Козлов Игорь. Подкова на счастье

   — Зря!.. — яростно крикнул Геракл. — Так бы мы быстрее договорились.
   Запрокинул голову, жадно дёрнулся кадык.
   Геракл вытер губы тыльной стороной ладони. Его глаза помутнели, и в то же время дикая искра вспыхнула в глубоких, чёрных зрачках. Хирон вздрогнул, отступил.
   — Тебе передали моё предложение? — с угрозой спросил Геракл.
   — Прости, мы не можем его выполнить.
   Почему? Вы мне нужны… Я открыл новый закон: оказывается, отнимать гораздо быстрее и удобнее, чем добывать и собирать…
   На опушку вышла лань. Геракл встрепенулся, схватил лук. Тетива впилась в подбородок… Свистнула стрела — животное замертво рухнуло на землю.
   — Ха! — радостно воскликнул воин. — Ха-ха!
   — Зачем ты это сделал? У тебя же есть еда, — печально произнёс Хирон.
   — Затем, чтобы ты видел — в моих руках сила! А сильному подчиняются!
   Геракл снова налил вина.
   — Хочу выпить за наш союз! Кентавр — лучший боевой конь. Вы всё слышите, всё понимаете, вы можете принять решение быстрее всадника, но вам не хватает свирепости. Если мы объединим эти качества — станем непобедимыми! Ну, согласен?
   — Нет, — ответил Хирон. — Умение убивать и разрушать — это ещё не сила!
   Геракл выхватил из огня головешку, с размаху бросил в рощу.
   Запылали деревья. Выскочили на лужайку кентавры.
   — А это сила? — угрюмо спросил Геракл.
   — Это безумие… Ты уродуешь Мать-Природу — своего учителя, своего исцелителя, свою кормилицу… Глядя на рыб, вы научились плавать. Глядя на гнёзда птиц, начали строить жилища. Хлестнувшая по лицу ветка подарила тебе идею лука… И какова благодарность?
   Геракл встал.
   — Последний раз спрашиваю: ты будешь моим?
   — Нет! — гневно ответил кентавр. — Мы уходим отсюда. Прощай… Ты раскаешься, но будет поздно.
   Хирон стукнул копытом, повернулся и поскакал к своему табуну.
   — Если не мне, то никому!.. — прохрипел Геракл. Ой выхватил из колчана стрелу. Звонко тренькнула тетива.
   Хирон обернулся и увидел свою смерть.
   Туман рассеялся… Никита и Джон обнаружили, что они сидят на полу конюшни. Патрик стоял рядом, фыркал, потряхивал гривой.
   — Ну, как впечатление? — иронично произнёс он.
   — Немного болит голова, — чуть слышно ответил Треверс. — Что это было?
   — Ты желал, чтобы я показал прошлое. С первого раза это тяжело…
   — Потрясающе! — прошептал Джон. — Просто чудо… Правда, слегка мутит. Такое чувство, будто стреляли в меня… Я пойду прилягу. А ты, Ник?
   Зеленкова тоже подташнивало, но он хотел остаться с Патриком, поэтому по возможности бодрым голосом сказал:
   — Я привык к таким картинам.
   — Как хочешь. — Треверс, покачиваясь, вышел.
   Никита дождался, когда гравий под его подошвами перестал хрустеть, и спросил:
   — Патрик, почему ты раньше молчал об этом?
   — Это действительно опасно. Но сейчас я решил попробовать. Может быть, это наше единственное оружие против Треверса. У него дурная наследственность: сочетание жестокости и сентиментальности — самый тяжёлый характер.
   Зеленков провёл пальцами по лбу.
   — Всё как во сне… Дед, наверно, там с ума сходит.
   Кентавр звякнул уздечкой, задумчиво сказал:
   — Послушай, Никита, а если мы примем предложение этого Треверса-Девятого? Подумай, ведь это твой шанс. Тебе повезло!
   — О чём ты? — Зеленков испуганно отпрянул.
   — Будешь жить без забот. Развлекаться, путешествовать, балдеть…
   — Нет!
   — Не торопись. Осознай возможность.
   — Нет! Не хочу!
   — Ну почему?
