Страница:
— Мы должны начать работу, — сказала графиня. — Признаюсь тебе, что это будет нелегко для тебя и для меня. Тебе ясно, что ты должна выполнять все мои указания и много работать?
— Я буду старательной ученицей, госпожа… кузина.
— Все, что должна знать светская дама, можно выразить в нескольких словах, — продолжала Изабо. — Если ты рождена благородной, все приходит к тебе естественно. Но для тебя все будет нелегко, потому что ты воспитывалась в других условиях. Тебе придется начать вот с чего: все, что ты делала, о чем думала и во что верила, — неправильно.
— Да, кузина. Это мне понятно.
— Но этого недостаточно, чтобы сделать из тебя светскую даму. Если ты желаешь привлечь к себе чье-то конкретное внимание, тебе следует обладать грацией и привлекательностью леди Агнес. Живость ее ума будет нелегко имитировать.
— Не судите меня за сегодняшнее поведение, кузина, — возразила Валери, — я… немного смущена.
— Дитя, это естественно. Я не собираюсь быть к тебе излишне суровой. Я хочу убедить тебя в том, что ты должна полностью измениться, так же как изменится твой гардероб. — Изабо все еще не отводила от Валери своего внимательного взгляда. — Ты обязательно должна повидать госпожу Агнес, внимательно к ней присмотреться и изучить каждое ее движение. У нее свои, свойственные только ей манеры. Конечно, она иногда что-то делает специально, но все это производит впечатление. Лучше всего получится, если ты сможешь уловить саму суть, но не станешь все без разбору копировать. Теперь тебе нужно одеваться — ты поужинаешь сегодня с нами.
Графиня позвала служанку и подробно объяснила, что должна надеть Валери.
— У нас нет времени на то, чтобы она приняла ванну с ароматическими травами, — заявила графиня, — подуши ее моими лучшими духами, но не переусердствуй. Оставь ее волосы в покое, Гийометт.
Служанка вскоре вернулась, неся развевающиеся разноцветные одежды. Она сняла с Валери халат и нижнюю юбку. Девушка привыкла сама переодеваться, и ей было неприятно обнажаться перед незнакомой женщиной. Когда с Валери сняли нижнюю юбку, оказалось, что на ней еще шерстяные рейтузы. Служанка была поражена при виде такого и повернулась к госпоже за указаниями.
— Что такое на тебе надето? — спросила графиня.
— Это мы надеваем зимой для тепла, кузина, — заикаясь, ответила девушка. — Разве вы не носите такие вещи?
— Я никогда прежде не видела ничего подобного, — захохотала Изабо. — Какое уродство!
— Но зато в них тепло.
— Светская дама никогда не должна заботиться об удобствах, запомни это. Тебе, может быть, кажется, что нам нравятся высокие головные уборы? У меня начинается головная боль, если убор высокий и тяжелый. То же самое касается и рукавов. Рукава по последней моде такие длинные, что они достают до пола. В них очень неудобно, и вообще это такая глупость! Но если все это модно, нам приходится все это носить.
— Мадемуазель, наверное, не слышала о tout-au-tour? — заметила служанка. — С этим приспособлением вам будет тепло и не понадобятся никакие рейтузы.
Валери действительно никогда не слышала о tout-au-tour, но это ее мало заботило. Гийометт принялась стаскивать с нее рейтузы — вот это было неприятно, девушка покраснела, ее лишили последней защиты скромности. Однако Валери не стоило смущаться: графиня внимательно ее оглядела и подумала: «У маленькой шлюшки хорошая фигура. У нее очень красивые бедра!»
К радости девушки, служанка быстро накинула ей на плечи что-то вроде сорочки из шерсти. Валери перестала нервничать. Она очень обрадовалась, когда на нее надели платье, оно было великолепно. Шлейф его достигал целого ярда, длинные рукава были расшиты золотом.
Служанка держала перед Валери зеркало, и девушка взглянула на себя. Она не могла поверить, что отражавшаяся там великолепная дама — это она сама. Щеки ее сначала порозовели, затем зарделись как маков цвет. Девушка рассмеялась:
— Мне… мне кажется, что я выгляжу совсем по-иному.
Сначала Валери волновалась по поводу глубокого выреза, обнажавшего шею и грудь, но потом она подумала: «Вскоре я стану светской дамой, поэтому такие пустяки не имеют ни малейшего значения».
— А теперь, мадемуазель, вам станет ясно, что же такое tout-au-tour, — многообещающе заявила Гийометт, доставая длинную бархатную ленту. Она продела ленту через петли на сорочке на расстоянии фута от колен и туго завязала ее концы бантом. — Мадемуазель, это не позволяет сорочке отходить от тела и не пропускает внутрь холод, — объяснила старая служанка. Она видела, что госпожа отвлеклась, и ласково похлопала девушку по руке. — Такие же петли имеются и внутри верхнего платья. Если погода очень ветреная, вы можете и сквозь них пропустить tout-au-tour.
— Лента также служит и для другого, — продолжила урок графиня. — Ты не сможешь широко шагать. Тебе лучше заранее попрактиковаться, дитя, иначе ты упадешь, когда станешь спускаться вниз к ужину.
Сначала Валери было трудно шагать с лентой, ограничивающей движения, но, потренировавшись, она вполне освоилась. Девушка все еще расхаживала по комнате, когда послышался резкий стук в дверь. Служанка открыла, и они увидели длинное и мрачное лицо графа. Он заглянул в комнату через плечо служанки.
— Граф, как вы посмели мешать нам? — громко возмутилась Изабо.
Граф отстранил служанку и вошел в комнату. По пути он ущипнул Гийометт за ляжку. Он все еще не пришел в себя после возлияний и двигался очень осторожно, как канатоходец. Остановившись в центре комнаты, граф отвесил поклон.
— Мадам, мне доложили, что прибыла ваша маленькая кузина. Я решил ее сразу поприветствовать и подбодрить.
— Как пожелаете, — небрежно ответила его жена. — Это — Валери. Она будет с нами ужинать. Если бы вы не были настолько нетерпеливы, через несколько минут мы спустились бы вниз.
Граф сделал несколько шагов вперед, чтобы лучше рассмотреть девушку. Увидев ее, он сделал вперед еще несколько шагов и ласково поцеловал ей руку.
— Мадам, мои поздравления. Ваша кузина очаровательна. Насколько я помню вашего дядюшку Жюля, он напоминал какую-то хищную птицу, и меня теперь поражает такая прелестная девушка. Я рад приветствовать Валери и счастлив, что она присоединится к нашему… небольшому семейству. Рад вас видеть, кузина Валери.
