- Не маленькие, - прибавил Ваня.
- И никого родственников у вас тут нет? - допытывалась Евдокия
Ивановна.
- Мы ведь не в гости, а на работу в экспедицию, - гордо сообщил Ваня.
- Мы - мотористы, - сказал Андрей.
- Ну и родители пошли... - расстроилась Евдокия Ивановна. - Малых
детишек отпускают на край света...
- Отчего у вас тут вредители-то развелись? - попытался перевести
разговор на другое Ваня.
- Мы каждый год дезинцифируем общественные помещения.
- И все погибают? - спросил Андрей.
- Кто все?
- Ну, вредители.
- Все до единого, - подтвердила Евдокия Ивановна. Она взглянула на
мальчишек и спросила: - И ночевать небось негде?
- Нам нужно быстрее на Вял-озеро, - сказал Ваня. - Там нас ждут...
- Лучше бы здесь ждали, - покачала головой Евдокия Ивановна. - До
Вял-озера, родные, верст шестьдесят будет. А дорожка - не приведи господь...
Кто же на ночь глядя туда поедет? Таких умников нету. Утром на сплав надо
идти, там лесхозовские машины разгружаются. Может, какой шофер и подвезет...
А где эта ваша экспедиция-то?
- На озере.
- Тоже сказанул - на озере... Озеро-то, сынки, на сотню верст окрест.
Поди сыщи вашу экспедицию!
Мальчишки приуныли. Где расположилась ленинградская экспедиция, они не
знали. Может, туда и машины не ходят. Одни вертолеты летают. Однако на
аэродроме вертолетов не видать! Женщина покачала головой, повздыхала, еще
раз недобрым словом помянула "нонешних" безответственных родителей. Да разве
бы она пустила своего Саньку одного в Ленинград? Ни в жизнь! Огромный город,
тыща улиц, толпы народа - и все куда-то торопятся. Потеряется мальчонка, как
иголка в сене. Там машин одних видимо-невидимо, трамваев-троллейбусов...
Долго ли мальчонке несмышленому до беды?..
- Приезжают люди в Ленинград со всего света, и ничего с ними не
делается, - сказал Ваня.
- У нас даже бывают африканцы, - поддержал Андрей. - Они всю жизнь в
джунглях жили и на слонах ездили. И ничего, ходят по улицам, посещают музеи.
- В лесу можно заблудиться, а в городе не заблудишься, - сказал Ваня. -
Любой милиционер покажет нужную улицу и скажет, на чем лучше доехать.
- И не только милиционер - любой ленинградец, - сказал Андрей.
- Нет уж, я своего сына никуда не отпущу, - твердо заявила Евдокия
Ивановна. - У меня бы все сердце изболелось.
- Вы все преувеличиваете, - сказал Ваня.
- Забирайте ваши шалгуны пузатые - и ко мне, - скомандовала Евдокия
Ивановна. - Изба большая, переночуете, а как говорится, утро вечера
мудренее...
Не уехали они и на следующий день. К кому ни обращались мальчики, никто
и не слышал про экспедицию, изучающую водный и тепловой режим Вял-озера. Про
геологическую слышали. Это всего от Умбы верст тридцать. Тетя Дуся сказала,
чтобы ребята жили у нее сколько захотят. Изба просторная, харчей тоже в
достатке.
Ее сын Санька, тот самый, которого она в жизнь не пустила бы в
Ленинград, очень обрадовался приезжим.
Санька родился и вырос в Умбе. Он знал все про этот большой живописный
поселок на берегу Белого моря. Сразу же после завтрака - жареного морского
окуня и крепкого чая - потащил знакомиться с городом, как он гордо называл
Умбу.
Они шагают по просторной бревенчатой мостовой. Шаги непривычно гулко
отдаются. В Умбе нет асфальтированных улиц. Здесь вместо асфальта - ровный
бревенчатый настил, а к домам от главной магистрали ответвляются дощатые
дорожки.
- Чудно! - удивился Андрей. - Бревна... Я еще никогда в жизни не ходил
по улицам из бревен.
- Мы привыкшие и не замечаем, - говорит Санька.
Утро нынче солнечное. Кажется, солнце большое, яркое, а все равно
прохладно. Особенно это чувствуется, когда станешь лицом к невидимому за
домом морю.
- И комаров вроде не видно, - говорит Ваня.
- Днем они спят, - замечает Андрей.
- Комары-то? - смеется Санька. - Они никогда тут не спят. Здесь
возвышенность и ветер тянет с моря, а спустимся вниз, комарики объявятся...
- А ты не боишься их? - спрашивает Ваня.
- Комаров-то? - удивляется Санька. - Что их бояться?
- Может, они здешних не кусают? - говорит Андрей. - Или у тебя шкура
толстая?
Санька громко хохочет и даже топает спортивным ботинком на толстой
подошве по гудящему настилу.
Бревенчатая мостовая спускается вниз к реке, которую тоже называют
Умба. Река впадает в Умбинскую губу. Тут же рядом Кандалакшский залив Белого
моря.
Обо всем этом обстоятельно, не торопясь рассказывает Санька. Когда
необходимо, он останавливается и плавным жестом руки показывает. По обе
стороны мостовой стоят крепкие деревянные дома. Есть большие, двух-
трехэтажные и тоже из бревен. Таких домов в других городах не увидишь.
Умба расположена на огромных каменистых холмах. Тысячелетние
камни-валуны, обросшие мшистыми лепешками, разлеглись на холмах, торчат в
желтых обрывах. Камней много везде. Больших и маленьких. Среди них растут
редкие ели, сосны, чахлые, с искривленными стволами березы.
- Это гостиница, - плавно показывает рукой Санька. - А это наш
президиум...
- Президиум? - удивляются Ваня и Андрей. - Какой президиум?
Санька показывает на небольшую дощатую трибуну.
- Президиум никогда не видели? Отсюда наши начальники речи в праздник
произносят...
- Трибуна это, чудак, - разъясняет Андрей. - Президиум совсем другое...
- Президиум за длинным столом сидит, а на трибуне стоят, - говорит
Ваня.
- У вас в Ленинграде, может, и трибуна, - упорствует Санька. - А у нас
президиум. Все так называют.
На широком мосту с покосившимися перилами остановились. Никогда еще
мальчишки не видели сразу столько бревен! Вся широкая река до краев была
заполнена бревнами. Тысячи, миллионы бревен. Связанные в длинные плоты, они
медленно плыли по течению. Не связанные торкались в берега, гигантскими
щуками выскакивали на сушу, собирались в беспорядочные стада в заводях. На
бревнах приплясывали в резиновых сапогах до пояса сплавщики. В руках у них
длинные багры, которыми они ловко туда-сюда распихивали тяжело
покачивающиеся бревна.
- Мой батя в низах сплавляет лес. Школу кончу, тоже буду сплавщиком, -
сказал Санька. - Знаете, сколько они в месяц сплавляют? Ого-го!
Нужно быть очень смелым и ловким, чтобы вот так легко и небрежно
прыгать с одного скользкого бревна на другое. Малейшее неосторожное движение
- и ты в ледяной воде, кишащей тяжелыми, рвущимися вперед бревнами.
