Страница:
Гриша кивнул, мол, давай вводную.
– Так! – Сергей резво кинулся к ближайшему столбу, на котором трепетали обрывки наклеенных объявлений. – Ищем, ищем…
Он пробежал глазами по строкам и в самом низу обнаружил искомое.
– Ага! – Сережа оторвал бумажку с номером. То, что нужно! Как хорошо, что бумажные объявы все еще существуют…
Гриша заинтересованно заглянул к нему через плечо.
«…мые смелые мечты и фантазии. С кем ты хочешь сделать ЭТО? С соседкой? Или, может быть, с соседом? А возможно, тебя волнует их внучка? Или собака Жучка? Возможно все! Не стесняйся! Забудь запреты! К черту условности! Будь собой! Или стань иным! Возможно все! Номер телефона…»
Прочитав объявление, Гриша аж замычал.
– Сейчас, сейчас… – бормотал Сергей, выискивая в толстой пачке визиток нужную. – Сейчас… Господи, сколько мусора. Всякий хлам. Прикинь…
Он протянул Грише карточку с надписью:
«Союз Освободителей Современной Украины».
– Прикинь, я им вывеску разрабатывал. Центральный офис на Тверской. Ну как же я старался уйти от аббревиатуры «СОСУ»… Это эквилибристика, брат. Настоящая! Ага! Нашел! Вот. Тут все реквизиты.
«Лихарев и К°», – прочитал Гриша на визитке. Посмотрев на название сайта, он удовлетворенно хмыкнул и достал сумку с ноутбуком, с которой не расставался.
Они очистили от снега скамейку, поставили на нее компьютер и присели рядом на корточки.
Гриша бодро забарабанил по клавишам.
– Чего ты делаешь? – поинтересовался Сергей.
Гриша отмахнулся. Долго объяснять.
Сергей возбужденно носился у него за спиной. Изредка заглядывая через плечо.
На экране появилось знакомое окошко болталки.
– Тимоха, твою маму, отзовись, – напечатал Гриша.
Изображение окошка в верхнем правом углу было закрыто ставнями.
– Тимоха, это Гриша. Ты мне нужен! – снова позвал Гриша.
Через некоторое время окошко растворилось.
– Гриня! Как ты там? Что случилось?
– Ничего не случилось. Я исчезну на время. Но ты меня со счетов не сбрасывай.
– Понял. Серьезное что-то?
– Просто надо уехать.
– Понял. Что-нибудь еще хочешь? Что я могу для тебя сделать?
– Мне нужны пароли к люмьерам. На имя «likchar».
– Это же наш домен.
– Я знаю. Потому и прошу. И потом надо будет замаскировать мою работу как атаку хакеров. Неизвестных, естественно.
Некоторое время Тимофей молчал.
– Ну хорошо, – ответил он наконец. – Я сделаю. Пароли уже у тебя в ящике.
– Не посылай на мой. Извини, не предупредил. Скидывай на анонимный мой, помнишь?
– Да. Сделано. Когда будешь ломать?
– Прям сейчас и буду. Поможешь?
– Я сделаю, как ты хочешь. Береги себя.
– Спасибо. Удачи.
Окошко закрылось ставенками.
Гриша обернулся к Сергею и пальцами показал: «ОК!»
Буквально через минуту на экране ноутбука появился рабочий макет страницы фирмы, предпочитающей получить дешево и сердито.
– Знакомая картина, – обрадовался Сергей. – Вот тут, ниже, еще чуть-чуть… Да. Вот этот телефон. Значит, смотри. Меняем секретаршу на прямой телефон «Сделай ЭТО с собакой». Отсюда номер возьми… Теперь директорский меняем на «Сделай ЭТО с соседом». Это ему понравится. У него клиентура нервная, он мне сам жаловался. Пусть расслабятся. И еще, Гриша, я точно знаю, что в этих же каталогах у них лежит макет плаката, бумажная реклама. Какие-то горящие туры…
Гриша пробежался по каталогам. Ткнул пальцем в монитор.
– Да. – Сережа присмотрелся. – Кажется, оно. Открой-ка…
На картинке жаркий, сухой ветер сдувал песчинки с красавицы топлесс. На заднем фоне пальмы, песок и солнечный пляж… Где-то там тепло, женщины и солнце.
Гриша вздохнул и посмотрел на Сергея.
– Да, – протянул тот. – Однако в промерзшей Москве это смотрится как издевательство. Тем хуже… Давай-ка мы тут номерок подправим. Но… не эти…
Сергей задумался, а потом щелкнул пальцами.
– Гришка, нам нужен какой-нибудь андеграунд мрачный. Такой, чтобы преследовался законом, как распространение порнографии… В Сети должно быть! Для видеофонов что-нибудь, чтобы позвонил и сразу – получите! А?!
Гриша пожал плечами и буквально в несколько щелчков мыши нашел искомое. Вглядевшись в изображение, Сергей сморщился.
– А ты опасный человек, старик. С такими-то фантазиями. Да… уж… Прям думаю, не слишком ли? Может, попроще что-нибудь? Старое доброе садомазо? Нет?
Гриша помотал головой. Не слишком, мол, в самый раз.
Они переправили номер на плакате.
– Гламурненько, – пришел к выводу Сергей. – Вполне. Ближайшая рекламная кампания обещает быть по-настоящему горячей. Закрывай все, к черту. И оформи им отсылку буклета в типографию и на распространение. Система заказов тоже должна быть где-то тут.
Он вздохнул и сел на скамейку, не замечая холода.
«Я все-таки неправильный человек, – думал Сергей, улыбаясь. – Наверное, очень неправильный. Плохой и испорченный. Таких, как я, надо убивать. Определять генное уродство в детстве и убивать. Потому, что я чувствую радость. И удовольствие. Прямо тут, сейчас. В этот момент. Если принимать болтовню всяких умников всерьез, то я не должен ощущать ничего, кроме опустошенности и тоски. Должен страдать и мучиться. Но нет. Я радуюсь. Я отомстил. И я доволен. Вот и все. То, чего так не хватало! Мелочь. Глупость. Геморрой и нервы для директора фирмы, которая меня кинула. Утраченная прибыль. Моя. И их. Порченая репутация. У них. Чувство удовлетворения. У меня. Скандал, судебные разбирательства. У них. Удовольствие, радость, полнота чувств. У меня. Несмотря на всю эту страшную канитель. Несмотря на то что завтра меня, может быть, уже не станет. Наплевать. Теперь наплевать. То, чего так не хватало!»
– Гришка! – заорал он. – Гришка! Мы сделали! Мы их сделали! Вот так!
Он дернул что-то невидимое на себя и чмокнул губами.
– Понимаешь, Гриша?! Родной!
