Коул Дамарис. Знак драконьей крови

   Ятрай подъехал к Нориссе, и она повернулась к нему.
   - Его жена?
   Ятрай кивнул.
   - Сорин и их дочь Грента.
   Тем временем Кхелри поднял дочь, а женщина подобрала корзину, и все трое скрылись в дверях ближайшего домика. Несколько мгновений спустя Кхелри снова показался на улице и махнул им рукой.
   Норисса выехала на открытое место вслед за Бреметом, направляя кайфара так, чтобы он не повредил серо-зеленым росткам тойля. Уже у самых дверей Ятрай и Кальрик буквально внесли внутрь зашатавшегося Медвина. Бремет помог Нориссе спешиться, и оба подождали, пока их нагонит Байдевин. Байдевин нес посох волшебника, завернутый в плащ одного из солдат.
   Церемония приветствия была недолгой. Женщина, Сорин, поочередно обняла Ятрая и Кальрика, задержав в ладонях лицо Бремета. Улыбнувшись ему, она вдруг почувствовала на себе взгляд Нориссы и отступила назад. Пригладив прядь длинных светлых волос, она поглядела сначала на Нориссу, потом на Байдевина, и в ее отношении сразу появилась изрядная доля учтивости. Глянув на Бремета, она произнесла:
   - Я рада, брат, что ты остался цел и невредим. В поле полно работы.
   Бремет усмехнулся:
   - Не успел я вернуться, как ты хочешь превратить меня в пахаря. Поприветствуй сначала наших гостей.
   Представленная Нориссе и Байдевину, Сорин официально приветствовала их. Опустив глаза и разведя руки широко в стороны, она обвела внутренность дома и сказала:
   - Добро пожаловать в наш дом. Все наше - ваше.
   Это приветствие удивило Нориссу. Она привыкла к более небрежному обращению, которое было в ходу между соседями и крестьянами. Сорин же приветствовала их так, как обучили Нориссу в Кренхольде. Такое приветствие входило в правила этикета, принятые среди аристократов и людей благородного происхождения. Нориссе удалось сохранить достаточное присутствие духа, чтобы наклонить голову и ответить в соответствии с правилами:
   - Благодарю, мы не заслужили вашей благосклонности.
   Бремет указал на Медвина, который лежал теперь на низком топчане вдоль одной из стен домика.
   - Старик был ранен в стычке... - он замолчал, и вместо него заговорил Ятрай.
   - Он - волшебник.
   Бремет быстро взглянул на юношу, и тот, извиняясь, пожал плечами.
   - Его имя - Медвин, - объяснил Бремет.
   При слове "волшебник" глаза Сорин подозрительно сузились, но когда она услышала имя старика, на лице ее ясно отпечаталось недоверие. Она повернулась к Бремету, и в глазах ее виднелись тысячи и тысячи вопросов, но тот только приподнял руку.
   - Нам нужно встретиться с Босром, у нас много известий для него. Вернемся к вечеру, Ятрай будет поблизости на случай, если тебе понадобится помощь, - с этими словами он и двое близнецов вышли из домика.
   Ятрай опустил глаза, он выглядел расстроенным.
   - Вечно меня оставляют... - пробормотал он и вдруг поймал взгляд Нориссы. Просияв, он подарил ей одну из своих смешных гримас и, когда она вспыхнула, закончил:
   - Однако на этот раз меня оставили, чтобы выполнить самую приятную для меня обязанность. Чем я могу служить вам, моя госпожа?
   Сорин ответила на его вопрос, взяв его за рукав и слегка подтолкнув к дверям:
   - Можешь служить, позаботившись об этих взопревших животных, которые фыркают подле моей двери. О гостях я позабочусь сама.
   Выпроводив юношу, Сорин повернулась к Нориссе и гному. Некоторое время все трое рассматривали друг друга в неловкой тишине.
   - Присаживайтесь, отдохните, - сказала наконец Сорин, указывая гостям на длинные скамьи подле неоструганного стола. - Я приготовлю чай.
