Музыка накатывалась, захлестывая его, рождая внутри волшебную теплую головокружительную волну. Волна подхватила и растворила его, и подогнулись ноги, и качнулась поляна, и совсем рядом он увидел вдруг ласковые задумчивые глаза. Он поднял руку – и коснулся кончиками пальцев теплого нежного лица богини.
…Ветер летел и никак не мог охладить их разгоряченные тела, листья падали и никак не могли закрыть их обнаженные тела, птицы кричали и никак не могли заглушить стук их сердец… Вокруг расстилалась Земля, и были они на Земле – Адамом и Евой, вернувшимися в Эдем, избегнув ударов пламенного меча обращающегося.
Голова девушки покоилась на его руке, а над головой сквозь ветви и листья неслышно текло, просачивалось, обнимало спокойное небо.
Потом они рядом шли по траве, и деревья расступались, открывая путь к серым зданиям. Они, взявшись за руки, подошли к дороге и остановились. Серое покрытие, которое он помнил по своим видениям, было испещрено широкими трещинами и ямами, и на дне ям желтел песок. Кое-где, разбросав куски покрытия, прямо из дороги тянулись вверх деревья. Здания за дорогой казались заброшенными. Черные окна, балконы в серых потеках, какие-то подобия покосившихся тонких крестов на крышах, заросших кустами; черные веревки, болтающиеся вдоль стен, ступени, ведущие в провалы подъездов, а вокруг – большие ржавые баки, скелеты автомобилей и колышущиеся под окнами удивительно красивые цветы. Диковинные высокие столбы фонарей и опять – длинные веревки, свисающие с них на землю. Что-то громко хлопало на ветру, нарушая давнюю-давнюю тишину.
Павел и Джудит медленно углублялись в тихие сумерки древнего города-леса, давным-давно покинутого изгнанными отсюда людьми. Тихо, тихо было вокруг, словно город погрузился в бесконечный сон и снилось ему шумное, беспокойное, многоголосое прошлое, резко оборвавшееся в одно солнечное утро или дождливый вечер. И всходило солнце, и заходило солнце, и тягучим вязким потоком струились дни, и черными листьями падали и улетали под ветром немые ночи, и медленно дряхлело, рушилось, рассыпалось прахом все то, что было когда-то создано людьми, – и обновлялось, набирало силу, тянулось ввысь и вширь, захлестывало город все – другое, сотворенное в начале времен внезапным порывом того, кто был раньше неба и звезд, раньше рыб и птиц, кто вдохнул дыхание жизни в первого человека.
Так думал Павел, медленно продвигаясь рядом с Джудит по городу-лесу, обходя битые стекла, перешагивая через узкие канавы, промытые в сером покрытии дождевой водой. И город совсем не казался ему мертвым. Город просто спал, дожидаясь возвращения людей.
Тянулись, тянулись высокие здания, подобные зеленым холмам, перетекали одна в другую улицы, тесные от деревьев и кустов, исчезая в желто-красно-зеленой завесе поворотов, дробя город на пустынные кварталы. Павел и Джудит молчали, словно боялись неосторожно сказанным словом всколыхнуть дряхлого гиганта, который мог рассыпаться при пробуждении и с грохотом повергнуть свои оцепеневшие стены в буйную плоть растений. Город нужно было будить осторожно и не сразу…
В молчании вышли они к неширокой реке, ступили на теплые плиты набережной. Приземистый мост нависал над водой, на века уперев в дно крепкие каменные ноги, и его насупленный неприступный вид говорил о том, что стоять ему так – столетия, и вода не в силах что-либо сделать с ним. С полуразрушенных каменных берегов опускались в воду ветви кустов, и по темной воде неспешно плыли листья.
– Неужели здесь никого нет? – прошептала Джудит, тревожно вглядываясь в окна зданий за рекой.