Сергей вскочил и, расставив руки, закружился по тротуару. Прохожие осторожно обходили их стороной.
Гриша покрутил пальцем у виска.
Но Столярову было все равно. Он чувствовал жизнь. Чувствовал свое право на жизнь!
К тротуару подрулил джип.
– Вы че,…пссс… сдвинулись тут? Или…хррр… греетесь? – поинтересовался Сопливый, выбираясь из машины.
– Принес? – обрадованно подскочил к нему Сережа.
– Ну, всяко…хррр… – Мужичок несколько растерялся. От прежних загнанных, затюканных лохов не осталось и следа. Перед ним стояли веселые и… и почему-то опасные мужики. -…сссурп……хррр…
– Показывай!
– Че, тут?
– Ну давай в машине, елки-метелки! Замерзли ждать тебя. Чего долго так? – Сергей вдруг понял, что давит на Сопливого.
– Ну так……хррр……пссс… далеко ведь. Дело-то…сссурп… такое…
– Нормальное дело! Мы уже думали плюнуть и пойти в другое место, где проценты меньше. Давай, короче.
В машине было тепло, но вонять меньше не стало.
– Блин. – Сергей чихнул. – Ну и ароматизаторы. У тебя сопли из-за них, я думаю.
– Чего?…хррр… Круто, а пахнет чем? – Сопливый вдруг широко и весело улыбнулся. И Сергей почувствовал даже симпатию к этому проходимцу.
– Да какой-то байдой. Блин, как в Багдаде на базаре.
Гриша сделал жест рукой, словно вильнул хвостом.
– Ага, – подхватил Сергей. – Как в Багдаде на базаре в рыбный день.
– Вот бля……хрр… накололи, сволочи. Продали мне эту дрянь. Козлы!…ссурп……хррр……пссс… За лоха меня держат. Ароматы весеннего леса……хлюп…
Сопливый покопался под приборной панелью. Что-то там дернул, в руке остались провода, вниз посыпались искры. Протяжно загудел вентилятор.
– Сволочи… То-то я думаю, чего братва у меня в машине корчится… И ведь,…хлюп……сссурп… не сказал никто! Молчат!…ххррр…
Он вытащил чемоданчик и протянул его Грише. Тот открыл, сноровисто пересчитал деньги и кинул на переднее сиденье прозрачную коробочку с карточками.
– Когда будете потерянными объявлять?
Сергей пожал плечами.
– А когда надо?
– Ну… хррр… недельку бы подождать. Нам надо…пссс… еще там… Подготовиться…пссс……фшшш… опять же банкомат такой найти, чтоб позволял с имиджами работать. Таких мало осталось…хррр…
– Договорились.
И они разошлись. Сопливый даже не догадывался, какой геморрой приобрел за свои тридцать пять процентов.
47.
48.
49.
– Так! – Сергей резво кинулся к ближайшему столбу, на котором трепетали обрывки наклеенных объявлений. – Ищем, ищем…
Он пробежал глазами по строкам и в самом низу обнаружил искомое.
– Ага! – Сережа оторвал бумажку с номером. То, что нужно! Как хорошо, что бумажные объявы все еще существуют…
Гриша заинтересованно заглянул к нему через плечо.
«…мые смелые мечты и фантазии. С кем ты хочешь сделать ЭТО? С соседкой? Или, может быть, с соседом? А возможно, тебя волнует их внучка? Или собака Жучка? Возможно все! Не стесняйся! Забудь запреты! К черту условности! Будь собой! Или стань иным! Возможно все! Номер телефона…»
Прочитав объявление, Гриша аж замычал.
– Сейчас, сейчас… – бормотал Сергей, выискивая в толстой пачке визиток нужную. – Сейчас… Господи, сколько мусора. Всякий хлам. Прикинь…
Он протянул Грише карточку с надписью:
«Союз Освободителей Современной Украины».
– Прикинь, я им вывеску разрабатывал. Центральный офис на Тверской. Ну как же я старался уйти от аббревиатуры «СОСУ»… Это эквилибристика, брат. Настоящая! Ага! Нашел! Вот. Тут все реквизиты.
«Лихарев и К°», – прочитал Гриша на визитке. Посмотрев на название сайта, он удовлетворенно хмыкнул и достал сумку с ноутбуком, с которой не расставался.
Они очистили от снега скамейку, поставили на нее компьютер и присели рядом на корточки.
Гриша бодро забарабанил по клавишам.
– Чего ты делаешь? – поинтересовался Сергей.
Гриша отмахнулся. Долго объяснять.
Сергей возбужденно носился у него за спиной. Изредка заглядывая через плечо.
На экране появилось знакомое окошко болталки.
– Тимоха, твою маму, отзовись, – напечатал Гриша.
Изображение окошка в верхнем правом углу было закрыто ставнями.
– Тимоха, это Гриша. Ты мне нужен! – снова позвал Гриша.
Через некоторое время окошко растворилось.
– Гриня! Как ты там? Что случилось?
– Ничего не случилось. Я исчезну на время. Но ты меня со счетов не сбрасывай.
– Понял. Серьезное что-то?
– Просто надо уехать.
– Понял. Что-нибудь еще хочешь? Что я могу для тебя сделать?
– Мне нужны пароли к люмьерам. На имя «likchar».
– Это же наш домен.
– Я знаю. Потому и прошу. И потом надо будет замаскировать мою работу как атаку хакеров. Неизвестных, естественно.
Некоторое время Тимофей молчал.
– Ну хорошо, – ответил он наконец. – Я сделаю. Пароли уже у тебя в ящике.
– Не посылай на мой. Извини, не предупредил. Скидывай на анонимный мой, помнишь?
– Да. Сделано. Когда будешь ломать?
– Прям сейчас и буду. Поможешь?
– Я сделаю, как ты хочешь. Береги себя.
– Спасибо. Удачи.
Окошко закрылось ставенками.
Гриша обернулся к Сергею и пальцами показал: «ОК!»
Буквально через минуту на экране ноутбука появился рабочий макет страницы фирмы, предпочитающей получить дешево и сердито.
– Знакомая картина, – обрадовался Сергей. – Вот тут, ниже, еще чуть-чуть… Да. Вот этот телефон. Значит, смотри. Меняем секретаршу на прямой телефон «Сделай ЭТО с собакой». Отсюда номер возьми… Теперь директорский меняем на «Сделай ЭТО с соседом». Это ему понравится. У него клиентура нервная, он мне сам жаловался. Пусть расслабятся. И еще, Гриша, я точно знаю, что в этих же каталогах у них лежит макет плаката, бумажная реклама. Какие-то горящие туры…
Гриша пробежался по каталогам. Ткнул пальцем в монитор.
