На этой оптимистической ноте неофициальная часть собрания завершилась, и моряки разошлись по каютам. Завтра рабочий день – в море выходных нет.
«Долинск» резал холодные – здесь и в августе не бывает жарко – волны Северного моря, направляясь в Центральную Атлантику.
14 октября 1962 года.
Летевший на огромной (свыше двадцати двух тысяч метров) высоте самолёт-шпион «У-2» свою работу сделал качественно. Сотни метров фотопленки поступили на дешифровку в лабораторию, и результаты оказались настолько ошеломляющими, что специалисты ЦРУ и Пентагона поначалу отказывались им верить. Но это быстро прошло…
16 октября 1962 года.
– Господин президент, данные аэрофотосъёмки неоспоримы: на Кубе находятся русские ракеты среднего радиуса действия, способные нести водородные боеголовки. Правда, на снимках не зафиксированы сами ракеты, однако, судя по тому, что мы обнаружили – подъездные пути, вспомогательное оборудование, стартовые площадки, – они там, господин президент. Вся инфраструктура присутствует – до такой степени не блефуют. Соединённые Штаты Америки перед лицом самой страшной угрозы своему существованию со времён провозглашения Декларации Независимости, господин президент.
22 октября 1962 года.
Президент США Джон Ф. Кеннеди обратился к американскому народу, сообщил ему в своей речи о наличии на Кубе советских атомных ракет, потребовал от СССР их немедленного вывода – угрожая в противном случае прибегнуть к силе – и объявил военную блокаду Кубы. Поскольку термин «блокада» автоматически переводил Соединённые Штаты и Советский Союз в состояние войны, Кеннеди назвал её «карантином».
Американский военно-морской флот вышел в море и приступил к выполнению приказа Верховного Главнокомандующего вооружёнными силами страны. Во избежание обострения конфликта советским судам, доставлявших вспомогательное снабжение для группировки войск на Кубе, было дано указание изменить курс; однако часть транспортов, не обращая внимания на предупреждения со стороны американских боевых кораблей, всё же прорвалась к острову. Орудийные башни американских крейсеров молчали – огонь открыт не был.
27 октября 1962 года, «чёрная суббота».
Действуя в соответствии с приказом Фиделя Кастро о том, что любой военный самолёт, вторгшийся в воздушное пространство Кубы, должен быть сбит, командующий ПВО группы советских войск на Кубе дал команду на открытие огня по очередному самолёту-шпиону «У-2». Цель была поражена первой ракетой. Пилот «У-2» Андерс погиб.
События нарастали катящимся снежным комом.
…Расчёты межконтинентальных баллистических ракет «Минитмэн» дежурили на своих постах по боевому расписанию, и сизый дым сигарет казался первым дымом занимавшегося мирового пожара…
…Тяжёлые тягачи, утробно рыча, выворачивали вековые деревья в сибирской тайге, волоча туши ракет к заранее выбранным пусковым позициям…
…Стратегические бомбардировщики отрывались от бетонных полос аэродромов, неся под крыльями мегатонные бомбы…
…Авианосцы разворачивались против ветра, лифты-подьёмники извлекали из ангаров на полётные палубы штурмовики «Виджилент» – носители термоядерного оружия, – и обслуживающие команды подкатывали их к паровым катапультам…
…Командующий группой советских войск на Кубе генерал Исса Плиев с кровожадностью истинного абрека ждал, когда же, наконец, можно будет взмахнуть ядерной шашкой: решение о применении тактического атомного оружия в случае вторжения американских войск на Кубу уже было принято…
…Прямой провод между Кремлём и Белым Домом раскалился от «горячей» информации, трансформированной в электрические импульсы…
…Подавляющее число обитателей Третьей планеты системы Жёлтой звезды ещё ни о чём не знало. В условленных местах в назначенный час встречались влюблённые, матери возились с детьми, люди торопились на работу, строились планы на будущее, мечты становились реальностью, писались стихи (всходила звезда Владимира Высоцкого) и музыка («Beatles» начинали своё восхождение к мировой славе), снимались кинокартины с Марчелло Мастрояни и Софи Лорен в главных ролях…
А между тем недрожащие пальцы уже легли на красные пусковые кнопки. Мир повис на тонком-претонком волоске.
– Шумы винтов трёх… четырёх эсминцев с правого борта, – доложил акустик. – Курсовой двадцать восемь. Нарастают – цели приближаются.
Командир «Б-59», крейсерской подводной лодки 69-й бригады Северного флота, преодолел соблазн всплыть на перископную глубину и осмотреться: американцы только этого и ждут. У них здесь целая армада: и крейсера, и эсминцы, и противолодочные фрегаты. Десятки и сотни глаз, усиленных окулярами биноклей, обшаривают горизонт и поверхность моря. И ладно бы одни только человеческие глаза, это всё-таки инструмент довольно несовершенный…
В тесных рубках гидроакустики запечатали уши блямбами наушников, отсекая все посторонние внешние шумы и концентрируясь только на шумах подводных. Гидролокаторы распустили щупальца импульсов, обшаривая толщу воды. Неприятное ощущение, когда эти импульсы нащупывают лодку – по корпусу словно молотком стучат. Ладони радаров непрерывно вращаются, и они способны засечь даже высунувшийся из воды кончик перископа, не говоря уже о рубке или о части корпуса лодки.
В воздухе висят противолодочные самолёты с магнитными обнаружителями, а вертолёты опустили в воду гидроакустические буи, перекрыв весь район чуткой тревожной сетью. Сунься только – мигом засекут! Конечно, штатники вряд ли тут же разрядят по обнаруженной субмарине реактивные бомбомёты или выпустят самонаводящиеся торпеды – не война всё-таки. Будут гонять до изнеможения, до полной разрядки аккумуляторных батарей, когда всплыть придётся волей-неволей. Хотя не исключено и применение оружия: кто его знает, что там, наверху, творится – связи-то с Главным штабом ВМФ нет…
Нет связи и с другими лодками бригады – где-то в этом же районе океана их ещё три: «Б-4» Кетова, «Б-36» Дубивко и «Б-130» Шумкова[28]. Задача у всех лодок одна – не допустить атаки советских торговых судов и (в случае развития конфликта) атаковать противника (то есть американские корабли) любыми имеющимися силами и средствами. Любыми – а на борту каждой подлодки находятся «изделия-400», то есть торпеды с АБЗО[29]. На «Б-59» такая игрушка всего одна, но и одной более чем достаточно, чтобы смести весь американский флот с поверхности моря одним движением – как хозяйка смахивает тряпкой крошки со стола.