— Благодарю вас, сударь, — ответила Валери.
— Наверное, вы похожи на свою мать, — заметил граф, продолжая пялиться на девушку. — Мог ли я ее видеть? Дитя мое, ваше лицо мне кого-то напоминает, мне кажется, я когда-то мог видеть вашу матушку.
Графиня заметила, как оживился супруг, и нетерпеливо сказала:
— Сударь, вам лучше нас покинуть, чтобы служанка могла закончить туалет Валери. Ей еще следует обуться.
— Я не собираюсь уходить, — заявил граф. — Она также и моя кузина, хотя бы через родство с вами, Изабо. А ты, Гийометт, продолжай свое дело. Какая прелестная маленькая ножка! Простите меня, кузина, но мне всегда казалось, что девушки из Берри обладают тяжелыми копытами, подобно их коням. Наверное и к счастью, я ошибался!
— Дорогой супруг, подайте мне руку, — сказала Изабо, поднимаясь. — Мы готовы сопровождать вас к ужину.
Даже с помощью жены графу было трудно спускаться по лестнице. Он останавливался на каждом шагу, громко и хрипло дыша.
— Мадам, вы собираетесь мне рассказать, в чем тут дело? — спросил граф жену.
— Не собираюсь вам ничего говорить, — перебила его Изабо.
— Я кое-что выяснил у моего молчаливого братца. Он, конечно, останется на ужин? Мне не следовало бы спрашивать. Мадам, я заметил, что вы оделись очень тщательно.
— Конечно, Робин останется с нами.
— Теперь, мадам, насчет этой девушки. Вам известна пословица: «Если дитя не похоже на отца, его мать можно обвинить в распутстве»? Ваша маленькая Валери ничуть не походит на этого старого гусака дядюшку Жюля. Если он действительно является отцом этой прелестной девчушки, то я ничего не понимаю в наследственности.
— Потише! — потребовала Изабо. — Вас может услышать девушка.
— Мадам, тут и так слишком много секретов. Мне тоже полагается некоторая доля в богатстве, неожиданно свалившемся на наш дом. Теперь, когда я видел вашу кузину, я уверен, что вам выпало много денег. Мадам, соответственно повышается и моя доля. Значительно повышается!
— Моя кузина Валери. Мы должны сразу сесть за стол. Ужин ожидает нас.
Граф без сил опустился в кресло хозяина дома на возвышении. Изабо села по правую руку от него, а Валери — по левую. Д'Арлея посадили рядом с графиней.
Хозяину дома всегда нравились поговорки и пословицы.
— Короткие молитвы, но долгое пиршество! — произнес он, задыхаясь. — Мадам, я надеюсь, что неожиданный ренессанс семейства де Бюрей окажет влияние на ужин, который вы нам сейчас предложите.
Валери с изумлением оглядывалась вокруг. Никогда прежде она не видела таких просторных и великолепных апартаментов. Тот факт, что в доме почти не было мебели и все вокруг дышало запустением, никак не влиял на ее впечатления. Рядом с возвышением стояли огромные столы, за которыми могли сидеть несколько десятков человек, но сейчас там сиротливо ютилась горстка слуг. Зал был настолько велик, что девушка не могла различить рисунок на гобеленах, висящих на стенах в противоположной стороне зала. Свечи стояли в массивных серебряных канделябрах, настолько высоких, что пламя трепетало при малейшем ветерке над головами собравшихся. Два пажа в лазурных ливреях подавали на стол. В перерывах они шептались возле буфетов, расставленных вдоль стены. Блюда, в которых пища подавалась на стол, были изготовлены из серебра, на них красовался фамильный герб де Бюреев.
Валери начала волноваться. «Я прежде и не подозревала, — размышляла она, — что жизнь может быть такой великолепной».
— Итак, маленькая кузина, — сказал граф, наклоняясь вперед и осторожно похлопывая девушку по руке, — вы ведете себя как тихий котенок. Хотя когда вы поднимаете ваши прелестные глазки, я могу в них уловить живость и веселье. Мне ясно, что вы ничем не обязаны Жюлю, кроме того, что он помог вашей матушке произвести вас на свет. Он всегда любил поболтать. Я мог бы вам рассказать множество… разных историй. — Граф начал оживляться.
— Я уверена, граф, что наша кузина не желает слушать разные истории в таком виде, в каком они запечатлелись в вашей голове, — одернула супруга Изабо. Она враждебно посмотрела на него. — Дорогой Рено, вы уже достаточно хорошо нагрузились сегодня, поэтому я приказала, чтобы к столу подавали только один сорт вина.
Граф совсем размяк и не мог должным образом ответить графине. Он близоруко заморгал и пытался достать что-то из своего камзола. Это была пара круглых хрустальных дисков, соединенных полоской серебра. Он приставил это сооружение к воспаленному носу и попытался пристально посмотреть на жену.
Валери слышала от кого-то, что этот волшебный инструмент помогает тем, кто плохо видит.
— Я уже перестал быть хозяином в собственном доме? — бормотал граф. — Мадам, вы заходите слишком далеко.
За столом воцарилась тишина. Граф молча и очень осторожно пережевывал пищу, как будто у него были сложности с зубами. Изабо и д'Арлей тихо переговаривались. Валери старалась не допустить ошибки за столом. От напряжения и страха у нее пропал аппетит.
Девушка понимала, как многому ей придется научиться. Возле тарелки она нашла нож и какое-то странное незнакомое приспособление с двумя прямыми зубьями. Она подумала, что с помощью этого инструмента можно отправлять пищу прямо в рот. Она попробовала — и у нее ничего не получилось: пища не держалась на прямых зубьях, тогда Валери решила ничего не предпринимать, пока не увидит, как это делают остальные. Валери увидела, что все пользуются вилками (это название она узнала позже), чтобы придерживать мясо, когда его режут на кусочки. Ложками ели пирожные. Рыбу брали по-простому — руками. Валери обратила внимание, что графиня часто опускала масленые пальцы в чашу с водой, и попыталась сделать то же самое.
Чтобы все лучше видеть, девушка наклонилась вперед — и ей хорошо стал виден д'Арлей. Валери была рада тому, что он, не прерывая разговора с графиней, постоянно смотрел на нее. Графиня обратила на это внимание. Она взглянула на Валери, нахмурилась, повернулась к д'Арлею и что-то сказала. Тот опустил глаза. Но все равно время от времени он продолжал смотреть на Валери.
Графиня взглянула на свою подопечную, ее глаза были холодными и злыми.