   Байдевин слегка поклонился.
   - Спасибо, хозяйка, но мы сядем там, - он указал в сторону Медвина. Нам надо позаботиться о нем.
   Все еще держа в руках завернутый в плащ посох, гном легко коснулся рукава Нориссы.
   Норисса последовала за гномом и уселась на табурет в изголовье лежанки мага. Лицо Медвина было очень бледным, и сам он лежал совершенно неподвижно, укрытый шерстяным одеялом. Норисса осторожно ощупала большую шишку в основании черепа, и Медвин застонал, не открывая глаз.
   Что же делать? Ее беспокойство усиливалось еще одним страхом. Дважды на протяжении их совместного путешествия она пыталась применить свои новоприобретенные способности, чтобы облегчить страдания усталого старика, и дважды обжигающий жар его заклятья начинал обволакивать ее. Магу от этого ничуть не полегчало. Где же та волшебная сила, что спасла ее от яростной атаки Другого на берегу реки? Или эта сила могла быть использована только для ее пользы? А может быть, вся ее сила была израсходована в одном мощном порыве?
   "Вовсе нет, - подумала Норисса. - Энергии оставалось достаточно для того, чтобы привести в действие заклятие Медвина".
   Ее размышления были прерваны действиями гнома. Не разворачивая посоха, он сунул его между стеной и телом лежащего волшебника, спрятав его под простыней. Заметив вопрошающий взгляд Нориссы, Байдевин пожал плечами:
   - Я уверен, что он хотел бы иметь его под рукой.
   Медвин застонал, и Норисса прикинула, сколько времени прошло с утреннего - нападения. Подойдя к очагу, возле которого хлопотала Сорин, она попросила:
   - Госпожа Сорин, не могли бы вы заварить чашечку тойля?
   Сорин резко выпрямилась, и ее лицо перекосилось от ярости.
   - Здесь у нас нет никакого тойля! В моем доме вы не найдете никаких грязных подачек этой ведьмы!
   Норисса была совершенно обескуражена ее внезапным гневом. Прежде чем она успела придумать, что бы ей ответить, дверь отворилась, и на пороге возник Ятрай. Оглядев их с кривой улыбкой, он покачал головой:
   - Что случилось? Сорин, ты так громко разговариваешь с гостями, что можно переполошить кайфаров в соседней деревне!
   Сорин продолжала оставаться в напряженной позе, сжав кулаки перед грудью, словно готовая броситься в атаку. Не отводя взгляда от лица Нориссы, она прошипела:
   - Эта юная девушка осмелилась попросить у меня чашечку тойля так запросто, словно пожелала мне доброй ночи!
   Байдевин встал между двумя женщинами.
   - Что за грех - попросить немного лекарства, чтобы облегчить страдания старика? Неужели люди Сайдры позабыли обычаи гостеприимства?
   Норисса положила руку ему на плечо:
   - Байдевин, пожалуйста, не перегибай палку. Наверняка здесь какая-то ошибка.
   - Конечно, ошибка. - Ятрай тоже вклинился между ними. - Поскольку вы пришли из Дромунда, вы можете не знать, сколько здесь стоит щепотка тойля.
   - Что? - глаза Сорин расширились. - Ты сказал - они из Дромунда? Этого не может быть!
   - Честное благородное слово! Я своими собственными глазами видел, как они пробились через кордоны у реки и бросились в лес.
   Сорин опустила голову, на щеках ее проступил румянец стыда.
   - Простите меня... я не знала, - она беспомощно вытянула вперед руки. - Но все равно ответ будет тот же - у меня нет тойля, чтобы дать вам. Тойль - это приманка, большое искушение, которое королева предлагает вместе с пищей тем, кто предает нас...
   Байдевин продолжал подозрительно ее разглядывать.
   - Как это может быть, когда тойль доступен каждому, кто не поленится наклониться и сорвать его?
