Ларен отметила, как Эрик наметанным взглядом осмотрел большие груди невесты Меррика, и поспешно обернулась к Меррику. Тот тоже внимательно разглядывал девушку, но грудью, похоже, не заинтересовался. Его что-то смущало, во всяком случае, он не проявил радости по поводу брака, задуманного его покойным отцом.
Узнав о смерти родителей Меррика, Олаф пришел в замешательство и отнюдь не потому, что сильно скорбел, утратив старых друзей, а оттого, что с их уходом разрывалась договоренность, обязывавшая Меррика войти в семью Торагассонов.
Однако глава рода, крепкий шумный мужчина, в русых волосах которого едва пробивалась седина, весело похлопал Меррика по спине, с деликатностью буйвола поинтересовался его самочувствием после летнего похода и, подмигивая, принялся разбирать достоинства своей дочери:
- Да уж, она здорово подросла с праздника зимнего равноденствия, когда вы виделись в последний раз, - провозгласил он. - Ее мужу будет чего потискать.
Меррик кивнул в знак согласия. Олаф Торагассон озабоченно нахмурился:
- Жаль, что ее мать не так э., э., складно, сложена.
Меррик благоразумно промолчал.
- Тебе уже исполнилось двадцать пять лет, прозрачно намекнул Торагассон.
Меррик лишь усмехнулся в ответ:
- Я еще не утратил ни зубы, ни мужскую силу - Да-да, но надо обзаводиться детьми, только тогда мужчина может чувствовать себя спокойно, будет кому оставить свое имя, если он падет в битве или его сразит внезапная болезнь. Жена и дети - вот что нужно мужчине, дабы его жизнь стала полней и счастливей.
Меррик признал верной и эту мысль.
- И потом, мужчина не обязан всю жизнь держаться одной женщины, продолжал Олаф, многозначительно осклабясь и приглушив свой громоподобный голос. - Я слыхал, твой брат Эрик выбрал себе несколько рабынь и наслаждается каждой по очереди. Мужчина может поступать как ему заблагорассудится, лишь бы денег хватало.
- Мой отец всю жизнь хранил верность моей матери.
- Да, но его никто не заставлял. Меррик, послушай, что я тебе скажу: твой отец очень хотел, чтобы наши семьи породнились. Он сам выбрал тебе в жены мою крошку Летту. Ты так восхищаешься своим отцом, значит, должен полагаться на его суждение.
- В большинстве случаев я так и делаю, - подтвердил Меррик.
- Моя Летта настоящее сокровище, верно? - настаивал Торагассон. Голос его сделался резким, потому что он уже почуял неладное.
- Такое сокровище просто грех тратить на младшего сына, который не унаследует отцовскую землю.
- Моя Летта - дочь викинга. Она Последует за своим мужем туда, где он пожелает поселиться. К тому же возле нашей усадьбы еще много свободной земли. Долина Бергсона прокормит и тебя, и детей твоих детей.
Меррик ненавидел долину Бергсона, там все время шли дожди и над заливом висел густой туман. Семья Торагассонов тоже не слишком пришлась ему по вкусу. Он взглянул на Летту, пристроившуюся рядом со старухой Илерией, которая всю жизнь пряла и ткала для родителей Меррика. Ту мягкую серую, рубаху, которую Меррик надел нынче утром, Илерия сшила ему весной из лучшей шерсти, она пообещала, что этот наряд принесет ему удачу, когда он отправится в очередной поход. Летта уже принялась помогать Илерии, она сматывала готовую пряжу и, судя по всему, делала это умело и быстро.
- Видишь, она уже старается приобрести хозяйственные навыки, чтобы всю жизнь услужить тебе, - прошептал Торагассон в самое ухо Меррика, - она все время учится, всегда спрашивает старших, что хорошо и что плохо. Славная девочка, она будет слушаться тебя, Меррик.
Меррик сомневался в покорности Летты, но он промолчал, даже постарался выдавить из себя улыбку, и Торагассон, довольный своей дипломатичностью, отправился переговорить с Эриком.
Вечером, проглотив наспех приготовленное угощение, Олаф откинулся на спинку кресла, похлопал себя по животу и обратился к Деглнну:
- - Ну, Деглин, что ты нам поведаешь? Ты приготовил новую сказку специально для меня?
Громким голосом, привлекшим всеобщее внимание, Эрик произнес:
- Теперь нашим скальдом стала вон та девчонка. Торагассоны неудержимо расхохотались. , - Кто-кто? - заорал один из дружинников Олафа. - Вон та жалкая оборванка, которая загнется, если на нее дунуть хорошенько?
- Ну, от твоей вони и старый дуб рухнет, - рявкнул в ответ один из его приятелей.
Завязалась дружеская потасовка, в которой один из людей Эрика принялся чересчур усердно молотить человека Торагассона, и вот уже драка разгорелась вовсю и затихла лишь тогда, когда кому-то сломали руку, а кому-то разбили нос и из него хлынула кровь, которой тот едва не захлебнулся.
Ларен оглядела большую залу, которую разгромили мужчины. Все вокруг было залито кровью. Неужели викинги всегда ведут себя таким образом, неужели они способны лишь жрать, забавляться с женщинами и размахивать кулаками? Как они любят орать, изрыгать проклятия и колошматить друг друга! Тут Эрик, катавшийся по полу в обнимку с одним из своих же дружинников, поднялся и на глазах у всех ухватил Мегот за полную грудь. Поцеловав свою наложницу в губы, он велел ей принести еще пива.
Сарла принялась бинтовать пострадавших, другая женщина, Барта, занялась парнем с разбитым носом. Ларен неподвижно следила за ними, следила за тем, как Мегот протягивает Эрику кувшин с пивом, а тот хлопает ее по заднице, ухмыляясь и подмигивая Торагассонам. Ларен молча выжидала, она догадывалась: Эрик что-то замышляет. Она коротко взглянула в сторону Меррика, который только что сшиб с ног несколько человек и лишь слегка ободрал костяшки пальцев. Слава богам, на нем, по крайней мере, не видать крови. Меррик ухмылялся во весь рот, принимая Таби из рук Клива и высоко подбрасывая малыша в воздух. Мальчонка взвизгнул и залился счастливым смехом. Меррик поцеловал его и снова прижал к груди. Ларен видела, что Торагассон наблюдает за Мерриком, вероятно, гадая, не является ли малыш незаконным сыном его будущего зятя. В общем-то, он уже стал сыном этому викингу, их привязанность возрастала день ото дня. Нужно как можно скорее увезти Таби отсюда, иначе разлука с Мерриком разобьет сердце ее братика. Впрочем, дети так быстро забывают, они легко приспосабливаются к любым переменам.
Ларен перевела взгляд на Торагассонов, воспринимая их уже не как опасных чужаков, а как возможный источник серебряных монет. Да-да, как же она сразу не подумала. Торагассоны - вот кто спасет и ее, и Таби. Вот бы они посмеялись, если б сумели прочитать ее мысли!
