа какой-то непонятный шум, и, повернувшись, увидел Ночного дракона. Трудно было представить себе более трогательную картину. На полу, усевшись на могучий хвост, расположился Ночной дракон, а перед ним, на площадке, заботливо огороженной его мощными крыльями, резвилось шесть маленьких дракончиков. Только что они устроили веселую кучу-малу и теперь с радостным визгом выбирались друг из-под друга.
Поручику стало совсем не по себе. "Я должен убить Дракона ради того чтобы спасти Принцессу, но ведь тогда эти шестеро несмышленышей тоже погибнут! Семь жизней за одну! (В том, что он сможет убить дракона Клубничный не сомневался, достаточно вспомнить о способности глюков мгновенно перемещаться куда угодно, чтобы согласиться с этим.) Если я не убью его, Принцесса умрет, но ведь дракончики имеют такое же право на жизнь, как и она! Нет, я не убийца, даже думать об этом не стоит! Такой ценой не спасают!" Поручик решительно повернулся спиной к счастливому семейству и побрел назад, размышляя о том, каким другим методом он мог бы спасти Принцессу. Когда, всецело погруженный в свои невеселые мысли, он поравнялся со второй дверью, послышалось негромкое хлопанье кожистых крыльев, и перед Клубничным завис в воздухе один из шестерых малышей.