«Я ей не нравлюсь», — опять подумала девушка. Ей стало очень неприятно, и она начала размышлять, каково ей придется, если она будет продолжать жить в этом семействе.
Чтобы отвлечься от этих грустных мыслей, Валери вспомнила о Жаке Кере. Как он отличался от этих надменных знатных людей! Он был удивительно добр, понимал Валери и, конечно, воспринимал ее как равную себе. Она его мало знала, но была уверена, что он — необычный человек. Валери повиновалась ему, потому что верила: все, что он говорит и делает, — правильно. «Даже если он просил меня всегда слушаться госпожу Изабо, значит, так надо», — подумала девушка.
Граф был недоволен — ужин состоял из меньшего количества блюд, чем он предполагал. Граф жадно поглощал пищу и недовольно двигал пустым кубком для вина. Время от времени он обращался к жене:
— Мадам, вы излишне экономны и к тому же приказали приготовить жалкий ужин, чтобы приветствовать вашу маленькую кузину.
Он еще сильнее разозлился от того, что огонь в камине, над которым красовались лазурная лента и три серебряных звезды — символ семейства де Бюрей, — совершенно не согревал сидевших на возвышении.
— Мадам, мне придется удалиться в загородное поместье. Там, по крайней мере, можно будет согреться, — заявил Рено, отставив в сторону свою тарелку.
Графиня сама чувствовала, что начинает замерзать. Она хлопнула в ладоши. Появились пажи.
— Алан, Фрой, подбросьте дров в камин. — Затем Изабо обратилась к мужу: — Это прекрасная идея, граф, я не стану возражать.
Рено де Бюрей несколько минут раздумывал над словами графини, водрузил на нос очки и посмотрел на Валери.
— Нет, я передумал. Мне кажется, мадам, что жизнь здесь, несмотря на жуткий холод, может оказаться весьма интересной.
Глава 11
— Пять часов, мадемуазель, вставайте, пора начинать молитвы, — Гийометт старалась разбудить девушку.
Служанка была в какой-то бесформенной одежде красного цвета, лицо блестело при свете ночника. Валери никак не могла прийти в себя после сна. Она не представляла, что ей придется делать, но была уверена, что это будет самый трудный день в ее жизни. Ей уже не хотелось спать, но она не желала отправляться в это новое и неизвестное приключение, поэтому нырнула обратно под одеяло.
— Пора вставать, — повторила Гийометт, касаясь обнаженного плеча Валери. — Вам пора принимать ванну, не так ли?
Валери поняла, о чем говорит служанка, и пообещала встать. Гийометт накинула на девушку теплый халат, на ноги ей надела меховые тапочки.
— Комната с ванной находится далеко отсюда. Действительно, им пришлось идти довольно долго. Они спустились по темной лестнице, пересекли мрачный холл, где холод каменных полов чувствовался даже через тапочки, прошли по следующей лестнице — более темной, чем первая, — миновали кухню, где слуги уже готовили обед, и наконец подошли к двери с занавесками по обеим сторонам.
Когда они зашли внутрь, служанка задернула занавески.
— Теперь все будут знать, что комната занята, — объяснила она.
Пустота огромного дома не подготовила Валери к роскоши этой комнаты. На полу лежали ковры, и ногам было тепло. Там горела жаровня, стоявшая рядом с «троном епископа». Сам «трон» показался девушке поразительно высоким. Ручки сиденья были подбиты бархатом, позади и по бокам располагались вышитые панели. Над сиденьем находился шерстяной занавес, который можно было поднимать и опускать, когда было необходимо. Тут же на столике стояли бутылочки с духами, розовой и лавандовой водой.
После совершения необходимых дел женщины отправились в противоположном направлении и опять прошли мимо множества комнат. Наконец добрались до ванной. Валери опустилась в ванну и крепко прижала к подбородку колени. Это была очень приятная процедура. Гийометт время от времени подливала в теплую воду разные ароматические смеси: эвкалипт, тимьян, мяту, липовый цвет. В комнате стоял приятный аромат.
Завтракала Валери в своей комнате. Ей подали миноги, баранью котлетку и один кусочек ржаного хлеба.
— Мадам настаивает на ржаном хлебе, потому что от него не так толстеют, — заявила Гийометт.
Валери подали также стаканчик огненной жидкости под названием «бренди» вместо вина. Служанка пояснила, что придворные дамы пьют только бренди, ведь даже королевский врач называл его самым здоровым напитком.
Во время завтрака Гийометт немного разоткровенничалась:
— У нас дела сейчас обстоят гораздо лучше, чем некоторое время назад. Конечно, это никоим образом не связано с моим собственным завтраком. Графиня желает, чтобы у мадемуазель улучшился цвет лица и кожа.
Валери сделала один глоток бренди, задохнулась, ей обожгло рот и горло. Она наотрез отказалась пить этот напиток, считают ли его приносящим пользу или нет. Девушка не захотела съесть котлетку, но с удовольствием угостилась миногами. Служанка посмотрела на девушку, решила, что ей можно доверять, и начала болтать:
— Мадемуазель здесь нравится?
Валери ответила утвердительно. Ей тоже хотелось кое о чем спросить Гийометт:
— Мадам графиня очень красива. Она так же добра?
Служанка криво усмехнулась:
— Добра и хороша? Тут может быть множество разных значений. Графиня — хорошая хозяйка, но у нее острый язычок и быстрая на расправу рука. У госпожи сложный характер. Вы только посмотрите, что бывает, когда у нее становятся красными глаза! Госпожа очень жадна. Она проверяет состояние запасов провизии каждый день. Ей известно, сколько продуктов находится на кухне. Если крыса объест головку сыра, госпожа уже об этом знает! Она видит все! Должна вам сказать, она знает даже о том, что делает граф.
— Даже когда он кого-то ущипнет?
— Действительно, она все замечает, — сказала служанка. — Да мадемуазель вскоре и сама узнает, что граф обожает щипать девушек за попку.
Валери продолжала завтрак молча. Но Гийометт не унималась:
— Теперь, когда вернулся брат графа, у мадам будет куда лучше настроение.
— Отчего, Гийометт?
Служанка откинула голову назад и захихикала:
— Отчего? Мадемуазель! Мадам графиня давно влюблена в господина Робера! Всем об этом известно, даже самому графу.
Валери помолчала, потом спросила:
— Он тоже любит графиню?
— Конечно. Давно. Когда они были очень молоды, он безумно ее любил. Это очень грустная история.