К берегам Кубы должны были направиться атомные подводные крейсера (уж они бы поводили янки за нос), но почему-то (то ли в силу неготовности атомоходов, то ли из-за вечной российской безалаберности) в море вышли дизель-электрические подводные лодки типа «буки». Неплохие корабли, океанские, с большим радиусом действия, с серьёзным вооружением и с хорошими прочими тактико-техническими данными (не чета «морским волкам» Деница, которые в этих же местах обильно пускали кровь американцам в сорок втором), но для настоящей борьбы и прорыва плотной современной противолодочной обороны уже не годящиеся. Военный корабль зачастую устаревает, ещё стоя у достроечной стенки, а то и на стапеле.
Количество шумов боевых кораблей возросло, и они приближаются. Обнаружили? Вошли в контакт с лодкой? Офицеры, находившиеся в центральном посту «Б-59» хранили напряжённое молчание, но Савицкий кожей лица ощущал их взгляды. Сейчас всё зависит от него, от командира, от царя и бога этого маленького мирка, ограниченного сталью прочного корпуса. Но как же тяжелы две звезды на погонах…
Лодка вздрогнула – мигнули и затрепетали, словно в испуге, подволочные светильники. У поверхности, на незначительном углублении, разорвались глубинные бомбы. Что это значит? Пугают? Или просто ошибка в прицеливании? Что происходит там, наверху, в конце-то концов!? Быть может, там уже рвутся водородные бомбы, и весь мир уже корчится в атомном огне? Бледные лица людей в отсеке субмарины кажутся какими-то нереальными, словно это и не люди вовсе, а призраки…
Новая серия взрывов и победный рокот винтов над головой. Прошёл прямо над лодкой – эсминец типа… (да какая, к чёрту, разница, какого он типа, вражина – и всё тут!). Валентин ощутил, как внутри закипает обжигающее бешенство. В казаки-разбойники играем, да?
– Мы сейчас по ним шарахнем! Сами погибнем, их потопим всех, но флот не опозорим![30] – на скулах командира подводной лодки вздулись желваки. – Торпедист!
– Есть! – командир БЧ-3[31] отозвался мгновенно.
– Изделие «четыреста» к пуску изготовить!
– Есть!
«Мне показалось, – подумал капитан 2-го ранга, – или действительно была секундная задержка с ответом? Да нет, показалось… Экипаж верит мне: если командир сказал, значит, так и надо, так и должно быть!».
…Весы качаются. На одной их чаше – слово Носителя Разума, одетого в военно-морскую форму; на другой – голубой шар планеты, окутанной лёгким флёром облаков, сквозь который просвечивают контуры океанов и тёмные пятна континентов…
Остаётся только отдать команду (которая будет выполнена), – и хищное тело торпеды рванётся, вытолкнутое сжатым воздухом из тесной смирительной рубашки трубы торпедного аппарата, нырнёт, подчиняясь заложенной программе, на глубину в двести метров и там превратится в огненный шар. На поверхность этот шар, сжатый со всех сторон огромными массами воды, не выскочит, зато выбросит высоко вверх исполинских размеров водяной столб. Снаряды всех линейных кораблей всего мира, выпущенные в ходе всех войн двадцатого века, – взорвись они все в одной точке одновременно, – и то не дали бы такого гигантского всплеска. А эта торпеда даст, и вся эта свора наверху мгновенно превратится в мелкие щепки… Ну что, командир, люди ждут твоей команды…
Слово готово сорваться с уст капитана 2-го ранга Валентина Савицкого, командира подводной лодки «Б-59», выполняющей боевую задачу у берегов Кубы, но… почему-то так и не срывается, умирает – не родившись.
А на крашеной шаровой краской стальной переборке, прямо перед глазами командира проявляется вдруг невидимое для остальных прекрасное женское лицо, непохожее в своей пугающей красоте ни на что когда-либо виденное моряком раньше. Женщина внимательно смотрит подводнику прямо в глаза, и во взгляде её укоризна. Она молчит, не произносит ни слова, но всё и так ясно – без слов. Затем женщина поднимает правую руку и слегка поводит указательным пальцем из стороны в сторону – жест, понятный даже детям. А потом лицо женщины медленно тает, и вот уже на переборке нет ничего, кроме унылой серой краски.
Командир помотал головой, прогоняя галлюцинацию.
– В носовом торпедном!
– Есть!
– Пуск имитаторов из аппаратов номер два и номер четыре! Товсь!
– Есть!
– Пли!
«Пускай-ка эти умельцы наверху погоняются за ложными целями. Будем отрываться!».
…Считается, что в разрешении Карибского кризиса основная заслуга принадлежит политикам, а именно Никите Хрущёву и Джону Кеннеди. Это так, они нашли в себе достаточно благоразумия и здравого смысла, чтобы сделать шаг назад от края пропасти. Но при этом как-то упускают из виду, что командиры советских подводных лодок у берегов Кубы, зажатые и даже – в прямом смысле этого слова – атакованные американскими кораблями, не имеющие ровным счётом никакой информации о том, что же в действительности творится в мире, уже готовы были пустить в ход торпеды с ядерными боезарядами. Однако они этого не сделали. Их удержали – в самый последний момент.
«…и я не знаю, правильно ли я понял всё то, что она мне говорила – или хотела сказать? Мне очень не по себе, Дэйв, от понимания того, что мне открылось, и от ощущения пропасти, на самом краю которой я – точнее, все мы, – стоим…». Диктофон еле слышно щёлкнул: кончилась запись.