   — Хочу домой — и всё!
   Патрик улыбнулся. Он подошёл к мальчику, прикоснулся влажным носом к его щеке.
   — Не бойся, мы выберемся отсюда…
   А в Лондоне в это время тренер терзал деда:
   — Вторые сутки ищут — и никаких следов! Их и не будет… Теперь я понял, почему он всё время торчал рядом с Патриком. Вот она, современная молодёжь! Он давно задумал эту акцию!
   — Какую «акцию»? О чём ты говоришь, Никодим? — дрогнувшим голосом отвечал Егор Васильевич. — Мальчик попал в беду. Нужно сделать всё, чтобы его выручить.
   — Он сам вывел жеребца! Сам!.. Никто его не похищал! — истерично вопил тренер. — Твой «мальчик» решил остаться на Западе! Понял? С меня теперь три шкуры сдерут. Господи, зачем я только согласился его взять! Как сразу не догадался! А может, ты тоже с ним в сговоре?
   — Замолчи, что ты мелешь? — не выдержал жокей. Он стоял бледный, с фиолетовыми губами; — Никита чистый, добрый мальчик… А ты… Ты подлец!
   Тренер удивлённо глянул на Петровича. Хмыкнул и затих…
   Никита и Джон Мортинер Треверс-Девятый завтракали на веранде.
   — После путешествия в Грецию у меня зверский аппетит, — возбуждённо говорил Треверс, уплетая за обе щеки омара. — Попробуй, жуткая вкуснотища!
   Зеленков поковырял вилкой в тарелке.
   — Джон, может, ты отпустишь меня, а Патрик останется с тобой?
   Треверс бросил на него хитрый взгляд.
   — Ты что, дураком меня считаешь? Утечка информации… Разве тебе плохо здесь?
   — У меня же есть мать, отец… Войди в их положение.
   — Ребёнок рано или поздно уходит от родителей. Как ты представляешь своё будущее?
   Вопрос, конечно, интересный… Никите четырнадцать лет, но он никогда не думал об этом. Считалось, всё как-то само собой образуется.
   — Наверно, должна быть интересная работа, — неуверенно ответил Зеленков.
   — Что значит — «интересная»? Приносить много денег? Власть над людьми? Почести?..
   И вдруг Никита вспомнил, Патрик однажды сказал: "Разумное существо обязано ставить перед собой большую цель. И следовать к ней. Неуклонно, страстно… Тогда его жизнь наполнится смыслом".
   — Эта мысль принадлежит кентавру? — задумчиво спросил Треверс.
   — Да…
   — Вот она — вековая мудрость. Но где? Где взять такую цель? Пойдём к нему, пусть он объяснит!..
   Патрик уныло бродил по газону, окружённому колючей проволокой. Для верности на каждом углу загона стоял здоровенный «битюг» с карабином.
   Кентавр внимательно выслушал Джона.
   — Людям трудно давать советы, — грустно произнёс он. — Любую подсказку Природы они обращают во вред ближнему.
   — Как это?
   — Хочешь, приведу древний пример?
   Треверс кивнул.
   Патрик вскинул голову.
   Видение второе. ТРОЯНСКИЙ КОНЬ.
   Ночь опустилась над миром. Утих шум битвы. Уставшие воины разбрелись к своим кострам. Остывали клинки, горячие от Пролитой крови и ударов.
   Вождь итакийцев Одиссей угрюмо сидел у своей палатки. В последних лучах заходящего солнца перед ним маячили высокие стены Трои.
   Девять лет данайцы приступом берут этот город. Девять лет непрерывный штурм и каждодневные неудачи.
   Погибли в бою друзья, соратники: Патрокл, Ахиллес, могучий Аякс. Сам Одиссей получил тяжёлую рану в бок. Нет конца этой войне!
   Но и троянцы устали… Пал в жестокой схватке их предводитель Гектор, меткая стрела сразила Пандора, удар копья остановил сердце отважного Денфоба.
   Да, не думал Одиссей, когда отправлялся в поход, что будет он таким тяжёлым. Рассчитывал на лёгкую добычу и вот теперь расплачивается.