Эрик потребовал полной тишины и приказал Ларен продолжать повествование. Ларен поднялась, потихоньку радуясь собственным мыслям, и принялась рассказывать историю с самого начала. Чтобы не наскучить обитателям Мальверна, она украсила знакомую канву новыми подробностями, там и сям немного разнообразя сюжет. Потом она приостановилась и, понизив голос, произнесла, приближаясь к новому драматическому повороту:
- Селина все еще стояла на коленях, глядя вслед своему мужу, а Парма, едва только Грунлиг скрылся из виду, вскочил на ноги и засмеялся - он так гордился самим собой и своей смекалкой, что даже пустился в пляс. Затем Парма шагнул к Селине, но тут же остановился:
- Нет, - произнес он, - я возьму тебя лишь тогда, когда Грунлиг умрет и я увижу его мертвое тело и плюну на него. Тогда я отрублю тебе голову, потому что ты ведьма, и покончу с тобой. - Он снова расхохотался и покинул женщину, тело которой сотрясалось от рыданий.
Грунлиг чувствовал, как руки его наполняются уверенностью и силой. Отец Один спас его, и теперь, когда он вновь докажет свою отвагу. Один дарует ему еще большую мощь, чем прежде, и тогда Грунлиг уничтожит всех своих врагов. Грунлиг Датчанин подошел к воротам усадьбы и кликнул своих людей. Они подивились, увидев своего господина, который вернулся к ним целым и невредимым, однако когда Грунлиг объявил им, что они опять снаряжаются в Исландию добывать меха для торговли, дружинники украдкой переглянулись и страх исказил их лица. Зима еще не миновала, поход казался столь же опасным, как и то, первое плавание.
Однако все они обязались повиноваться Грунлигу, потому что верили ему. Разве Грунлиг не вернулся к ним целым и невредимым? О да, милость Одина пролилась на него, все уже слышали об этом, и отныне полностью полагались на Датчанина. Викинги покинули свою страну и поплыли через Северное море, они миновали Шотландские острова и направились в Исландию, к поселению Тингвеллир...
Меррик изумленно уставился на свою рабыню. Откуда ей известны эти места и такие подробности?
...Все удавалось им как нельзя лучше. Плавание заняло лишь две недели, ветер быстро гнал их на запад, гораздо быстрее, чем казалось возможным по обычным человеческим меркам, словно невидимая сила помогала им на пути к указанной богами цели. Страх викингов давно улегся, они думали, что сам Один благословил их путешествие. Они добрались до Тингвеллира, добыли там больше зверья, чем когда-либо раньше, доверху нагрузили ладью мехом. Все веселились и славили Грунлига.
Они отплыли из Исландии, все так же воспевая хвалу Грунлигу. Как и прежде, их подгонял попутный ветер, теперь уже на восток, но внезапно разразилась неистовая буря, воздух стал ледяным, и даже самые пушистые меха не спасали их от холода. Один день пути оставался им до Гебридских островов, но тут огромное поле льда двинулось вниз с севера и преградило им путь. Викинги оказались в ловушке, они не могли идти вперед и пожелали вернуться назад, в Исландию. Они гребли изо всех сил, видя, как от ледяного поля отрываются глыбы льда и плывут, преграждая им путь уже со всех сторон. Скоро льды зажмут их ладью, и тогда все погибнут от холода, вдали от дома, позабытые богами. Грунлиг молча следил за гребцами. Наконец он поднялся, захохотал и крикнул, простирая руки к небесам:
- Отец Один, я готов! Испытай меня. Ларен приостановилась и быстро пообещала:
- Вы все сегодня узнаете, что произошло с Грунлигом Датчанином, но сперва дайте мне глоток меда, чтобы смягчить голос.
Эрик кивнул, расслабленно откинувшись в кресле, но Летта, заметив, что рабыня завладела всеобщим вниманием и привлекла к себе внимание ее суженого, Меррика, во всеуслышание возразила:
- Мне наскучила эта болтовня, и конца ей не видать! Это так глупо. Меррик, господин мой, обещай мне, что ты никогда не полезешь разгребать ледяные глыбы, как этот хвастливый датчанин. Пусть бы лучше Деглин закончил повесть, нужен талант великого скальда, чтобы достойно завершить ее.
Все выслушали слова Летты молча. Ларен злобно уставилась на девчонку: вот бы отколотить ее - от горшка два вершка, - разве что грудь себе отрастила! Однако Ларен сдержалась, она не могла распоряжаться в этом доме. Восемнадцать монеток, всего восемнадцать... Ларен едва не расплакалась.
- Она закончит этот рассказ, - постановил Эрик. - Не вмешивайся, Летта Торагассон. Продолжай, Ларен.
От радости Ларен улыбнулась ослепительной улыбкой прямо в лицо Эрику, она бы и камень обняла, если б камень дал ей разрешение продолжать повествование. В ту же секунду Ларен пожалела о своем порыве: Эрик ответно ухмыльнулся ей, и его глаза заблестели.
Отвернувшись, ловя взгляд Меррика, Ларен быстро заговорила:
- Испытай меня! - крикнул Грунлиг, простирая руки к небесам. - Испытай меня. Отец Один Он выпрыгнул из ладьи на ближайшую льдину Грунлиг усмехался, потом начал громко хохотать - Не бойтесь, - крикнул он своим людям. - Я уже не тот глупец, каким слыл раньше О да, я был тщеславен, я не понимал, что смертен, как все, и тоже могу быть ранен и страдать от боли. Но теперь верьте мне и знайте, что Один проверяет не силу мою, а смекалку. Подайте мне бобровую шкуру, самый густой мех!
Все дружно испустили вздох облегчения Меррик кивнул, подмигивая Ларен.
- Грунлиг ломал льдины, разбрасывал вокруг осколки льда и, как и в прошлый раз, от айсберга не осталось ничего, кроме тоненьких блесткой, которые и рыбе не мешали. Тогда Грунлиг вновь забрался в ладью и сказал;
- Вот для чего мне понадобились меха. Я знал, они пригодятся на обратном пути. Я перевел по меньшей мере три дюжины лучших шкур в этом сражении. А теперь слушайте меня внимательно, потому что я хочу кое-что поведать вам по секрету я не говорил О дину, как собирался поступить, потому что догадывался он сомневается в моем разуме и Хочет испытать меня.
Затем Грунлиг закинул голову и крикнул.
- Вернул ли ты мне свою милость, Отец Один? Невиданная молния стрелой слетела с небес и ударила точно в центр большой льдины, плывшей на восток. Ледяная глыба взорвалась, осколки взметнулись высоко в воздух, под днищем ладьи пробежала большая волна. Люди в страхе и ужасе упали на колени.
