Страница:
Зигмунд Фройд[4] писал, что вся цель его труда состоит в том, чтобы дать людям возможность научиться любить и дать земле осмысленную работу. Немецкий поэт Рильке так говорит об этом: «Одному человеку любить другого – это, пожалуй, труднейшая из всех задача… труд, всего лишь подготовкой к которому будет всякий иной труд». Если наша духовная практика не делает нас способными разумно функционировать, любить, работать и быть связанными со своей жизнью в целом, тогда мы должны включить в неё те формы практики, которые исцеляют наши проблемы иными способами.
Последний пример, возможно, покажет, как могут сомкнуться глубины духовной жизни и психотерапии. Одна ученица медитации, разведёненная мать-одиночка с семилетним сыном, беседовала со мной по поводу чувства связанности в работе и подавленности в жизни. Практика медитации принесла ей спокойствие и некоторое прозрение в утрату и освобождённость; но я рекомендовал ей вместе с медитацией пройти курс психотерапии.
Во время терапии ей немедленно пришлось увидеть, насколько в её браке и разводе повторилось её же раннее детство. Муж расстался с ней, когда сыну было четыре года, – так же, как и отец ушёл, когда ей было три года. В своём курсе терапии она с помощью глубокого дыхания раскрывала тело и чувства. Когда она дышала и внимательно следила за дыханием, одно за другим возникали сильные чувства, встретиться с которыми во время медитации она никогда не могла себе позволить. Это были сильный страх, печаль, чувство покинутости. При поддержке терапевта после целых месяцев практики, когда она научилась доверять своим чувствам и раскрываться для них, на одном сеансе она встретилась непосредственно с центром болезненности – это было расставание с отцом. Она увидела себя в возрасте трёх лет – она стояла на верхней ступеньке лестницы, а отец отвернулся и ушёл – ушёл из её жизни, чтобы никогда не вернуться. Боль покинутости оказалась для неё невыносимой.
Она почувствовала, как носила в своём теле эту покинутость, увидела, как вновь и вновь проигрывала её – на игровой площадке, в колледже, в браке. И с того момента в трёхлетнем возрасте она приходила к заключению, что её не любят. Терапевт велел ей рассказать о своих чувствах во время дыхания и прочувствовать их. Затем, когда она была к этому готова, он предложил ей внимательно посмотреть на отца – на того человека, который, как она была уверена, оставил её потому, что не любил. Сделав это, она увидела испуганного, страдающего человека. Когда она находилась в этом глубоком состоянии, терапевт попросил её вообразить себя в теле отца – на что походило это чувство? Она почувствовала напряжение и невыносимую печаль несчастного человека, попавшего в ловушку гибельного брака: он бежал, чтобы спасти свою жизнь.
Тогда почему же он не обернулся и не попрощался? Разве он не любил её? «Любил, – ответила она, испуганно всхлипнув, – он слишком любил меня; у него просто не нашлось сил взглянуть на меня». Затем терапевт велел прочувствовать все части этой сцены и представить её себе по-другому. В конце он потребовал, чтобы она вернулась к своему трёхлетнему «я» и глубоко спросила: «Правильной ли была её продолжавшаяся всю жизнь уверенность в том, что её покинули, так как она оказалась нелюбимой?» Она увидела, что эта история была придумана опечаленной трёхлетней девочкой. «Что означала эта история для вас – быть дочерью этой матери и отца?» – спросил терапевт. Она увидела целую личность, созданную этим фактом. «Вы ли это? Это ли ваша истинная личность?» – спросил он далее. В ответ на вопрос раскрылось необыкновенное пространство. Она увидела, как её собственный ум содержал в себе её родителей и все прочие возможности, как все их несло сознание ума. Благодаря дыханию и освобождённости она раскрылась далее – для ума и сердца мира и чистого осознания, для вневременного, превыше её ограниченной личности. Глубокое чувство мира и исцеления наполнило её сердце.
Несколько месяцев её терапевтические сеансы сосредоточивались на созданной ею личности и на других возможностях. Благодаря этому процессу депрессия постепенно рассеялась, и она внесла в воспитание сына и в работу новую и свежую энергию. Также значительно углубилась и медитация. Через несколько лет после этого она встретила другого ученика медитации и впервые в жизни начала здоровые взаимоотношения.
Услышав такую историю, мы вправе задать вопрос: являются ли психотерапия и медитация одним и тем же? Может ли психотерапия привести к тем же прозрениям, к той же свободе, которые обещает духовная работа? Для ответа нам необходимо признать тот факт, что существует много видов терапии – как и много видов медитации; некоторые ученики могут испытывать неприязнь к терапии вследствие устаревших и ошибочных о ней представлений. Они могут представлять дело таким образом, что неделю за неделей на протяжении нескольких лет будут лежать на кушетке, вызывать свободные ассоциации и пересказывать истории детства, – или слушать поощрения психоаналитика, чтобы углублять прошлую ожесточённость и гнев и давать выход ярости и осуждению. Они боятся, что это приведёт только к «перестановке кресел на палубе „Титаника“, т. е. улаживанию проблем своей жизни, при котором они никогда не придут к свободе за пределами своей мелкой, ограниченной личности.
В то время как всегда будут существовать ограниченные виды терапии и посредственные практики, самые разумные её формы предлагают понимание далеко за пределами этих ограниченных видов. Восточная и западная психология признаёт силу бессознательного в прошлой обусловленности в поддержании страха, алчности и заблуждения. Хорошая терапия обращается к нашему подспудному страху и привязанности, к стыду, к принуждению и тугоподвижности, обеспечивая нас способами их растворения. Каждое из этих качеств представляет собой ложную личность. Искусные средства для обращения к корням этих проблем могут заключать в себе визуализацию, разыгрывание ролей, рассказывание историй, использование искусств, работу со сновидениями, работу над телом и другие формы. Умелый терапевт будет осознавать многие карты развития раннего детства, увидит, что именно необходимо для того, чтобы заняли своё место структура здорового «я», а также процессы пробуждения, морального развития, согласия с собой и индивидуализации.
