- Видал, какой у него рюкзак? И нам надо все заранее приготовить. На
север едем, не на юг.
- Пока еще никуда, - сказал Андрей.
- У вас есть дома чеснок?
- Не знаю.
- Обязательно чеснок захвати. Головок десяток. Я где-то читал, на
севере часто цингой болеют.
- Сказанул! - засмеялся Андрей. - Это еще до революции болели.
- Захвати, - сказал Ваня. - Чеснок не помешает.
Андрей отвернулся и стал смотреть в другую сторону. Ваня тоже туда
посмотрел, но ничего интересного не увидел.
- Чего ты? - спросил он.
- Гиревик со Светкой куда-то пошли, - сказал Андрей.
- Я не заметил.
- Значит, показалось, - сказал Андрей.
Ваня взглянул на погрустневшего приятеля и только вздохнул: не понимал
он Андрея. Ну чего переживает? Из-за девчонки! Как будто мало в жизни других
занятий, поинтересней? Можно изучать в кружке юных техников автомобильное
дело, заниматься спортом или, как Костя, авиамоделизмом, на худой конец,
даже марки собирать, но тратить время на хождение по улицам с девчонками -
это безобразие. Идут, взявшись за руки, а лица глупые... Ваня презирал
мальчишек, которые пишут записки своим одноклассницам, а тех, кто в кино
ходит с девчонками, вообще считал погибшими людьми. Единственный человек,
которому он прощал эту слабость, был Андрей. Прощать - прощал, но при случае
любил подтрунить над ним.
У Андрея на круглом лице возле носа вылупились веснушки. Не много, этак
штук пять-шесть, но зато крупные, как родимые пятна. С этими веснушками,
оттопыренными ушами да маленьким курносым носом Андрей совсем не был похож
на кавалера. Сидеть бы ему на заборе с рогаткой в руках или за гаражами
драться, а не об девчонках вздыхать. Когда Пирожков был расстроен
чем-нибудь, он имел привычку быстро-быстро мигать своими темными глазами,
будто плакать собрался. Хотя, сколько Ваня знает Андрея, он никогда не
плакал. У Мельникова тоже невозможно было выжать слезу даже мощным прессом.
А вот Пирамида при случае мог совершенно натурально расплакаться. Правда,
потом всем говорил, что это он якобы нарочно, чтобы обмануть старших.
- Ты знаешь, - сказал Андрей, - я тут как-то заговорил с сестренкой о
нашей поездке...
- Ну и что она сказала? - живо обернулся к нему Ваня.
- В общем, она сказала, что ничего не выйдет. Начальник экспедиции и
слышать про нас не хочет. Говорит, на его веку был случай, когда в
экспедиции один парнишка утонул... С тех пор с несовершеннолетними он не
желает иметь дела.
- Про моторы говорил? Ведь мы уже две штуки изучили!
- Да что толку-то? Она ведь не начальник. Слушай, Валя сказала, что ее
на будущий год назначат начальником другой экспедиции...
- Ну и что? - взглянул на приятеля Ваня.
- Может, подождем, а потом без всяких хлопот...
- Жди, - сказал Ваня. - Я и без твоей сестры через месяц буду на
Вял-озере.
- Смотришь на меня, будто я в чем-то виноват!
- Завтра идем к начальнику, - сказал Ваня. - Нет, не завтра... Мы
изучим все эти моторы, возьмем его на Неву и покажем...
- Так и пойдет он!
- Пойдет, - сказал Ваня.
Он не мигая уставился на приятеля. Андрей стоически попытался выдержать
его пронзительный взгляд, потом глаза сами стали мигать, и он отвернулся.
- Мне Вял-озеро каждую ночь снится, - сказал Мельников. - Если бы мне
предложили на каникулы поехать на Черное море, в Артек, я и то поехал бы
только на Вял-озеро. Сказали бы: "Иди пешком" - и я пошел бы. На этот раз
получится, вот увидишь. Иначе я не буду себя считать за человека... - И,
немного помолчав, докончил: - И тебя тоже.
- Что я? Разве против?
- Почему же тогда все время сомневаешься?
- Человек я такой, - вздохнул Андрей. - Сомневающийся...
Андрей, хотя и был, как он сказал, человеком сомневающимся, во всех
серьезных делах привык доверяться Ване. Конечно, сначала он пытался
возражать, спорить, отговаривать, но всегда в конце концов победу одерживал
Мельников. Его упорству и убежденности можно было только удивляться. Андрей
тоже не был слабохарактерным, но с Ваней тягаться ему не под силу. Все те
препятствия, которые Андрей подчас считал непреодолимыми, его друг запросто
отметал. Даже наоборот, чем больше возникало трудностей, тем убежденнее и
упорнее Ваня действовал.
И вот сейчас Андрей Пирожков чувствовал, что друг ему не верит. Если бы
Ваня слышал, как он, Андрей, спорил с сестрой! Как убеждал ее поговорить как
следует с этим Назаренко или Чепуренко.
- Если они нас не возьмут, то мы... - Андрей быстро-быстро замигал,
веснушки его побледнели. - Мы тогда опять убежим!
- Вот это другой разговор, - сразу повеселел Мельников. - Давай пять!
Они торжественно пожали друг другу руки, как бы клятвенно скрепляя свой
новый договор. Андрей перестал мигать и улыбнулся.
- Только уж в бочку ты меня больше ни за какие коврижки не упрячешь...
Ваня не обратил внимания на его слова.
- Ты родителям говорил про экспедицию?
- Раза два намекнул, но они пропустили мимо ушей.
- Вот что, Андрюха, давай немедленно начнем их подготавливать...
- Тебе хорошо, - сказал Андрей. - Скажешь, что зачисляют в экспедицию,
и все, а мне как? Каждый шаг наш будет сестре известен!
Ваня с сожалением посмотрел на него.
- Это ведь здорово! - сказал он. - Раз твои родители знают, что в
экспедиции ты будешь рядом с сестрой, да они сами станут просить ее, чтобы
тебя взяла... Надо лишь немножко и умело подтолкнуть их... Этим ты и
займись.
- Ладно, подтолкну, - сказал Андрей.
- Я повторяю: умело. Не в лоб сразу: пусть, мол, берет меня с собой - и
баста... Загни что-нибудь про малокровие... Нет, этот номер не пройдет...
Хилым тебя не назовешь... Ну, что надоело в городе, а там воздух, вода...
- А ты своим что скажешь?
- За меня не беспокойся, - уклончиво ответил Ваня.
Отец с матерью только что вернулись из кино. Смеясь, вспоминали эпизоды
из "Брильянтовой руки". Ваня тоже включился в разговор. Этот фильм он еще
неделю назад посмотрел. Отец был в хорошем настроении, да и мать тоже.
Лучшего момента для серьезного разговора не придумаешь.
Книжки и тетради были разложены на столе. Сразу видно, что человек
корпел над домашним заданием. Как говорится, не за страх, а за совесть.
Родители любят, когда дети учат уроки. Многие даже помогают. Ваня к
родительской помощи редко прибегал. Отец кипятился, выходил из себя,
объясняя трудную задачку по геометрии, а мать в математике слабо
разбиралась. По остальным предметам Ване консультации не требовались.
