Страница:
Эльфред поморщился.
– Оставь, брат. Ты говоришь эту ерунду со слов жены, самому тебе подобная глупость не пришла бы в голову.
Старший брат предостерегающе погрозил младшему брату пальцем.
– Смотри. Мне неприятности с графом Фландрии не нужны.
– Ну, сейчас, граф бросит дела своей Фландрии и отправится в Британию устраивать тебе неприятности. Будь благоразумен.
Этельред вздохнул и покачал головой. Брат частенько перечил ему, но его уверенное, спокойное и, пожалуй, даже нагловатое поведение почему-то очень нравилось королю. Правитель похлопал Эльфреда по плечу и кивнул.
– Ладно. Ступай. Но насчет архиепископства я еще поговорю с тобой. И не рассчитывай на трон Уэссекса. Я собираюсь пожить подольше и передать власть Этельвольду, моему старшенькому.
– Так кто тебе мешает? Если племянник покажет себя хорошим воином и королем, я буду только рад.
– Иди. И позови ко мне эрлов. У меня еще много дел.
Принц усмехнулся и вышел из залы. Туда тут же нырнул постельничий с чашей травяного напитка, которым поил государя для здоровья, всегда в одно и то же время, да еще окатил Эльфреда укоряющим взглядом. Молодой человек фыркнул в ответ. У него было прекрасное настроение. Вроде бы, поругался с братом, узнал к своему удивлению и неудовольствию, что о его интрижке с Эдит все знают…
Стоп. Все? Значит, и жена тоже? Значит, и жена тоже знает, что он ей неверен? Впервые за то короткое время, что он встречался с графиней Фландрской, ему в голову пришла мысль, что отношения с нею – прелюбодеяние.
От этой мысли стало неуютно. Наверное, нелегко будет объясниться с женой – так подумал Эльфред. Он вздохнул, одернул тунику и направился в залу, где жил вместе с женой и сыном. Колыбелька малыша стояла рядом с кроватью родителей, и, хотя жена предлагала, даже не раз, спать с ребенком в другом углу залы, чтоб не мешать, Эльфред отказывался. Он прекрасно спал по ночам, крики малыша не могли его разбудить, а ощущение теплого плеча супруги добавляло уюта.
Эльсвиса была в комнате, и почти одна – двоих спящих у стены молодых воинов можно было не считать. Полог, отделявший альков от остальной залы, кто-то отодвинул в сторону, и было видно, как женщина воркует над младенцем, который махал полными наливными ножками с маленькими, будто игрушечными, пальчиками и что-то требовал на своем дитячьем языке. Молодая мать умилялась и хлопотала над ним, щекотала пяточки и гладила ручки, а он сердился, что его не понимают, и начинал кричать громче, под конец совсем покраснел от натуги и раздраженно сжал кулачки.
– Что это с ним? – спросил Эльфред, подходя к постели и присаживаясь на краешек.
Эльсвиса повернула к нему сияющее лицо. Ловко завернула малыша в пеленку.
– Есть хочет, конечно. А утром у него были колики, – молодая мать привычно распустила ворот рубашки и спустила с плеча и ее, и платье, обнажила грудь. Оглянулась и показала мужу на полог. – Ты задернешь?
Конечно, – он потянул закинутый за край камина кусок ткани, и альков оказался скрыт от посторонних глаз. Эльсвиса дала сыну грудь, и тот мгновенно перестал кричать. Эльфред присел рядом.
Он смотрел, как увлеченно насыщается его сын, и на умиленную, счастливую жену. Эльсвиса изредка поглядывала на супруга, но в ее взгляде он не замечал ни упрека, ни горечи, ни напряжения. Только ласку. Принц мягко обнял ее за плечи и прижал к себе. Он гладил ее мягкую теплую кожу, пышные завитки, выбивающиеся из-под платка, который был повязан недостаточно ровно, и тонкую шею, хрупкую, как у юной девушки, лишь недавно надевшей взрослое платье.
– Осторожнее, – ахнула Эльсвиса, когда муж слишком настойчиво потянул ее к себе. – Я же уроню ребенка. Подожди, потерпи, сейчас, он наестся.
Из-под платка показалась мочка уха, такая аккуратная и славная, что Эльфред не выдержал, нагнулся и поцеловал ее. Жена принимала его ласку с удовольствием.
Глава 7
– Оставь, брат. Ты говоришь эту ерунду со слов жены, самому тебе подобная глупость не пришла бы в голову.
Старший брат предостерегающе погрозил младшему брату пальцем.
– Смотри. Мне неприятности с графом Фландрии не нужны.
– Ну, сейчас, граф бросит дела своей Фландрии и отправится в Британию устраивать тебе неприятности. Будь благоразумен.
Этельред вздохнул и покачал головой. Брат частенько перечил ему, но его уверенное, спокойное и, пожалуй, даже нагловатое поведение почему-то очень нравилось королю. Правитель похлопал Эльфреда по плечу и кивнул.
– Ладно. Ступай. Но насчет архиепископства я еще поговорю с тобой. И не рассчитывай на трон Уэссекса. Я собираюсь пожить подольше и передать власть Этельвольду, моему старшенькому.
– Так кто тебе мешает? Если племянник покажет себя хорошим воином и королем, я буду только рад.
– Иди. И позови ко мне эрлов. У меня еще много дел.
Принц усмехнулся и вышел из залы. Туда тут же нырнул постельничий с чашей травяного напитка, которым поил государя для здоровья, всегда в одно и то же время, да еще окатил Эльфреда укоряющим взглядом. Молодой человек фыркнул в ответ. У него было прекрасное настроение. Вроде бы, поругался с братом, узнал к своему удивлению и неудовольствию, что о его интрижке с Эдит все знают…
Стоп. Все? Значит, и жена тоже? Значит, и жена тоже знает, что он ей неверен? Впервые за то короткое время, что он встречался с графиней Фландрской, ему в голову пришла мысль, что отношения с нею – прелюбодеяние.
От этой мысли стало неуютно. Наверное, нелегко будет объясниться с женой – так подумал Эльфред. Он вздохнул, одернул тунику и направился в залу, где жил вместе с женой и сыном. Колыбелька малыша стояла рядом с кроватью родителей, и, хотя жена предлагала, даже не раз, спать с ребенком в другом углу залы, чтоб не мешать, Эльфред отказывался. Он прекрасно спал по ночам, крики малыша не могли его разбудить, а ощущение теплого плеча супруги добавляло уюта.