   Сорин печально покачала головой, и Ятрай тоже утвердительно кивнул.
   - Тойль больше не растет в Сайдре, за исключением сада королевы. Много чего больше не растет в Сайдре. Эта ведьма, наверное, каким-то способом испортила нашу землю.
   - Но у леди Нориссы есть свой собственный тойль! - радостно напомнил Ятрай. - Она уже несколько раз давала его старику, пока мы путешествовали сюда.
   - Это верно. - Норисса вздохнула. - Но у меня только Семена, и Медвину трудно глотать такую горечь. Я надеялась, что у вас найдется несколько свежих листьев... - она пожала плечами.
   - Ятрай, принеси, пожалуйста, мою сумку.
   Темные глаза юноши радостно блеснули.
   - О моя госпожа, моя жизнь посвящена служению вам! - Он подчеркнуто-церемонно поклонился и вышел.
   Норисса смущенно рассмеялась:
   - Он с самого начала оказывает мне такие почести, я просто не знаю, что мне с этим делать.
   На лице Сорин появилась настоящая нежность.
   - Ятрай - это одно из немногих светлых пятен в нашей беспросветной жизни. - Она наклонилась и вытащила из-за камней очага Гренту, дочь Кхелри. - А вот еще одно светлое пятно, - она поцеловала дочь в светлые брови. - Почему ты не поздороваешься с гостями, дочка?
   Грента осторожно глянула на Нориссу из-под спутанных кудряшек и уткнулась лицом в плечо матери. Сорин улыбнулась:
   - Со временем она привыкнет, ей - четыре, но она уже научилась бояться чужих.
   Норисса только кивнула. Она не осмелилась заговорить, так как боялась, что ее голос может выдать ее напряжение. Хотя девочка и была похожа на отца своими широкими скулами и упрямым носом, но была так же смуглолица, как и ее дядя Бремет. У нее были точно такие же топазовые дымчатые глаза и золотисто-рыжие волосы. Норисса припомнила, как во время их совместного путешествия она нет-нет, да и встречала взгляд этих задумчивых глаз, теплых и лучащихся. Вспомнив об этом, она снова ощутила во всем теле приятную дрожь.
   Вернувшийся Ятрай предложил им свою помощь, но в домике появился серьезный маленький мальчик, который вызвал Ятрая к кому-то. Норисса смотрела, как он уходит, ей стало не хватать его добродушной улыбки почти сразу же, Ятрай еще не успел скрыться из вида. Она странным образом успела привязаться к нему за это короткое время. Такие же теплые чувства она испытывала и к его братьям, и к Бремету. И не только к людям; сам этот край каким-то образом успел запасть ей в душу. Правда, этот край был опустошен свалившимся на него бедствием, а назойливый голос продолжал звать ее дальше, но все-таки маленькая частица Нориссы радовалась тому, что она оказалась здесь.
   Она так долго смотрела вслед Ятраю, что Байдевин вынужден был напомнить ей о делах. Норисса бросила в чашку с кипятком несколько семян драгоценного в этих краях тойля, которые она достала из маленькой сушеной тыквы. Байдевин поддерживал мага за плечи, а Норисса по ложечке вливала напиток в волшебника, не обращая внимания на его протесты.
   Покончив с этим, Норисса поплотнее укутала старика в одеяло и принялась рассматривать содержимое своей сумки, пока Байдевин пошел пройтись вокруг дома.
   Через некоторое время он вернулся и, подойдя к ней вплотную, тихонько шепнул:
   - В этом супе в основном вода. Я заметил, правда, несколько корней шаабы и немного изеля, но там нет никакого мяса. Когда я был рабом Пэшета, меня кормили гораздо лучше, - он приблизился еще плотнее и зашипел еще тише: - Этим супом не накормишь всех пятерых, не говоря уже о нас. Когда она станет собирать на стол, нужно отказаться. Может быть, счастье улыбнется нам, и мы подстрелим какую-нибудь дичь.