Дэвид Келли отрешённо посмотрел в окно, за которым привычным обрамлением раскинулась панорама Нью-Йорка. Дэйв любил этот город, воплотивший в себе квинтэссенцию того, что сделало Америку первой страной мира: напористость, энергию, целеустремлённость, умение работать и умение сделать из цента доллар – любым способом, общепринятым или не очень. Когда смотришь на щетинящийся небоскрёбами Манхэттен, то в голове не укладывается, что каких-то четыреста лет назад здесь был густой лес, под сенью которого индейцы с воинственными воплями снимали скальпы с голов своих врагов – как краснокожих, так и бледнолицых. Ведь надо же, купить такой кусок земли за сумму, на которую сейчас и машину-то толком не заправить… Тому парню, который провернул эту сделку, сам Сорос позавидует! Вот такие люди и сделали нынешнюю Америку и построили один из величайших городов мира на месте дикого леса.
Вот только после 11 сентября великолепие Нью-Йорка чуть-чуть пострадало: глаз более не находит величественных башен World Trade Center. Голливудская улыбка деловой столицы Америки потеряла пару красивых зубов… Ничего, стоматологи здесь отменные, надо будет – протез окажется ничуть не хуже оригинала. А с террористами – с ними разберёмся, найдутся у нас и крутые парни, и оружие, и деньги. Саддаму вон дали под зад коленом, несмотря на все его истерические угрозы превратить землю Ирака в пылающий ад для захватчиков, управимся и со всеми остальными. По очереди, – а можно и скопом, сил у нации хватит! И людей – хотя бы таких, как Джеймс Эшвуд. Хотя со стариной Джеем явно что-то не в порядке…
Плёнку, записанную в отеле Норфолка, Келли прослушал от начала до конца несколько раз. Джеймс тогда пришёл в себя на удивление быстро (обдуло ветерком в машине, да вообще он выпить всегда был не дурак), и речь его была связанной и чёткой – даже какой-то пугающе чёткой.
И всё-таки, если бы Дэвид Келли не знал бы Джеймса Эшвуда столько лет, он не придал бы ровным счётом никакого значения этому мистическому триллеру. Но Джеймс… С головой у парня всегда было всё в порядке, увлечения паранормальным за ним тоже никогда не замечалось – наоборот, он всегда отличался исключительно рациональным, типично американским образом мышления. И потом, Эшвуд истинный патриот – тут Дэвид готов был поклясться чем угодно. Никогда не закрались бы в голову лейтенанта Эшвуда сомнения в справедливости права Америки поступать именно так, как она привыкла поступать – и поступает. Нет, Джей услышал всё это явно от кого-то другого…
И сам антураж этой фантастической истории – не мог Джеймс его так детально придумать. Не его это стиль – старина Джей всегда был приверженцем куда более простых и привычных понятий и действий (кулаком в челюсть или семьдесят центов плюс доллар пятьдесят будет два двадцать). Чтение книг не относилось к числу его хобби (в отличие от, скажем, девушек или спорта), а уж Брэдбери или Толкиена он отродясь не брал в руки. Неужели всё-таки психоз? С человеком, месяцами сидящем в тёплой компании бомб, ракет и ядерных боеголовок, может случиться всё, что угодно – каким бы железным нервным здоровьём он не обладал. Значит, публиковать этот материал нельзя, поскольку тогда лейтенант Эшвуд или вылетит с флота, или – как минимум – будет переведён на менее ответственную (и, следовательно, ниже оплачиваемую) должность. А друзей подводить нельзя!
Дэвид Келли лгал сам себе. Опасение оказать медвежью услугу старому приятелю вовсе не являлось основной причиной его нежелания заниматься этой историей вплотную. И не отсутствие документальных или материальных подтверждений – мало ли что публикуется в погоне за сенсацией и в угоду зажравшемуся обывателю! Уфологи, например, в такой материал вцепятся всеми тридцатью двумя зубами: некий гуманоид с Хрена Центавра в облике секс-бомбы проникает неведомым способом в склад боевых ракет одного из лучших военных кораблей флота США и пытается соблазнить офицера ВМФ, угрожая при этом ядерным Апокалипсисом! Да что там уфологи – в Голливуде за такой сценарий (особенно если в титрах будет стоять «Основано на реальных событиях») отвалят жирный куш и слепят потрясающий эротический боевик со стрельбой из бластеров, мордобоем и обнажённой натурой на фоне водородной боеголовки!
Нет, стопроцентный американец Дэвид Келли не мог принять саму мысль о том, что его страна, его Америка, хоть в чём-то может быть не права. Такого не может быть, потому что не может быть никогда! И именно поэтому журналист Келли никому об этой странной истории ничего не расскажет. Можно, конечно, слегка её (историю) отретушировать и подать потребителю в более удобоваримом для его (потребителя) желудка, но Дэвиду почему-то казалось (и не казалось даже, а он был уверен в этом), что так не получится. Опасная правда может вылезти (да что там, непременно вылезет!) а кому это нужно? Ему, Келли, не нужно во всяком случае! А почему это он так прицепился к слову «правда»? Да потому, – врать самому себе занятие бессмысленное! – что он, Дэвид Келли, почему-то уверен, что всё, рассказанное Джеймсом Эшвудом, правда – от первого слова до последнего. И от этой уверенности ему, Дэвиду Келли, мягко говоря, как-то не по себе. Так что давайте-ка спрячем эту нехорошую штуку куда подальше… А Джей – Джей поймёт его. Тем более что сам Эшвуд не допускает и мысли хоть о малейшей неправильности в поведении Его Страны. Уж в этом-то старые приятели безоговорочно едины. Так что…
Плеск воды в ванной сменился тихим мурлыканьем. Лена (она любила, чтобы он звал её именно так, а вовсе не Хелен) всегда негромко напевает, когда вытирается полотенцем после душа. Дэвид представил, как она промокает махровой тканью грудь, живот и бёдра, и на душе у него потеплело – даже холодный страх перед Неведомым, выползший было при размышлениях о рассказанной Эшвудом истории, снова спрятался в свою тёмную нору. Вот уж с чем-чем, а с подружкой ему, Келли, повезло – несомненно.
В последнее время Дэвида всё чаще посещала мысль о женитьбе на Лене (причём она сама не делала абсолютно никаких телодвижений, чтобы подтолкнуть его к этому решению). И вообще Лена совсем не походила на прагматичных американок, интересующихся прежде всего не чувствами жениха, а состоянием его чековой книжки. Она была просто женщиной – во всех хороших смыслах этого слова (не говоря уже о том, что она выделывала в постели!).