Эльсвиса была в комнате, и почти одна – двоих спящих у стены молодых воинов можно было не считать. Полог, отделявший альков от остальной залы, кто-то отодвинул в сторону, и было видно, как женщина воркует над младенцем, который махал полными наливными ножками с маленькими, будто игрушечными, пальчиками и что-то требовал на своем дитячьем языке. Молодая мать умилялась и хлопотала над ним, щекотала пяточки и гладила ручки, а он сердился, что его не понимают, и начинал кричать громче, под конец совсем покраснел от натуги и раздраженно сжал кулачки.
– Что это с ним? – спросил Эльфред, подходя к постели и присаживаясь на краешек.
Эльсвиса повернула к нему сияющее лицо. Ловко завернула малыша в пеленку.
– Есть хочет, конечно. А утром у него были колики, – молодая мать привычно распустила ворот рубашки и спустила с плеча и ее, и платье, обнажила грудь. Оглянулась и показала мужу на полог. – Ты задернешь?
Конечно, – он потянул закинутый за край камина кусок ткани, и альков оказался скрыт от посторонних глаз. Эльсвиса дала сыну грудь, и тот мгновенно перестал кричать. Эльфред присел рядом.
Он смотрел, как увлеченно насыщается его сын, и на умиленную, счастливую жену. Эльсвиса изредка поглядывала на супруга, но в ее взгляде он не замечал ни упрека, ни горечи, ни напряжения. Только ласку. Принц мягко обнял ее за плечи и прижал к себе. Он гладил ее мягкую теплую кожу, пышные завитки, выбивающиеся из-под платка, который был повязан недостаточно ровно, и тонкую шею, хрупкую, как у юной девушки, лишь недавно надевшей взрослое платье.
– Осторожнее, – ахнула Эльсвиса, когда муж слишком настойчиво потянул ее к себе. – Я же уроню ребенка. Подожди, потерпи, сейчас, он наестся.
Из-под платка показалась мочка уха, такая аккуратная и славная, что Эльфред не выдержал, нагнулся и поцеловал ее. Жена принимала его ласку с удовольствием.
Глава 7
Лето подходило к концу – это чувствовалось по утрам, когда служанки, дрожа от холода, выскакивали во двор доить коров, и по вечерам, когда в воздухе разливалась чистая, хрустальная прохлада, а закат играл, словно мелодия свирели под пальцами пастуха. Уже не так привольно ночевать на голой земле, и не так тепла вода, когда надо постирать одежду или помыться самому. Теперь, когда Эльфред выносил сына из замка, чтоб окунуть его в воды реки – он считал, для сына обязательны такие ванны, чтоб кожица привыкала не только к мягким пеленкам и теплу жилых зал – за мужем спешила и жена с куском мягкой холстины. Она не противоречила супругу, но, как только водная процедура заканчивалась, кутала малыша в пеленку и несла к жарко натопленному камину – растирать.
Старый Алард смеялся ей вслед, да еще успокаивал Эльфреда, уверенный, что таким образом предотвращает скандал между молодыми супругами:
– Не обращай внимания на баб. Все правильно делаешь. Парень должен расти мужчиной, знать все тяготы, которые ему знать положено. А бабы пусть хлопочут, будто наседки над цыплятами, они всегда так.
– Жена просто волнуется, как бы он не заболел, – улыбнулся в ответ принц. Ему нравилась заботливость Эльсвисы. – И не случилось бы беды.
– А если парень не вырастет крепким воином, его прикончит первый же датчанин, – набычился Алард. – Вот чего баба никогда не сможет понять. Что надо приготовить на завтра или сколько холста наткать, чтоб хватило семье на год – это они могут. А задуматься о будущем – нет. Нечего и ждать. Потому мы, мужчины, и должны все решать. А они, женщины, пусть возятся в доме. Это у них получается отлично, – ворча, Алард ушел.
Приближалась осень, ранняя, слабая и прелестная, как невеста. Днем еще было тепло, солнце жарило от души, а ночью уже слегка подмораживало. Все, у кого были крепкие дома, от этого нисколько но страдали. Осень – самое лучшее время для охоты на птицу, хоть с обученным соколом, хоть с ястребом, хоть просто с луком. И король, и вся знать охотно тешили себя этим благородным развлечением, пока еще стояла хорошая погода. Боялись, что вот-вот хлынут осенние дожди, и тогда прощай развлечения. Конечно, тогда и урожай будет собран не весь, но это волновало далеко не всех эрлов и не очень беспокоило короля. Он пребывал в уверенности – простолюдины все успеют.
Разумеется, на первую же большую охоту, объявленную королем, с удовольствием засобирался Эльфред. К тому же, король не мог не пригласить на эту забавуграфиню Эдит, коль скоро она, знатная дама, у него в гостях. Это было бы просто невежливо. С последней встречи любовников в покоях Эдит прошел почти месяц, и, хоть они постоянно сталкивались в трапезной зале и реже – в коридорах замка, даже толком поговорить им не удавалось.
Решив, что нелюбовью к бывшей мачехе можно и поступиться, коль скоро главная цель сейчас – изолировать молодую страстную женщину и не позволить ей встречаться с братом, король пересадил ее поближе к себе, тем самым убрав от Эльфреда. Теперь, если Эльсвиса не спускалась к ужину, Эльфред сидел «в блюде» с Эльбургой, женой Эгберта, эрла из Бата, который находился сейчас на севере Уэссекса и «чистил» свои владения от разгулявшихся бандитов. Для безопасности он отправил жену и дочерей в Солсбери, к своему другу-королю, и, разумеется, здесь их приняли очень ласково. Принц был любезен с Эльбургой, а на свою любовницу лишь поглядывал. Она время от времени улыбалась ему в ответ.
Этельред сделал все, чтоб Эльфред и Эдит не встречались. Но предотвратить их встречу на охоте он не мог. Король был очень азартен, к тому же обожал охоту, он увлекся и не заметил, как младший брат выбрался из общей толпы и углубился в лес. На рукаве его не было сокола, потому что он предпочитал охотиться на птицу с луком и стрелами. Впрочем, сейчас он думал совершенно о других вещах. Зачехленный лук был приторочен к его седлу, и принц даже не озаботился натянуть тетиву. Сообразив, что это не только странно, но еще и небезопасно – в лесу в любой момент может напасть зверь – Эльфред придержал коня.
Остановившись на небольшой полянке среди шумящих желтеющими кронами деревьев, он забеспокоился, соскочил на землю, похлопал по шее занервничавшего жеребца и вынул из кармашка седельной сумы свернутую тетиву, а также кусочек воска в кожаном чехольчике. Тетива была отлично навощенная, жесткая – воск не позволял ей отмокать и растягиваться – и потому не ложилась кольцами, а ломалась в месте сгиба, будто прутик. Выдернув из чехла клееный лук, составленный рукой мастера из пластин можжевельника и тиса, Эльфред упер один его конец в землю, а на второй налег всем весом. Ему привычно было управляться с луком, и петельки на концах тетивы скоро легли на место.
