Страница:
В Зеленоград пришли трущобы.
Удивительно, но при этом наукоемкие предприятия и научно-исследовательские институты никуда не делись. Оставаясь могучими оазисами порядка в столичном хаосе.
Можно было сказать, что, обзаведясь всеми сомнительными признаками задворков мегаполиса, Зеленоград сумел выдержать традиционную для него обособленность. От всего.
Картонные коробки были вскрыты. Вещи лихорадочно вытаскивались, передавались по рукам, каждый старался ухватить то, что казалось необходимым ему. А поскольку вещей, годных в экстремальном бродяжьем быту, было немного, то до драки не доходило. Большинство предметов осело в мешках тех, кто подрабатывал, продавая на рынках разномастное барахло.
Бомжи старались не мусорить. Потому что ссориться с гильдией дворников боялись. Жизнь научила их выживать и находить компромиссы.
– Ну-ка, мужики, посторонись, – сказал кто-то из темноты.
Городская рвань дрогнула, но не отступила.
На голос обернулось несколько наиболее крепких бомжей.
– А тебе чего тут? Не звали.
– Да уж, всяко. – Мужчина, вполне прилично одетый, подошел ближе.
– Шел бы ты… – ответили из толпы, пока беззлобно. – Своей дорогой. Чего, барахла не видел?
– Да не возьму я ваши тряпки, – ответил мужчина. – Надо больно. Давайте так. Я посмотрю, а вам пузырь.
– Покажь.
Мужчина вытащил из-за пазухи бутылку.
– Початая… – протянул кто-то.
– А ты целый ящик хотел увидеть? – раздраженно ответил мужчина. – Ну, согласны?! Мне об вас просто мараться неохота. Но я могу и потерпеть.
– Да ладно. – Перед мужиком образовался коридор. – Смотри…
Незнакомец подошел к коробкам. Пошевелил какие-то шмотки. Вытащил незамеченную коробочку с духами, понюхал.
– Однако.
Бегло осмотрел содержимое другой коробки.
Ткнул в толпу флакон духов.
– Тоже можете выдуть. Со спиртом.
– Вот еще, – хрипло огрызнулась какая-то старуха. – Я на себя вылью! Может, мужичка подцеплю приличного!
И она засмеялась лающим, грубым хохотом. Соседи отодвинулись, видимо, опасаясь связываться.
– Все, ребята, – сказал мужчина, отходя от коробок. – Сосите ваш пузырь. Как договаривались.
Он ткнул початую бутылку какому-то мужичку и ушел в темноту. За спиртное тут же разгорелась небольшая потасовка, бесшумная, словно крысы сцепились за кусок сала, и такая же злая. Потом пузырь достался самому сильному и авторитетному.
– Ша! Всем хватит!
Мужчина тем временем вернулся в подъезд дома напротив, из которого и вышел.
– Дай погреться, Михалыч, – обратился к нему Роман.
– Нету, – Михалыч развел руками.
– Опа! А где?
– Там, – Михалыч махнул в сторону копошащихся в снегу темных теней.
– Ох елки! – Рома прильнул к стеклу узкого подъездного окна. – Ты что же?! Бомжам коньяк отдал?! Е-мое…
Затем Рома сделал неправильные выводы.
– Или отобрали? – Он дернулся, было, вниз, на улицу, но рука Михалыча его остановила.
– Сам отдал. К вещам пускать не хотели.
– Так ты б дал им раза…
– На хрен надо, блох потом выводить. Они ж больные все. Да и… знаешь… мы тут коньячком греемся, а они в шмотках да мусоре роются. Какое-то чувство социальной справедливости взыграло. Отдал я, на фиг. Пусть дернут. Мы, поди, не подохнем?
Михалыч, словно бы за поддержкой, посмотрел на Сергея.
– Не сдохнем, Михалыч. Не сдохнем, – подтвердил тот.
Роман промолчал.
– Чего там в коробках было? – поинтересовался Сергей.
– Барахло. Женские шмотки. Духи там. Пеньюары. Пара дисков, книги. Статуэтка какая-то. Одно слово – барахло.
– Н-да…
– Надо было мне идти, – пробормотал Рома. – Я бы им бутылку не отдал. Тем более шмотки бабские…
– Тебе, – Михалыч усмехнулся. – Они бы тебя сожрали там, с костями. Не слышал, год назад люди в Бутово пропадали?
– Да ладно…
– Натурально пропадали. Так потом выяснилось, что их бомжи жрали. Ага.
– Ладно заливать!
– Жрали, ответственный товарищ мне сказал, ну. Из органов. – Михалыч сделал большие страшные глаза и постучал себя в грудь. – Страшное дело было, кошмар. Целая секта была, Крысами назывались.
– Ну, а скандал был бы какой?! – Роман неуверенно отмахнулся. – Газеты, все такое…
– Какие газеты? Ты чего? Совсем маленький? Ты представь, что могло начаться? Гражданские беспорядки. Крысоловы всякие повылазили бы. Паника. Так что органы все верно сделали. По-тихому разогнали всех, кого пристукнули на месте, кого в тюрьму определили. А большинство разбежалось. Да. Так-то. А ты говоришь, тебе надо было идти. Коньяку пожалел. С бомжами шутки плохи, парень.
Судя по серьезному лицу, Роман наполовину купился на эту развесистую клюкву.
– Грузите вы мне какой-то левый софт, – неуверенно заявил он и снова прильнул к окну. – Коньяк, опять же…
– Так что, – не обращая внимания на ворчание, обратился Сергей к Михалычу, – у нашего друга житейские катаклизмы?
– Ну, в любое другое время никто выбрасывать женские вещи из окон не станет. А та блондинка в шубке, что в такси прыгнула так шустро, по ходу дела, бывшая хозяйка этих вещей. Так что, скорее всего, наш друг сейчас один-одинешенек. Визит нанесем?
Сергей откашлялся.
– Знаешь. Что-то я не готов к визитам. Только-только морда заживать стала. На чужую квартиру соваться… После этого… Дюбеля. Нет никакого желания, покамест. Может, лучше завтра и как планировали?
– Риска больше, свидетелей возможных тоже. Но интуиция в нашем деле – штука полезная. Ее слушать надо. Завтра так завтра.
Через некоторое время они вышли из подъезда и направились в расположенную неподалеку гостиницу «Даун-хаус». Которую Роман классифицировал, как нечто среднее между благоустроенной ночлежкой и общагой. Документов там не спрашивали, к постояльцам не присматривались, что было очень удобно.
12.
13.
14.
Удивительно, но при этом наукоемкие предприятия и научно-исследовательские институты никуда не делись. Оставаясь могучими оазисами порядка в столичном хаосе.