   Тем временем Сорин заговорила с Грентой, и девочка вскарабкалась на одну из скамей возле стола.
   - Не хотите ли пообедать с нами? - пригласила Сорин Нориссу и Байдевина.
   - Кладовка тоже пуста, - быстро шепнула Норисса Байдевину. - Если мы не поедим сейчас, то ослабеем от голода и не сможем охотиться.
   Гном покачал головой и попытался взглядом дать Нориссе понять, что приглашение все же принимать не следует, но она только улыбнулась и незаметно пожала ему руку.
   - Благодарим за радушное приглашение, Сорин, но мы не можем принять его, пока нам не будет позволено поделиться с вами нашей провизией. Норисса принесла к столу свою сумку и достала оттуда три свертка. В двух из них оказались почти целая коврига хлеба и головка твердого сыра. - Хлеб можно размочить в твоем супе, а сыр только несколько дней тому назад достали из погреба. - Третий пакет Норисса вручила Сорин, та развернула его и долго неотрывно смотрела на длинные полоски сушеного мяса. Норисса ласково положила руку ей на плечо:
   - Если их сварить, они не будут такими жесткими.
   Ни слова не говоря, Сорин собрала свертки и быстро отнесла их в кладовку, но не настолько быстро, чтобы Норисса не успела заметить выступившие у нее на глазах слезы.
   Во время обеда Норисса постоянно чувствовала на себе осторожные взгляды Гренты. Девочка ела быстро, всякий раз отворачиваясь, лишь только Норисса пыталась встретиться с ней глазами. Она первой закончила есть, с грустью уставившись на дно опустевшей миски. Норисса подтолкнула к ней свой кусок сыра.
   - Не доешь ли мой сыр, Грента? Я что-то уже наелась.
   Но девочка взяла сыр лишь после того, как мать кивнула головой. Откусив кусочек, девочка смущенно улыбнулась Нориссе.
   После обеда Норисса разбудила Медвина и уговорила его немного поесть. Байдевин прошептал на ухо, что хочет осмотреть деревню, и выскользнул за дверь. Сорин посмотрела ему вслед, но ничего не сказала. Грента тоже оглянулась на закрывающиеся за гномом двери с нескрываемым любопытством. Норисса как раз раздумывала над тем, как нарушить неловкое молчание, когда пришли первые гости.
   Деревенские женщины приходили по двое, по трое. Притихшие и несколько скованные, они церемонно приветствовали Нориссу и долго переглядывались и перешептывались, услышав имя Медвина.
   Вместе с женщинами приходили и дети. Дети жались к матерям и рассматривали Нориссу из-за надежного укрытия в материнских юбках. Все они были истощены и испуганы. Скованность и летаргия, в которой, казалось, пребывали жители деревни, опечалили Нориссу. Она понимала, что все это было следствием усталости, голода и утраты надежд на лучшее, и почувствовала в себе нарастающий гнев.
   Это мои люди! Они страдают из-за меня! Так говорила себе Норисса, чувствуя в этом и свою вину. Фелея узурпировала власть и готова была погубить всю страну лишь бы победить Нориссу.
   Норисса заговаривала с каждой женщиной, отвечая на приветствие, и наслаждалась их обществом, однако ей стоило немалых усилий спрятать свой гнев, не позволить ему проявиться в словах или в интонации голоса. И когда последняя гостья ушла, а вслед за ней вышла и Сорин, Норисса почувствовала большое облегчение.
   Норисса упала на скамью, все еще сдерживая бурлившие в груди эмоции. Подняв взгляд, она увидела, что Грента стоит перед ней и смотрит на нее с той же опаской, что и другие дети. Гнев ее тут же куда-то улетучился, и она почувствовала себя заброшенной и одинокой. Воспоминания о матери, о ее нежных объятьях и ласковых словах утешения пробудили в ней желание прикоснуться к ребенку, но на лице Гренты написана была такая боязливая осторожность, которая делала невозможным любые попытки пойти на сближение.
