Страница:
- Твои иллюзии были одним из проявлений твоего Таланта, - мягко проговорил Медвин. - Охраняющее заклятье станет его другим проявлением.
- Но я ничего об этом не знаю, - возразила Норисса. - Мне не известна соответствующая магическая формула.
- Придумай что-то свое. Слова - это просто инструмент, средство выражения твоих пожеланий. Охраняющее заклятье - это просто расширение твоего собственного внимания, ты как бы отделяешь его от себя и раздвигаешь во все стороны. Только помни, - предупредил он, - ты должна научиться контролировать и направлять свои силы. Сил нужно затратить не больше, чем необходимо.
Норисса неуверенно прикоснулась к медальону, а вернее, к тому месту на рубашке, под которым на шее висело украшение. Энергия была тут, рядом, Норисса ощутила, как ее волна набирает силу и... отдернула руку, так как почувствовала уже знакомый опаляющий жар, который начал было обволакивать ее тело. Заклятие Медвина все еще действовало на нее.
Норисса глубоко вздохнула, осторожно выпустила воздух и попыталась еще раз. На этот раз она не сконцентрировалась целиком на медальоне, часть своей энергия она направила вовне, на залитое лунным светом пространство, отводя туда пульсирующий поток энергии. С удивлением она произнесла слова заклинания, которые пришли к ней словно сами собой:
- Пусть появится здесь тот, кто будет нас сторожить, с глазами, чтобы видеть, и с голосом, чтобы предупредить. Пока мы спим - кружи в ночи, во мраке нас от врагов защити!
Она невольно прислонилась спиной к холодному косяку, когда поток энергии вырвался из нее и сдерживающий ее жар начал исчезать. Взгляд Нориссы обежал равнину, но не увидел ничего постороннего. Первым это заметил Байдевин.
- Вон там! Видите?! - воскликнул он.
Норисса посмотрела туда, куда указывал гном. В памяти ее немедленно ожило странное видение, которое, как она думала, явилось ей во сне, в полудреме усталого сознания. И вот снова оно - то самое существо, которое промелькнуло на границе видимости позавчера ночью, над деревом саймой.
Существо размером с крупного мужчину сидело возле домика с подветренной стороны, в лунном свете его чешуя сверкала, как драгоценные камни. Тяжелая треугольная голова поворачивалась из стороны в сторону, и на секунду взгляд мерцающих глаз существа задержался на неподвижных зрителях. Из пасти высунулся длинный и гибкий язык, и существо, издав протяжный свистящий звук, скользнуло в густую траву и исчезло.
Байдевин с благоговением повернулся к Нориссе.
- Как тебе пришло в голову создать этого ящера с красными глазами?
Норисса только пожала плечами и в свою очередь поглядела на Медвина, надеясь, что он даст какое-то объяснение появлению существа.
Волшебник пригласил обоих вернуться к прерванному ужину.
- В твоем заклинании ничего не говорилось о том, какова должна быть тварь, которую ты вызвала. То, что мы только что видели, сформировалось под воздействием твоих невысказанных желаний. Это существо послужит тебе наилучшим образом. Это будет и страж, и защитник, если это понадобится. А теперь поедим, а то у нас останется мало времени до утра.
Нориссе казалось, что она не сможет заснуть, зная, что за стенами их не имеющего дверей убежища бродит этакое устрашающее создание, однако стоило ей устроиться на одеяле, как сон сморил ее. Некоторое время ее сон был спокойным, но потом все то же сновидение настигло ее, и Норисса в страхе проснулась. Медвин и Байдевин озабоченно склонились над ней. Норисса села и уверила товарищей в том, что все в порядке и что это был всего-навсего дурной сон.
- Тот же самый, что разбудил тебя прошлой ночью? - уточнил Байдевин.
Норисса устало кивнула, и Медвин потребовал, чтобы его посвятили во все подробности. Норисса неохотно рассказала магу все, плотно кутаясь в одеяло, когда ей приходилось упомянуть об отчаянье и той злой силе, которая побеждала ее во сне. Она поведала магу и о том, как этот сон повторяется с утомительной регулярностью, и о таинственном голосе, который зовет ее на восток.
- Ну, что скажешь? - требовательно спросил волшебника Байдевин. Должно быть, это очень важный сон, раз он повторяется с такой настойчивостью.
- Разумеется, но я не совсем уверен, - пробормотал Медвин. Норисса расслышала в его интонации удивление и любопытство. - Это может быть как символическое отображение существующего положения вещей, так и предостережение, предвидение грядущих событий. Это ощущение появилось после того, как к тебе попал медальон? - спросил он у Нориссы.
- Нет. Желание уехать начало преследовать меня с тех пор, как умерла моя мать. А этот сон снится мне с самого детства. Это важно?
Ей показалось, что Медвин улыбнулся ей в темноте.
- Пока настолько, что это еще раз убеждает меня, что ты дочь своей матери. Без всякого медальона ты чувствовала, что где-то у тебя есть важная цель.
- В самом деле? - прозвучавший в словах гнома сарказм заставил Нориссу вздрогнуть. - А разве это не может быть следствием того, что она осталась совершенно одна, потеряв обоих родителей, что у нее не осталось никаких корней, которые привязывали бы ее к родному дому? Многие люди в подобной ситуации ощутили бы желание оказаться в другом месте.
Медвин встал и стоял в напряженной позе, его фигура казалась во тьме всего лишь бледной тенью. Ничего не ответив Байдевину, он отвернулся и пробормотал:
- Нам пора, луна зашла и рассвет близок.
Они наскоро поели сушеного мяса и хлеба и подготовили кайфаров. Небо на востоке стало серовато-розовым, когда они сели верхом на своих могучих животных, и Байдевин снова занял позицию впереди. Норисса колебалась, пристально рассматривая неподвижное море травы.
- Как вы думаете, можем ли мы оставить... это? Вдруг оно нападет на кого-то, когда мы уедем? - она вздрогнула, вспомнив о первом существе, которое она, должно быть, оставила в зарослях на берегу ручья.
Медвин терпеливо улыбнулся.
- Тебе следует лучше помнить и осознавать заклятья, которые ты творишь, - сказал он. - Магическая формула содержала в себе свой собственный предел - ограничение. Насколько я помню, это было сторожевое заклинание на период ночного сна. Когда мы проснулись, магия была разрушена. Но это хорошо, что ты подумала об этом, Норисса. Ты узнаешь, что магия, наряду с прочими принципами, существует в пределах своих собственных границ. Это будет важно для того, чтобы, когда тебе случится перешагнуть через эти границы, ты была уверена, что сможешь сдержать в себе силы, которые сама же выпустишь на свободу.