– Пока только мы с тобой. Но скоро…
Павел внезапно замолчал и замер, глядя поверх головы девушки, и Джудит резко обернулась. По поросшим травой широким каменным ступеням, ведущим на набережную с моста, неторопливо спускался кто-то темноволосый, в распахнутой на груди белой рубашке. Ошеломленный Павел услышал короткий встревоженно-изумленный вскрик Джудит и почувствовал, как пальцы девушки впились в его руку. Ему казалось, что разум оставляет его. Неслышно ступая по выщербленным временем плитам, к ним приближался высокий плечистый парень с невероятно знакомым лицом. Павлу казалось, что кто-то придвигает все ближе и ближе невидимое зеркало, и отражение в зеркале все увеличивается. Именно отражение – потому что неторопливо идущий к ним длинноволосый человек в белой рубашке и черных брюках был абсолютно похож на него, Павла Корнилова! Откуда возникло здесь зеркальное королевство?..
– Кто это? – неестественно ровным голосом спросила Джудит и тут же не выдержала, перешла на крик. – Почему она так похожа на меня, почему?
Этот крик словно спустил какой-то курок, взведенный внутри. Павел сосредоточился взглядом на приближающемся белом пятне рубашки и рванулся в мысленную атаку. Невидимый залп пронзил воздух – и с треском рухнули деревья, а подобие Павла Корнилова продолжало подходить все ближе с легкой улыбкой на загорелом лице.
– Почему она улыбается? Павел, мне страшно, – прошептала Джудит, едва шевеля губами.
Но Павел уже не слышал ее. Слегка присев и оттолкнувшись от земли ногами, он одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от двойника, и нанес мощный удар, целясь в лицо и грудь невероятного видения.
Ему удалось сгруппироваться и относительно удачно встретить соприкосновение с землей. Проехав по траве, он вновь вскочил на ноги и повернулся к оцепеневшей Джудит и двойнику, смотревшему на него все с той же легкой улыбкой. Больше Павел нападать не собирался. Двойник был бестелесным – Павел просто пролетел сквозь него, не встретив ни малейшего сопротивления, – а значит, или просто снился, или казался – так может померещиться ночью или в тумане, – или же был настоящим ангелом. Как бороться с ангелами, Павел не знал, да и можно ли с ними бороться? Павел стоял напротив двойника, растерянно опустив руки, а девушка медленно пятилась от подобия Павла Корнилова, и лицо ее было таким же белым, как и платье…
И в голове Павла вдруг зазвучал голос. Спокойный негромкий голос.
– Вы пришли раньше срока.
Вероятно, Джудит тоже услышала этот голос, потому что перестала пятиться и широко открыла глаза.
– Кто ты? – выдохнул Павел, не зная, снится ему это или кажется, или действительно стоит напротив него в древнем земном городе его таинственный двойник.
Двойник перестал улыбаться, чуть сдвинул широкие брови и отошел к каменной ограде набережной. Павел заметил, что даже сухие листья не шевельнулись под ногами двойника, словно тот проплыл над землей.
– Я Наблюдатель, – ответил двойник, не размыкая губ.
– Павел, это мое отражение, – простонала Джудит, с усилием растирая пальцами виски. – Я, кажется, схожу с ума…
– Я наблюдатель, – вновь раздался в голове Павла голос двойника. – Я не зеркало и не сновидение. То, что каждый из вас сейчас воспринимает как свое собственное отражение, – не более, чем приемлемая для вас проекция одной из систем размещенного здесь контрольного устройства.
Павел внезапно успокоился. Ну конечно, Наблюдатель был просто хитроумной неосязаемой конструкцией захвативших Землю нелюдей! Он был бесплотен, а значит, не мог причинить вреда. И никаких ангелов или призраков отца принца Датского…
Он отряхнул с рубашки сухие травинки и, решительно подойдя к двойнику, попытался дотронуться до его плеча. Пальцы прошли сквозь плечо, ничего не ощутив.
– Подходи, – облегченно сказал Певал недоверчиво наблюдавшей за его действиями девушке. – Это же дым, отражение солнца в воде.