- Через мост пойдем или по бревнам? - кивнул на клокочущую речку
Санька.
- По бревнам через речку? - переспросил Андрей.
- Главное, на одном бревне долго не стоять. Чуть притонет - сразу нужно
прыгать на другое... Пробежитесь как по тротуару.
- Как-нибудь в другой раз, - сказал Ваня. - И потом, у нас багров
нет...
- С баграми на плотах стоят, - сказал Санька и быстро спустился вниз по
обрыву к реке. Желтые комья земли с булканьем просыпались в воду.
Вот он с разбегу вспрыгнул на огромное, недовольно чмокнувшее бревно,
стрельнул глазами туда-сюда и в мгновение ока очутился на другом бревне.
Сопревшая кора расползлась под его ботинками. Однако Санька ни разу не
поскользнулся. Движения его были точными и расчетливыми: не успеет бревно
уйти под воду, как Санька уже стоит на другом. Не дошли Ваня и Андрей и до
середины моста, как отчаянный Санька уже выпрыгнул на тот берег. Стряхнул
брызги со штанов, пополоскал в воде ботинки и как ни в чем не бывало подошел
и стал рассказывать про своего одноклассника - Ваську Кривошеева. В школу
приехал инспектор из Москвы и на уроке географии задал Ваське такой вопрос:
"Назови самый замечательный город нашей Родины?" Васька, не долго думая, и
ляпнул: "Умба!".
- Патриот своего края, - заметил Ваня.
- А что бы сказала твоя мать, если бы увидела, как ты сейчас по
бревнам? - спросил Андрей.
- Ничего, - беспечно ответил Санька. - Когда весной в ледоход мост
повредило, она сама по бревнам на тот берег перебиралась. Да и не одна она -
все.
- Я бы не смог, - сказал Андрей. - Чуть поскользнулся - и в воду, а там
бревном по башке.
- Первый раз, может, и страшновато, а потом привыкнешь. У нас, в Умбе,
даже первоклассники могут по бревнам ходить.
- А что, попробую-ка и я? - задумчиво глядя на речку, сказал Ваня.
- На обратном пути, - сказал Санька.
Андрей Пирожков вдруг рассмеялся.
- Хохотунчик напал? - удивленно взглянул на него Санька.
- Вспомнил, как твоя мать говорила, что ни за что тебя одного в большой
город не отпустит. Потеряешься...
- Хоть бы своими глазами поглядеть на большой город, - сказал Санька. -
В кино только и видел-то ваш Ленинград.
- Все-таки я попробую, - сказал Ваня. - Босиком, наверное, лучше?
- Успеешь еще... - остановил его Санька. - Я вам сейчас наш залив
покажу... Белое море!
Санька не только залив показал, где стояло у причала небольшое
пассажирское судно "Рулевой", но и познакомил с шофером лесовоза Кузьмой
Васильевичем. Шофер посадил на судно свою жену, которой нужно было по делам
в Кандалакшу, и задумчиво стоял у причала, посасывая папиросу. "Рулевой"
громко крякнул и отвалил от берега.
Небритый, с густой черной шевелюрой Кузьма Васильевич, сопровождаемый
ребятами, подошел к своей забрызганной грязью "Колхиде" с длинным прицепом
и, прежде чем забраться в кабину, спросил:
- На озере, говорите, работают?
- У них лодок много, - сказал Андрей.
- На озере без лодок делать нечего, - усмехнулся шофер. - А что они там
делают, на Вял-озере?
- Дно измеряют, пробы воды берут, рыбу ловят, - перечислил Ваня.
- Изучают водный и тепловой режим водоема, - прибавил Андрей, с
удовольствием произнося научные термины.
- На шестидесятом километре от Умбы на берегу ламбины стоит какая-то
экспедиция... Верно, рыбу ловят и станция у них, что погоду определяет. А
лодок с моторами штук десять.
- Это они, дядя Кузьма, - обрадованно сказал Ваня.
- А что это за ламбина? - спросил Андрей.
- Лесное озеро. Оно впадает в Вял-озеро. Все лесные малые озера у нас
называют ламбинами.
- Я и начальника ихнего хорошо знаю - Назарова, - оживился шофер. -
Машина у них как-то в болоте застряла, так я ее тросом вытаскивал...
Шофер-то у них толстомордый такой, а Назаров хороший мужик! Вот только
забыл, как его по имени-отчеству?
- Георгий Васильевич, - вспомнил Андрей. - У него волосы седые.
- А когда вы снова туда... - начал было Ваня, но шофер перебил:
- Я частенько мимо их лагеря с лесом езжу и назад порожняком. Их
повертка-то в аккурат на шестьдесят первом километре. Там и дощечка на сосне
висит, указывает, значит, где они находятся.
- Дядь Кузьма, подбрось ребят, а? - попросил Санька. - Они из самого
Ленинграда прилетели сюда.
- А зачем вам сдалась эта экспедиция?
Шофер внимательно посмотрел на них. Брови у него широкие, густые и
небольшие глаза оттого кажутся глубокими, острыми.
- Сестра родная у него там, - кивнул Ваня на Андрея. - Микробиолог.
- А у тебя? Брат родной?
- Я с ним... - немного растерялся Ваня. - Мы, дядя Кузьма, в одном
классе учимся.
Этот аргумент подействовал.
- Подбросить-то можно, - все еще сомневаясь, сказал шофер. - Вопрос в
том: обрадуются ли вам?
- Подбрось, дядя Кузьма, - ввернул Санька. - Ребята хорошие. Из
Ленинграда.
- Я сестре теплый свитер привез, - на этот раз к месту сказал Андрей.
Шофер достал из кармана папиросы, спички и закурил. Хмуря черные брови,
задумался. На мальчишек он не смотрел. Смотрел на удаляющееся в
сопровождении горластых северных чаек судно с названием "Рулевой".
Кузьма Васильевич громко потопал ногами по глинистой обочине, так что
от голенищ сапог отскочили просохшие лепешки грязи, и сказал:
- Ничего не выйдет... Пустое это дело.
- По... почему пустое? - упавшим голосом переспросил Ваня.
- Да я не вам, - усмехнулся шофер. - Зря, говорю, жинка моя потащилась
в Кандалакшу... Ну кто ей там без накладной выпишет медикаменты?
- Выпишут, - обрадованно сказал Ваня.
Шофер залез в кабину и с другой стороны распахнул голубую дверцу.
- Поехали, - сказал он.
- Прямо сейчас? - не поверил Ваня.
- Дай бог затемно добраться до вашей повертки... Дорожку туда, видно,
сам черт мостил!
Мальчишки вскочили в светлую, просторную кабину лесовоза. У Санькиного
дома дядя Кузьма остановился. "Колхида" глухо урчала, выбрасывая из
выхлопной трубы комочки синей гари. Ваня и Андрей бегом припустили за своими
пожитками.
- Может, пообедаете? - предложил Санька. - Я мигом все разогрею.