Валери отодвинулась от стола. У нее испортилось настроение. Д’Арлей казался ей очень добрым другом, к которому она в любую минуту могла обратиться за помощью и поддержкой. То, что он влюблен в графиню, в принципе ничего не должно было менять, но она чувствовала, что все изменилось. Валери ощутила, что лишилась чего-то очень важного и дорогого.
Гийометт принялась все подробно рассказывать и в нужных местах важно покачивала головой или подмигивала Валери. После брака господина Рено и Изабо д’Арлей отправился на Восток, долго пробыл там, а по возвращении начал регулярно посещать их дом. Сначала он всегда сидел в кресле в самом дальнем конце комнаты и оттуда с восхищением смотрел на прекрасную хозяйку дома. Постепенно он стал садиться ближе к ней и наконец как-то вечером занял место рядом с госпожой. С тех пор он всегда сидит с ней рядом и они ведут свои, никому не известные разговоры, порой они беседуют шепотом.
Служанка объяснила, что так было, когда д’Арлей был очень молод и не мог скрывать своих чувств. Когда он стал старше, сделался более сдержанным и посещал графиню реже. О них много сплетничали, особенно при дворе. Кто-то даже написал насмешливые куплеты о влюбленном рыцаре д'Арлее и красавице Изабо, и многие придворные цитировали эти стихи и даже напевали их на мотив популярной песенки. Граф страшно разозлился и устроил графине сцену.
— Мне кажется, мадемуазель, — продолжала служанка, решительно качая головой, — наша роза начала блекнуть и скоро ей будет трудно пользоваться такой властью над братом мужа. Тем более что господину Роберу придется жениться на богатой женщине. На этом и закончится их роман.
— Он должен жениться?
Валери с трудом сдерживалась, чтобы не показать свое разочарование и не выдать себя окончательно. Гийометт пожала плечами:
— Конечно, мадемуазель. Он должен жениться, чтобы спасти поместья. Граф наделал такие долги, — она широко развела руки, чтобы показать, насколько они велики, — их никогда не выплатить, если господин Робер не принесет богатство в семью. Это было всем давно известно. Теперь вам все понятно?
— Да, — грустно ответила Валери. — Уже известно, на ком он женится?
Служанка снова рассмеялась:
— Пока нет. Но когда все станет известно, мадам графиня постарается подлить ложку дегтя в бочку меда. Я в этом уверена. Сейчас сир д’Арлей очень грустит. Мне кажется, что ему хотелось удрать отсюда на край света.
Валери собиралась задать служанке еще вопрос, но болтовню пришлось прекратить, потому что пожаловала мадам Баркэ. Гийометт оказалась в тени и ждала приказаний.
Говорили, что мадам Баркэ были известны все секреты красоты Востока. Все знатные дамы Парижа приглашали ее к себе. Ходили сплетни, что к ее услугам прибегали даже жены богатых купцов, которые, несмотря на запрет, желали одеваться и выглядеть так же прекрасно, как аристократки.
Она вошла в комнату — ее одежда была сухой. Это означало, что дождь наконец закончился. Но на улицах все еще было грязно, и мадам Баркэ изрядно испачкала конец своего длинного шлейфа. Мадам была пожилой, имела несколько подбородков, тело ее походило на винный бочонок. Валери смотрела на нее с ужасом. «Что она может знать о красоте — думала девушка, — если сама такая уродливая и грязная?»
Мадам Баркэ были присущи странные манеры, в этом Валери вскоре убедилась. Эта почтенная дама все время обращалась сама к себе.
— Мадам Баркэ, — сказала она, внимательно разглядывая девушку, — вам придется повозиться с этой девицей. Это точно, мадам Баркэ.
При этих словах мадам начала так энергично качать головой, что ее высокий чепец стал дрожать, как крылья ветряной мельницы во время бури.
— Мадемуазель не из Парижа?
— Да, мадам, — смущенно ответила Валери.
— Хорошо. Мадемуазель ничего не знает. Она не станет спорить с мадам Баркэ, которой известно все! Святые и грешники! Мадам Баркэ, когда вы в последний раз видели подобные ноги?! Наверное, эта девушки ухаживала за лошадьми!
Затем последовала длинная лекция о том, как следует ухаживать за руками и ногами. Валери никогда не думала о своих пальцах иначе как об инструментах, с помощью которых можно выполнять работу. Девушка удивилась еще сильней, когда мадам Баркэ очень коротко подстригла ей ногти.
Руки Валери погрузились в смесь, которую она посчитала ядовитой. Мадам Баркэ отполировала ей ногти и наложила на них краску, отчего ногти стали розовыми и блестящими.
— Я всегда оставляю эту процедуру напоследок, — заявила мадам Баркэ, — но ногти мадемуазель были в таком ужасном состоянии, что их надо было приводить в порядок немедленно.
Мадам поднялась с кресла и стала внимательно осматривать девушку. Видимо, она была удовлетворена увиденным. Мадам дотронулась до груди Валери, ее рук и бедер.
— Вам будет нужен ежедневный слабый массаж, — заявила она. — Вам следует немного похудеть, но это не страшно. Хотя лишний вес всегда оседает в самых трудных местах.
Мадемуазель, массаж поможет вам стать более стройной. О, мадам Баркэ, вспомните о горах жирной плоти, которые являются к вам, чтобы восстановить прежнюю стройность, которую они растеряли, потому что слишком любили поесть и производили своих деток почти каждые десять месяцев! Что бы они ни отдали теперь за эти крепкие грудки и чудесные стройные ножки! — Мадам подумала немного, а потом сообщила: — Вам не нужно будет носить повязки на бедрах. Всего лишь тонкая лента под грудью, чтобы она хорошо выглядела, — и все!
Настала очередь осмотра лица.
— Святые и грешники! — возмутилась мадам Баркэ. — Веснушки на кончике носа! Неужели она была настолько беззаботна и глупа, что подвергала лицо влиянию обжигающих лучей солнца! Как можно не следить за своей кожей! Мадемуазель, вам не следует бывать на солнце. Оно — враг женской красоты! Луна — это совершенно другое. Если возможно, вам следует каждый вечер хотя бы час подвергать себя благотворному действию лучей луны. Кожа у вас станет как у белой лилии. Именно белая кожа зажигает желание в глазах мужчин.
Мадам Баркэ обратилась к служанке:
— Что касается веснушек. Приготовьте кашицу из овсяной муки и лимонного сока и каждый вечер накладывайте смесь на нос мадемуазель перед тем, как она ляжет спать.
— Я буду старательной ученицей, госпожа… кузина.