– В некоторой степени такое утверждение верно, – согласился Наблюдатель и вновь улыбнулся.
Джудит осторожно приблизилась, повторила жест Павла и легонько вскрикнула, когда ее рука тоже насквозь проткнула Наблюдателя.
– Зачем ты меня копируешь? – спросила она, держась на всякий случай за рукав Павла.
– Это приемлемая для тебя проекция, – повторил Наблюдатель. – Будь здесь кто-нибудь третий – он воспринял бы меня как свое собственное отражение. Но никого больше нет.
– Ты хочешь сказать, что Земля пуста? – насторожился Павел. – Ни людей, ни Стражей?
– Ни людей, ни Стражей, – подтвердил Наблюдатель. – С вами обменивается информацией посредством данной проекции одна из систем контрольного устройства. В силу всеобщей взаимосвязи элементов устройства система обладает информацией в том же объеме, в каком обладает информацией все устройство.
– Подожди, подожди. – Павел нахмурился, соображая. – Значит, тут никого нет? Тогда кто и зачем изгнал отсюда людей, зачем существует это контрольное устройство, и раньше какого срока мы сюда пришли? Кстати, ты не совсем точен. Кроме нас на земле находится по крайней мере один Страж. На холме у туннеля. Я его связан на всякий случай.
– И почему она говорит с закрытым ртом? – добавила Джудит. Девушка вновь владела собой и щеки ее приобрели нормальный цвет.
– Передаю необходимую информацию, – ответил Наблюдатель, никак не реагируя на то, что сквозь его тело спланировал на плиты засохший листок.
– В настоящий момент кроме вас двоих на Земле больше нет ни одного разумного существа. Внешний элемент наблюдения, который вы называете Стражем, в прежнем своем виде ликвидирован и приобщен к системе непосредственно здесь, на Земле. Функции его преобразованы, поскольку он сработал раньше срока.
О сроке. Внешние элементы наблюдения, Стражи, должны войти в контакт с контрольным устройством только в определенный программой момент, который еще не наступил, и получить соответствующую команду: либо разблокировать все имеющиеся на земле туннели, либо отсрочить возвращение людей до очередного определенного программой момента.
– Кто все это придумал? – воскликнула Джудит.
– Контрольное устройство приступило к выполнению программы после ухода людей, хотя уход людей заложен в нее как исходные данные. Устройство действует в пределах программы и другой информацией не располагает.
Павел с отчаянием подумал о том, что Наблюдатель почти дословно повторяет объяснения Стража Змеиного городка. И тот, и другой знали свои задачи, но не знали, кто задал им такие задачи…
Ему вдруг стало холодно и жутко, словно порыв пронизывающего до самого мозга ветра подхватил его и бросил в бездонное ущелье, наполненное угрюмой темнотой. Ему представился безликий великан, распирающий небо, великан с огромной метлой в когтистых уродливых лапах. Великан шагал по земле, давя необъятными медвежьими ступнями застывшие от ужаса города, и своей метлой сметал людей к черным воронкам туннелей, как сметал сор с крыльца городского Совета рыжеусый Бормотун Соломон.
Кто-то или что-то безликое и страшное в своей нездешней силе вымело род человеческий с Земли, и приставило Стражей к развеянным в разные стороны сынам и дочерям человеческим, и соорудило на земле неведомое контрольное устройство. Такое было под силу библейскому Господу, изгнавшему Адама и Еву из сада Эдемского, но Павлу почему-то казалось, что не сказочный Господь устроил все это, а совсем другие могучие неведомые силы… – так ты и не объяснила, зачем существует контрольное устройство?
– обратилась девушка к своему двойнику, бывшему одновременно отражениями Джудит Шерилл и Павла Корнилова, словно они оба с двух сторон смотрелись в приставленные друг к другу зеркала.