Байдевин снова ехал впереди, указывая дорогу их маленькому отряду; Норисса ехала за ним и качала головой. Ей становилось ясно, что ее "талант" потребует от нее много самоотверженного труда.
Было чуть позже полудня, когда Норисса окликнула Байдевина и сообщила ему, что Медвин отстал. Большую часть утра они двигались сквозь густой лес почти на границе великих равнин. Мягкий торф под ногами кайфаров делал их поступь совершенно бесшумной. Поскакав назад, они обнаружили Медвина, неуклюже слезающего со спины своего верхового животного. Решительным жестом отклонив предложенную ему помощь, он начал осторожно прохаживаться по земле между кайфаром и замшелым пнем, который торчал из травы неподалеку от тропинки.
- Пожалуй, я слишком стар для подобных упражнений, - пробормотал он. - Мне следовало бы уединиться где-нибудь в спокойном месте, подальше от суеты, посвятив свой отдых обучению какого-нибудь несносного и непоседливого ученика.
- Ну что ты, ты не такой старый, - мягко упрекнула его Норисса. Однако, подавая ему мех с водой, она задумалась, не слишком ли тяжелым оказалось для него их путешествие. - Тебе отлично удавалось выдерживать наш темп.
- Не такой старый? - он улыбнулся и потрогал рукой ее мягкие волосы. - Ты забыла, дитя мое, что я был советником твоего деда в те времена, когда твой отец-король еще не родился. Но это не важно. Сейчас ты станешь ученицей, и я все еще хочу надеяться на спокойную жизнь в уединенном замке.
Норисса заметила, что гном собирается что-то сказать, и послала ему предостерегающий взгляд. Она уже выбранила его за эту дерзость, с которой он отвечал на замечания Медвина. Гном нахмурился в знак того, что все понял, и подъехал поближе.
- Ты - учитель тайн, старик. Не все ли равно, как долго ты будешь обучать своего ученика, если он того достоин?
- Это имеет значение постольку, поскольку и таланты, и учителя, и ученики имеют предел. Я стану учить Нориссу потому, что так распорядилась судьба. Но я боюсь, что моих знаний не хватит, чтобы выучить ее всему тому, что ей необходимо. Мы оба родились, чтобы следовать предначертанию своих судеб. Ее судьба - повелевать, а моя - давать советы и поддерживать ее. Я еще могу ей пригодиться, так как судьбы подчас странным образом переплетаются и совершают неожиданные повороты. Но если мы останемся в живых, я, может быть, еще найду своего ученика.
- Как ты узнаешь что это он, когда вы встретитесь? - спросила Норисса, крайне заинтригованная тем, что ей предстояло узнать все то, чем владеет Медвин.
- Испытание укажет мне его.
- Какое испытание?
Медвин только улыбнулся и, подведя своего кайфара к пню, осторожно вскарабкался в седло.
Они продолжали двигаться вперед до тех пор, пока темнота сделала тропу совершенно непроходимой. Тогда они снова поужинали всухомятку и вскоре крепко уснули под надежной охраной ночного стражника Нориссы.
Проснувшись, даже Байдевин и Норисса вынуждены были некоторое время двигаться скованно, так как ночная сырость и холод сковали их члены. Чтобы избавиться от ощущения дискомфорта, Норисса углубилась в исследование трудноопределимых свойств амулета.
Спустя несколько часов езды лес начал редеть, все чаще им попадались заросшие сочной травой поляны, усеянные разноцветными чашечками полевых цветов. На краю одной такой обширной поляны, в небольшой рощице, они и остановились на отдых. Норисса первой спешилась, тихонько хихикая над сюрпризом, который она готовилась преподнести своим товарищам. Вызвав в мозгу желаемую иллюзию, она ощутила знакомое тепло медальона, который начал отдавать ей энергию.
Она наблюдала за тем, как мужчины спешиваются. Байдевин спутал кайфарам передние ноги и, оставив их пастись, позвал Нориссу. Она не отозвалась, и он позвал громче. Норисса хранила молчание, и гном бросился обследовать рощу. Дважды он пробежал почти рядом с ней.
Медвин ждал, отеческая улыбка снова появилась у него на губах. "В конце концов, девочка, наш друг Байдевин слишком устал для игр".
Байдевин резко остановился, без всякого выражения уставившись прямо на нее. Когда Норисса, рассмеявшись, скинула свой новый облик, его гримаса была ужасна, и ей сразу расхотелось веселиться.
- Нет ничего смешного в том, чтобы пугать меня до потери рассудка. Я боялся, что одно из крылатых чудовищ Тайлека выкрало тебя у нас из-под носа! Почему тебе так нравится меня мучить?
- Она унаследовала темперамент отца, - вставил Медвин. - Тот тоже бывал импульсивен до безобразия.
- О, не сердись на меня, Байдевин! - попросила Норисса. - Ты видел, что я сделала?
Гном, однако, молчал, только Медвин продолжал улыбаться.
- Хватит смеяться надо мной, Медвин. Объясни ему.
- Наша маленькая колдунья чувствует, что она научилась контролю над своим Талантом, так как ей удалось одновременно удерживать иллюзию и обойти мое заклинание, - пояснил маг. Норисса счастливо кивнула.
- Я трудилась над этим целое утро и все-таки раскрыла этот секрет. Вы видели мою желто-зеленую птичку?
На Байдевина это не произвело никакого впечатления.
- Лучше бы ты нашла для себя другой секрет. Я видел зеленую птицу, которая вдруг пожелтела.
- Да?
Медвин утвердительно кивнул.
- Ох...
- Не разочаровывайся, моя дорогая. - Медвин хихикнул. - Ты быстро учишься.
10
Солнце медленно двигалось по чистому лазурно-голубому небу, согревая землю и делая свежесть и чистоту весеннего убранства лесов и полей еще более яркой, такой, какую можно увидеть только ранней весной. Полевые цветы кланялись на ветру под деревьями, одетыми в новую, молодую листву, а птицы перелетали с ветки на ветку в весеннем свадебном танце, весело распевая брачные песни. На востоке Малая Пограничная, приток Пограничной реки, сверкала голубым серебрим в окантовке золотого сияния солнца. Оранжевый оттенок неба на западе предвещал очередной быстрый закат.
Норисса испытывала нарастающее беспокойство. Байдевин искоса поглядывал на нее, когда Норисса ехала между ним и Медвином. Девяти ка часто оборачивалась назад и то сдерживала кайфара, то поторапливала его, и теперь ее кайфар тоже занервничал и принялся грызть удила. Байдевин уже собирался выбранить Нориссу, но она перехватила его взгляд и, нахмурившись, подъехала поближе.