Когда они подплыли к родному берегу, Грунлиг издали увидел свою жену и поспешил к ней. Протягивая руки, он произнес:
- Я не так глуп, как ты думала. Я научился смирению и вернулся живым. Началось великое веселье, но внезапно все смолкли и оглянулись: дверь дома распахнулась, и на пороге предстал Парма. Он усмехнулся:
- Ты вновь вернулся со скрюченными пальцами, Грунлиг? - крикнул он. Выходи, теперь-то я убью тебя, все твои кишки выпущу и брошу чайкам, что вопят там, у моря.
Селина обернулась к Парме и ответила:
- О да, Парма, все верно, Грунлига уже нет среди нас, это лишь его призрак явился сказать нам последнее прости. Подойди ближе, и ты убедишься, что погубил его своим коварством.
Парма двинулся через весь зал и подошел вплотную к Грунлигу. Он уставился на руки воина и увидел, что они чисты и крепки. Тогда Парма посмотрел в лицо Грунлигу, постиг наконец истину и понял, что ему нет спасения. Побледнев, Парма пытался еще ускользнуть, удрать, но в руках Грунлига уже сверкнул меч, сталь его была такой яркой и блестящей, что все потом клялись, будто видели в его лезвии, словно в зеркале, лик Одина. Обеими руками Грунлиг поднял могучий меч высоко над головой и, продолжая улыбаться, медленно-медленно опустил его, разрубив голову Пармы. Меч продолжал движение, рассекая тело труса, и обе половинки трепетали, пытаясь воссоединиться, удержать жизнь, которой они уже лишились. Две половинки Пармы рухнули на землю. Кровь так и не проступила. Странно, но в распавшемся надвое теле не обнаружилось ни капельки кропи.
Все уставились на пол, но там лежали лишь две половинки Пармы, и обе они оказались полыми, ничего не содержали внутри. Люди Грунлига отступили в ужасе и изумлении, они просили Грунлига объяснить им, что произошло, и Грунлиг, Грунлиг Датчанин, ответил им:
- Я убил демона, который пытался внушить мне страх. - А повернувшись к жене, добавил:
- Этот человек звался Пармой, пока не вступил в мой дом, но потом Отец Один унес его и бросил в яму забвения, где остаются трусы, а его место занял призрак. Все кончено, у нас больше нет врагов.
С этого началось великое счастье и процветание Грунлига Датчанина, и его детей, и детей его детей, которые продолжали помнить о силе, отваге и мудрости своего предка и повторяли эту историю так часто, что она превратилась в легенду, а потом и в сказку. Говорят, однако, что потомки Грунлига до сих пор обитают на севере, только вот где именно - неизвестно. Но вы поверите мне, если в бурную ночь хорошенько прислушаетесь: гром до сих пор повторяет его имя, так Отец Один чтит викинга, который хранил свою честь и доверял Одину, владыке богов.
Ларен остановилась. Она стояла молча, опустив голову. Девушка так и не подняла глаз, когда со всех сторон раздались приветственные клики и серебряные монетки посыпались к ее ногам.
Но когда одна монетка задела ее ногу, Ларен внезапно ослабела от радости. Она не решалась приподнять голову, боялась, что кто-нибудь разгадает выражение ее лица, а Меррик может прочесть безумную надежду в ее глазах.
Вскоре Меррик увел Ларен в свою спальню. Он сделал это на глазах у Летты и всех Торагассонов" Таби остался с Кливом. Меррик велел Кливу отнести мальчика в постель к остальным ребятишкам, когда Таби окончательно утомит его своей болтовней о великом Грунлиге и его мудрости. Таби воспринимает Грунлига как живого человека, подумал Меррик, и тут же с удивлением обнаружил, что и сам он относится к Грунлигу, как к реальному существу. Кто знает, может быть, он и вправду жил когда-то, Ларен кто-нибудь рассказывал о нем, и она...
Он долго лежал рядом с Ларен, стараясь не шевелиться, и наконец сказал:
- Ты хороший скальд.
Ларен поблагодарила его, потом глубоко вздохнула и решилась заговорить:
- Я хотела спросить у тебя одну вещь, Меррик.
- Да?
- Сколько ты заплатил за Таби на невольничьем рынке?
Меррик застыл. Черт побери, эта девчонка его за дурака держит! Неужто она думает, он позабыл о серебряных монетках, которые она успела накопить с тех пор, как рассказывает о Грунлиге Датчанине? Интересно, много ли денег у нее уже набралось? Сегодня, когда Ларен завершила повесть, к ее ногам упало по меньшей мере двадцать серебряных монет и к тому же два тяжелых серебряных браслета - один из них бросил сам Олаф Торагассон.
- Я купил Таби за пятьдесят серебряных монет.
Он услышал, как Ларен тихонько ахнула, однако продолжал притворяться, будто ничего не понимает.
- Что тебя тревожит? Я бы и больше отдал за него. Я очень дорожу малышом.
Ларен не ответила, на несколько минут она словно лишилась дара речи. Холодное течение Северного моря уносило ее радужные мечты.
Меррик ухмыльнулся:
- Таби нынче утром вновь заявил мне, что он - принц. Вздернул подбородок и чуть не лопался от важности.
В ответ - тишина. Странно, подумал Меррик. Неужели она не засмеется, ничего не скажет по поводу забавных выдумок своего брата?
- Еще он сказал, что позволит мне и впредь заботиться о нем. Правда, он тут же испортил свою величественную речь, прыгнув мне на грудь и чуть было не задушив меня своими ручонками. А я едва не выронил малыша, потому что как раз точил серп: нам скоро понадобится косить ячмень.
Он слышал, как часто и тревожно дышит Ларен. Пытаясь успокоить ее, он продолжал ровным дружеским тоном:
- Сегодня ты накормила наших людей еще лучше, чем прежде. Когда Торагассон выяснит, кто помог ему нынче прибавить жирку, он попытается выторговать тебя, Ларен. Сама понимаешь, приобрести разом и скальда и кухарку - выгодное дело. На миг Меррик умолк, затем добавил:
- Ты с каждым днем растешь в цене, Ларен.
- Не говоря уж о том, что я - твоя наложница.
- Верно. Впрочем, в этом мне никто не завидует, уж больно ты тощая.
- Ты повел меня в спальню на глазах у всех Торагассонов. Разве Летта не обидится на тебя, ведь вы же обручены?
- Полагаю, ей пора понять, что мужчина всегда поступает так, как захочет. Если я возьму ее в жены, предпочитаю, чтобы она не слишком удивлялась, когда я пожелаю лечь с какой-нибудь еще женщиной.
- Ты ведешь себя как Эрик.
- О нет, - возразил он и тут же пожалел об этом. - В чем ты можешь упрекнуть моего брата? Только в том, что ты ему приглянулась?
- Он бьет Сарлу - Нет, - возразил Меррик, поворачиваясь к Ларен Теперь он очень внимательно вслушивался в ее слова. - Эрик повадился брать все, что ему придется по вкусу, но бить Сарлу... Вздор! Он настоящий мужчина, он мой брат. Ты выдумываешь, потому что злишься на него и к тому же боишься - Приглядись у нее синяк под глазом.