После ужина мать уложила спать младшую сестренку и, подождав, когда она
заснула, включила телевизор. Отец на тахте листал "Неделю", изредка бросая
взгляды на экран.
Хотя уроки были сделаны, Ваня еще немного посидел за столом, обдумывая,
с чего лучше начать разговор, потом сложил учебники в портфель, взял дневник
и хотел было попросить отца подписать, но, вспомнив про тройку по литературе
и двойку по алгебре, снова спрятал в портфель: сегодня такой дневник лучше
не показывать.
- Как успехи? - глядя в еженедельник, спросил отец.
- Скоро будут годовые оценки выводить, - ответил Ваня, усаживаясь рядом
с отцом. Мать сидела в кресле, у окна.
- Какими же отметками ты нас в этом году порадуешь?
- Известно какими: тройками, - сказала мать.
- Четверки тоже будут, - заметил Ваня. - И одна пятерка.
- По пению, - усмехнулся отец.
- По физкультуре, - сказал Ваня.
- На прошлом родительском собрании я разговаривала с Ниной Васильевной,
- сказала мама. - Она говорит, что ты мог бы гораздо лучше заниматься... По
геометрии у тебя ведь дела хуже всех!
- Что же это ты, а? - отец отложил "Неделю" в сторону и, слегка
нахмурив брови, посмотрел на сына.
Отец у Вани высокий и широкоплечий. Руки большие, сильные. Волосы
зачесаны назад, на лбу глубокая поперечная складка. Когда отец сердито
хмурит широкие светлые брови, на переносице обозначается еще одна складка.
Если на широком, с выпуклыми скулами лице отца появляются две складки, дела
плохи.
- Хуже всех дела по геометрии у Толика Григорьева, - сказал Ваня. - У
него три двойки подряд.
- С каких это пор мой сын стал равняться на худших?
Да, зря, пожалуй, Толика приплел... Толик Григорьев живет в этом же
доме, на другой лестнице, и частенько заходит к ним. Отец у Григорьева
военный, капитан. В комендатуре работает. Где бы он ни увидел сына,
обязательно остановится и, мрачно глядя на него, скажет. "Иди, учи!". Он
даже Первого мая, увидев Толика в сквере, напротив дома, скомандовал: "Иди,
учи!". И бедный Толик поплелся домой, учить. Его так и звали во дворе: "Иди,
учи!"
- Подтянусь я по математике, - пообещал Ваня, мучительно думая, как бы
поудачнее перевести разговор на другое.
- Мне надоело каждый раз краснеть на родительском собрании, -
продолжала мама. - Другие мамы радуются за своих детей, а я сижу как на
иголках... Ладно был бы какой-нибудь тупица, так нет ведь, все учителя в
один голос говорят, что парень способный, но голова занята чем угодно,
только не учебой.
Мама продолжала бы и дальше - отчитывать сына за школьные дела она
любила, - но тут на экране появился подтянутый, во фраке Муслим Магомаев - и
она замолчала.
- Насколько я помню, тупиц в нашем роду не было, - сказал отец. -
Возьми Нину, твою сестренку - одни пятерки, да и я...
Тут Магомаев запел, и мама как нельзя кстати попросила:
- Помолчи, пожалуйста.
Отец замолчал, но его Муслим Магомаев совершенно не волновал, и он
снова принялся листать еженедельник. Пока Магомаев пел, Ваня тщательно все
обдумал и, когда певец, эффектно закончив арию, словно призрак, растаял на
мерцающем экране, он начал издалека:
- Нина Васильевна вчера задала нам сочинение на вольную тему, так вот я
хочу написать про тебя, папа... Помнишь, ты рассказывал, как во время войны
в мои годы уже вовсю работал на Уральском металлургическом заводе? Сначала
убирал мусор в цехе, потом тебя допустили к мартеновской печи уголь
кидать...
- На долю моего поколения столько выпало... - оживился отец и даже
газету отложил. Складка с переносицы исчезла. - Такие вот сопляки, как ты,
автоматы собирали, самолеты, снаряды и патроны делали... В тринадцать лет я
уже стоял у прокатного стана. А ты знаешь, что такое блюминг? Не знаешь? А я
в твои годы весь его облазил вдоль и поперек! Да что говорить, у меня
настоящего детства-то и не было. Не цените вы, разбойники, хорошей жизни,
которую завоевали вам деды и отцы... Все вам дано. Все для вас. Одеты,
обуты, сыты, разные там кружки, спортплощадки, викторины...
- Какие еще викторины? - удивился Ваня.
- Учитесь, живите и радуйтесь, - продолжал отец. - А нам, знаешь, когда
пришлось сесть за парты? Года через три-четыре после войны. Мы сами для себя
школы, техникумы, институты построили. Шутка ли сказать - всего лишь пять
лет назад я заочно закончил техникум!
- А он геометрию и алгебру не может одолеть! - ввернула мама.
- Ты прав, папа, - со вздохом согласился Ваня. - Изнежила нас беспечная
жизнь, избаловала. Живем на всем готовом, как говорила наша бабушка,
катаемся, будто сыр в масле. Не испытываем мы никаких трудностей...
- Гляди, как заговорил! - удивился отец. - С чего бы это ты вдруг стал
такой сознательный?
- А кто виноват? - перешел в наступление Ваня. - Вы виноваты! Родители,
школа! Не создаете своим детям никаких трудностей... В магазин сбегать, за
квартиру заплатить, ну, еще притащить из овощного пять килограммов картошки
- вот и все наши трудности. А ведь мы способны и на большее.
- Ловлю на слове, - сказала мама.
- Почему мы с Андрюшкой хотели удрать в Атлантику?
- Не вспоминай лучше, - перебила мама.
- Пускай, пускай говорит, - заинтересованно сказал отец.
- Потому что захотелось с головой окунуться в суровые матросские
будни... Мы же не пассажирами собирались плыть. Нам хотелось работать, на
вахте в шторм стоять. В общем, вот что, нас с Андрюшкой взяли на месяц в
экспедицию, на Север... - Заметив, что лица родителей вытянулись, Ваня
улыбнулся. - Да не на Северный полюс. Тут и всего-то сутки езды на поезде от
Ленинграда. В Мурманскую область.
- Вон куда он, оказывается, гнет, - сказал отец. - А я слушаю и все не
могу взять в толк, с чего это ты такой рассудительный стал.
- Мы будем там работать мотористами. Мы с Андрюшкой уже три марки
моторов как свои пальцы знаем.
- Я тебе покажу такой Север... - начала было мама, но отец перебил:
- Если их честь по чести берут, то почему бы...
- Что ты говоришь, Коля? - возмутилась мама. - Да мало ли что с
ребенком может случиться? Я тут с ума сойду...
- Вот пожалуйста! - невесело улыбнулся Ваня. - А потом удивляются,
почему родные дети из дому убегают...
- Марш спать! - скомандовала мама.
- Если сами не отпустите... - начал было Ваня, но мать округлила глаза
и поджала губы, а это значило, что лучше замолчать и подчиниться.
- Я тебя веревкой привяжу к кровати, - сказала она. - И будешь сидеть
дома как миленький!