- Может быть, я просто трусишка, Байдевин, - сказала она, - тебе ничего не кажется странным? У меня появилось какое-то очень знакомое чувство, но я никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах я испытывала нечто подобное.
- Все вокруг выглядит довольно мирно, - ответил Байдевин, оглядываясь.
Он нарочно оттягивал тот момент, когда им пришлось выехать из-под прикрытия леса, и повел их прямо через вспаханное поле только тогда, когда они увидели само поместье. Выбравшись на дорогу, они двинулись в сторону деревни Имарилл. Вокруг действительно было тихо и спокойно, однако чем ближе они подъезжали к деревне, тем быстрее убывало спокойствие Нориссы. Байдевин почувствовал, что ее беспокойство заразило и его, и он снова огляделся.
- Может быть, после густого леса открытое пространство и безлюдная дорога подействовали на тебя таким образом? - предположил он.
Норисса резко натянула повод и остановилась, ее лицо залила смертная бледность. В глазах появился настоящий большой страх.
- Мы должны повернуть обратно! - она почти прошептала эти слова, но Байдевин застыл, пораженный, как если бы она выкрикнула их во всю мочь.
Медвин направил своего кайфара к Нориссе и слегка наклонился, попытавшись погладить ее по руке отеческим ласковым жестом. Беспокойство, которое испытывал Байдевин, отступило на второй план, и он ощутил укол ревности, когда Норисса схватила старого мага за руку и прошептала:
- Теперь я вспомнила! Точно так же было в долине Байдевина - никого вокруг, кроме Джаабена и его солдат...
Из деревни показалась группа всадников, которая явно направлялась к ним. Байдевин с досадой хлопнул себя по колену. Неожиданно и он понял, что произошло.
- Ну конечно! Неудивительно, что армия Тайлека смогла незамеченной проникнуть так далеко и захватить Виграм! Им бы это не удалось, не захвати они сперва Стаггет. Я вел вас в ловушку!
- И ловушка вот-вот захлопнется. Смотри! - Норисса указывала рукой в сторону приближающихся всадников, в которых легко было узнать солдат по сверканию закатного солнца на гребнях шлемов и щитах.
- Скорее обратно в лес! - воскликнул Байдевин. - Когда станет темно, мы сумеем от них оторваться!
Они развернулись и помчались по дороге в обратном направлении. Сзади раздались далекие пока крики преследователей, но и желанный лес казался невообразимо далеко. Внезапно из тени деревьев вырвалась вторая группа всадников. Они рассыпались веером, и расстояние между двумя отрядами стало быстро сокращаться.
Байдевин на полном скаку повернул своего кайфара прямо в поле и помчался к реке. В результате этого маневра они снова оказались ближе к группе солдат, которая появилась из деревни. Перед ними, преграждая путь, катила свои воды Малая Пограничная река, казавшаяся оранжево-черной в свете заходящего солнца. Гном без колебаний направил кайфара вниз по береговому откосу и заставил животное вступить в неглубокую воду.
Вода доходила кайфару всего лишь до колена, но она текла быстро и была очень холодна, так как весной ее питали тающие снега на западных острогах Скелленского хребта. Кайфар протестующе зафыркал и попытался как можно скорее выбраться из ледяной воды на берег. Байдевин изо всех сил боролся с животным, стараясь направить его в нужном направлении. Кайфар в свою очередь прилагал немало усилий, чтобы вернуться на каменистую кромку берега. Внезапно животное мотнуло головой, так что чуть было не вывихнуло руку Байдевина из суставов, и ринулось к противоположному берегу. За спиной Байдевина раздался грозный рев и нестройные крики испуганных солдат. Байдевин заметил, как вода в реке вспыхнула яркими алыми отблесками, и рискнул повернуться, благо Медвин уже пересек реку, и теперь его кайфар, отфыркиваясь, карабкался на берег.
Норисса еще только вступала в стремительный поток на противоположном берегу. Силуэт всадницы и животного четко выделялся на фоне стены огня, языки которого танцевали и грозно ревели на ветру. За стеной огня еле различимые тени солдат метались в беспорядке, пытаясь успокоить испуганных верховых животных.
Норисса благополучно пересекла реку и приблизилась к спутникам. На лице ее появилось выражение торжества, а в глазах вспыхивали какие-то странные, незнакомые огоньки, которые не могли быть простым отражением пылающих на противоположном берегу кустарников. Это была какая-то дикая, необузданная красота, которая и испугала, и повергла Байдевина в благоговейный трепет.
Только спустя несколько мгновений Байдевин услышал ее слова, и в душе его остался только страх.
- Теперь у нас нет другого выхода, кроме как переправиться через Пограничную и вступить на землю Сайдры сегодняшней ночью. Давайте поспешим, чтобы вся эта суматоха сыграла нам на руку.
Не дожидаясь ответа, Норисса стремительным галопом поскакала к главной реке. Оба ее спутника вынуждены были последовать за ней.
Прежде чем они успели преодолеть половину расстояния, которое отделяло их от берега Пограничной, их перехватил небольшой отряд воинов, которые высадились на берег с парома, который до этого находился на середине реки. Когда командир отряда прокричал свой приказ остановиться, Норисса рассмеялась в ответ и, натянув поводья, остановила своего дрожащего кайфара прямо посреди дороги. Байдевин вынужден был остановиться рядом с ней, приподнявшись на стременах, он попытался уговорить Нориссу продолжать путь.
- Что ты делаешь? Нам нельзя здесь останавливаться!
- Предоставь это мне! - прокричала в ответ Норисса, продолжая сдерживать разгоряченное скачкой животное.
Какая-то алчность, прозвучавшая в этой короткой фразе, а может быть, напряженная, чуть подавшись вперед, поза Нориссы заставили гнома похолодеть. Он заметил, что тесемки у ворота ее рубашки развязались и на груди Нориссы сверкнула рубиново-алая капля.
Времени на дальнейшие уговоры не было. Отряд приблизился, и солдаты разделились, чтобы окружить их. Прямо над ухом гнома раздался громкий голос Нориссы, которая быстро произнесла какое-то заклятье - какое, Байдевин не понял, - а ее левая рука взметнулась вверх, и Норисса словно бы швырнула пригоршню чего-то невидимого в сторону ближайших к ней солдат.
Хаос возник незамедлительно. Солдаты в ужасе корчились и кричали, их кайфары ревели и пятились. Байдевин увидел множество скорпионов, высоко задравших свои смертоносные черные жала, а также чиддов - тонких бледных змеек, которые кишмя кишели под доспехами солдат. Строй солдат сломался, и они в смятении разбежались, их кайфары трусливым галопом последовали за хозяевами.