Можно было сказать, что, обзаведясь всеми сомнительными признаками задворков мегаполиса, Зеленоград сумел выдержать традиционную для него обособленность. От всего.
Картонные коробки были вскрыты. Вещи лихорадочно вытаскивались, передавались по рукам, каждый старался ухватить то, что казалось необходимым ему. А поскольку вещей, годных в экстремальном бродяжьем быту, было немного, то до драки не доходило. Большинство предметов осело в мешках тех, кто подрабатывал, продавая на рынках разномастное барахло.
Бомжи старались не мусорить. Потому что ссориться с гильдией дворников боялись. Жизнь научила их выживать и находить компромиссы.
– Ну-ка, мужики, посторонись, – сказал кто-то из темноты.
Городская рвань дрогнула, но не отступила.
На голос обернулось несколько наиболее крепких бомжей.
– А тебе чего тут? Не звали.
– Да уж, всяко. – Мужчина, вполне прилично одетый, подошел ближе.
– Шел бы ты… – ответили из толпы, пока беззлобно. – Своей дорогой. Чего, барахла не видел?
– Да не возьму я ваши тряпки, – ответил мужчина. – Надо больно. Давайте так. Я посмотрю, а вам пузырь.
– Покажь.
Мужчина вытащил из-за пазухи бутылку.
– Початая… – протянул кто-то.
– А ты целый ящик хотел увидеть? – раздраженно ответил мужчина. – Ну, согласны?! Мне об вас просто мараться неохота. Но я могу и потерпеть.
– Да ладно. – Перед мужиком образовался коридор. – Смотри…
Незнакомец подошел к коробкам. Пошевелил какие-то шмотки. Вытащил незамеченную коробочку с духами, понюхал.
– Однако.
Бегло осмотрел содержимое другой коробки.
Ткнул в толпу флакон духов.
– Тоже можете выдуть. Со спиртом.
– Вот еще, – хрипло огрызнулась какая-то старуха. – Я на себя вылью! Может, мужичка подцеплю приличного!
И она засмеялась лающим, грубым хохотом. Соседи отодвинулись, видимо, опасаясь связываться.
– Все, ребята, – сказал мужчина, отходя от коробок. – Сосите ваш пузырь. Как договаривались.
Он ткнул початую бутылку какому-то мужичку и ушел в темноту. За спиртное тут же разгорелась небольшая потасовка, бесшумная, словно крысы сцепились за кусок сала, и такая же злая. Потом пузырь достался самому сильному и авторитетному.
– Ша! Всем хватит!
Мужчина тем временем вернулся в подъезд дома напротив, из которого и вышел.
– Дай погреться, Михалыч, – обратился к нему Роман.
– Нету, – Михалыч развел руками.
– Опа! А где?
– Там, – Михалыч махнул в сторону копошащихся в снегу темных теней.
– Ох елки! – Рома прильнул к стеклу узкого подъездного окна. – Ты что же?! Бомжам коньяк отдал?! Е-мое…
Затем Рома сделал неправильные выводы.
– Или отобрали? – Он дернулся, было, вниз, на улицу, но рука Михалыча его остановила.
– Сам отдал. К вещам пускать не хотели.
– Так ты б дал им раза…
– На хрен надо, блох потом выводить. Они ж больные все. Да и… знаешь… мы тут коньячком греемся, а они в шмотках да мусоре роются. Какое-то чувство социальной справедливости взыграло. Отдал я, на фиг. Пусть дернут. Мы, поди, не подохнем?
Михалыч, словно бы за поддержкой, посмотрел на Сергея.
– Не сдохнем, Михалыч. Не сдохнем, – подтвердил тот.
Роман промолчал.
– Чего там в коробках было? – поинтересовался Сергей.
– Барахло. Женские шмотки. Духи там. Пеньюары. Пара дисков, книги. Статуэтка какая-то. Одно слово – барахло.
– Н-да…
– Надо было мне идти, – пробормотал Рома. – Я бы им бутылку не отдал. Тем более шмотки бабские…
– Тебе, – Михалыч усмехнулся. – Они бы тебя сожрали там, с костями. Не слышал, год назад люди в Бутово пропадали?
– Да ладно…
– Натурально пропадали. Так потом выяснилось, что их бомжи жрали. Ага.
– Ладно заливать!
– Жрали, ответственный товарищ мне сказал, ну. Из органов. – Михалыч сделал большие страшные глаза и постучал себя в грудь. – Страшное дело было, кошмар. Целая секта была, Крысами назывались.
– Ну, а скандал был бы какой?! – Роман неуверенно отмахнулся. – Газеты, все такое…
– Какие газеты? Ты чего? Совсем маленький? Ты представь, что могло начаться? Гражданские беспорядки. Крысоловы всякие повылазили бы. Паника. Так что органы все верно сделали. По-тихому разогнали всех, кого пристукнули на месте, кого в тюрьму определили. А большинство разбежалось. Да. Так-то. А ты говоришь, тебе надо было идти. Коньяку пожалел. С бомжами шутки плохи, парень.
Судя по серьезному лицу, Роман наполовину купился на эту развесистую клюкву.
– Грузите вы мне какой-то левый софт, – неуверенно заявил он и снова прильнул к окну. – Коньяк, опять же…
– Так что, – не обращая внимания на ворчание, обратился Сергей к Михалычу, – у нашего друга житейские катаклизмы?
– Ну, в любое другое время никто выбрасывать женские вещи из окон не станет. А та блондинка в шубке, что в такси прыгнула так шустро, по ходу дела, бывшая хозяйка этих вещей. Так что, скорее всего, наш друг сейчас один-одинешенек. Визит нанесем?
Сергей откашлялся.
– Знаешь. Что-то я не готов к визитам. Только-только морда заживать стала. На чужую квартиру соваться… После этого… Дюбеля. Нет никакого желания, покамест. Может, лучше завтра и как планировали?
– Риска больше, свидетелей возможных тоже. Но интуиция в нашем деле – штука полезная. Ее слушать надо. Завтра так завтра.
Через некоторое время они вышли из подъезда и направились в расположенную неподалеку гостиницу «Даун-хаус». Которую Роман классифицировал, как нечто среднее между благоустроенной ночлежкой и общагой. Документов там не спрашивали, к постояльцам не присматривались, что было очень удобно.
12.
Лифты Борис не любил. Со времени изобретения первого лифта, казалось, прошло достаточно времени, чтобы человечество успело адаптироваться к этому явлению, но… Видимо, идея движущейся в вертикальной плоскости платформы претила мозгу примата. Хотя, может быть, и это более вероятно, Борис страдал легкой формой клаустрофобии. О чем и сам не догадывался.
