Ларен прижалась к нему, и Меррик ощутил ее выпуклую грудь. Он держал в своих объятиях не ребенка, а взрослую девушку. Меррик испытал мгновенный прилив желания и рассердился на самого себя. Это сестра Таби. Все дело в том, что у него уже давно не было женщины, слишком давно. Однако Меррик сознался себе, что он прекрасно помнит, каким мягким, податливым показалось ему тело Ларен в тот миг, когда она бросилась ему на шею посреди Копанга.
Вопреки собственным рассуждениям он начал целовать ее затылок, чувствуя, как легкие пряди волос щекочут его щеку и нос.
- Все хорошо, - повторил он вновь, но теперь голос Меррика сделался низким и хриплым от обуревавшего его желания. - Я не причиню тебе зла.
Ларен подавилась слезами и икнула. Руки Меррика сомкнулись у нее под подбородком, и он приподнял лицо девушки. Щеки ее сильно намокли от слез, она с трудом переводила дыхание, глаза и кончик носа покраснели, волосы растрепались и неопрятно свешивались со лба. Выглядела она примерно так же соблазнительно, как свежевыпотрошенная селедка. Самая прекрасная женщина в мире, на взгляд Меррика.
Он хотел ее.
Он забыл про Таби, забыл, что перед ним сестра Таби. Наклонившись, он поцеловал Ларен, поцеловал ее во второй раз, впивая соленые слезы и что-то еще, имени чему он не знал, что-то загадочное, таинственное и сладостное, что не принадлежало ни одному из них, но рождалось у них на губах, магию, чары, волшебство, возникавшее всякий раз, когда их тела соприкасались. Ничего подобного Меррику не доводилось испытывать, он хотел получить это, он отчаянно хотел удержать Ларен навсегда. Он был мужчиной, и его одолевало мужское желание - с женщиной, которая принадлежала ему.
Ларен не шевелилась, но страсть, разгоревшаяся в Меррике, не утихала, он вновь принялся целовать ее, теперь уже требовательно, настаивая, чтобы она раскрыла губы, но внезапно он осознал, что Ларен, по всей вероятности, не знает, как ей следует поступить. Он замер. Какие бы сцены не открывались глазам Ларен за последние два года, она осталась невинной девушкой, она не умела ответить на поцелуй.
Меррик забормотал что-то, пытаясь отодвинуться от Ларен, но тут она сама потянулась к нему, се ладонь нежно коснулась его щеки, и Ларен поцеловала Меррика. Губы ее оказались теплыми, хотя она так и не разомкнула их, просто прижалась ртом ко рту Меррика, но все же это был поцелуй, и она добровольно преподнесла этот дар Меррику.
Меррик осторожно приоткрыл рот, кончик его языка легонько коснулся губ Ларен. Она вздрогнула и вдруг, к изумлению и радости викинга, ответила на его объятия и на этот раз чуть-чуть раздвинула губы.
Он чувствовал, как все его тело, отнюдь не только чресла, сотрясает дрожь желания. Он был уже напряжен и готов к сражению, но все же с ним происходило что-то еще, он вновь ощутил присутствие тайны, почувствовал в себе нечто глубоко скрытное, неясное даже ему самому, эта сила поднималась в нем, толкая его в объятия Ларен, и Меррик теперь знал, прислушиваясь к овладевшим им чувствам, что следующее прикосновение к Ларен изменит всю его жизнь. Он сопротивлялся этому желанию, чарам, которые поглотили его волю, приманили его к Ларен. Она - всего-навсего женщина, а женщин Меррик имел уже немало, но в то же время Ларен - это Ларен, она ни на кого не похожа. Меррик поспешил отбросить эту мысль, она пробуждала в нем страх, ведь он полагал, что мужчина должен принадлежать только самому себе, он не может вручить себя другому человеку, тем более женщине, а уж особенно этой, которую и женщиной-то не назовешь, тощая девчонка, она даже не сумеет вместить его мужскую силу, и потом она - сестра Таби. Разве Меррик спас ее только для того, чтобы натешиться ею? Он хотел уберечь ее, он не собирался обижать Ларен.
Он спас ее только потому, что она - сестра Таби, не больше и не меньше. Внезапно Меррик вновь увидел Ларен такой, какой она предстала перед ним давным-давно, казалось, это произошло много лет назад, и сейчас эта картина вновь предстала перед его мысленным взором - оборванный мальчишка, потерпевший последнее поражение, но по-прежнему гордый, плюющий на весь мир, равный своей отвагой любому воину, хоть он и стоял, беспомощный, посреди невольничьего рынка Каган-Руса. Тогда Меррик не мог оторвать глаз от лица "мальчишки", и теперь он понял, что уже тогда ощутил нечто особенное, душу Ларен, которая отличала ее от всех других людей. Он никогда не освободится от нее, как не освободится от Таби. Однако в данный момент ему вовсе не хотелось избавляться от Ларен, он не мог сопротивляться своему желанию и не пытался уберечься от страсти, которая уже пожирала его. Язык Ларен тихонько коснулся его рта, и Меррик сдался.
Это же не насилие... Если Ларен будет больно - она ведь такая худенькая! тем хуже. Он постарается пощадить ее, вот только...
Меррик резко опрокинул Ларен на кровать и опустился на нее. Почувствовав под собой тело девушки, Меррик готов был закричать, застонать от наслаждения и тут же войти в нее. Его руки просто мяли складки ее платья, он поспешно задирал юбку вверх. Пальцы Меррика прошлись по обнаженной ноге Ларен, и Ларен с воплем взвилась в воздух.
Сперва Меррик не понял, что произошло, но мгновение спустя он догадался: он дотронулся до раненой ноги, он причинил ей боль. Меррик глубоко втянул в себя воздух, все его тело напряглось, он постарался вновь овладеть собой.
Он чувствовал, как вздымается грудь Ларен, но теперь уже не от желания и даже не от девичьего страха перед тем, что должно произойти, а от боли, которую Меррик нечаянно причинил ей. Меррик прижал Ларен к себе и прошептал:
- Прости. Черт, я задел больное место. Сейчас принесу мазь. Лежи тихо, боль скоро пройдет.
Ларен лежала неподвижно, часто дыша от сильной боли, смешивавшейся с ощущениями, имени которым она сама не знала, но понимала только, что никогда прежде не испытывала ничего подобного, и это казалось ей чудесным, она мечтала, чтобы Меррик вновь дотронулся до нее так, как прикасался к ней в последние минуты. Ларен не хотела, чтобы это прекратилось хоть на миг, она не собиралась останавливать Меррика, это он сам оторвался от нее, потому что сделал ей больно. Ларен поглядела на Меррика и увидела, что его щеки вспыхнули, а руки дрожат.
Потом пальцы, влажные от мази, осторожно коснулись ее ноги, и Ларен резко вдохнула, на миг боль вытеснила все остальные чувства, она старалась сдержать крик, но не смогла.