Недаром американцы предпочитают в последнее время выбирать себе спутниц жизни из славянок (особенно среди русских) – к неописуемой ярости соотечественниц. Такой выбор удобен по всем статьям – ты получаешь хорошую жену, свободную от не слишком приятной для мужчины чрезмерной самостоятельности, воспитанной западным образом жизни, и пожизненный статус принца-благодетеля, вырвавшего бедную Золушку из кошмара постперестроечной России. Хотя нет, с Леной такой номер не пройдёт: она сделала себя сама – цепкости у неё на дюжину американок хватит.
Лена приехала в Штаты в девяностых, спасаясь от разгула демократии в своей собственной стране. Тогда из России бежали многие – большинство, правда, соблазнившись красивой сказкой о том, что мостовые в Нью-Йорке выстланы стодолларовыми купюрами, которые лишь стоит не полениться поднять. Но Лена к таковым не относилась.
Она работала baby-sitter’ом за жалкие гроши, харчи и кушетку в одной комнате с доверенным её заботам ребёнком. Плакала, но держала себя в железных тисках самодисциплины, упорно добиваясь поставленной цели. Выкраивала время для чтения книг по специальности (а она была программистом, и неплохим) и учила язык. Пережила предательство мужа, который, убоявшись трудностей, бросил её одну в чужой стране на произвол судьбы и вернулся в Россию. А Лена, за внешней мягкостью которой крылась стальная твёрдость, не согнулась и добилась своего: и green card[32], и высокооплачиваемой работы в весьма солидной компании. Так что принц ей если и нужен, то исключительно любящий, а вовсе не покупающий её принц.
Дэвид щёлкнул выключателем кофеварки – приятно делать приятное близкому человеку. Когда Лена выйдет из ванной в халатике, он встретит её дымящейся чашечкой кофе. И получит в награду улыбку (улыбка у неё – фотомодели повесятся от зависти на собственных волосах!) и поцелуй. И ещё к кофе хороши свежеподжаренные (а не разогретые в микроволновке) тосты. Сейчас мы этим займёмся…
Нарезая хлеб (Лена любила ломтики потолще, – боязнь испортить фигуру не относилась к её фобиям, – поэтому Дэйв пренебрёг нарезанным батоном), Келли зашипел от боли и чертыхнулся. С острыми предметами надо быть осторожным! Кончик ножа слегка чиркнул по указательному пальцу левой руки – выступила капелька крови. Дэйв сунул палец в рот и поискал глазами аптечку – залепить ранку пластырем. Но почему-то вдруг передумал: с Леной ему всегда хотелось выглядеть настоящим мужчиной, а что это за мужчина, которого беспокоит ничтожная царапина!
Лена открыла дверь ванной комнаты как раз в тот момент, когда Дэвид Келли, утапливая кусочек хлеба в прорези тостера, коснулся порезанным пальцем металлической окантовки приёмной щели прибора.
Поёживаясь от утреннего холодка, Джеймс быстро шагал (машину он оставил у ворот) к пирсу – опаздывать из увольнения на утреннее построение не положено. Несмотря на большое количество выпитого вчера и бессонную ночь, проведённую с честно отработавшей свой гонорар проституткой, лейтенант Эшвуд шёл твёрдо. Пошатнуться его заставил только внезапно зазвучавший в его сознании голос:
– Ну что, Джеймс Эшвуд? Что ты решил? Ты передашь моё послание Носителям Разума твоего Мира – так, чтобы они правильно поняли это послание? Твой приятель струсил – точнее, оказался слишком твердолобым. Это нехорошо…
Джеймс сжал кулаки и ускорил шаг.
– Я не слышу твоего ответа.
Эшвуд уже почти бежал, стараясь не смотреть по сторонам.
– Это и есть твой ответ?
– А иди-ка ты знаешь куда! – заорал Джеймс, вскинув лицо к серому утреннему небу, по которому спешили редкие рваные облака. – Чего ты ко мне привязалась, а? Fuck you ass hole… – Эшвуд грязно выругался. – Катись обратно в ту бездну, которая тебя выхаркнула! И не пугай меня, слышишь, ты, нелюдь? А наши проблемы – так мы сами с ними разберёмся, сами, понятно? Без всяких там строгих воспитательниц, – или как вас там, – которые будут нам указывать, когда нам бить морду нашим врагам, а когда читать им Евангелие! А будете чересчур настырными – так и вам врежем! Видали мы таких крутых хозяев всей улицы и переулка… А что до твоего послания – передам, обязательно передам: чтобы люди были настороже, чтобы вы не застали их врасплох, если ваши коммандос вздумают навестить нашу старушку Землю на своих дурацких летающих тарелках и качать тут права! Всё ясно, witch-bitch[33]? Тогда пока! Придёт блажь – залетай, поболтаем, по рюмке опрокинем. А может, и ещё кое-чем интересным займёмся – оснастка у тебя, помнится мне, что надо!
Голос промолчал, и лишь несколько минут спустя, когда приободрившийся лейтенант Эшвуд уже пересекал широкое открытое пространство между складскими помещениями, похожими друг на друга, словно братья-близнецы, в мозгу его еле слышно прошелестело: «Ты так ничего и не понял… Как жаль…».
Машина – обычный армейский джип – выскочила из-за угла приземистого здания совершенно внезапно. Джеймс Эшвуд только-только начал поворачивать голову на шум мотора, когда джип вдруг непредсказуемо-стремительно рванулся в его сторону и секундой позже буквально впечатал человека в бетонную стену пакгауза своим «кенгурятником»…
На следствии водитель клялся-божился, что перед ним появилась какая-то мэм в форме traffic police[34] (правда, почему-то странного голубого цвета) и повелительным жестом указала ему направление движения. Дисциплинированный шофёр послушно повернул руль, причём ему показалось даже, что рулевое колесо развернулось само, опережая усилие рук. Никого он перед радиатором не видел вплоть до того самого момента, когда автомобиль врезался в стенку склада, и на асфальт посыпались осколки разбитых фар.
Как показала медицинская экспертиза, водитель был трезв – абсолютно.
– Несчастный случай, – полицейский инспектор закрыл тонкую пластиковую папку. – Тостер оказался неисправен – точнее, это заводской брак. В вилке оказались перепутаны провода – питающий подсоединён вместо заземляющего.