– О, и на кого же ты собрался охотиться? – прозвучал задорный женский голос.
На краю полянки прядала ушами кобылка Эдит, а сама графиня уже успела соскочить на траву и теперь наматывала на пальцы кожаную узду. Она была разодета так роскошно, будто собралась не на охоту, а на бал, а из-под короткого покрывали струились на плечи тугие завитки темно-русых волос, золотых в лучах солнца. Ее глаза сияли, будто вобрали в себя все очарование гаснущего осеннего солнца, а лицо было таким спокойным, умиротворенным…
Эльфред уронил лук и направился к молодой женщине. Она улыбалась ему. Мужчина обнял ее, прижал к себе и повалил, сминая, как полевой цветок. Эдит вдруг показалась ему самой желанной, самой прелестной женщиной на свете, жена и сын на какое-то время испарились из памяти, осталась лишь полянка, шумящие над головой кроны и краспица в его объятиях.
– Я с тобой просто схожу с ума, – пробормотал он, когда они лежали рядом, отдыхая.
– Это плохо? – спросила она, гладя его по плечу.
– Наверное, нет… – Эльфред рассмеялся. – Мой брат так ревностно старался держать тебя на расстоянии от меня, и вот, пожалуйста.
– Да, я заметила. Он с тобой разговаривал?
– Конечно. Пытался наставить заблудшую овечку на путь истинный.
– Ха. Можно подумать, он сам чист, как первый снег.
– Нет, но, насколько я знаю, он грешит исключительно с незамужними дамами.
– Ну, прям, – в устах Эдит это звучало грубовато, но зато так вызывающе, что мужчине захотелось еще разок опрокинуть ее на спину. – Он встречался и с Эльбургой. Между прочим, поговаривают, что ее младшая дочка – отпрыск твоего брата. Слишком многое говорит об этом. Уж слишком часто муж оставляет Эльбургу под присмотром своего друга.
– Брось, это невозможно. Эгберт – друг Этельреда.
– Дружба дружбой, а жены врозь. К тому же, друг короля, разумеется, ни о чем не догадывается. Сплетни гуляют лишь среди дам, а мужчины считают ниже своего достоинства верить сплетням. К тому же, Эльбурга и сама хвасталась своей связью с королем. Хотя чем тут хвастаться – только ленивая не валялась на его простынях.
Эльфред поморщился – он сам высокомерно и без интереса относился к женским сплетням, но просить любовницу замолчать не стал. Ему не нравилось то, что она говорила, но нравилось то, как она говорила, нравился звук ее голоса, и он мирился с содержанием речей. Прикрыв глаза, он наслаждался теплом солнечных лучей, бродящих по его лицу, и ласковым голосом довольной женщины, чья головка лежала на его плече. Молодой человек гладил ее плечо, укутанное тонким крашеным льном, и думал о том, как разозлился бы Этельред, если б узнал. Правда, брату не должно быть никакого дела до его встреч с женщинами. Пусть своими занимается и не лезет в чужие дела.
– Ленивой тебя не назовешь, – поддразнил он. – Хочешь сказать, что и ты была с моим братом?
– Вот уж нет, – усмехнулась Эдит. – Он же меня ненавидит. Ревнивый болван. Кстати, он намекнул мне, что пора бы и в путь-дорогу. И, самое главное, уже оповестил моего мужа. Мне придется отправляться во Фландрию через несколько дней.
– Так получается, что это наша последняя встреча? – Эльфред приподнялся на локте и посмотрел на молодую женщину. Та по-прежнему улыбалась умиротворенно и загадочно.
– Получается, что так. О, ты, никак, собираешься рвать и метать.
– Нет. Не собираюсь. Ты разочарована?
– Немного.
– Но зато я собираюсь сделать кое-что другое.
– Что же? – она улыбнулась ему лукаво, и мужчина, конечно, не мог устоять – он снова кинулся на нее, словно голодный пес на убегающего кролика.
Потом, немного полежав под деревьями, изредка роняющими на них мелкие желтые листья, Эльфред встал и помог подняться Эдит. Она сама привела себя в порядок и стала такой чинной, такой величавой, будто любовник и не валял ее только что по траве и мелким веточкам, не запускал ей в волосы свои жесткие от мозолей пальцы, от чего кудри немилосердно путались. Роскошная дама, которая никому не позволяла обходиться с собой без должного почтения, а если и встречалась с мужчинами, то, само собой, исключительно в пышно обставленных покоях.
Он посадил ее в седло и взобрался на своего жеребца, не забыв прихватить и лук. Надежда на добычу погнала его вперед, к болотам – нужно будет как-то объяснить свое отсутствие.
– Все-таки неприятно, что тебе приходится так быстро уезжать, – сказал он женщине. – Опасаюсь, не сообщил ли мой брат твоему супругу, в чем причина такой спешки. Ведь ты собиралась во Фландрию не раньше весны.
– Сомневаюсь, что твой брат признается в том, как дурно он смотрел за мной. У него устаревшие представления об обязанностях короля.
– А ты не опасаешься, что слухи все-таки доползут до твоего мужа?
– Я ничего не опасаюсь. Во-первых, слухи редко ползают через пролив, а во-вторых, мой муж – просто тюфяк. С него довольно, что дети, рожденные мною – от него.
– Он так в этом уверен?
– Мерзавец! – в шутку возмутилась Эдит. Даже замахнулась, причем бойко, и ему пришлось придержать ее за локоть, чтоб молодая женщина не вылетела из седла. – На что ты намекаешь?
– Ни на что не намекаю, – рассмеялся Эльфред. – Я глупо шучу.
– Да мой сын – вылитый отец! Такой же вялый рохля. Только дочки немножко похожи на меня… Да глупости. Если он не полный идиот, то должен был обо всем догадаться.
– Э, да я, оказывается, не первый.
– Дурачок, – мягко упрекнула она, – Я тебя люблю. И мне наплевать, что о наших отношениях знают. Пусть даже об этом знает и твоя жена.
– Моя жена? – от изумления Эльфред резко остановил жеребца, и скакун оскорбился, заупрямился, принялся танцевать и, изгибая шею, пытаться сбросить уздечку. – Моя жена знает?
– Конечно, – заверила Эдит. – Пока тебя не было, она сама пришла ко мне, и мы побеседовали.
– Она сама пришла к тебе?
– Да. Я бы не стала напрашиваться на встречу. Оскорбленные жены обычно воспринимают это, как обиду, а я вовсе не хотела обижать твою жену. К тому же, у потрясенной женщины может пропасть молоко. Разве можно позволить подобному случиться?