– Да. – Сережа присмотрелся. – Кажется, оно. Открой-ка…
На картинке жаркий, сухой ветер сдувал песчинки с красавицы топлесс. На заднем фоне пальмы, песок и солнечный пляж… Где-то там тепло, женщины и солнце.
Гриша вздохнул и посмотрел на Сергея.
– Да, – протянул тот. – Однако в промерзшей Москве это смотрится как издевательство. Тем хуже… Давай-ка мы тут номерок подправим. Но… не эти…
Сергей задумался, а потом щелкнул пальцами.
– Гришка, нам нужен какой-нибудь андеграунд мрачный. Такой, чтобы преследовался законом, как распространение порнографии… В Сети должно быть! Для видеофонов что-нибудь, чтобы позвонил и сразу – получите! А?!
Гриша пожал плечами и буквально в несколько щелчков мыши нашел искомое. Вглядевшись в изображение, Сергей сморщился.
– А ты опасный человек, старик. С такими-то фантазиями. Да… уж… Прям думаю, не слишком ли? Может, попроще что-нибудь? Старое доброе садомазо? Нет?
Гриша помотал головой. Не слишком, мол, в самый раз.
Они переправили номер на плакате.
– Гламурненько, – пришел к выводу Сергей. – Вполне. Ближайшая рекламная кампания обещает быть по-настоящему горячей. Закрывай все, к черту. И оформи им отсылку буклета в типографию и на распространение. Система заказов тоже должна быть где-то тут.
Он вздохнул и сел на скамейку, не замечая холода.
«Я все-таки неправильный человек, – думал Сергей, улыбаясь. – Наверное, очень неправильный. Плохой и испорченный. Таких, как я, надо убивать. Определять генное уродство в детстве и убивать. Потому, что я чувствую радость. И удовольствие. Прямо тут, сейчас. В этот момент. Если принимать болтовню всяких умников всерьез, то я не должен ощущать ничего, кроме опустошенности и тоски. Должен страдать и мучиться. Но нет. Я радуюсь. Я отомстил. И я доволен. Вот и все. То, чего так не хватало! Мелочь. Глупость. Геморрой и нервы для директора фирмы, которая меня кинула. Утраченная прибыль. Моя. И их. Порченая репутация. У них. Чувство удовлетворения. У меня. Скандал, судебные разбирательства. У них. Удовольствие, радость, полнота чувств. У меня. Несмотря на всю эту страшную канитель. Несмотря на то что завтра меня, может быть, уже не станет. Наплевать. Теперь наплевать. То, чего так не хватало!»
– Гришка! – заорал он. – Гришка! Мы сделали! Мы их сделали! Вот так!
Он дернул что-то невидимое на себя и чмокнул губами.
– Понимаешь, Гриша?! Родной!
Сергей вскочил и, расставив руки, закружился по тротуару. Прохожие осторожно обходили их стороной.
Гриша покрутил пальцем у виска.
Но Столярову было все равно. Он чувствовал жизнь. Чувствовал свое право на жизнь!
К тротуару подрулил джип.
– Вы че,…пссс… сдвинулись тут? Или…хррр… греетесь? – поинтересовался Сопливый, выбираясь из машины.
– Принес? – обрадованно подскочил к нему Сережа.
– Ну, всяко…хррр… – Мужичок несколько растерялся. От прежних загнанных, затюканных лохов не осталось и следа. Перед ним стояли веселые и… и почему-то опасные мужики. -…сссурп……хррр…
– Показывай!
– Че, тут?
– Ну давай в машине, елки-метелки! Замерзли ждать тебя. Чего долго так? – Сергей вдруг понял, что давит на Сопливого.
– Ну так……хррр……пссс… далеко ведь. Дело-то…сссурп… такое…
– Нормальное дело! Мы уже думали плюнуть и пойти в другое место, где проценты меньше. Давай, короче.
В машине было тепло, но вонять меньше не стало.
– Блин. – Сергей чихнул. – Ну и ароматизаторы. У тебя сопли из-за них, я думаю.
– Чего?…хррр… Круто, а пахнет чем? – Сопливый вдруг широко и весело улыбнулся. И Сергей почувствовал даже симпатию к этому проходимцу.
– Да какой-то байдой. Блин, как в Багдаде на базаре.
Гриша сделал жест рукой, словно вильнул хвостом.
– Ага, – подхватил Сергей. – Как в Багдаде на базаре в рыбный день.
– Вот бля……хрр… накололи, сволочи. Продали мне эту дрянь. Козлы!…ссурп……хррр……пссс… За лоха меня держат. Ароматы весеннего леса……хлюп…
Сопливый покопался под приборной панелью. Что-то там дернул, в руке остались провода, вниз посыпались искры. Протяжно загудел вентилятор.
– Сволочи… То-то я думаю, чего братва у меня в машине корчится… И ведь,…хлюп……сссурп… не сказал никто! Молчат!…ххррр…
Он вытащил чемоданчик и протянул его Грише. Тот открыл, сноровисто пересчитал деньги и кинул на переднее сиденье прозрачную коробочку с карточками.
– Когда будете потерянными объявлять?
Сергей пожал плечами.
– А когда надо?
– Ну… хррр… недельку бы подождать. Нам надо…пссс… еще там… Подготовиться…пссс……фшшш… опять же банкомат такой найти, чтоб позволял с имиджами работать. Таких мало осталось…хррр…
– Договорились.
И они разошлись. Сопливый даже не догадывался, какой геморрой приобрел за свои тридцать пять процентов.
47.
Калугин просматривал видео до самого вечера. Сверял с метрикой операции, с отчетами и записями участников. Картина, при общей полноте информации, никак не хотела укладываться в логические рамки. Головоломка, где понятны условия, где каждый квадратик находит свое место и никак иначе, но… то ли квадратиков слишком много, то ли каких-то деталек недостает, то ли…
Вот Карел. Весел и самоуверен. Вот несчастный Риттер, человек со сломанной психикой. Изувеченный умелой рукой шпиона. А вот первая ошибка Битова. Вооруженная группа поднимается в ресторан.
Калугин посмотрел в досье, которое принес Иванов совсем недавно.
Николай Фоменко, старший администратор компании «Батут». Характеристика с места работы исключительно положительная, хороший специалист, лидер, умеет подбирать персонал…
«Это точно, – подумал Калугин, рассматривая вошедших в ресторан головорезов. – Персонал как на подбор, с ними дядька Черномор… Интересно, а наши технари такие же оторвы? Или государственная служба накладывает определенные ограничения? А ведь когда-то программист – это было такое существо, с брюхом, пивом в одной руке и сигаретой в другой. На брюхе лежала клавиатура. Когда ж они так мутировали? И почему? Ускорился ритм жизни? Спать меньше, шевелиться больше, хочешь жить, умей вертеться… Старая формула, но почему она сработала только сейчас? Хотя я могу даже припомнить момент, когда произошла первая разборка в IT-сфере. Как раз вскоре после Закона о защите прав в информационных технологиях. Закон, впрочем, не имел никакого отношения к тому делу. Я даже помню, как звали главного свидетеля по делу, Балакирев Миша. Бойкий был парень и, как выяснилось, полностью в «теме». Как грузил… Целая теория, вполне действенная, кстати. Какой там тезис был главным?»