- Тебе показалось.
- Сарла сказала, Эрик бьет ее всякий раз, когда она не угодит ему. Он ударил ее три ночи тому назад, когда ты увел меня в свою спальню. Она думает, это со зла, потому что вышло не так, как он хотел.
Меррик пытался отмахнуться от ее слов, от того, - что стояло за ними: Эрик поднял руку на Сарлу, тихую, безответную девочку?
Ларен вздохнула:
- Если Сарла окажется бесплодной, он, наверное, убьет ее или, по крайней мере, отошлет к родителям. Сколько времени муж дает жене, чтобы она родила ему ребенка? Три года? Или четыре?
- Нет, Эрик так не поступит. Хватит молоть чепуху, Ларен, я не собираюсь платить тебе за этот вымысел. Если тебе охота поболтать, расскажи лучше, кто ты и откуда родом.
- Когда я выкуплюсь па свободу и заберу с собой Клива и Таби, я пошлю тебе весточку, потому что тогда мне уже нечего будет опасаться.
Меррик вышел из себя:
- Черт бы побрал твою гордыню, твою заносчивость! Не смей дразнить меня, женщина! Ты что, опасаешься меня?! И по какой же это причине? Я хоть раз поднял на тебя руку? Проклятие, да ведь я не тронул тебя, даже когда ты сама отдавалась мне, и с полным желанием. Разве не так? А я не взял тебя, потому...
Тут Меррик спохватился, что конец выйдет совсем неуместным, и оборвал свою речь.
Ларен почти беззвучно произнесла:
- Ты не тронул меня, потому что я показалась тебе уродливой.
- Это не правда.
- Хорошо, значит, из-за Таби. Ты любишь мальчишку, хоть он тебе не родной. Откуда ты знаешь, может быть, он сын какого-нибудь дикаря из вонючих болот Ирландии, пираты-викинги вроде тебя могли похитить его и продать - как ты думаешь? Да, ты все время печешься о нем, но я не в силах проникнуть в твои чувства к нему. Так что же, Меррик, ты обещал ему, что заодно позаботишься и обо мне? Поклялся, что не станешь забавляться со мной?
- Поищи другое слово. То, что происходит между нами, - не забава.
Ларен резко вдохнула, летучие воспоминания о том немыслимом ощущении, три ночи назад, роем столпились вокруг нее, сталкивая ее в безумие.
- Если я нагая брошусь в твои объятия, ты все равно не притронешься ко мне, ты отвергнешь меня.
Меррик нахмурился в темноте и заговорил медленно, тщательно выбирая каждое слово:
- Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я овладел тобой, сделал тебя своей наложницей.
Да, подумала Ларен, так оно и есть, то, что он сказал, - чистая правда, но она не признается ему в этом. Со смешком Ларен возразила:
- Быть может, я хочу переспать с тобой только разок, я хочу понять, что все находят в этом занятии. Один раз - и довольно! Потом я смогу забыть. И помни, Меррик, ты нужен мне только как краткое развлечение, на одну ночь, для разнообразия. Наверное, это понравится мне примерно так же, как хорошая сказка.
Черт возьми, он спас ей жизнь, он заботился об этой девчонке, уберегал ее от своего брата. Еще немного - и он придушит ее своими руками. Тяжело упав сверху на Ларен, Меррик обхватил обеими руками шею девушки, но не сдавил ее:
- Ведьма проклятая, - прошептал он, ища в темноте ее губы, и поцеловал ее жестко, требовательно, ничуть не тревожась, причинит ли он ей боль. Ладно, раз так, он готов поразвлечься, и пусть девчонка поплачет - для разнообразия. Ларен не шевелилась, она лежала тихонько, принимая его натиск, и гнев Меррика вспыхнул с новой силой. Он ощущал ее мягкое, податливое тело, уступчивое тепло ее груди, прижимавшейся к нему.
- Сопротивляйся, черт тебя побери!
Глава 12
Она даже не пыталась противиться. Ларен приподнялась навстречу Меррику, зажала его лицо в ладонях и притянула к себе, ткнулась губами ему в подбородок, в нос, щеку, наконец, нашла губы Меррика и принялась отчаянно целовать его. На этот раз ее губы раскрылись, и Меррик был столь ошарашен, столь поражен ее поступком, что застыл, не сумев открыть губы навстречу ее ласке, почти не шевелясь, пытаясь лишь утихомирить тревожное дыхание, выдававшее охвативший его трепет.
Меррик отпрянул от Ларен, сердце его билось так часто, что он боялся умереть. Тело Меррика по-прежнему нависало над телом Ларен, однако он приподнялся на локтях, устанавливая безопасное расстояние между своими губами и чарующим ртом Ларен.
- Что ты делаешь, черт бы тебя побрал? Ты лежала так тихо, будто померла, будто ты решила перетерпеть, пока я закончу свое дело. С чего ты вдруг набросилась на меня?
- Наклонись ко мне снова, и я снова наброшусь на тебя. Так нечестно, Меррик. Ты сильнее и можешь ко всему меня принудить, а я не могу заставить тебя делать то, что мне нравится.
Тут Ларен улыбнулась ему и одновременно обеими руками ухватила его за локти. Меррик обрушился на нее, на миг дыхание Ларен пресеклось. Потом она ухватила Меррика за уши, удерживая его, целуя ему шею и плечи. Меррик неистово расхохотался. Все еще смеясь, он вновь приподнялся на локтях.
- Ты забыл, какая я хитрая, - заметила она.
- Ладно, впредь не забуду. А теперь все-таки ответь мне: чего ты добиваешься?
Ларен молчала, пристально глядя на пего в тусклом свете масляной лампы. Меррик хотел потребовать, чтобы Ларен немедленно ответила ему, но те слова, что она успела произнести, и ее взгляд обволакивали его, словно целительный бальзам, успокаивающий, мягкий, нежный и в то же время пробуждавший все его чувства. А смех Ларен, о боги, какой чудесный смех! Она сама притянула его к себе, сама захотела поцеловать его, и тут Меррик сказал и сам удивился, услышав свои слова:
- Тебе не придется больше пускать в ход эту уловку. Я позволяю тебе делать со мной все, что ты пожелаешь.
- Опустись.
Ларен прекрасно знала, чего она ждет, она давно уже хотела этого, по правде говоря, еще с тех дней, когда Меррик выхаживал се на борту ладьи, она думала о нем, как о мужчине, а не как о враге, способном причинить ей вред. Она воспринимала Меррика как мужчину, то есть существо совсем иное, чем она, как воина с добрыми, ласковыми руками, который сумеет подарить ей немыслимое наслаждение Судьба Ларен безвозвратно переменилась в ту давнюю ночь, когда ее вместе с Таби увели в рабство, и теперь она уже не пеклась о будущем, вызывавшем в ней лишь неуверенность и страх. Ларен стала недоверчивой, она не могла, точно легкомысленная дурочка, мечтать о прекрасном и благоустроенном мире. Она сделалась христианкой, поскольку ее дядя потребовал этого от всех своих подданных, но никогда т призывала христианского Бога помочь ей или указать путь, который ей следовало выбрать.