Норисса готова была повести их через реку немедленно, но Байдевин удержал ее.
- Я лучше тебя знаю эти края. Следуйте за мной.
Байдевин провел их вдоль реки, избегнув света фонарей, раскачивающихся у кромки воды. Его кайфар оступился, гном припал к его длинной шее и, лаская пропитанный потом густой мех, зашептал какие-то ободряющие слова, крепко обхватив ногами бока животного. Он сосредоточился на том, чтобы заставить кайфара войти в воду, и стараются не думать о том, что ему еще ни разу не доводилось пересекать реку верхом, во-первых, и что после того, как они пересекут эту реку, они окажутся на вражеской территории, отрезанные от всякой помощи со стороны своих союзников. Река была теперь единственной возможностью вырваться из окружения, и Байдевин знал место, где река была уже всего. На данный момент этого было достаточно.
Перевалив через кромку обрыва, Байдевин заставил кайфара спуститься к воде по крутому береговому склону. У самой воды кайфар попятился, чуть не сбросив своего седока: снова входить в ледяную воду ему не хотелось. Гном направил животное вперед, слегка пришпорив его пятками. Кайфар вошел в реку, но вдруг шарахнулся в сторону и был тут же захвачен быстрым течением, которое потащило его на глубину. Байдевин судорожно вцепился в густой мех и отпустил поводья, в то время как он сам старался держать голову над водой.
Казалось, он барахтался в ледяной воде целую вечность. У гнома не хватило роста, чтобы оставаться в седле и держать голову над водой, и поэтому, погрузившись с головой, он бросил своего кайфара и выплыл на поверхность. Он сознавал, что продолжает мертвой хваткой держаться за короткую гриву кайфара, и чувствовал, как наливаются тяжестью мускулы рук и ног. Байдевин начал задыхаться, в груди появилась тяжесть, словно его плотно завернули в саван. Он уже не мог понять, вдыхает ли он воздух или воду, но и разница казалась ему уже не важной. Далеко-далеко какие-то голоса звали его по имени, предупреждали об опасности, но ему уже не хватало сил, чтобы послушаться. Он слишком устал, слишком тяжелы вдруг оказались его члены, а горло пылало от желания вдохнуть хоть немного воздуха. Пусть зовут, он ответит им немного погодя, когда немного отдохнет, когда каждый глоток воздуха не будет стоить ему таких отчаянных усилий... темнота окружила его, и он провалился в теплоту и покой.
11
В невероятном свете пламени далеко позади себя Норисса увидела, как споткнулся в воде кайфар Байдевина. Она видела, как гном боролся с животным, стараясь обрести над ним контроль и вывести к берегу, и как течение захватило обоих и повлекло дальше. Гном и его кайфар то исчезали под водой, то снова появлялись на поверхности.
Норисса пришпорила своего кайфара и поскакала по берегу за ними, время от времени зовя Байдевина по имени. Когда кайфар и вцепившийся в его гриву гном снова появились на поверхности реки, Норисса направила своего кайфара в реку, наперерез течению.
Ее верховое животное также зафыркало и попыталось даже встать на дыбы, но оно было не в силах бороться сразу с двумя могучими силами. Одной из этих сил было стремительное течение, а второй - Норисса; амулет обжигал ее шею даже в ледяной воде реки. Она чувствовала, что Медвин следует за ней, но все ее внимание было приковано к Байдевину. Когда она поравнялась с ними, кайфар гнома снова ушел под воду, увлекая за собой седока. Норисса вслепую пошарила в воде рукой, и пальцы ее ухватились за что-то жесткое. Норисса выпрямилась и водрузила бессильно повисшее тело Байдевина на холку своего кайфара. К этому моменту она уже пересекла стремнину, и течение само подталкивало ее и кайфара к противоположному берегу.
Сайдра!
Норисса ощутила, что этот край радушно приветствует ее, пока кайфар взбирался на скользкий берег.
А затем среди пурпуровых теней какого-то нижнего плана сознания она распознала тихую ярость свирепого существа, которое тут же набросилось на нее. Норисса узнала своего ночного хищника, лишь только он вторгся в ее разум, раздирая в клочья и отбрасывая в сторону все, чем она являлась. Он с силой тянул и рвал сами ее представления о себе, пока от нее не остался один лишь голый разум - сырой, примитивный, не скованный заученными запретами и искусственными ограничениями. Этот зверь, Другой, швырнул ее в омут бурлящих низменных желаний, в слабость и в страх - именно такой стала ее подлинная суть. Сдаться - это была ее единственная надежда обрести свободу.
Но было там и что-то еще. Дорожки слабого света, которыми Норисса обозначила границы своего отчаяния, ручейки ярких искр, прокладывающие себе путь между черными островами ужаса. Они становились все более полноводными, пересекаясь и сливаясь между собой, ручьи света и реки огня образовали прочную сеть, которая обволокла и надежно сдерживала темную сторону ее разума. Норисса увидала источник этой силы, сверкающий гейзер энергии, и приникла к нему. Яркий, обжигающий, извергался он над равниной одиночества и отчаяния.
И все то, что оставалось от Нориссы, одна-единственная мысль и желание, окунулось в эту купель бытия.
Норисса услышала, как Другой взвизгнул от ненависти и ярости, но он не мог последовать за ней и отступал все дальше, пока не обратился в стремительное бегство. Норисса продолжала блаженствовать в целительном свете того, что было ее собственной силой, ее могуществом, ее волшебным даром.
Сам воздух заструился, замерцал и стал разряженным, как на горной вершине. Фелея дышала с трудом, издавая при каждом вдохе жалобные мяукающие звуки, но часто и сердито. Ее сущность соприкоснулась с сущностью той, другой, и чуть было не победила ту, которую она так долго искала и ждала. Разумеется, она ожидала встретить сопротивление, но ей и во сне не могли присниться такая сила и мощь, которые играючи отшвырнули ее прочь. Она все еще чувствовала это соприкосновение - глубокое, резкое, заставившее ее трепетать от боли, которой ей не приходилось испытывать с самого детства. Вихрь сомнений одолевал ее. Она не была побеждена, просто удивлена и отброшена, и она позволила гневу и острому желанию снова разжечь в ней огонек уверенности. В следующий раз она не будет так неосторожна и не совершит этой ошибки. Та, за которой она охотилась так долго, вступила в ее царство и находилась в пределах ее досягаемости. Фелея успокоилась и задышала свободнее. У нее в голове роились новые планы, и она могла позволить себе выждать.