Однако спускаться вниз по лестнице сегодня почему-то не хотелось еще больше.
Что-то изменилось в его сознании за прошедшую ночь.
То ли виски оказалось слишком крепким, то ли привычное самоедство довело психику до той грани, за которой всякие мелкие отклонения от нормы становятся критическими. В любом случае, сейчас полумрак погашенных ламп казался Борису подозрительным. Он подошел к перилам, ограждающим провал лестницы. Посмотрел вниз. Где-то далеко, семью этажами ниже, виднелась едва освещенная площадка. Черно-белая клетка истертой плитки. Первый этаж был ярко освещен. Однако другие этажи тонули в зимнем сумраке. Борису вдруг показалось, что кто-то несколькими этажами ниже высунулся в пролет, вот так же, как он, только лицо было обращено вверх. Черные пустые глазницы, оскал приоткрытого рта.
Борис испуганно отшатнулся. Сделал несколько шагов назад. Сердце бешено колотилось.
Вдруг, очень сильно, захотелось вернуться в квартиру. Выключить звонок, телефон, запереться, закутаться в одеяло и ждать. Чего?… Борис не знал.
Он сделал еще несколько шагов в сторону двери. Потом еще. И наконец кинулся назад. Выронил ключи, всхлипнул, дрожащими руками сумел поднять и даже вставить металлическую пластинку в щель замка. И только влетая на полном ходу в квартиру, позволил себе обернуться.
Там, на полутемной площадке, стоял человек. Черная тень.
Борис вскрикнул, захлопнул дверь и щелкнул замком.
Он стоял, тяжело дыша и прижавшись лбом к косяку. Что-то влажное, щекоча, потекло по подбородку. Борис провел рукой по лицу и увидел, что она мокрая.
«Слюна. Я слюну пустил», – подумал он.
От этой мысли сделалось смешно. Борис визгливо хихикнул, но, закрыв рот ладонями, сумел задавить в себе поднимающуюся истерику.
– Чего испугался-то? – собственный голос прозвучал чуждо. – Ну, человек… Сосед, наверное, сверху. Или там… Монтер. И внизу тоже. Почудилось. Почудилось, и все.
Борис отошел от двери. Посмотрел в зеркало.
– Нечего сказать, хорош. – Из зеркала на него смотрел бледный, с темными кругами под глазами человек. Совершенно незнакомый. Бориса даже передернуло от того, что он не может найти в отражении ни одной знакомой черты. Ни единой.
Словно стремясь подтвердить, уверить самого себя в том, что он контролирует ситуацию, Карасик провел рукой по волосам. Отражение повиновалось. Оно так же послушно повторило все действия Бориса. Подпрыгнуло. Развело руки в стороны. Присело. Поклонилось. И даже улыбнулось.
От этой вымученной улыбки стало только хуже. Более всего улыбка напоминала оскал смертельно испуганного животного.
– Что-то ты, братец, сегодня не в образе. – Борис погрозил зеркалу рукой. – Мятый какой-то. Нельзя так…
И он снова улыбнулся, покровительственно так, мол, смотри у меня… Но получилось плохо. Борис вдруг понял, что отражение ни при чем. Это он. Только он сам не в образе, мятый, испуганный… Внезапно накатило понимание, что когда он гримасничал, прыгал и приседал перед зеркалом, то искал не подтверждения подчиненности отражения. Нет. Совсем наоборот. Откажись тот, зеркальный человек, исполнять его волю, Борису было бы легче. Он – не я, вот чего искал Борис.
И не нашел.
– Что же это?… – Борис закрыл глаза ладонями, а когда снова открыл их, то в ужасе отпрыгнул от зеркала. Там, в глубине прихожей, что-то было не так. Подсознание, обостренное параноидальным психозом, отметило неправильность раньше, чем сознание обработало полученную информацию.
Стоя за стеной кухни, Борис, с бешено колотящимся сердцем, осознал причину своего страха.
Ручка входной двери была повернута вниз. Кто-то… Кто-то С ТОЙ СТОРОНЫ пытался открыть дверь.
– Бред, бред, бред. Почудилось. Почудилось. Почудилось. – Борис твердил эти слова, как молитву, заклинание, заговор. Что угодно, лишь бы не рушилась картина мира, не разваливалась у него на глазах. – Почудилось.
Он высунулся в коридор. И сжал зубы, чтобы не заорать в полный голос. Только визг, тонкий и едва слышный, вырвался через плотно сжатые зубы.
Ручка двери медленно возвращалась в исходное положение.
Не показалось.
– Господи. – Борис медленно сполз на пол кухни. – Что им от меня надо? Господи? Что им от меня надо?…
Некоторое время его просто трясло. Колотило нервной дрожью.
Удивительно, но эта истерика ему помогла. Вероятно, сработали какие-то потаенные предохранители, встроенные в сознание человека природой, и Борис начал мыслить более здраво.
– Ну, хорошо, пусть так. Пусть там человек. – Он снова посмотрел на входную дверь. – Человек? Человек. Человек. Чудовища не имеют смысла. Хуже человека ничего и не придумать. Так что пусть будет человек. Да. Ключей у него нет. Нет. Иначе бы он вошел. Он не вошел. Значит, нет ключей. Хорошо. Чего ему от меня надо? Чего? Кто бы это мог быть?
Борис перебрал в памяти всех знакомых, с кем когда-либо ссорился.
– Не знаю. Может быть, она?! – Борис вскочил, дернулся к двери, но остановился и снова вернулся на кухню. – У нее есть ключи. Или нет? Нет. Оставила. Вчера оставила. Я не выбросил? Нет. На столике. Лежат. Значит, кто-то другой. Сосед? Может быть. Не знаю. Ладно. Что он мне может сделать? Может… побить. А я?
И тут он вспомнил то, что резко придало ему уверенности.
Пистолет! Большой, блестящий пистолет!
Там. В комнате.
Борис метнулся в комнату, расшвырял какие-то коробки, пакеты, бумаги. И нашел!
Он схватил оружие, прижал его к груди, плача от счастья.
Отпустило.
Тяжелый, заряженный смертью кусок металла внушал спокойствие. Словно кто-то невидимый, верный, сильный говорил: «Не бойся, хозяин. Я с тобой».
Борис погладил пистолет. Каждый рычажок. Каждый винтик. Вытер слезы.
Непослушные пальцы отщелкнули обойму.
Тупые, золотистые головки глянули на него через прорезь магазина. Ровно двенадцать верных друзей. Неплохая компания, что и говорить…
– Вот так-то, братцы. – Борис вставил обойму в пистолет, но досылать патрон в ствол не стал. – Надо дома посидеть.