Меррик ничего не сказал, он смотрел Ларен в лицо и видел, что она плачет, - глаза закрыты и слезы ползут из-под ее ресниц, медленно скользя по щекам.
Меррик поглядел на явственный отпечаток своих пальцев на все еще красной коже и начал аккуратно втирать мазь. Нога почти зажила, если и останутся шрамы, то небольшие. Меррик втирал мазь легкими равномерными движениями, стараясь войти в ритм. Его желание унялось, и он радовался этому. Закончив лечить Ларен, он пойдет, отыщет какую-нибудь рабыню и изольет в нее свою похоть, чтобы никогда не повторилось то, что едва не произошло сегодня. Потом Меррик вспомнил, что он не вправе нынче оставить Ларен, покинуть спальню: он ночевал со своей наложницей, и никто не должен усомниться в этом, Эрик в особенности.
- Как твоя спина?
Ларен успокоилась. Больше она не будет плакать, довольно жалких стонов и воплей Мазь впитала о себя боль, Ларен уже овладела споим голосом:
- Спина не болит, Меррик. И с ногой уже намного лучше.
Меррику следовало бы осмотреть спину Ларен, но едва он представил себе Ларен обнаженной, вновь ощутил судороги снизу живота. А ведь он уже видел Ларен без одежды, и это зрелище не слишком-то взволновало его. Да, но то было прежде, чем он поцеловал ее, прижал к себе, прикоснулся языком к се губам, к языку Ларен, вдохнул ее аромат и ощутил то чудное и дивное чувство, которое родилось между ними, притянуло их друг к другу Ни понять этого, ни смириться с этим Меррик не мог. Он даже не пошел в нее, не излил в нее свое семя, не достиг восторга и освобождения. Он всего-навсего поцеловал Ларен и прижал к себе, и этого оказалось достаточно, чтобы он совершенно утратил власть над собой Меррик никогда прежде не терялся в простых делах, которые происходят между мужчиной и женщиной, даже смешно придавать такое значение обыкновеннейшим пещам, которые предшествуют близости. Такого с Мерриком никогда не случалось и впредь не случится, он этого не допустит. Он спокойно осмотрит спину Ларен, намажет ее мазью если понадобится, и псе будет так же, как и раньше.
А вот целовать ее он больше не станет Не такой уж он глупец.
Холодным, отчужденным голосом (услышав его, он сам удивился еще больше, чем Ларен) Меррик произнес:
- Я помогу тебе раздеться. Надо осмотреть твою спину Ты не знаешь, зажила ли она, ведь ты не можешь сама заглянуть себе через плечо. И не вздумай спорить.
Ларен промолчала. Меррик помог ей подняться, сесть на край кровати и принялся развязывать узлы, удерживавшие рубаху на ее плечах, потом он снял верхнюю рубаху через голову Ларен. Расшнуровав платье на груди, он опустил его к талии. Под платье Ларен надела простую рубашку из льна", которую Меррик купил ей в Копанге. Он пытался не обращать внимания, но не мог не заметить, что рубаха стала тесновата, грудь Ларен распирала тонкий материал. Он понял, что должен как можно скорее уложить Ларен лицом вниз.
Вновь опустив Ларен на постель, он снял с нее нижнюю рубаху, поднес поближе масляную лампу. Следы от кнута Траско все еще отчетливо виднелись на ее коже, длинные узкие полосы опоясывали спину. Грозный багровый цвет сменился розовым, нигде не наблюдалось вздутия, покраснения или потемнения, не проступали рубцы, которые свидетельствовали бы о неблагополучии. Однако мазь в любом случае не повредит. Меррик подхватил мазь двумя пальцами и принялся массировать спину Ларен. Сперва она казалась жесткой как доска, но Меррик, не произнося ни слова, продолжал свое дело, тихонько поглаживая Ларен, и вскоре ощутил, как она успокаивается, расслабляется под его прикосновениями. Наконец Ларен замурлыкала от удовольствия, и Меррик рассмеялся ей в ответ.
Надо лечить се пот так каждый вечер. Плечи Ларен тоже были напряжены, и Меррик втер в них немного мази. Ларен снова вздохнула.
Меррик опустил юбку ниже, обнажив бедра Ларен. Он сам не понимал, зачем он делает это, ведь помнится, что кнут Траско не опускался ниже спины.
Наверное, он просто хотел проверить, удалось ли Ларен поправиться за те недели, что она провела рядом с ним. Ребра по-прежнему торчали наружу, однако тело Ларен уже приобретало женственную округлость, мягкость, а когда Меррик увидел ее пополневшие бедра, то едва не изверг семя.
Смех его мгновенно сменился желанием, столь острым, что он едва не завопил от муки. Меррик поспешно натянул платье обратно на Ларен и поднялся. Плошку с мазью он оставил возле кровати.
Ему придется спать с ней в одной кровати, совсем рядом, другого выхода нет, иначе не пройдет и минуты, как в эту комнату ворвется его брат. Меррик не мог допустить, чтобы Эрик изнасиловал сестру Таби, но он и себе Запретил соблазнять Ларен.
Он тихо сказал:
- Я хочу снять с тебя платье и рубаху. Вместо этого я накрою тебя чистой рубахой из своих запасов. Хорошо, Ларен?
Она ничего не ответила, только кивнула. Волосы рассыпались, закрывая ей лицо, так что по крайней мере Меррик не мог теперь прочесть выражение ее глаз, и она не видела его. Ларен чувствовала волнение, одновременно и приятное и тягостное, не понимая, почему она не воспротивилась, когда Меррик стянул с нее юбку, почему она не осыпала его ругательствами, почему промолчала, не издала ни единого звука. А теперь она чувствовала себя дурочкой, совсем глупенькой, сбитой с толку девчонкой. Ее спина и обожженная нога выглядели отталкивающе, а она словно позабыла об этом, к тому же она все еще слишком тощая - дохлая утка, наверное, и то аппетитнее. Если Меррик и хотел ее, то лишь до тех пор, пока не сообразил, какова она на самом деле.
Ларен ощутила, что слезы вновь жгут ей глаза, но это были уже не те слезы, которые скопились в ней за два года, эти новые слезы означали лишь, что она чувствовала себя безнадежно несчастной, оказавшись наедине с человеком, который не пожелал ее, - что же ей теперь делать?
Ларен слышала, как Меррик снимает с нее платье, как он укрывает ее мягкой тканью, а затем внезапным быстрым движением окутывает все ее тело шерстяным одеялом.
Опустившись на постель рядом с ней, Меррик пообещал:
- Я больше не стану этого делать. Ларен поняла, что он имеет в виду. Ровным, бесстрастным голосом она сказала:
- Потому что я тощая и уродливая.
- Нет, - возразил он, - из-за Таби. - И снова Ларен поняла, что он хочет сказать.