- Не до обедов тут, - проворчал Кузьма Васильевич. - Хоть у нас и
круглый полярный день, а к ночи худо по этой чертовой дороге ехать.
Санька сбегал в дом и принес жареной рыбы и полбуханки хлеба.
- По дороге подзаправитесь, - сказал он.
Уехали, так и не попрощавшись с тетей Дуней - она была на работе,
где-то опять морила мелких вредителей хлорофосом.
Санька степенно пожал каждому руку и на прощанье сказал:
- Как-нибудь выберусь к вам на озеро. На рыбалку. С дядей Кузьмой.
- Поехали сейчас, - предложил шофер. - Места хватит.
- У меня тут есть дела, - важно сказал Санька.
- Ну, бывай, - протянул ему руку Кузьма Васильевич. - Мой поклон Дусе.
Мощный лесовоз, разбрасывая на обочины комья полузасохшей грязи,
покатил по дороге - машины в Умбе по бревенчатой мостовой не ездили. Выбитая
каменистая дорога круто пошла вверх, мимо заросшего кладбища, склада,
рыбоводного завода. Кряжистые, лохматые деревья пододвинулись вплотную.
Колючие лапы царапали верх кабины. Сосны, ели, березы, осины - все здесь
перемешалось и дико и вольно росло вокруг. На мшистых захламленных сучьями
проплешинах угрюмо торчали темно-серые обломки огромных растрескавшихся
камней. На камнях и округлых гладких валунах нахохлились черные птицы.
Иногда одна из них приподнималась на тонких ногах, взмахивала отливающими
вороненым блеском крыльями, но не улетала. Мальчишки так и не поняли, вороны
это или грачи.
Глядя на открывающиеся все новые и новые дали буйного дикого Севера,
приятели задумались, притихли. Желтая гладкая баранка то быстрее, то
медленнее скользила в крепких ладонях шофера.
- Далековато вы, молодцы, забрались от родного дома, - сказал дядя
Кузьма, скосив живые темные глаза в их сторону. - За самый Полярный круг.
Последние километры мальчишки уже не любовались северной природой.
Вцепившись в мягкое сиденье руками, они изо всех сил старались разлепить
смыкающиеся ресницы. Головы сами по себе клонились то в одну, то в другую
сторону, падали на грудь. Как будто шеи вдруг стали ватными и не в силах
больше держать такой тяжелый груз. Иногда головы стукались друг о дружку, и
мальчишки, с трудом продрав сонные глаза, с удивлением озирались.
Дядя Кузьма гнал свою "Колхиду" по разбитой дороге, памятуя поговорку:
больше скорость - меньше ям.
Глухой завывающий звук мотора то становился близким, громким, то совсем
пропадал, и тогда Ване казалось, что он не в машине, а в самолете АН-24 и
летит над Вял-озером. Озеро спокойное и синее. Моторная лодка тащит за собой
широкую, разбегающуюся в разные стороны серебристую полосу. А в лодке стоит
улыбающийся от уха до уха Костик и машет рукой...
Андрею Пирожкову виделось совсем другое: сидит он за обеденным столом в
своей квартире на улице Фурманова, перед ним тарелка золотистого бульона с
пельменями. Мама в цветастом переднике стоит у газовой плиты и с желтой
доски ножиком сталкивает в кипящую кастрюлю еще одну порцию пельменей...
- Приехали! Остановка Березай... - весело крикнул шофер. Он подал
рюкзаки и, в первый раз широко улыбнувшись, сказал:
- Поклон от меня начальнику - товарищу Назарову... - Немного подумав,
прибавил уже без улыбки: - А вообще лучше не надо никаких приветов-поклонов,
а то еще осерчает на меня...
- Спасибо скажет, - заметил Ваня.
- Он нас ждет не дождется, - прибавил Андрей.
- Чует мое сердце, товарищ Назаров сильно удивится, когда вы
объявитесь, - сказал дядя Кузьма.
- Говорят вам, товарищ Назаров обрадуется, - сказал Ваня. - Сразу два
моториста пожаловали.
- Мы освоили самую нужную специальность в экспедиции, - ввернул Андрей.
- Нас на руках носить будут... - сказал и, сообразив, что это уже слишком,
покраснел от смущения.
- Меня попросили - я довез, - сказал дядя Кузьма. - А там сами
разбирайтесь.
Поблагодарив, они надели рюкзаки.
- На всякий случай запомните номер моей телеги, - сказал шофер. - Я
здесь часто езжу...
- Запомним, - сказал Ваня.
Дядя Кузьма захлопнул дверцу, улыбнулся, блеснув белыми зубами, лесовоз
загремел подпрыгнувшим прицепом и укатил. Мальчишки остались одни.
Над головами однообразно шумели деревья. Корявые в сучьях стволы
утопали в пышных подушках зеленого мха, усеянного золотистыми иголками и
черными сучками. Меж деревьев темнели разбросанные и тут и там гранитные
обломки. Будто сказочный великан рассердился на этот суровый край и,
раздробив на куски огромную скалу, в сердцах разбросал ее по всему Кольскому
полуострову. И потом, где бы ребята ни были, везде громоздились причудливые
каменные глыбы.
Солнца не видно, но небо над лесом ярко желтело. Кроны деревьев
купались в багровом огне... Мальчишки еще не знали, что ночь так и не
наступит. Здесь - долгий полярный день. Солнце скроется, но не глубоко:
желтое сияние так и будет бродить всю ночь по необъятному небесному кругу. А
утром большое, но нежаркое светило начнет выходить в зенит. И звезд здесь на
небе летом не видно.
Какая-то птица, забившись в бурелом, громко и уныло вопрошала: "Куда-да
вы? Куда-да вы?"
- Сюда-да-а! - крикнул Ваня и даже присел от неожиданности: громкое эхо
тотчас раскатисто ответило: "...юда-да-а!"
Андрей молча озирался. Ему не хотелось кричать. Как-то обстановка не
располагала. А лес вокруг шумел мощно и ровно. С деревьев с долгим шорохом
сыпались сухие иголки, сучки. Прямо у дороги к толстой сосне была косо
прибита доска с крупной надписью: "Эспедиция". Черная стрела указывала
направление.
- "Эспедиция"... - не веря своим глазам, перечитал Андрей. - Нарочно,
что ли?
- Ученые, академики... - засмеялся Ваня. - У тебя есть химический
карандаш?
Карандаш нашелся, и Ваня, соорудив из камней пирамиду, взгромоздился на
нее и приписал недостающее "к".
Постояли еще немного. Посмотрели друг на друга. Разом вздохнули.
- Надо идти, - сказал Ваня.
- Тут хорошо, птички поют, - кисло улыбнулся Андрей. Его совсем не
радовала встреча с сестрой.
- Чего-то ты скучный стал, - внимательно посмотрел на друга Ваня.
- Да нет, я веселый, - сказал Андрей и неестественно громко хихикнул.
- Тебе чего горевать - к сестре в гости приехал.
- Говорить ты будешь?
- Вот что, Андрюха, я на аэродроме со всеми толковал, а теперь твой
черед...
- Я могу все испортить... - испугался Андрей. - Ты же сам не велел мне
рот раскрывать.