– И что же она сказала тебе?
– Она спросила, правда ли, что я встречаюсь с ее мужем, то есть с тобой, и поинтересовалась, не имеешь ли ты других любовниц. Я заверила ее, что ты ни с кем больше не встречаешься, она успокоилась. И сказала мне, что пока не может сама давать тебе то, что нужно любому мужчине от своей жены, и прекрасно понимает тебя.
– Понимает?
– Она же любит тебя, и потому понимает, почему и я тоже тебя люблю. Она женщина не жадная, отлично знает, что я пробуду здесь недолго и скоро уберусь из твоей постели. К тому же, Эльсвиса уверена в тебе. Она знает, что ты ее не бросишь, что ты ее любишь, а меня воспринимает, как твое временное увлечение, – Эдит вздохнула. – Впрочем, правильно.
– Она у меня хорошая… – мечтательно произнес Эльфред, не обратив внимания на последние слова любовницы.
– Она у тебя умная, – резковато ответила Эдит. Но, несмотря на мгновенно вспыхнувшую обиду на то, что любовник не пытается хотя бы притвориться, солгать, представить дело так, будто он по уши влюблен и в прелестную дочку короля Карла, женщина сумела взять себя в руки. Последний день, когда она могла побыть с ним наедине, неуклонно шел к концу. – Она знает, как женщине надо вести себя, если та хочет сохранить семью.
Они проехались вместе до болота, где каждая кочка кишмя кишела жирующей птицей. Гуси, утки и цапли готовились к холодам, и сейчас их мясо было самым нежным, самым лакомым и, конечно, самым жирным. На птицу охотились все – от знати до простолюдинов, которые коптили птицу на зиму, и, заготовленная впрок, она многие семьи спасала от голода. Издали доносились крики охотников и свист, которым поднимали птицу с кочек.
– О, наши охотники, оказывается, не так и далеко, – заметил Эльфред.
– Смотри, утка! – вдруг крикнула Эдит и азартно дернула спутника за рукав.
Молодой человек держал лук под рукой, теперь ему хватило мгновения, чтоб натянуть тетиву. Колчан, притороченный к седлу, был застегнут неплотно, и наружу торчали пяточки пары стрел. Выдернуть одну из них он смог без труда. А мгновением позже та уже летела, жужжа оперением об воздух, и жирная птица, сбитая влет, рухнула вниз, будто камень. К счастью, она летела не в сторону топей, а к дальним кустам, и упала на сухое место. Младший брат короля без особого труда смог добраться до своей добычи, не слишком измазавшись в грязи, и, привесив утку к поясу, сел обратно в седло.
– Жаль, что со мной нет собаки. Пожалуй, лучше двинуться в сторону охоты.
– Ну, что ж, – вздохнула Эдит. – Отправляйся.
– А ты?
– А я чуть обожду. Нельзя же нам появляться на виду у всех рядышком, будто супругам.
– Так не пойдет, – озаботился Эльфред. – Я не оставлю тебя одну в лесу. Мало ли что может случиться. Отправляйся вперед, а я прослежу, чтоб тебя никто не обидел.
– Глупышка, ну кто может здесь оказаться? Это же королевский лес. За браконьерство в королевском лесу вешают. Какие тут могут быть разбойники?
– Мало ли какие. Поезжай вперед. Я буду двигаться в отдалении. Ступай же.
Эдит пожала плечами и ударила пятками кобылку. Та была лишь рада – она уже застоялась и радостно устремилась вперед. Молодая графиня, как и подобало даме благородного происхождения, держалась в седле, будто влитая, и Эльфред с одобрением проводил ее взглядом. Как всегда на охоте, впереди суетились мужчины, которые рвались и короля не обидеть, оставив ему лучшую дичь, и самим отличиться, а дамы держались поодаль. Мало какая из них владела собственным обученным соколом, мало какая умела обращаться с ним, или с собаками. Там, среди дам, ждала и доверенная служанка Эдит.
Она будто чувствовала приближение госпожи, отвела в сторонку кобылку, на которой ехала, и держалась в гуще зелени. На ее рукаве сидел молодой сокол в клобучке, и, как только Эдит подъехала к служанке, птица перекочевала к графине. Разумется, вместе с соколом служанка передала госпоже толстый кожаный нарукавник, в который птица вцеплялась когтями, и тонкие кожаные ремешки которыми лапки были привязаны к руке хозяйки.
Придерживая сокола, графиня направила коня в толпу придворных и к королю, который как раз спускал с рукава своего прекрасного ястреба, и затерялась в ней. Следом из леса показался Эльфред, делая вид, что озабочен он только одним – поиском Аларда, который должен был держать на сворке двоих его собак – Мирну и Гласса. Алард, как оказалось, был с остальными псарями, и, увидев своего принца, заторопился к нему. Чуя добычу, собаки рвались с привязи.
Эльфред встал с краю, и даже отошел в сторону от остальных охотников – чтоб ему привольно было стрелять. Шум и нападение соколов будоражили жирующую птицу, она то и дело взлетала, надеясь отыскать местечко поспокойнее – и попадала под стрелы младшего брата короля. Принц был хорошим охотником – не хуже, чем король Уэссекса, и получал удовольствие, состязаясь со зверем в быстроте и ловкости. Как только тяжелая тушка птицы шлепалась в воду, с места тут же срывались обе собаки и кидались в воду – добывать хозяйскую добычу. Они никогда не ссорились и не рвали птицу изо рта друг у друга – отлично выученные псы.
– Молодец, Алард, – похвалил молодой воин. – Хорошо их подготовил.
Старик-сакс лишь развел руками с довольным видом.
Ястреб короля с легкостью забил большого гуся и пугливую цаплю, но потом, наклевавшись прикормки, которую ему подсовывали, чтоб не позволить хищной птице трепать свою добычу, отказался атаковать третью жертву. Возможно, он устал или счел, что с него довольно, но как бы король ни пытался направлять его на соблазнительную жирную и до смерти перепуганную утку, которая, отчаянно маша крыльями, удирала через болото, ястреб, нахохлившись, сидел на рукаве Этельреда, а если его стряхивали с нарукавника, упрямо возвращался обратно.
Раздраженный, король передал упрямую птицу слуге и сердито сорвал с руки широкий кожаный браслет. Сунул слуге и его. Правитель огляделся и, заметив брата, окликнул:
– Ну, что скажешь? Удачная охота?
– Не пожалуюсь, – ответил Эльфред, обведя рукой свою добычу – пышнокрылых гусей, разноцветных селезней, перья которых переливались всеми оттенками синего и зеленого. Его собаки, Мирна и Гласс, отряхивались у ног жеребца, косившегося на псов недоверчиво, и поглядывали на обмякшие тушки птиц, будто прикидывали, как бы стянуть.
