Костин Андрей. Смертельная комбинация

   Пусть только скажет, где спрятал бабки. А я буду посредником.
   Догадался теперь?
   - Ну и дрянь же ты. Ведь если он тебе скажет, где деньги, вряд ли эта информация дойдет до Ягара?
   - Тебя это волнует?
   - Не очень.
   - Ну и чудненько, - она кивнула. - Раз мы договорились, это стоит отметить. Тут завалялась бутылка вина, сейчас принесу.
   Пока я открывал бутылку, она принесла хрустальные
   стаканы и два яблока. Яблоки были зеленые и даже с виду кислые.
   - Вымой их, - попросила, - а я пока немного приберусь...
   - Чья эта квартира? - Неважно. Встречаюсь тут с одним, но сейчас он уехал. Кстати, Копылов живет в соседнем подъезде, в сорок четвертой квартире. Не знал?
   * * *
   ...Когда я вернулся с вымытыми яблоками, вино уже было разлито по стаканам. Оно было темно-красное, почти черное, только свет, преломляясь в гранях хрусталя, мерцал багровыми бликами.
   Мы выпили, и я с шумом поставил стакан на тумбочку.
   - Только не надейся, что все выйдет по-твоему, - предупредил я.
   - Ну-ну, конечно, - она подмигнула. - Ведь вместе с мужем и Ритка окажется за решеткой. Виктор мог узнать, что у директора в тот вечер с собой кейс с бабками только от нее. Она ведь все-таки
   доверенное лицо у босса, а он - обыкновенный водила.
   - Рита здесь не при чем. Вообще не уверен, что существует этот чемодан, набитый купюрами, - я икнул.
   Неужели вино так подействовало?
   - Выгораживай, выгораживай... - рыжая девица усмехнулась.
   - Что, собираешься забрать ее с собой, как только избавишь от благоверного?
   То ли алкоголь ударил в голову, то ли нервы сдали, но я разозлился.
   - Полегче, пташка, - я поморщился. - Не думай, что я упущу тебя из виду. Не сердись, но я попросту свяжу тебя и оставлю пока в этой квартире. А когда арестуют Виктора, разберусь и с тобой.
   - Кого ты решил перехитрить? - Юля усмехнулась.
   - Вот как? - язык у меня стал немного заплетаться - не ожидал, что вино так сразу ударит в голову. - Нет, слишком самонадеянно с моей стороны позволить тебе спрятаться.
   - Рассчитывай свои силы, - отрезала она.
   - Неужели? - я глупо рассмеялся и достал сигарету, полез в карман за спичками, но рука так и замерла на полпути. Нижняя челюсть безвольно отвисла, сигарета выпала и покатилась по полу...
   - И это, - девушка презрительно посмотрела в мою сторону, - на случай, если тебе вдруг придет в голову проследить, куда я направляюсь. Как видишь, я все рассчитала.
   - Что за черт...
   В глазах какая-то муть, словно расстроилась фокусировка. Я заставил себя встать. А это было непомерно трудно. Она
   испуганно посмотрела на меня, я еще мгновение стоял, как ни в
   чем не бывало, потом сильно покачнулся. Потряс головой. Пелена
   застилала глаза, и я видел только размытое побледневшее лицо
   девушки.
   Сделал шаг, покачнулся еще и, падая, уткнулся головой в ее колени. Упираясь кулаками в кровать, я снова попытался встать, но покрывало соскользнуло, я упал на локти, потом завалился на бок. Стены, кровать, пол все время уплывали вверх.
   Я извивался на полу, пытаясь приподняться, но только смог перевернуться на спину и последнее, что запомнил, это розовое покрывало, бесстыдное и огромное...
   * * *
   Я пришел в себя, когда в комнате стало совсем темно. Я лежал на полу, только под голову было что-то подложено. Голова болела невыносимо, а рот словно набит паленой шерстью.
   - Дрянь, - сказал я в темноту, - маленькая порочная дрянь.