Подобно традиционным, духовным дисциплинам юнгианская терапия, рейхианская терапия, психосинтез, трансперсональная психология, многие виды работы над телом и дыханием – каждая из этих форм разработала способы раскрытия сознания для глубокого понимания «я» ниже области мысли и слов. В сочетании с тесными и сознательными взаимоотношениями с психотерапевтом эти процессы позволяют возникать старым стереотипам и страхам – чтобы они оказались излеченными в безопасной сфере любви и доверия, свободы от привязанности. В этих взаимоотношениях можно пробудить чувство открытости и более прозрачное понимание «я», а в личную практику внести истины духовной жизни.
Естественно, важно выбрать умелого и разумного терапевта. Если бы вашим терапевтом был Будда, не существовало бы никаких проблем. Выбор терапевта требует такого же добросовестного внимания, какое мы описали в разделе о выборе учителя.
Терапевт должен не только обладать уменьем, но также демонстрировать очевидное чувство целостности и доброты. Не так уж и важно, чтобы он (или она) разделял особый духовный путь клиента; но важно, чтобы он (или она) уважал духовную жизнь и принципы внимания, сочувствия и прощения, которые лежат в глубине как терапии, так и хорошей медитации. В конце концов, сам по себе источник исцеления – это не особые технические приёмы терапии, а глубокие взаимоотношения, проводимые внутри осознания и сочувствия. Такое прикосновение к нашему сердцу и уму может оказаться глубоким каналом для понимания священного и для исцеления наших ограничений.
Когда мы так долго подвергались осуждению со стороны каждого встречного, один лишь взгляд в глаза другого человека, который нас не осуждает, может быть необычайно целительным. Хорошо известный духовный учитель Рам Дасс делает это во время проводимой им окказиональной терапии, когда он сидит и держит руку на сердце клиента, и это продолжается от трёх до пяти часов. Во время сеанса он глядит клиентам в глаза и слушает сердцем всё то, чему нужно раскрыться; а затем он прислушивается к следующему за раскрытием обострённому безмолвию. Прикоснуться таким образом к другому человеку и ощутить его прикосновение – это может создать совершенно новое чувство возможности в наших взаимоотношениях. Тогда мы способны рассказать свою историю и ощутить свои обычные страхи и ограничения, свою узкую личность, состоящую из тела и ума. Тогда, в присутствии другого человека, мы можем спросить, действительно ли здесь находится то существо, каким мы в сущности являемся. В лучших формах терапии у нас есть возможность найти глубокое постижение безличности и непривязанности, которое приходит в любом духовном пути.
Означает ли это, что мы можем обратиться к терапии как к решению всех проблем наших страданий и заблуждений? Совсем нет. Подобно медитации, психотерапия иногда бывает успешной, а иногда нет. Всё зависит от того, что именно мы вносим в этот процесс, от нашей готовности, от нашей преданности. Всё зависит от того, имеет ли место правильный подход к проблеме в надлежащее время нашей жизни. И даже когда налицо «успешное» исцеление, подобное глубоким раскрытиям, какие могут произойти в медитации, такое исцеление обычно оказывается лишь частичным и являет собой всего лишь начало процесса раскрытия, который продолжается всю жизнь. В этом процессе ни медитация, ни терапия не будут решением – решением будет сознание; как прозрения практики медитации не бывают вполне достаточными для того, чтобы найти свой путь в духовном путешествии, не вполне достаточны для этого и прозрения терапии.
Многие изучающие приходят к медитации после длительного курса терапии, стремясь к безмолвию, к глубине понимания, к свободе, которых они не нашли в терапии. Однако многие ученики медитации обнаруживают необходимость целительной терапии и обращаются к ней после многих лет медитации.
Имеет значение именно наша приверженность целостности, готовность раскрыться в каждом глубоком аспекте своего бытия. Может быть, с этим пониманием мы сможем искусно сблизить силу и средства восточной и западной психологии, чтобы жить в обществе двадцатого столетия духовной жизнью и в каждой сфере найти освобождение для своего сердца.
Глава 18. Новое платье короля: проблемы с учителями
Назвать трудности
Почему появляются проблемы?
Последний пример, возможно, покажет, как могут сомкнуться глубины духовной жизни и психотерапии. Одна ученица медитации, разведёненная мать-одиночка с семилетним сыном, беседовала со мной по поводу чувства связанности в работе и подавленности в жизни. Практика медитации принесла ей спокойствие и некоторое прозрение в утрату и освобождённость; но я рекомендовал ей вместе с медитацией пройти курс психотерапии.
Во время терапии ей немедленно пришлось увидеть, насколько в её браке и разводе повторилось её же раннее детство. Муж расстался с ней, когда сыну было четыре года, – так же, как и отец ушёл, когда ей было три года. В своём курсе терапии она с помощью глубокого дыхания раскрывала тело и чувства. Когда она дышала и внимательно следила за дыханием, одно за другим возникали сильные чувства, встретиться с которыми во время медитации она никогда не могла себе позволить. Это были сильный страх, печаль, чувство покинутости. При поддержке терапевта после целых месяцев практики, когда она научилась доверять своим чувствам и раскрываться для них, на одном сеансе она встретилась непосредственно с центром болезненности – это было расставание с отцом. Она увидела себя в возрасте трёх лет – она стояла на верхней ступеньке лестницы, а отец отвернулся и ушёл – ушёл из её жизни, чтобы никогда не вернуться. Боль покинутости оказалась для неё невыносимой.