Калугин откинулся на спинку кресла, чувствуя, что от долгого сидения сильно затекла спина. Захотелось отвлечься, переключить внимание на что-то другое.
«Меморандум Балакирева»… Сейчас, сейчас… Ага! Развитие программных средств в информационной сфере достигло апогея. Теперь неизбежен переход из виртуальной области жизнедеятельности в реальную. В мире больше нет программного обеспечения, которое невозможно было бы взломать. Нет секретов. Развитие закончилось! Информация делается все более и более прозрачной. Она уже прозрачна! И фактор сдерживания лишь один – смерть. Личная ответственность за нанесенный ущерб. Компьютеры убили демократию. Убили свободу. Их погубил прогресс! Виртуальность кончилась, ее больше нет. Теперь все реально. Реальные преступления, реальная ответственность. Воровство базы данных ничем не отличается от ограбления банка. Уничтожение корпоративной структуры ничем не лучше убийства. Информационная атака на биржевой центр влечет за собой ответственность за массовые убийства! И пока государство не примется реально карать за «виртуальные» преступления, нам придется брать ситуацию в собственные руки! – Калугин улыбнулся. Это дело он помнил почти целиком. Идеолог Балакирев тогда спровоцировал целую волну беспорядков, драк и убийств в среде тех, кого принято было называть «компьютерщиками». Информационный рынок стремительно криминализовался, за байт информации стали реально бить морду. А то и кое-что похуже. Государство традиционно плелось в хвосте, но только для того, чтобы впоследствии большим прыжком оказаться на вершине, из аутсайдера превратившись в главного разводящего. – А Балакирев умер в тюрьме. «Случайно» упал с лестницы, пережив два неудачных покушения. Вот тебе и программист – жирное брюхо. А ведь всем этим геймерам, программерам и прочим эвээмщикам человека убить… раз плюнуть. Обычный гражданин мучается, терзается, ведь в живого, в такого же, в мягкое стрелять… Тяжко ему. А компьютерщик что? Он уже монстров накосил с миллион, террористов и спецназовцев по углам расшвырял, города рушил, целые цивилизации под корень вырубал… Интересно, кого можно воспитать на 3D-шутере с призом по графике за «Максимальную реалистичность»? Вот его и можно воспитать… Убийцу-беспредельщика, для которого вопрос «Человек я или тварь дрожащая?» даже не стоит. Он пришел старушек убивать… для удовольствия. Ему надо только объяснить, что нужно делать. Тут «вовремя» подвернулся Балакирев. И теперь…»
Калугин посмотрел на монитор.
– Теперь мы имеем группу программистов, которые открывают огонь в ресторане… Понять бы еще, по кому?
Володя снова заглянул в досье.
Борис Карасик. Возраст, род занятий, личный номер… Статус – погиб.
«Ну да, погиб. Но с кем он разговаривал до этого момента?! Кого эти компьютерные кретины решили проучить?!» – Володя прогнал данные туда-обратно.
Парень сидел к камерам исключительно неудачно. Все время оказываясь или спиной к объективу, или с опущенной головой… Лица не разглядеть.
– Профессионал или счастливчик? – спросил Калугин у изображения. – А? Профессионал или счастливчик?
Он прокрутил видео дальше.
Стрельба. Парень упал. Сжался. Явно испуган…
– Не профессионал… Вот она, коробочка. Падает. К нему в руки почти…
Парень вскакивает. Бежит. Падает куда-то за ограждение.
– Все. Герой ушел со сцены.
Дальше Калугин уже не смотрел. Головоломка не складывалась.
Его вдруг посетило ощущение, что некоторые ее детали слегка обработаны напильником. И оттого не желают укладываться.
– Однако как-то же он туда попал… В ресторан… – Калугин набрал номер Иванова.
– Леша? Ты где сейчас?
– Из технического только-только ушел, – ответил Иванов.
– Вернись назад, пожалуйста, и найди мне видео со всех камер того центра. Со всех! За день до начала операции. И еще… И еще схему расположения систем видеонаблюдения.
– Всех камер? – переспросил Алексей. – Объем огромный…
– Тогда сначала схему. Отработаем наиболее простые варианты.
– Сейчас будет. Вам распечатку или прислать так?
– Присылай так. Мне не терпится…
Калугин положил трубку и вытащил из ящика стола пакетик с пирожками. Аккуратно развернул, разложил перед клавиатурой. Потом взял кружку и сходил за кофе, а когда вернулся, запрошенная схема уже ждала его в почтовом ящике.
– Оперативно. – Владимир Дмитриевич откусил пирожок. – Оперативно, но язва мне гарантирована с таким питанием…
Некоторое время он разбирался в путаных планах зеленоградского небоскреба. Пока нашел наконец нужный этаж и разобрался в нумерации камер наблюдения, кончились и пирожки, и кофе.
– Леша, – Калугин снова вызвал Иванова. – Ты еще в техническом?
– Да.
– Тогда гони мне на машину данные с камер пятнадцать, тридцать семь, сорок четыре и десять. Особое внимание обрати на десятую.
– Понял, будет сейчас…
Вот Карел. Весел и самоуверен. Вот несчастный Риттер, человек со сломанной психикой. Изувеченный умелой рукой шпиона. А вот первая ошибка Битова. Вооруженная группа поднимается в ресторан.
Калугин посмотрел в досье, которое принес Иванов совсем недавно.
Николай Фоменко, старший администратор компании «Батут». Характеристика с места работы исключительно положительная, хороший специалист, лидер, умеет подбирать персонал…
«Это точно, – подумал Калугин, рассматривая вошедших в ресторан головорезов. – Персонал как на подбор, с ними дядька Черномор… Интересно, а наши технари такие же оторвы? Или государственная служба накладывает определенные ограничения? А ведь когда-то программист – это было такое существо, с брюхом, пивом в одной руке и сигаретой в другой. На брюхе лежала клавиатура. Когда ж они так мутировали? И почему? Ускорился ритм жизни? Спать меньше, шевелиться больше, хочешь жить, умей вертеться… Старая формула, но почему она сработала только сейчас? Хотя я могу даже припомнить момент, когда произошла первая разборка в IT-сфере. Как раз вскоре после Закона о защите прав в информационных технологиях. Закон, впрочем, не имел никакого отношения к тому делу. Я даже помню, как звали главного свидетеля по делу, Балакирев Миша. Бойкий был парень и, как выяснилось, полностью в «теме». Как грузил… Целая теория, вполне действенная, кстати. Какой там тезис был главным?»