- Ну это ты уж слишком, - вступился отец.
Лежа на кровати, Ваня слышал через приоткрытую дверь, как отец сказал:
- Ванюшка-то наш вырос. Мне понравилось, как он рассуждает.
- Он тебе с три короба наговорит, - сказала мама. - Когда ему
что-нибудь нужно.
- Если их действительно берут, пускай едут...
- А вдруг с ними что-нибудь случится?
- Почему ты всегда предполагаешь самое худшее? Там ведь будут взрослые
люди, и потом, Ваня уже не ребенок. Осенью в седьмой класс пойдет. Я в его
годы...
- Слышала... Залезал на свой колоссальный блюминг! - сердито обрезала
мама. - Я решительно против всяких экспедиций. Ты что, не знаешь его? Он
ведь первый выдумщик и горячая головушка. Где какая-нибудь ужасная опасность
- туда он, очертя голову и полезет. И ни один самый проницательный взрослый
за ним не уследит! Уж я-то своего сына знаю.
- Ты не права, Зина...
Они заговорили тише, и слов стало не разобрать. Но было ясно, что
голоса не раздраженные. Ваня отвернулся к стене и натянул жестковатое одеяло
на голову. На губах довольная улыбка. За окном чуть слышно шуршали машины,
на Литейном звякал трамвай, во дворе под гитару негромко пели. Напротив, на
узкой кровати, ровно дышала девятилетняя сестренка Нина. Она всегда засыпала
быстро и без хлопот. Видно, Нинке снился очень вкусный сон, потому что она
то и дело сладко причмокивала.
Уже засыпая, Ваня подумал, что, пожалуй, сегодня он выиграл бой.
Андрей Пирожков, верный своему слову, тоже в этот вечер двинулся в
атаку на родителей. Правда, сначала он решил заручиться твердым согласием
сестры. Валя сидела в своей комнате с окнами во двор и стучала на пишущей
машинке. Уж который раз заново перепечатывала свою статью в научный журнал.
Андрей как-то заглянул в черновики, но ничего не понял; на страницах
мелькали неизвестные слова: "зоопланктон, фитопланктон, бентос..."
Услышав шаги, Валя подняла голову и поверх очков не очень-то приветливо
посмотрела на брата. В очках отразились сразу две маленькие настольные
лампы.
- Я ведь работаю, - сказала она.
- Ничего, я подожду...
- Над душой стоять будешь?
- Я журнал посмотрю, - сказал Андрей.
Отодвинув отпечатанные на машинке листы, он поудобнее уселся на широкую
тахту. Причем с таким видом, дескать, работай, а я могу до утра ждать. Валя
взглянула на него и продолжала стучать на машинке. Печатала она двумя
пальцами и часто исправляла текст шариковой ручкой. В книжном шкафу за
стеклянными дверцами золотом поблескивали корешки Большой Советской
Энциклопедии. Журнал Андрей уже читал. Достав третий том Энциклопедии, он
открыл наугад и стал читать про армянского царя Арташеса I, жившего еще до
нашей эры. Узнав, что Арташес избавил армянский народ от селевкидов и
провозгласил независимость, Андрей перевернул еще несколько страниц и стал
читать про артиллерию, изредка бросая взгляды на сестру.
У кандидата биологических наук Валентины Гавриловны Пирожковой
темно-русые волосы, коричневые глаза. Когда она снимает очки с выпуклыми
линзами, трудно поверить, что она серьезный научный работник. Глаза
становятся смешливыми, лицо добродушным. Она скорее похожа на спортсменку,
увлекающуюся бегом на длинные дистанции. Валентина Гавриловна действительно
занимается спортом, только не легкой атлетикой, а лыжами.
На Карельском перешейке есть большое красивое озеро Пуннус. На берегу
расположилась биологическая станция. Здесь, в лабораториях, большую часть
своего времени и проводит Андрюшина сестра.
Иногда летом Андрей с отцом приезжают к Валентине Гавриловне. Отцу
очень нравится озеро и его окрестности. Он даже попробовал один раз
порыбачить на лодке, но ни одной рыбины не поймал. И потом долго подтрунивал
над своей ученой дочерью, дескать, сколько уже лет все ищете какую-то
микроскопическую инфузорию, а самого главного - рыбы - в вашем озере нет...
На самом деле рыба водилась в озере. Просто отец Андрея не был
настоящим рыбаком.
- Опять будешь приставать с этой экспедицией? - спросила Валя,
откинувшись на спинку стула и сняв очки. - Я же тебе сто раз объясняла:
начальник категорически против. Я всячески пробовала уломать - ни в какую.
Говорит, даже поседел из-за того мальчика, который два года назад утонул. Ну
что я еще могу сделать?
- Можешь, - сказал Андрей, захлопнув Энциклопедию. - Скажи родителям,
что нас с Ваней берут...
- Ты же знаешь, я не умею врать.
- Один-то раз можно?
- Допустим, я скажу... А дальше? В экспедицию вас не возьмут, Назаров
человек с твердым характером. Тут же вам от ворот поворот. Опять из дому
убежите?
- Если ты отцу и матери скажешь, что нас берут в экспедицию, какой же
это будет побег?
- В логике тебе, Андрюшенька, не откажешь, - улыбнулась Валя. - Поверь
мне, вы сроду не доберетесь до Вял-озера. И потом, оно огромное, почти
двести километров в окружности. Я и сама еще толком не знаю, где на этот раз
наши разбили лагерь. От Умбы, наверное, лишь на вертолете туда попадешь и
то, если летчик знает маршрут. А дороги там такие, что лесовозы с трудом
пробираются.
- Как добраться - это наша забота, - сказал Андрей. - Я тебя прошу
такую малость: скажи, что нас зачислили мотористами. Мы в моторах не хуже
ваших рабочих разбираемся. Хочешь, прокатим тебя по Неве? Мы уже
договорились с Костиным отцом - на один день лодка будет в нашем
распоряжении.
- Если вы думаете, что экспедиция - это курорт, то глубоко
заблуждаетесь, дорогие мальчики. Не будь работа, я ни за что не поехала бы
на это озеро... Это же дикий, суровый Север! Тундра! За все лето в прошлом
году так и не удалось ни разу выкупаться. Да что выкупаться! Спать
приходится в свитере и в спальном мешке. А комары? Ты никогда в жизни не
видел таких огромных нахальных комаров! Их там тучи несметные. От одного их
звона можно с ума сойти! Они лезут в рот, нос, уши, а кусают, как слепни...
Помнишь, я вернулась домой вся в волдырях? От ядовитой жидкости, которой мы
натираем там лицо и руки, слезла вся кожа. А ты надевал когда-нибудь
накомарник? Дышать нечем и темно. Вы через три дня волками взвоете и будете
умолять, чтобы вас немедленно отправили в родной теплый Ленинград. Взрослые
и то, бывает, не выдерживают. А отправить вас назад никто не сможет.
Вертолет прилетает один раз в месяц...
- Столько ужасов на ночь... Мне кошмары будут сниться, - сказал Андрей.