Однако спускаться вниз по лестнице сегодня почему-то не хотелось еще больше.
Что-то изменилось в его сознании за прошедшую ночь.
То ли виски оказалось слишком крепким, то ли привычное самоедство довело психику до той грани, за которой всякие мелкие отклонения от нормы становятся критическими. В любом случае, сейчас полумрак погашенных ламп казался Борису подозрительным. Он подошел к перилам, ограждающим провал лестницы. Посмотрел вниз. Где-то далеко, семью этажами ниже, виднелась едва освещенная площадка. Черно-белая клетка истертой плитки. Первый этаж был ярко освещен. Однако другие этажи тонули в зимнем сумраке. Борису вдруг показалось, что кто-то несколькими этажами ниже высунулся в пролет, вот так же, как он, только лицо было обращено вверх. Черные пустые глазницы, оскал приоткрытого рта.
Борис испуганно отшатнулся. Сделал несколько шагов назад. Сердце бешено колотилось.
Вдруг, очень сильно, захотелось вернуться в квартиру. Выключить звонок, телефон, запереться, закутаться в одеяло и ждать. Чего?… Борис не знал.
Он сделал еще несколько шагов в сторону двери. Потом еще. И наконец кинулся назад. Выронил ключи, всхлипнул, дрожащими руками сумел поднять и даже вставить металлическую пластинку в щель замка. И только влетая на полном ходу в квартиру, позволил себе обернуться.
Там, на полутемной площадке, стоял человек. Черная тень.
Борис вскрикнул, захлопнул дверь и щелкнул замком.
Он стоял, тяжело дыша и прижавшись лбом к косяку. Что-то влажное, щекоча, потекло по подбородку. Борис провел рукой по лицу и увидел, что она мокрая.
«Слюна. Я слюну пустил», – подумал он.
От этой мысли сделалось смешно. Борис визгливо хихикнул, но, закрыв рот ладонями, сумел задавить в себе поднимающуюся истерику.
– Чего испугался-то? – собственный голос прозвучал чуждо. – Ну, человек… Сосед, наверное, сверху. Или там… Монтер. И внизу тоже. Почудилось. Почудилось, и все.
Борис отошел от двери. Посмотрел в зеркало.
– Нечего сказать, хорош. – Из зеркала на него смотрел бледный, с темными кругами под глазами человек. Совершенно незнакомый. Бориса даже передернуло от того, что он не может найти в отражении ни одной знакомой черты. Ни единой.
Словно стремясь подтвердить, уверить самого себя в том, что он контролирует ситуацию, Карасик провел рукой по волосам. Отражение повиновалось. Оно так же послушно повторило все действия Бориса. Подпрыгнуло. Развело руки в стороны. Присело. Поклонилось. И даже улыбнулось.
От этой вымученной улыбки стало только хуже. Более всего улыбка напоминала оскал смертельно испуганного животного.
– Что-то ты, братец, сегодня не в образе. – Борис погрозил зеркалу рукой. – Мятый какой-то. Нельзя так…
И он снова улыбнулся, покровительственно так, мол, смотри у меня… Но получилось плохо. Борис вдруг понял, что отражение ни при чем. Это он. Только он сам не в образе, мятый, испуганный… Внезапно накатило понимание, что когда он гримасничал, прыгал и приседал перед зеркалом, то искал не подтверждения подчиненности отражения. Нет. Совсем наоборот. Откажись тот, зеркальный человек, исполнять его волю, Борису было бы легче. Он – не я, вот чего искал Борис.
И не нашел.
– Что же это?… – Борис закрыл глаза ладонями, а когда снова открыл их, то в ужасе отпрыгнул от зеркала. Там, в глубине прихожей, что-то было не так. Подсознание, обостренное параноидальным психозом, отметило неправильность раньше, чем сознание обработало полученную информацию.
Стоя за стеной кухни, Борис, с бешено колотящимся сердцем, осознал причину своего страха.
Ручка входной двери была повернута вниз. Кто-то… Кто-то С ТОЙ СТОРОНЫ пытался открыть дверь.
– Бред, бред, бред. Почудилось. Почудилось. Почудилось. – Борис твердил эти слова, как молитву, заклинание, заговор. Что угодно, лишь бы не рушилась картина мира, не разваливалась у него на глазах. – Почудилось.
Он высунулся в коридор. И сжал зубы, чтобы не заорать в полный голос. Только визг, тонкий и едва слышный, вырвался через плотно сжатые зубы.
Ручка двери медленно возвращалась в исходное положение.
Не показалось.
– Господи. – Борис медленно сполз на пол кухни. – Что им от меня надо? Господи? Что им от меня надо?…
Некоторое время его просто трясло. Колотило нервной дрожью.
Удивительно, но эта истерика ему помогла. Вероятно, сработали какие-то потаенные предохранители, встроенные в сознание человека природой, и Борис начал мыслить более здраво.
– Ну, хорошо, пусть так. Пусть там человек. – Он снова посмотрел на входную дверь. – Человек? Человек. Человек. Чудовища не имеют смысла. Хуже человека ничего и не придумать. Так что пусть будет человек. Да. Ключей у него нет. Нет. Иначе бы он вошел. Он не вошел. Значит, нет ключей. Хорошо. Чего ему от меня надо? Чего? Кто бы это мог быть?
Борис перебрал в памяти всех знакомых, с кем когда-либо ссорился.
– Не знаю. Может быть, она?! – Борис вскочил, дернулся к двери, но остановился и снова вернулся на кухню. – У нее есть ключи. Или нет? Нет. Оставила. Вчера оставила. Я не выбросил? Нет. На столике. Лежат. Значит, кто-то другой. Сосед? Может быть. Не знаю. Ладно. Что он мне может сделать? Может… побить. А я?
И тут он вспомнил то, что резко придало ему уверенности.
Пистолет! Большой, блестящий пистолет!
Там. В комнате.
Борис метнулся в комнату, расшвырял какие-то коробки, пакеты, бумаги. И нашел!
Он схватил оружие, прижал его к груди, плача от счастья.
Отпустило.
Тяжелый, заряженный смертью кусок металла внушал спокойствие. Словно кто-то невидимый, верный, сильный говорил: «Не бойся, хозяин. Я с тобой».
Борис погладил пистолет. Каждый рычажок. Каждый винтик. Вытер слезы.
Непослушные пальцы отщелкнули обойму.
Тупые, золотистые головки глянули на него через прорезь магазина. Ровно двенадцать верных друзей. Неплохая компания, что и говорить…
– Вот так-то, братцы. – Борис вставил обойму в пистолет, но досылать патрон в ствол не стал. – Надо дома посидеть.