— Все, что должна знать светская дама, можно выразить в нескольких словах, — продолжала Изабо. — Если ты рождена благородной, все приходит к тебе естественно. Но для тебя все будет нелегко, потому что ты воспитывалась в других условиях. Тебе придется начать вот с чего: все, что ты делала, о чем думала и во что верила, — неправильно.
— Да, кузина. Это мне понятно.
— Но этого недостаточно, чтобы сделать из тебя светскую даму. Если ты желаешь привлечь к себе чье-то конкретное внимание, тебе следует обладать грацией и привлекательностью леди Агнес. Живость ее ума будет нелегко имитировать.
— Не судите меня за сегодняшнее поведение, кузина, — возразила Валери, — я… немного смущена.
— Дитя, это естественно. Я не собираюсь быть к тебе излишне суровой. Я хочу убедить тебя в том, что ты должна полностью измениться, так же как изменится твой гардероб. — Изабо все еще не отводила от Валери своего внимательного взгляда. — Ты обязательно должна повидать госпожу Агнес, внимательно к ней присмотреться и изучить каждое ее движение. У нее свои, свойственные только ей манеры. Конечно, она иногда что-то делает специально, но все это производит впечатление. Лучше всего получится, если ты сможешь уловить саму суть, но не станешь все без разбору копировать. Теперь тебе нужно одеваться — ты поужинаешь сегодня с нами.
Графиня позвала служанку и подробно объяснила, что должна надеть Валери.
— У нас нет времени на то, чтобы она приняла ванну с ароматическими травами, — заявила графиня, — подуши ее моими лучшими духами, но не переусердствуй. Оставь ее волосы в покое, Гийометт.
Служанка вскоре вернулась, неся развевающиеся разноцветные одежды. Она сняла с Валери халат и нижнюю юбку. Девушка привыкла сама переодеваться, и ей было неприятно обнажаться перед незнакомой женщиной. Когда с Валери сняли нижнюю юбку, оказалось, что на ней еще шерстяные рейтузы. Служанка была поражена при виде такого и повернулась к госпоже за указаниями.
— Что такое на тебе надето? — спросила графиня.
— Это мы надеваем зимой для тепла, кузина, — заикаясь, ответила девушка. — Разве вы не носите такие вещи?
— Я никогда прежде не видела ничего подобного, — захохотала Изабо. — Какое уродство!
— Но зато в них тепло.
— Светская дама никогда не должна заботиться об удобствах, запомни это. Тебе, может быть, кажется, что нам нравятся высокие головные уборы? У меня начинается головная боль, если убор высокий и тяжелый. То же самое касается и рукавов. Рукава по последней моде такие длинные, что они достают до пола. В них очень неудобно, и вообще это такая глупость! Но если все это модно, нам приходится все это носить.
— Мадемуазель, наверное, не слышала о tout-au-tour? — заметила служанка. — С этим приспособлением вам будет тепло и не понадобятся никакие рейтузы.
Валери действительно никогда не слышала о tout-au-tour, но это ее мало заботило. Гийометт принялась стаскивать с нее рейтузы — вот это было неприятно, девушка покраснела, ее лишили последней защиты скромности. Однако Валери не стоило смущаться: графиня внимательно ее оглядела и подумала: «У маленькой шлюшки хорошая фигура. У нее очень красивые бедра!»
К радости девушки, служанка быстро накинула ей на плечи что-то вроде сорочки из шерсти. Валери перестала нервничать. Она очень обрадовалась, когда на нее надели платье, оно было великолепно. Шлейф его достигал целого ярда, длинные рукава были расшиты золотом.
Служанка держала перед Валери зеркало, и девушка взглянула на себя. Она не могла поверить, что отражавшаяся там великолепная дама — это она сама. Щеки ее сначала порозовели, затем зарделись как маков цвет. Девушка рассмеялась:
— Мне… мне кажется, что я выгляжу совсем по-иному.
Сначала Валери волновалась по поводу глубокого выреза, обнажавшего шею и грудь, но потом она подумала: «Вскоре я стану светской дамой, поэтому такие пустяки не имеют ни малейшего значения».
— А теперь, мадемуазель, вам станет ясно, что же такое tout-au-tour, — многообещающе заявила Гийометт, доставая длинную бархатную ленту. Она продела ленту через петли на сорочке на расстоянии фута от колен и туго завязала ее концы бантом. — Мадемуазель, это не позволяет сорочке отходить от тела и не пропускает внутрь холод, — объяснила старая служанка. Она видела, что госпожа отвлеклась, и ласково похлопала девушку по руке. — Такие же петли имеются и внутри верхнего платья. Если погода очень ветреная, вы можете и сквозь них пропустить tout-au-tour.
— Лента также служит и для другого, — продолжила урок графиня. — Ты не сможешь широко шагать. Тебе лучше заранее попрактиковаться, дитя, иначе ты упадешь, когда станешь спускаться вниз к ужину.
Сначала Валери было трудно шагать с лентой, ограничивающей движения, но, потренировавшись, она вполне освоилась. Девушка все еще расхаживала по комнате, когда послышался резкий стук в дверь. Служанка открыла, и они увидели длинное и мрачное лицо графа. Он заглянул в комнату через плечо служанки.
— Граф, как вы посмели мешать нам? — громко возмутилась Изабо.
Граф отстранил служанку и вошел в комнату. По пути он ущипнул Гийометт за ляжку. Он все еще не пришел в себя после возлияний и двигался очень осторожно, как канатоходец. Остановившись в центре комнаты, граф отвесил поклон.
— Мадам, мне доложили, что прибыла ваша маленькая кузина. Я решил ее сразу поприветствовать и подбодрить.
— Как пожелаете, — небрежно ответила его жена. — Это — Валери. Она будет с нами ужинать. Если бы вы не были настолько нетерпеливы, через несколько минут мы спустились бы вниз.
Граф сделал несколько шагов вперед, чтобы лучше рассмотреть девушку. Увидев ее, он сделал вперед еще несколько шагов и ласково поцеловал ей руку.
— Мадам, мои поздравления. Ваша кузина очаровательна. Насколько я помню вашего дядюшку Жюля, он напоминал какую-то хищную птицу, и меня теперь поражает такая прелестная девушка. Я рад приветствовать Валери и счастлив, что она присоединится к нашему… небольшому семейству. Рад вас видеть, кузина Валери.
— Благодарю вас, сударь, — ответила Валери.
— Наверное, вы похожи на свою мать, — заметил граф, продолжая пялиться на девушку. — Мог ли я ее видеть? Дитя мое, ваше лицо мне кого-то напоминает, мне кажется, я когда-то мог видеть вашу матушку.