- Так вот запомни: мы с Ваней не боимся никаких трудностей. Думаешь, в
трюме, спрятавшись в бочке, каждый сможет сутки просидеть? А мы просидели. И
если бы я не оставил эту записку, стояли бы на палубе рыболовного сейнера и
все муссоны и пассаты Атлантики дули бы на нас...
- Путешественник! - улыбнулась Валя. - Все морские ветры перепутал.
- Муссон дует в одну сторону.
- В какую же и когда?
- Забыл, - сказал Андрей.
- Запомни: зимой муссон дует с суши на море, а летом наоборот. А
пассат...
- ...постоянно дует от тропиков к экватору, - сказал Андрей.
- Верно.
- Валь, скажи родителям, а?
- Не толкай меня на преступление...
- Еще сестра называется... Фитопланктон в очках - вот кто ты! - сказал
Андрей. - Мы все равно убежим, и никто нас не удержит, даже если запрете на
замок - убежим! И если у мамы снова будет плохо с сердцем, то виновата
будешь ты...
Андрей сбросил один лист на пол, встал и пошел к двери. Даже не
обернулся.
- Я сделала все возможное, чтобы тебя отговорить, - сказала Валя. - Да
подожди ты! Гордец несчастный... Тоже мне нашелся романтик Севера!
Андрей нехотя остановился. На сестру он не смотрел.
- Ну, что еще?
- Значит, я фитопланктон в очках? - стараясь быть серьезной, спросила
она. - А ты знаешь, что это такое?
- И знать не хочу, - буркнул Андрей.
Валя выдвинула ящик письменного стола, достала узкий длинный конверт с
множеством удивительно красивых марок. Адрес на конверте написан не
по-русски.
- Я недавно получила письмо из Индии от одного известного микробиолога,
- сказала она. - Осторожно отклей эти марки, может быть, они отца
заинтересуют...
- Так скажешь? - просветлел Андрей.
- Хорошо, я скажу, но поверь мне, ничего из этой авантюры не выйдет. А
фитопланктон - это плавающие растительные организмы - водоросли. Теперь
попытайся представить их в очках...
- Спасибо, Валя! - сказал Андрей.
В порыве радости чмокнул сестру в щеку и, размахивая конвертом от
письма известного микробиолога, пулей выскочил из комнаты.
Ваня и Андрей были очень удивлены, увидев у подъезда своей школы Костю
Рыбакова. Он никогда раньше не приходил сюда. Смекнув, что произошло нечто
важное, они поспешили к приятелю. Костя, задрав голову, смотрел на
распустившийся тополь. Ваня и Андрей тоже туда посмотрели, но ничего, кроме
пахучих клейких листьев, не увидели.
- Жар-птицу увидел? - спросил Ваня.
- Жар-птица у меня в руке, - ответил Костя. Глаза его возбужденно
блестели.
- Покажи? - попросил Андрей.
- Отгадайте все-таки, что у меня здесь? - спросил Костя, показывая
кулак.
- Рубль нашел? - поинтересовался Ваня.
- Подумаешь рубль! - сказал Костя.
- Трояк? - предположил Андрей. - Или пятерка?
- Почему именно деньги? - рассмеялся Костя.
- Костик, у нас было шесть уроков - и мы совсем отупели, - сказал Ваня.
- Показывай, что там у тебя.
Костя разжал кулак, и они увидели на ладони два обыкновенных ключа.
Ваня и Андрей хлопали глазами, ничего не понимая.
- Пляшите, - сказал Костя.
- Перестань морочить голову, - нахмурился Ваня.
- Что мы, ключей не видели? - заметил Андрей. - Я тебе тоже могу
показать. Сразу три штуки.
Торжествующий Костя, подбрасывая на ладони ключи, объяснил, что один из
них от гаража, где рядом с машиной стоит мотор "Стрела", а второй - от
здоровенного замка, на который замкнута большая лодка...
- Стащил? - спросил Ваня.
- Я никогда ничего не беру без спросу, - сказал Костик. - Отец дал.
Велел поставить мотор на лодку и ждать его... Который час?
- Два, - наобум сказал Ваня.
- В четыре он придет и покатает нас по Неве.
- А нам даст порулить? - спросил Ваня.
- Он не жадный, - сказал Костя.
Забыв про дом, обед, они помчались на автобусную остановку. Автобус был
переполнен, и мальчишки проскочили вслед за дряхлой старушкой в переднюю
дверь. Шофер сурово посмотрел на них и с треском захлопнул дверь, прищемив в
створках полу Костиного пальто.
Лодка спущена на воду, мотор по всем правилам укреплен на корме, вся
команда на местах. Нет лишь капитана - Костиного отца. В гавани громоздятся
у причала большие белые корабли. На бортах, спасательных кругах надписи:
"Тургенев", "Обь", "Гагарин". Над плавучим доком кружат чайки. Видно, кран
поднял в воздух связку пакетов с чем-то вкусным. Чайки так и налетали на
пакеты, норовя продырявить их крепкими желтыми клювами.
Ваня, сидя на корме, крепко держал румпель и смотрел вдаль. Нева нынче
спокойная, в свинцовую гладь будто впаялись буи. Посередине, таща за собой
пенистый бурун, прошла моторка. Нос высоко задрался, быстро идет. В лодке
четыре человека. Ветер растрепал им волосы. Парень небрежно держал рукой
румпель "Вихря" и смотрел вперед.
- Что-то твоего отца не видно, - сказал Ваня. - Уже давно пятый.
- Может, на работе задержался, - сказал Костя. - Или...
- Или забыл, - ввернул Андрей.
- Это на него не похоже, - возразил Костя.
- Не будем же мы ждать до ночи, - сказал Ваня. - Давайте сами
прокатимся?
- Отец не велел... - попытался было отговорить Костя, но Ваня уже
загорелся.
- Мы вдоль берега, - сказал он. - Увидим твоего отца - сразу
остановимся.
Костя поднялся с сиденья, огляделся:
- Ну, если вдоль берега...
Ваня уже хлопотал возле мотора. Потрогал карбюратор, открыл краник,
подсосал бензин.
- Садись на весла! - скомандовал он Косте. - А ты (это Андрею) будешь
впередсмотрящим.
- Кем? - переспросил Андрей.
- Смотри вперед и... помалкивай, - сказал Ваня. Он вспомнил, что
впередсмотрящий сидел в бочке, привязанной к мачте парусника, и наблюдал за
горизонтом. Увидев землю, первым извещал об этом команду.
- Привяжи мотор, - сказал Костя. - Вон веревка под сиденьем.
- Зачем? - удивился Ваня.
- Отец всегда привязывает, - сказал Костя.
Ваня привязал. Этот мотор, сменяя друг друга, они дотащили из гаража до
берега. Такую конструкцию Ваня увидел впервые. В комплекте инструментов
нашлась инструкция. Минут двадцать Ваня и Андрей ее изучали. Заправив бачок
смесью бензина с маслом, они сначала испытали мотор в бочке с водой.
Взбаламученная едкими выхлопными газами вода выплеснулась через край и
оставила на Ваниной чистой рубашке большое мазутное пятно. Андрею брызнуло в
лицо.
Теперь все это позади. Лодка, лязгнув ржавой цепью, не спеша отвалила
от причала. Костя неумело ворочал веслами. Брызги летели в лодку, но
север едем, не на юг.