- Теперь смело раскрывай. Ничего уже не испортишь, - сказал Ваня. - Вон
где мы, Андрюшка, с тобой - за Полярным кругом!
Начальник экспедиции Георгий Васильевич Назаров брился, когда
микробиолог Валентина Гавриловна привела в палатку двух смиренно
потупившихся мальчишек.
- Извините, я сейчас, - сказал Георгий Васильевич, снимая бритвой
мыльную пену с покрасневшего подбородка.
- Мы подождем, - улыбнулась Валентина Гавриловна.
Назаров покосился на мальчишек, тихо стоявших у входа, и подумал: "А
это еще что за субчики? Рожицы виноватые, но сразу видно: хитрюги...
Мальчишки в нашем лагере - это какая-то фантасмогория!"
- Вы из Умбы? - спросил он, ловко орудуя бритвой. - На рыбалку?
Андрей, несколько раз отчаянно взмахнув ресницами, уже было раскрыл
рот, но сестра сделала ему знак молчать. Она опасалась за своего начальника,
как бы он не порезался, услышав, что мальчишки прибыли сюда из самого
Ленинграда и совсем не собираются в ближайшее время уезжать обратно.
- Брейтесь-брейтесь, - сказала она.
- Если насчет лодки, то ничего не выйдет, - скрипя широким лезвием
опасной бритвы, заговорил Назаров. - Лодок свободных нет. Да и не имею права
давать несовершеннолетним.
Начало не предвещало ничего хорошего, и Ваня вдруг подумал, пусть бы
этот седоволосый человек еще долго-долго брился... Но Георгий Васильевич
вытер холодно блестевшую бритву о клочок газеты, побрызгал на свежее,
покрасневшее лицо одеколоном и повернулся к ним.
Назарову лет сорок пять. Густые серебряные волосы и очень моложавое
лицо с серыми внимательными глазами. Он в коричневом костюме, белой рубашке
с полосатым галстуком. О том, что здесь суровый Север, напоминали лишь
просторные резиновые сапоги, в которые были заправлены помятые брюки.
Большой палец на руке начальника был обмотан бинтом.
- Уж не с неба ли вы к нам свалились? - спросил Георгий Васильевич. Как
всегда после освежающего бритья, настроение приподнялось.
Андрей и Ваня разом взглянули на Валентину Гавриловну: можно говорить
или нет?
- У вас потрясающая интуиция, - сказала она. - И все-таки лучше
присядьте... Эти сорванцы прилетели из Ленинграда. К нам в экспедицию. Этот
черный оболтус с оттопыренными ушами, что хлопает глазами, мой родной брат.
Андрей даже покраснел, но смолчал. Дома бы он такого своей старшей
сестренке ни за что не спустил...
- Вы меня разыгрываете... - только и нашелся, что сказать, Георгий
Васильевич и начал заметно багроветь.
- Я себя ущипнула, когда десять минут назад увидела их. Выходят себе с
рюкзаками из дремучего леса... Как в кино.
- Как в кино... - растерянно повторил начальник. - Это, знаете ли, не
кино, а... черт знает что, извините!
- Дядя Кузьма велел вам большой привет передать, - ввернул Ваня.
- И поклон, - прибавил Андрей.
- Дядя Кузьма... - нахмурил лоб Назаров. - Какой еще дядя Кузьма?!
- Извините, мы забыли; он потом передумал и сказал, что не надо никаких
приветов передавать, - поправился Андрей.
- Он еще вашу машину вытащил из болота, - сказал Ваня и, улыбнувшись,
продекламировал: - "Ох, и нелегкая это работа - из болота тащить бегемота!"
- При чем тут бегемот! - взорвался Назаров, но сразу же взял себя в
руки. - Не знаю я вашего дядю Кузьму и знать не желаю.
- А он вас хорошо знает, - сказал Андрей. - Говорил, что вы хороший
начальник.
Ваня ободряюще взглянул на приятеля: Андрей определенно делал заметные
успехи в области дипломатии.
Назаров стал ходить по тесной палатке. Два шага вперед, крутой поворот
- два шага назад. Внезапно остановившись напротив ребят, он стал пристально
всматриваться в них.
- Постойте-постойте... Я ведь вас где-то видел?
- Я вас тоже сразу узнал, - заулыбался Ваня.
- Они весной приходили ко мне и просились в экспедицию, - повернулся он
к Валентине Гавриловне. - Я им тогда сказал...
- Вы сказали: "Нам позарез нужны мотористы", - напомнил Ваня.
- Вот именно - мотористы, а не бездельники! На чем вы сюда добрались из
Умбы?
- С дядей Кузьмой... - сказал Андрей.
- Разыщите своего дядю Кузьму и передайте ему...
- Привет? - спросил Ваня.
- Похвально, что даже в такой ситуации ты не теряешь чувство юмора, -
сказал начальник. - Так вот, передайте дяде Кузьме, которого я не имею чести
знать... Короче говоря, он вас привез - он пусть и назад отвезет! Сейчас же,
немедленно!
- Он уже далеко отсюда, - вздохнул Андрей.
- Дядя Кузьма лес возит, - прибавил Ваня.
Во время всего этого разговора Валентина Гавриловна не проронила ни
слова. Пряча улыбку, переводила взгляд с одного на другого. Теперь она сочла
нужным вмешаться.
- Я вас, мальчики, предупреждала, что из этой авантюры...
- Вы тоже, оказывается, в сговоре с ними? - гневно воззрился на нее
начальник.
Валентина Гавриловна мужественно выдержала его взгляд и повернулась к
ребятам.
- Никто вас, на ночь глядя, никуда не отправит. Сейчас поужинаете и
ляжете спать.
- Завтра утром я вас отправлю в Умбу на нашей машине, - вдогонку сказал
Георгий Васильевич.
Андрей Пирожков крепко спал и видел хороший сон. Снился ему родной
Ленинград, набережная Кутузова и большой белый теплоход. Играет музыка.
Андрей стоит на капитанском мостике и смотрит в бинокль. В сдвоенном круге
сначала, как в тумане, потом все явственнее проступает знакомое лицо...
Андрей крутит окуляры, морщит лоб, вспоминая, кто же это? И никак не может
вспомнить... Вдруг лицо исчезает, появляется большая деревянная ложка с
вкусной дымящейся похлебкой. Андрей раскрывает рот, и вдруг ложка - бац! -
по лбу...
Открыв глаза, Андрей ошалело хлопает ресницами. Прямо перед ним маячит
Ванино лицо. Лицо медленно растягивается в широкой улыбке. Нет, не это лицо
увидел в бинокль...
- Ну ты и спать силен! - говорит приятель.
Андрей чешет лоб и подозрительно смотрит на него.
- Это ты меня по лбу? - спрашивает он.
- Комара ликвидировал... Раздулся, как слон.
Пощупав лоб, Андрей смотрит на пальцы, и правда - кровь.
- Какой мне сон снился... - потягиваясь, говорит он.
- Наверное, про жратву?
Андрей ошеломленно смотрит на приятеля.