– Неплохо, надо признать, неплохо. Что ж, в обратный путь, господа!
Придержав коня, младший брат короля Уэссекса посмотрел на Эдит, а она – на него, будто бы скучающим и равнодушным взглядом. Но в ее глазах вспыхивали жаркие огоньки, и на мгновение им удалось оказаться рядом.
– Я бы хотела от тебя забеременеть, малыш, – шепнула она. – Ну, чтоб ты тогда стал делать?
– Ну вот, начинается, – ответил он, улыбаясь и тоже едва слышно. – Ты меня еще сынком назови, бесстыдница.
Она залилась смехом, на который многие знатные дамы обернулись с укоряющим выражением лица. Пристало ли замужней даме, да еще дважды вдове, смеяться, разговаривая с мужчинами? Дамам полагается вести себя с холодным достоинством, и улыбаться лишь собственным мужьям. Но впрочем, прелестной, знатной и богатой женщине, любящей красивые и дорогие одежды, украшения и балы, неимоверно сложно удовлетворить требованиям пожилых чопорных матрон. Они всегда найдут в поведении своих более молодых и более веселых сестер какие-нибудь изъяны.
В замке Солсбери довольные охотники расползлись по своим покоям – привести себя в порядок, ополоснуть руки и лица, сменить одежду. А на поварне, тем временем, поднялась суматоха. Слуги и служанки щипали перья и пух птицы (и тут нельзя было ощипывать птицу как попало, ибо крупное перо нередко шло в дело, а уж пух – тем более, и сортировать его следовало сразу же), потрошили ее и дальше готовили в печи множество блюд. Уток и гусей жарили, варили, требуху запекли в четыре огромных пирога, приготовили даже густую похлебку, где куски мяса и мелкие косточки были перемешаны с овощами, зеленью и дробленым зерном.
Разумеется, голодные знатные охотники не собирались ограничиваться только своей добычей. Слуги поставили в трапезной козлы, на них положили огромные деревянные щиты, и понесли на столы блюда свежих лепешек, вареные яйца, свежий овечий сыр, который можно было намазывать на хлеб, небольшие горшочки с маслом, овощи и фрукты – вдруг кто-нибудь из господ захочет съесть яблочко или грушу для возбуждения аппетита. Вкатили два бочонка пива, сваренного из остатков зерна старого урожая – на полях уже начали жать новые яровые хлеба. Чтоб не бегать туда-сюда, слуги установили бочонки в двух концах залы и вышибли донца. Пиво вспенилось, и в зале запахло солодом. Королю передали, что все готово к вечерней трапезе.
Это должна быть не просто трапеза, а прощальный ужин, которым Этельред собирался чествовать свою бывшую мачеху и невестку. Конечно, в честь такой знатной дамы он мог бы устроить и какие-нибудь состязания, и даже игры, но слишком глубока была неприязнь между королем Уэссекса и графиней Фландрской. Да она и не ждала от него особых любезностей. Хорошо хоть, что предоставил воинов в сопровождение. Знатной даме с богатой поклажей и свитой придворных дам не могло хватить десятка воинов из Фландрии, которых жене выделил супруг. Два десятка воинов-британцев должны были сопровождать графиню до самого берега Британии, до Дувра, где ждали корабли графини. Там же ее ожидали еще четыре десятка солдат, которые должны были сопровождать ее до самого Камбрэ.
Поскольку ужин был объявлен в честь Эдит, то король был вынужден посадить ее рядом с собой, молодая женщина опять оказалась «в блюде» с Эльфредом. Правда, они оба теперь были под прицелом множества глаз, и не могли даже поговорить, разве что перекинуться какой-нибудь невинной фразой, но даже присутствие мужчины рядом успокаивало и радовало графиню. Изящным движением перешагивая через скамью, чтоб усесться за столом, Эдит лукаво покосилась на него и чуть выше, чем надо, подтянула юбку. Ножка у нее была восхитительная, нежная и белая, будто слоновая кость. Эльфред лишь сглотнул.
Как только эрлы и воины расселись по скамьям, на столы понесли горячее мясо. Далеко не все блюда были достаточно выдержаны в печи, и птица оказалась жестковата, в особенности цапли, которых жарили на вертеле. Но проголодавшиеся мужчины, да и женщины, поглощали мясо с огромным удовольствием. Лакомилась мясом и Эдит. Всякий раз, когда Эльфред перекладывал на свою тарелку очередной большой кусок, она терпеливо ждала, когда он разрежет его и предложит ей. Каждый раз их руки слегка соприкасались, и оба, избегая смотреть друг другу в глаза, все-таки чувствовали взгляд.
Старый Алард смеялся ей вслед, да еще успокаивал Эльфреда, уверенный, что таким образом предотвращает скандал между молодыми супругами:
– Не обращай внимания на баб. Все правильно делаешь. Парень должен расти мужчиной, знать все тяготы, которые ему знать положено. А бабы пусть хлопочут, будто наседки над цыплятами, они всегда так.
– Жена просто волнуется, как бы он не заболел, – улыбнулся в ответ принц. Ему нравилась заботливость Эльсвисы. – И не случилось бы беды.
– А если парень не вырастет крепким воином, его прикончит первый же датчанин, – набычился Алард. – Вот чего баба никогда не сможет понять. Что надо приготовить на завтра или сколько холста наткать, чтоб хватило семье на год – это они могут. А задуматься о будущем – нет. Нечего и ждать. Потому мы, мужчины, и должны все решать. А они, женщины, пусть возятся в доме. Это у них получается отлично, – ворча, Алард ушел.
Приближалась осень, ранняя, слабая и прелестная, как невеста. Днем еще было тепло, солнце жарило от души, а ночью уже слегка подмораживало. Все, у кого были крепкие дома, от этого нисколько но страдали. Осень – самое лучшее время для охоты на птицу, хоть с обученным соколом, хоть с ястребом, хоть просто с луком. И король, и вся знать охотно тешили себя этим благородным развлечением, пока еще стояла хорошая погода. Боялись, что вот-вот хлынут осенние дожди, и тогда прощай развлечения. Конечно, тогда и урожай будет собран не весь, но это волновало далеко не всех эрлов и не очень беспокоило короля. Он пребывал в уверенности – простолюдины все успеют.
Разумеется, на первую же большую охоту, объявленную королем, с удовольствием засобирался Эльфред. К тому же, король не мог не пригласить на эту забавуграфиню Эдит, коль скоро она, знатная дама, у него в гостях. Это было бы просто невежливо. С последней встречи любовников в покоях Эдит прошел почти месяц, и, хоть они постоянно сталкивались в трапезной зале и реже – в коридорах замка, даже толком поговорить им не удавалось.