- Но я ничего об этом не знаю, - возразила Норисса. - Мне не известна соответствующая магическая формула.
- Придумай что-то свое. Слова - это просто инструмент, средство выражения твоих пожеланий. Охраняющее заклятье - это просто расширение твоего собственного внимания, ты как бы отделяешь его от себя и раздвигаешь во все стороны. Только помни, - предупредил он, - ты должна научиться контролировать и направлять свои силы. Сил нужно затратить не больше, чем необходимо.
Норисса неуверенно прикоснулась к медальону, а вернее, к тому месту на рубашке, под которым на шее висело украшение. Энергия была тут, рядом, Норисса ощутила, как ее волна набирает силу и... отдернула руку, так как почувствовала уже знакомый опаляющий жар, который начал было обволакивать ее тело. Заклятие Медвина все еще действовало на нее.
Норисса глубоко вздохнула, осторожно выпустила воздух и попыталась еще раз. На этот раз она не сконцентрировалась целиком на медальоне, часть своей энергия она направила вовне, на залитое лунным светом пространство, отводя туда пульсирующий поток энергии. С удивлением она произнесла слова заклинания, которые пришли к ней словно сами собой:
- Пусть появится здесь тот, кто будет нас сторожить, с глазами, чтобы видеть, и с голосом, чтобы предупредить. Пока мы спим - кружи в ночи, во мраке нас от врагов защити!
Она невольно прислонилась спиной к холодному косяку, когда поток энергии вырвался из нее и сдерживающий ее жар начал исчезать. Взгляд Нориссы обежал равнину, но не увидел ничего постороннего. Первым это заметил Байдевин.
- Вон там! Видите?! - воскликнул он.
Норисса посмотрела туда, куда указывал гном. В памяти ее немедленно ожило странное видение, которое, как она думала, явилось ей во сне, в полудреме усталого сознания. И вот снова оно - то самое существо, которое промелькнуло на границе видимости позавчера ночью, над деревом саймой.
Существо размером с крупного мужчину сидело возле домика с подветренной стороны, в лунном свете его чешуя сверкала, как драгоценные камни. Тяжелая треугольная голова поворачивалась из стороны в сторону, и на секунду взгляд мерцающих глаз существа задержался на неподвижных зрителях. Из пасти высунулся длинный и гибкий язык, и существо, издав протяжный свистящий звук, скользнуло в густую траву и исчезло.
Байдевин с благоговением повернулся к Нориссе.
- Как тебе пришло в голову создать этого ящера с красными глазами?
Норисса только пожала плечами и в свою очередь поглядела на Медвина, надеясь, что он даст какое-то объяснение появлению существа.
Волшебник пригласил обоих вернуться к прерванному ужину.
- В твоем заклинании ничего не говорилось о том, какова должна быть тварь, которую ты вызвала. То, что мы только что видели, сформировалось под воздействием твоих невысказанных желаний. Это существо послужит тебе наилучшим образом. Это будет и страж, и защитник, если это понадобится. А теперь поедим, а то у нас останется мало времени до утра.
Нориссе казалось, что она не сможет заснуть, зная, что за стенами их не имеющего дверей убежища бродит этакое устрашающее создание, однако стоило ей устроиться на одеяле, как сон сморил ее. Некоторое время ее сон был спокойным, но потом все то же сновидение настигло ее, и Норисса в страхе проснулась. Медвин и Байдевин озабоченно склонились над ней. Норисса села и уверила товарищей в том, что все в порядке и что это был всего-навсего дурной сон.
- Тот же самый, что разбудил тебя прошлой ночью? - уточнил Байдевин.
Норисса устало кивнула, и Медвин потребовал, чтобы его посвятили во все подробности. Норисса неохотно рассказала магу все, плотно кутаясь в одеяло, когда ей приходилось упомянуть об отчаянье и той злой силе, которая побеждала ее во сне. Она поведала магу и о том, как этот сон повторяется с утомительной регулярностью, и о таинственном голосе, который зовет ее на восток.
- Ну, что скажешь? - требовательно спросил волшебника Байдевин. Должно быть, это очень важный сон, раз он повторяется с такой настойчивостью.
- Разумеется, но я не совсем уверен, - пробормотал Медвин. Норисса расслышала в его интонации удивление и любопытство. - Это может быть как символическое отображение существующего положения вещей, так и предостережение, предвидение грядущих событий. Это ощущение появилось после того, как к тебе попал медальон? - спросил он у Нориссы.
- Нет. Желание уехать начало преследовать меня с тех пор, как умерла моя мать. А этот сон снится мне с самого детства. Это важно?
Ей показалось, что Медвин улыбнулся ей в темноте.
- Пока настолько, что это еще раз убеждает меня, что ты дочь своей матери. Без всякого медальона ты чувствовала, что где-то у тебя есть важная цель.
- В самом деле? - прозвучавший в словах гнома сарказм заставил Нориссу вздрогнуть. - А разве это не может быть следствием того, что она осталась совершенно одна, потеряв обоих родителей, что у нее не осталось никаких корней, которые привязывали бы ее к родному дому? Многие люди в подобной ситуации ощутили бы желание оказаться в другом месте.
Медвин встал и стоял в напряженной позе, его фигура казалась во тьме всего лишь бледной тенью. Ничего не ответив Байдевину, он отвернулся и пробормотал:
- Нам пора, луна зашла и рассвет близок.
Они наскоро поели сушеного мяса и хлеба и подготовили кайфаров. Небо на востоке стало серовато-розовым, когда они сели верхом на своих могучих животных, и Байдевин снова занял позицию впереди. Норисса колебалась, пристально рассматривая неподвижное море травы.
- Как вы думаете, можем ли мы оставить... это? Вдруг оно нападет на кого-то, когда мы уедем? - она вздрогнула, вспомнив о первом существе, которое она, должно быть, оставила в зарослях на берегу ручья.
Медвин терпеливо улыбнулся.
- Тебе следует лучше помнить и осознавать заклятья, которые ты творишь, - сказал он. - Магическая формула содержала в себе свой собственный предел - ограничение. Насколько я помню, это было сторожевое заклинание на период ночного сна. Когда мы проснулись, магия была разрушена. Но это хорошо, что ты подумала об этом, Норисса. Ты узнаешь, что магия, наряду с прочими принципами, существует в пределах своих собственных границ. Это будет важно для того, чтобы, когда тебе случится перешагнуть через эти границы, ты была уверена, что сможешь сдержать в себе силы, которые сама же выпустишь на свободу.