- Откуда ты знаешь?
- Тебе все сны про жратву снятся... И потом, ты чавкал во сне и
облизывался.
- Один раз мне зоопарк приснился, - говорит Андрей. - В прошлом году.
- Бедных зверюшек ты конечно видел поджаренными на сковородке?
- А тебе вообще сны не снятся, - бурчит Андрей, выбираясь из спального
мешка. У него даже настроение испортилось оттого, что Ваня не дал досмотреть
сон до конца. Нужно было ему убивать этого комара! Во-первых, он уже крови
насосался, а во-вторых, Андрей ничего не чувствовал. А теперь мучайся,
вспоминай, чье же это он лицо увидел в бинокль?
Сквозь зеленое полотнище скупо пробивался солнечный свет. Над головой
шумели деревья, пели птицы, неясно доносились голоса людей. Фыркнул лодочный
мотор и громко затарахтел. Немного погодя замолк на самой высокой ноте. И
- И никого родственников у вас тут нет? - допытывалась Евдокия
Ивановна.
- Мы ведь не в гости, а на работу в экспедицию, - гордо сообщил Ваня.
- Мы - мотористы, - сказал Андрей.
- Ну и родители пошли... - расстроилась Евдокия Ивановна. - Малых
детишек отпускают на край света...
- Отчего у вас тут вредители-то развелись? - попытался перевести
разговор на другое Ваня.
- Мы каждый год дезинцифируем общественные помещения.
- И все погибают? - спросил Андрей.
- Кто все?
- Ну, вредители.
- Все до единого, - подтвердила Евдокия Ивановна. Она взглянула на
мальчишек и спросила: - И ночевать небось негде?
- Нам нужно быстрее на Вял-озеро, - сказал Ваня. - Там нас ждут...
- Лучше бы здесь ждали, - покачала головой Евдокия Ивановна. - До
Вял-озера, родные, верст шестьдесят будет. А дорожка - не приведи господь...
Кто же на ночь глядя туда поедет? Таких умников нету. Утром на сплав надо
идти, там лесхозовские машины разгружаются. Может, какой шофер и подвезет...
А где эта ваша экспедиция-то?
- На озере.
- Тоже сказанул - на озере... Озеро-то, сынки, на сотню верст окрест.
Поди сыщи вашу экспедицию!
Мальчишки приуныли. Где расположилась ленинградская экспедиция, они не
знали. Может, туда и машины не ходят. Одни вертолеты летают. Однако на
аэродроме вертолетов не видать! Женщина покачала головой, повздыхала, еще
раз недобрым словом помянула "нонешних" безответственных родителей. Да разве
бы она пустила своего Саньку одного в Ленинград? Ни в жизнь! Огромный город,
тыща улиц, толпы народа - и все куда-то торопятся. Потеряется мальчонка, как
иголка в сене. Там машин одних видимо-невидимо, трамваев-троллейбусов...
Долго ли мальчонке несмышленому до беды?..
- Приезжают люди в Ленинград со всего света, и ничего с ними не
делается, - сказал Ваня.
- У нас даже бывают африканцы, - поддержал Андрей. - Они всю жизнь в
джунглях жили и на слонах ездили. И ничего, ходят по улицам, посещают музеи.
- В лесу можно заблудиться, а в городе не заблудишься, - сказал Ваня. -
Любой милиционер покажет нужную улицу и скажет, на чем лучше доехать.
- И не только милиционер - любой ленинградец, - сказал Андрей.
- Нет уж, я своего сына никуда не отпущу, - твердо заявила Евдокия
Ивановна. - У меня бы все сердце изболелось.
- Вы все преувеличиваете, - сказал Ваня.
- Забирайте ваши шалгуны пузатые - и ко мне, - скомандовала Евдокия
Ивановна. - Изба большая, переночуете, а как говорится, утро вечера
мудренее...
Не уехали они и на следующий день. К кому ни обращались мальчики, никто
и не слышал про экспедицию, изучающую водный и тепловой режим Вял-озера. Про
геологическую слышали. Это всего от Умбы верст тридцать. Тетя Дуся сказала,
чтобы ребята жили у нее сколько захотят. Изба просторная, харчей тоже в
достатке.
Ее сын Санька, тот самый, которого она в жизнь не пустила бы в
Ленинград, очень обрадовался приезжим.
Санька родился и вырос в Умбе. Он знал все про этот большой живописный
поселок на берегу Белого моря. Сразу же после завтрака - жареного морского
окуня и крепкого чая - потащил знакомиться с городом, как он гордо называл
Умбу.
Они шагают по просторной бревенчатой мостовой. Шаги непривычно гулко
отдаются. В Умбе нет асфальтированных улиц. Здесь вместо асфальта - ровный
бревенчатый настил, а к домам от главной магистрали ответвляются дощатые
дорожки.
- Чудно! - удивился Андрей. - Бревна... Я еще никогда в жизни не ходил
по улицам из бревен.
- Мы привыкшие и не замечаем, - говорит Санька.
Утро нынче солнечное. Кажется, солнце большое, яркое, а все равно
прохладно. Особенно это чувствуется, когда станешь лицом к невидимому за
домом морю.
- И комаров вроде не видно, - говорит Ваня.
- Днем они спят, - замечает Андрей.
- Комары-то? - смеется Санька. - Они никогда тут не спят. Здесь
возвышенность и ветер тянет с моря, а спустимся вниз, комарики объявятся...
- А ты не боишься их? - спрашивает Ваня.
- Комаров-то? - удивляется Санька. - Что их бояться?
- Может, они здешних не кусают? - говорит Андрей. - Или у тебя шкура
толстая?
Санька громко хохочет и даже топает спортивным ботинком на толстой
подошве по гудящему настилу.
Бревенчатая мостовая спускается вниз к реке, которую тоже называют
Умба. Река впадает в Умбинскую губу. Тут же рядом Кандалакшский залив Белого
моря.
Обо всем этом обстоятельно, не торопясь рассказывает Санька. Когда
необходимо, он останавливается и плавным жестом руки показывает. По обе
стороны мостовой стоят крепкие деревянные дома. Есть большие, двух-
трехэтажные и тоже из бревен. Таких домов в других городах не увидишь.
Умба расположена на огромных каменистых холмах. Тысячелетние
камни-валуны, обросшие мшистыми лепешками, разлеглись на холмах, торчат в
желтых обрывах. Камней много везде. Больших и маленьких. Среди них растут
редкие ели, сосны, чахлые, с искривленными стволами березы.
- Это гостиница, - плавно показывает рукой Санька. - А это наш
президиум...
- Президиум? - удивляются Ваня и Андрей. - Какой президиум?
Санька показывает на небольшую дощатую трибуну.
- Президиум никогда не видели? Отсюда наши начальники речи в праздник
произносят...
- Трибуна это, чудак, - разъясняет Андрей. - Президиум совсем другое...
- Президиум за длинным столом сидит, а на трибуне стоят, - говорит
Ваня.
- У вас в Ленинграде, может, и трибуна, - упорствует Санька. - А у нас
президиум. Все так называют.