Решив, что нелюбовью к бывшей мачехе можно и поступиться, коль скоро главная цель сейчас – изолировать молодую страстную женщину и не позволить ей встречаться с братом, король пересадил ее поближе к себе, тем самым убрав от Эльфреда. Теперь, если Эльсвиса не спускалась к ужину, Эльфред сидел «в блюде» с Эльбургой, женой Эгберта, эрла из Бата, который находился сейчас на севере Уэссекса и «чистил» свои владения от разгулявшихся бандитов. Для безопасности он отправил жену и дочерей в Солсбери, к своему другу-королю, и, разумеется, здесь их приняли очень ласково. Принц был любезен с Эльбургой, а на свою любовницу лишь поглядывал. Она время от времени улыбалась ему в ответ.
Этельред сделал все, чтоб Эльфред и Эдит не встречались. Но предотвратить их встречу на охоте он не мог. Король был очень азартен, к тому же обожал охоту, он увлекся и не заметил, как младший брат выбрался из общей толпы и углубился в лес. На рукаве его не было сокола, потому что он предпочитал охотиться на птицу с луком и стрелами. Впрочем, сейчас он думал совершенно о других вещах. Зачехленный лук был приторочен к его седлу, и принц даже не озаботился натянуть тетиву. Сообразив, что это не только странно, но еще и небезопасно – в лесу в любой момент может напасть зверь – Эльфред придержал коня.
Остановившись на небольшой полянке среди шумящих желтеющими кронами деревьев, он забеспокоился, соскочил на землю, похлопал по шее занервничавшего жеребца и вынул из кармашка седельной сумы свернутую тетиву, а также кусочек воска в кожаном чехольчике. Тетива была отлично навощенная, жесткая – воск не позволял ей отмокать и растягиваться – и потому не ложилась кольцами, а ломалась в месте сгиба, будто прутик. Выдернув из чехла клееный лук, составленный рукой мастера из пластин можжевельника и тиса, Эльфред упер один его конец в землю, а на второй налег всем весом. Ему привычно было управляться с луком, и петельки на концах тетивы скоро легли на место.
– О, и на кого же ты собрался охотиться? – прозвучал задорный женский голос.
На краю полянки прядала ушами кобылка Эдит, а сама графиня уже успела соскочить на траву и теперь наматывала на пальцы кожаную узду. Она была разодета так роскошно, будто собралась не на охоту, а на бал, а из-под короткого покрывали струились на плечи тугие завитки темно-русых волос, золотых в лучах солнца. Ее глаза сияли, будто вобрали в себя все очарование гаснущего осеннего солнца, а лицо было таким спокойным, умиротворенным…
Эльфред уронил лук и направился к молодой женщине. Она улыбалась ему. Мужчина обнял ее, прижал к себе и повалил, сминая, как полевой цветок. Эдит вдруг показалась ему самой желанной, самой прелестной женщиной на свете, жена и сын на какое-то время испарились из памяти, осталась лишь полянка, шумящие над головой кроны и краспица в его объятиях.
– Я с тобой просто схожу с ума, – пробормотал он, когда они лежали рядом, отдыхая.
– Это плохо? – спросила она, гладя его по плечу.
– Наверное, нет… – Эльфред рассмеялся. – Мой брат так ревностно старался держать тебя на расстоянии от меня, и вот, пожалуйста.
– Да, я заметила. Он с тобой разговаривал?
– Конечно. Пытался наставить заблудшую овечку на путь истинный.
– Ха. Можно подумать, он сам чист, как первый снег.
– Нет, но, насколько я знаю, он грешит исключительно с незамужними дамами.
– Ну, прям, – в устах Эдит это звучало грубовато, но зато так вызывающе, что мужчине захотелось еще разок опрокинуть ее на спину. – Он встречался и с Эльбургой. Между прочим, поговаривают, что ее младшая дочка – отпрыск твоего брата. Слишком многое говорит об этом. Уж слишком часто муж оставляет Эльбургу под присмотром своего друга.
– Брось, это невозможно. Эгберт – друг Этельреда.
– Дружба дружбой, а жены врозь. К тому же, друг короля, разумеется, ни о чем не догадывается. Сплетни гуляют лишь среди дам, а мужчины считают ниже своего достоинства верить сплетням. К тому же, Эльбурга и сама хвасталась своей связью с королем. Хотя чем тут хвастаться – только ленивая не валялась на его простынях.
Эльфред поморщился – он сам высокомерно и без интереса относился к женским сплетням, но просить любовницу замолчать не стал. Ему не нравилось то, что она говорила, но нравилось то, как она говорила, нравился звук ее голоса, и он мирился с содержанием речей. Прикрыв глаза, он наслаждался теплом солнечных лучей, бродящих по его лицу, и ласковым голосом довольной женщины, чья головка лежала на его плече. Молодой человек гладил ее плечо, укутанное тонким крашеным льном, и думал о том, как разозлился бы Этельред, если б узнал. Правда, брату не должно быть никакого дела до его встреч с женщинами. Пусть своими занимается и не лезет в чужие дела.
– Ленивой тебя не назовешь, – поддразнил он. – Хочешь сказать, что и ты была с моим братом?
– Вот уж нет, – усмехнулась Эдит. – Он же меня ненавидит. Ревнивый болван. Кстати, он намекнул мне, что пора бы и в путь-дорогу. И, самое главное, уже оповестил моего мужа. Мне придется отправляться во Фландрию через несколько дней.
– Так получается, что это наша последняя встреча? – Эльфред приподнялся на локте и посмотрел на молодую женщину. Та по-прежнему улыбалась умиротворенно и загадочно.
– Получается, что так. О, ты, никак, собираешься рвать и метать.
– Нет. Не собираюсь. Ты разочарована?
– Немного.
– Но зато я собираюсь сделать кое-что другое.
– Что же? – она улыбнулась ему лукаво, и мужчина, конечно, не мог устоять – он снова кинулся на нее, словно голодный пес на убегающего кролика.
Потом, немного полежав под деревьями, изредка роняющими на них мелкие желтые листья, Эльфред встал и помог подняться Эдит. Она сама привела себя в порядок и стала такой чинной, такой величавой, будто любовник и не валял ее только что по траве и мелким веточкам, не запускал ей в волосы свои жесткие от мозолей пальцы, от чего кудри немилосердно путались. Роскошная дама, которая никому не позволяла обходиться с собой без должного почтения, а если и встречалась с мужчинами, то, само собой, исключительно в пышно обставленных покоях.
Он посадил ее в седло и взобрался на своего жеребца, не забыв прихватить и лук. Надежда на добычу погнала его вперед, к болотам – нужно будет как-то объяснить свое отсутствие.