– Контрольное устройство, действуя через Наблюдателей, анализирует состояние биосферы и на основе этого анализа может в момент, определенный программой, дать команду внешним элементам открыть туннели. Состояние биосферы постепенно улучшается.
– Биосфера… – пробормотал Павел, чувствуя, как что-то обрывается и падает у него внутри. – Ведь это… Джуди, биосфера – это… это…
– Единая термодинамическая оболочка Земли, в которой сосредоточена жизнь и осуществляется постоянное взаимодействие всего живого с неорганическими условиями среды, – отчеканил Наблюдатель.
– Состояние постепенно улучшается, – медленно повторил Павел слова Наблюдателя. – Выходит, оно было плохим. И поэтому людей… метлой…
Он ухватился за Джудит, единственную опору в расползающемся, несущемся под откос мире.
– Совершенно верно, – подтвердил Наблюдатель. – Нужно было устранить основной вредоносный фактор. Он был устранен – и контрольное устройство приступило к выполнению программы. Сейчас можно говорить о преодолении критического состояния воздушной и водной оболочек, тенденции к восстановлению растительного покрова. Процесс регенерации биосферы протекает с максимальной интенсивностью, на пределе возможностей. Прогнозы положительные.
Вот оно что. Основной вредоносный фактор… Павел внезапно осознал всю истину. Он сел на теплые плиты набережной и закрыл глаза. Он не хотел больше открывать их, потому что и с открытыми глазами всю жизнь был слепым. Он размышлял, он строил самые разные предположения, пытался найти ответы на свои вопросы – но все равно был слепым.
– Павел, тебе плохо? – Джудит теребила его за плечо. – Как это людей
– метлой? Почему? Какой такой вредоносный фактор?
– Вредоносный фактор – это люди. Наши предки, – ответил он, не поднимая головы. – Я тебе все объясню.
Когда-то в детстве он любил по утрам лежать, разглядывая стену возле кровати. На оструганных досках темнели пятна сучков, вились нити древесных волокон, виднелись следы рубанка. Он всматривался в эти пятна и линии, и в какой-то предвкушаемый им момент зрение словно преображалось – и переплетения линий и пятен превращались в головы медведей, лодки с гребцами, причудливых обитателей иорданских омутов, перекошенные незнакомые лица, странные цветы. Целый мир проступал из обыкновенной стены – стоило только внимательно приглядеться. Какой-то неуловимый миг – и из хаоса рождались картины…
И вот сейчас тоже – родилась картина. Нет, не Бог, и не безликий чудовищный великан изгнал людей с земли. Подметальщики вроде рыжеусого Бормотуна Соломона, совершая свой повторяющийся раз в миллионы лет обход всех миров, дошли до Земли и обнаружили, что воздух, вода и почва страшно загрязнены потомками некогда изгнанных из Эдемского сада Адама и Евы, и пересохли моря, и леса превратились в пустыни, и погибает зверье, и нечем дышать на Земле. Подметальщики заставили людей уйти по туннелям в другие миры, а чтобы люди не погибли там – избавили их от болезней и даровали способность почти не нуждаться в хлебе насущном. Да, люди медленно чахли, оторванные от родной почвы, но по-другому, наверное, было нельзя поступить. Подметальщики закрыли Землю, помогая природе залечивать тяжелые раны. Они спасали людей и спасали Землю от людей.
«Господи, я ведь не мог даже представить!.. – с отчаянием думал Павел. – Стражи здесь ни при чем, Стражи – просто слуги неведомых хозяев, и не Стражи виноваты, и не хозяева их, а мы, именно мы, люди, человечество, уничтожившее рай земной…»
Накатывалась горечь и ложился на плечи тяжелый груз вины. Общей вины.
Изгнали – виноватых. Никому не ведомо, кто были эти подметальщики – может быть, подметальщики Господни? – и где они сейчас, и что побудило их наводить чистоту – но сделали они, вероятно, единственно правильный шаг. Просто вымели метлой, всех подчистую, всех неразумных людей, отравивших собственный единственный и неповторимый мир…
Кто они, неведомые подметальщики? Длится их день миллионы лет – и чистыми становятся миры. Вновь придет человек – чтобы все повторить?.. Человек вернется на землю – когда?