Узнав о смерти родителей Меррика, Олаф пришел в замешательство и отнюдь не потому, что сильно скорбел, утратив старых друзей, а оттого, что с их уходом разрывалась договоренность, обязывавшая Меррика войти в семью Торагассонов.
Однако глава рода, крепкий шумный мужчина, в русых волосах которого едва пробивалась седина, весело похлопал Меррика по спине, с деликатностью буйвола поинтересовался его самочувствием после летнего похода и, подмигивая, принялся разбирать достоинства своей дочери:
- Да уж, она здорово подросла с праздника зимнего равноденствия, когда вы виделись в последний раз, - провозгласил он. - Ее мужу будет чего потискать.
Меррик кивнул в знак согласия. Олаф Торагассон озабоченно нахмурился:
- Жаль, что ее мать не так э., э., складно, сложена.
Меррик благоразумно промолчал.
- Тебе уже исполнилось двадцать пять лет, прозрачно намекнул Торагассон.
Меррик лишь усмехнулся в ответ:
- Я еще не утратил ни зубы, ни мужскую силу - Да-да, но надо обзаводиться детьми, только тогда мужчина может чувствовать себя спокойно, будет кому оставить свое имя, если он падет в битве или его сразит внезапная болезнь. Жена и дети - вот что нужно мужчине, дабы его жизнь стала полней и счастливей.
Меррик признал верной и эту мысль.
- И потом, мужчина не обязан всю жизнь держаться одной женщины, продолжал Олаф, многозначительно осклабясь и приглушив свой громоподобный голос. - Я слыхал, твой брат Эрик выбрал себе несколько рабынь и наслаждается каждой по очереди. Мужчина может поступать как ему заблагорассудится, лишь бы денег хватало.
- Мой отец всю жизнь хранил верность моей матери.
- Да, но его никто не заставлял. Меррик, послушай, что я тебе скажу: твой отец очень хотел, чтобы наши семьи породнились. Он сам выбрал тебе в жены мою крошку Летту. Ты так восхищаешься своим отцом, значит, должен полагаться на его суждение.
- В большинстве случаев я так и делаю, - подтвердил Меррик.
- Моя Летта настоящее сокровище, верно? - настаивал Торагассон. Голос его сделался резким, потому что он уже почуял неладное.
- Такое сокровище просто грех тратить на младшего сына, который не унаследует отцовскую землю.
- Моя Летта - дочь викинга. Она Последует за своим мужем туда, где он пожелает поселиться. К тому же возле нашей усадьбы еще много свободной земли. Долина Бергсона прокормит и тебя, и детей твоих детей.
Меррик ненавидел долину Бергсона, там все время шли дожди и над заливом висел густой туман. Семья Торагассонов тоже не слишком пришлась ему по вкусу. Он взглянул на Летту, пристроившуюся рядом со старухой Илерией, которая всю жизнь пряла и ткала для родителей Меррика. Ту мягкую серую, рубаху, которую Меррик надел нынче утром, Илерия сшила ему весной из лучшей шерсти, она пообещала, что этот наряд принесет ему удачу, когда он отправится в очередной поход. Летта уже принялась помогать Илерии, она сматывала готовую пряжу и, судя по всему, делала это умело и быстро.
- Видишь, она уже старается приобрести хозяйственные навыки, чтобы всю жизнь услужить тебе, - прошептал Торагассон в самое ухо Меррика, - она все время учится, всегда спрашивает старших, что хорошо и что плохо. Славная девочка, она будет слушаться тебя, Меррик.
Меррик сомневался в покорности Летты, но он промолчал, даже постарался выдавить из себя улыбку, и Торагассон, довольный своей дипломатичностью, отправился переговорить с Эриком.
Вечером, проглотив наспех приготовленное угощение, Олаф откинулся на спинку кресла, похлопал себя по животу и обратился к Деглнну:
- - Ну, Деглин, что ты нам поведаешь? Ты приготовил новую сказку специально для меня?
Громким голосом, привлекшим всеобщее внимание, Эрик произнес:
- Теперь нашим скальдом стала вон та девчонка. Торагассоны неудержимо расхохотались. , - Кто-кто? - заорал один из дружинников Олафа. - Вон та жалкая оборванка, которая загнется, если на нее дунуть хорошенько?
- Ну, от твоей вони и старый дуб рухнет, - рявкнул в ответ один из его приятелей.
Завязалась дружеская потасовка, в которой один из людей Эрика принялся чересчур усердно молотить человека Торагассона, и вот уже драка разгорелась вовсю и затихла лишь тогда, когда кому-то сломали руку, а кому-то разбили нос и из него хлынула кровь, которой тот едва не захлебнулся.
Ларен оглядела большую залу, которую разгромили мужчины. Все вокруг было залито кровью. Неужели викинги всегда ведут себя таким образом, неужели они способны лишь жрать, забавляться с женщинами и размахивать кулаками? Как они любят орать, изрыгать проклятия и колошматить друг друга! Тут Эрик, катавшийся по полу в обнимку с одним из своих же дружинников, поднялся и на глазах у всех ухватил Мегот за полную грудь. Поцеловав свою наложницу в губы, он велел ей принести еще пива.
Сарла принялась бинтовать пострадавших, другая женщина, Барта, занялась парнем с разбитым носом. Ларен неподвижно следила за ними, следила за тем, как Мегот протягивает Эрику кувшин с пивом, а тот хлопает ее по заднице, ухмыляясь и подмигивая Торагассонам. Ларен молча выжидала, она догадывалась: Эрик что-то замышляет. Она коротко взглянула в сторону Меррика, который только что сшиб с ног несколько человек и лишь слегка ободрал костяшки пальцев. Слава богам, на нем, по крайней мере, не видать крови. Меррик ухмылялся во весь рот, принимая Таби из рук Клива и высоко подбрасывая малыша в воздух. Мальчонка взвизгнул и залился счастливым смехом. Меррик поцеловал его и снова прижал к груди. Ларен видела, что Торагассон наблюдает за Мерриком, вероятно, гадая, не является ли малыш незаконным сыном его будущего зятя. В общем-то, он уже стал сыном этому викингу, их привязанность возрастала день ото дня. Нужно как можно скорее увезти Таби отсюда, иначе разлука с Мерриком разобьет сердце ее братика. Впрочем, дети так быстро забывают, они легко приспосабливаются к любым переменам.
Ларен перевела взгляд на Торагассонов, воспринимая их уже не как опасных чужаков, а как возможный источник серебряных монет. Да-да, как же она сразу не подумала. Торагассоны - вот кто спасет и ее, и Таби. Вот бы они посмеялись, если б сумели прочитать ее мысли!