   Неожиданно послышался Одиссею лёгкий шорох. Кто это? Может, враги под покровом тьмы подкрались в лагерю? Выхватил из ножен меч, сделал шаг вперёд… Поднял факел — в неровном, мутном свете прямо перед ним стоял прекрасный скакун. Его уздечка была украшена драгоценными камнями, седло сделано из красной финикийской кожи, сверкали золотом стремена.
   — Здравствуй, мудрейший! — услышал Одиссей таинственный голос.
   — Кто говорит со мной? — удивился герой.
   — Это я! — Жеребец подошёл совсем близко.
   Одиссей увидел его большие, умные, наполненные мерцающей влагой глаза и сразу всё понял.
   — Ты… кентавр? Я слышал, что у царя Приама живёт табунок Хиронитов. Но думал, это легенда, глупая людская молва.
   — Нет. Это правда. Когда твои предки стали избивать нас, мы бежали на край света. Народ Трои приютил остатки нашего племени и принял наши законы.
   — Какие такие законы? — раздражённо махнул рукой Одиссей.
   — Живи в согласии с Природой. Бери от неё по мере нужды — не более. Десятый год вы атакуете Трою. И всё напрасно! Нет голода, жители полны сил… Как ты думаешь, почему?
   — Боги отвернулись от нас, — угрюмо ответил герой.
   — Возможно… — усмехнулся кентавр — Но ты посмотри, как построен город. Со стороны моря его прикрывает стена, спиной прислонился к обрывистому хребту Иды. Горные ветры продувают улицы, неся им прохладу. В лесах на склонах полно дичи. По крутым тропам союзники везут нам хлеб. Нет, измором не взять. Однако пришёл я посланником мира.
   — Гордая Троя сдаётся? — злорадно спросил Одиссей.
   — Нет. Царь Приам просит вас уйти.
   — У него, наверно, помутился разум? Предлагать такое героям!
   — Пятый день горят у вас погребальные костры. Воины, ушедшие в царство теней, не в бою пали. Их косит "чёрная смерть".
   — Аполлон пустил на нас свои ядовитые стрелы.
   — Нет. Ваш лагерь окружён нечистотами, грязью. "Чёрная смерть" зародилась здесь, среди вас. Но она не знает границ. Ей не страшны крепостные стены. Рано или поздно она проникнет в Трою. Начнётся великий мор! Он уничтожит и вас, и нас!
   Задумался хитроумный Одиссей: истину сказал кентавр. И только обида-злоба горьким комом стояла в горле, мешала её признать.
   — Верните нам прекрасную Елену, жену базилевса Менелая, и мы покинем Трою.
   Снова усмехнулся кентавр, тряхнул головой.
   — Ты же знаешь, мудрейший, Елена полюбила Париса и последовала за ним по зову сердца. Разве женщина не вправе выбирать себе мужа? И потом — для войны это повод. Вам нужны богатства Трои. Разве не так?
   — А если и так! — с отчаянием крикнул Одиссей. — Мы разорились в этом походе! Пусть Приам поделится своими сокровищами!
   — Он приносит вам щедрую жертву — дарит меня.
   Засмеялся Одиссей, вскинул руки, хлопнул себя но коленям.
   — Ох, рассмешил! Один, даже говорящий конь — это ещё не добыча! — И снова захохотал.
   — Откуда у трояицев столько металла: красной меди, серого железа, жёлтого золота?
   Одиссей сразу умолк. Он уловил силу в словах кентавра.
   — Откуда?
   — Ласточка ощущает приближение грозы. Лягушка — воду. Собака — любой запах. Я чувствую мегалл, спрятанный под землёй. Слышал сказку про коня золотое копыто? Так это правда… Я поплыву с вами и укажу, где в стране данайцев лежит металл. Его много — хватит на всех!
   И вдруг Одиссей оцепенел — в голову пришла яркая, беспощадная мысль.
   — Хорошо! Я согласен! — звонко воскликнул он. — Люди, возьмите коня! Свяжите ему ноги! Глаз не спускать…
   Розовый свет зари разлился по окрестным холмам. И стражники, стоявшие на стенах Трои, увидели, что противник исчез. Там, на берегу, где чернела цепь данайских кораблей, теперь было пусто. И только на краю моря высился огромный деревянный конь, украшенный гирляндами цветов.