13.
– Ну и? – непонятно у кого спросил Роман, рассматривая запертую дверь.
Сергей решил, что вопрос ориентирован ему, и пожал плечами.
– На психа смахивает. Может, его Михалыч напугал?
– Да ладно, – Михалыч махнул рукой. Он стоял у лестничного пролета и смотрел вниз. – Я только спустился, а он как дернет… Может, у него с психикой не все в порядке?
– Без понятия, как сейчас, но раньше все было нормально. По крайней мере, мы тогда ничего не замечали. Экстраординарного.
– А где вы с ним пересеклись?
– Работали вместе. – Сергей подошел к Михалычу. – Проектировали городок для одной корпорации.
– Городок?
– Да так, одно название, что городок: пара десятков коттеджей, в соответствии с корпоративной идеей… В общем, бред. Работа плевая, но времени жрет массу.
– Вдвоем?
– Нет. Там целая группа работала. Как раз этот Карасик и осуществлял координацию проекта. Администратор он неплохой.
– А чего это он на ворованное потянулся?
– Козел потому что, – зло ответил Сергей и обернулся к Роману: – Ты звонить пробовал?
– Пробовал, – ответил Роман. – У него отключено все. Я еще ручку подергал.
– И как?
Если бы можно было в этот момент сместить точку зрения парой метров к северу или сделать дверь квартиры Бориса прозрачной, они бы увидели, как объект их преследований стоит в прихожей и целится в дверь из блестящего пистолета.
Роман опустил ладонь на дверную ручку. Надавил.
Палец Бориса напрягся на спусковом крючке. Повел его на себя. Молоточек ударника сдвинулся со своего места.
– Оставь, – сказал Михалыч. – Оставь его, может, понос у человека. С чего бы еще так в квартиру бежать?
– Ну. – Роман в нерешительности посмотрел на дверь. За ней в сосредоточенном ожидании замер Борис. С пистолетом. – Ладно.
Рома подошел к Сергею с Михалычем.
– Делать чего будем?
Сергей пожал плечами.
– Козел он… Но отступать уже поздно. Он меня кинул. Знал он, что это я, или не знал. В нашем случае значения не имеет. Месть тем и страшна, что, начав ее, остановиться можно, только окончательно отомстив. Иначе ты будешь растоптан теми силами, которые вызвал к жизни.
– Мистика… – усмехнулся Роман.
– Психология, – возразил Сергей. – Только психология. И все. Отступи мы сейчас, что получится?
– Ну… Ничего не получится.
– Ничего – это положительно. Это означает, что мы ничего не потеряем. Но это не так, – его слова гулко разносились по пустоте утреннего подъезда. Дом медленно оживал. Иногда включался лифт. Где-то хлопали двери, но редко, люди еще спали, нежась в теплой защищенности постелей. – На самом деле мы теряем. Как минимум – время. Затраченное время и усилия. Мы искали, рисковали, тратили время. А время – это не только деньги, но и силы. Силы, которые могли бы быть потрачены на что-то более созидательное, чем беготня от маньяка с обрезом по огромной квартире, чем гонки на БТРе и рискованные, на грани фола, разборки с бандитами.
– С администраторами, – поправил Роман. – И на БМП.
– Какая разница? – Сергей попробовал отмахнуться, но Роман перебил его с серьезным видом:
– С бандитами такие варианты не прокатили бы. А БТР – это такая штука с гусеницами…
– Ладно, черт с ним, пусть будет так. С админами разборки. Один черт потрачено время, силы и деньги. И если нет результата – то все это потрачено впустую. Это уже плохо.
– Да и хер бы с ним…
– Точно. Да не совсем. Поскольку мы потратили впустую силы, мы проиграли. А если мы проиграли, то мы кто? Лузеры. Неудачники. Жалкие, никчемные существа, которых может прокатить кто угодно, как угодно и когда угодно.
– Да и ладно бы… Никто ж не узнает.
– Вот уж нет. Во-первых, лузера даже ты определишь с первого взгляда. По походке, по фигуре, по глазам, наконец. И это ты, а что говорить про людей, у которых на неудачников развито профессиональное чутье? Бандиты, кидалы и прочие «граждане». Лузер не потому неудачник, что его все кидают. Нет. Его кидают, потому что он лузер. И выпасть на эту планку не приведи господи. Один раз опустившись, подняться почти невозможно. Нужны сверхусилия. Именно поэтому надо трижды подумать, прежде чем приводить в действие механизм мести. Сможешь ли ты справиться с тем, что обвалится на тебя? Стоят ли результаты таких жертв? Имеет ли ценность то, ради чего ты решил рисковать? И что будет, если ты простишь обидчика?
– А во-вторых? – поинтересовался Михалыч.
– Что?
– Ну, ты сказал, во-первых. Меня интересует, что же после такого обстоятельного первого пункта будет вторым?
– Ну, – Сергей помялся. – Знаешь, я об этом даже как-то не подумал. Во-вторых… Во-вторых, ребята, у меня нет денег. Если я из этого мудака свою долю не выбью, то мне придется туго. Обижен я сильно, вот что. Я до конца идти должен. Вы, если хотите, можете соскочить. А я пойду до конца.
– Ну, а занять, что ли, нельзя? – спросил Роман.
– Можно, – Сергей кивнул. Где-то наверху хлопнула дверь. Быстрые девичьи каблучки простучали по лестнице. Загудел лифт. – Все можно. И занять, чтобы на плаву продержаться, и новый проект подхалтурить, чтобы сроки ужать. Но если честно, мне было важно сделать именно то, что мы делаем.
– Отомстить?
– Да. Потому что теперь, если я доведу это до конца, то буду знать, кто я.
– Достоевщина…
– Почему бы и нет? Кто сказал, что Достоевский был дураком? Он тонко, по-настоящему понимал и чувствовал человеческую природу и натуру. Так-то. Если я сейчас смогу, то смогу и в другой раз. И если кто-то Другой сможет один раз, то и другой раз не спасует. И тогда каждая тварь будет знать, что есть люди, обижать которых смертельно опасно. Для себя, для своих Друзей, для своей семьи.
– А обратной вендетты не боишься?
– Я ему, он мне, и так до бесконечности?
– Да.
– Не боюсь. Месть – это благородное дело. Даже если ее ведет дикарь. В мести, как и в дуэли, есть свои законы.
– Интересно, а тот, который попрет на тебя в ответ, про эти законы знает?
– Конечно. Иначе он не стал бы мстить, – уверенно ответил Сергей. – Но, кстати, идея интересная. Надо бы заняться культпросветом.
– В смысле?
– Ресурсик надо бы сварганить… В Сети. Поможешь?