Эрик потребовал полной тишины и приказал Ларен продолжать повествование. Ларен поднялась, потихоньку радуясь собственным мыслям, и принялась рассказывать историю с самого начала. Чтобы не наскучить обитателям Мальверна, она украсила знакомую канву новыми подробностями, там и сям немного разнообразя сюжет. Потом она приостановилась и, понизив голос, произнесла, приближаясь к новому драматическому повороту:
- Селина все еще стояла на коленях, глядя вслед своему мужу, а Парма, едва только Грунлиг скрылся из виду, вскочил на ноги и засмеялся - он так гордился самим собой и своей смекалкой, что даже пустился в пляс. Затем Парма шагнул к Селине, но тут же остановился:
- Нет, - произнес он, - я возьму тебя лишь тогда, когда Грунлиг умрет и я увижу его мертвое тело и плюну на него. Тогда я отрублю тебе голову, потому что ты ведьма, и покончу с тобой. - Он снова расхохотался и покинул женщину, тело которой сотрясалось от рыданий.
Грунлиг чувствовал, как руки его наполняются уверенностью и силой. Отец Один спас его, и теперь, когда он вновь докажет свою отвагу. Один дарует ему еще большую мощь, чем прежде, и тогда Грунлиг уничтожит всех своих врагов. Грунлиг Датчанин подошел к воротам усадьбы и кликнул своих людей. Они подивились, увидев своего господина, который вернулся к ним целым и невредимым, однако когда Грунлиг объявил им, что они опять снаряжаются в Исландию добывать меха для торговли, дружинники украдкой переглянулись и страх исказил их лица. Зима еще не миновала, поход казался столь же опасным, как и то, первое плавание.
Однако все они обязались повиноваться Грунлигу, потому что верили ему. Разве Грунлиг не вернулся к ним целым и невредимым? О да, милость Одина пролилась на него, все уже слышали об этом, и отныне полностью полагались на Датчанина. Викинги покинули свою страну и поплыли через Северное море, они миновали Шотландские острова и направились в Исландию, к поселению Тингвеллир...
Меррик изумленно уставился на свою рабыню. Откуда ей известны эти места и такие подробности?
...Все удавалось им как нельзя лучше. Плавание заняло лишь две недели, ветер быстро гнал их на запад, гораздо быстрее, чем казалось возможным по обычным человеческим меркам, словно невидимая сила помогала им на пути к указанной богами цели. Страх викингов давно улегся, они думали, что сам Один благословил их путешествие. Они добрались до Тингвеллира, добыли там больше зверья, чем когда-либо раньше, доверху нагрузили ладью мехом. Все веселились и славили Грунлига.
Они отплыли из Исландии, все так же воспевая хвалу Грунлигу. Как и прежде, их подгонял попутный ветер, теперь уже на восток, но внезапно разразилась неистовая буря, воздух стал ледяным, и даже самые пушистые меха не спасали их от холода. Один день пути оставался им до Гебридских островов, но тут огромное поле льда двинулось вниз с севера и преградило им путь. Викинги оказались в ловушке, они не могли идти вперед и пожелали вернуться назад, в Исландию. Они гребли изо всех сил, видя, как от ледяного поля отрываются глыбы льда и плывут, преграждая им путь уже со всех сторон. Скоро льды зажмут их ладью, и тогда все погибнут от холода, вдали от дома, позабытые богами. Грунлиг молча следил за гребцами. Наконец он поднялся, захохотал и крикнул, простирая руки к небесам:
- Отец Один, я готов! Испытай меня. Ларен приостановилась и быстро пообещала:
- Вы все сегодня узнаете, что произошло с Грунлигом Датчанином, но сперва дайте мне глоток меда, чтобы смягчить голос.
Эрик кивнул, расслабленно откинувшись в кресле, но Летта, заметив, что рабыня завладела всеобщим вниманием и привлекла к себе внимание ее суженого, Меррика, во всеуслышание возразила:
- Мне наскучила эта болтовня, и конца ей не видать! Это так глупо. Меррик, господин мой, обещай мне, что ты никогда не полезешь разгребать ледяные глыбы, как этот хвастливый датчанин. Пусть бы лучше Деглин закончил повесть, нужен талант великого скальда, чтобы достойно завершить ее.
Все выслушали слова Летты молча. Ларен злобно уставилась на девчонку: вот бы отколотить ее - от горшка два вершка, - разве что грудь себе отрастила! Однако Ларен сдержалась, она не могла распоряжаться в этом доме. Восемнадцать монеток, всего восемнадцать... Ларен едва не расплакалась.
- Она закончит этот рассказ, - постановил Эрик. - Не вмешивайся, Летта Торагассон. Продолжай, Ларен.
От радости Ларен улыбнулась ослепительной улыбкой прямо в лицо Эрику, она бы и камень обняла, если б камень дал ей разрешение продолжать повествование. В ту же секунду Ларен пожалела о своем порыве: Эрик ответно ухмыльнулся ей, и его глаза заблестели.
Отвернувшись, ловя взгляд Меррика, Ларен быстро заговорила:
- Испытай меня! - крикнул Грунлиг, простирая руки к небесам. - Испытай меня. Отец Один Он выпрыгнул из ладьи на ближайшую льдину Грунлиг усмехался, потом начал громко хохотать - Не бойтесь, - крикнул он своим людям. - Я уже не тот глупец, каким слыл раньше О да, я был тщеславен, я не понимал, что смертен, как все, и тоже могу быть ранен и страдать от боли. Но теперь верьте мне и знайте, что Один проверяет не силу мою, а смекалку. Подайте мне бобровую шкуру, самый густой мех!
Все дружно испустили вздох облегчения Меррик кивнул, подмигивая Ларен.
- Грунлиг ломал льдины, разбрасывал вокруг осколки льда и, как и в прошлый раз, от айсберга не осталось ничего, кроме тоненьких блесткой, которые и рыбе не мешали. Тогда Грунлиг вновь забрался в ладью и сказал;
- Вот для чего мне понадобились меха. Я знал, они пригодятся на обратном пути. Я перевел по меньшей мере три дюжины лучших шкур в этом сражении. А теперь слушайте меня внимательно, потому что я хочу кое-что поведать вам по секрету я не говорил О дину, как собирался поступить, потому что догадывался он сомневается в моем разуме и Хочет испытать меня.
Затем Грунлиг закинул голову и крикнул.
- Вернул ли ты мне свою милость, Отец Один? Невиданная молния стрелой слетела с небес и ударила точно в центр большой льдины, плывшей на восток. Ледяная глыба взорвалась, осколки взметнулись высоко в воздух, под днищем ладьи пробежала большая волна. Люди в страхе и ужасе упали на колени.
Когда они подплыли к родному берегу, Грунлиг издали увидел свою жену и поспешил к ней. Протягивая руки, он произнес:
- Я не так глуп, как ты думала. Я научился смирению и вернулся живым. Началось великое веселье, но внезапно все смолкли и оглянулись: дверь дома распахнулась, и на пороге предстал Парма. Он усмехнулся:
- Ты вновь вернулся со скрюченными пальцами, Грунлиг? - крикнул он. Выходи, теперь-то я убью тебя, все твои кишки выпущу и брошу чайкам, что вопят там, у моря.