   Быстро летела молва по городу. Все жители выбежали за ворота. Покинутый, стан был завален кучами мусора. Жилища вождей полуразрушены, сорваны двери и тростниковые крыши. На отмели лежали брёвна — подпорки судов. Глубокие борозды тянулись от них к воде.
   Возбуждённая толпа подошла к фигуре коня. На его боку была сделана надпись: "Этот дар приносят Великой Природе уходящие данайцы".
   — Радуйтесь, дети мои! — воскликнул старый Приам. — Доблестный кентавр Актеон смог посеять семена мудрости в головы наших врагов. Они вняли совету разума и оставили нам свой знак!
   По приказу царя троянцы прикатили дощатый помост, на таком перевозят камни для построек. Дружными усилиями установили на него коня. Ухватившись за пеньковые канаты, они повезли тележку к городу, установили на площади перед храмом богини Афродиты.
   Целый день веселились здесь люди. Они пели, смеялись, пили вино, поднимая здравицы в честь подвига славного Актеона.
   А в недрах коня, обливаясь потом, стоял Одиссей с горсткой головорезов. Коварный герой ждал своего часа.
   И вот наконец жаркое светило скрылось за острые вершины Иды. Потускнел закат, потянуло желанной прохладой. Троянцы стали расходиться по домам.
   Крепко спят утомлённые радостью жители несчастного Илиона. Не ведают, что к городу тайно подходят враги.
   Как призрак, выскочили из мрака Одиссей и его воины. Хрипит стража, перебитая острыми мечами. Со скрипом открываются тяжёлые ворота.
   Под звуки боевых труб нескончаемым потоком врываются данайцы в город. Багровые языки пламени ползут по улицам. Полунагие, почти безоружные троянцы пытаются вступить в битву, но падают мёртвыми на залитую кровью землю.
   Горит! Горит красавица Троя! Ликующие победители тащат добычу…
   Стоит на палубе данайского судна опутанный кентавр Актеон. Сочатся слезы из его глаз. Горе грызёт душу. Благородный замысел обернулся страшной бедой.
   Поднял вверх голову кентавр, протяжно заржал.
   — Проклинаю! Проклинаю этот мир! Этих жадных двуногих тварей, разрушающих всё на своём пути!
   Рванулся, бросился за борт корабля…
   Джон Мортинер Треверс первым пришёл в себя. Он лежал на земле, уткнувшись лицом в траву. К нему бежали охранники, потрясая оружием.
   — Хозяин! Хозяин! Что он сделал с вами?
   — Назад! — истошно крикнул Джон. — Не сметь!
   Громилы, как вкопанные, замерли на месте.
   Джон приподнялся на локтях, смахнул капли со лба.
   — Как страшно… Неужели всё так и было?
   — Да, — подтвердил Патрик. — Похлопай по щекам моего юного друга. Он, кажется, в обмороке.
   Треверс распорядился принести воды. Смочил Никите виски, плеснул за шиворот. Наконец Зеленков открыл глаза.
   — Патрик, я не хочу больше этого видеть, — взмолился мальчик. — Не мучай меня!
   — Нет. Нужно знать… — тихо произнёс Треверс и, обращаясь к кентавру, спросил: — Скажи, а это… про "золотое копыто"? Это правда?
   Патрик помедлил с ответом. Казалось, ему не хотелось говорить, но он всё-таки решился, мотнул гривой и сказал:
   — Да, правда.
   В глазах Джона затрепыхало холодное, жестокое любопытство.
   — И ты можешь указать, где лежит золото? Даже на моём острове?
   — Если оно есть.
   — Ну что ж, давай попробуем!
   — Вот ты и нашёл цель, — усмехнулся Патрик.
   Но Треверс не придал значения его словам. Он нетерпеливо махнул рукой охране:
   — Расступитесь!
   Они обошли весь остров. Это был небольшой, удивительно живописный клочок суши: цветущие луговины, экзотические деревья, журчащие ручьи… И всё ухожено, как в парке.