Она почувствовала, как носила в своём теле эту покинутость, увидела, как вновь и вновь проигрывала её – на игровой площадке, в колледже, в браке. И с того момента в трёхлетнем возрасте она приходила к заключению, что её не любят. Терапевт велел ей рассказать о своих чувствах во время дыхания и прочувствовать их. Затем, когда она была к этому готова, он предложил ей внимательно посмотреть на отца – на того человека, который, как она была уверена, оставил её потому, что не любил. Сделав это, она увидела испуганного, страдающего человека. Когда она находилась в этом глубоком состоянии, терапевт попросил её вообразить себя в теле отца – на что походило это чувство? Она почувствовала напряжение и невыносимую печаль несчастного человека, попавшего в ловушку гибельного брака: он бежал, чтобы спасти свою жизнь.
Тогда почему же он не обернулся и не попрощался? Разве он не любил её? «Любил, – ответила она, испуганно всхлипнув, – он слишком любил меня; у него просто не нашлось сил взглянуть на меня». Затем терапевт велел прочувствовать все части этой сцены и представить её себе по-другому. В конце он потребовал, чтобы она вернулась к своему трёхлетнему «я» и глубоко спросила: «Правильной ли была её продолжавшаяся всю жизнь уверенность в том, что её покинули, так как она оказалась нелюбимой?» Она увидела, что эта история была придумана опечаленной трёхлетней девочкой. «Что означала эта история для вас – быть дочерью этой матери и отца?» – спросил терапевт. Она увидела целую личность, созданную этим фактом. «Вы ли это? Это ли ваша истинная личность?» – спросил он далее. В ответ на вопрос раскрылось необыкновенное пространство. Она увидела, как её собственный ум содержал в себе её родителей и все прочие возможности, как все их несло сознание ума. Благодаря дыханию и освобождённости она раскрылась далее – для ума и сердца мира и чистого осознания, для вневременного, превыше её ограниченной личности. Глубокое чувство мира и исцеления наполнило её сердце.
Несколько месяцев её терапевтические сеансы сосредоточивались на созданной ею личности и на других возможностях. Благодаря этому процессу депрессия постепенно рассеялась, и она внесла в воспитание сына и в работу новую и свежую энергию. Также значительно углубилась и медитация. Через несколько лет после этого она встретила другого ученика медитации и впервые в жизни начала здоровые взаимоотношения.
Услышав такую историю, мы вправе задать вопрос: являются ли психотерапия и медитация одним и тем же? Может ли психотерапия привести к тем же прозрениям, к той же свободе, которые обещает духовная работа? Для ответа нам необходимо признать тот факт, что существует много видов терапии – как и много видов медитации; некоторые ученики могут испытывать неприязнь к терапии вследствие устаревших и ошибочных о ней представлений. Они могут представлять дело таким образом, что неделю за неделей на протяжении нескольких лет будут лежать на кушетке, вызывать свободные ассоциации и пересказывать истории детства, – или слушать поощрения психоаналитика, чтобы углублять прошлую ожесточённость и гнев и давать выход ярости и осуждению. Они боятся, что это приведёт только к «перестановке кресел на палубе „Титаника“, т. е. улаживанию проблем своей жизни, при котором они никогда не придут к свободе за пределами своей мелкой, ограниченной личности.
В то время как всегда будут существовать ограниченные виды терапии и посредственные практики, самые разумные её формы предлагают понимание далеко за пределами этих ограниченных видов. Восточная и западная психология признаёт силу бессознательного в прошлой обусловленности в поддержании страха, алчности и заблуждения. Хорошая терапия обращается к нашему подспудному страху и привязанности, к стыду, к принуждению и тугоподвижности, обеспечивая нас способами их растворения. Каждое из этих качеств представляет собой ложную личность. Искусные средства для обращения к корням этих проблем могут заключать в себе визуализацию, разыгрывание ролей, рассказывание историй, использование искусств, работу со сновидениями, работу над телом и другие формы. Умелый терапевт будет осознавать многие карты развития раннего детства, увидит, что именно необходимо для того, чтобы заняли своё место структура здорового «я», а также процессы пробуждения, морального развития, согласия с собой и индивидуализации.
Подобно традиционным, духовным дисциплинам юнгианская терапия, рейхианская терапия, психосинтез, трансперсональная психология, многие виды работы над телом и дыханием – каждая из этих форм разработала способы раскрытия сознания для глубокого понимания «я» ниже области мысли и слов. В сочетании с тесными и сознательными взаимоотношениями с психотерапевтом эти процессы позволяют возникать старым стереотипам и страхам – чтобы они оказались излеченными в безопасной сфере любви и доверия, свободы от привязанности. В этих взаимоотношениях можно пробудить чувство открытости и более прозрачное понимание «я», а в личную практику внести истины духовной жизни.
Естественно, важно выбрать умелого и разумного терапевта. Если бы вашим терапевтом был Будда, не существовало бы никаких проблем. Выбор терапевта требует такого же добросовестного внимания, какое мы описали в разделе о выборе учителя.
Терапевт должен не только обладать уменьем, но также демонстрировать очевидное чувство целостности и доброты. Не так уж и важно, чтобы он (или она) разделял особый духовный путь клиента; но важно, чтобы он (или она) уважал духовную жизнь и принципы внимания, сочувствия и прощения, которые лежат в глубине как терапии, так и хорошей медитации. В конце концов, сам по себе источник исцеления – это не особые технические приёмы терапии, а глубокие взаимоотношения, проводимые внутри осознания и сочувствия. Такое прикосновение к нашему сердцу и уму может оказаться глубоким каналом для понимания священного и для исцеления наших ограничений.