«Долинск» резал холодные – здесь и в августе не бывает жарко – волны Северного моря, направляясь в Центральную Атлантику.
* * *
14 октября 1962 года.
Летевший на огромной (свыше двадцати двух тысяч метров) высоте самолёт-шпион «У-2» свою работу сделал качественно. Сотни метров фотопленки поступили на дешифровку в лабораторию, и результаты оказались настолько ошеломляющими, что специалисты ЦРУ и Пентагона поначалу отказывались им верить. Но это быстро прошло…
16 октября 1962 года.
– Господин президент, данные аэрофотосъёмки неоспоримы: на Кубе находятся русские ракеты среднего радиуса действия, способные нести водородные боеголовки. Правда, на снимках не зафиксированы сами ракеты, однако, судя по тому, что мы обнаружили – подъездные пути, вспомогательное оборудование, стартовые площадки, – они там, господин президент. Вся инфраструктура присутствует – до такой степени не блефуют. Соединённые Штаты Америки перед лицом самой страшной угрозы своему существованию со времён провозглашения Декларации Независимости, господин президент.
22 октября 1962 года.
Президент США Джон Ф. Кеннеди обратился к американскому народу, сообщил ему в своей речи о наличии на Кубе советских атомных ракет, потребовал от СССР их немедленного вывода – угрожая в противном случае прибегнуть к силе – и объявил военную блокаду Кубы. Поскольку термин «блокада» автоматически переводил Соединённые Штаты и Советский Союз в состояние войны, Кеннеди назвал её «карантином».
Американский военно-морской флот вышел в море и приступил к выполнению приказа Верховного Главнокомандующего вооружёнными силами страны. Во избежание обострения конфликта советским судам, доставлявших вспомогательное снабжение для группировки войск на Кубе, было дано указание изменить курс; однако часть транспортов, не обращая внимания на предупреждения со стороны американских боевых кораблей, всё же прорвалась к острову. Орудийные башни американских крейсеров молчали – огонь открыт не был.
27 октября 1962 года, «чёрная суббота».
Действуя в соответствии с приказом Фиделя Кастро о том, что любой военный самолёт, вторгшийся в воздушное пространство Кубы, должен быть сбит, командующий ПВО группы советских войск на Кубе дал команду на открытие огня по очередному самолёту-шпиону «У-2». Цель была поражена первой ракетой. Пилот «У-2» Андерс погиб.
События нарастали катящимся снежным комом.
…Расчёты межконтинентальных баллистических ракет «Минитмэн» дежурили на своих постах по боевому расписанию, и сизый дым сигарет казался первым дымом занимавшегося мирового пожара…
…Тяжёлые тягачи, утробно рыча, выворачивали вековые деревья в сибирской тайге, волоча туши ракет к заранее выбранным пусковым позициям…
…Стратегические бомбардировщики отрывались от бетонных полос аэродромов, неся под крыльями мегатонные бомбы…
…Авианосцы разворачивались против ветра, лифты-подьёмники извлекали из ангаров на полётные палубы штурмовики «Виджилент» – носители термоядерного оружия, – и обслуживающие команды подкатывали их к паровым катапультам…
…Командующий группой советских войск на Кубе генерал Исса Плиев с кровожадностью истинного абрека ждал, когда же, наконец, можно будет взмахнуть ядерной шашкой: решение о применении тактического атомного оружия в случае вторжения американских войск на Кубу уже было принято…
…Прямой провод между Кремлём и Белым Домом раскалился от «горячей» информации, трансформированной в электрические импульсы…
…Подавляющее число обитателей Третьей планеты системы Жёлтой звезды ещё ни о чём не знало. В условленных местах в назначенный час встречались влюблённые, матери возились с детьми, люди торопились на работу, строились планы на будущее, мечты становились реальностью, писались стихи (всходила звезда Владимира Высоцкого) и музыка («Beatles» начинали своё восхождение к мировой славе), снимались кинокартины с Марчелло Мастрояни и Софи Лорен в главных ролях…
А между тем недрожащие пальцы уже легли на красные пусковые кнопки. Мир повис на тонком-претонком волоске.
* * *
– Шумы винтов трёх… четырёх эсминцев с правого борта, – доложил акустик. – Курсовой двадцать восемь. Нарастают – цели приближаются.
Командир «Б-59», крейсерской подводной лодки 69-й бригады Северного флота, преодолел соблазн всплыть на перископную глубину и осмотреться: американцы только этого и ждут. У них здесь целая армада: и крейсера, и эсминцы, и противолодочные фрегаты. Десятки и сотни глаз, усиленных окулярами биноклей, обшаривают горизонт и поверхность моря. И ладно бы одни только человеческие глаза, это всё-таки инструмент довольно несовершенный…
В тесных рубках гидроакустики запечатали уши блямбами наушников, отсекая все посторонние внешние шумы и концентрируясь только на шумах подводных. Гидролокаторы распустили щупальца импульсов, обшаривая толщу воды. Неприятное ощущение, когда эти импульсы нащупывают лодку – по корпусу словно молотком стучат. Ладони радаров непрерывно вращаются, и они способны засечь даже высунувшийся из воды кончик перископа, не говоря уже о рубке или о части корпуса лодки.
В воздухе висят противолодочные самолёты с магнитными обнаружителями, а вертолёты опустили в воду гидроакустические буи, перекрыв весь район чуткой тревожной сетью. Сунься только – мигом засекут! Конечно, штатники вряд ли тут же разрядят по обнаруженной субмарине реактивные бомбомёты или выпустят самонаводящиеся торпеды – не война всё-таки. Будут гонять до изнеможения, до полной разрядки аккумуляторных батарей, когда всплыть придётся волей-неволей. Хотя не исключено и применение оружия: кто его знает, что там, наверху, творится – связи-то с Главным штабом ВМФ нет…
Нет связи и с другими лодками бригады – где-то в этом же районе океана их ещё три: «Б-4» Кетова, «Б-36» Дубивко и «Б-130» Шумкова[28]. Задача у всех лодок одна – не допустить атаки советских торговых судов и (в случае развития конфликта) атаковать противника (то есть американские корабли) любыми имеющимися силами и средствами. Любыми – а на борту каждой подлодки находятся «изделия-400», то есть торпеды с АБЗО[29]. На «Б-59» такая игрушка всего одна, но и одной более чем достаточно, чтобы смести весь американский флот с поверхности моря одним движением – как хозяйка смахивает тряпкой крошки со стола.