Однако Меррик знал, что не открыл Ларен всей правды. Дело было не только в Таби. Он не хотел унижать Ларен, превращать ее в наложницу. Пусть Эрик думает, будто Меррик спит со своей рабыней, пусть прислушивается, ловя стоны и вздохи, которые должны утвердить его в этом мнении. Необходимо, чтобы Эрик поверил и отступился от Ларен. Меррику даже думать не хотелось, каковы будут последствия, если он так и не сумеет убедить брата.
***
Следующий день миновал быстро и как-то незаметно. Единственное, что удивило: Меррик вновь принялся кормить Ларен, стоял над ней, пока она не приканчивала последнюю крошку из предложенного ей блюда.
Таби уже приняли в ребячью компанию. Верховодил в ней Кенна, восьмилетний сын Кейлис, наложницы Эрика. Таби следовал за Кенной по пятам. Красивый мальчик, по всей видимости не унаследовавший заносчивости и подлости своего отца, обращался с новичком добродушно и весело, и все детишки следовали его примеру.
Клив не совсем понимал свое положение-с одной стороны, он оставался рабом, с другой - его не отсылали спать в хижину для рабов, не поручали грязную работу. Отправившись со своими людьми на охоту, Меррик приказал и Кливу идти с ним.
Ларен пересчитала серебряные монетки. Их уже накопилось восемнадцать. Скоро можно будет поговорить с Мерриком, она совсем забыла про это накануне ночью. Слишком многое произошло между ними, слишком многое, я Ларек думала, что теперь ей, Таби и Кливу нужно покинуть Мальверн как можно скорее. В минуты слабости (такие, как эта) она, уже не хотела расставаться с Мерриком, она знала, что и Таби этого не хочет, однако надо уехать и забрать с собой малыша. Их место - не здесь.
Вечером Ларен приготовила жаркое из кабана, вызвавшее удовлетворенные вздохи дружинников Меррика и изумление прочих обитателей Мальверна. Завершив трапезу, Эрик поглядел на Ларен злобным похотливым взглядом и объявил"
- Сегодня я не позволю девчонке продолжать глупые побасенки. У меня найдутся дела поважнее Значит, сегодня Ларен не соберет еще несколько монеток. Наверное, Эрик рассчитывал таким образом наказать ее, но Ларен не слишком-то огорчилась. Сарла осторожно потянула ее за рукав:
- Сегодняшнее жаркое - в жизни своей не отведывала ничего подобного! Ты обязана научить меня, как его готовить, Ларен, обязана!
Сарла говорила резко, отрывисто, и Ларен удивленно повернулась к ней:
- Да это же очень просто. Ты готовишь ничуть не хуже, просто по-другому Нет, ты должна мне все показать! Ларен внимательно посмотрела в лицо своей хозяйки и заметила бледный синяк под правым глазом Сарлы. Ларен так рассердилась, что у нее даже живот заболел:
- Клянусь богами, он ударил тебя!
- Тише, Ларен! Пожалуйста, помолчи! Ничего страшного. Мне нисколько не больно, и ты бы не обратила внимания на него, если б мы не стояли так близко друг от друга. Не говори никому!
- Почему он ударил тебя?
Сарла не ответила, она только пожала плечами.
- Почему?!
- Эрик не обязан объяснять, что он делает и зачем. Я не угодила ему, и он меня побил.
- Он и раньше поднимал на тебя руку? Сарла взглянула на Ларен, и девушка прочла тоску в ее больших серых глазах - Похоже, я с каждым днем нравлюсь ему все меньше.
Ларен знала, что большинство мужчин бьют женщин - своих жен, своих наложниц, просто рабынь, и никого это не волновало. Но ведь Сарла такая кроткая, тихая! Неужели она может хоть в ком-то вызвать раздражение? И вдруг Ларен догадалась, за что Эрик ударил свою безответную жену. Он сорвал на ней зло, поскольку в тот вечер Ларец не досталась ему.
- Твои глаза полыхают гневом, Ларен. Прошу тебя, никому ни слова, забудь об этом. Я видела, он уже говорил сегодня с Кейлис, а потом с Мегот, с той красивой девушкой, которая сейчас стоит рядом с Илерией. Наверное, сегодня он оставит меня в покое.
Утром Ларен вновь взялась печь хлеб, поскольку накануне мужчины истребили осе ее лепешки до последнего кусочка. Руки Ларен по локоть погрузились в большой чан с тестом. Оглянувшись на Клива, она выдавила из себя улыбку.
- Ты злишься.
- Не то чтобы злюсь, просто Сарла такая добрая, ласковая. Эрик ее не стоит.
- Этому человеку нравится быть хозяином, он ненавидит всех, кто осмеливается возражать ему. Говорят, после смерти отца он распустился, у него голова пошла кругом от мысли, что он может в любой момент наказать или даже убить кого-нибудь из принадлежащих ему мужчин или женщин.
- По крайней мере, вчера Сарла избавилась от него.
- Да. Она спала в общем зале, поблизости от меня.
Ларен вздохнула и вновь принялась за тесто, яростно перемешивая его. Муку смололи недостаточно мелко, Ларен то и дело нащупывала охвостья. Надо будет позаботиться и об этом. Она припомнила свою хозяйку в Старой Ладоге, вспыльчивая была старуха и драчливая, но, спасибо, научила Ларен готовить, и молоть муку как следует, и даже варить пиво и эль. Ларен училась быстро, как она и говорила Меррику, за любую неудачу хозяйка нещадно лупила ее, правда, она могла дать ей затрещину и за чересчур вкусное блюдо, приговаривая, что рабыня не смеет зазнаваться.
- Клив, мы с тобой уже многое видели, через многое прошли, - сказала наконец Ларен - Я сама не понимаю, почему меня так огорчает синяк на лице Сарлы, но я и впрямь ужасно злюсь Я ненавижу Эрика почти так же сильно, как человека, который изуродовал тебе лицо. Наверное, если б могла, я бы их обоих убила за то, что они причинили боль тебе и Сарле... - На миг она запнулась, потом прибавила - Но Эрика я боюсь.
- Я знаю. Жаль, что твое тело не поспевает за твоим отважным духом. Ты и вправду убила бы человека, который оставил мне на память этот шрам?
- Во всяком случае, я постаралась бы причинить ему боль.
- Это сделала женщина Ларен изумленно уставилась на него потом мед ленно покачала головой.
- Не понимаю, чего я так удивилась? Я же знаю, женщины бывают даже более жестокими, чем муж чины. Почему она так обошлась с тобой?
- Я отказался спать с ней. Ларен снова уставилась на Клива:
- Это так много значило для тебя?
- Да, - коротко возразил он, - для меня это было слишком важно.
Ларен догадалась, что больше он ничего не прибавит, и тоже смолкла. Она-то уж знала, что такое темное, страшное прошлое, которое никогда не выпускает тебя из своих объятий. После паузы ока спросила - Ты пойдешь сегодня на охоту вместе с Мерриком?
- Нет, - покачал головой Клив. - Я отведаю твоей каши, а потом буду работать в поле. Урожай уже почти поспел, не хватает рук. Даже Меррик идет сегодня на ячменное поле.