   В одном месте Патрик топнул копытом, сказал:
   — Здесь что-то… Причём очень близко.
   — Несите лопаты, — приказал Джон…
   Он сам стал копать землю. Вскоре звякнул металл.
   Это была древняя статуэтка. Она изображала сидящего на корточках человека, который, уцепившись руками за горло, душил сам себя: глаза вылезли из орбит, язык высунут изо рта…
   — Откуда такое взялось? — удивлённо спросил Никита.
   — Раньше здесь был какой-то монастырь, — пояснил Треверс.
   — Я знаю этот символ, — сказал Патрик. — Хотите покажу его историю?
   — С удовольствием! — отозвался Джон. — Только мне надоело валяться на земле. Давай сядем в шезлонги. Ты как, Ник?
   — Ладно, — вяло согласился Зеленков. — Посмотрим ещё раз.
   Они расположились в креслах. Кентавр встал напротив. Во всей его позе было напряжение, собранность.
   На этот раз картина возникла тихо, спокойно…
   Видение третье. БУЦЕФАЛ
   Конь был красив и страшен. Он бил копытом, грыз удила. Уже пятого воина сбросил он с себя.
   Македонский царь Филипп в пурпурной одежде величественно сидел на золочёном стуле. Рядом с ним стоял его юный сын Александр.
   — Хорош! Хорош! — восторженно сказал Филипп, щурясь от солнца. Каков лоб! Мощный, широкий…
   — Мы называем его Буцефал {Буцефал (в греческом произношении Букефал) значит "бычьеголовый"} — пояснил купец.
   — Но я не могу купить этого скакуна, — сказал царь, лукаво поглядывая на сына. — Это дикое животное никому не покорится!
   — Оно неподвластно трусам! — воскликнул Александр и смело бросился к коню.
   Царь испуганно подался вперёд. Но… о чудо! Почувствовав руку мальчика, Буцефал притих. Александр сбросил плащ и вскочил на него.
   И тут жеребец взвился на дыбы, не разбирая дороги, рванул по крутому склону горы. Казалось, его уносил порыв ветра. Конь легко перепрыгивал с уступа на уступ. Только камни летели из-под копыт.
   — Задержите! — закричал Филипп. — Он убьет его! Убьёт!..
   Но разве можно было догнать этого демона! Ни одна лошадь не смогла повторить его путь. Всадники поскакали в обход.
   Царь гневно посмотрел на купца. Тот рухнул на колени.
   — Если с мальчиком хоть что-нибудь случится, ты будешь жестоко наказан.
   Время тянулось мучительно долго… Филипп слонялся по поляне, не находя себе места.
   Внезапно на гребне скалы на фоне голубого неба чётко возникла могучая фигура Буцефала. Александр уверенно сидел в седле. Он приветливо помахал рукой.
   Конь стремглав бросился вниз. Прыжок… Ещё прыжок — сияя от счастья и гордости, Александр подъехал к отцу. В его лице царь увидел нечто новое — оно светилось изумлением и восторгом.
   — Дитя моё! — взволнованно произнёс Филипп. — Ищи себе подходящее царство — Македония для тебя слышном мала!
   И тут царь заметил: Александр и Буцефал быстро переглянулись.
   Тенистый сад, по дорожкам которого неторопливо прогуливаются сорокалетний мужчина с пытливыми голубыми глазами и Александр. Теперь мальчику лет тринадцать. Он возмужал, окреп в плечах. Но та же порывистость и неукротимость в движениях. Неожиданный резкий жест, быстрый поворот головы, внезапное изменение в ходе беседы.
   — Учитель, я знаю, больше всего на свете ты любишь удивляться.
   — Да, это так.
   — До сих пор ты поражал меня, открывая тайны бытия. Но теперь настал мой черёд…
   Мальчик бросился в заросли и вывел мощного, широколобого коня.
   — Буцефал желает Аристотелю благополучия!
   Мужчина вздрогнул, огляделся по сторонам.
   — Что это? Откуда прозвучал голос?
   Александр звонко рассмеялся.
   — Это говорит мой верный друг — кентавр Буцефал. Он просил о встрече с тобой. Я оставлю вас для беседы. Но буду недалеко…
   Мальчик поцеловал коня в морду и стремительно побежал по тропинке.