- Пока еще никуда, - сказал Андрей.
- У вас есть дома чеснок?
- Не знаю.
- Обязательно чеснок захвати. Головок десяток. Я где-то читал, на
севере часто цингой болеют.
- Сказанул! - засмеялся Андрей. - Это еще до революции болели.
- Захвати, - сказал Ваня. - Чеснок не помешает.
Андрей отвернулся и стал смотреть в другую сторону. Ваня тоже туда
посмотрел, но ничего интересного не увидел.
- Чего ты? - спросил он.
- Гиревик со Светкой куда-то пошли, - сказал Андрей.
- Я не заметил.
- Значит, показалось, - сказал Андрей.
Ваня взглянул на погрустневшего приятеля и только вздохнул: не понимал
он Андрея. Ну чего переживает? Из-за девчонки! Как будто мало в жизни других
занятий, поинтересней? Можно изучать в кружке юных техников автомобильное
дело, заниматься спортом или, как Костя, авиамоделизмом, на худой конец,
даже марки собирать, но тратить время на хождение по улицам с девчонками -
это безобразие. Идут, взявшись за руки, а лица глупые... Ваня презирал
мальчишек, которые пишут записки своим одноклассницам, а тех, кто в кино
ходит с девчонками, вообще считал погибшими людьми. Единственный человек,
которому он прощал эту слабость, был Андрей. Прощать - прощал, но при случае
любил подтрунить над ним.
У Андрея на круглом лице возле носа вылупились веснушки. Не много, этак
штук пять-шесть, но зато крупные, как родимые пятна. С этими веснушками,
оттопыренными ушами да маленьким курносым носом Андрей совсем не был похож
на кавалера. Сидеть бы ему на заборе с рогаткой в руках или за гаражами
драться, а не об девчонках вздыхать. Когда Пирожков был расстроен
чем-нибудь, он имел привычку быстро-быстро мигать своими темными глазами,
будто плакать собрался. Хотя, сколько Ваня знает Андрея, он никогда не
плакал. У Мельникова тоже невозможно было выжать слезу даже мощным прессом.
А вот Пирамида при случае мог совершенно натурально расплакаться. Правда,
потом всем говорил, что это он якобы нарочно, чтобы обмануть старших.
- Ты знаешь, - сказал Андрей, - я тут как-то заговорил с сестренкой о
нашей поездке...
- Ну и что она сказала? - живо обернулся к нему Ваня.
- В общем, она сказала, что ничего не выйдет. Начальник экспедиции и
слышать про нас не хочет. Говорит, на его веку был случай, когда в
экспедиции один парнишка утонул... С тех пор с несовершеннолетними он не
желает иметь дела.
- Про моторы говорил? Ведь мы уже две штуки изучили!
- Да что толку-то? Она ведь не начальник. Слушай, Валя сказала, что ее
на будущий год назначат начальником другой экспедиции...
- Ну и что? - взглянул на приятеля Ваня.
- Может, подождем, а потом без всяких хлопот...
- Жди, - сказал Ваня. - Я и без твоей сестры через месяц буду на
Вял-озере.
- Смотришь на меня, будто я в чем-то виноват!
- Завтра идем к начальнику, - сказал Ваня. - Нет, не завтра... Мы
изучим все эти моторы, возьмем его на Неву и покажем...
- Так и пойдет он!
- Пойдет, - сказал Ваня.
Он не мигая уставился на приятеля. Андрей стоически попытался выдержать
его пронзительный взгляд, потом глаза сами стали мигать, и он отвернулся.
- Мне Вял-озеро каждую ночь снится, - сказал Мельников. - Если бы мне
предложили на каникулы поехать на Черное море, в Артек, я и то поехал бы
только на Вял-озеро. Сказали бы: "Иди пешком" - и я пошел бы. На этот раз
получится, вот увидишь. Иначе я не буду себя считать за человека... - И,
немного помолчав, докончил: - И тебя тоже.
- Что я? Разве против?
- Почему же тогда все время сомневаешься?
- Человек я такой, - вздохнул Андрей. - Сомневающийся...
Андрей, хотя и был, как он сказал, человеком сомневающимся, во всех
серьезных делах привык доверяться Ване. Конечно, сначала он пытался
возражать, спорить, отговаривать, но всегда в конце концов победу одерживал
Мельников. Его упорству и убежденности можно было только удивляться. Андрей
тоже не был слабохарактерным, но с Ваней тягаться ему не под силу. Все те
препятствия, которые Андрей подчас считал непреодолимыми, его друг запросто
отметал. Даже наоборот, чем больше возникало трудностей, тем убежденнее и
упорнее Ваня действовал.
И вот сейчас Андрей Пирожков чувствовал, что друг ему не верит. Если бы
Ваня слышал, как он, Андрей, спорил с сестрой! Как убеждал ее поговорить как
следует с этим Назаренко или Чепуренко.
- Если они нас не возьмут, то мы... - Андрей быстро-быстро замигал,
веснушки его побледнели. - Мы тогда опять убежим!
- Вот это другой разговор, - сразу повеселел Мельников. - Давай пять!
Они торжественно пожали друг другу руки, как бы клятвенно скрепляя свой
новый договор. Андрей перестал мигать и улыбнулся.
- Только уж в бочку ты меня больше ни за какие коврижки не упрячешь...
Ваня не обратил внимания на его слова.
- Ты родителям говорил про экспедицию?
- Раза два намекнул, но они пропустили мимо ушей.
- Вот что, Андрюха, давай немедленно начнем их подготавливать...
- Тебе хорошо, - сказал Андрей. - Скажешь, что зачисляют в экспедицию,
и все, а мне как? Каждый шаг наш будет сестре известен!
Ваня с сожалением посмотрел на него.
- Это ведь здорово! - сказал он. - Раз твои родители знают, что в
экспедиции ты будешь рядом с сестрой, да они сами станут просить ее, чтобы
тебя взяла... Надо лишь немножко и умело подтолкнуть их... Этим ты и
займись.
- Ладно, подтолкну, - сказал Андрей.
- Я повторяю: умело. Не в лоб сразу: пусть, мол, берет меня с собой - и
баста... Загни что-нибудь про малокровие... Нет, этот номер не пройдет...
Хилым тебя не назовешь... Ну, что надоело в городе, а там воздух, вода...
- А ты своим что скажешь?
- За меня не беспокойся, - уклончиво ответил Ваня.
Отец с матерью только что вернулись из кино. Смеясь, вспоминали эпизоды
из "Брильянтовой руки". Ваня тоже включился в разговор. Этот фильм он еще
неделю назад посмотрел. Отец был в хорошем настроении, да и мать тоже.
Лучшего момента для серьезного разговора не придумаешь.
Книжки и тетради были разложены на столе. Сразу видно, что человек
корпел над домашним заданием. Как говорится, не за страх, а за совесть.
Родители любят, когда дети учат уроки. Многие даже помогают. Ваня к
родительской помощи редко прибегал. Отец кипятился, выходил из себя,
объясняя трудную задачку по геометрии, а мать в математике слабо
разбиралась. По остальным предметам Ване консультации не требовались.