На широком мосту с покосившимися перилами остановились. Никогда еще
мальчишки не видели сразу столько бревен! Вся широкая река до краев была
заполнена бревнами. Тысячи, миллионы бревен. Связанные в длинные плоты, они
медленно плыли по течению. Не связанные торкались в берега, гигантскими
щуками выскакивали на сушу, собирались в беспорядочные стада в заводях. На
бревнах приплясывали в резиновых сапогах до пояса сплавщики. В руках у них
длинные багры, которыми они ловко туда-сюда распихивали тяжело
покачивающиеся бревна.
- Мой батя в низах сплавляет лес. Школу кончу, тоже буду сплавщиком, -
сказал Санька. - Знаете, сколько они в месяц сплавляют? Ого-го!
Нужно быть очень смелым и ловким, чтобы вот так легко и небрежно
прыгать с одного скользкого бревна на другое. Малейшее неосторожное движение
- и ты в ледяной воде, кишащей тяжелыми, рвущимися вперед бревнами.
- Через мост пойдем или по бревнам? - кивнул на клокочущую речку
Санька.
- По бревнам через речку? - переспросил Андрей.
- Главное, на одном бревне долго не стоять. Чуть притонет - сразу нужно
прыгать на другое... Пробежитесь как по тротуару.
- Как-нибудь в другой раз, - сказал Ваня. - И потом, у нас багров
нет...
- С баграми на плотах стоят, - сказал Санька и быстро спустился вниз по
обрыву к реке. Желтые комья земли с булканьем просыпались в воду.
Вот он с разбегу вспрыгнул на огромное, недовольно чмокнувшее бревно,
стрельнул глазами туда-сюда и в мгновение ока очутился на другом бревне.
Сопревшая кора расползлась под его ботинками. Однако Санька ни разу не
поскользнулся. Движения его были точными и расчетливыми: не успеет бревно
уйти под воду, как Санька уже стоит на другом. Не дошли Ваня и Андрей и до
середины моста, как отчаянный Санька уже выпрыгнул на тот берег. Стряхнул
брызги со штанов, пополоскал в воде ботинки и как ни в чем не бывало подошел
и стал рассказывать про своего одноклассника - Ваську Кривошеева. В школу
приехал инспектор из Москвы и на уроке географии задал Ваське такой вопрос:
"Назови самый замечательный город нашей Родины?" Васька, не долго думая, и
ляпнул: "Умба!".
- Патриот своего края, - заметил Ваня.
- А что бы сказала твоя мать, если бы увидела, как ты сейчас по
бревнам? - спросил Андрей.
- Ничего, - беспечно ответил Санька. - Когда весной в ледоход мост
повредило, она сама по бревнам на тот берег перебиралась. Да и не одна она -
все.
- Я бы не смог, - сказал Андрей. - Чуть поскользнулся - и в воду, а там
бревном по башке.
- Первый раз, может, и страшновато, а потом привыкнешь. У нас, в Умбе,
даже первоклассники могут по бревнам ходить.
- А что, попробую-ка и я? - задумчиво глядя на речку, сказал Ваня.
- На обратном пути, - сказал Санька.
Андрей Пирожков вдруг рассмеялся.
- Хохотунчик напал? - удивленно взглянул на него Санька.
- Вспомнил, как твоя мать говорила, что ни за что тебя одного в большой
город не отпустит. Потеряешься...
- Хоть бы своими глазами поглядеть на большой город, - сказал Санька. -
В кино только и видел-то ваш Ленинград.
- Все-таки я попробую, - сказал Ваня. - Босиком, наверное, лучше?
- Успеешь еще... - остановил его Санька. - Я вам сейчас наш залив
покажу... Белое море!
Санька не только залив показал, где стояло у причала небольшое
пассажирское судно "Рулевой", но и познакомил с шофером лесовоза Кузьмой
Васильевичем. Шофер посадил на судно свою жену, которой нужно было по делам
в Кандалакшу, и задумчиво стоял у причала, посасывая папиросу. "Рулевой"
громко крякнул и отвалил от берега.
Небритый, с густой черной шевелюрой Кузьма Васильевич, сопровождаемый
ребятами, подошел к своей забрызганной грязью "Колхиде" с длинным прицепом
и, прежде чем забраться в кабину, спросил:
- На озере, говорите, работают?
- У них лодок много, - сказал Андрей.
- На озере без лодок делать нечего, - усмехнулся шофер. - А что они там
делают, на Вял-озере?
- Дно измеряют, пробы воды берут, рыбу ловят, - перечислил Ваня.
- Изучают водный и тепловой режим водоема, - прибавил Андрей, с
удовольствием произнося научные термины.
- На шестидесятом километре от Умбы на берегу ламбины стоит какая-то
экспедиция... Верно, рыбу ловят и станция у них, что погоду определяет. А
лодок с моторами штук десять.
- Это они, дядя Кузьма, - обрадованно сказал Ваня.
- А что это за ламбина? - спросил Андрей.
- Лесное озеро. Оно впадает в Вял-озеро. Все лесные малые озера у нас
называют ламбинами.
- Я и начальника ихнего хорошо знаю - Назарова, - оживился шофер. -
Машина у них как-то в болоте застряла, так я ее тросом вытаскивал...
Шофер-то у них толстомордый такой, а Назаров хороший мужик! Вот только
забыл, как его по имени-отчеству?
- Георгий Васильевич, - вспомнил Андрей. - У него волосы седые.
- А когда вы снова туда... - начал было Ваня, но шофер перебил:
- Я частенько мимо их лагеря с лесом езжу и назад порожняком. Их
повертка-то в аккурат на шестьдесят первом километре. Там и дощечка на сосне
висит, указывает, значит, где они находятся.
- Дядь Кузьма, подбрось ребят, а? - попросил Санька. - Они из самого
Ленинграда прилетели сюда.
- А зачем вам сдалась эта экспедиция?
Шофер внимательно посмотрел на них. Брови у него широкие, густые и
небольшие глаза оттого кажутся глубокими, острыми.
- Сестра родная у него там, - кивнул Ваня на Андрея. - Микробиолог.
- А у тебя? Брат родной?
- Я с ним... - немного растерялся Ваня. - Мы, дядя Кузьма, в одном
классе учимся.
Этот аргумент подействовал.
- Подбросить-то можно, - все еще сомневаясь, сказал шофер. - Вопрос в
том: обрадуются ли вам?
- Подбрось, дядя Кузьма, - ввернул Санька. - Ребята хорошие. Из
Ленинграда.
- Я сестре теплый свитер привез, - на этот раз к месту сказал Андрей.
Шофер достал из кармана папиросы, спички и закурил. Хмуря черные брови,
задумался. На мальчишек он не смотрел. Смотрел на удаляющееся в
сопровождении горластых северных чаек судно с названием "Рулевой".
Кузьма Васильевич громко потопал ногами по глинистой обочине, так что
от голенищ сапог отскочили просохшие лепешки грязи, и сказал:
- Ничего не выйдет... Пустое это дело.
- По... почему пустое? - упавшим голосом переспросил Ваня.