Байдевин снова ехал впереди, указывая дорогу их маленькому отряду; Норисса ехала за ним и качала головой. Ей становилось ясно, что ее "талант" потребует от нее много самоотверженного труда.
Было чуть позже полудня, когда Норисса окликнула Байдевина и сообщила ему, что Медвин отстал. Большую часть утра они двигались сквозь густой лес почти на границе великих равнин. Мягкий торф под ногами кайфаров делал их поступь совершенно бесшумной. Поскакав назад, они обнаружили Медвина, неуклюже слезающего со спины своего верхового животного. Решительным жестом отклонив предложенную ему помощь, он начал осторожно прохаживаться по земле между кайфаром и замшелым пнем, который торчал из травы неподалеку от тропинки.
- Пожалуй, я слишком стар для подобных упражнений, - пробормотал он. - Мне следовало бы уединиться где-нибудь в спокойном месте, подальше от суеты, посвятив свой отдых обучению какого-нибудь несносного и непоседливого ученика.
- Ну что ты, ты не такой старый, - мягко упрекнула его Норисса. Однако, подавая ему мех с водой, она задумалась, не слишком ли тяжелым оказалось для него их путешествие. - Тебе отлично удавалось выдерживать наш темп.
- Не такой старый? - он улыбнулся и потрогал рукой ее мягкие волосы. - Ты забыла, дитя мое, что я был советником твоего деда в те времена, когда твой отец-король еще не родился. Но это не важно. Сейчас ты станешь ученицей, и я все еще хочу надеяться на спокойную жизнь в уединенном замке.
Норисса заметила, что гном собирается что-то сказать, и послала ему предостерегающий взгляд. Она уже выбранила его за эту дерзость, с которой он отвечал на замечания Медвина. Гном нахмурился в знак того, что все понял, и подъехал поближе.
- Ты - учитель тайн, старик. Не все ли равно, как долго ты будешь обучать своего ученика, если он того достоин?
- Это имеет значение постольку, поскольку и таланты, и учителя, и ученики имеют предел. Я стану учить Нориссу потому, что так распорядилась судьба. Но я боюсь, что моих знаний не хватит, чтобы выучить ее всему тому, что ей необходимо. Мы оба родились, чтобы следовать предначертанию своих судеб. Ее судьба - повелевать, а моя - давать советы и поддерживать ее. Я еще могу ей пригодиться, так как судьбы подчас странным образом переплетаются и совершают неожиданные повороты. Но если мы останемся в живых, я, может быть, еще найду своего ученика.
- Как ты узнаешь что это он, когда вы встретитесь? - спросила Норисса, крайне заинтригованная тем, что ей предстояло узнать все то, чем владеет Медвин.
- Испытание укажет мне его.
- Какое испытание?
Медвин только улыбнулся и, подведя своего кайфара к пню, осторожно вскарабкался в седло.
Они продолжали двигаться вперед до тех пор, пока темнота сделала тропу совершенно непроходимой. Тогда они снова поужинали всухомятку и вскоре крепко уснули под надежной охраной ночного стражника Нориссы.
Проснувшись, даже Байдевин и Норисса вынуждены были некоторое время двигаться скованно, так как ночная сырость и холод сковали их члены. Чтобы избавиться от ощущения дискомфорта, Норисса углубилась в исследование трудноопределимых свойств амулета.
Спустя несколько часов езды лес начал редеть, все чаще им попадались заросшие сочной травой поляны, усеянные разноцветными чашечками полевых цветов. На краю одной такой обширной поляны, в небольшой рощице, они и остановились на отдых. Норисса первой спешилась, тихонько хихикая над сюрпризом, который она готовилась преподнести своим товарищам. Вызвав в мозгу желаемую иллюзию, она ощутила знакомое тепло медальона, который начал отдавать ей энергию.
Она наблюдала за тем, как мужчины спешиваются. Байдевин спутал кайфарам передние ноги и, оставив их пастись, позвал Нориссу. Она не отозвалась, и он позвал громче. Норисса хранила молчание, и гном бросился обследовать рощу. Дважды он пробежал почти рядом с ней.
Медвин ждал, отеческая улыбка снова появилась у него на губах. "В конце концов, девочка, наш друг Байдевин слишком устал для игр".
Байдевин резко остановился, без всякого выражения уставившись прямо на нее. Когда Норисса, рассмеявшись, скинула свой новый облик, его гримаса была ужасна, и ей сразу расхотелось веселиться.
- Нет ничего смешного в том, чтобы пугать меня до потери рассудка. Я боялся, что одно из крылатых чудовищ Тайлека выкрало тебя у нас из-под носа! Почему тебе так нравится меня мучить?
- Она унаследовала темперамент отца, - вставил Медвин. - Тот тоже бывал импульсивен до безобразия.
- О, не сердись на меня, Байдевин! - попросила Норисса. - Ты видел, что я сделала?
Гном, однако, молчал, только Медвин продолжал улыбаться.
- Хватит смеяться надо мной, Медвин. Объясни ему.
- Наша маленькая колдунья чувствует, что она научилась контролю над своим Талантом, так как ей удалось одновременно удерживать иллюзию и обойти мое заклинание, - пояснил маг. Норисса счастливо кивнула.
- Я трудилась над этим целое утро и все-таки раскрыла этот секрет. Вы видели мою желто-зеленую птичку?
На Байдевина это не произвело никакого впечатления.
- Лучше бы ты нашла для себя другой секрет. Я видел зеленую птицу, которая вдруг пожелтела.
- Да?
Медвин утвердительно кивнул.
- Ох...
- Не разочаровывайся, моя дорогая. - Медвин хихикнул. - Ты быстро учишься.
10
Солнце медленно двигалось по чистому лазурно-голубому небу, согревая землю и делая свежесть и чистоту весеннего убранства лесов и полей еще более яркой, такой, какую можно увидеть только ранней весной. Полевые цветы кланялись на ветру под деревьями, одетыми в новую, молодую листву, а птицы перелетали с ветки на ветку в весеннем свадебном танце, весело распевая брачные песни. На востоке Малая Пограничная, приток Пограничной реки, сверкала голубым серебрим в окантовке золотого сияния солнца. Оранжевый оттенок неба на западе предвещал очередной быстрый закат.
Норисса испытывала нарастающее беспокойство. Байдевин искоса поглядывал на нее, когда Норисса ехала между ним и Медвином. Девяти ка часто оборачивалась назад и то сдерживала кайфара, то поторапливала его, и теперь ее кайфар тоже занервничал и принялся грызть удила. Байдевин уже собирался выбранить Нориссу, но она перехватила его взгляд и, нахмурившись, подъехала поближе.