   С трудом поднялся, достал спички и, обжигая пальцы, отыскал у двери выключатель. Вспыхнувший свет ударил по глазам, я зажмурился. Ослепший, прошел в ванную и долго полоскал рот, пытаясь избавиться от неприятного привкуса. Сознание постепенно прояснилось, я понял, что надо уходить отсюда, пока никому не пришло в голову проверить, почему среди ночи горит свет, если хозяин в отъезде.
   Я вернулся в комнату и, когда глаза привыкли к яркому свету, обнаружил, что под голову у меня было подложено розовое покрывало. А рядом лежала фотография. Я не стал ее
   рассматривать, только мельком взглянул и понял, что та самая.
   Надо уходить.
   Но ноги были словно ватные, я сидел на краю кровати и
   никак не мог встать. Наконец, добрался до кухни, заглянул во все
   ящики и нашел полбанки молотого кофе. Надо уходить.
   Но я понимал, что и шагу не сделаю, пока не выпью целую кастрюльку кофе. Иначе я просто свалюсь на лестнице. Посмотрел на часы.
   Два часа ночи. Только какого дня, года, века?
   Мне стало страшно. Сколько я пролежал здесь? Нет ответа.
   Выглянул в окно. Улица была темная и пустынная. Я затерялся в пространстве и во времени. Меня нет, это только моя тень бродит по пустой квартире, где живут транзитом, и она будет бродить по ней вечно, пугая случайных постояльцев.
   Меня нет, а тело мое рассыпалось в прах, сквозняк носит его по комнате и будет носить вечно, пока кто-нибудь не догадается пропылесосить.
   Я подошел, к телефону и набрал номер. Рита сняла трубку, как будто ждала звонка.
   - Вот видишь... - я немного помолчал, - никто меня не убил.
   - Ну как? - голос у нее был совершенно чужой. - Чем все закончилось с этой дешевкой?
   - Эта дешевка дала мне козырную карту. Думаю, она у нее не последняя.
   - А-а... - она замолчала. - Да, догадываюсь.
   - У тебя ведь тоже могут быть неприятности, - сказал я, - потому и звоню.
   - Могут, - голос у нее слишком спокойный.
   - Хочешь, я не воспользуюсь тем, что узнал?
   Рита снова помолчала, но не так долго, чтобы показалось, будто она обдумывает ответ. Потом сказала:
   - Поступай, как решил.
   - А ты?
   - Не знаю. Как-нибудь выкручусь. Поступай, как решил, - повторила она.
   - Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, - сказал я.
   - Не думай об этом. Ты уверен, что у тебя получится?
   - У меня хороший козырь.
   Рита не стала спрашивать, какой.
   - Если сможешь, позвони еще, я буду ждать, - сказала она. - Удачи тебе, - и повесила трубку.
   * * *
   Я все гадал, как мне управиться с Копыловым.
   Головоломка из серии - волк, коза и капуста. Ведь никогда заранее не знаешь, какая роль тебе уготована - упаси Господи, если капусты. Хотя я лично ничего не имею против этого витаминного продукта.
   "Сотрудник аппарата" открыл на звонок минут через пять, увидел меня, и брови у него удивленно поползли вверх.
   - Ты? - он был в пижаме и шлепанцах.
   Я поднял его с постели, и это мне придавало бодрости.
   - Принимай гостей, - нахально посоветовал я и, толкнув его в грудь, прошел в квартиру.
   - Володя, кто там? - послышался женский голос из комнаты.
   - Скажи, по делу приехали, - подсказал я.
   - Я сейчас милицию вызову, - слабо запротестовал Копылов.
   Он еще окончательно не проснулся и потому не был агрессивным.
   - Давай, милицию, жену, всех созови. Вместе обсудим, как ты развлекался в охотничьем домике. Вот повеселимся.
   Взгляд его стал пристальнее.
   - Ко мне по работе приехали, - крикнул он. - Спи, мы на кухне...
   Мы сели на табуретки, друг напротив друга, через стол. Я рассказал про фотографию. В общих чертах рассказал, но он все понял.
   - Сколько ты хочешь за нее? - спросил Копылов.
   - У тебя есть приятель. Виктор.