Когда мы так долго подвергались осуждению со стороны каждого встречного, один лишь взгляд в глаза другого человека, который нас не осуждает, может быть необычайно целительным. Хорошо известный духовный учитель Рам Дасс делает это во время проводимой им окказиональной терапии, когда он сидит и держит руку на сердце клиента, и это продолжается от трёх до пяти часов. Во время сеанса он глядит клиентам в глаза и слушает сердцем всё то, чему нужно раскрыться; а затем он прислушивается к следующему за раскрытием обострённому безмолвию. Прикоснуться таким образом к другому человеку и ощутить его прикосновение – это может создать совершенно новое чувство возможности в наших взаимоотношениях. Тогда мы способны рассказать свою историю и ощутить свои обычные страхи и ограничения, свою узкую личность, состоящую из тела и ума. Тогда, в присутствии другого человека, мы можем спросить, действительно ли здесь находится то существо, каким мы в сущности являемся. В лучших формах терапии у нас есть возможность найти глубокое постижение безличности и непривязанности, которое приходит в любом духовном пути.
Означает ли это, что мы можем обратиться к терапии как к решению всех проблем наших страданий и заблуждений? Совсем нет. Подобно медитации, психотерапия иногда бывает успешной, а иногда нет. Всё зависит от того, что именно мы вносим в этот процесс, от нашей готовности, от нашей преданности. Всё зависит от того, имеет ли место правильный подход к проблеме в надлежащее время нашей жизни. И даже когда налицо «успешное» исцеление, подобное глубоким раскрытиям, какие могут произойти в медитации, такое исцеление обычно оказывается лишь частичным и являет собой всего лишь начало процесса раскрытия, который продолжается всю жизнь. В этом процессе ни медитация, ни терапия не будут решением – решением будет сознание; как прозрения практики медитации не бывают вполне достаточными для того, чтобы найти свой путь в духовном путешествии, не вполне достаточны для этого и прозрения терапии.
Многие изучающие приходят к медитации после длительного курса терапии, стремясь к безмолвию, к глубине понимания, к свободе, которых они не нашли в терапии. Однако многие ученики медитации обнаруживают необходимость целительной терапии и обращаются к ней после многих лет медитации.
Имеет значение именно наша приверженность целостности, готовность раскрыться в каждом глубоком аспекте своего бытия. Может быть, с этим пониманием мы сможем искусно сблизить силу и средства восточной и западной психологии, чтобы жить в обществе двадцатого столетия духовной жизнью и в каждой сфере найти освобождение для своего сердца.
Глава 18. Новое платье короля: проблемы с учителями
«В общем, эти проблемы возникают тогда, когда духовность игнорирует или отрицает присущую нам человечность».
«Пока речь идёт о природе будды, нет различия между грешником и мудрецом… Одна просветлённая мысль – и это будда; одна глупая мысль – и это обычная личность».
Патриарх дзэн Хуэй-нэн.
Ни одна дискуссия об опасностях и обещаниях духовной жизни не может упускать из виду проблемы, связанные с учителями и культами. Злоупотребления религиозными ролями и институтами со стороны телевизионных евангелистов, священников, целителей и духовных учителей, как иностранных, так и западных, – обычная история. Будучи руководителем духовного сообщества, я встречался со многими изучающими, болезненно переживавшими неправильные поступки своих учителей. Я слышал такие истории о мастерах дзэн, о свами, ламах, учителях медитации, христианских священнослужителях, монахинях и обо всех лицах, занимавших промежуточное положение.
Уильям Джеймс называл религию монументальной главой в историй человеческой самовлюблённости. Марк Твен видел в религии то, во что люди стараются поверить, что им хотелось бы видеть истинным. Идеалистические убеждения изучающих в сочетании с личными проблемами учителей могут создать явления, описанные в старой сказке о невидимом новом платье короля. Поскольку никто не хочет говорить о том, что действительно имеет место, неправильные поступки учителей постоянно повторяются. Если духовная практика требует от нас работы над сферами бессознательного в личной жизни, то мы должны также осознавать элемент бессознательного и в духовных сообществах в целом, и в руководящих ими учителях. Иначе вместо пути с сердцем мы будем следовать некоторым идеалам – и вполне сможем закончить духовной болью, личным крушением и разбитым сердцем.
Когда основатель сото дзэн Догэн говорил: «Жизнь мастера дзэн – это одна сплошная ошибка», – он обращал внимание на тот факт, что в духовной жизни центральное место занимают ошибки – и чистосердечное уменье учиться у них. Непреднамеренный смысл утверждения Догэна заключается в том, что когда учителя временами неверно руководили своими сообществами, совершались многие крупные и болезненные ошибки. Из этих ошибок вытекали глубокая печаль и боль, так как роль духовного учителя состоит в том, чтобы охранять благоденствие и сердца своих учеников и с состраданием руководить их пробуждением.
Проблемы учителей нельзя с лёгкостью отделять от проблем окружающих их сообществ. В духовном сообществе отразятся ценности и поведение его учителя; оно также примет участие в его проблемах. Поскольку духовное сообщество имеет такую важность, наши собственные сердце и духовная жизнь могут стать интегрированными и целостными только тогда, когда жизнь сообщества сделана сознательной частью нашей практики.