- А Эрик?
Клив пожал плечами, зачерпывая кашу из железного котла, висевшего на цепи над огнем, и перекладывая ее в деревянную миску:
- Я только что видел, как он направлялся в баню вместе с очередной женщиной. Сомневаюсь, что он собирается мыться. Кажется, женщину зовут Мегот. На мой вкус, она чересчур низенькая и пухлая, но волосы у нее золотистые, точно ячмень в поле.
- Она красивая. А у меня есть восемнадцать серебряных монет.
Клив полил кашу медом.
- Что ж, это немало, Ларен. Будь у меня деньги, я бы тоже одарил тебя за вечерние сказки.
- Я не о том. Когда я соберу достаточно, я выкуплю нас всех у Меррика, и мы вернемся домой.
- Домой?
- Да, на мою родину.
Клив поглядел на Ларен и снова покачал головой:
- Как мы доберемся туда? И где твой дом? Нас кто-нибудь ждет?
Ларен вновь сердито занялась тестом:
- Не знаю. Прежде всего надо собрать деньги. А дальше посмотрим.
- Сегодня тебе насыплют еще монеток. Эрик наверняка прикажет тебе продолжать рассказ. Вчера он наказал и себя самого, и всех нас. Не терпится узнать, что произошло дальше с Грунлигом Датчанином - Честно говоря, я и сама не все знаю пока слова не начнут выпрыгивать у меня изо рта Клив на миг оторвался от каши - Нет, правда?
- Ну да, Грунлиг - человек своевольный, он частенько поступает совсем не так, как я ожидала Клив задумчиво отведал кашу - Я уж привык к нему, будто к настоящему человеку Мне как-то не хочется думать, что на самом деле он существует лишь у тебя в голове - Только другим этого не говори, ладно?
- Ладно, - ответил Клив, смеясь, - Никому не скажу - Мне он тоже кажется живым Ларен молча продолжала свое, дело, а Клив стоял подле нее, поедая кашу Ларен случайно приподняла голову и увидела, что взгляд Клива неотрывно следует за Сарлой Она различила нежность и печаль в глазах Клива и едва не заплакала от сострадания к нему - Только не это, - прошептала она Обернувшись, Клив вновь улыбнулся ей - Да нет, Ларен, я не так глуп Но знаешь, она, кажется, не замечает, как изуродовано мое лицо она иногда улыбается мне так, будто и шрама моего не видит И держится ласково Она добрая, и вроде как я ей по душе, не в этом смысле конечно об этом и думать-то срамно, она - жена того грубого негодяя, а я., я я даже утешить ее не достоин Ларен вновь поглядела на своего друга, сочувствуя его горю и вновь напоминая себе что в жизни немного радостей и потому любую из них надо принимать с открытой душой
Глава 11
Днем у ворот усадьбы поднялась суета, мужчины громко кричали, но то были не воинственные или испуганные вопли, а радостные приветствия. Ларен вышла посмотреть, что за гости навестили Мальверн.
- Это Торагассоны, - пояснила Сарла, - они живут в трех днях пути к северу, в долине Бергсона. - Чуть помолчав, Сарла добавила:
- Отец Меррика успел перед смертью высватать ему старшую дочь Олафа Торагассона, Летту. Не знаю, захочет ли Меррик соблюсти этот договор. Все ждут, что он послушается отца, может быть, это и соответствует его желаниям, но я не уверена.
- Вот как, - ответила Ларен. Сарла быстро посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на яркую зелень сосновых верхушек на вершине горы, там, вдали, по ту сторону залива:
- Я знаю, Меррик увел тебя к себе в спальню этой ночью и прошлой тоже. Все слышали об этом, в том числе и Эрик.
- Да, мой господин не скрывал своих намерений.
- Эрик страшно обозлился. Он приказал мне спать в общей зале, а сам взял к себе на ложе и Кейлис, и Мегот - обеих.
- Он не достоин тебя, Сарла. Сарла только плечами пожала:
- Эрик - мужчина, а теперь он стал хозяином Мальверна. Он берет все, что захочет, меня или других женщин, все равно. Я только рада бываю, когда он оставляет меня в покое. - Сарла вновь умолкла, а потом чуть удивленно произнесла:
- Я никак не могу понять, почему я так откровенничаю с тобой. Многих женщин здесь я могла бы назвать своими подругами, они хорошо приняли меня, когда я два года назад стала женой Эрика и переехала жить в Мальверн, и все же я никогда не говорю с ними о своих делах. Даже Торе, матери Меррика, я ничего не рассказывала, хотя она любила меня.
- Я не обману твоего доверия Я никогда никого не предавала.
- Я чувствую это. Знаешь, ты тоже можешь полагаться на меня. Вряд ли я сумею по-настоящему помочь тебе, но вдруг что-то выйдет. Меррик - он обидел тебя?
- Нет.
- Ты не хочешь говорить со мной искренне? Нет, Ларен, не надо извиняться, ты совершенно права, ты столько времени боролась в одиночку, и если с кем и говорила откровенно, то с несмышленым младенцем Меррик - надежный человек. Может быть, ты когда-нибудь откроешься ему.
- Нет, от этого никакой пользы не будет. Хорошо, я признаюсь тебе, Сарла. Меррик меня не хочет Он старается защитить меня от Эрика, он сделал это нынешней ночью и прошлой и будет впредь укрывать меня, так как он любит Таби и считает, что провинится перед моим братом, если отдаст меня насильнику. Но я нисколько не привлекаю его, слава богам. А довериться - как я могу довериться ему, мужчине, викингу, я же прекрасно помню, что викинги думают только о добыче и соблюдают правила чести лишь по отношению друг к другу, им наплевать на чужаков, тем более на рабов. О да, это мне хорошо известно...
- Но Таби...
- Да, Меррик очень привязан к малышу. Но ведь это не надолго.
- Я не всегда понимаю Меррика. Но ты любишь его, Ларен, значит, считаешь достойным человеком. Я заметила, как ты глядишь на него. Ты хоть знаешь, что, рассказывая о Грунлиге Датчанине, ты не сводишь глаз с Меррика? Ты можешь отрицать, можешь спорить до хрипоты, но я останусь при своем мнении.
- Ты заблуждаешься, Сарла.
- Посмотрим-посмотрим. Пойду, поздороваюсь с Торагассонами.
***
Вместе с Олафом Торагассоном в усадьбу прибыли четыре женщины и дюжина мужчин. Красивая семья, отметила Ларен, впрочем, почти все норвежцы, которых она встречала, отличались хорошим сложением и смотреть на них было одно удовольствие, что здесь - на севере, что у нее на родине. Что касается Летты, то Ларен сочла ее капризной девчонкой, хотя, конечно, миленькой с виду: ей едва исполнилось семнадцать лет, густые светлые локоны ниспадали на плечи, пухлые губки выдавались вперед, словно в ожидании поцелуя, груди казались неожиданно большими для хрупкой фигурки. Ларен была всего на год старше Летты, но чувствовала, что годится ей в матери: она такая старая, многоопытная, усталая и разочарованная. Ларен уже не помнила те времена счастливого детства, когда ее занимали лишь игры да верховые прогулки на кобыле по имени Селье.