   Он задумчиво потер пальцами клеенку, потом утвердительно кивнул.
   - Ты знаешь, что этот Виктор совершил убийство?
   - Подозревается в убийстве, - поправил Копылов. - Но не он один подозревается, - и ехидно посмотрел на меня.
   - Пусть так. Но пока он где-то прячется, я чувствую себя... неуютно. Вот поэтому Виктор мне и нужен. В обмен на фотографию.
   - А откуда мне знать, что фотография у тебя? - спросил
   Копылов задумчиво. - Может, ты просто слышал о ней?
   - Верно, - я вежливо кивнул, - и поэтому, прежде чем ты сообщишь мне адрес, я ее покажу. Но сначала надо договориться в принципе.
   - Договориться в принципе... да, договориться в принципе... - он вроде как прислушивался, что происходит за
   стенкой, в комнате, - подожди, я сейчас...
   Не думаю, чтобы он что-то услышал. Я достал сигарету и стал разминать. Очень хотелось курить, но я решил прежде спросить разрешения у хозяина. А он все не появлялся, и я уже подумал, не захотел ли он подремать под боком у своей жены.
   В коридоре послышались шаги, я медленно повернул голову... В дверном проеме стоял Копылов и целился в меня из охотничьего ружья.
   - Осторожнее, - сказал я, - эта штука может выстрелить.
   - Руки за голову, - приказал он тихо, - и на делай резких движений. Я тебя пристрелю и объясню, что ты ворвался ко мне с угрозами.
   - Может, и поверят, - я пожал плечами, - обо мне и так нехорошо думают. Только тогда фотография попадет в руки тех, кто не забыл историю про одного инфарктника.
   - Так у тебя ее с собой нет? - спросил инструктор разочарованно и опустил стволы.
   - Увы. С собой нет, - я засмеялся. - Можно закурить?
   - Кури. Только форточку открой, - он сел напротив, а ружье положил на колени. - Где она?
   - Сходим на вокзал, я открою автоматическую камеру хранения, покажу фотографию, ты назовешь адрес и пойдешь домой. А завтра я позвоню тебе и назову номер шифра камеры, где эта фотография будет дожидаться. Это на случай, если ты вдруг перепутаешь адрес. На вокзале ружье не поймут, - я перегнулся через стол и постучал пальцем по прикладу, - так что там мы договоримся мирно. Сам понимаешь, мне нужен только твой приятель, и, когда его арестуют, фото потеряет для меня всякую
   ценность.
   Копылов прислонил ружье к батарее и пошел одеваться.
   * * *
   На улице светало, воздух был такой свежий, что хотелось умереть от восторга. Я стоял на ступеньках вокзала и наблюдал, как удаляется Копылов. Он шел бодрой походкой джентльмена, опаздывающего на свидание. А я вдыхал просветленное пространство и даже запрокинул голову, чтобы увидеть небо. Торопиться особенно некуда.
   Потом зашел в телефонную будку, набрал номер отделения милиции, где меня вчера допрашивали, и, когда ответили, нарочито хриплым голосом сказал:
   - Если кто ищет парня, который угробил директора комбината и труп спрятал на свалке, пусть пошарит в дачном поселке "Лесной". Дом номер девять, он на отшибе стоит.
   - Кто говорит? - заволновались на другом конце провода.
   - Сосед. Запомни - дачный поселок, сорок седьмой километр.
   И повесил трубку. Снова набрал номер - теперь уже Алика.
   - Быстро приезжай на вокзал. Можешь даже в подштанниках.
   * * *
   Потом мы гнали по сумеречному шоссе. Солнце еще не взошло, на небо наползли тучи и было темнее, чем час назад. Сырой воздух врывался в открытое окно и выдувал сноп искр из сигареты.
   - Если нас застукают? - размышлял Алик. - Стоит ли нам
   соваться в этот поселок? И так узнаем, если его возьмут.
   - Ты можешь не соваться, посиди в машине. А я должен видеть все собственными глазами.
   Он пожал плечами и больше не спорил. Съехал на обочину шоссе, заглушил двигатель. Обернулся ко мне:
   - Иди. Тут недалеко, напрямик, по просеке. Я подожду здесь. Не хочу попадать в заваруху...