   Норисса приложила палец к губам и прошептала:
   - У меня для тебя есть один подарок.
   При этих словах взгляд девочки метнулся в сторону неплотно прикрытой двери, однако, увидев улыбку Нориссы, она заколебалась, хотя все еще готова была в любой миг броситься наутек. Норисса протянула к ней руку с вытянутым указательным пальцем. Она так осторожно потянула из медальона энергию, что он даже не нагрелся, а у кончика ее пальца замигал крошечный огонек. Потом крошечная звездочка вспыхнула ярче, мигнула, и вот вместо нее на пальце Нориссы замерцал ярко-алыми крыльями крупный виндфляер.
   Грента смотрела на чудо во все глаза, а насекомое то распахивало, то снова складывало свои крылья, окаймленные золотом. Внезапно виндфляер взлетел и, оставляя в воздухе призрачный алый след, полетел в сторону Гренты. Девочка выставила перед собой палец, и виндфляер, окруженный своим собственным переливчатым сиянием, опустился ей на руку.
   В этот момент вернулась Сорин. Она резко остановилась в дверях, увидев, как ничем не примечательный коричнево-оранжевый виндфляер вылетел из рук девочки и выпорхнул наружу через открытую дверь. С восторженным криком Грента помчалась вслед.
   - Как?!
   Норисса пожала плечами и вытащила из сумки сушеную тыковку, заткнутую пробкой.
   - Это тебе. - Она вложила тыкву в руку ошеломленной женщине.
   - Это... это твои семена тойля? - запинаясь, пробормотала Сорин. - Но что за...
   - У меня их еще достаточно, чтобы позаботиться о Медвине. Я хочу, чтобы ты взяла это. Они сильные и достаточно свежие, и мне кажется, что в вашей почве они станут расти еще лучше. Кроме того, мне кажется, что ваша земля снова набирает силу - только сегодня утром я видела ростки тойля в лесу.
   - Видела тойль?
   - Да. Я бы сказала и раньше, но мне не хотелось снова напоминать о нашей... об этом недоразумении между нами. Показать тебе место?
   Сорин кивнула, и они вместе вышли из домика. Несколько женщин из тех, что заходили недавно, все еще стояли на площади, что-то обсуждая между собой. Сорин поманила их рукой.
   - Госпожа сказала, что видела в лесу растущий тойль.
   Женщины принялись недоверчиво перешептываться, но лишь только Норисса отвела их за живую изгородь из деревьев осфо, и они увидели молодые ростки у оснований стволов, восторженным охам не было конца.
   - В самом деле... - прошептала одна женщина.
   - Посмотри сюда! - воскликнула другая. - Вот еще! - она указала на небольшой участок земли за поваленным деревом.
   Женщины рассыпались по лесу, громко сообщая друг другу о своих открытиях. Одна женщина закричала громче других, в ее голосе звучало настойчивое требование:
   - Идите все сюда! Взгляните на это!!!
   Остальные столпились вокруг нее. Женщина держала в руках длинную виноградную лозу. На лозе набухли темно-лиловые почки. Еще одна женщина громко вскрикнула и отбежала от своей соседки, которая нежно гладила распускающиеся почки.
   - Смотрите! Ягода грелт не росла с тех пор, как мы были детьми!!!
   Женщины часто моргали и вытирали выступившие на глазах слезы.
   - Конец колдовству, конец проклятью!
   Прежде чем женщины разошлись по домам, Норисса увидела, как надежда расцвела на их лицах.
   13
   К вечеру о тойле в лесу знала уже вся деревня. Все, кто мог, побывали в лесу и вернулись обратно с удивленными и счастливыми глазами. Когда стемнело, вернулись мужчины, живо обсуждая между собой открытие Нориссы. Когда Сорин поставила перед ними на стол сыр и хлеб, они в изумлении молчали. Когда же им стало известно, откуда свалилось это сокровище, Норисса выслушала немало слов благодарности. Ятрай, отсалютовав ей деревянной ложкой, положил в свою тарелку самый большой кусок мяса из супа. Кхелри не решался начать еду, пока Сорин не уверила его в том, что они с Грентой уже поели.