– Все-таки неприятно, что тебе приходится так быстро уезжать, – сказал он женщине. – Опасаюсь, не сообщил ли мой брат твоему супругу, в чем причина такой спешки. Ведь ты собиралась во Фландрию не раньше весны.
– Сомневаюсь, что твой брат признается в том, как дурно он смотрел за мной. У него устаревшие представления об обязанностях короля.
– А ты не опасаешься, что слухи все-таки доползут до твоего мужа?
– Я ничего не опасаюсь. Во-первых, слухи редко ползают через пролив, а во-вторых, мой муж – просто тюфяк. С него довольно, что дети, рожденные мною – от него.
– Он так в этом уверен?
– Мерзавец! – в шутку возмутилась Эдит. Даже замахнулась, причем бойко, и ему пришлось придержать ее за локоть, чтоб молодая женщина не вылетела из седла. – На что ты намекаешь?
– Ни на что не намекаю, – рассмеялся Эльфред. – Я глупо шучу.
– Да мой сын – вылитый отец! Такой же вялый рохля. Только дочки немножко похожи на меня… Да глупости. Если он не полный идиот, то должен был обо всем догадаться.
– Э, да я, оказывается, не первый.
– Дурачок, – мягко упрекнула она, – Я тебя люблю. И мне наплевать, что о наших отношениях знают. Пусть даже об этом знает и твоя жена.
– Моя жена? – от изумления Эльфред резко остановил жеребца, и скакун оскорбился, заупрямился, принялся танцевать и, изгибая шею, пытаться сбросить уздечку. – Моя жена знает?
– Конечно, – заверила Эдит. – Пока тебя не было, она сама пришла ко мне, и мы побеседовали.
– Она сама пришла к тебе?
– Да. Я бы не стала напрашиваться на встречу. Оскорбленные жены обычно воспринимают это, как обиду, а я вовсе не хотела обижать твою жену. К тому же, у потрясенной женщины может пропасть молоко. Разве можно позволить подобному случиться?
– И что же она сказала тебе?
– Она спросила, правда ли, что я встречаюсь с ее мужем, то есть с тобой, и поинтересовалась, не имеешь ли ты других любовниц. Я заверила ее, что ты ни с кем больше не встречаешься, она успокоилась. И сказала мне, что пока не может сама давать тебе то, что нужно любому мужчине от своей жены, и прекрасно понимает тебя.
– Понимает?
– Она же любит тебя, и потому понимает, почему и я тоже тебя люблю. Она женщина не жадная, отлично знает, что я пробуду здесь недолго и скоро уберусь из твоей постели. К тому же, Эльсвиса уверена в тебе. Она знает, что ты ее не бросишь, что ты ее любишь, а меня воспринимает, как твое временное увлечение, – Эдит вздохнула. – Впрочем, правильно.
– Она у меня хорошая… – мечтательно произнес Эльфред, не обратив внимания на последние слова любовницы.
– Она у тебя умная, – резковато ответила Эдит. Но, несмотря на мгновенно вспыхнувшую обиду на то, что любовник не пытается хотя бы притвориться, солгать, представить дело так, будто он по уши влюблен и в прелестную дочку короля Карла, женщина сумела взять себя в руки. Последний день, когда она могла побыть с ним наедине, неуклонно шел к концу. – Она знает, как женщине надо вести себя, если та хочет сохранить семью.
Они проехались вместе до болота, где каждая кочка кишмя кишела жирующей птицей. Гуси, утки и цапли готовились к холодам, и сейчас их мясо было самым нежным, самым лакомым и, конечно, самым жирным. На птицу охотились все – от знати до простолюдинов, которые коптили птицу на зиму, и, заготовленная впрок, она многие семьи спасала от голода. Издали доносились крики охотников и свист, которым поднимали птицу с кочек.
– О, наши охотники, оказывается, не так и далеко, – заметил Эльфред.
– Смотри, утка! – вдруг крикнула Эдит и азартно дернула спутника за рукав.
Молодой человек держал лук под рукой, теперь ему хватило мгновения, чтоб натянуть тетиву. Колчан, притороченный к седлу, был застегнут неплотно, и наружу торчали пяточки пары стрел. Выдернуть одну из них он смог без труда. А мгновением позже та уже летела, жужжа оперением об воздух, и жирная птица, сбитая влет, рухнула вниз, будто камень. К счастью, она летела не в сторону топей, а к дальним кустам, и упала на сухое место. Младший брат короля без особого труда смог добраться до своей добычи, не слишком измазавшись в грязи, и, привесив утку к поясу, сел обратно в седло.
– Жаль, что со мной нет собаки. Пожалуй, лучше двинуться в сторону охоты.
– Ну, что ж, – вздохнула Эдит. – Отправляйся.
– А ты?
– А я чуть обожду. Нельзя же нам появляться на виду у всех рядышком, будто супругам.
– Так не пойдет, – озаботился Эльфред. – Я не оставлю тебя одну в лесу. Мало ли что может случиться. Отправляйся вперед, а я прослежу, чтоб тебя никто не обидел.
– Глупышка, ну кто может здесь оказаться? Это же королевский лес. За браконьерство в королевском лесу вешают. Какие тут могут быть разбойники?
– Мало ли какие. Поезжай вперед. Я буду двигаться в отдалении. Ступай же.
Эдит пожала плечами и ударила пятками кобылку. Та была лишь рада – она уже застоялась и радостно устремилась вперед. Молодая графиня, как и подобало даме благородного происхождения, держалась в седле, будто влитая, и Эльфред с одобрением проводил ее взглядом. Как всегда на охоте, впереди суетились мужчины, которые рвались и короля не обидеть, оставив ему лучшую дичь, и самим отличиться, а дамы держались поодаль. Мало какая из них владела собственным обученным соколом, мало какая умела обращаться с ним, или с собаками. Там, среди дам, ждала и доверенная служанка Эдит.
Она будто чувствовала приближение госпожи, отвела в сторонку кобылку, на которой ехала, и держалась в гуще зелени. На ее рукаве сидел молодой сокол в клобучке, и, как только Эдит подъехала к служанке, птица перекочевала к графине. Разумется, вместе с соколом служанка передала госпоже толстый кожаный нарукавник, в который птица вцеплялась когтями, и тонкие кожаные ремешки которыми лапки были привязаны к руке хозяйки.
Придерживая сокола, графиня направила коня в толпу придворных и к королю, который как раз спускал с рукава своего прекрасного ястреба, и затерялась в ней. Следом из леса показался Эльфред, делая вид, что озабочен он только одним – поиском Аларда, который должен был держать на сворке двоих его собак – Мирну и Гласса. Алард, как оказалось, был с остальными псарями, и, увидев своего принца, заторопился к нему. Чуя добычу, собаки рвались с привязи.