Калугин откинулся на спинку кресла, чувствуя, что от долгого сидения сильно затекла спина. Захотелось отвлечься, переключить внимание на что-то другое.
«Меморандум Балакирева»… Сейчас, сейчас… Ага! Развитие программных средств в информационной сфере достигло апогея. Теперь неизбежен переход из виртуальной области жизнедеятельности в реальную. В мире больше нет программного обеспечения, которое невозможно было бы взломать. Нет секретов. Развитие закончилось! Информация делается все более и более прозрачной. Она уже прозрачна! И фактор сдерживания лишь один – смерть. Личная ответственность за нанесенный ущерб. Компьютеры убили демократию. Убили свободу. Их погубил прогресс! Виртуальность кончилась, ее больше нет. Теперь все реально. Реальные преступления, реальная ответственность. Воровство базы данных ничем не отличается от ограбления банка. Уничтожение корпоративной структуры ничем не лучше убийства. Информационная атака на биржевой центр влечет за собой ответственность за массовые убийства! И пока государство не примется реально карать за «виртуальные» преступления, нам придется брать ситуацию в собственные руки! – Калугин улыбнулся. Это дело он помнил почти целиком. Идеолог Балакирев тогда спровоцировал целую волну беспорядков, драк и убийств в среде тех, кого принято было называть «компьютерщиками». Информационный рынок стремительно криминализовался, за байт информации стали реально бить морду. А то и кое-что похуже. Государство традиционно плелось в хвосте, но только для того, чтобы впоследствии большим прыжком оказаться на вершине, из аутсайдера превратившись в главного разводящего. – А Балакирев умер в тюрьме. «Случайно» упал с лестницы, пережив два неудачных покушения. Вот тебе и программист – жирное брюхо. А ведь всем этим геймерам, программерам и прочим эвээмщикам человека убить… раз плюнуть. Обычный гражданин мучается, терзается, ведь в живого, в такого же, в мягкое стрелять… Тяжко ему. А компьютерщик что? Он уже монстров накосил с миллион, террористов и спецназовцев по углам расшвырял, города рушил, целые цивилизации под корень вырубал… Интересно, кого можно воспитать на 3D-шутере с призом по графике за «Максимальную реалистичность»? Вот его и можно воспитать… Убийцу-беспредельщика, для которого вопрос «Человек я или тварь дрожащая?» даже не стоит. Он пришел старушек убивать… для удовольствия. Ему надо только объяснить, что нужно делать. Тут «вовремя» подвернулся Балакирев. И теперь…»
Калугин посмотрел на монитор.
– Теперь мы имеем группу программистов, которые открывают огонь в ресторане… Понять бы еще, по кому?
Володя снова заглянул в досье.
Борис Карасик. Возраст, род занятий, личный номер… Статус – погиб.
«Ну да, погиб. Но с кем он разговаривал до этого момента?! Кого эти компьютерные кретины решили проучить?!» – Володя прогнал данные туда-обратно.
Парень сидел к камерам исключительно неудачно. Все время оказываясь или спиной к объективу, или с опущенной головой… Лица не разглядеть.
– Профессионал или счастливчик? – спросил Калугин у изображения. – А? Профессионал или счастливчик?
Он прокрутил видео дальше.
Стрельба. Парень упал. Сжался. Явно испуган…
– Не профессионал… Вот она, коробочка. Падает. К нему в руки почти…
Парень вскакивает. Бежит. Падает куда-то за ограждение.
– Все. Герой ушел со сцены.
Дальше Калугин уже не смотрел. Головоломка не складывалась.
Его вдруг посетило ощущение, что некоторые ее детали слегка обработаны напильником. И оттого не желают укладываться.
– Однако как-то же он туда попал… В ресторан… – Калугин набрал номер Иванова.
– Леша? Ты где сейчас?
– Из технического только-только ушел, – ответил Иванов.
– Вернись назад, пожалуйста, и найди мне видео со всех камер того центра. Со всех! За день до начала операции. И еще… И еще схему расположения систем видеонаблюдения.
– Всех камер? – переспросил Алексей. – Объем огромный…
– Тогда сначала схему. Отработаем наиболее простые варианты.
– Сейчас будет. Вам распечатку или прислать так?
– Присылай так. Мне не терпится…
Калугин положил трубку и вытащил из ящика стола пакетик с пирожками. Аккуратно развернул, разложил перед клавиатурой. Потом взял кружку и сходил за кофе, а когда вернулся, запрошенная схема уже ждала его в почтовом ящике.
– Оперативно. – Владимир Дмитриевич откусил пирожок. – Оперативно, но язва мне гарантирована с таким питанием…
Некоторое время он разбирался в путаных планах зеленоградского небоскреба. Пока нашел наконец нужный этаж и разобрался в нумерации камер наблюдения, кончились и пирожки, и кофе.
– Леша, – Калугин снова вызвал Иванова. – Ты еще в техническом?
– Да.
– Тогда гони мне на машину данные с камер пятнадцать, тридцать семь, сорок четыре и десять. Особое внимание обрати на десятую.
– Понял, будет сейчас…
48.
У сержанта Миликова выдался, мягко говоря, трудный день.
С самого утра. Сначала жена, а потом и теща вцепились в него, как клещи, оттого что дома «вечно все не работает, все сломано и денег нет». Дети, по мнению этих двух бешеных выдр, отца не видят, жрать, как всегда, нечего, а «у соседской собаки даже ошейник, кажется, золотой»… И «все люди как люди, один наш в менты подался, идейный…» А «устраиваться надо уметь, но он ведь нашел место, где даже на лапу получить нельзя».
На возражения сержанта, что, мол, на лапу он брать не умеет и не за тем в милицию пошел, поднимался дикий ор, в стиле «уметь надо в жизни устраиваться».
На самом деле Миликов понимал, что все это – гнусная ложь и гадость, потому как денег в доме хватало. Зарплата, слава богу, после реформы позволяла жить безбедно. Однако «кажется, золотой ошейник соседской собаки» покоя не давал…
Брак сержанта трещал по швам уже давно, но в последнее время жизнь сделалась совершенно невыносимой. Единственное, что удерживало его, – это две дочки-близняшки, которые только-только пошли в первый класс. При детях Миликов не ругался, считая это безнравственным, и спускал скандал на тормозах. Чем уверенно пользовалось женское население квартиры.
Сержант никак не мог решить, что хуже: зрелище отца, бьющего мать и бабушку, или зрелище матери и бабушки, гнобящих отца.