К берегам Кубы должны были направиться атомные подводные крейсера (уж они бы поводили янки за нос), но почему-то (то ли в силу неготовности атомоходов, то ли из-за вечной российской безалаберности) в море вышли дизель-электрические подводные лодки типа «буки». Неплохие корабли, океанские, с большим радиусом действия, с серьёзным вооружением и с хорошими прочими тактико-техническими данными (не чета «морским волкам» Деница, которые в этих же местах обильно пускали кровь американцам в сорок втором), но для настоящей борьбы и прорыва плотной современной противолодочной обороны уже не годящиеся. Военный корабль зачастую устаревает, ещё стоя у достроечной стенки, а то и на стапеле.
Количество шумов боевых кораблей возросло, и они приближаются. Обнаружили? Вошли в контакт с лодкой? Офицеры, находившиеся в центральном посту «Б-59» хранили напряжённое молчание, но Савицкий кожей лица ощущал их взгляды. Сейчас всё зависит от него, от командира, от царя и бога этого маленького мирка, ограниченного сталью прочного корпуса. Но как же тяжелы две звезды на погонах…
Лодка вздрогнула – мигнули и затрепетали, словно в испуге, подволочные светильники. У поверхности, на незначительном углублении, разорвались глубинные бомбы. Что это значит? Пугают? Или просто ошибка в прицеливании? Что происходит там, наверху, в конце-то концов!? Быть может, там уже рвутся водородные бомбы, и весь мир уже корчится в атомном огне? Бледные лица людей в отсеке субмарины кажутся какими-то нереальными, словно это и не люди вовсе, а призраки…
Новая серия взрывов и победный рокот винтов над головой. Прошёл прямо над лодкой – эсминец типа… (да какая, к чёрту, разница, какого он типа, вражина – и всё тут!). Валентин ощутил, как внутри закипает обжигающее бешенство. В казаки-разбойники играем, да?
– Мы сейчас по ним шарахнем! Сами погибнем, их потопим всех, но флот не опозорим![30] – на скулах командира подводной лодки вздулись желваки. – Торпедист!
– Есть! – командир БЧ-3[31] отозвался мгновенно.
– Изделие «четыреста» к пуску изготовить!
– Есть!
«Мне показалось, – подумал капитан 2-го ранга, – или действительно была секундная задержка с ответом? Да нет, показалось… Экипаж верит мне: если командир сказал, значит, так и надо, так и должно быть!».
…Весы качаются. На одной их чаше – слово Носителя Разума, одетого в военно-морскую форму; на другой – голубой шар планеты, окутанной лёгким флёром облаков, сквозь который просвечивают контуры океанов и тёмные пятна континентов…
Остаётся только отдать команду (которая будет выполнена), – и хищное тело торпеды рванётся, вытолкнутое сжатым воздухом из тесной смирительной рубашки трубы торпедного аппарата, нырнёт, подчиняясь заложенной программе, на глубину в двести метров и там превратится в огненный шар. На поверхность этот шар, сжатый со всех сторон огромными массами воды, не выскочит, зато выбросит высоко вверх исполинских размеров водяной столб. Снаряды всех линейных кораблей всего мира, выпущенные в ходе всех войн двадцатого века, – взорвись они все в одной точке одновременно, – и то не дали бы такого гигантского всплеска. А эта торпеда даст, и вся эта свора наверху мгновенно превратится в мелкие щепки… Ну что, командир, люди ждут твоей команды…
Слово готово сорваться с уст капитана 2-го ранга Валентина Савицкого, командира подводной лодки «Б-59», выполняющей боевую задачу у берегов Кубы, но… почему-то так и не срывается, умирает – не родившись.
А на крашеной шаровой краской стальной переборке, прямо перед глазами командира проявляется вдруг невидимое для остальных прекрасное женское лицо, непохожее в своей пугающей красоте ни на что когда-либо виденное моряком раньше. Женщина внимательно смотрит подводнику прямо в глаза, и во взгляде её укоризна. Она молчит, не произносит ни слова, но всё и так ясно – без слов. Затем женщина поднимает правую руку и слегка поводит указательным пальцем из стороны в сторону – жест, понятный даже детям. А потом лицо женщины медленно тает, и вот уже на переборке нет ничего, кроме унылой серой краски.
Командир помотал головой, прогоняя галлюцинацию.
– В носовом торпедном!
– Есть!
– Пуск имитаторов из аппаратов номер два и номер четыре! Товсь!
– Есть!
– Пли!
«Пускай-ка эти умельцы наверху погоняются за ложными целями. Будем отрываться!».
…Считается, что в разрешении Карибского кризиса основная заслуга принадлежит политикам, а именно Никите Хрущёву и Джону Кеннеди. Это так, они нашли в себе достаточно благоразумия и здравого смысла, чтобы сделать шаг назад от края пропасти. Но при этом как-то упускают из виду, что командиры советских подводных лодок у берегов Кубы, зажатые и даже – в прямом смысле этого слова – атакованные американскими кораблями, не имеющие ровным счётом никакой информации о том, что же в действительности творится в мире, уже готовы были пустить в ход торпеды с ядерными боезарядами. Однако они этого не сделали. Их удержали – в самый последний момент.
* * *
«…и я не знаю, правильно ли я понял всё то, что она мне говорила – или хотела сказать? Мне очень не по себе, Дэйв, от понимания того, что мне открылось, и от ощущения пропасти, на самом краю которой я – точнее, все мы, – стоим…». Диктофон еле слышно щёлкнул: кончилась запись.
Дэвид Келли отрешённо посмотрел в окно, за которым привычным обрамлением раскинулась панорама Нью-Йорка. Дэйв любил этот город, воплотивший в себе квинтэссенцию того, что сделало Америку первой страной мира: напористость, энергию, целеустремлённость, умение работать и умение сделать из цента доллар – любым способом, общепринятым или не очень. Когда смотришь на щетинящийся небоскрёбами Манхэттен, то в голове не укладывается, что каких-то четыреста лет назад здесь был густой лес, под сенью которого индейцы с воинственными воплями снимали скальпы с голов своих врагов – как краснокожих, так и бледнолицых. Ведь надо же, купить такой кусок земли за сумму, на которую сейчас и машину-то толком не заправить… Тому парню, который провернул эту сделку, сам Сорос позавидует! Вот такие люди и сделали нынешнюю Америку и построили один из величайших городов мира на месте дикого леса.