   Стал накрапывать дождик, и еловые лапы стряхивали на меня холодные капли. Пока я пробирался, промок до рубашки. Но вот лес поредел, и из-за мокрого орешника открылась поляна.
   Избушка, избушка, повернись...
   Сказочный домик, бревенчатый, островерхий, крытый дранкой, почти черный от дождя, только светится окно. Я присел за кустами в неглубокой канаве, которая заросла мятой и земляникой. Было сумрачно, промозгло, и по стеблям травы скатывались круглые капли. Я следил за домом. Шумел дождь.
   Я прождал минут двадцать, когда увидел, как зашевелились ветки орешника. А потом заметил ноги в резиновых сапогах. Отверни человек чуть в сторону или наклонись, и он увидит меня.
   Послышался металлический щелчок, и меня как током прошило от неожиданности. Левая нога сделала шаг вперед, а правая осталась на месте. Человек замер в трех шагах от меня.
   Я видел только его ноги - остальное скрывали ветки орешника.
   Что-то неуловимое произошло на поляне перед домом, зашевелились тени у стены, раздался сухой хлопок... Я вздрогнул и увидел, как ощерилась выбитая дверь и погас свет в окне.
   Снова тихо, только рядом со мной человек переступил с
   ноги на ногу.
   В окне - свет, а надо мной вздрогнули ветки, окатив меня брызгами, сапоги зачавкали по мокрой траве... Зарыв лицо в заросли мяты, я думал только об одном - только бы не пошевелиться. Шорох брючины о брючину...
   Сейчас он вскрикнет от неожиданности...
   Нет, шаги уже впереди, я открываю глаза и вижу прямо перед собой примятую траву. Облизал пересохшие губы. Осторожно поднял голову и посмотрел на поляну. Теперь я видел знакомую широкую спину.
   Капитан насвистывал.
   Послышался шум подъехавшей машины, в стену дома уткнулись желтые круги фар. И тогда я увидел, как из проема выбитой двери выволокли будто мешок. Его волокли двое, и, когда они попали в свет фар, я понял, что волокут они Виктора, заломив ему руки за спину. Я бы не узнал его, но тут он вырвался и бросился через поляну к лесу.
   Он бежал прямо на меня, и я думал, почему они не стреляют? А потом понял.
   Виктор бежал прямо на человека в резиновых сапогах, который стоял между нами. Он бежал на ощупь, словно и не видел никого, размахивая руками и раскачиваясь на ходу, пока его не заслонила от меня широкая спина...
   Потом парень уже корчился в траве, и я не мог рассмотреть, какая черная тряпка у него на лице...
   Когда к нему подошли и подняли на ноги, я понял - лицо у него было в крови.
   И тут его снова потащили, как мешок, к машине, и он
   крикнул:
   - Я не-е уби-ивал! Он уже ле-ежал там, в подъезде-е...
   * * *
   Когда поляна перед домом опустела и даже поднялась примятая трава - словно ничего не было, словно все привиделось мне в дождливом хмуром мареве, я решил, что пора возвращаться. Посмотрел на часы - Алик, наверное, уже затосковал. А я еще немного сбился с пути и поблуждал по отсыревшему лесу, прежде чем вышел на шоссе...
   Но на шоссе машины не было.
   Утро было холодное, как напоминание, что лето быстротечно и нам не стоит особенно на него рассчитывать. Меня подобрал "газик", когда я совсем отчаялся. Водитель с изумлением посмотрел на мою потемневшую от сырости одежду, измазанные в глине джинсы, но ничего не спросил...
   * * *
   Я устало гляжу на серую ленту асфальта и думаю, стоит ли мне сразу возвращаться в гостиницу? После того как на моих глазах взяли предполагаемого соучастника в убийстве, мне, вроде, опасаться нечего. Но все же я хочу заехать сначала к Рите... Нет, вовсе не для того, чтобы сообщить ей про мужа, об этом и без меня сообщат, просто мною движет чувство самого махрового эгоизма, я хочу увидеть все своими глазами - очень ли она будет по этому поводу убиваться?