Графиня заметила, как оживился супруг, и нетерпеливо сказала:
— Сударь, вам лучше нас покинуть, чтобы служанка могла закончить туалет Валери. Ей еще следует обуться.
— Я не собираюсь уходить, — заявил граф. — Она также и моя кузина, хотя бы через родство с вами, Изабо. А ты, Гийометт, продолжай свое дело. Какая прелестная маленькая ножка! Простите меня, кузина, но мне всегда казалось, что девушки из Берри обладают тяжелыми копытами, подобно их коням. Наверное и к счастью, я ошибался!
— Дорогой супруг, подайте мне руку, — сказала Изабо, поднимаясь. — Мы готовы сопровождать вас к ужину.
Даже с помощью жены графу было трудно спускаться по лестнице. Он останавливался на каждом шагу, громко и хрипло дыша.
— Мадам, вы собираетесь мне рассказать, в чем тут дело? — спросил граф жену.
— Не собираюсь вам ничего говорить, — перебила его Изабо.
— Я кое-что выяснил у моего молчаливого братца. Он, конечно, останется на ужин? Мне не следовало бы спрашивать. Мадам, я заметил, что вы оделись очень тщательно.
— Конечно, Робин останется с нами.
— Теперь, мадам, насчет этой девушки. Вам известна пословица: «Если дитя не похоже на отца, его мать можно обвинить в распутстве»? Ваша маленькая Валери ничуть не походит на этого старого гусака дядюшку Жюля. Если он действительно является отцом этой прелестной девчушки, то я ничего не понимаю в наследственности.
— Потише! — потребовала Изабо. — Вас может услышать девушка.
— Мадам, тут и так слишком много секретов. Мне тоже полагается некоторая доля в богатстве, неожиданно свалившемся на наш дом. Теперь, когда я видел вашу кузину, я уверен, что вам выпало много денег. Мадам, соответственно повышается и моя доля. Значительно повышается!
4
Если прежде д'Арлей сомневался в собственных чувствах к Валери, то одного взгляда на девушку, спускавшуюся по лестнице, было достаточно, чтобы утвердиться в них. У него закружилась голова. Он с трудом взял себя в руки, когда услышал равнодушный голос Изабо:— Моя кузина Валери. Мы должны сразу сесть за стол. Ужин ожидает нас.
Граф без сил опустился в кресло хозяина дома на возвышении. Изабо села по правую руку от него, а Валери — по левую. Д'Арлея посадили рядом с графиней.
Хозяину дома всегда нравились поговорки и пословицы.
— Короткие молитвы, но долгое пиршество! — произнес он, задыхаясь. — Мадам, я надеюсь, что неожиданный ренессанс семейства де Бюрей окажет влияние на ужин, который вы нам сейчас предложите.
Валери с изумлением оглядывалась вокруг. Никогда прежде она не видела таких просторных и великолепных апартаментов. Тот факт, что в доме почти не было мебели и все вокруг дышало запустением, никак не влиял на ее впечатления. Рядом с возвышением стояли огромные столы, за которыми могли сидеть несколько десятков человек, но сейчас там сиротливо ютилась горстка слуг. Зал был настолько велик, что девушка не могла различить рисунок на гобеленах, висящих на стенах в противоположной стороне зала. Свечи стояли в массивных серебряных канделябрах, настолько высоких, что пламя трепетало при малейшем ветерке над головами собравшихся. Два пажа в лазурных ливреях подавали на стол. В перерывах они шептались возле буфетов, расставленных вдоль стены. Блюда, в которых пища подавалась на стол, были изготовлены из серебра, на них красовался фамильный герб де Бюреев.
Валери начала волноваться. «Я прежде и не подозревала, — размышляла она, — что жизнь может быть такой великолепной».
— Итак, маленькая кузина, — сказал граф, наклоняясь вперед и осторожно похлопывая девушку по руке, — вы ведете себя как тихий котенок. Хотя когда вы поднимаете ваши прелестные глазки, я могу в них уловить живость и веселье. Мне ясно, что вы ничем не обязаны Жюлю, кроме того, что он помог вашей матушке произвести вас на свет. Он всегда любил поболтать. Я мог бы вам рассказать множество… разных историй. — Граф начал оживляться.
— Я уверена, граф, что наша кузина не желает слушать разные истории в таком виде, в каком они запечатлелись в вашей голове, — одернула супруга Изабо. Она враждебно посмотрела на него. — Дорогой Рено, вы уже достаточно хорошо нагрузились сегодня, поэтому я приказала, чтобы к столу подавали только один сорт вина.
Граф совсем размяк и не мог должным образом ответить графине. Он близоруко заморгал и пытался достать что-то из своего камзола. Это была пара круглых хрустальных дисков, соединенных полоской серебра. Он приставил это сооружение к воспаленному носу и попытался пристально посмотреть на жену.
Валери слышала от кого-то, что этот волшебный инструмент помогает тем, кто плохо видит.
— Я уже перестал быть хозяином в собственном доме? — бормотал граф. — Мадам, вы заходите слишком далеко.
За столом воцарилась тишина. Граф молча и очень осторожно пережевывал пищу, как будто у него были сложности с зубами. Изабо и д'Арлей тихо переговаривались. Валери старалась не допустить ошибки за столом. От напряжения и страха у нее пропал аппетит.
Девушка понимала, как многому ей придется научиться. Возле тарелки она нашла нож и какое-то странное незнакомое приспособление с двумя прямыми зубьями. Она подумала, что с помощью этого инструмента можно отправлять пищу прямо в рот. Она попробовала — и у нее ничего не получилось: пища не держалась на прямых зубьях, тогда Валери решила ничего не предпринимать, пока не увидит, как это делают остальные. Валери увидела, что все пользуются вилками (это название она узнала позже), чтобы придерживать мясо, когда его режут на кусочки. Ложками ели пирожные. Рыбу брали по-простому — руками. Валери обратила внимание, что графиня часто опускала масленые пальцы в чашу с водой, и попыталась сделать то же самое.
Чтобы все лучше видеть, девушка наклонилась вперед — и ей хорошо стал виден д'Арлей. Валери была рада тому, что он, не прерывая разговора с графиней, постоянно смотрел на нее. Графиня обратила на это внимание. Она взглянула на Валери, нахмурилась, повернулась к д'Арлею и что-то сказала. Тот опустил глаза. Но все равно время от времени он продолжал смотреть на Валери.
Графиня взглянула на свою подопечную, ее глаза были холодными и злыми.