   — Чудо! Просто чудо! — восхищённо прошептал Аристотель.
   Учёный и кентавр пристально изучали друг друга.
   — Действительно чудо, — наконец ответил Буцефал. — Уцелеть в этом безумном мире, раздираемом враждой и противоречиями. Пробиться сквозь завесу небытия и всплыть через сотни лет после смерти своего отца… Ты знаешь, что твой далёкий предок учился искусству врачевания у самого Хирона?
   — Да, семейное предание сохранило эту историю.
   — Хорошо, хоть так… — тяжело вздохнул кентавр. — Важный разговор предстоит нам. Готов ли ты к нему?
   — Внимательно ловлю каждое твоё слово!
   Буцефал фыркнул, брезгливо дёрнул губой и стал говорить:
   — Я внушил Александру, что он сын бога. При первом же нашем свидании я сказал, что послан с Олимпа для того, чтобы помочь ему совершить великое предназначение — покорить Вселенную, создать империю человечества, объединённую одним правлением и одной философией. Только так можно положить конец распрям и эгоизму! Ты должен подготовить будущего царя к этой миссии. Я давно слежу за твоими работами. Мне нравится твоё трепетное отношение к Природе. Твоё понимание взаимосвязи всех её частей…
   Аристотель почтенно склонил голову. Такая оценка была ему приятна.
   — Я согласен с твоей этикой. Только действие и стремление к цели достойны разумного существа. Я тоже внушаю мальчику: "Умей хотеть! В этом твоя сила!" Значит, мы на одном пути и должны стать союзниками… Что скажешь?
   Учёный сжал виски ладонями. Мучительно искал отзвук в своей душе.
   — "Завоевать", «покорить» — я страшусь этих понятий! Прольётся море крови… Оружием воспитывать народы?.. Ты не боишься: человек, который считает себя богом, превратится в чудовище?
   — Другой дороги нет. Считай, это опыт. Посмотрим, какой получится результат. Ты можешь стать отцом всемирной философии. Мы просим найти для нас лучший тип государственной власти… Согласен?
   — Что ж, я попробую.
   — Впереди нас ждут славные дела!
   Огромная долина колыхалась от обилия воинов. Персы стояли сплошной стеной. В лучах восходящего солнца сияли их боевые колесницы.
   Буцефал пританцовывал от весёлого возбуждения, яростно хрипел.
   Александр привстал на стременах, взволнованно глянул вдаль.
   — Что это? Почему такой блеск? И тут колесницы дрогнули и ринулись на греческое войско. Каждая из них была окружена заревом ярких лучей.
   — Это серпы! — закричал царь. — По бокам — серпы! Они срежут пехоту!
   Буцефал тоже понял: смертельная опасность нависла над первой фалангой. От этих минут зависит исход битвы. Решение пришло само собой.
   — Пусть бьют в щиты! — воскликнул кентавр.
   Александр сразу понял его.
   Гортанный крик команды разорвал воздух. Повторенная десятками разгорячённых ртов, она разбежалась вдоль линии фронта.
   Вспыхнули выхваченные из ножен мечи. Воины ударили ими в медные щиты. Грохот, звон густой волной покатился над полем.
   Цепь колесниц, казалось, споткнулась об этот вал. Испуганные лошади шарахнулись в сторону, повернули назад. Они врезались в боевые порядки персов.
   Буцефал взвился на дыбы, издал победный рёв и бросился в этот промежуток.
   — За мной! — крикнул Александр.
   Конная гвардия македонцев вклинилась в образовавшуюся брешь — там, на возвышении, окружённый рослыми телохранителями, стоял царь Дарий. В его глазах — дикий страх.
   Сминая врагов на своём пути, Буцефал рвался к персидскому владыке. Поднимались и опускались мечи, обрывая каждым взмахом чью-то жизнь.
   Тонкая, горячая струйка брызнула на лицо Дария. Он провёл ладонью кровь, пока чужая… Великий деспот Азии, перед которым трепетали народы, вскрикнул от ужаса, вскочил на коня и бросился прочь с поля битвы.