   Непохоже, чтобы у них были хорошие отношения, по-моему,
   она его на дух не переносила. И к тому же я не забыл, как спросила
   меня девица в пустой квартире с розовым покрывалом:
   - Что, собираешься забрать ее с собой?
   Нет? конечно, но... Но очень трудно признаться самому себе, что смирился с обстоятельствами этой жизни. Кому другому - пожалуйста, в этом есть даже какой-то шик, но в глубине души ты ни за что не махнешь на себя рукой и будешь верить в волшебную страну, где сбываются все наши желания. Потому что если не верить, долго не протянешь. Вот почему я хочу увидеть ее...
   Но прежде перед глазами возникает другое. Поперек шоссе стоит патрульная машина, а милиционер в плаще с капюшоном, как серый монах, делает отмашку проезжающим автомобилям, мол, быстрее, не задерживайтесь. Однако все ползут еле-еле и глазеют на нечто, которое загораживает от меня корпус желто-синей "Волги". Мы тоже сбрасываем скорость, и я, прильнув к запотевшему, от ряби дождинок стеклу, смотрю, как в кювете, задрав к небу колеса, лежит изуродованная машина. Я еще не рассмотрел ее как следует, но уже попросил водителя:
   - Останови.
   Он взял вправо, и под колесами зашуршало битое стекло...
   - Проезжайте, - глаза под серым капюшоном смотрят с явным раздражением, нечего тут смотреть.
   - Это машина моего знакомого, - пытаюсь объяснить, - мне надо узнать, что случилось.
   - Ладно, - "серый монах" смягчается. - Асфальт был мокрый, скорость большая, видимо, ваш знакомый не справился с управлением.
   - А он сам?
   - Увезла "скорая помощь".
   - Когда это случилось?
   - Примерно час назад. А теперь поезжайте, тут и без вас... - по лицу парня стекают капли дождя, и я вижу, что он вот-вот сорвется.
   Я его понимаю. Не очень-то легко выполнять свой долг, когда самоубийцы ездят в дождь, словно им наплевать на законы физики. Только почему сразу, как мы расстались, заспешил в город водитель этой машины? Не для того же я вытащил Алика из теплой постели, чтобы он разбил голову на скользком шоссе...
   * * *
   Капитана милиции я увидел у дверей приемного отделения горбольницы.
   - Не ходите, к нему не пустят, - сказал он, когда я поравнялся с ним.
   - К кому? - я изобразил удивление.
   - Вы разве не к Алику? - он посмотрел мне в глаза. - Разве не знаете, что он попал сегодня в аварию?
   - Знаю, - я кивнул. - А вы что тут делаете? Хотели его снова допросить? Наверное, в больнице это не так удобно, как у вас в кутузке.
   - Нет, я здесь не по службе, - капитан вдруг смутился. - Дело в том, что он женат на моей сестре...
   - Вот оно что... И не пустили?
   - Он в реанимации. Юля, помните ее? Обещала позвонить, как только он придет в сознание... Если придет.
   - Юля здесь работает? - спросил я.
   - Медсестрой, - он кивнул. - Вас подвезти?
   - Вам в какую сторону?
   - Я собирался заехать к сестре...
   - Тогда я с вами.
   - Не знаю, стоит ли вам сейчас... - начал он.
   - Я обещал Алику достать лекарство для дочки... Он не успел сказать, как оно называется, а я, наверное, сегодня уеду в Москву... Я хочу спросить у вашей сестры...
   - Садитесь, - он открыл дверцу.
   * * *
   Мы приехали во двор, где между деревьев были
   натянуты веревки и на них вздувались паруса простыней. Было
   ветрено.
   Дверь нам открыла женщина. Я ее узнал - она работает в комбинатовской гостинице. Алик, кажется, мне об этом рассказывал. Она как-то сразу уткнулась лицом в грудь капитана. Тот потрепал ее по спине и стал утешать:
   - Ну, перестань. Все обойдется. Ну, перестань. Не повезло ему, конечно.