– Почему я? – удивился Роман.
– Ну, как?… Ты же у нас тут единственный специалист по компьютерам… Кто же еще?
– Ну… – Рома важно насупился. – Это дело надо обдумать. И все такое.
– Обдумай.
Они замолчали.
Михалыч по-детски плюнул вниз, с любопытством проводил плевок взглядом.
– Однако проблема все еще остается. Клиент заперся в квартире и носа наружу не кажет. Может, позвонить?
– Может. А, кстати, сколько он собирается дома торчать?
– Ну, пока продукты не кончатся, – Рома пожал плечами. – Жрать-то надо…
– Гениально, – прошептал Михалыч. – Осажденная крепость. Классика жанра. Теперь все зависит от того, насколько у него забит холодильник.
Сергей решил, что вопрос ориентирован ему, и пожал плечами.
– На психа смахивает. Может, его Михалыч напугал?
– Да ладно, – Михалыч махнул рукой. Он стоял у лестничного пролета и смотрел вниз. – Я только спустился, а он как дернет… Может, у него с психикой не все в порядке?
– Без понятия, как сейчас, но раньше все было нормально. По крайней мере, мы тогда ничего не замечали. Экстраординарного.
– А где вы с ним пересеклись?
– Работали вместе. – Сергей подошел к Михалычу. – Проектировали городок для одной корпорации.
– Городок?
– Да так, одно название, что городок: пара десятков коттеджей, в соответствии с корпоративной идеей… В общем, бред. Работа плевая, но времени жрет массу.
– Вдвоем?
– Нет. Там целая группа работала. Как раз этот Карасик и осуществлял координацию проекта. Администратор он неплохой.
– А чего это он на ворованное потянулся?
– Козел потому что, – зло ответил Сергей и обернулся к Роману: – Ты звонить пробовал?
– Пробовал, – ответил Роман. – У него отключено все. Я еще ручку подергал.
– И как?
Если бы можно было в этот момент сместить точку зрения парой метров к северу или сделать дверь квартиры Бориса прозрачной, они бы увидели, как объект их преследований стоит в прихожей и целится в дверь из блестящего пистолета.
Роман опустил ладонь на дверную ручку. Надавил.
Палец Бориса напрягся на спусковом крючке. Повел его на себя. Молоточек ударника сдвинулся со своего места.
– Оставь, – сказал Михалыч. – Оставь его, может, понос у человека. С чего бы еще так в квартиру бежать?
– Ну. – Роман в нерешительности посмотрел на дверь. За ней в сосредоточенном ожидании замер Борис. С пистолетом. – Ладно.
Рома подошел к Сергею с Михалычем.
– Делать чего будем?
Сергей пожал плечами.
– Козел он… Но отступать уже поздно. Он меня кинул. Знал он, что это я, или не знал. В нашем случае значения не имеет. Месть тем и страшна, что, начав ее, остановиться можно, только окончательно отомстив. Иначе ты будешь растоптан теми силами, которые вызвал к жизни.
– Мистика… – усмехнулся Роман.
– Психология, – возразил Сергей. – Только психология. И все. Отступи мы сейчас, что получится?
– Ну… Ничего не получится.
– Ничего – это положительно. Это означает, что мы ничего не потеряем. Но это не так, – его слова гулко разносились по пустоте утреннего подъезда. Дом медленно оживал. Иногда включался лифт. Где-то хлопали двери, но редко, люди еще спали, нежась в теплой защищенности постелей. – На самом деле мы теряем. Как минимум – время. Затраченное время и усилия. Мы искали, рисковали, тратили время. А время – это не только деньги, но и силы. Силы, которые могли бы быть потрачены на что-то более созидательное, чем беготня от маньяка с обрезом по огромной квартире, чем гонки на БТРе и рискованные, на грани фола, разборки с бандитами.
– С администраторами, – поправил Роман. – И на БМП.
– Какая разница? – Сергей попробовал отмахнуться, но Роман перебил его с серьезным видом:
– С бандитами такие варианты не прокатили бы. А БТР – это такая штука с гусеницами…
– Ладно, черт с ним, пусть будет так. С админами разборки. Один черт потрачено время, силы и деньги. И если нет результата – то все это потрачено впустую. Это уже плохо.
– Да и хер бы с ним…
– Точно. Да не совсем. Поскольку мы потратили впустую силы, мы проиграли. А если мы проиграли, то мы кто? Лузеры. Неудачники. Жалкие, никчемные существа, которых может прокатить кто угодно, как угодно и когда угодно.
– Да и ладно бы… Никто ж не узнает.
– Вот уж нет. Во-первых, лузера даже ты определишь с первого взгляда. По походке, по фигуре, по глазам, наконец. И это ты, а что говорить про людей, у которых на неудачников развито профессиональное чутье? Бандиты, кидалы и прочие «граждане». Лузер не потому неудачник, что его все кидают. Нет. Его кидают, потому что он лузер. И выпасть на эту планку не приведи господи. Один раз опустившись, подняться почти невозможно. Нужны сверхусилия. Именно поэтому надо трижды подумать, прежде чем приводить в действие механизм мести. Сможешь ли ты справиться с тем, что обвалится на тебя? Стоят ли результаты таких жертв? Имеет ли ценность то, ради чего ты решил рисковать? И что будет, если ты простишь обидчика?
– А во-вторых? – поинтересовался Михалыч.
– Что?
– Ну, ты сказал, во-первых. Меня интересует, что же после такого обстоятельного первого пункта будет вторым?
– Ну, – Сергей помялся. – Знаешь, я об этом даже как-то не подумал. Во-вторых… Во-вторых, ребята, у меня нет денег. Если я из этого мудака свою долю не выбью, то мне придется туго. Обижен я сильно, вот что. Я до конца идти должен. Вы, если хотите, можете соскочить. А я пойду до конца.
– Ну, а занять, что ли, нельзя? – спросил Роман.
– Можно, – Сергей кивнул. Где-то наверху хлопнула дверь. Быстрые девичьи каблучки простучали по лестнице. Загудел лифт. – Все можно. И занять, чтобы на плаву продержаться, и новый проект подхалтурить, чтобы сроки ужать. Но если честно, мне было важно сделать именно то, что мы делаем.
– Отомстить?
– Да. Потому что теперь, если я доведу это до конца, то буду знать, кто я.
– Достоевщина…
– Почему бы и нет? Кто сказал, что Достоевский был дураком? Он тонко, по-настоящему понимал и чувствовал человеческую природу и натуру. Так-то. Если я сейчас смогу, то смогу и в другой раз. И если кто-то Другой сможет один раз, то и другой раз не спасует. И тогда каждая тварь будет знать, что есть люди, обижать которых смертельно опасно. Для себя, для своих Друзей, для своей семьи.