Оставленные без внимания проблемы сообщества часто оказываются чрезвычайно болезненной областью; и встретить их лицом к лицу и справиться с ними – для этого нам потребуются все наши духовные уменья, огромная восприимчивость, сострадание и глубокая преданность истине. Нам нужно будет применять те же принципы, которые мы применяли в своей личной практике: называние демонов, целительное внимание, прекращение подразделений на категории, рассмотрение настойчивых повторений и неожиданных семян преображения в своём собственном сердце понимания.
Не все сообщества страдают от злоупотреблений; путём нашей практики может стать мудрое и целостное учение дхармы, если учителя и ученики действительно преданы сознательной жизни. Чтобы открыть способ сделать это, посмотрим правдиво на действительно возникающие проблемы. Мы можем начать с того, что ясно их назовём.
Уильям Джеймс называл религию монументальной главой в историй человеческой самовлюблённости. Марк Твен видел в религии то, во что люди стараются поверить, что им хотелось бы видеть истинным. Идеалистические убеждения изучающих в сочетании с личными проблемами учителей могут создать явления, описанные в старой сказке о невидимом новом платье короля. Поскольку никто не хочет говорить о том, что действительно имеет место, неправильные поступки учителей постоянно повторяются. Если духовная практика требует от нас работы над сферами бессознательного в личной жизни, то мы должны также осознавать элемент бессознательного и в духовных сообществах в целом, и в руководящих ими учителях. Иначе вместо пути с сердцем мы будем следовать некоторым идеалам – и вполне сможем закончить духовной болью, личным крушением и разбитым сердцем.
Когда основатель сото дзэн Догэн говорил: «Жизнь мастера дзэн – это одна сплошная ошибка», – он обращал внимание на тот факт, что в духовной жизни центральное место занимают ошибки – и чистосердечное уменье учиться у них. Непреднамеренный смысл утверждения Догэна заключается в том, что когда учителя временами неверно руководили своими сообществами, совершались многие крупные и болезненные ошибки. Из этих ошибок вытекали глубокая печаль и боль, так как роль духовного учителя состоит в том, чтобы охранять благоденствие и сердца своих учеников и с состраданием руководить их пробуждением.
Проблемы учителей нельзя с лёгкостью отделять от проблем окружающих их сообществ. В духовном сообществе отразятся ценности и поведение его учителя; оно также примет участие в его проблемах. Поскольку духовное сообщество имеет такую важность, наши собственные сердце и духовная жизнь могут стать интегрированными и целостными только тогда, когда жизнь сообщества сделана сознательной частью нашей практики.
Оставленные без внимания проблемы сообщества часто оказываются чрезвычайно болезненной областью; и встретить их лицом к лицу и справиться с ними – для этого нам потребуются все наши духовные уменья, огромная восприимчивость, сострадание и глубокая преданность истине. Нам нужно будет применять те же принципы, которые мы применяли в своей личной практике: называние демонов, целительное внимание, прекращение подразделений на категории, рассмотрение настойчивых повторений и неожиданных семян преображения в своём собственном сердце понимания.
Не все сообщества страдают от злоупотреблений; путём нашей практики может стать мудрое и целостное учение дхармы, если учителя и ученики действительно преданы сознательной жизни. Чтобы открыть способ сделать это, посмотрим правдиво на действительно возникающие проблемы. Мы можем начать с того, что ясно их назовём.
Назвать трудности
Существуют четыре главные области, где учителя и сообщества чаще всего испытывают затруднения. Первая сосредоточена на вопросе о злоупотреблении властью.
Наиболее часто это происходит в тех сообществах, где вся власть передана в руки одного учителя, где повинуются его желаниям невзирая на их последствия для учеников. В конечном счёте в таких учениях сила становится на место любви. Иногда учителя манипулируют жизнями своих учеников в собственных целях, распоряжаются браками, разводами, стилем жизни; они даже оскорбляют учеников, не желающих следовать их желаниям. Злоупотребление властью может сопровождаться самовозвеличиванием учителя, его напыщенностью, установлением целой иерархии, когда есть ученики, к которым учитель благоволит, есть лишённые его благоволения, есть такие, которые будут «спасены», и такие, которые «спасены» не будут; существуют также тайные клики, запугивание, страх, создание зависимости и духовной диктатуры.
Когда к этому злоупотреблению властью примешивается дух сектантства, ложная гордость, культовая ментальность и паранойя могут перерасти в изоляционизм – «мы против них». Хуже всего то, что всё может кончиться оружием, шпионами и сценариями выживания. В одном сообществе развились такие злоупотребления властью. Я посетил находившихся там своих друзей, которые даже взяли с собой детей, чтобы те жили в сообществе. Благодаря своим духовным силам учитель приобрёл большую известность; тысячи учеников выражали ему восхищение, любили его, относились к нему с благоговением, то был пожилой йогин, давший обет безбрачия; он жил жизнью отречения, и его добродетель и авторитет не вызывали сомнений. Вокруг него возникло несколько крупных ашрамов, установилась неоспоримая иерархия. Существовали приближённые к учителю внутренние кружки, крупные суммы денег и духовное очарование. Через несколько лет стали всплывать на поверхность истории о молодых девушках, которых приводят для учителя и избранных членов его окружения, о тайных банковских счетах, о наркотиках и огнестрельном оружии. Как и большинство учеников, мои друзья были истинно верующими людьми и, не задумываясь, отвергали все эти рассказы. Как это могло быть правдой при таком учителе? И только позднее, когда их дочь-подросток передала им из первых рук сообщение о многих этих слухах, – только тогда они действительно увидели, в какую болезненную ловушку попали. Немедленно они навсегда вышли из сообщества; однако и по сей день, даже после множества разоблачений, большое число членов сообщества остаётся с учителем; они отвергают эти темы, как будто ничего подобного никогда не происходило. Хотя в данной истории сочетаются элементы многих сфер злоупотреблений, центром проблемы было злоупотребление властью.