Жену свою Миликов любил и искренне полагал, что ее сбивает с пути истинного теща. Ударяться в загул ему было не с руки, не было желания. Что, безусловно, естественно: какие могут быть желания у замордованного семьей мужика? Таким образом перед сержантом во всей своей неприглядности встал вопрос, который в той или иной степени трогает всякого мыслящего человека: «А что же, собственно, делать?»
Над этим вопросом и мучился Миликов, патрулируя вокзал. Он блуждающим взглядом осматривал кипящее людское море. Автоматически фиксировал подозрительных, контролировал пути перемещения крупного багажа, выискивал орудующих в толпе карманников – одним словом, спокойно, но несколько отстраненно выполнял свою работу.
– А дома ремонт не делался полгода… – бормотал он себе под нос обидные слова. – Мужика нет… Честные все стали… Бона как другие-то…
Миликов сплюнул. Потом спохватился и, невольно озираясь, растер плевок ботинком.
«Ей-богу… Бить надо… – тоскливо подумал он. – А не хочется…»
Троица, одетая довольно тепло, в новенькие, будто бы свежекупленные, зимние комбезы уверенно прошагала через центр зала.
Тяжелые рюкзаки на плечах. Один с чемоданчиком, в которых обычно носят портативные компьютеры.
«Смотрят вниз, глаз не поднимают… – отметил сержант. – Морды знакомые… А у того, что постарше, костяшки пальцев сбиты. Дрался… Битие определяет сознание. Да. Бить или не бить, вот в чем вопрос… Где ж я их видел?»
Он было совсем уж собрался остановить странную тройку, но…
Но почему-то остался стоять у стены, проводив собранных, как в поход, мужичков взглядом.
– Поезд номер пятьсот сорок четыре Москва – Екатеринбург отправляется с пятого пути… – прогудел динамик.
«Потому так и оделись, в холода едут, – сообразил Миликов. – Ну и ладно… А может, и нигде не видел. Может, почудилось? Тут намелькается народу за день…»
Он на всякий случай припомнил доску с портретами «Их разыскивает милиция». Никого похожего.
Ну и ладно.
«Мужика дома нет… Ошейник у собаки… Честных развелось…»
Миликов с хрустом выпрямился, отметив, что вдруг ни с того ни с сего начал горбиться. Оправил ремень.
– Ну все, хватит. Покатались. Приеду – в морду дам, – решительно произнес сержант и подмигнул какому-то небритому путешественнику, ожидающему своего поезда. – Так-то.
Портреты «для ознакомления» доставили в отделение милиции только утром. Таких листовок было множество. Обычно они касались лиц, которых пока не за что было определять в федеральный розыск, но требовалось разыскать. «Без шума и пыли».
Миликов, выходя на патрулирование, только мельком ознакомился с «новичками». Своих проблем хватало…
С самого утра. Сначала жена, а потом и теща вцепились в него, как клещи, оттого что дома «вечно все не работает, все сломано и денег нет». Дети, по мнению этих двух бешеных выдр, отца не видят, жрать, как всегда, нечего, а «у соседской собаки даже ошейник, кажется, золотой»… И «все люди как люди, один наш в менты подался, идейный…» А «устраиваться надо уметь, но он ведь нашел место, где даже на лапу получить нельзя».
На возражения сержанта, что, мол, на лапу он брать не умеет и не за тем в милицию пошел, поднимался дикий ор, в стиле «уметь надо в жизни устраиваться».
На самом деле Миликов понимал, что все это – гнусная ложь и гадость, потому как денег в доме хватало. Зарплата, слава богу, после реформы позволяла жить безбедно. Однако «кажется, золотой ошейник соседской собаки» покоя не давал…
Брак сержанта трещал по швам уже давно, но в последнее время жизнь сделалась совершенно невыносимой. Единственное, что удерживало его, – это две дочки-близняшки, которые только-только пошли в первый класс. При детях Миликов не ругался, считая это безнравственным, и спускал скандал на тормозах. Чем уверенно пользовалось женское население квартиры.
Сержант никак не мог решить, что хуже: зрелище отца, бьющего мать и бабушку, или зрелище матери и бабушки, гнобящих отца.
Жену свою Миликов любил и искренне полагал, что ее сбивает с пути истинного теща. Ударяться в загул ему было не с руки, не было желания. Что, безусловно, естественно: какие могут быть желания у замордованного семьей мужика? Таким образом перед сержантом во всей своей неприглядности встал вопрос, который в той или иной степени трогает всякого мыслящего человека: «А что же, собственно, делать?»
Над этим вопросом и мучился Миликов, патрулируя вокзал. Он блуждающим взглядом осматривал кипящее людское море. Автоматически фиксировал подозрительных, контролировал пути перемещения крупного багажа, выискивал орудующих в толпе карманников – одним словом, спокойно, но несколько отстраненно выполнял свою работу.
– А дома ремонт не делался полгода… – бормотал он себе под нос обидные слова. – Мужика нет… Честные все стали… Бона как другие-то…
Миликов сплюнул. Потом спохватился и, невольно озираясь, растер плевок ботинком.
«Ей-богу… Бить надо… – тоскливо подумал он. – А не хочется…»
Троица, одетая довольно тепло, в новенькие, будто бы свежекупленные, зимние комбезы уверенно прошагала через центр зала.
Тяжелые рюкзаки на плечах. Один с чемоданчиком, в которых обычно носят портативные компьютеры.
«Смотрят вниз, глаз не поднимают… – отметил сержант. – Морды знакомые… А у того, что постарше, костяшки пальцев сбиты. Дрался… Битие определяет сознание. Да. Бить или не бить, вот в чем вопрос… Где ж я их видел?»
Он было совсем уж собрался остановить странную тройку, но…
Но почему-то остался стоять у стены, проводив собранных, как в поход, мужичков взглядом.
– Поезд номер пятьсот сорок четыре Москва – Екатеринбург отправляется с пятого пути… – прогудел динамик.
«Потому так и оделись, в холода едут, – сообразил Миликов. – Ну и ладно… А может, и нигде не видел. Может, почудилось? Тут намелькается народу за день…»
Он на всякий случай припомнил доску с портретами «Их разыскивает милиция». Никого похожего.
Ну и ладно.
«Мужика дома нет… Ошейник у собаки… Честных развелось…»
Миликов с хрустом выпрямился, отметив, что вдруг ни с того ни с сего начал горбиться. Оправил ремень.
– Ну все, хватит. Покатались. Приеду – в морду дам, – решительно произнес сержант и подмигнул какому-то небритому путешественнику, ожидающему своего поезда. – Так-то.
Портреты «для ознакомления» доставили в отделение милиции только утром. Таких листовок было множество. Обычно они касались лиц, которых пока не за что было определять в федеральный розыск, но требовалось разыскать. «Без шума и пыли».