«Я ей не нравлюсь», — опять подумала девушка. Ей стало очень неприятно, и она начала размышлять, каково ей придется, если она будет продолжать жить в этом семействе.
Чтобы отвлечься от этих грустных мыслей, Валери вспомнила о Жаке Кере. Как он отличался от этих надменных знатных людей! Он был удивительно добр, понимал Валери и, конечно, воспринимал ее как равную себе. Она его мало знала, но была уверена, что он — необычный человек. Валери повиновалась ему, потому что верила: все, что он говорит и делает, — правильно. «Даже если он просил меня всегда слушаться госпожу Изабо, значит, так надо», — подумала девушка.
Граф был недоволен — ужин состоял из меньшего количества блюд, чем он предполагал. Граф жадно поглощал пищу и недовольно двигал пустым кубком для вина. Время от времени он обращался к жене:
— Мадам, вы излишне экономны и к тому же приказали приготовить жалкий ужин, чтобы приветствовать вашу маленькую кузину.
Он еще сильнее разозлился от того, что огонь в камине, над которым красовались лазурная лента и три серебряных звезды — символ семейства де Бюрей, — совершенно не согревал сидевших на возвышении.
— Мадам, мне придется удалиться в загородное поместье. Там, по крайней мере, можно будет согреться, — заявил Рено, отставив в сторону свою тарелку.
Графиня сама чувствовала, что начинает замерзать. Она хлопнула в ладоши. Появились пажи.
— Алан, Фрой, подбросьте дров в камин. — Затем Изабо обратилась к мужу: — Это прекрасная идея, граф, я не стану возражать.
Рено де Бюрей несколько минут раздумывал над словами графини, водрузил на нос очки и посмотрел на Валери.
— Нет, я передумал. Мне кажется, мадам, что жизнь здесь, несмотря на жуткий холод, может оказаться весьма интересной.
Глава 11
1
У Валери началась напряженная жизнь. Каждый час был расписан.— Пять часов, мадемуазель, вставайте, пора начинать молитвы, — Гийометт старалась разбудить девушку.
Служанка была в какой-то бесформенной одежде красного цвета, лицо блестело при свете ночника. Валери никак не могла прийти в себя после сна. Она не представляла, что ей придется делать, но была уверена, что это будет самый трудный день в ее жизни. Ей уже не хотелось спать, но она не желала отправляться в это новое и неизвестное приключение, поэтому нырнула обратно под одеяло.
— Пора вставать, — повторила Гийометт, касаясь обнаженного плеча Валери. — Вам пора принимать ванну, не так ли?
Валери поняла, о чем говорит служанка, и пообещала встать. Гийометт накинула на девушку теплый халат, на ноги ей надела меховые тапочки.
— Комната с ванной находится далеко отсюда. Действительно, им пришлось идти довольно долго. Они спустились по темной лестнице, пересекли мрачный холл, где холод каменных полов чувствовался даже через тапочки, прошли по следующей лестнице — более темной, чем первая, — миновали кухню, где слуги уже готовили обед, и наконец подошли к двери с занавесками по обеим сторонам.
Когда они зашли внутрь, служанка задернула занавески.
— Теперь все будут знать, что комната занята, — объяснила она.
Пустота огромного дома не подготовила Валери к роскоши этой комнаты. На полу лежали ковры, и ногам было тепло. Там горела жаровня, стоявшая рядом с «троном епископа». Сам «трон» показался девушке поразительно высоким. Ручки сиденья были подбиты бархатом, позади и по бокам располагались вышитые панели. Над сиденьем находился шерстяной занавес, который можно было поднимать и опускать, когда было необходимо. Тут же на столике стояли бутылочки с духами, розовой и лавандовой водой.
После совершения необходимых дел женщины отправились в противоположном направлении и опять прошли мимо множества комнат. Наконец добрались до ванной. Валери опустилась в ванну и крепко прижала к подбородку колени. Это была очень приятная процедура. Гийометт время от времени подливала в теплую воду разные ароматические смеси: эвкалипт, тимьян, мяту, липовый цвет. В комнате стоял приятный аромат.
Завтракала Валери в своей комнате. Ей подали миноги, баранью котлетку и один кусочек ржаного хлеба.
— Мадам настаивает на ржаном хлебе, потому что от него не так толстеют, — заявила Гийометт.
Валери подали также стаканчик огненной жидкости под названием «бренди» вместо вина. Служанка пояснила, что придворные дамы пьют только бренди, ведь даже королевский врач называл его самым здоровым напитком.
Во время завтрака Гийометт немного разоткровенничалась:
— У нас дела сейчас обстоят гораздо лучше, чем некоторое время назад. Конечно, это никоим образом не связано с моим собственным завтраком. Графиня желает, чтобы у мадемуазель улучшился цвет лица и кожа.
Валери сделала один глоток бренди, задохнулась, ей обожгло рот и горло. Она наотрез отказалась пить этот напиток, считают ли его приносящим пользу или нет. Девушка не захотела съесть котлетку, но с удовольствием угостилась миногами. Служанка посмотрела на девушку, решила, что ей можно доверять, и начала болтать:
— Мадемуазель здесь нравится?
Валери ответила утвердительно. Ей тоже хотелось кое о чем спросить Гийометт:
— Мадам графиня очень красива. Она так же добра?
Служанка криво усмехнулась:
— Добра и хороша? Тут может быть множество разных значений. Графиня — хорошая хозяйка, но у нее острый язычок и быстрая на расправу рука. У госпожи сложный характер. Вы только посмотрите, что бывает, когда у нее становятся красными глаза! Госпожа очень жадна. Она проверяет состояние запасов провизии каждый день. Ей известно, сколько продуктов находится на кухне. Если крыса объест головку сыра, госпожа уже об этом знает! Она видит все! Должна вам сказать, она знает даже о том, что делает граф.
— Даже когда он кого-то ущипнет?
— Действительно, она все замечает, — сказала служанка. — Да мадемуазель вскоре и сама узнает, что граф обожает щипать девушек за попку.
Валери продолжала завтрак молча. Но Гийометт не унималась:
— Теперь, когда вернулся брат графа, у мадам будет куда лучше настроение.
— Отчего, Гийометт?
Служанка откинула голову назад и захихикала:
— Отчего? Мадемуазель! Мадам графиня давно влюблена в господина Робера! Всем об этом известно, даже самому графу.
Валери помолчала, потом спросила:
— Он тоже любит графиню?
— Конечно. Давно. Когда они были очень молоды, он безумно ее любил. Это очень грустная история.