   - Мяса было столько, - сказала она мужу, - что я смогла дать немного Хеске. - Она повернулась к Нориссе, словно прося прощения: - Хеска кормит ребенка, и им обоим нужна сила.
   - Не нужно оправдываться передо мной, - ответила Норисса. - Раз ты так решила, так тому и быть.
   Сорин благодарно улыбнулась, и Норисса почувствовала внутри себя приятную теплоту, вызванную этой улыбкой, но именно одобрительный взгляд Бремета, незаметно брошенный на нее, заставил ее щеки запылать. Она отвернулась, чтобы скрыть смущение, и натолкнулась на хмурый взгляд Байдевина.
   Наверняка ее смущение отражалось на ее лице, но Байдевин опустил глаза и нахохлился. Перегнувшись через лежащего Медвина, он поправил ему одеяло, заодно убедившись, что посох волшебника надежно спрятан. После этого он повыше укрыл плечи мага.
   Норисса, помня о той антипатии, которую Байдевин питал к волшебнику и его посоху, удивилась, откуда взялось у него это внезапное стремление оберегать и хранить посох. Неоднократно она слышала, как гном, еще на пути через равнины Бада-ши, бормотал себе под нос, что посох волшебника слишком вычурный и сильно бросается в глаза. Однако после того как Медвин был ранен, Байдевин сам настоял на том, чтобы заботу о посохе поручили ему. С тех пор он и нес этот посох, завернутый в плащ одного из убитых солдат. И хотя до этого он относился к посоху с недоверием, теперь, казалось, он приводил его в состояние восторга и благоговения.
   Почему же он так надежно оберегает то, что вызывает в нем такую антипатию? Норисса никак не могла найти ответа на этот вопрос, однако размышления на эту тему заняли ее, пока мужчины заканчивали трапезу.
   Пока Сорин убирала посуду, Ятрай выскользнул в темноту и вскоре вернулся, ведя за собой большую группу мужчин. Некоторые из них были очень молоды, едва ли не дети, остальные были согнуты старостью. Норисса прикинула, что их здесь человек двадцать. Когда последний из них втиснулся в маленькую комнату, Бремет обратился к Нориссе с такими словами:
   - Здесь все мужчины нашего поселка. Они хотят поговорить с тобой.
   Бремет шагнул в сторону, и вперед выступил другой мужчина. Он был ниже Нориссы на целую голову, а тело его было тонким и высохшим. Лицо старика было длинным и тонким, а благородный рот вытянулся в тонкую линию сжатых губ. Двигался он с проворством молодого человека, но щедрая седина в его темных волосах и глубокие морщины возле глаз выдавали преклонный возраст.
   Он стоял скрестив руки, испытующе глядя на Нориссу. Во взгляде его чувствовалась привычка повелевать. Переведя взгляд на гнома и обратно на Нориссу, он заговорил:
   - Мое имя - Боср, я - староста этой деревни.
   Внезапный страх парализовал Нориссу. Безусловно, сейчас он спросит, зачем они пришли сюда. Что ей ответить? Что она - их законная королева, которая явилась избавить их от тирании их нынешней правительницы? Объявить во всеуслышанье, что у нее нет ни армии, ни могущества и что ее двор состоит из престарелого мага и сердитого гнома? Или, может быть, она должна рассказать, как бежит от преследующего ее ночного кошмара и одновременно разыскивает свой собственный сон, и теперь все должны сплотиться вокруг нее и помочь ей в обретении ее законного права?
   Норисса глубоко вздохнула, готовясь сделать признание, но ее опередил Байдевин. Подняв голову, он послал ей взгляд, призывающий к молчанию.
   - Мое имя Байдевин из Кэлет Дена. Это - леди Норисса. Там... - он указал на топчан позади себя, - Медвин.