   - Спасибо, что пришел, - она отстранилась и вопросительно посмотрела в мою сторону.
   - Этот человек хотел поговорить с тобой, - капитан взял меня за локоть, насчет какого-то рецепта.
   - Я его знаю, - женщина пристально посмотрела в глаза, - он живет в восьмом номере. Это вы звонили рано утром? Вы ведь
   вместе куда-то поехали? Она была худая, вокруг карих глаз - сеть
   морщинок. Сейчас женщина выглядела еще более усталой и
   измочаленной, чем на работе.
   - Да, - ответил я.
   - Тогда почему вы целы?
   - Мы расстались с вашим мужем до аварии.
   - А... Проходите в комнату, я сейчас.
   Сама она задержалась у зеркала в прихожей и открыла сумочку.
   Пока мы ее ждали, я смотрел в окно. Я люблю смотреть в окна. Было еще очень рано, из подъездов выходили заспанные дети. Они понуро окружили машину капитана, сбились в стайку и замерли, словно досматривали прерванные сны. Женщина вошла в комнату, неумело и наскоро накрашенная, и усталость на ее лице не исчезла под слоем косметики.
   - Ты не знаешь, - вдруг спросила она, - нам заплатят по бюллетеню? Или, может, какую ссуду? Денег совсем нет.
   Капитан пожал плечами.
   - Раньше ты, конечно, у директора мог попросить за нас, - неожиданно зло сказала женщина, - только нет теперь директора.
   - Я? - капитан удивленно вскинул брови.
   - Какая у меня могла быть дружба с директором?
   - Но ты же заходил к нему в дом, даже в тот день, когда его убили, заходил.
   - Перестань, - капитан чуть заметно нахмурился.
   - Я три раза в неделю днем убирала там квартиру, - женщина обернулась ко мне, - а к восьми часам ехала на дежурство в гостиницу. И так уже несколько лет. Что поделаешь, если нет
   возможности работать в полную силу...
   - Перестань, - капитан устало махнул рукой, - я встречался с директором совершенно по другому делу, и это чистое совпадение, что его убили в тот же день...
   "Фиг тебе, убили, - подумал я, - он мне по телефону звонил..."
   Но ведь, если серьезно, как такое могло получиться? Я, правда, старался об этом не думать, потому что сейчас все равно ничего не придумаю. Мистика какая-то, если, конечно, вы верите в подобную чушь.
   В это время от стайки ребят во дворе отделился один посмелее и стал недвусмысленно рассматривать полированную поверхность дверцы. Потом сунул руку в карман. Видимо, фантазию в нем не совсем убили, а сейчас у малыша был вид живописца, который готовится нанести первый мазок на чистом холсте. Муки творчества...
   - Послушайте, - сказал я, оборачиваясь к капитану, - по-моему, дети рисуют на вашей машине нехорошее слово.
   Он подскочил и пулей вылетел из комнаты. Женщина проводила его взглядом, и я увидел ее глаза. Глаза у нее были опустошенно-сумасшедшие.
   - Вам странно, да? - спросила она. - Муж в больнице, а я все про деньги... Поверьте, мне и за лекарство платить сейчас нечем.
   - Я достану, а потом сочтемся. Скажите, какое?
   - Пойдемте, - она вдруг взяла меня за запястье, - пойдемте...
   В комнате была еще одна дверь, оклеенная обоями. Она открыла ее и зажгла тусклую лампочку. Архитекторы задумывали эту комнатку как кладовку. Однако все получилось по-другому. Комнатка была почти пустая, только возле стены стояла кровать, и
   на ней сидела девочка. Воздух проникал в комнату через
   занавешенное рыжей марлей слуховое оконце. Женщина
   склонилась над ней, поцеловала, девочка застонала во сне. Мать
   выпрямилась и посмотрела на меня.
   - Но почему она спит здесь? - недоуменно спросил я.
   Почему здесь, а не в комнате?
   - Она боится света, шума боится... Она всего боится. Она меня не узнает, пугается, плачет... Она почти не разговаривает. Смотрите...