- Может быть, я просто трусишка, Байдевин, - сказала она, - тебе ничего не кажется странным? У меня появилось какое-то очень знакомое чувство, но я никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах я испытывала нечто подобное.
- Все вокруг выглядит довольно мирно, - ответил Байдевин, оглядываясь.
Он нарочно оттягивал тот момент, когда им пришлось выехать из-под прикрытия леса, и повел их прямо через вспаханное поле только тогда, когда они увидели само поместье. Выбравшись на дорогу, они двинулись в сторону деревни Имарилл. Вокруг действительно было тихо и спокойно, однако чем ближе они подъезжали к деревне, тем быстрее убывало спокойствие Нориссы. Байдевин почувствовал, что ее беспокойство заразило и его, и он снова огляделся.
- Может быть, после густого леса открытое пространство и безлюдная дорога подействовали на тебя таким образом? - предположил он.
Норисса резко натянула повод и остановилась, ее лицо залила смертная бледность. В глазах появился настоящий большой страх.
- Мы должны повернуть обратно! - она почти прошептала эти слова, но Байдевин застыл, пораженный, как если бы она выкрикнула их во всю мочь.
Медвин направил своего кайфара к Нориссе и слегка наклонился, попытавшись погладить ее по руке отеческим ласковым жестом. Беспокойство, которое испытывал Байдевин, отступило на второй план, и он ощутил укол ревности, когда Норисса схватила старого мага за руку и прошептала:
- Теперь я вспомнила! Точно так же было в долине Байдевина - никого вокруг, кроме Джаабена и его солдат...
Из деревни показалась группа всадников, которая явно направлялась к ним. Байдевин с досадой хлопнул себя по колену. Неожиданно и он понял, что произошло.
- Ну конечно! Неудивительно, что армия Тайлека смогла незамеченной проникнуть так далеко и захватить Виграм! Им бы это не удалось, не захвати они сперва Стаггет. Я вел вас в ловушку!
- И ловушка вот-вот захлопнется. Смотри! - Норисса указывала рукой в сторону приближающихся всадников, в которых легко было узнать солдат по сверканию закатного солнца на гребнях шлемов и щитах.
- Скорее обратно в лес! - воскликнул Байдевин. - Когда станет темно, мы сумеем от них оторваться!
Они развернулись и помчались по дороге в обратном направлении. Сзади раздались далекие пока крики преследователей, но и желанный лес казался невообразимо далеко. Внезапно из тени деревьев вырвалась вторая группа всадников. Они рассыпались веером, и расстояние между двумя отрядами стало быстро сокращаться.
Байдевин на полном скаку повернул своего кайфара прямо в поле и помчался к реке. В результате этого маневра они снова оказались ближе к группе солдат, которая появилась из деревни. Перед ними, преграждая путь, катила свои воды Малая Пограничная река, казавшаяся оранжево-черной в свете заходящего солнца. Гном без колебаний направил кайфара вниз по береговому откосу и заставил животное вступить в неглубокую воду.
Вода доходила кайфару всего лишь до колена, но она текла быстро и была очень холодна, так как весной ее питали тающие снега на западных острогах Скелленского хребта. Кайфар протестующе зафыркал и попытался как можно скорее выбраться из ледяной воды на берег. Байдевин изо всех сил боролся с животным, стараясь направить его в нужном направлении. Кайфар в свою очередь прилагал немало усилий, чтобы вернуться на каменистую кромку берега. Внезапно животное мотнуло головой, так что чуть было не вывихнуло руку Байдевина из суставов, и ринулось к противоположному берегу. За спиной Байдевина раздался грозный рев и нестройные крики испуганных солдат. Байдевин заметил, как вода в реке вспыхнула яркими алыми отблесками, и рискнул повернуться, благо Медвин уже пересек реку, и теперь его кайфар, отфыркиваясь, карабкался на берег.
Норисса еще только вступала в стремительный поток на противоположном берегу. Силуэт всадницы и животного четко выделялся на фоне стены огня, языки которого танцевали и грозно ревели на ветру. За стеной огня еле различимые тени солдат метались в беспорядке, пытаясь успокоить испуганных верховых животных.
Норисса благополучно пересекла реку и приблизилась к спутникам. На лице ее появилось выражение торжества, а в глазах вспыхивали какие-то странные, незнакомые огоньки, которые не могли быть простым отражением пылающих на противоположном берегу кустарников. Это была какая-то дикая, необузданная красота, которая и испугала, и повергла Байдевина в благоговейный трепет.
Только спустя несколько мгновений Байдевин услышал ее слова, и в душе его остался только страх.
- Теперь у нас нет другого выхода, кроме как переправиться через Пограничную и вступить на землю Сайдры сегодняшней ночью. Давайте поспешим, чтобы вся эта суматоха сыграла нам на руку.
Не дожидаясь ответа, Норисса стремительным галопом поскакала к главной реке. Оба ее спутника вынуждены были последовать за ней.
Прежде чем они успели преодолеть половину расстояния, которое отделяло их от берега Пограничной, их перехватил небольшой отряд воинов, которые высадились на берег с парома, который до этого находился на середине реки. Когда командир отряда прокричал свой приказ остановиться, Норисса рассмеялась в ответ и, натянув поводья, остановила своего дрожащего кайфара прямо посреди дороги. Байдевин вынужден был остановиться рядом с ней, приподнявшись на стременах, он попытался уговорить Нориссу продолжать путь.
- Что ты делаешь? Нам нельзя здесь останавливаться!
- Предоставь это мне! - прокричала в ответ Норисса, продолжая сдерживать разгоряченное скачкой животное.
Какая-то алчность, прозвучавшая в этой короткой фразе, а может быть, напряженная, чуть подавшись вперед, поза Нориссы заставили гнома похолодеть. Он заметил, что тесемки у ворота ее рубашки развязались и на груди Нориссы сверкнула рубиново-алая капля.
Времени на дальнейшие уговоры не было. Отряд приблизился, и солдаты разделились, чтобы окружить их. Прямо над ухом гнома раздался громкий голос Нориссы, которая быстро произнесла какое-то заклятье - какое, Байдевин не понял, - а ее левая рука взметнулась вверх, и Норисса словно бы швырнула пригоршню чего-то невидимого в сторону ближайших к ней солдат.
Хаос возник незамедлительно. Солдаты в ужасе корчились и кричали, их кайфары ревели и пятились. Байдевин увидел множество скорпионов, высоко задравших свои смертоносные черные жала, а также чиддов - тонких бледных змеек, которые кишмя кишели под доспехами солдат. Строй солдат сломался, и они в смятении разбежались, их кайфары трусливым галопом последовали за хозяевами.