Валери отодвинулась от стола. У нее испортилось настроение. Д’Арлей казался ей очень добрым другом, к которому она в любую минуту могла обратиться за помощью и поддержкой. То, что он влюблен в графиню, в принципе ничего не должно было менять, но она чувствовала, что все изменилось. Валери ощутила, что лишилась чего-то очень важного и дорогого.
Гийометт принялась все подробно рассказывать и в нужных местах важно покачивала головой или подмигивала Валери. После брака господина Рено и Изабо д’Арлей отправился на Восток, долго пробыл там, а по возвращении начал регулярно посещать их дом. Сначала он всегда сидел в кресле в самом дальнем конце комнаты и оттуда с восхищением смотрел на прекрасную хозяйку дома. Постепенно он стал садиться ближе к ней и наконец как-то вечером занял место рядом с госпожой. С тех пор он всегда сидит с ней рядом и они ведут свои, никому не известные разговоры, порой они беседуют шепотом.
Служанка объяснила, что так было, когда д’Арлей был очень молод и не мог скрывать своих чувств. Когда он стал старше, сделался более сдержанным и посещал графиню реже. О них много сплетничали, особенно при дворе. Кто-то даже написал насмешливые куплеты о влюбленном рыцаре д'Арлее и красавице Изабо, и многие придворные цитировали эти стихи и даже напевали их на мотив популярной песенки. Граф страшно разозлился и устроил графине сцену.
— Мне кажется, мадемуазель, — продолжала служанка, решительно качая головой, — наша роза начала блекнуть и скоро ей будет трудно пользоваться такой властью над братом мужа. Тем более что господину Роберу придется жениться на богатой женщине. На этом и закончится их роман.
— Он должен жениться?
Валери с трудом сдерживалась, чтобы не показать свое разочарование и не выдать себя окончательно. Гийометт пожала плечами:
— Конечно, мадемуазель. Он должен жениться, чтобы спасти поместья. Граф наделал такие долги, — она широко развела руки, чтобы показать, насколько они велики, — их никогда не выплатить, если господин Робер не принесет богатство в семью. Это было всем давно известно. Теперь вам все понятно?
— Да, — грустно ответила Валери. — Уже известно, на ком он женится?
Служанка снова рассмеялась:
— Пока нет. Но когда все станет известно, мадам графиня постарается подлить ложку дегтя в бочку меда. Я в этом уверена. Сейчас сир д’Арлей очень грустит. Мне кажется, что ему хотелось удрать отсюда на край света.
Валери собиралась задать служанке еще вопрос, но болтовню пришлось прекратить, потому что пожаловала мадам Баркэ. Гийометт оказалась в тени и ждала приказаний.
Говорили, что мадам Баркэ были известны все секреты красоты Востока. Все знатные дамы Парижа приглашали ее к себе. Ходили сплетни, что к ее услугам прибегали даже жены богатых купцов, которые, несмотря на запрет, желали одеваться и выглядеть так же прекрасно, как аристократки.
Она вошла в комнату — ее одежда была сухой. Это означало, что дождь наконец закончился. Но на улицах все еще было грязно, и мадам Баркэ изрядно испачкала конец своего длинного шлейфа. Мадам была пожилой, имела несколько подбородков, тело ее походило на винный бочонок. Валери смотрела на нее с ужасом. «Что она может знать о красоте — думала девушка, — если сама такая уродливая и грязная?»
Мадам Баркэ были присущи странные манеры, в этом Валери вскоре убедилась. Эта почтенная дама все время обращалась сама к себе.
— Мадам Баркэ, — сказала она, внимательно разглядывая девушку, — вам придется повозиться с этой девицей. Это точно, мадам Баркэ.
При этих словах мадам начала так энергично качать головой, что ее высокий чепец стал дрожать, как крылья ветряной мельницы во время бури.
— Мадемуазель не из Парижа?
— Да, мадам, — смущенно ответила Валери.
— Хорошо. Мадемуазель ничего не знает. Она не станет спорить с мадам Баркэ, которой известно все! Святые и грешники! Мадам Баркэ, когда вы в последний раз видели подобные ноги?! Наверное, эта девушки ухаживала за лошадьми!
Затем последовала длинная лекция о том, как следует ухаживать за руками и ногами. Валери никогда не думала о своих пальцах иначе как об инструментах, с помощью которых можно выполнять работу. Девушка удивилась еще сильней, когда мадам Баркэ очень коротко подстригла ей ногти.
Руки Валери погрузились в смесь, которую она посчитала ядовитой. Мадам Баркэ отполировала ей ногти и наложила на них краску, отчего ногти стали розовыми и блестящими.
— Я всегда оставляю эту процедуру напоследок, — заявила мадам Баркэ, — но ногти мадемуазель были в таком ужасном состоянии, что их надо было приводить в порядок немедленно.
Мадам поднялась с кресла и стала внимательно осматривать девушку. Видимо, она была удовлетворена увиденным. Мадам дотронулась до груди Валери, ее рук и бедер.
— Вам будет нужен ежедневный слабый массаж, — заявила она. — Вам следует немного похудеть, но это не страшно. Хотя лишний вес всегда оседает в самых трудных местах.
Мадемуазель, массаж поможет вам стать более стройной. О, мадам Баркэ, вспомните о горах жирной плоти, которые являются к вам, чтобы восстановить прежнюю стройность, которую они растеряли, потому что слишком любили поесть и производили своих деток почти каждые десять месяцев! Что бы они ни отдали теперь за эти крепкие грудки и чудесные стройные ножки! — Мадам подумала немного, а потом сообщила: — Вам не нужно будет носить повязки на бедрах. Всего лишь тонкая лента под грудью, чтобы она хорошо выглядела, — и все!
Настала очередь осмотра лица.
— Святые и грешники! — возмутилась мадам Баркэ. — Веснушки на кончике носа! Неужели она была настолько беззаботна и глупа, что подвергала лицо влиянию обжигающих лучей солнца! Как можно не следить за своей кожей! Мадемуазель, вам не следует бывать на солнце. Оно — враг женской красоты! Луна — это совершенно другое. Если возможно, вам следует каждый вечер хотя бы час подвергать себя благотворному действию лучей луны. Кожа у вас станет как у белой лилии. Именно белая кожа зажигает желание в глазах мужчин.
Мадам Баркэ обратилась к служанке:
— Что касается веснушек. Приготовьте кашицу из овсяной муки и лимонного сока и каждый вечер накладывайте смесь на нос мадемуазель перед тем, как она ляжет спать.