Селина обернулась к Парме и ответила:
- О да, Парма, все верно, Грунлига уже нет среди нас, это лишь его призрак явился сказать нам последнее прости. Подойди ближе, и ты убедишься, что погубил его своим коварством.
Парма двинулся через весь зал и подошел вплотную к Грунлигу. Он уставился на руки воина и увидел, что они чисты и крепки. Тогда Парма посмотрел в лицо Грунлигу, постиг наконец истину и понял, что ему нет спасения. Побледнев, Парма пытался еще ускользнуть, удрать, но в руках Грунлига уже сверкнул меч, сталь его была такой яркой и блестящей, что все потом клялись, будто видели в его лезвии, словно в зеркале, лик Одина. Обеими руками Грунлиг поднял могучий меч высоко над головой и, продолжая улыбаться, медленно-медленно опустил его, разрубив голову Пармы. Меч продолжал движение, рассекая тело труса, и обе половинки трепетали, пытаясь воссоединиться, удержать жизнь, которой они уже лишились. Две половинки Пармы рухнули на землю. Кровь так и не проступила. Странно, но в распавшемся надвое теле не обнаружилось ни капельки кропи.
Все уставились на пол, но там лежали лишь две половинки Пармы, и обе они оказались полыми, ничего не содержали внутри. Люди Грунлига отступили в ужасе и изумлении, они просили Грунлига объяснить им, что произошло, и Грунлиг, Грунлиг Датчанин, ответил им:
- Я убил демона, который пытался внушить мне страх. - А повернувшись к жене, добавил:
- Этот человек звался Пармой, пока не вступил в мой дом, но потом Отец Один унес его и бросил в яму забвения, где остаются трусы, а его место занял призрак. Все кончено, у нас больше нет врагов.
С этого началось великое счастье и процветание Грунлига Датчанина, и его детей, и детей его детей, которые продолжали помнить о силе, отваге и мудрости своего предка и повторяли эту историю так часто, что она превратилась в легенду, а потом и в сказку. Говорят, однако, что потомки Грунлига до сих пор обитают на севере, только вот где именно - неизвестно. Но вы поверите мне, если в бурную ночь хорошенько прислушаетесь: гром до сих пор повторяет его имя, так Отец Один чтит викинга, который хранил свою честь и доверял Одину, владыке богов.
Ларен остановилась. Она стояла молча, опустив голову. Девушка так и не подняла глаз, когда со всех сторон раздались приветственные клики и серебряные монетки посыпались к ее ногам.
Но когда одна монетка задела ее ногу, Ларен внезапно ослабела от радости. Она не решалась приподнять голову, боялась, что кто-нибудь разгадает выражение ее лица, а Меррик может прочесть безумную надежду в ее глазах.
Вскоре Меррик увел Ларен в свою спальню. Он сделал это на глазах у Летты и всех Торагассонов" Таби остался с Кливом. Меррик велел Кливу отнести мальчика в постель к остальным ребятишкам, когда Таби окончательно утомит его своей болтовней о великом Грунлиге и его мудрости. Таби воспринимает Грунлига как живого человека, подумал Меррик, и тут же с удивлением обнаружил, что и сам он относится к Грунлигу, как к реальному существу. Кто знает, может быть, он и вправду жил когда-то, Ларен кто-нибудь рассказывал о нем, и она...
Он долго лежал рядом с Ларен, стараясь не шевелиться, и наконец сказал:
- Ты хороший скальд.
Ларен поблагодарила его, потом глубоко вздохнула и решилась заговорить:
- Я хотела спросить у тебя одну вещь, Меррик.
- Да?
- Сколько ты заплатил за Таби на невольничьем рынке?
Меррик застыл. Черт побери, эта девчонка его за дурака держит! Неужто она думает, он позабыл о серебряных монетках, которые она успела накопить с тех пор, как рассказывает о Грунлиге Датчанине? Интересно, много ли денег у нее уже набралось? Сегодня, когда Ларен завершила повесть, к ее ногам упало по меньшей мере двадцать серебряных монет и к тому же два тяжелых серебряных браслета - один из них бросил сам Олаф Торагассон.
- Я купил Таби за пятьдесят серебряных монет.
Он услышал, как Ларен тихонько ахнула, однако продолжал притворяться, будто ничего не понимает.
- Что тебя тревожит? Я бы и больше отдал за него. Я очень дорожу малышом.
Ларен не ответила, на несколько минут она словно лишилась дара речи. Холодное течение Северного моря уносило ее радужные мечты.
Меррик ухмыльнулся:
- Таби нынче утром вновь заявил мне, что он - принц. Вздернул подбородок и чуть не лопался от важности.
В ответ - тишина. Странно, подумал Меррик. Неужели она не засмеется, ничего не скажет по поводу забавных выдумок своего брата?
- Еще он сказал, что позволит мне и впредь заботиться о нем. Правда, он тут же испортил свою величественную речь, прыгнув мне на грудь и чуть было не задушив меня своими ручонками. А я едва не выронил малыша, потому что как раз точил серп: нам скоро понадобится косить ячмень.
Он слышал, как часто и тревожно дышит Ларен. Пытаясь успокоить ее, он продолжал ровным дружеским тоном:
- Сегодня ты накормила наших людей еще лучше, чем прежде. Когда Торагассон выяснит, кто помог ему нынче прибавить жирку, он попытается выторговать тебя, Ларен. Сама понимаешь, приобрести разом и скальда и кухарку - выгодное дело. На миг Меррик умолк, затем добавил:
- Ты с каждым днем растешь в цене, Ларен.
- Не говоря уж о том, что я - твоя наложница.
- Верно. Впрочем, в этом мне никто не завидует, уж больно ты тощая.
- Ты повел меня в спальню на глазах у всех Торагассонов. Разве Летта не обидится на тебя, ведь вы же обручены?
- Полагаю, ей пора понять, что мужчина всегда поступает так, как захочет. Если я возьму ее в жены, предпочитаю, чтобы она не слишком удивлялась, когда я пожелаю лечь с какой-нибудь еще женщиной.
- Ты ведешь себя как Эрик.
- О нет, - возразил он и тут же пожалел об этом. - В чем ты можешь упрекнуть моего брата? Только в том, что ты ему приглянулась?
- Он бьет Сарлу - Нет, - возразил Меррик, поворачиваясь к Ларен Теперь он очень внимательно вслушивался в ее слова. - Эрик повадился брать все, что ему придется по вкусу, но бить Сарлу... Вздор! Он настоящий мужчина, он мой брат. Ты выдумываешь, потому что злишься на него и к тому же боишься - Приглядись у нее синяк под глазом.
- Тебе показалось.
- Сарла сказала, Эрик бьет ее всякий раз, когда она не угодит ему. Он ударил ее три ночи тому назад, когда ты увел меня в свою спальню. Она думает, это со зла, потому что вышло не так, как он хотел.