Вопреки собственным рассуждениям он начал целовать ее затылок, чувствуя, как легкие пряди волос щекочут его щеку и нос.
- Все хорошо, - повторил он вновь, но теперь голос Меррика сделался низким и хриплым от обуревавшего его желания. - Я не причиню тебе зла.
Ларен подавилась слезами и икнула. Руки Меррика сомкнулись у нее под подбородком, и он приподнял лицо девушки. Щеки ее сильно намокли от слез, она с трудом переводила дыхание, глаза и кончик носа покраснели, волосы растрепались и неопрятно свешивались со лба. Выглядела она примерно так же соблазнительно, как свежевыпотрошенная селедка. Самая прекрасная женщина в мире, на взгляд Меррика.
Он хотел ее.
Он забыл про Таби, забыл, что перед ним сестра Таби. Наклонившись, он поцеловал Ларен, поцеловал ее во второй раз, впивая соленые слезы и что-то еще, имени чему он не знал, что-то загадочное, таинственное и сладостное, что не принадлежало ни одному из них, но рождалось у них на губах, магию, чары, волшебство, возникавшее всякий раз, когда их тела соприкасались. Ничего подобного Меррику не доводилось испытывать, он хотел получить это, он отчаянно хотел удержать Ларен навсегда. Он был мужчиной, и его одолевало мужское желание - с женщиной, которая принадлежала ему.
Ларен не шевелилась, но страсть, разгоревшаяся в Меррике, не утихала, он вновь принялся целовать ее, теперь уже требовательно, настаивая, чтобы она раскрыла губы, но внезапно он осознал, что Ларен, по всей вероятности, не знает, как ей следует поступить. Он замер. Какие бы сцены не открывались глазам Ларен за последние два года, она осталась невинной девушкой, она не умела ответить на поцелуй.
Меррик забормотал что-то, пытаясь отодвинуться от Ларен, но тут она сама потянулась к нему, се ладонь нежно коснулась его щеки, и Ларен поцеловала Меррика. Губы ее оказались теплыми, хотя она так и не разомкнула их, просто прижалась ртом ко рту Меррика, но все же это был поцелуй, и она добровольно преподнесла этот дар Меррику.
Меррик осторожно приоткрыл рот, кончик его языка легонько коснулся губ Ларен. Она вздрогнула и вдруг, к изумлению и радости викинга, ответила на его объятия и на этот раз чуть-чуть раздвинула губы.
Он чувствовал, как все его тело, отнюдь не только чресла, сотрясает дрожь желания. Он был уже напряжен и готов к сражению, но все же с ним происходило что-то еще, он вновь ощутил присутствие тайны, почувствовал в себе нечто глубоко скрытное, неясное даже ему самому, эта сила поднималась в нем, толкая его в объятия Ларен, и Меррик теперь знал, прислушиваясь к овладевшим им чувствам, что следующее прикосновение к Ларен изменит всю его жизнь. Он сопротивлялся этому желанию, чарам, которые поглотили его волю, приманили его к Ларен. Она - всего-навсего женщина, а женщин Меррик имел уже немало, но в то же время Ларен - это Ларен, она ни на кого не похожа. Меррик поспешил отбросить эту мысль, она пробуждала в нем страх, ведь он полагал, что мужчина должен принадлежать только самому себе, он не может вручить себя другому человеку, тем более женщине, а уж особенно этой, которую и женщиной-то не назовешь, тощая девчонка, она даже не сумеет вместить его мужскую силу, и потом она - сестра Таби. Разве Меррик спас ее только для того, чтобы натешиться ею? Он хотел уберечь ее, он не собирался обижать Ларен.
Он спас ее только потому, что она - сестра Таби, не больше и не меньше. Внезапно Меррик вновь увидел Ларен такой, какой она предстала перед ним давным-давно, казалось, это произошло много лет назад, и сейчас эта картина вновь предстала перед его мысленным взором - оборванный мальчишка, потерпевший последнее поражение, но по-прежнему гордый, плюющий на весь мир, равный своей отвагой любому воину, хоть он и стоял, беспомощный, посреди невольничьего рынка Каган-Руса. Тогда Меррик не мог оторвать глаз от лица "мальчишки", и теперь он понял, что уже тогда ощутил нечто особенное, душу Ларен, которая отличала ее от всех других людей. Он никогда не освободится от нее, как не освободится от Таби. Однако в данный момент ему вовсе не хотелось избавляться от Ларен, он не мог сопротивляться своему желанию и не пытался уберечься от страсти, которая уже пожирала его. Язык Ларен тихонько коснулся его рта, и Меррик сдался.
Это же не насилие... Если Ларен будет больно - она ведь такая худенькая! тем хуже. Он постарается пощадить ее, вот только...
Меррик резко опрокинул Ларен на кровать и опустился на нее. Почувствовав под собой тело девушки, Меррик готов был закричать, застонать от наслаждения и тут же войти в нее. Его руки просто мяли складки ее платья, он поспешно задирал юбку вверх. Пальцы Меррика прошлись по обнаженной ноге Ларен, и Ларен с воплем взвилась в воздух.
Сперва Меррик не понял, что произошло, но мгновение спустя он догадался: он дотронулся до раненой ноги, он причинил ей боль. Меррик глубоко втянул в себя воздух, все его тело напряглось, он постарался вновь овладеть собой.
Он чувствовал, как вздымается грудь Ларен, но теперь уже не от желания и даже не от девичьего страха перед тем, что должно произойти, а от боли, которую Меррик нечаянно причинил ей. Меррик прижал Ларен к себе и прошептал:
- Прости. Черт, я задел больное место. Сейчас принесу мазь. Лежи тихо, боль скоро пройдет.
Ларен лежала неподвижно, часто дыша от сильной боли, смешивавшейся с ощущениями, имени которым она сама не знала, но понимала только, что никогда прежде не испытывала ничего подобного, и это казалось ей чудесным, она мечтала, чтобы Меррик вновь дотронулся до нее так, как прикасался к ней в последние минуты. Ларен не хотела, чтобы это прекратилось хоть на миг, она не собиралась останавливать Меррика, это он сам оторвался от нее, потому что сделал ей больно. Ларен поглядела на Меррика и увидела, что его щеки вспыхнули, а руки дрожат.
Потом пальцы, влажные от мази, осторожно коснулись ее ноги, и Ларен резко вдохнула, на миг боль вытеснила все остальные чувства, она старалась сдержать крик, но не смогла.
Меррик ничего не сказал, он смотрел Ларен в лицо и видел, что она плачет, - глаза закрыты и слезы ползут из-под ее ресниц, медленно скользя по щекам.