Миликов, выходя на патрулирование, только мельком ознакомился с «новичками». Своих проблем хватало…
49.
– Ну что там, Леша? – не дождавшись требуемых данных, Калугин снова связался с Ивановым.
– Владимир Дмитриевич. – В голосе Алексея послышались официальные нотки. – Вы очень нужны в техническом отделе. Подойдите, пожалуйста. У нас тут… – Он замялся. – Внештатная ситуация.
– Оригинально. – Калугин повесил трубку.
Через несколько минут он был в техническом.
Иванов сидел перед большим монитором и рассматривал какой-то журнал.
– Что случилось?
– Проблема, Владимир Дмитриевич, – вздохнул Алексей. – Вот смотрите…
Он провел пальцем по монитору.
– Дата… Адрес… Идентификатор… Как раз десятая камера. Примечание.
– Данные отсутствуют, – прочитал Калугин. – Она что, сломалась?
– Вот смотрим дальше. Днем позже. Ссылка на файл. Днем раньше. То же самое. Исключительно удачная поломка, видите ли, точно в день операции.
– Отчет ремонтной службы?
– Нету никаких отчетов. Камера работает. – Иванов посмотрел в глаза Володе. – Но данных… нет.
– Шикарно. – Калугин потер лицо ладонями. – Знаешь, как это называется?
– Еще бы…
– Диверсия… Список операторов, дежуривших в этот день. Перелопатить… Нет, сначала список. Потом я скажу, кого посадить за перелопачивание логов, я хочу знать все обращения, сделанные за тот период. Я хочу знать все операции… Телефонные звонки… Все!
– Список тут. – Алексей вывел на экран файл. – А вот лист обращений к системе видеонаблюдения.
– Отсортируй по часам… – Калугин прикипел к монитору.
Иванов провел сортировку и погнал полосу скроллинга вниз.
– Дальше… Еще дальше… – Калугин прикинул в уме время. – Между десятью и двенадцатью. А может быть, и раньше. Он должен был обнаружить… Нет! Стой! Мы так ничего не поймем. Дай мне выборку, кто вообще в тот день обращался к системе.
Алексей вывел на экран фамилии семи человек.
– Хорошо… Теперь мне надо знать, где они сейчас.
Иванов показал пальцем на цвет букв. Пятеро горели зеленым. Двое красным.
– Эти на работе сейчас. А эти два дома.
– Отлично! Свяжись с теми, кто еще тут. И попроси их собраться… Возьми какой-нибудь кабинет, но смотри… Чтобы все было…
– Я понял.
– Если понадобится, людей возьми с собой.
– Хорошо. А вы?
– А я навещу тех двоих. – Володя набрал на телефоне короткий номер. – Здесь Калугин, мне нужна машина и опергруппа. Срочно.
Через десять минут он уже выехал по первому из двух адресов.
Ехали молча. Машину подбрасывало на каких-то ямах. Калугин сидел позади, вместе с оперативниками. Остро пахло потом и оружейным маслом.
«Наша работа – это как прыжок с парашютом. Преодолеть страх, потом толчок. И больше ничего нельзя исправить или сделать по-другому. Ты летишь, падаешь. Можно сделать только одно. Либо открыть парашют. Либо разбиться. Главное – выбрать нужный момент, не раньше, не позже. И когда над головой оглушительно хлопнет купол, не расслабиться. Потому что за прыжком всегда следует приземление… – думал Калугин, трясясь на твердом сиденье. – У кого-то жесткое. У кого-то… правильное. Правильное… Чекист должен быть уверен, что все его действия правильны. Нет. Не так. Чекист должен знать, что все его действия правильны… Тоже не так. Они просто должны быть правильны. И все. Действия, принципы, желания, наконец…»
Калугин покачал головой.
«Метафизика…»
Приехали неожиданно. Вдруг перестало трясти. Рыкнул коротко ручной тормоз, и водитель сказал в окошко:
– На месте!
В тот же миг машина ожила. Ребята в камуфляже, без суеты и лишних движений, высыпали наружу, взяли в оцепление подъезд.
Калугин с командиром опергруппы поднялся на седьмой этаж.
Звонок в дверь.
Тишина.
Дом притаился. Ждет. Напрягся в упругом ожидании.
Калугин почувствовал, как шевелятся волоски на шее… Сейчас, может быть, там, за дверью человек, который… который – враг.
Послышался топот. Слишком быстрый для взрослого мужчины.
– Кто там?
Ребенок. Калугин замер в минутной нерешительности. Сделал знак командиру, мол, не дергайся.
– Мы к папе пришли… Позови, пожалуйста…
– Сейчас, – деловито и «по-взрослому» ответил малыш и убежал.
На лестнице все замерло.
Наконец Володя услышал шаги. Тяжелые, уверенные.
Щелкнул замок.
В лицо пахнуло домашними запахами.
– Добрый день…
Калугин вспомнил. Он видел этого парня много раз. Обычно сидящим за монитором, нога на ногу, в руке чашка.
– Вы Мироненко Дмитрий Захарович?
– Я, простите, с кем имею?…
Калугин сверкнул корочкой.
Лицо Мироненко напряглось.
– Что-нибудь случилось?
– Да. Будьте любезны проехать с нами. Если все в порядке, то скоро вы вернетесь домой.
– Хорошо… – Он хотел было закрыть дверь, но Калугин сделал полшага вперед. – Э-э-э… Проходите. Я только оденусь…
В прихожей было тепло и уютно.
Из-за двери на Калугина и вошедшего с ним командира оперативников чуточку испуганно смотрели Два детских глаза.
Мироненко быстро оделся.
– Милая, – крикнул он в глубину квартиры.
Из дальней комнаты вышла женщина. Калугин поздоровался.
– Я должен на работу убежать. – Мироненко быстро поцеловал ее в щеку. – Вернусь, наверное… – он обернулся на Калугина.
– Наверное, скоро… – сказал Владимир Дмитриевич. Но внутри все напряглось…
И снова машина.
Ребята в камуфляже молчат.
Мироненко тоже помалкивает. Смотрит в пол и только морщится иногда.
Калугин вдруг поймал себя на том, что совершенно искренне не хочет, чтобы предателем оказался этот парень. На душе было тяжко. И из-за двух детских любопытных глаз, и из-за испуганных женских рук, прижатых к груди.
«Чекист должен поступать правильно. Всегда и везде. Потому что иначе он не может. – Калугин закрыл лицо ладонями, вдруг ощутив, что дико хочет спать. – Как все-таки трудно. Трудно быть чекистом».
И снова скрип тормозов. Щелчок дверного замка.
– Приехали!
Двое в камуфляже остались в машине с Мироненко.
В остальном же все повторилось. Оцепленный подъезд, заблокированный лифт. Этаж отсечен.