После ужина мать уложила спать младшую сестренку и, подождав, когда она
заснула, включила телевизор. Отец на тахте листал "Неделю", изредка бросая
взгляды на экран.
Хотя уроки были сделаны, Ваня еще немного посидел за столом, обдумывая,
с чего лучше начать разговор, потом сложил учебники в портфель, взял дневник
и хотел было попросить отца подписать, но, вспомнив про тройку по литературе
и двойку по алгебре, снова спрятал в портфель: сегодня такой дневник лучше
не показывать.
- Как успехи? - глядя в еженедельник, спросил отец.
- Скоро будут годовые оценки выводить, - ответил Ваня, усаживаясь рядом
с отцом. Мать сидела в кресле, у окна.
- Какими же отметками ты нас в этом году порадуешь?
- Известно какими: тройками, - сказала мать.
- Четверки тоже будут, - заметил Ваня. - И одна пятерка.
- По пению, - усмехнулся отец.
- По физкультуре, - сказал Ваня.
- На прошлом родительском собрании я разговаривала с Ниной Васильевной,
- сказала мама. - Она говорит, что ты мог бы гораздо лучше заниматься... По
геометрии у тебя ведь дела хуже всех!
- Что же это ты, а? - отец отложил "Неделю" в сторону и, слегка
нахмурив брови, посмотрел на сына.
Отец у Вани высокий и широкоплечий. Руки большие, сильные. Волосы
зачесаны назад, на лбу глубокая поперечная складка. Когда отец сердито
хмурит широкие светлые брови, на переносице обозначается еще одна складка.
Если на широком, с выпуклыми скулами лице отца появляются две складки, дела
плохи.
- Хуже всех дела по геометрии у Толика Григорьева, - сказал Ваня. - У
него три двойки подряд.
- С каких это пор мой сын стал равняться на худших?
Да, зря, пожалуй, Толика приплел... Толик Григорьев живет в этом же
доме, на другой лестнице, и частенько заходит к ним. Отец у Григорьева
военный, капитан. В комендатуре работает. Где бы он ни увидел сына,
обязательно остановится и, мрачно глядя на него, скажет. "Иди, учи!". Он
даже Первого мая, увидев Толика в сквере, напротив дома, скомандовал: "Иди,
учи!". И бедный Толик поплелся домой, учить. Его так и звали во дворе: "Иди,
учи!"
- Подтянусь я по математике, - пообещал Ваня, мучительно думая, как бы
поудачнее перевести разговор на другое.
- Мне надоело каждый раз краснеть на родительском собрании, -
продолжала мама. - Другие мамы радуются за своих детей, а я сижу как на
иголках... Ладно был бы какой-нибудь тупица, так нет ведь, все учителя в
один голос говорят, что парень способный, но голова занята чем угодно,
только не учебой.
Мама продолжала бы и дальше - отчитывать сына за школьные дела она
любила, - но тут на экране появился подтянутый, во фраке Муслим Магомаев - и
она замолчала.
- Насколько я помню, тупиц в нашем роду не было, - сказал отец. -
Возьми Нину, твою сестренку - одни пятерки, да и я...
Тут Магомаев запел, и мама как нельзя кстати попросила:
- Помолчи, пожалуйста.
Отец замолчал, но его Муслим Магомаев совершенно не волновал, и он
снова принялся листать еженедельник. Пока Магомаев пел, Ваня тщательно все
обдумал и, когда певец, эффектно закончив арию, словно призрак, растаял на
мерцающем экране, он начал издалека:
- Нина Васильевна вчера задала нам сочинение на вольную тему, так вот я
хочу написать про тебя, папа... Помнишь, ты рассказывал, как во время войны
в мои годы уже вовсю работал на Уральском металлургическом заводе? Сначала
убирал мусор в цехе, потом тебя допустили к мартеновской печи уголь
кидать...
- На долю моего поколения столько выпало... - оживился отец и даже
газету отложил. Складка с переносицы исчезла. - Такие вот сопляки, как ты,
автоматы собирали, самолеты, снаряды и патроны делали... В тринадцать лет я
уже стоял у прокатного стана. А ты знаешь, что такое блюминг? Не знаешь? А я
в твои годы весь его облазил вдоль и поперек! Да что говорить, у меня
настоящего детства-то и не было. Не цените вы, разбойники, хорошей жизни,
которую завоевали вам деды и отцы... Все вам дано. Все для вас. Одеты,
обуты, сыты, разные там кружки, спортплощадки, викторины...
- Какие еще викторины? - удивился Ваня.
- Учитесь, живите и радуйтесь, - продолжал отец. - А нам, знаешь, когда
пришлось сесть за парты? Года через три-четыре после войны. Мы сами для себя
школы, техникумы, институты построили. Шутка ли сказать - всего лишь пять
лет назад я заочно закончил техникум!
- А он геометрию и алгебру не может одолеть! - ввернула мама.
- Ты прав, папа, - со вздохом согласился Ваня. - Изнежила нас беспечная
жизнь, избаловала. Живем на всем готовом, как говорила наша бабушка,
катаемся, будто сыр в масле. Не испытываем мы никаких трудностей...
- Гляди, как заговорил! - удивился отец. - С чего бы это ты вдруг стал
такой сознательный?
- А кто виноват? - перешел в наступление Ваня. - Вы виноваты! Родители,
школа! Не создаете своим детям никаких трудностей... В магазин сбегать, за
квартиру заплатить, ну, еще притащить из овощного пять килограммов картошки
- вот и все наши трудности. А ведь мы способны и на большее.
- Ловлю на слове, - сказала мама.
- Почему мы с Андрюшкой хотели удрать в Атлантику?
- Не вспоминай лучше, - перебила мама.
- Пускай, пускай говорит, - заинтересованно сказал отец.
- Потому что захотелось с головой окунуться в суровые матросские
будни... Мы же не пассажирами собирались плыть. Нам хотелось работать, на
вахте в шторм стоять. В общем, вот что, нас с Андрюшкой взяли на месяц в
экспедицию, на Север... - Заметив, что лица родителей вытянулись, Ваня
улыбнулся. - Да не на Северный полюс. Тут и всего-то сутки езды на поезде от
Ленинграда. В Мурманскую область.
- Вон куда он, оказывается, гнет, - сказал отец. - А я слушаю и все не
могу взять в толк, с чего это ты такой рассудительный стал.
- Мы будем там работать мотористами. Мы с Андрюшкой уже три марки
моторов как свои пальцы знаем.
- Я тебе покажу такой Север... - начала было мама, но отец перебил:
- Если их честь по чести берут, то почему бы...
- Что ты говоришь, Коля? - возмутилась мама. - Да мало ли что с
ребенком может случиться? Я тут с ума сойду...
- Вот пожалуйста! - невесело улыбнулся Ваня. - А потом удивляются,
почему родные дети из дому убегают...
- Марш спать! - скомандовала мама.
- Если сами не отпустите... - начал было Ваня, но мать округлила глаза
и поджала губы, а это значило, что лучше замолчать и подчиниться.
- Я тебя веревкой привяжу к кровати, - сказала она. - И будешь сидеть
дома как миленький!
- Ну это ты уж слишком, - вступился отец.