Меррик поглядел на явственный отпечаток своих пальцев на все еще красной коже и начал аккуратно втирать мазь. Нога почти зажила, если и останутся шрамы, то небольшие. Меррик втирал мазь легкими равномерными движениями, стараясь войти в ритм. Его желание унялось, и он радовался этому. Закончив лечить Ларен, он пойдет, отыщет какую-нибудь рабыню и изольет в нее свою похоть, чтобы никогда не повторилось то, что едва не произошло сегодня. Потом Меррик вспомнил, что он не вправе нынче оставить Ларен, покинуть спальню: он ночевал со своей наложницей, и никто не должен усомниться в этом, Эрик в особенности.
- Как твоя спина?
Ларен успокоилась. Больше она не будет плакать, довольно жалких стонов и воплей Мазь впитала о себя боль, Ларен уже овладела споим голосом:
- Спина не болит, Меррик. И с ногой уже намного лучше.
Меррику следовало бы осмотреть спину Ларен, но едва он представил себе Ларен обнаженной, вновь ощутил судороги снизу живота. А ведь он уже видел Ларен без одежды, и это зрелище не слишком-то взволновало его. Да, но то было прежде, чем он поцеловал ее, прижал к себе, прикоснулся языком к се губам, к языку Ларен, вдохнул ее аромат и ощутил то чудное и дивное чувство, которое родилось между ними, притянуло их друг к другу Ни понять этого, ни смириться с этим Меррик не мог. Он даже не пошел в нее, не излил в нее свое семя, не достиг восторга и освобождения. Он всего-навсего поцеловал Ларен и прижал к себе, и этого оказалось достаточно, чтобы он совершенно утратил власть над собой Меррик никогда прежде не терялся в простых делах, которые происходят между мужчиной и женщиной, даже смешно придавать такое значение обыкновеннейшим пещам, которые предшествуют близости. Такого с Мерриком никогда не случалось и впредь не случится, он этого не допустит. Он спокойно осмотрит спину Ларен, намажет ее мазью если понадобится, и псе будет так же, как и раньше.
А вот целовать ее он больше не станет Не такой уж он глупец.
Холодным, отчужденным голосом (услышав его, он сам удивился еще больше, чем Ларен) Меррик произнес:
- Я помогу тебе раздеться. Надо осмотреть твою спину Ты не знаешь, зажила ли она, ведь ты не можешь сама заглянуть себе через плечо. И не вздумай спорить.
Ларен промолчала. Меррик помог ей подняться, сесть на край кровати и принялся развязывать узлы, удерживавшие рубаху на ее плечах, потом он снял верхнюю рубаху через голову Ларен. Расшнуровав платье на груди, он опустил его к талии. Под платье Ларен надела простую рубашку из льна", которую Меррик купил ей в Копанге. Он пытался не обращать внимания, но не мог не заметить, что рубаха стала тесновата, грудь Ларен распирала тонкий материал. Он понял, что должен как можно скорее уложить Ларен лицом вниз.
Вновь опустив Ларен на постель, он снял с нее нижнюю рубаху, поднес поближе масляную лампу. Следы от кнута Траско все еще отчетливо виднелись на ее коже, длинные узкие полосы опоясывали спину. Грозный багровый цвет сменился розовым, нигде не наблюдалось вздутия, покраснения или потемнения, не проступали рубцы, которые свидетельствовали бы о неблагополучии. Однако мазь в любом случае не повредит. Меррик подхватил мазь двумя пальцами и принялся массировать спину Ларен. Сперва она казалась жесткой как доска, но Меррик, не произнося ни слова, продолжал свое дело, тихонько поглаживая Ларен, и вскоре ощутил, как она успокаивается, расслабляется под его прикосновениями. Наконец Ларен замурлыкала от удовольствия, и Меррик рассмеялся ей в ответ.
Надо лечить се пот так каждый вечер. Плечи Ларен тоже были напряжены, и Меррик втер в них немного мази. Ларен снова вздохнула.
Меррик опустил юбку ниже, обнажив бедра Ларен. Он сам не понимал, зачем он делает это, ведь помнится, что кнут Траско не опускался ниже спины.
Наверное, он просто хотел проверить, удалось ли Ларен поправиться за те недели, что она провела рядом с ним. Ребра по-прежнему торчали наружу, однако тело Ларен уже приобретало женственную округлость, мягкость, а когда Меррик увидел ее пополневшие бедра, то едва не изверг семя.
Смех его мгновенно сменился желанием, столь острым, что он едва не завопил от муки. Меррик поспешно натянул платье обратно на Ларен и поднялся. Плошку с мазью он оставил возле кровати.
Ему придется спать с ней в одной кровати, совсем рядом, другого выхода нет, иначе не пройдет и минуты, как в эту комнату ворвется его брат. Меррик не мог допустить, чтобы Эрик изнасиловал сестру Таби, но он и себе Запретил соблазнять Ларен.
Он тихо сказал:
- Я хочу снять с тебя платье и рубаху. Вместо этого я накрою тебя чистой рубахой из своих запасов. Хорошо, Ларен?
Она ничего не ответила, только кивнула. Волосы рассыпались, закрывая ей лицо, так что по крайней мере Меррик не мог теперь прочесть выражение ее глаз, и она не видела его. Ларен чувствовала волнение, одновременно и приятное и тягостное, не понимая, почему она не воспротивилась, когда Меррик стянул с нее юбку, почему она не осыпала его ругательствами, почему промолчала, не издала ни единого звука. А теперь она чувствовала себя дурочкой, совсем глупенькой, сбитой с толку девчонкой. Ее спина и обожженная нога выглядели отталкивающе, а она словно позабыла об этом, к тому же она все еще слишком тощая - дохлая утка, наверное, и то аппетитнее. Если Меррик и хотел ее, то лишь до тех пор, пока не сообразил, какова она на самом деле.
Ларен ощутила, что слезы вновь жгут ей глаза, но это были уже не те слезы, которые скопились в ней за два года, эти новые слезы означали лишь, что она чувствовала себя безнадежно несчастной, оказавшись наедине с человеком, который не пожелал ее, - что же ей теперь делать?
Ларен слышала, как Меррик снимает с нее платье, как он укрывает ее мягкой тканью, а затем внезапным быстрым движением окутывает все ее тело шерстяным одеялом.
Опустившись на постель рядом с ней, Меррик пообещал:
- Я больше не стану этого делать. Ларен поняла, что он имеет в виду. Ровным, бесстрастным голосом она сказала:
- Потому что я тощая и уродливая.
- Нет, - возразил он, - из-за Таби. - И снова Ларен поняла, что он хочет сказать.
Однако Меррик знал, что не открыл Ларен всей правды. Дело было не только в Таби. Он не хотел унижать Ларен, превращать ее в наложницу. Пусть Эрик думает, будто Меррик спит со своей рабыней, пусть прислушивается, ловя стоны и вздохи, которые должны утвердить его в этом мнении. Необходимо, чтобы Эрик поверил и отступился от Ларен. Меррику даже думать не хотелось, каковы будут последствия, если он так и не сумеет убедить брата.