Володя уже палец занес для звонка, как за спиной скрипнула дверь.
– Владимир Дмитриевич. – В голосе Алексея послышались официальные нотки. – Вы очень нужны в техническом отделе. Подойдите, пожалуйста. У нас тут… – Он замялся. – Внештатная ситуация.
– Оригинально. – Калугин повесил трубку.
Через несколько минут он был в техническом.
Иванов сидел перед большим монитором и рассматривал какой-то журнал.
– Что случилось?
– Проблема, Владимир Дмитриевич, – вздохнул Алексей. – Вот смотрите…
Он провел пальцем по монитору.
– Дата… Адрес… Идентификатор… Как раз десятая камера. Примечание.
– Данные отсутствуют, – прочитал Калугин. – Она что, сломалась?
– Вот смотрим дальше. Днем позже. Ссылка на файл. Днем раньше. То же самое. Исключительно удачная поломка, видите ли, точно в день операции.
– Отчет ремонтной службы?
– Нету никаких отчетов. Камера работает. – Иванов посмотрел в глаза Володе. – Но данных… нет.
– Шикарно. – Калугин потер лицо ладонями. – Знаешь, как это называется?
– Еще бы…
– Диверсия… Список операторов, дежуривших в этот день. Перелопатить… Нет, сначала список. Потом я скажу, кого посадить за перелопачивание логов, я хочу знать все обращения, сделанные за тот период. Я хочу знать все операции… Телефонные звонки… Все!
– Список тут. – Алексей вывел на экран файл. – А вот лист обращений к системе видеонаблюдения.
– Отсортируй по часам… – Калугин прикипел к монитору.
Иванов провел сортировку и погнал полосу скроллинга вниз.
– Дальше… Еще дальше… – Калугин прикинул в уме время. – Между десятью и двенадцатью. А может быть, и раньше. Он должен был обнаружить… Нет! Стой! Мы так ничего не поймем. Дай мне выборку, кто вообще в тот день обращался к системе.
Алексей вывел на экран фамилии семи человек.
– Хорошо… Теперь мне надо знать, где они сейчас.
Иванов показал пальцем на цвет букв. Пятеро горели зеленым. Двое красным.
– Эти на работе сейчас. А эти два дома.
– Отлично! Свяжись с теми, кто еще тут. И попроси их собраться… Возьми какой-нибудь кабинет, но смотри… Чтобы все было…
– Я понял.
– Если понадобится, людей возьми с собой.
– Хорошо. А вы?
– А я навещу тех двоих. – Володя набрал на телефоне короткий номер. – Здесь Калугин, мне нужна машина и опергруппа. Срочно.
Через десять минут он уже выехал по первому из двух адресов.
Ехали молча. Машину подбрасывало на каких-то ямах. Калугин сидел позади, вместе с оперативниками. Остро пахло потом и оружейным маслом.
«Наша работа – это как прыжок с парашютом. Преодолеть страх, потом толчок. И больше ничего нельзя исправить или сделать по-другому. Ты летишь, падаешь. Можно сделать только одно. Либо открыть парашют. Либо разбиться. Главное – выбрать нужный момент, не раньше, не позже. И когда над головой оглушительно хлопнет купол, не расслабиться. Потому что за прыжком всегда следует приземление… – думал Калугин, трясясь на твердом сиденье. – У кого-то жесткое. У кого-то… правильное. Правильное… Чекист должен быть уверен, что все его действия правильны. Нет. Не так. Чекист должен знать, что все его действия правильны… Тоже не так. Они просто должны быть правильны. И все. Действия, принципы, желания, наконец…»
Калугин покачал головой.
«Метафизика…»
Приехали неожиданно. Вдруг перестало трясти. Рыкнул коротко ручной тормоз, и водитель сказал в окошко:
– На месте!
В тот же миг машина ожила. Ребята в камуфляже, без суеты и лишних движений, высыпали наружу, взяли в оцепление подъезд.
Калугин с командиром опергруппы поднялся на седьмой этаж.
Звонок в дверь.
Тишина.
Дом притаился. Ждет. Напрягся в упругом ожидании.
Калугин почувствовал, как шевелятся волоски на шее… Сейчас, может быть, там, за дверью человек, который… который – враг.
Послышался топот. Слишком быстрый для взрослого мужчины.
– Кто там?
Ребенок. Калугин замер в минутной нерешительности. Сделал знак командиру, мол, не дергайся.
– Мы к папе пришли… Позови, пожалуйста…
– Сейчас, – деловито и «по-взрослому» ответил малыш и убежал.
На лестнице все замерло.
Наконец Володя услышал шаги. Тяжелые, уверенные.
Щелкнул замок.
В лицо пахнуло домашними запахами.
– Добрый день…
Калугин вспомнил. Он видел этого парня много раз. Обычно сидящим за монитором, нога на ногу, в руке чашка.
– Вы Мироненко Дмитрий Захарович?
– Я, простите, с кем имею?…
Калугин сверкнул корочкой.
Лицо Мироненко напряглось.
– Что-нибудь случилось?
– Да. Будьте любезны проехать с нами. Если все в порядке, то скоро вы вернетесь домой.
– Хорошо… – Он хотел было закрыть дверь, но Калугин сделал полшага вперед. – Э-э-э… Проходите. Я только оденусь…
В прихожей было тепло и уютно.
Из-за двери на Калугина и вошедшего с ним командира оперативников чуточку испуганно смотрели Два детских глаза.
Мироненко быстро оделся.
– Милая, – крикнул он в глубину квартиры.
Из дальней комнаты вышла женщина. Калугин поздоровался.
– Я должен на работу убежать. – Мироненко быстро поцеловал ее в щеку. – Вернусь, наверное… – он обернулся на Калугина.
– Наверное, скоро… – сказал Владимир Дмитриевич. Но внутри все напряглось…
И снова машина.
Ребята в камуфляже молчат.
Мироненко тоже помалкивает. Смотрит в пол и только морщится иногда.
Калугин вдруг поймал себя на том, что совершенно искренне не хочет, чтобы предателем оказался этот парень. На душе было тяжко. И из-за двух детских любопытных глаз, и из-за испуганных женских рук, прижатых к груди.
«Чекист должен поступать правильно. Всегда и везде. Потому что иначе он не может. – Калугин закрыл лицо ладонями, вдруг ощутив, что дико хочет спать. – Как все-таки трудно. Трудно быть чекистом».
И снова скрип тормозов. Щелчок дверного замка.
– Приехали!
Двое в камуфляже остались в машине с Мироненко.
В остальном же все повторилось. Оцепленный подъезд, заблокированный лифт. Этаж отсечен.
Володя уже палец занес для звонка, как за спиной скрипнула дверь.