Подобно злоупотреблению властью, деньги представляют собой вторую область затруднений. Встреча с духовными учениями способна оказать на жизнь людей такое мощное воздействие, что они хотят давать со щедростью; и это обстоятельство может принести духовным сообществам много денег. Если учителя ранее вели простую жизнь и не привыкли к изобилию или если их желания, наоборот, оказывались раздутыми, это способно привести их или к наивному, или к сознательному злоупотреблению деньгами. Я встречал учителей из Азии, ошеломлённых богатством американской жизни; они начинали выпрашивать деньги и требовали только лучших автомобилей и лучших помещений в гостиницах. Некоторые учителя восточных духовных сообществ преувеличивали свою важность и злоупотребляли фондами и доверенным им имуществом, хотя это редко доходило до того, что позволяют себе некоторые выступающие по телевидению священники. В крайних случаях и восточные, и западные духовные учения использовались для получения больших сумм денег, открытия тайных счетов в банках, для роскошной жизни и бессовестных трат денег учеников.
Третья главная область затруднений – вред, наносимый сексуальностью. Сексуальные злоупотребления преобладают во всей нашей культуре, и духовные сообщества не представляют собой исключений. Ролью учителя можно злоупотреблять при лицемерной или тайной сексуальности, которая противоречит обетам или догмам учений в формах эксплуатации, прелюбодеяния, злоупотребления или неправильного поведения, угрожающего физическому или эмоциональному благосостоянии учеников. Я сталкивался с этим на многих путях – от мастеров дзэн, которые добиваются сексуальной благосклонности как части своих наставлений по медитации во время сиденья («подойди и сядь ко мне на колени»), до свами, создававших тайные гаремы. Я знал одного индийского учителя из весьма строгой секты, где безбрачие было неоспоримым принципом; и вот он кончил тайными связями со многими своими замужними ученицами. То же самое делали и другие учителя – ламы, мастера дзэн, свами и гуру, навлекающие несчастья на жизнь учеников и их сообществ.
Иногда тайные сексуальные связи осуществляются во имя «тантры» или каких-то особых учений. В худших случаях в эти злоупотребления вовлекались малолетние мальчики или девочки; имели место случаи заражения учеников спидом. Бессознательная сексуальность слишком легко может оказаться смешанной с искренними учениями. Один недавно умерший учитель медитации прозрения во время нескольких интенсивных курсов проводил собеседования обнажённым и сочетал свой весьма реальный дар учительства с очень запутанной сексуальностью.
Четвёртая область затруднений с учителями и сообществами заключается в приверженности к алкоголю или к наркотикам. Иногда эта приверженность бывает тайной, а иногда открытой. В традиции дзэн существует целая серия рассказов о знаменитых пьяницах – поэтах и мастерах. Публичное поощрение пьянства в некоторых сообществах, где учителями были алкоголики, привела к тому, что их примерам последовали многие ученики; в некоторых буддийских и индуистских сообществах для того, чтобы решить проблему пристрастия к алкоголю, оказалось необходимо начать работу групп анонимных алкоголиков. Хотя приверженность к наркотикам встречается не так часто, она также являет собой проблему, встречающуюся среди учеников или в сообществах. В худших случаях приверженность к наркотикам и алкоголю сочетается со злоупотреблениями сексуальностью и властью.
Вступая в духовные сообщества, изучающие не представляют себе, что они встретятся с трудностями подобного рода. Идеализм, фантазии и надежды не позволяют включить в работу в качестве её части эти теневые стороны жизни сообщества.
Однако недавние газетные публикации, статьи в азиатских журналах и общая направленность нашего времени сделали изучающих более чувствительными к подобным проблемам, и они начинают обращать на них внимание. Власть, деньги, алкоголь и раздутые «я» – это трудности всего человечества. Должны ли духовные учителя быть исключением? Конечно, многие духовные учителя не злоупотребляют своей ролью и являют собой образцы добродетели и сострадания. Но поскольку сами проблемы широко распространены, важно принимать во внимание, как и почему они возникают, чтобы в будущем создавать более сознательные сообщества.
Наиболее часто это происходит в тех сообществах, где вся власть передана в руки одного учителя, где повинуются его желаниям невзирая на их последствия для учеников. В конечном счёте в таких учениях сила становится на место любви. Иногда учителя манипулируют жизнями своих учеников в собственных целях, распоряжаются браками, разводами, стилем жизни; они даже оскорбляют учеников, не желающих следовать их желаниям. Злоупотребление властью может сопровождаться самовозвеличиванием учителя, его напыщенностью, установлением целой иерархии, когда есть ученики, к которым учитель благоволит, есть лишённые его благоволения, есть такие, которые будут «спасены», и такие, которые «спасены» не будут; существуют также тайные клики, запугивание, страх, создание зависимости и духовной диктатуры.