– А обратной вендетты не боишься?
– Я ему, он мне, и так до бесконечности?
– Да.
– Не боюсь. Месть – это благородное дело. Даже если ее ведет дикарь. В мести, как и в дуэли, есть свои законы.
– Интересно, а тот, который попрет на тебя в ответ, про эти законы знает?
– Конечно. Иначе он не стал бы мстить, – уверенно ответил Сергей. – Но, кстати, идея интересная. Надо бы заняться культпросветом.
– В смысле?
– Ресурсик надо бы сварганить… В Сети. Поможешь?
– Почему я? – удивился Роман.
– Ну, как?… Ты же у нас тут единственный специалист по компьютерам… Кто же еще?
– Ну… – Рома важно насупился. – Это дело надо обдумать. И все такое.
– Обдумай.
Они замолчали.
Михалыч по-детски плюнул вниз, с любопытством проводил плевок взглядом.
– Однако проблема все еще остается. Клиент заперся в квартире и носа наружу не кажет. Может, позвонить?
– Может. А, кстати, сколько он собирается дома торчать?
– Ну, пока продукты не кончатся, – Рома пожал плечами. – Жрать-то надо…
– Гениально, – прошептал Михалыч. – Осажденная крепость. Классика жанра. Теперь все зависит от того, насколько у него забит холодильник.
14.
Когда нервы несколько поуспокоились, Борис обрел способность более-менее здраво рассуждать.
– Дано, – начал он. – Острый приступ паранойи. Причины: шестое чувство, какие-то люди на площадке, ручка двери поворачивалась несколько раз, так что случайность исключена. Что нужно этим людям, я не знаю. Кто они такие, не знаю. Звонить в милицию? Что я им скажу? На моей лестничной площадке трутся незнакомые люди? Пошлют к черту. А если не пошлют, но приедут, а там никого… свезут в дурку. Зато живой…
Он некоторое время серьезно обдумывал возможность уехать «на лечение», однако не было никакой гарантии, что неизвестные люди не заявятся в дурдом. Да и не мог Борис припомнить, чтобы кому-то от этого «лечения» полегчало.
– Нет. Лучше в дурку не ложиться. В милицию надо звонить, когда все уже будет ясно. Кстати… – Борис посмотрел на пистолет. Осторожно взял его в руки, поставил на предохранитель, вынул обойму, передернул затвор. На ковер вывалился неиспользованный патрон. Карасик аккуратно поднял его и защелкнул обратно в обойму. – Кстати, о милиции. Не будем, без необходимости, превышать пределов допустимой самообороны. А то ведь страшно сказать…
Он подошел к большому зеркалу в коридоре. Привычка говорить с отражением создавала иллюзию, будто он разговаривает не сам с собой. Собеседник из зеркала был не ахти, но все же…
– Страшно сказать, – погрозил Борис отражению пальцем. – Чуть через дверь палить не начал. А вдруг там дети хулиганят? Или кто ошибся… Да даже если и не ошибся, поди потом доказывай. Так что стрелять не будем. Просто так… Только по делу. Может, и не придется.
Успокоив себя таким образом, он направился на кухню.
Там, разбив в сковородку два яйца, с неудовольствием понял, что дома нет колбасы. Да и вообще на предмет «пожрать» было как-то не очень. Борис вспомнил, что поднялся в такую рань исключительно из-за самодурского желания оливок. С утра и с перепою вдруг захотелось. Да так, что желудок скрутило. Заодно решил пополнить запасы еды, подошедшие к концу.
– Так, ну и что же мы будем делать теперь? Что же будем делать? – В воздухе ощутимо запахло жареным. – Горит еще что-то… Твою мать!!
Яичница больше всего напоминала пресловутый «завтрак шахтера». Угольная корочка снизу, сморщенные желтки сверху. Выбирать, однако, не приходилось.
Приблизительно через час сосредоточенных метаний из угла в угол Борис нашел, как ему показалось, удачный выход из ситуации.
Интернет. Заказ на дом.
Дороговато, но выбирать в данном случае не приходилось.
Все, что нужно, принесет посыльный. Оплата по кредитке. Контактировать с посыльным, кстати, необязательно. Положит все на столик, и конец делу.
Это там, на лестнице, он уязвим, а дома… Дома и стены помогают.
Борис кинулся к компьютеру. Проекционный экран высветил на белой стене линию доставки ближайшего супермаркета.
– Мне нужно, мне нужно… Вот это… – Борис бормотал под нос, ставя галочки напротив интересующих его товаров. – И вот это… И пусть еще будет это. Сразу два.
Где-то, восемью этажами ниже, в подвале, сидели около ноутбука три человека. Синий свет монитора делал лица плоскими.
– Чего он делает? – поинтересовался Михалыч. – И можно как-то побыстрее?
– Поспешишь – людей насмешишь. И потом, не от меня зависит, – ответил Рома. – Мы всего лишь его сигнал перехватываем. Как он решит, с такой скоростью все и будет.
– За сигнализацию опасаюсь.
– Ты ж вроде отключил…
– Ну. – Михалыч с сомнением посмотрел на вырванные с корнем провода. – Я, конечно, эту модель знаю, но все же… Нагрянут менты, я, например, не знаю, что ответить в этой ситуации. Сидят трое с ноутом в подвале. Ловят чей-то сигнал…
– Палево, – с удовольствием произнес Рома.
– А действительно, что он там делает? – нервно спросил Сергей.
– Жратву заказывает!
– Пять баллов, – Сергей кивнул. – А зачем?
– Зачем-зачем?! Ну ты даешь, Достоевский! Жрать нечего! Сам не хочет выходить на улицу. Посыльный… Понял?
– Понял. – Сергей кивнул. – Кстати, жрать действительно хочется.
Курьер с продуктами появился буквально через полчаса. Это был молодой, курносый парнишка в фирменной красной куртке с лейблом супермаркета на левом нагрудном кармане. В руках он тащил два тяжелых пакета.
– Помочь? – поинтересовался Роман, встречая его на лестничной площадке.
– Нет, – парень испуганно покосился на подошедших сзади Сергея и Михалыча. – Я сам…
– Не дрейфь, не обидим. Ты просто постой тут, в сторонке.
– Я…
Сзади парню руку на плечо положил Михалыч.
– Сказано постой. Значит, постой. Тебя никто не обидит, если ты сам себя не обидишь. Какие инструкции были от покупателя?
– Никаких…
– И хорошо. – Роман аккуратно взял пакеты. – Курточку одолжи…
Посыльный испуганно повиновался.