Павел поднял голову.
– А ключ? Ключ от туннеля остался?
Наблюдатель удивленно посмотрел на него, и так странно было видеть удивление на отражении своего собственного лица! Павел сбивчиво пояснил:
– Страж открыл туннель ключом – а где теперь ключ? Ведь Стража нет. Туннель открыт?
– Мы можем вернуться? – торопливо добавила Джудит.
Лицо Наблюдателя стало серьезным.
– Туннель закрыт. Закрыты все туннели. Тот артефакт, который вы называете ключом, больше не существует. Программой не предусмотрено возвращение людей на Землю раньше срока. После вашего появления, вероятность которого даже не предполагалась, проведена коррекция программы. Внешние элементы наблюдения, то есть Стражи, владеющие пятью остальными ключами, смогут открыть туннель только в срок, определенный программой.
– Значит, мы не сможем вернуться за другими? – растерянно спросил Павел.
– Именно так. Туннели откроются только в срок, определенный программой.
– Но когда, когда наступит этот срок? – Павел вскочил и оказался лицом к лицу со своим невозмутимым двойником. – Контрольное устройство, программа знает этот срок?
– Момент контакта внешних элементов наблюдения с остальной системой заложен в программу, но станет известен только при его наступлении.
– Понятно, – с горечью сказал Павел. – Другими словами, неизвестно, через сколько лет…
– Именно так.
«Совсем как начало сезона дождей», – обреченно подумал Павел. Раз в год под вечер наползают из-за Иордана тяжелые черные тучи, всегда появляясь со стороны геннисаретского озера, и растекаются по небу, и тащат за собой ночь. И два, и три, и четыре дня может быть затянутым небо, но земля еще остается сухой, и непонятно, когда же начнется долгий, долгий дождь. И только когда на обращенное к небу лицо упадет первая капля, и только когда зашуршит по деревьям, и застучит по крышам, и защелкает по капоту автомобиля во дворе, и забулькает в бочке с водой – станет, наконец понятно: начался сезон дождей.
Горько, горько, горько было на душе… Рушить преграды, лезть напролом, прощаться с жизнью – и в результате оказаться в одиночестве на долгожданной Земле. Сколько бродить им, одиноким, вырвавшимся из клеток, по пустым городам? До смерти? А как будет жить оставшийся в живых, и кто похоронит его?
«Бывает нечто, о чем говорят: „смотри, вот это новое“; но это было уже в веках, бывших прежде нас». Выходит, ты прав, Проповедник? Вот появились вновь на Земле Адам и Ева, такие же одинокие, как те, самые первые люди, но кто расскажет о них, Павле и Джудит, пришедших на безлюдную Землю?.. И первым ли был Адам? Может быть, подобное уже было в веках, прошедших до того, как Господь вдунул в лицо его дыхание жизни?
Закрыты в Эдеме… Навсегда закрыты в Эдеме. Ну почему за грехи предков всегда приходится расплачиваться потомкам? Кто установил это несправедливое страшное правило? Почему, почему они должны страдать по вине тех, кто был до них на земле? И почему – кто ответит? – почему те, ушедшие, жили только своим днем? Почему не думали о тех, кто придет позже? Кто уже пришел…
Не было ответа…
Не хотелось верить. Ни о чем не хотелось думать. Бледное лицо двойника маячило рядом – и Павел замахнулся. И не смог удержаться от бесполезного удара по воздуху.
– Не верю! Я открою туннель! – выкрикнул он в неподвижное бледное лицо напротив и схватил за руку печальную девушку. – Вот увидишь, я открою туннель!