Вот только после 11 сентября великолепие Нью-Йорка чуть-чуть пострадало: глаз более не находит величественных башен World Trade Center. Голливудская улыбка деловой столицы Америки потеряла пару красивых зубов… Ничего, стоматологи здесь отменные, надо будет – протез окажется ничуть не хуже оригинала. А с террористами – с ними разберёмся, найдутся у нас и крутые парни, и оружие, и деньги. Саддаму вон дали под зад коленом, несмотря на все его истерические угрозы превратить землю Ирака в пылающий ад для захватчиков, управимся и со всеми остальными. По очереди, – а можно и скопом, сил у нации хватит! И людей – хотя бы таких, как Джеймс Эшвуд. Хотя со стариной Джеем явно что-то не в порядке…
Плёнку, записанную в отеле Норфолка, Келли прослушал от начала до конца несколько раз. Джеймс тогда пришёл в себя на удивление быстро (обдуло ветерком в машине, да вообще он выпить всегда был не дурак), и речь его была связанной и чёткой – даже какой-то пугающе чёткой.
И всё-таки, если бы Дэвид Келли не знал бы Джеймса Эшвуда столько лет, он не придал бы ровным счётом никакого значения этому мистическому триллеру. Но Джеймс… С головой у парня всегда было всё в порядке, увлечения паранормальным за ним тоже никогда не замечалось – наоборот, он всегда отличался исключительно рациональным, типично американским образом мышления. И потом, Эшвуд истинный патриот – тут Дэвид готов был поклясться чем угодно. Никогда не закрались бы в голову лейтенанта Эшвуда сомнения в справедливости права Америки поступать именно так, как она привыкла поступать – и поступает. Нет, Джей услышал всё это явно от кого-то другого…
И сам антураж этой фантастической истории – не мог Джеймс его так детально придумать. Не его это стиль – старина Джей всегда был приверженцем куда более простых и привычных понятий и действий (кулаком в челюсть или семьдесят центов плюс доллар пятьдесят будет два двадцать). Чтение книг не относилось к числу его хобби (в отличие от, скажем, девушек или спорта), а уж Брэдбери или Толкиена он отродясь не брал в руки. Неужели всё-таки психоз? С человеком, месяцами сидящем в тёплой компании бомб, ракет и ядерных боеголовок, может случиться всё, что угодно – каким бы железным нервным здоровьём он не обладал. Значит, публиковать этот материал нельзя, поскольку тогда лейтенант Эшвуд или вылетит с флота, или – как минимум – будет переведён на менее ответственную (и, следовательно, ниже оплачиваемую) должность. А друзей подводить нельзя!
Дэвид Келли лгал сам себе. Опасение оказать медвежью услугу старому приятелю вовсе не являлось основной причиной его нежелания заниматься этой историей вплотную. И не отсутствие документальных или материальных подтверждений – мало ли что публикуется в погоне за сенсацией и в угоду зажравшемуся обывателю! Уфологи, например, в такой материал вцепятся всеми тридцатью двумя зубами: некий гуманоид с Хрена Центавра в облике секс-бомбы проникает неведомым способом в склад боевых ракет одного из лучших военных кораблей флота США и пытается соблазнить офицера ВМФ, угрожая при этом ядерным Апокалипсисом! Да что там уфологи – в Голливуде за такой сценарий (особенно если в титрах будет стоять «Основано на реальных событиях») отвалят жирный куш и слепят потрясающий эротический боевик со стрельбой из бластеров, мордобоем и обнажённой натурой на фоне водородной боеголовки!
Нет, стопроцентный американец Дэвид Келли не мог принять саму мысль о том, что его страна, его Америка, хоть в чём-то может быть не права. Такого не может быть, потому что не может быть никогда! И именно поэтому журналист Келли никому об этой странной истории ничего не расскажет. Можно, конечно, слегка её (историю) отретушировать и подать потребителю в более удобоваримом для его (потребителя) желудка, но Дэвиду почему-то казалось (и не казалось даже, а он был уверен в этом), что так не получится. Опасная правда может вылезти (да что там, непременно вылезет!) а кому это нужно? Ему, Келли, не нужно во всяком случае! А почему это он так прицепился к слову «правда»? Да потому, – врать самому себе занятие бессмысленное! – что он, Дэвид Келли, почему-то уверен, что всё, рассказанное Джеймсом Эшвудом, правда – от первого слова до последнего. И от этой уверенности ему, Дэвиду Келли, мягко говоря, как-то не по себе. Так что давайте-ка спрячем эту нехорошую штуку куда подальше… А Джей – Джей поймёт его. Тем более что сам Эшвуд не допускает и мысли хоть о малейшей неправильности в поведении Его Страны. Уж в этом-то старые приятели безоговорочно едины. Так что…
Плеск воды в ванной сменился тихим мурлыканьем. Лена (она любила, чтобы он звал её именно так, а вовсе не Хелен) всегда негромко напевает, когда вытирается полотенцем после душа. Дэвид представил, как она промокает махровой тканью грудь, живот и бёдра, и на душе у него потеплело – даже холодный страх перед Неведомым, выползший было при размышлениях о рассказанной Эшвудом истории, снова спрятался в свою тёмную нору. Вот уж с чем-чем, а с подружкой ему, Келли, повезло – несомненно.
В последнее время Дэвида всё чаще посещала мысль о женитьбе на Лене (причём она сама не делала абсолютно никаких телодвижений, чтобы подтолкнуть его к этому решению). И вообще Лена совсем не походила на прагматичных американок, интересующихся прежде всего не чувствами жениха, а состоянием его чековой книжки. Она была просто женщиной – во всех хороших смыслах этого слова (не говоря уже о том, что она выделывала в постели!).