Лежа на кровати, Ваня слышал через приоткрытую дверь, как отец сказал:
- Ванюшка-то наш вырос. Мне понравилось, как он рассуждает.
- Он тебе с три короба наговорит, - сказала мама. - Когда ему
что-нибудь нужно.
- Если их действительно берут, пускай едут...
- А вдруг с ними что-нибудь случится?
- Почему ты всегда предполагаешь самое худшее? Там ведь будут взрослые
люди, и потом, Ваня уже не ребенок. Осенью в седьмой класс пойдет. Я в его
годы...
- Слышала... Залезал на свой колоссальный блюминг! - сердито обрезала
мама. - Я решительно против всяких экспедиций. Ты что, не знаешь его? Он
ведь первый выдумщик и горячая головушка. Где какая-нибудь ужасная опасность
- туда он, очертя голову и полезет. И ни один самый проницательный взрослый
за ним не уследит! Уж я-то своего сына знаю.
- Ты не права, Зина...
Они заговорили тише, и слов стало не разобрать. Но было ясно, что
голоса не раздраженные. Ваня отвернулся к стене и натянул жестковатое одеяло
на голову. На губах довольная улыбка. За окном чуть слышно шуршали машины,
на Литейном звякал трамвай, во дворе под гитару негромко пели. Напротив, на
узкой кровати, ровно дышала девятилетняя сестренка Нина. Она всегда засыпала
быстро и без хлопот. Видно, Нинке снился очень вкусный сон, потому что она
то и дело сладко причмокивала.
Уже засыпая, Ваня подумал, что, пожалуй, сегодня он выиграл бой.
Андрей Пирожков, верный своему слову, тоже в этот вечер двинулся в
атаку на родителей. Правда, сначала он решил заручиться твердым согласием
сестры. Валя сидела в своей комнате с окнами во двор и стучала на пишущей
машинке. Уж который раз заново перепечатывала свою статью в научный журнал.
Андрей как-то заглянул в черновики, но ничего не понял; на страницах
мелькали неизвестные слова: "зоопланктон, фитопланктон, бентос..."
Услышав шаги, Валя подняла голову и поверх очков не очень-то приветливо
посмотрела на брата. В очках отразились сразу две маленькие настольные
лампы.
- Я ведь работаю, - сказала она.
- Ничего, я подожду...
- Над душой стоять будешь?
- Я журнал посмотрю, - сказал Андрей.
Отодвинув отпечатанные на машинке листы, он поудобнее уселся на широкую
тахту. Причем с таким видом, дескать, работай, а я могу до утра ждать. Валя
взглянула на него и продолжала стучать на машинке. Печатала она двумя
пальцами и часто исправляла текст шариковой ручкой. В книжном шкафу за
стеклянными дверцами золотом поблескивали корешки Большой Советской
Энциклопедии. Журнал Андрей уже читал. Достав третий том Энциклопедии, он
открыл наугад и стал читать про армянского царя Арташеса I, жившего еще до
нашей эры. Узнав, что Арташес избавил армянский народ от селевкидов и
провозгласил независимость, Андрей перевернул еще несколько страниц и стал
читать про артиллерию, изредка бросая взгляды на сестру.
У кандидата биологических наук Валентины Гавриловны Пирожковой
темно-русые волосы, коричневые глаза. Когда она снимает очки с выпуклыми
линзами, трудно поверить, что она серьезный научный работник. Глаза
становятся смешливыми, лицо добродушным. Она скорее похожа на спортсменку,
увлекающуюся бегом на длинные дистанции. Валентина Гавриловна действительно
занимается спортом, только не легкой атлетикой, а лыжами.
На Карельском перешейке есть большое красивое озеро Пуннус. На берегу
расположилась биологическая станция. Здесь, в лабораториях, большую часть
своего времени и проводит Андрюшина сестра.
Иногда летом Андрей с отцом приезжают к Валентине Гавриловне. Отцу
очень нравится озеро и его окрестности. Он даже попробовал один раз
порыбачить на лодке, но ни одной рыбины не поймал. И потом долго подтрунивал
над своей ученой дочерью, дескать, сколько уже лет все ищете какую-то
микроскопическую инфузорию, а самого главного - рыбы - в вашем озере нет...
На самом деле рыба водилась в озере. Просто отец Андрея не был
настоящим рыбаком.
- Опять будешь приставать с этой экспедицией? - спросила Валя,
откинувшись на спинку стула и сняв очки. - Я же тебе сто раз объясняла:
начальник категорически против. Я всячески пробовала уломать - ни в какую.
Говорит, даже поседел из-за того мальчика, который два года назад утонул. Ну
что я еще могу сделать?
- Можешь, - сказал Андрей, захлопнув Энциклопедию. - Скажи родителям,
что нас с Ваней берут...
- Ты же знаешь, я не умею врать.
- Один-то раз можно?
- Допустим, я скажу... А дальше? В экспедицию вас не возьмут, Назаров
человек с твердым характером. Тут же вам от ворот поворот. Опять из дому
убежите?
- Если ты отцу и матери скажешь, что нас берут в экспедицию, какой же
это будет побег?
- В логике тебе, Андрюшенька, не откажешь, - улыбнулась Валя. - Поверь
мне, вы сроду не доберетесь до Вял-озера. И потом, оно огромное, почти
двести километров в окружности. Я и сама еще толком не знаю, где на этот раз
наши разбили лагерь. От Умбы, наверное, лишь на вертолете туда попадешь и
то, если летчик знает маршрут. А дороги там такие, что лесовозы с трудом
пробираются.
- Как добраться - это наша забота, - сказал Андрей. - Я тебя прошу
такую малость: скажи, что нас зачислили мотористами. Мы в моторах не хуже
ваших рабочих разбираемся. Хочешь, прокатим тебя по Неве? Мы уже
договорились с Костиным отцом - на один день лодка будет в нашем
распоряжении.
- Если вы думаете, что экспедиция - это курорт, то глубоко
заблуждаетесь, дорогие мальчики. Не будь работа, я ни за что не поехала бы
на это озеро... Это же дикий, суровый Север! Тундра! За все лето в прошлом
году так и не удалось ни разу выкупаться. Да что выкупаться! Спать
приходится в свитере и в спальном мешке. А комары? Ты никогда в жизни не
видел таких огромных нахальных комаров! Их там тучи несметные. От одного их
звона можно с ума сойти! Они лезут в рот, нос, уши, а кусают, как слепни...
Помнишь, я вернулась домой вся в волдырях? От ядовитой жидкости, которой мы
натираем там лицо и руки, слезла вся кожа. А ты надевал когда-нибудь
накомарник? Дышать нечем и темно. Вы через три дня волками взвоете и будете
умолять, чтобы вас немедленно отправили в родной теплый Ленинград. Взрослые
и то, бывает, не выдерживают. А отправить вас назад никто не сможет.
Вертолет прилетает один раз в месяц...
- Столько ужасов на ночь... Мне кошмары будут сниться, - сказал Андрей.