– Не мой размер, – пожаловался Рома, просовывая руки в рукава. – Не мой… Ты бы спортом занялся, что ли…
Он постучал в дверь.
– Кто? – глухо поинтересовались из квартиры.
– Посыльный. Заказ принес.
Щелкнул замок. Изнутри послышался топот.
Роман осторожно нажал на ручку, дверь бесшумно отворилась.
– Поставьте сумки и уходите! – прокричал Борис из глубины квартиры. Он высовывался откуда-то из кухни, стараясь разглядеть вошедшего. В невидимой из коридора руке плясал пистолет.
– Надо расписаться… – Роман пожал плечами, ставя сумки в угол. – Тут, в бумагах. Подпись.
– Оставь бумаги на столике, я подпишу, потом войдешь и заберешь.
– Дано, – начал он. – Острый приступ паранойи. Причины: шестое чувство, какие-то люди на площадке, ручка двери поворачивалась несколько раз, так что случайность исключена. Что нужно этим людям, я не знаю. Кто они такие, не знаю. Звонить в милицию? Что я им скажу? На моей лестничной площадке трутся незнакомые люди? Пошлют к черту. А если не пошлют, но приедут, а там никого… свезут в дурку. Зато живой…
Он некоторое время серьезно обдумывал возможность уехать «на лечение», однако не было никакой гарантии, что неизвестные люди не заявятся в дурдом. Да и не мог Борис припомнить, чтобы кому-то от этого «лечения» полегчало.
– Нет. Лучше в дурку не ложиться. В милицию надо звонить, когда все уже будет ясно. Кстати… – Борис посмотрел на пистолет. Осторожно взял его в руки, поставил на предохранитель, вынул обойму, передернул затвор. На ковер вывалился неиспользованный патрон. Карасик аккуратно поднял его и защелкнул обратно в обойму. – Кстати, о милиции. Не будем, без необходимости, превышать пределов допустимой самообороны. А то ведь страшно сказать…
Он подошел к большому зеркалу в коридоре. Привычка говорить с отражением создавала иллюзию, будто он разговаривает не сам с собой. Собеседник из зеркала был не ахти, но все же…
– Страшно сказать, – погрозил Борис отражению пальцем. – Чуть через дверь палить не начал. А вдруг там дети хулиганят? Или кто ошибся… Да даже если и не ошибся, поди потом доказывай. Так что стрелять не будем. Просто так… Только по делу. Может, и не придется.
Успокоив себя таким образом, он направился на кухню.
Там, разбив в сковородку два яйца, с неудовольствием понял, что дома нет колбасы. Да и вообще на предмет «пожрать» было как-то не очень. Борис вспомнил, что поднялся в такую рань исключительно из-за самодурского желания оливок. С утра и с перепою вдруг захотелось. Да так, что желудок скрутило. Заодно решил пополнить запасы еды, подошедшие к концу.
– Так, ну и что же мы будем делать теперь? Что же будем делать? – В воздухе ощутимо запахло жареным. – Горит еще что-то… Твою мать!!
Яичница больше всего напоминала пресловутый «завтрак шахтера». Угольная корочка снизу, сморщенные желтки сверху. Выбирать, однако, не приходилось.
Приблизительно через час сосредоточенных метаний из угла в угол Борис нашел, как ему показалось, удачный выход из ситуации.
Интернет. Заказ на дом.
Дороговато, но выбирать в данном случае не приходилось.
Все, что нужно, принесет посыльный. Оплата по кредитке. Контактировать с посыльным, кстати, необязательно. Положит все на столик, и конец делу.
Это там, на лестнице, он уязвим, а дома… Дома и стены помогают.
Борис кинулся к компьютеру. Проекционный экран высветил на белой стене линию доставки ближайшего супермаркета.
– Мне нужно, мне нужно… Вот это… – Борис бормотал под нос, ставя галочки напротив интересующих его товаров. – И вот это… И пусть еще будет это. Сразу два.
Где-то, восемью этажами ниже, в подвале, сидели около ноутбука три человека. Синий свет монитора делал лица плоскими.
– Чего он делает? – поинтересовался Михалыч. – И можно как-то побыстрее?
– Поспешишь – людей насмешишь. И потом, не от меня зависит, – ответил Рома. – Мы всего лишь его сигнал перехватываем. Как он решит, с такой скоростью все и будет.
– За сигнализацию опасаюсь.
– Ты ж вроде отключил…
– Ну. – Михалыч с сомнением посмотрел на вырванные с корнем провода. – Я, конечно, эту модель знаю, но все же… Нагрянут менты, я, например, не знаю, что ответить в этой ситуации. Сидят трое с ноутом в подвале. Ловят чей-то сигнал…
– Палево, – с удовольствием произнес Рома.
– А действительно, что он там делает? – нервно спросил Сергей.
– Жратву заказывает!
– Пять баллов, – Сергей кивнул. – А зачем?
– Зачем-зачем?! Ну ты даешь, Достоевский! Жрать нечего! Сам не хочет выходить на улицу. Посыльный… Понял?
– Понял. – Сергей кивнул. – Кстати, жрать действительно хочется.
Курьер с продуктами появился буквально через полчаса. Это был молодой, курносый парнишка в фирменной красной куртке с лейблом супермаркета на левом нагрудном кармане. В руках он тащил два тяжелых пакета.
– Помочь? – поинтересовался Роман, встречая его на лестничной площадке.
– Нет, – парень испуганно покосился на подошедших сзади Сергея и Михалыча. – Я сам…
– Не дрейфь, не обидим. Ты просто постой тут, в сторонке.
– Я…
Сзади парню руку на плечо положил Михалыч.
– Сказано постой. Значит, постой. Тебя никто не обидит, если ты сам себя не обидишь. Какие инструкции были от покупателя?
– Никаких…
– И хорошо. – Роман аккуратно взял пакеты. – Курточку одолжи…
Посыльный испуганно повиновался.
– Не мой размер, – пожаловался Рома, просовывая руки в рукава. – Не мой… Ты бы спортом занялся, что ли…
Он постучал в дверь.
– Кто? – глухо поинтересовались из квартиры.
– Посыльный. Заказ принес.
Щелкнул замок. Изнутри послышался топот.
Роман осторожно нажал на ручку, дверь бесшумно отворилась.
– Поставьте сумки и уходите! – прокричал Борис из глубины квартиры. Он высовывался откуда-то из кухни, стараясь разглядеть вошедшего. В невидимой из коридора руке плясал пистолет.
– Надо расписаться… – Роман пожал плечами, ставя сумки в угол. – Тут, в бумагах. Подпись.
– Оставь бумаги на столике, я подпишу, потом войдешь и заберешь.