   Женщина откинула одеяло, и я увидел худое тельце, словно покрытое рыбьей чешуей. Я отвел глаза в сторону.
   - Неужели нет лекарств?
   - Она родилась такой. Несколько лет назад на заводе, у которого общий забор с комбинатом, случилась авария... Не знаю, какую там трубу прорвало, только часть этого на нашу территорию попала. Я ведь после стала дежурным администратором в комбинатовской гостинице, а когда случилась авария, работала на комбинате. Мы ведрами грязь собирали, ее куда-то вывозили и закапывали. С утра работали, а в обед нас самих "скорая" увезла... Потом солдат прислали, они работали... Но я уже в больнице лежала, мне хуже остальных пришлось, ведь я беременная была. Доктор предупредил, что на ребенке может сказаться, но аборт поздно было... Я вам для того рассказываю, чтобы вы понимали, - я не подачку у комбината прошу, это их вина, что так получилось, и теперь, когда муж в больнице, я просто не вытяну нас обеих... Ее ведь, - она положила руку девочке на лоб, - надолго не оставишь.
   Мы погасили свет и тихо вышли из комнаты.
   - Давайте я вас завтраком накормлю, - предложила женщина.
   - Спасибо, я уже, - ответил, а сам в это время подсчитывал в уме, сколько у меня с собой денег. Достал бумажник. - Ваш муж давал мне в долг... Я хотел ему лично отдать, но, наверное, лучше если теперь вам .
   - Что вы, - она спрятала руки за спину, - у меня нет никакой расписки, я не знаю...
   - Не было никакой расписки. Как-то он меня просто выручил. И пусть все останется между нами. Я вытянул руку так, что чуть не уткнулся ей в грудь.
   - Хорошо, - женщина взяла деньги и словно взвесила их на ладони. - Спасибо. Только я не хочу, чтобы вы пожалели, что вот так просто... вернули эти деньги.
   - Я не жалею, - покачал головой.
   Попрощался и вышел. Больше мне здесь делать нечего.
   Машины капитана во дворе не было. Уехал.
   Какой-то мужик в кожаном пиджаке попросил прикурить. Я двинулся вперед по улице и на углу вдруг заметил - мужик в "коже" идет следом. В этот момент мы невольно встретились глазами, и он быстро опустил голову, словно испугался, что я его узнаю.
   На следующем перекрестке я остановился у витрины продуктового магазина. За стеклом лежали рыбные консервы, а я вовсе не любитель этого блюда, чтобы с таким вожделением его изучать. Просто в отражении я видел, как кожаный пиджак замедлил шаги, посмотрел мне в спину, а потом кому-то помахал рукой. К бордюру подъехала машина, он сел в нее, хлопнул дверцей и уехал.
   Наверное, становлюсь подозрительным.
   Но все равно при каждом удобном случае л оглядывался, старался запомнить лица людей, идущих следом. Я ожидал увидеть одну и ту же физиономию. А так как нормальный человек не будет упорно бродить вокруг одного и того же квартала, по кругу, я бы понял, что меня ведут.
   Однако люди были разные, и тогда я направился кратчайшим путем в знакомый двор, к Рите. Я решил, что оставлю в случае чего записку с московским телефоном. Может, ей пригодится...
   * * *
   Я остановился, словно наткнулся на невидимую стену: под аркой, через которую я прошел, уже стояли двое, один из них - тот самый, в кожаном пиджаке.
   Они меня выследили, и теперь ловушка захлопнулась.
   Затрудняюсь описать поведение желез внутренней секреции, но содержание адреналина в крови резко повысилось. Наверное, так происходит с любым животным, когда оно загнано в угол и охотник примеривается, в какую часть тела всадить кусок металла. А я сейчас немногим отличался от животного, и все подчинялось не разуму, а инстинктам, древним, как сама жизнь, которую они защищали. Мы и понятия не имеем, сколько в нас от зверя, пока не загонят под флажки.
   И я подбежал к подъезду, рванул дверь на себя, проваливаясь, как в прорубь, в темноту лестницы. Зрение включилось через мгновение, вместе с ним обостренное ощущение времени.