Норисса готова была повести их через реку немедленно, но Байдевин удержал ее.
- Я лучше тебя знаю эти края. Следуйте за мной.
Байдевин провел их вдоль реки, избегнув света фонарей, раскачивающихся у кромки воды. Его кайфар оступился, гном припал к его длинной шее и, лаская пропитанный потом густой мех, зашептал какие-то ободряющие слова, крепко обхватив ногами бока животного. Он сосредоточился на том, чтобы заставить кайфара войти в воду, и стараются не думать о том, что ему еще ни разу не доводилось пересекать реку верхом, во-первых, и что после того, как они пересекут эту реку, они окажутся на вражеской территории, отрезанные от всякой помощи со стороны своих союзников. Река была теперь единственной возможностью вырваться из окружения, и Байдевин знал место, где река была уже всего. На данный момент этого было достаточно.
Перевалив через кромку обрыва, Байдевин заставил кайфара спуститься к воде по крутому береговому склону. У самой воды кайфар попятился, чуть не сбросив своего седока: снова входить в ледяную воду ему не хотелось. Гном направил животное вперед, слегка пришпорив его пятками. Кайфар вошел в реку, но вдруг шарахнулся в сторону и был тут же захвачен быстрым течением, которое потащило его на глубину. Байдевин судорожно вцепился в густой мех и отпустил поводья, в то время как он сам старался держать голову над водой.
Казалось, он барахтался в ледяной воде целую вечность. У гнома не хватило роста, чтобы оставаться в седле и держать голову над водой, и поэтому, погрузившись с головой, он бросил своего кайфара и выплыл на поверхность. Он сознавал, что продолжает мертвой хваткой держаться за короткую гриву кайфара, и чувствовал, как наливаются тяжестью мускулы рук и ног. Байдевин начал задыхаться, в груди появилась тяжесть, словно его плотно завернули в саван. Он уже не мог понять, вдыхает ли он воздух или воду, но и разница казалась ему уже не важной. Далеко-далеко какие-то голоса звали его по имени, предупреждали об опасности, но ему уже не хватало сил, чтобы послушаться. Он слишком устал, слишком тяжелы вдруг оказались его члены, а горло пылало от желания вдохнуть хоть немного воздуха. Пусть зовут, он ответит им немного погодя, когда немного отдохнет, когда каждый глоток воздуха не будет стоить ему таких отчаянных усилий... темнота окружила его, и он провалился в теплоту и покой.
11
В невероятном свете пламени далеко позади себя Норисса увидела, как споткнулся в воде кайфар Байдевина. Она видела, как гном боролся с животным, стараясь обрести над ним контроль и вывести к берегу, и как течение захватило обоих и повлекло дальше. Гном и его кайфар то исчезали под водой, то снова появлялись на поверхности.
Норисса пришпорила своего кайфара и поскакала по берегу за ними, время от времени зовя Байдевина по имени. Когда кайфар и вцепившийся в его гриву гном снова появились на поверхности реки, Норисса направила своего кайфара в реку, наперерез течению.
Ее верховое животное также зафыркало и попыталось даже встать на дыбы, но оно было не в силах бороться сразу с двумя могучими силами. Одной из этих сил было стремительное течение, а второй - Норисса; амулет обжигал ее шею даже в ледяной воде реки. Она чувствовала, что Медвин следует за ней, но все ее внимание было приковано к Байдевину. Когда она поравнялась с ними, кайфар гнома снова ушел под воду, увлекая за собой седока. Норисса вслепую пошарила в воде рукой, и пальцы ее ухватились за что-то жесткое. Норисса выпрямилась и водрузила бессильно повисшее тело Байдевина на холку своего кайфара. К этому моменту она уже пересекла стремнину, и течение само подталкивало ее и кайфара к противоположному берегу.
Сайдра!
Норисса ощутила, что этот край радушно приветствует ее, пока кайфар взбирался на скользкий берег.
А затем среди пурпуровых теней какого-то нижнего плана сознания она распознала тихую ярость свирепого существа, которое тут же набросилось на нее. Норисса узнала своего ночного хищника, лишь только он вторгся в ее разум, раздирая в клочья и отбрасывая в сторону все, чем она являлась. Он с силой тянул и рвал сами ее представления о себе, пока от нее не остался один лишь голый разум - сырой, примитивный, не скованный заученными запретами и искусственными ограничениями. Этот зверь, Другой, швырнул ее в омут бурлящих низменных желаний, в слабость и в страх - именно такой стала ее подлинная суть. Сдаться - это была ее единственная надежда обрести свободу.
Но было там и что-то еще. Дорожки слабого света, которыми Норисса обозначила границы своего отчаяния, ручейки ярких искр, прокладывающие себе путь между черными островами ужаса. Они становились все более полноводными, пересекаясь и сливаясь между собой, ручьи света и реки огня образовали прочную сеть, которая обволокла и надежно сдерживала темную сторону ее разума. Норисса увидала источник этой силы, сверкающий гейзер энергии, и приникла к нему. Яркий, обжигающий, извергался он над равниной одиночества и отчаяния.
И все то, что оставалось от Нориссы, одна-единственная мысль и желание, окунулось в эту купель бытия.
Норисса услышала, как Другой взвизгнул от ненависти и ярости, но он не мог последовать за ней и отступал все дальше, пока не обратился в стремительное бегство. Норисса продолжала блаженствовать в целительном свете того, что было ее собственной силой, ее могуществом, ее волшебным даром.
Сам воздух заструился, замерцал и стал разряженным, как на горной вершине. Фелея дышала с трудом, издавая при каждом вдохе жалобные мяукающие звуки, но часто и сердито. Ее сущность соприкоснулась с сущностью той, другой, и чуть было не победила ту, которую она так долго искала и ждала. Разумеется, она ожидала встретить сопротивление, но ей и во сне не могли присниться такая сила и мощь, которые играючи отшвырнули ее прочь. Она все еще чувствовала это соприкосновение - глубокое, резкое, заставившее ее трепетать от боли, которой ей не приходилось испытывать с самого детства. Вихрь сомнений одолевал ее. Она не была побеждена, просто удивлена и отброшена, и она позволила гневу и острому желанию снова разжечь в ней огонек уверенности. В следующий раз она не будет так неосторожна и не совершит этой ошибки. Та, за которой она охотилась так долго, вступила в ее царство и находилась в пределах ее досягаемости. Фелея успокоилась и задышала свободнее. У нее в голове роились новые планы, и она могла позволить себе выждать.