***
Следующий день миновал быстро и как-то незаметно. Единственное, что удивило: Меррик вновь принялся кормить Ларен, стоял над ней, пока она не приканчивала последнюю крошку из предложенного ей блюда.
Таби уже приняли в ребячью компанию. Верховодил в ней Кенна, восьмилетний сын Кейлис, наложницы Эрика. Таби следовал за Кенной по пятам. Красивый мальчик, по всей видимости не унаследовавший заносчивости и подлости своего отца, обращался с новичком добродушно и весело, и все детишки следовали его примеру.
Клив не совсем понимал свое положение-с одной стороны, он оставался рабом, с другой - его не отсылали спать в хижину для рабов, не поручали грязную работу. Отправившись со своими людьми на охоту, Меррик приказал и Кливу идти с ним.
Ларен пересчитала серебряные монетки. Их уже накопилось восемнадцать. Скоро можно будет поговорить с Мерриком, она совсем забыла про это накануне ночью. Слишком многое произошло между ними, слишком многое, я Ларек думала, что теперь ей, Таби и Кливу нужно покинуть Мальверн как можно скорее. В минуты слабости (такие, как эта) она, уже не хотела расставаться с Мерриком, она знала, что и Таби этого не хочет, однако надо уехать и забрать с собой малыша. Их место - не здесь.
Вечером Ларен приготовила жаркое из кабана, вызвавшее удовлетворенные вздохи дружинников Меррика и изумление прочих обитателей Мальверна. Завершив трапезу, Эрик поглядел на Ларен злобным похотливым взглядом и объявил"
- Сегодня я не позволю девчонке продолжать глупые побасенки. У меня найдутся дела поважнее Значит, сегодня Ларен не соберет еще несколько монеток. Наверное, Эрик рассчитывал таким образом наказать ее, но Ларен не слишком-то огорчилась. Сарла осторожно потянула ее за рукав:
- Сегодняшнее жаркое - в жизни своей не отведывала ничего подобного! Ты обязана научить меня, как его готовить, Ларен, обязана!
Сарла говорила резко, отрывисто, и Ларен удивленно повернулась к ней:
- Да это же очень просто. Ты готовишь ничуть не хуже, просто по-другому Нет, ты должна мне все показать! Ларен внимательно посмотрела в лицо своей хозяйки и заметила бледный синяк под правым глазом Сарлы. Ларен так рассердилась, что у нее даже живот заболел:
- Клянусь богами, он ударил тебя!
- Тише, Ларен! Пожалуйста, помолчи! Ничего страшного. Мне нисколько не больно, и ты бы не обратила внимания на него, если б мы не стояли так близко друг от друга. Не говори никому!
- Почему он ударил тебя?
Сарла не ответила, она только пожала плечами.
- Почему?!
- Эрик не обязан объяснять, что он делает и зачем. Я не угодила ему, и он меня побил.
- Он и раньше поднимал на тебя руку? Сарла взглянула на Ларен, и девушка прочла тоску в ее больших серых глазах - Похоже, я с каждым днем нравлюсь ему все меньше.
Ларен знала, что большинство мужчин бьют женщин - своих жен, своих наложниц, просто рабынь, и никого это не волновало. Но ведь Сарла такая кроткая, тихая! Неужели она может хоть в ком-то вызвать раздражение? И вдруг Ларен догадалась, за что Эрик ударил свою безответную жену. Он сорвал на ней зло, поскольку в тот вечер Ларец не досталась ему.
- Твои глаза полыхают гневом, Ларен. Прошу тебя, никому ни слова, забудь об этом. Я видела, он уже говорил сегодня с Кейлис, а потом с Мегот, с той красивой девушкой, которая сейчас стоит рядом с Илерией. Наверное, сегодня он оставит меня в покое.
Утром Ларен вновь взялась печь хлеб, поскольку накануне мужчины истребили осе ее лепешки до последнего кусочка. Руки Ларен по локоть погрузились в большой чан с тестом. Оглянувшись на Клива, она выдавила из себя улыбку.
- Ты злишься.
- Не то чтобы злюсь, просто Сарла такая добрая, ласковая. Эрик ее не стоит.
- Этому человеку нравится быть хозяином, он ненавидит всех, кто осмеливается возражать ему. Говорят, после смерти отца он распустился, у него голова пошла кругом от мысли, что он может в любой момент наказать или даже убить кого-нибудь из принадлежащих ему мужчин или женщин.
- По крайней мере, вчера Сарла избавилась от него.
- Да. Она спала в общем зале, поблизости от меня.
Ларен вздохнула и вновь принялась за тесто, яростно перемешивая его. Муку смололи недостаточно мелко, Ларен то и дело нащупывала охвостья. Надо будет позаботиться и об этом. Она припомнила свою хозяйку в Старой Ладоге, вспыльчивая была старуха и драчливая, но, спасибо, научила Ларен готовить, и молоть муку как следует, и даже варить пиво и эль. Ларен училась быстро, как она и говорила Меррику, за любую неудачу хозяйка нещадно лупила ее, правда, она могла дать ей затрещину и за чересчур вкусное блюдо, приговаривая, что рабыня не смеет зазнаваться.
- Клив, мы с тобой уже многое видели, через многое прошли, - сказала наконец Ларен - Я сама не понимаю, почему меня так огорчает синяк на лице Сарлы, но я и впрямь ужасно злюсь Я ненавижу Эрика почти так же сильно, как человека, который изуродовал тебе лицо. Наверное, если б могла, я бы их обоих убила за то, что они причинили боль тебе и Сарле... - На миг она запнулась, потом прибавила - Но Эрика я боюсь.
- Я знаю. Жаль, что твое тело не поспевает за твоим отважным духом. Ты и вправду убила бы человека, который оставил мне на память этот шрам?
- Во всяком случае, я постаралась бы причинить ему боль.
- Это сделала женщина Ларен изумленно уставилась на него потом мед ленно покачала головой.
- Не понимаю, чего я так удивилась? Я же знаю, женщины бывают даже более жестокими, чем муж чины. Почему она так обошлась с тобой?
- Я отказался спать с ней. Ларен снова уставилась на Клива:
- Это так много значило для тебя?
- Да, - коротко возразил он, - для меня это было слишком важно.
Ларен догадалась, что больше он ничего не прибавит, и тоже смолкла. Она-то уж знала, что такое темное, страшное прошлое, которое никогда не выпускает тебя из своих объятий. После паузы ока спросила - Ты пойдешь сегодня на охоту вместе с Мерриком?
- Нет, - покачал головой Клив. - Я отведаю твоей каши, а потом буду работать в поле. Урожай уже почти поспел, не хватает рук. Даже Меррик идет сегодня на ячменное поле.
- А Эрик?
Клив пожал плечами, зачерпывая кашу из железного котла, висевшего на цепи над огнем, и перекладывая ее в деревянную миску:
- Я только что видел, как он направлялся в баню вместе с очередной женщиной. Сомневаюсь, что он собирается мыться. Кажется, женщину зовут Мегот. На мой вкус, она чересчур низенькая и пухлая, но волосы у нее золотистые, точно ячмень в поле.