   По толпе прошелестел шепот, в котором Норисса уловила упоминание имени Медвина в связи с пророчеством и наследником. Боср поднял руку, призывая собравшихся к тишине. Байдевин вынужден был продолжать:
   - Мы попали в Сайдру случайно. Люди Тайлека, напавшие на нас возле Стаггетского замка, принудили нас переправиться через реку.
   Глаза старика сузились:
   - Почему люди Тайлека напали на вас? Да еще в таком количестве, как мне рассказывали?
   Гном приподнял бровь, и Норисса чуть не улыбнулась выражению величавого терпения на его лице.
   - Я - племянник Норвика Старшего, лорда Виграмского поместья. Тайлек захватил наши владения. Леди Нориссе и мне удалось пробраться в Таррагон, где мы известили о нападении союзников моего дяди. Медвин сопровождал нас в Стаггетский замок, где нам предстояло поднять тревогу и объединить силы всех, кто готов сразиться с Тайлеком. Наверняка ваш человек Бремет рассказывал вам обо всем этом.
   - Рассказывал.
   - Но вы предпочли не поверить своему?
   Мгновенно атмосфера стала напряженной, словно перед грозой. Норисса быстро открыла рот и заговорила, не переставая удивляться враждебности гнома и уверенному спокойствию, которое проявилось в ее собственных интонациях.
   - Всегда лучше выслушать историю событий непосредственно от их участника, Байдевин. Наверняка могут возникнуть какие-то вопросы, на которые достойный Бремет не в состоянии будет ответить. - Теперь настал ее черед предостеречь Байдевина взглядом. - Прошу вас извинить моему товарищу недостаток кротости, староста. Мне кажется, что изложение нашей истории напомнило достойному Байдевину, что он смог принять участие в сражении против Тайлека, чтобы освободить свой край.
   Боср некоторое время молчал, затем кивнул:
   - Нам понятны причины его разочарования. У нас с вами одно стремление.
   Из-за его плеча высунулся Ятрай, его улыбка ясно дала понять Нориссе, что ее миротворчество имело успех, а восхищение во взгляде Бремета снова разожгло ее волнение, так что Нориссе снова пришлось опустить глаза.
   - Мне сказали, что Медвин - маг, и что ты - его ученица.
   Норисса согласно кивнула. Боср перевел взгляд на Медвина:
   - Много лет назад уже был один Медвин, Первый Советник трона. Это он?
   Байдевин снова перехватил инициативу:
   - Он так утверждает.
   В толпе снова зашелестел громкий шепот, который оборвался, лишь только Боср снова заговорил:
   - А что стало с ребенком? Прежде чем наша королева умерла, она разрешилась ребенком, которого Медвин и служанка королевы спрятали в безопасном месте...
   Норисса вдруг услышала свой частый пульс, ритмично отдающийся в ушах. Неужели сейчас все откроется? Даже если она сумеет доказать этим людям свое королевское происхождение, что она может дать им? Ожидая ответа Байдевина, Норисса невольно задержала дыхание.
   Гном ответил, почти не колеблясь:
   - Это было так много лет назад... Я сам был ребенком и не слишком хорошо разбирался в том, что происходит в соседних краях. Если ребенок и был похищен, то об этом надо спросить у мага.
   Байдевин не выдал ее, и Норисса, испытывая огромное облегчение, не стремилась раскрывать тайну. На этот раз донесшийся из группы мужчин шепот звучал несколько разочарованно. И снова Боср поднял руку, призывая восстановить тишину. Норисса впервые обратила внимание на твердые мозоли на его руке. Теперь ей стало очевидно, что этот старец не из тех, кто сидит у огня, перебирая четки прошедших дней и былой славы. Его тело свидетельствовало о привычке к тяжелому труду, а слова были словами умного и образованного человека. В каждом его движении сквозила сила и уверенность, а по лицам слушателей Норисса могла догадаться, что старец пользуется среди них немалым авторитетом и доверием.