- Так вот запомни: мы с Ваней не боимся никаких трудностей. Думаешь, в
трюме, спрятавшись в бочке, каждый сможет сутки просидеть? А мы просидели. И
если бы я не оставил эту записку, стояли бы на палубе рыболовного сейнера и
все муссоны и пассаты Атлантики дули бы на нас...
- Путешественник! - улыбнулась Валя. - Все морские ветры перепутал.
- Муссон дует в одну сторону.
- В какую же и когда?
- Забыл, - сказал Андрей.
- Запомни: зимой муссон дует с суши на море, а летом наоборот. А
пассат...
- ...постоянно дует от тропиков к экватору, - сказал Андрей.
- Верно.
- Валь, скажи родителям, а?
- Не толкай меня на преступление...
- Еще сестра называется... Фитопланктон в очках - вот кто ты! - сказал
Андрей. - Мы все равно убежим, и никто нас не удержит, даже если запрете на
замок - убежим! И если у мамы снова будет плохо с сердцем, то виновата
будешь ты...
Андрей сбросил один лист на пол, встал и пошел к двери. Даже не
обернулся.
- Я сделала все возможное, чтобы тебя отговорить, - сказала Валя. - Да
подожди ты! Гордец несчастный... Тоже мне нашелся романтик Севера!
Андрей нехотя остановился. На сестру он не смотрел.
- Ну, что еще?
- Значит, я фитопланктон в очках? - стараясь быть серьезной, спросила
она. - А ты знаешь, что это такое?
- И знать не хочу, - буркнул Андрей.
Валя выдвинула ящик письменного стола, достала узкий длинный конверт с
множеством удивительно красивых марок. Адрес на конверте написан не
по-русски.
- Я недавно получила письмо из Индии от одного известного микробиолога,
- сказала она. - Осторожно отклей эти марки, может быть, они отца
заинтересуют...
- Так скажешь? - просветлел Андрей.
- Хорошо, я скажу, но поверь мне, ничего из этой авантюры не выйдет. А
фитопланктон - это плавающие растительные организмы - водоросли. Теперь
попытайся представить их в очках...
- Спасибо, Валя! - сказал Андрей.
В порыве радости чмокнул сестру в щеку и, размахивая конвертом от
письма известного микробиолога, пулей выскочил из комнаты.
Ваня и Андрей были очень удивлены, увидев у подъезда своей школы Костю
Рыбакова. Он никогда раньше не приходил сюда. Смекнув, что произошло нечто
важное, они поспешили к приятелю. Костя, задрав голову, смотрел на
распустившийся тополь. Ваня и Андрей тоже туда посмотрели, но ничего, кроме
пахучих клейких листьев, не увидели.
- Жар-птицу увидел? - спросил Ваня.
- Жар-птица у меня в руке, - ответил Костя. Глаза его возбужденно
блестели.
- Покажи? - попросил Андрей.
- Отгадайте все-таки, что у меня здесь? - спросил Костя, показывая
кулак.
- Рубль нашел? - поинтересовался Ваня.
- Подумаешь рубль! - сказал Костя.
- Трояк? - предположил Андрей. - Или пятерка?
- Почему именно деньги? - рассмеялся Костя.
- Костик, у нас было шесть уроков - и мы совсем отупели, - сказал Ваня.
- Показывай, что там у тебя.
Костя разжал кулак, и они увидели на ладони два обыкновенных ключа.
Ваня и Андрей хлопали глазами, ничего не понимая.
- Пляшите, - сказал Костя.
- Перестань морочить голову, - нахмурился Ваня.
- Что мы, ключей не видели? - заметил Андрей. - Я тебе тоже могу
показать. Сразу три штуки.
Торжествующий Костя, подбрасывая на ладони ключи, объяснил, что один из
них от гаража, где рядом с машиной стоит мотор "Стрела", а второй - от
здоровенного замка, на который замкнута большая лодка...
- Стащил? - спросил Ваня.
- Я никогда ничего не беру без спросу, - сказал Костик. - Отец дал.
Велел поставить мотор на лодку и ждать его... Который час?
- Два, - наобум сказал Ваня.
- В четыре он придет и покатает нас по Неве.
- А нам даст порулить? - спросил Ваня.
- Он не жадный, - сказал Костя.
Забыв про дом, обед, они помчались на автобусную остановку. Автобус был
переполнен, и мальчишки проскочили вслед за дряхлой старушкой в переднюю
дверь. Шофер сурово посмотрел на них и с треском захлопнул дверь, прищемив в
створках полу Костиного пальто.
Лодка спущена на воду, мотор по всем правилам укреплен на корме, вся
команда на местах. Нет лишь капитана - Костиного отца. В гавани громоздятся
у причала большие белые корабли. На бортах, спасательных кругах надписи:
"Тургенев", "Обь", "Гагарин". Над плавучим доком кружат чайки. Видно, кран
поднял в воздух связку пакетов с чем-то вкусным. Чайки так и налетали на
пакеты, норовя продырявить их крепкими желтыми клювами.
Ваня, сидя на корме, крепко держал румпель и смотрел вдаль. Нева нынче
спокойная, в свинцовую гладь будто впаялись буи. Посередине, таща за собой
пенистый бурун, прошла моторка. Нос высоко задрался, быстро идет. В лодке
четыре человека. Ветер растрепал им волосы. Парень небрежно держал рукой
румпель "Вихря" и смотрел вперед.
- Что-то твоего отца не видно, - сказал Ваня. - Уже давно пятый.
- Может, на работе задержался, - сказал Костя. - Или...
- Или забыл, - ввернул Андрей.
- Это на него не похоже, - возразил Костя.
- Не будем же мы ждать до ночи, - сказал Ваня. - Давайте сами
прокатимся?
- Отец не велел... - попытался было отговорить Костя, но Ваня уже
загорелся.
- Мы вдоль берега, - сказал он. - Увидим твоего отца - сразу
остановимся.
Костя поднялся с сиденья, огляделся:
- Ну, если вдоль берега...
Ваня уже хлопотал возле мотора. Потрогал карбюратор, открыл краник,
подсосал бензин.
- Садись на весла! - скомандовал он Косте. - А ты (это Андрею) будешь
впередсмотрящим.
- Кем? - переспросил Андрей.
- Смотри вперед и... помалкивай, - сказал Ваня. Он вспомнил, что
впередсмотрящий сидел в бочке, привязанной к мачте парусника, и наблюдал за
горизонтом. Увидев землю, первым извещал об этом команду.
- Привяжи мотор, - сказал Костя. - Вон веревка под сиденьем.
- Зачем? - удивился Ваня.
- Отец всегда привязывает, - сказал Костя.
Ваня привязал. Этот мотор, сменяя друг друга, они дотащили из гаража до
берега. Такую конструкцию Ваня увидел впервые. В комплекте инструментов
нашлась инструкция. Минут двадцать Ваня и Андрей ее изучали. Заправив бачок
смесью бензина с маслом, они сначала испытали мотор в бочке с водой.
Взбаламученная едкими выхлопными газами вода выплеснулась через край и
оставила на Ваниной чистой рубашке большое мазутное пятно. Андрею брызнуло в
лицо.
Теперь все это позади. Лодка, лязгнув ржавой цепью, не спеша отвалила
от причала. Костя неумело ворочал веслами. Брызги летели в лодку, но