Недаром американцы предпочитают в последнее время выбирать себе спутниц жизни из славянок (особенно среди русских) – к неописуемой ярости соотечественниц. Такой выбор удобен по всем статьям – ты получаешь хорошую жену, свободную от не слишком приятной для мужчины чрезмерной самостоятельности, воспитанной западным образом жизни, и пожизненный статус принца-благодетеля, вырвавшего бедную Золушку из кошмара постперестроечной России. Хотя нет, с Леной такой номер не пройдёт: она сделала себя сама – цепкости у неё на дюжину американок хватит.
Лена приехала в Штаты в девяностых, спасаясь от разгула демократии в своей собственной стране. Тогда из России бежали многие – большинство, правда, соблазнившись красивой сказкой о том, что мостовые в Нью-Йорке выстланы стодолларовыми купюрами, которые лишь стоит не полениться поднять. Но Лена к таковым не относилась.
Она работала baby-sitter’ом за жалкие гроши, харчи и кушетку в одной комнате с доверенным её заботам ребёнком. Плакала, но держала себя в железных тисках самодисциплины, упорно добиваясь поставленной цели. Выкраивала время для чтения книг по специальности (а она была программистом, и неплохим) и учила язык. Пережила предательство мужа, который, убоявшись трудностей, бросил её одну в чужой стране на произвол судьбы и вернулся в Россию. А Лена, за внешней мягкостью которой крылась стальная твёрдость, не согнулась и добилась своего: и green card[32], и высокооплачиваемой работы в весьма солидной компании. Так что принц ей если и нужен, то исключительно любящий, а вовсе не покупающий её принц.
Дэвид щёлкнул выключателем кофеварки – приятно делать приятное близкому человеку. Когда Лена выйдет из ванной в халатике, он встретит её дымящейся чашечкой кофе. И получит в награду улыбку (улыбка у неё – фотомодели повесятся от зависти на собственных волосах!) и поцелуй. И ещё к кофе хороши свежеподжаренные (а не разогретые в микроволновке) тосты. Сейчас мы этим займёмся…
Нарезая хлеб (Лена любила ломтики потолще, – боязнь испортить фигуру не относилась к её фобиям, – поэтому Дэйв пренебрёг нарезанным батоном), Келли зашипел от боли и чертыхнулся. С острыми предметами надо быть осторожным! Кончик ножа слегка чиркнул по указательному пальцу левой руки – выступила капелька крови. Дэйв сунул палец в рот и поискал глазами аптечку – залепить ранку пластырем. Но почему-то вдруг передумал: с Леной ему всегда хотелось выглядеть настоящим мужчиной, а что это за мужчина, которого беспокоит ничтожная царапина!
Лена открыла дверь ванной комнаты как раз в тот момент, когда Дэвид Келли, утапливая кусочек хлеба в прорези тостера, коснулся порезанным пальцем металлической окантовки приёмной щели прибора.
* * *
Поёживаясь от утреннего холодка, Джеймс быстро шагал (машину он оставил у ворот) к пирсу – опаздывать из увольнения на утреннее построение не положено. Несмотря на большое количество выпитого вчера и бессонную ночь, проведённую с честно отработавшей свой гонорар проституткой, лейтенант Эшвуд шёл твёрдо. Пошатнуться его заставил только внезапно зазвучавший в его сознании голос:
– Ну что, Джеймс Эшвуд? Что ты решил? Ты передашь моё послание Носителям Разума твоего Мира – так, чтобы они правильно поняли это послание? Твой приятель струсил – точнее, оказался слишком твердолобым. Это нехорошо…
Джеймс сжал кулаки и ускорил шаг.
– Я не слышу твоего ответа.
Эшвуд уже почти бежал, стараясь не смотреть по сторонам.
– Это и есть твой ответ?
– А иди-ка ты знаешь куда! – заорал Джеймс, вскинув лицо к серому утреннему небу, по которому спешили редкие рваные облака. – Чего ты ко мне привязалась, а? Fuck you ass hole… – Эшвуд грязно выругался. – Катись обратно в ту бездну, которая тебя выхаркнула! И не пугай меня, слышишь, ты, нелюдь? А наши проблемы – так мы сами с ними разберёмся, сами, понятно? Без всяких там строгих воспитательниц, – или как вас там, – которые будут нам указывать, когда нам бить морду нашим врагам, а когда читать им Евангелие! А будете чересчур настырными – так и вам врежем! Видали мы таких крутых хозяев всей улицы и переулка… А что до твоего послания – передам, обязательно передам: чтобы люди были настороже, чтобы вы не застали их врасплох, если ваши коммандос вздумают навестить нашу старушку Землю на своих дурацких летающих тарелках и качать тут права! Всё ясно, witch-bitch[33]? Тогда пока! Придёт блажь – залетай, поболтаем, по рюмке опрокинем. А может, и ещё кое-чем интересным займёмся – оснастка у тебя, помнится мне, что надо!
Голос промолчал, и лишь несколько минут спустя, когда приободрившийся лейтенант Эшвуд уже пересекал широкое открытое пространство между складскими помещениями, похожими друг на друга, словно братья-близнецы, в мозгу его еле слышно прошелестело: «Ты так ничего и не понял… Как жаль…».
Машина – обычный армейский джип – выскочила из-за угла приземистого здания совершенно внезапно. Джеймс Эшвуд только-только начал поворачивать голову на шум мотора, когда джип вдруг непредсказуемо-стремительно рванулся в его сторону и секундой позже буквально впечатал человека в бетонную стену пакгауза своим «кенгурятником»…
На следствии водитель клялся-божился, что перед ним появилась какая-то мэм в форме traffic police[34] (правда, почему-то странного голубого цвета) и повелительным жестом указала ему направление движения. Дисциплинированный шофёр послушно повернул руль, причём ему показалось даже, что рулевое колесо развернулось само, опережая усилие рук. Никого он перед радиатором не видел вплоть до того самого момента, когда автомобиль врезался в стенку склада, и на асфальт посыпались осколки разбитых фар.
Как показала медицинская экспертиза, водитель был трезв – абсолютно.
* * *
– Несчастный случай, – полицейский инспектор закрыл тонкую пластиковую папку. – Тостер оказался неисправен – точнее, это заводской брак. В вилке оказались перепутаны провода – питающий подсоединён вместо заземляющего.