Меррик пытался отмахнуться от ее слов, от того, - что стояло за ними: Эрик поднял руку на Сарлу, тихую, безответную девочку?
Ларен вздохнула:
- Если Сарла окажется бесплодной, он, наверное, убьет ее или, по крайней мере, отошлет к родителям. Сколько времени муж дает жене, чтобы она родила ему ребенка? Три года? Или четыре?
- Нет, Эрик так не поступит. Хватит молоть чепуху, Ларен, я не собираюсь платить тебе за этот вымысел. Если тебе охота поболтать, расскажи лучше, кто ты и откуда родом.
- Когда я выкуплюсь па свободу и заберу с собой Клива и Таби, я пошлю тебе весточку, потому что тогда мне уже нечего будет опасаться.
Меррик вышел из себя:
- Черт бы побрал твою гордыню, твою заносчивость! Не смей дразнить меня, женщина! Ты что, опасаешься меня?! И по какой же это причине? Я хоть раз поднял на тебя руку? Проклятие, да ведь я не тронул тебя, даже когда ты сама отдавалась мне, и с полным желанием. Разве не так? А я не взял тебя, потому...
Тут Меррик спохватился, что конец выйдет совсем неуместным, и оборвал свою речь.
Ларен почти беззвучно произнесла:
- Ты не тронул меня, потому что я показалась тебе уродливой.
- Это не правда.
- Хорошо, значит, из-за Таби. Ты любишь мальчишку, хоть он тебе не родной. Откуда ты знаешь, может быть, он сын какого-нибудь дикаря из вонючих болот Ирландии, пираты-викинги вроде тебя могли похитить его и продать - как ты думаешь? Да, ты все время печешься о нем, но я не в силах проникнуть в твои чувства к нему. Так что же, Меррик, ты обещал ему, что заодно позаботишься и обо мне? Поклялся, что не станешь забавляться со мной?
- Поищи другое слово. То, что происходит между нами, - не забава.
Ларен резко вдохнула, летучие воспоминания о том немыслимом ощущении, три ночи назад, роем столпились вокруг нее, сталкивая ее в безумие.
- Если я нагая брошусь в твои объятия, ты все равно не притронешься ко мне, ты отвергнешь меня.
Меррик нахмурился в темноте и заговорил медленно, тщательно выбирая каждое слово:
- Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я овладел тобой, сделал тебя своей наложницей.
Да, подумала Ларен, так оно и есть, то, что он сказал, - чистая правда, но она не признается ему в этом. Со смешком Ларен возразила:
- Быть может, я хочу переспать с тобой только разок, я хочу понять, что все находят в этом занятии. Один раз - и довольно! Потом я смогу забыть. И помни, Меррик, ты нужен мне только как краткое развлечение, на одну ночь, для разнообразия. Наверное, это понравится мне примерно так же, как хорошая сказка.
Черт возьми, он спас ей жизнь, он заботился об этой девчонке, уберегал ее от своего брата. Еще немного - и он придушит ее своими руками. Тяжело упав сверху на Ларен, Меррик обхватил обеими руками шею девушки, но не сдавил ее:
- Ведьма проклятая, - прошептал он, ища в темноте ее губы, и поцеловал ее жестко, требовательно, ничуть не тревожась, причинит ли он ей боль. Ладно, раз так, он готов поразвлечься, и пусть девчонка поплачет - для разнообразия. Ларен не шевелилась, она лежала тихонько, принимая его натиск, и гнев Меррика вспыхнул с новой силой. Он ощущал ее мягкое, податливое тело, уступчивое тепло ее груди, прижимавшейся к нему.
- Сопротивляйся, черт тебя побери!
Глава 12
Она даже не пыталась противиться. Ларен приподнялась навстречу Меррику, зажала его лицо в ладонях и притянула к себе, ткнулась губами ему в подбородок, в нос, щеку, наконец, нашла губы Меррика и принялась отчаянно целовать его. На этот раз ее губы раскрылись, и Меррик был столь ошарашен, столь поражен ее поступком, что застыл, не сумев открыть губы навстречу ее ласке, почти не шевелясь, пытаясь лишь утихомирить тревожное дыхание, выдававшее охвативший его трепет.
Меррик отпрянул от Ларен, сердце его билось так часто, что он боялся умереть. Тело Меррика по-прежнему нависало над телом Ларен, однако он приподнялся на локтях, устанавливая безопасное расстояние между своими губами и чарующим ртом Ларен.
- Что ты делаешь, черт бы тебя побрал? Ты лежала так тихо, будто померла, будто ты решила перетерпеть, пока я закончу свое дело. С чего ты вдруг набросилась на меня?
- Наклонись ко мне снова, и я снова наброшусь на тебя. Так нечестно, Меррик. Ты сильнее и можешь ко всему меня принудить, а я не могу заставить тебя делать то, что мне нравится.
Тут Ларен улыбнулась ему и одновременно обеими руками ухватила его за локти. Меррик обрушился на нее, на миг дыхание Ларен пресеклось. Потом она ухватила Меррика за уши, удерживая его, целуя ему шею и плечи. Меррик неистово расхохотался. Все еще смеясь, он вновь приподнялся на локтях.
- Ты забыл, какая я хитрая, - заметила она.
- Ладно, впредь не забуду. А теперь все-таки ответь мне: чего ты добиваешься?
Ларен молчала, пристально глядя на пего в тусклом свете масляной лампы. Меррик хотел потребовать, чтобы Ларен немедленно ответила ему, но те слова, что она успела произнести, и ее взгляд обволакивали его, словно целительный бальзам, успокаивающий, мягкий, нежный и в то же время пробуждавший все его чувства. А смех Ларен, о боги, какой чудесный смех! Она сама притянула его к себе, сама захотела поцеловать его, и тут Меррик сказал и сам удивился, услышав свои слова:
- Тебе не придется больше пускать в ход эту уловку. Я позволяю тебе делать со мной все, что ты пожелаешь.
- Опустись.
Ларен прекрасно знала, чего она ждет, она давно уже хотела этого, по правде говоря, еще с тех дней, когда Меррик выхаживал се на борту ладьи, она думала о нем, как о мужчине, а не как о враге, способном причинить ей вред. Она воспринимала Меррика как мужчину, то есть существо совсем иное, чем она, как воина с добрыми, ласковыми руками, который сумеет подарить ей немыслимое наслаждение Судьба Ларен безвозвратно переменилась в ту давнюю ночь, когда ее вместе с Таби увели в рабство, и теперь она уже не пеклась о будущем, вызывавшем в ней лишь неуверенность и страх. Ларен стала недоверчивой, она не могла, точно легкомысленная дурочка, мечтать о прекрасном и благоустроенном мире. Она сделалась христианкой, поскольку ее дядя потребовал этого от всех своих подданных, но никогда т призывала христианского Бога помочь ей или указать путь, который ей следовало выбрать.