- Да я не вам, - усмехнулся шофер. - Зря, говорю, жинка моя потащилась
в Кандалакшу... Ну кто ей там без накладной выпишет медикаменты?
- Выпишут, - обрадованно сказал Ваня.
Шофер залез в кабину и с другой стороны распахнул голубую дверцу.
- Поехали, - сказал он.
- Прямо сейчас? - не поверил Ваня.
- Дай бог затемно добраться до вашей повертки... Дорожку туда, видно,
сам черт мостил!
Мальчишки вскочили в светлую, просторную кабину лесовоза. У Санькиного
дома дядя Кузьма остановился. "Колхида" глухо урчала, выбрасывая из
выхлопной трубы комочки синей гари. Ваня и Андрей бегом припустили за своими
пожитками.
- Может, пообедаете? - предложил Санька. - Я мигом все разогрею.
- Не до обедов тут, - проворчал Кузьма Васильевич. - Хоть у нас и
круглый полярный день, а к ночи худо по этой чертовой дороге ехать.
Санька сбегал в дом и принес жареной рыбы и полбуханки хлеба.
- По дороге подзаправитесь, - сказал он.
Уехали, так и не попрощавшись с тетей Дуней - она была на работе,
где-то опять морила мелких вредителей хлорофосом.
Санька степенно пожал каждому руку и на прощанье сказал:
- Как-нибудь выберусь к вам на озеро. На рыбалку. С дядей Кузьмой.
- Поехали сейчас, - предложил шофер. - Места хватит.
- У меня тут есть дела, - важно сказал Санька.
- Ну, бывай, - протянул ему руку Кузьма Васильевич. - Мой поклон Дусе.
Мощный лесовоз, разбрасывая на обочины комья полузасохшей грязи,
покатил по дороге - машины в Умбе по бревенчатой мостовой не ездили. Выбитая
каменистая дорога круто пошла вверх, мимо заросшего кладбища, склада,
рыбоводного завода. Кряжистые, лохматые деревья пододвинулись вплотную.
Колючие лапы царапали верх кабины. Сосны, ели, березы, осины - все здесь
перемешалось и дико и вольно росло вокруг. На мшистых захламленных сучьями
проплешинах угрюмо торчали темно-серые обломки огромных растрескавшихся
камней. На камнях и округлых гладких валунах нахохлились черные птицы.
Иногда одна из них приподнималась на тонких ногах, взмахивала отливающими
вороненым блеском крыльями, но не улетала. Мальчишки так и не поняли, вороны
это или грачи.
Глядя на открывающиеся все новые и новые дали буйного дикого Севера,
приятели задумались, притихли. Желтая гладкая баранка то быстрее, то
медленнее скользила в крепких ладонях шофера.
- Далековато вы, молодцы, забрались от родного дома, - сказал дядя
Кузьма, скосив живые темные глаза в их сторону. - За самый Полярный круг.
Последние километры мальчишки уже не любовались северной природой.
Вцепившись в мягкое сиденье руками, они изо всех сил старались разлепить
смыкающиеся ресницы. Головы сами по себе клонились то в одну, то в другую
сторону, падали на грудь. Как будто шеи вдруг стали ватными и не в силах
больше держать такой тяжелый груз. Иногда головы стукались друг о дружку, и
мальчишки, с трудом продрав сонные глаза, с удивлением озирались.
Дядя Кузьма гнал свою "Колхиду" по разбитой дороге, памятуя поговорку:
больше скорость - меньше ям.
Глухой завывающий звук мотора то становился близким, громким, то совсем
пропадал, и тогда Ване казалось, что он не в машине, а в самолете АН-24 и
летит над Вял-озером. Озеро спокойное и синее. Моторная лодка тащит за собой
широкую, разбегающуюся в разные стороны серебристую полосу. А в лодке стоит
улыбающийся от уха до уха Костик и машет рукой...
Андрею Пирожкову виделось совсем другое: сидит он за обеденным столом в
своей квартире на улице Фурманова, перед ним тарелка золотистого бульона с
пельменями. Мама в цветастом переднике стоит у газовой плиты и с желтой
доски ножиком сталкивает в кипящую кастрюлю еще одну порцию пельменей...
- Приехали! Остановка Березай... - весело крикнул шофер. Он подал
рюкзаки и, в первый раз широко улыбнувшись, сказал:
- Поклон от меня начальнику - товарищу Назарову... - Немного подумав,
прибавил уже без улыбки: - А вообще лучше не надо никаких приветов-поклонов,
а то еще осерчает на меня...
- Спасибо скажет, - заметил Ваня.
- Он нас ждет не дождется, - прибавил Андрей.
- Чует мое сердце, товарищ Назаров сильно удивится, когда вы
объявитесь, - сказал дядя Кузьма.
- Говорят вам, товарищ Назаров обрадуется, - сказал Ваня. - Сразу два
моториста пожаловали.
- Мы освоили самую нужную специальность в экспедиции, - ввернул Андрей.
- Нас на руках носить будут... - сказал и, сообразив, что это уже слишком,
покраснел от смущения.
- Меня попросили - я довез, - сказал дядя Кузьма. - А там сами
разбирайтесь.
Поблагодарив, они надели рюкзаки.
- На всякий случай запомните номер моей телеги, - сказал шофер. - Я
здесь часто езжу...
- Запомним, - сказал Ваня.
Дядя Кузьма захлопнул дверцу, улыбнулся, блеснув белыми зубами, лесовоз
загремел подпрыгнувшим прицепом и укатил. Мальчишки остались одни.
Над головами однообразно шумели деревья. Корявые в сучьях стволы
утопали в пышных подушках зеленого мха, усеянного золотистыми иголками и
черными сучками. Меж деревьев темнели разбросанные и тут и там гранитные
обломки. Будто сказочный великан рассердился на этот суровый край и,
раздробив на куски огромную скалу, в сердцах разбросал ее по всему Кольскому
полуострову. И потом, где бы ребята ни были, везде громоздились причудливые
каменные глыбы.
Солнца не видно, но небо над лесом ярко желтело. Кроны деревьев
купались в багровом огне... Мальчишки еще не знали, что ночь так и не
наступит. Здесь - долгий полярный день. Солнце скроется, но не глубоко:
желтое сияние так и будет бродить всю ночь по необъятному небесному кругу. А
утром большое, но нежаркое светило начнет выходить в зенит. И звезд здесь на
небе летом не видно.
Какая-то птица, забившись в бурелом, громко и уныло вопрошала: "Куда-да
вы? Куда-да вы?"
- Сюда-да-а! - крикнул Ваня и даже присел от неожиданности: громкое эхо
тотчас раскатисто ответило: "...юда-да-а!"
Андрей молча озирался. Ему не хотелось кричать. Как-то обстановка не
располагала. А лес вокруг шумел мощно и ровно. С деревьев с долгим шорохом
сыпались сухие иголки, сучки. Прямо у дороги к толстой сосне была косо
прибита доска с крупной надписью: "Эспедиция". Черная стрела указывала
направление.
- "Эспедиция"... - не веря своим глазам, перечитал Андрей. - Нарочно,
что ли?