Когда к этому злоупотреблению властью примешивается дух сектантства, ложная гордость, культовая ментальность и паранойя могут перерасти в изоляционизм – «мы против них». Хуже всего то, что всё может кончиться оружием, шпионами и сценариями выживания. В одном сообществе развились такие злоупотребления властью. Я посетил находившихся там своих друзей, которые даже взяли с собой детей, чтобы те жили в сообществе. Благодаря своим духовным силам учитель приобрёл большую известность; тысячи учеников выражали ему восхищение, любили его, относились к нему с благоговением, то был пожилой йогин, давший обет безбрачия; он жил жизнью отречения, и его добродетель и авторитет не вызывали сомнений. Вокруг него возникло несколько крупных ашрамов, установилась неоспоримая иерархия. Существовали приближённые к учителю внутренние кружки, крупные суммы денег и духовное очарование. Через несколько лет стали всплывать на поверхность истории о молодых девушках, которых приводят для учителя и избранных членов его окружения, о тайных банковских счетах, о наркотиках и огнестрельном оружии. Как и большинство учеников, мои друзья были истинно верующими людьми и, не задумываясь, отвергали все эти рассказы. Как это могло быть правдой при таком учителе? И только позднее, когда их дочь-подросток передала им из первых рук сообщение о многих этих слухах, – только тогда они действительно увидели, в какую болезненную ловушку попали. Немедленно они навсегда вышли из сообщества; однако и по сей день, даже после множества разоблачений, большое число членов сообщества остаётся с учителем; они отвергают эти темы, как будто ничего подобного никогда не происходило. Хотя в данной истории сочетаются элементы многих сфер злоупотреблений, центром проблемы было злоупотребление властью.
Подобно злоупотреблению властью, деньги представляют собой вторую область затруднений. Встреча с духовными учениями способна оказать на жизнь людей такое мощное воздействие, что они хотят давать со щедростью; и это обстоятельство может принести духовным сообществам много денег. Если учителя ранее вели простую жизнь и не привыкли к изобилию или если их желания, наоборот, оказывались раздутыми, это способно привести их или к наивному, или к сознательному злоупотреблению деньгами. Я встречал учителей из Азии, ошеломлённых богатством американской жизни; они начинали выпрашивать деньги и требовали только лучших автомобилей и лучших помещений в гостиницах. Некоторые учителя восточных духовных сообществ преувеличивали свою важность и злоупотребляли фондами и доверенным им имуществом, хотя это редко доходило до того, что позволяют себе некоторые выступающие по телевидению священники. В крайних случаях и восточные, и западные духовные учения использовались для получения больших сумм денег, открытия тайных счетов в банках, для роскошной жизни и бессовестных трат денег учеников.
Третья главная область затруднений – вред, наносимый сексуальностью. Сексуальные злоупотребления преобладают во всей нашей культуре, и духовные сообщества не представляют собой исключений. Ролью учителя можно злоупотреблять при лицемерной или тайной сексуальности, которая противоречит обетам или догмам учений в формах эксплуатации, прелюбодеяния, злоупотребления или неправильного поведения, угрожающего физическому или эмоциональному благосостоянии учеников. Я сталкивался с этим на многих путях – от мастеров дзэн, которые добиваются сексуальной благосклонности как части своих наставлений по медитации во время сиденья («подойди и сядь ко мне на колени»), до свами, создававших тайные гаремы. Я знал одного индийского учителя из весьма строгой секты, где безбрачие было неоспоримым принципом; и вот он кончил тайными связями со многими своими замужними ученицами. То же самое делали и другие учителя – ламы, мастера дзэн, свами и гуру, навлекающие несчастья на жизнь учеников и их сообществ.
Иногда тайные сексуальные связи осуществляются во имя «тантры» или каких-то особых учений. В худших случаях в эти злоупотребления вовлекались малолетние мальчики или девочки; имели место случаи заражения учеников спидом. Бессознательная сексуальность слишком легко может оказаться смешанной с искренними учениями. Один недавно умерший учитель медитации прозрения во время нескольких интенсивных курсов проводил собеседования обнажённым и сочетал свой весьма реальный дар учительства с очень запутанной сексуальностью.
Четвёртая область затруднений с учителями и сообществами заключается в приверженности к алкоголю или к наркотикам. Иногда эта приверженность бывает тайной, а иногда открытой. В традиции дзэн существует целая серия рассказов о знаменитых пьяницах – поэтах и мастерах. Публичное поощрение пьянства в некоторых сообществах, где учителями были алкоголики, привела к тому, что их примерам последовали многие ученики; в некоторых буддийских и индуистских сообществах для того, чтобы решить проблему пристрастия к алкоголю, оказалось необходимо начать работу групп анонимных алкоголиков. Хотя приверженность к наркотикам встречается не так часто, она также являет собой проблему, встречающуюся среди учеников или в сообществах. В худших случаях приверженность к наркотикам и алкоголю сочетается со злоупотреблениями сексуальностью и властью.
Вступая в духовные сообщества, изучающие не представляют себе, что они встретятся с трудностями подобного рода. Идеализм, фантазии и надежды не позволяют включить в работу в качестве её части эти теневые стороны жизни сообщества.
Однако недавние газетные публикации, статьи в азиатских журналах и общая направленность нашего времени сделали изучающих более чувствительными к подобным проблемам, и они начинают обращать на них внимание. Власть, деньги, алкоголь и раздутые «я» – это трудности всего человечества. Должны ли духовные учителя быть исключением? Конечно, многие духовные учителя не злоупотребляют своей ролью и являют собой образцы добродетели и сострадания. Но поскольку сами проблемы широко распространены, важно принимать во внимание, как и почему они возникают, чтобы в будущем создавать более сознательные сообщества.
Почему появляются проблемы?
В общем, эти проблемы возникают тогда, когда духовность игнорирует или отрицает присущую нам человечность. Обучение большинства учителей и гуру в монастырях и ашрамах Азии или Соединённых Штатов – это мистическое внутреннее обучение, которое почти никогда не касается трудных вопросов власти и возможности злоупотреблений ею. Учителя вынуждены принимать на себя роль администратора, священника, руководителя и верного друга; в этой роли они обладают огромной ответственностью и властью. Однако многие из этих духовных систем и практических методов недвусмысленно исключают из того, что считается духовным, сферы человеческой сексуальности, денег и власти. Такое разделение на категории может создавать пробуждённых учителей, обладающих искусством в определённых сферах – в приёмах медитации, в практике коанов, в молитве, в научной работе, в благословении и даже в мощной любящей доброте, – однако недоразвитых в обширных сферах своей личной жизни.