Эльфред встал с краю, и даже отошел в сторону от остальных охотников – чтоб ему привольно было стрелять. Шум и нападение соколов будоражили жирующую птицу, она то и дело взлетала, надеясь отыскать местечко поспокойнее – и попадала под стрелы младшего брата короля. Принц был хорошим охотником – не хуже, чем король Уэссекса, и получал удовольствие, состязаясь со зверем в быстроте и ловкости. Как только тяжелая тушка птицы шлепалась в воду, с места тут же срывались обе собаки и кидались в воду – добывать хозяйскую добычу. Они никогда не ссорились и не рвали птицу изо рта друг у друга – отлично выученные псы.
– Молодец, Алард, – похвалил молодой воин. – Хорошо их подготовил.
Старик-сакс лишь развел руками с довольным видом.
Ястреб короля с легкостью забил большого гуся и пугливую цаплю, но потом, наклевавшись прикормки, которую ему подсовывали, чтоб не позволить хищной птице трепать свою добычу, отказался атаковать третью жертву. Возможно, он устал или счел, что с него довольно, но как бы король ни пытался направлять его на соблазнительную жирную и до смерти перепуганную утку, которая, отчаянно маша крыльями, удирала через болото, ястреб, нахохлившись, сидел на рукаве Этельреда, а если его стряхивали с нарукавника, упрямо возвращался обратно.
Раздраженный, король передал упрямую птицу слуге и сердито сорвал с руки широкий кожаный браслет. Сунул слуге и его. Правитель огляделся и, заметив брата, окликнул:
– Ну, что скажешь? Удачная охота?
– Не пожалуюсь, – ответил Эльфред, обведя рукой свою добычу – пышнокрылых гусей, разноцветных селезней, перья которых переливались всеми оттенками синего и зеленого. Его собаки, Мирна и Гласс, отряхивались у ног жеребца, косившегося на псов недоверчиво, и поглядывали на обмякшие тушки птиц, будто прикидывали, как бы стянуть.
– Неплохо, надо признать, неплохо. Что ж, в обратный путь, господа!
Придержав коня, младший брат короля Уэссекса посмотрел на Эдит, а она – на него, будто бы скучающим и равнодушным взглядом. Но в ее глазах вспыхивали жаркие огоньки, и на мгновение им удалось оказаться рядом.
– Я бы хотела от тебя забеременеть, малыш, – шепнула она. – Ну, чтоб ты тогда стал делать?
– Ну вот, начинается, – ответил он, улыбаясь и тоже едва слышно. – Ты меня еще сынком назови, бесстыдница.
Она залилась смехом, на который многие знатные дамы обернулись с укоряющим выражением лица. Пристало ли замужней даме, да еще дважды вдове, смеяться, разговаривая с мужчинами? Дамам полагается вести себя с холодным достоинством, и улыбаться лишь собственным мужьям. Но впрочем, прелестной, знатной и богатой женщине, любящей красивые и дорогие одежды, украшения и балы, неимоверно сложно удовлетворить требованиям пожилых чопорных матрон. Они всегда найдут в поведении своих более молодых и более веселых сестер какие-нибудь изъяны.
В замке Солсбери довольные охотники расползлись по своим покоям – привести себя в порядок, ополоснуть руки и лица, сменить одежду. А на поварне, тем временем, поднялась суматоха. Слуги и служанки щипали перья и пух птицы (и тут нельзя было ощипывать птицу как попало, ибо крупное перо нередко шло в дело, а уж пух – тем более, и сортировать его следовало сразу же), потрошили ее и дальше готовили в печи множество блюд. Уток и гусей жарили, варили, требуху запекли в четыре огромных пирога, приготовили даже густую похлебку, где куски мяса и мелкие косточки были перемешаны с овощами, зеленью и дробленым зерном.
Разумеется, голодные знатные охотники не собирались ограничиваться только своей добычей. Слуги поставили в трапезной козлы, на них положили огромные деревянные щиты, и понесли на столы блюда свежих лепешек, вареные яйца, свежий овечий сыр, который можно было намазывать на хлеб, небольшие горшочки с маслом, овощи и фрукты – вдруг кто-нибудь из господ захочет съесть яблочко или грушу для возбуждения аппетита. Вкатили два бочонка пива, сваренного из остатков зерна старого урожая – на полях уже начали жать новые яровые хлеба. Чтоб не бегать туда-сюда, слуги установили бочонки в двух концах залы и вышибли донца. Пиво вспенилось, и в зале запахло солодом. Королю передали, что все готово к вечерней трапезе.
Это должна быть не просто трапеза, а прощальный ужин, которым Этельред собирался чествовать свою бывшую мачеху и невестку. Конечно, в честь такой знатной дамы он мог бы устроить и какие-нибудь состязания, и даже игры, но слишком глубока была неприязнь между королем Уэссекса и графиней Фландрской. Да она и не ждала от него особых любезностей. Хорошо хоть, что предоставил воинов в сопровождение. Знатной даме с богатой поклажей и свитой придворных дам не могло хватить десятка воинов из Фландрии, которых жене выделил супруг. Два десятка воинов-британцев должны были сопровождать графиню до самого берега Британии, до Дувра, где ждали корабли графини. Там же ее ожидали еще четыре десятка солдат, которые должны были сопровождать ее до самого Камбрэ.
Поскольку ужин был объявлен в честь Эдит, то король был вынужден посадить ее рядом с собой, молодая женщина опять оказалась «в блюде» с Эльфредом. Правда, они оба теперь были под прицелом множества глаз, и не могли даже поговорить, разве что перекинуться какой-нибудь невинной фразой, но даже присутствие мужчины рядом успокаивало и радовало графиню. Изящным движением перешагивая через скамью, чтоб усесться за столом, Эдит лукаво покосилась на него и чуть выше, чем надо, подтянула юбку. Ножка у нее была восхитительная, нежная и белая, будто слоновая кость. Эльфред лишь сглотнул.
Как только эрлы и воины расселись по скамьям, на столы понесли горячее мясо. Далеко не все блюда были достаточно выдержаны в печи, и птица оказалась жестковата, в особенности цапли, которых жарили на вертеле. Но проголодавшиеся мужчины, да и женщины, поглощали мясо с огромным удовольствием. Лакомилась мясом и Эдит. Всякий раз, когда Эльфред перекладывал на свою тарелку очередной большой кусок, она терпеливо ждала, когда он разрежет его и предложит ей. Каждый раз их руки слегка соприкасались, и оба, избегая смотреть друг другу в глаза, все-таки чувствовали взгляд.