   Увидев это, персы дрогнули и побежали.
   — Рубите их! Рубите! — визжал Александр. — Надавить! Всей мощью! Всеми силами! Без пощады!
   Буцефал скосил взгляд и остановился…
   И новый кадр. Теперь уже Индия.
   Александр сидит на берегу могучей реки. Длинностволые, стройные пальмы нависли над ним, даря желанную прохладу.
   Рядом, склонив голову, лежит Буцефал. У него измождённый, подавленный вид. Судорожно дёргаются мокрые бока. Хриплый клёкот вырывается из горла.
   — Ты устал вчера? — заботливо спросил Александр. — Да, бой был тяжёлый. Как ты сумел внушить лошадям, чтобы они не боялись слонов? Этих огромных чудовищ, вооружённых белыми клыками… Если бы не ты, кавалерия превратилась бы в дикое стадо!
   Буцефал промолчал, с укоризной глянул на царя.
   — Сегодня прибыл гонец с посланием от Аристотеля, — раздражённо сказал Александр. — Он упрекает нас в жестокости. Старику легко рассуждать в тиши своего Ликея. Он считает, идея добра должна объединить мир. Глупости!.. Человек подл, коварен и ленив… Его постоянно нужно держать в страхе, только тогда можно им управлять. Вот прислал символ…
   Царь достал из шкатулки статуэтку — "обезумевший воин душит сам себя".
   — Как думаешь, на что намекает? Может, в Греции зреет заговор и меня хотят убить?
   Буцефал тоскливо посмотрел на подарок Аристотеля.
   — Да, мудрец прав… — грустно ответил кентавр. — Я давно думаю об этом. И сердце разрывается от боли. Помнишь: без жестокости отвага! Так я учил тебя… А что вышло? Наш освободительный поход против восточных тиранов превратился в резню. Ты уничтожаешь целые города. Ты убиваешь близких товарищей, которые смеют тебе перечить. Тебе всюду чудятся заговоры. Честолюбие перешло в тщеславие, смелость — в безрассудство, гордость — в манию величия… Ты сам задушил всё лучшее. чем наградила тебя Природа.
   — Замолчи! — гневно воскликнул Александр. — Я сын Бога! Мною руководит высшая сила! Если будешь мешать, я и с тебя шкуру сдеру!
   — Не стоит утруждать себя. Я ухожу сам. Меня убил яд совести…
   Кентавр протяжно вздохнул и закрыл глаза.
   Александр бросился к нему на шею.
   — Буцефал! Не покидай меня! Не смей! Я приказываю!
   Он ощутил холод, который разливался по телу кентавра, и громко, не стесняясь слез, зарыдал.
   К вечеру Никита и Патрик остались одни. Утомлённый впечатлениями дня, Треверс отправился спать, а Зеленков сказал, что должен как следует накормить и обмыть Патрика.
   — Ты сможешь начертить план острова? — спросил кентавр. — Я ведь специально сделал так, чтобы он показал нам свои владения.
   Никита нарисовал прутиком на песке большой овал, сделал пометки.
   — Вилла, подсобные помещения, конюшня. Тут, по-моему, аэродром.
   — Здесь, в бухточке, пристань, — указал копытом Патрик.
   — Да? Я и не заметил.
   — Там стоит морской катер. Если уходить — только этим путём.
   — Наверно, охрана караулит.
   — Посмотрим… Спешить не будем.
   Сгущались сумерки. Ночные цветы источали резкие ароматы. Грустно запела какая-то птица.
   — Скажи, — спросил Никита, — а у нас на Руси были до тебя кентавры?
   — А как же, — усмехнулся Патрик, — Конёк-Горбунок…
   — Нет, серьёзно!
   — Ложись на сено. Полетим в Х век.
   Зеленков плюхнулся на мягкий, душистый стожок. Патрик расположился рядом…
   Видение четвёртое. ОБЛАК.
   Лохматые, корявые тучи неслись над ночной степью. Порывы ветра волновали белые косы ковыля. На горизонте полыхали молнии. И каждая вспышка небесного огня заставляла вздрагивать лошадей, трусливо жаться друг к другу.