Изучающим следует также помнить то, что мы обсуждали раньше – наличие многих степеней пробуждения и приходящих вместе с ними мистических видений и откровений. Пробуждение – это процесс, отмеченный как глубокими переживаниями, так и периодами интеграции. Каким бы могучим ни было первоначальное раскрытие, оно неизбежно оставляет незадействованными многие аспекты личной жизни. Мистическое видение или вкус «просветления», переживание сатори, или пробуждённости, – это всего лишь начало глубокой духовной практики; но такие первоначальные переживания могут быть столь сильными, что многие люди начинают учительство, основываясь лишь на них одних. Эти неинтегрированные переживания могут легко привести к напыщенности и надутости.
В большинстве своём учителя, признают они это или нет, бывают только частично просветлены, только частично пробуждены. Буддийские учения перечисляют отдельные стадии пробуждения, в которых сначала изменяется понимание, а характер – гораздо позже. Поэтому после первых переживаний мы способны читать подлинно вдохновенные лекции о пробуждении; но только гораздо позднее на пути мы преображаем корни своих глубочайших желаний, агрессивности, страха и эгоцентризма.
Нигде это не проявляется более очевидно, чем в области сексуальности. Сила сексуальности огромна – она создаёт всё человечество; именно эта творческая сила танцует внутри всей жизни. И всё же она остаётся исключённой из большей части духовной жизни. Это обстоятельство оказалось разрушительным.
В надежде внести в эту сферу жизни сообщества большую раскрытость и осознание, несколько лет назад я написал статью для «Журнала йоги», озаглавленную «Половая жизнь гуру». Я взял интервью у пятидесяти трёх мастеров дзэн, лам, свами, у их старших учеников, расспрашивая их о половой жизни и сексуальных взаимоотношениях учителей. Моё открытие оказалось весьма простым. Это делают птицы, это делают пчёлы, это делает и большинство гуру. Как и в любой группе людей внутри нашей культуры, их сексуальная практика была разнообразной: среди них были гетеросексуалы, бисексуалы, гомосексуалы, фетишисты, эксгибиционисты, моногамисты и полигамисты. Были учителя, давшие обет безбрачия и счастливые; были безбрачные и несчастные; были женатые последователи моногамии; были такие, у кого имелось много тайных связей; были учителя, скрывавшие свою распущенность; были такие, которые её не скрывали; были учителя, сделавшие сознательные и преданные сексуальные взаимоотношения аспектом своей религиозной жизни; и были многие другие учителя, не более просветлённые или сознательные по отношению к своей сексуальности, чем кто-либо другой из их окружения. Большей частью просветление многих этих учителей не затрагивало их сексуальности.
Изучающим следует также помнить то, что мы обсуждали раньше – наличие многих степеней пробуждения и приходящих вместе с ними мистических видений и откровений. Пробуждение – это процесс, отмеченный как глубокими переживаниями, так и периодами интеграции. Каким бы могучим ни было первоначальное раскрытие, оно неизбежно оставляет незадействованными многие аспекты личной жизни. Мистическое видение или вкус «просветления», переживание сатори, или пробуждённости, – это всего лишь начало глубокой духовной практики; но такие первоначальные переживания могут быть столь сильными, что многие люди начинают учительство, основываясь лишь на них одних. Эти неинтегрированные переживания могут легко привести к напыщенности и надутости.
В большинстве своём учителя, признают они это или нет, бывают только частично просветлены, только частично пробуждены. Буддийские учения перечисляют отдельные стадии пробуждения, в которых сначала изменяется понимание, а характер – гораздо позже. Поэтому после первых переживаний мы способны читать подлинно вдохновенные лекции о пробуждении; но только гораздо позднее на пути мы преображаем корни своих глубочайших желаний, агрессивности, страха и эгоцентризма.
Нигде это не проявляется более очевидно, чем в области сексуальности. Сила сексуальности огромна – она создаёт всё человечество; именно эта творческая сила танцует внутри всей жизни. И всё же она остаётся исключённой из большей части духовной жизни. Это обстоятельство оказалось разрушительным.
В надежде внести в эту сферу жизни сообщества большую раскрытость и осознание, несколько лет назад я написал статью для «Журнала йоги», озаглавленную «Половая жизнь гуру». Я взял интервью у пятидесяти трёх мастеров дзэн, лам, свами, у их старших учеников, расспрашивая их о половой жизни и сексуальных взаимоотношениях учителей. Моё открытие оказалось весьма простым. Это делают птицы, это делают пчёлы, это делает и большинство гуру. Как и в любой группе людей внутри нашей культуры, их сексуальная практика была разнообразной: среди них были гетеросексуалы, бисексуалы, гомосексуалы, фетишисты, эксгибиционисты, моногамисты и полигамисты. Были учителя, давшие обет безбрачия и счастливые; были безбрачные и несчастные; были женатые последователи моногамии; были такие, у кого имелось много тайных связей; были учителя, скрывавшие свою распущенность; были такие, которые её не скрывали; были учителя, сделавшие сознательные и преданные сексуальные взаимоотношения аспектом своей религиозной жизни; и были многие другие учителя, не более просветлённые или сознательные по отношению к своей сексуальности, чем кто-либо другой из их окружения. Большей частью просветление многих этих учителей не затрагивало их сексуальности.