- Она красивая. А у меня есть восемнадцать серебряных монет.
Клив полил кашу медом.
- Что ж, это немало, Ларен. Будь у меня деньги, я бы тоже одарил тебя за вечерние сказки.
- Я не о том. Когда я соберу достаточно, я выкуплю нас всех у Меррика, и мы вернемся домой.
- Домой?
- Да, на мою родину.
Клив поглядел на Ларен и снова покачал головой:
- Как мы доберемся туда? И где твой дом? Нас кто-нибудь ждет?
Ларен вновь сердито занялась тестом:
- Не знаю. Прежде всего надо собрать деньги. А дальше посмотрим.
- Сегодня тебе насыплют еще монеток. Эрик наверняка прикажет тебе продолжать рассказ. Вчера он наказал и себя самого, и всех нас. Не терпится узнать, что произошло дальше с Грунлигом Датчанином - Честно говоря, я и сама не все знаю пока слова не начнут выпрыгивать у меня изо рта Клив на миг оторвался от каши - Нет, правда?
- Ну да, Грунлиг - человек своевольный, он частенько поступает совсем не так, как я ожидала Клив задумчиво отведал кашу - Я уж привык к нему, будто к настоящему человеку Мне как-то не хочется думать, что на самом деле он существует лишь у тебя в голове - Только другим этого не говори, ладно?
- Ладно, - ответил Клив, смеясь, - Никому не скажу - Мне он тоже кажется живым Ларен молча продолжала свое, дело, а Клив стоял подле нее, поедая кашу Ларен случайно приподняла голову и увидела, что взгляд Клива неотрывно следует за Сарлой Она различила нежность и печаль в глазах Клива и едва не заплакала от сострадания к нему - Только не это, - прошептала она Обернувшись, Клив вновь улыбнулся ей - Да нет, Ларен, я не так глуп Но знаешь, она, кажется, не замечает, как изуродовано мое лицо она иногда улыбается мне так, будто и шрама моего не видит И держится ласково Она добрая, и вроде как я ей по душе, не в этом смысле конечно об этом и думать-то срамно, она - жена того грубого негодяя, а я., я я даже утешить ее не достоин Ларен вновь поглядела на своего друга, сочувствуя его горю и вновь напоминая себе что в жизни немного радостей и потому любую из них надо принимать с открытой душой
Глава 11
Днем у ворот усадьбы поднялась суета, мужчины громко кричали, но то были не воинственные или испуганные вопли, а радостные приветствия. Ларен вышла посмотреть, что за гости навестили Мальверн.
- Это Торагассоны, - пояснила Сарла, - они живут в трех днях пути к северу, в долине Бергсона. - Чуть помолчав, Сарла добавила:
- Отец Меррика успел перед смертью высватать ему старшую дочь Олафа Торагассона, Летту. Не знаю, захочет ли Меррик соблюсти этот договор. Все ждут, что он послушается отца, может быть, это и соответствует его желаниям, но я не уверена.
- Вот как, - ответила Ларен. Сарла быстро посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на яркую зелень сосновых верхушек на вершине горы, там, вдали, по ту сторону залива:
- Я знаю, Меррик увел тебя к себе в спальню этой ночью и прошлой тоже. Все слышали об этом, в том числе и Эрик.
- Да, мой господин не скрывал своих намерений.
- Эрик страшно обозлился. Он приказал мне спать в общей зале, а сам взял к себе на ложе и Кейлис, и Мегот - обеих.
- Он не достоин тебя, Сарла. Сарла только плечами пожала:
- Эрик - мужчина, а теперь он стал хозяином Мальверна. Он берет все, что захочет, меня или других женщин, все равно. Я только рада бываю, когда он оставляет меня в покое. - Сарла вновь умолкла, а потом чуть удивленно произнесла:
- Я никак не могу понять, почему я так откровенничаю с тобой. Многих женщин здесь я могла бы назвать своими подругами, они хорошо приняли меня, когда я два года назад стала женой Эрика и переехала жить в Мальверн, и все же я никогда не говорю с ними о своих делах. Даже Торе, матери Меррика, я ничего не рассказывала, хотя она любила меня.
- Я не обману твоего доверия Я никогда никого не предавала.
- Я чувствую это. Знаешь, ты тоже можешь полагаться на меня. Вряд ли я сумею по-настоящему помочь тебе, но вдруг что-то выйдет. Меррик - он обидел тебя?
- Нет.
- Ты не хочешь говорить со мной искренне? Нет, Ларен, не надо извиняться, ты совершенно права, ты столько времени боролась в одиночку, и если с кем и говорила откровенно, то с несмышленым младенцем Меррик - надежный человек. Может быть, ты когда-нибудь откроешься ему.
- Нет, от этого никакой пользы не будет. Хорошо, я признаюсь тебе, Сарла. Меррик меня не хочет Он старается защитить меня от Эрика, он сделал это нынешней ночью и прошлой и будет впредь укрывать меня, так как он любит Таби и считает, что провинится перед моим братом, если отдаст меня насильнику. Но я нисколько не привлекаю его, слава богам. А довериться - как я могу довериться ему, мужчине, викингу, я же прекрасно помню, что викинги думают только о добыче и соблюдают правила чести лишь по отношению друг к другу, им наплевать на чужаков, тем более на рабов. О да, это мне хорошо известно...
- Но Таби...
- Да, Меррик очень привязан к малышу. Но ведь это не надолго.
- Я не всегда понимаю Меррика. Но ты любишь его, Ларен, значит, считаешь достойным человеком. Я заметила, как ты глядишь на него. Ты хоть знаешь, что, рассказывая о Грунлиге Датчанине, ты не сводишь глаз с Меррика? Ты можешь отрицать, можешь спорить до хрипоты, но я останусь при своем мнении.
- Ты заблуждаешься, Сарла.
- Посмотрим-посмотрим. Пойду, поздороваюсь с Торагассонами.
***
Вместе с Олафом Торагассоном в усадьбу прибыли четыре женщины и дюжина мужчин. Красивая семья, отметила Ларен, впрочем, почти все норвежцы, которых она встречала, отличались хорошим сложением и смотреть на них было одно удовольствие, что здесь - на севере, что у нее на родине. Что касается Летты, то Ларен сочла ее капризной девчонкой, хотя, конечно, миленькой с виду: ей едва исполнилось семнадцать лет, густые светлые локоны ниспадали на плечи, пухлые губки выдавались вперед, словно в ожидании поцелуя, груди казались неожиданно большими для хрупкой фигурки. Ларен была всего на год старше Летты, но чувствовала, что годится ей в матери: она такая старая, многоопытная, усталая и разочарованная. Ларен уже не помнила те времена счастливого детства, когда ее занимали лишь игры да верховые прогулки на кобыле по имени Селье.