Он быстро зашагал по плитам, и Джудит молча последовала за ним. Прежде чем вновь углубиться в полумрак спящего города-леса, Павел оглянулся. Наблюдатель застыл у ограды набережной и смотрел им вслед. С сожалением?..
…В высокой траве, уже загладившей их утренние следы, лежали два плаща. Над холмом тараторили птицы, будоража пронизанный солнцем, но все же прохладный воздух. Холм казался самым обыкновенным, он молчаливо возвышался над деревьями, словно и ведать не ведал о каких-то туннелях, соединяющих миры.
– Ну, держись!..
Павел чувствовал, как копится, собирается сила, как разгоняет мрак пронзительное солнышко.
«Откройся! Откройся! Откройся!..»
Девушка смотрела на него со страхом и мольбой, и он неустанно посылал и посылал мысленные приказы – но холм ничуть не менялся, и все так же качалась под ветром желтеющая трава.
– Нам не вернуться, Джуди, – с отчаянием сказал он, вытирая горячий пот, разъедающий глаза. – Мы ничем не сможем им помочь. Я бессилен, понимаешь? Бессилен!..
И опять горечь, всепоглощающая горечь хлынула в сердце, и с ненавистью взглянул он на созданный бездумными предками дряхлый город, застывший под небом бесполезным нагромождением старых домов. Его ненависть ураганом промчалась над деревьями – и деревья падали, заставляя пестрым облаком упорхнуть в небо перепуганных птиц, его ненависть вгрызлась в равнину – и прочертили землю глубокие борозды, обнажая переплетения бурых корней, его ненависть обрушилась на серые здания – и рухнули старые стены, и клубящееся облако пыли встало на месте города и затмило солнце. Крик Джудит, ее расширенные от ужаса глаза, ее горячие руки, хватающие его за шею, пригибающие к земле… Грохот, треск… Слабее… слабее… Тишина…
Он обессиленно упал в траву и почувствовал, что превращается в облако серой пыли…
…И были какие-то долгие-долгие видения, проступали туманные бледные лица с глазами, переполненными печалью, и чьи-то руки неуверенно простирались к невидимому небу и бессильно опускались, пропадали в унылой мгле. Накатывался волнами печальный гул, то усиливаясь, то растворяясь в безмолвии. Стелилась над пустынным серым пространством унылая мгла, и холодом веяло от нее, холодом и безысходностью. Это длилось вечно…
Он рванулся, закричал, пытаясь выбраться из холодной мглы, – и вдруг почувствовал теплое прикосновение. Теплые руки обняли его, и возникло встревоженное лицо девушки, и длинные золотистые волосы щекотали его губы.
Он бережно и крепко прижал к себе Джудит – и печальный сон улетучился, исчез в утреннем воздухе. Занималось очередное чистое тихое утро и парили в небе розовые облака, и что-то серебрилось на траве под бледным солнцем. Утро было холодным, и близилось время зимы.
Они стояли на вершине холма, и печальное утро обтекало их, наливаясь светом, заполняясь проснувшимся ветром. Вокруг простирался Эдемский сад, и пусто, пусто было в саду, и не было Господа Бога – только холодное чистое небо, залечившее раны свои и давно забывшее тех, кто жил здесь когда-то.
Павел обвел взглядом деревья, поверженные его бессмысленным яростным порывом.
«Я должен вернуть людей. Я должен открыть туннель. Я должен вновь встретиться с Наблюдателем и разузнать все-все о контрольном устройстве, и открыть, обязательно открыть туннель. Постараться вернуть людям Землю…»
Он выпрямился навстречу ветру. Девушка с надеждой смотрела на него.
– Что будем делать, милый?
– Будем жить.
– Будем жить… – повторила Джудит и неуверенно улыбнулась.
Холодный ветер с разбега бросался на холм и шуршал, шуршал сухими листьями, и серая птица металась над ворохом сломанных ветвей и жалобно кричала, словно оплакивала гнездо, уничтоженное человеком, который вновь, после многих-многих лет, появился на Земле.