- Ученые, академики... - засмеялся Ваня. - У тебя есть химический
карандаш?
Карандаш нашелся, и Ваня, соорудив из камней пирамиду, взгромоздился на
нее и приписал недостающее "к".
Постояли еще немного. Посмотрели друг на друга. Разом вздохнули.
- Надо идти, - сказал Ваня.
- Тут хорошо, птички поют, - кисло улыбнулся Андрей. Его совсем не
радовала встреча с сестрой.
- Чего-то ты скучный стал, - внимательно посмотрел на друга Ваня.
- Да нет, я веселый, - сказал Андрей и неестественно громко хихикнул.
- Тебе чего горевать - к сестре в гости приехал.
- Говорить ты будешь?
- Вот что, Андрюха, я на аэродроме со всеми толковал, а теперь твой
черед...
- Я могу все испортить... - испугался Андрей. - Ты же сам не велел мне
рот раскрывать.
- Теперь смело раскрывай. Ничего уже не испортишь, - сказал Ваня. - Вон
где мы, Андрюшка, с тобой - за Полярным кругом!
Начальник экспедиции Георгий Васильевич Назаров брился, когда
микробиолог Валентина Гавриловна привела в палатку двух смиренно
потупившихся мальчишек.
- Извините, я сейчас, - сказал Георгий Васильевич, снимая бритвой
мыльную пену с покрасневшего подбородка.
- Мы подождем, - улыбнулась Валентина Гавриловна.
Назаров покосился на мальчишек, тихо стоявших у входа, и подумал: "А
это еще что за субчики? Рожицы виноватые, но сразу видно: хитрюги...
Мальчишки в нашем лагере - это какая-то фантасмогория!"
- Вы из Умбы? - спросил он, ловко орудуя бритвой. - На рыбалку?
Андрей, несколько раз отчаянно взмахнув ресницами, уже было раскрыл
рот, но сестра сделала ему знак молчать. Она опасалась за своего начальника,
как бы он не порезался, услышав, что мальчишки прибыли сюда из самого
Ленинграда и совсем не собираются в ближайшее время уезжать обратно.
- Брейтесь-брейтесь, - сказала она.
- Если насчет лодки, то ничего не выйдет, - скрипя широким лезвием
опасной бритвы, заговорил Назаров. - Лодок свободных нет. Да и не имею права
давать несовершеннолетним.
Начало не предвещало ничего хорошего, и Ваня вдруг подумал, пусть бы
этот седоволосый человек еще долго-долго брился... Но Георгий Васильевич
вытер холодно блестевшую бритву о клочок газеты, побрызгал на свежее,
покрасневшее лицо одеколоном и повернулся к ним.
Назарову лет сорок пять. Густые серебряные волосы и очень моложавое
лицо с серыми внимательными глазами. Он в коричневом костюме, белой рубашке
с полосатым галстуком. О том, что здесь суровый Север, напоминали лишь
просторные резиновые сапоги, в которые были заправлены помятые брюки.
Большой палец на руке начальника был обмотан бинтом.
- Уж не с неба ли вы к нам свалились? - спросил Георгий Васильевич. Как
всегда после освежающего бритья, настроение приподнялось.
Андрей и Ваня разом взглянули на Валентину Гавриловну: можно говорить
или нет?
- У вас потрясающая интуиция, - сказала она. - И все-таки лучше
присядьте... Эти сорванцы прилетели из Ленинграда. К нам в экспедицию. Этот
черный оболтус с оттопыренными ушами, что хлопает глазами, мой родной брат.
Андрей даже покраснел, но смолчал. Дома бы он такого своей старшей
сестренке ни за что не спустил...
- Вы меня разыгрываете... - только и нашелся, что сказать, Георгий
Васильевич и начал заметно багроветь.
- Я себя ущипнула, когда десять минут назад увидела их. Выходят себе с
рюкзаками из дремучего леса... Как в кино.
- Как в кино... - растерянно повторил начальник. - Это, знаете ли, не
кино, а... черт знает что, извините!
- Дядя Кузьма велел вам большой привет передать, - ввернул Ваня.
- И поклон, - прибавил Андрей.
- Дядя Кузьма... - нахмурил лоб Назаров. - Какой еще дядя Кузьма?!
- Извините, мы забыли; он потом передумал и сказал, что не надо никаких
приветов передавать, - поправился Андрей.
- Он еще вашу машину вытащил из болота, - сказал Ваня и, улыбнувшись,
продекламировал: - "Ох, и нелегкая это работа - из болота тащить бегемота!"
- При чем тут бегемот! - взорвался Назаров, но сразу же взял себя в
руки. - Не знаю я вашего дядю Кузьму и знать не желаю.
- А он вас хорошо знает, - сказал Андрей. - Говорил, что вы хороший
начальник.
Ваня ободряюще взглянул на приятеля: Андрей определенно делал заметные
успехи в области дипломатии.
Назаров стал ходить по тесной палатке. Два шага вперед, крутой поворот
- два шага назад. Внезапно остановившись напротив ребят, он стал пристально
всматриваться в них.
- Постойте-постойте... Я ведь вас где-то видел?
- Я вас тоже сразу узнал, - заулыбался Ваня.
- Они весной приходили ко мне и просились в экспедицию, - повернулся он
к Валентине Гавриловне. - Я им тогда сказал...
- Вы сказали: "Нам позарез нужны мотористы", - напомнил Ваня.
- Вот именно - мотористы, а не бездельники! На чем вы сюда добрались из
Умбы?
- С дядей Кузьмой... - сказал Андрей.
- Разыщите своего дядю Кузьму и передайте ему...
- Привет? - спросил Ваня.
- Похвально, что даже в такой ситуации ты не теряешь чувство юмора, -
сказал начальник. - Так вот, передайте дяде Кузьме, которого я не имею чести
знать... Короче говоря, он вас привез - он пусть и назад отвезет! Сейчас же,
немедленно!
- Он уже далеко отсюда, - вздохнул Андрей.
- Дядя Кузьма лес возит, - прибавил Ваня.
Во время всего этого разговора Валентина Гавриловна не проронила ни
слова. Пряча улыбку, переводила взгляд с одного на другого. Теперь она сочла
нужным вмешаться.
- Я вас, мальчики, предупреждала, что из этой авантюры...
- Вы тоже, оказывается, в сговоре с ними? - гневно воззрился на нее
начальник.
Валентина Гавриловна мужественно выдержала его взгляд и повернулась к
ребятам.
- Никто вас, на ночь глядя, никуда не отправит. Сейчас поужинаете и
ляжете спать.
- Завтра утром я вас отправлю в Умбу на нашей машине, - вдогонку сказал
Георгий Васильевич.
Андрей Пирожков крепко спал и видел хороший сон. Снился ему родной
Ленинград, набережная Кутузова и большой белый теплоход. Играет музыка.
Андрей стоит на капитанском мостике и смотрит в бинокль. В сдвоенном круге
сначала, как в тумане, потом все явственнее проступает знакомое лицо...
Андрей крутит окуляры, морщит лоб, вспоминая, кто же это? И никак не может
вспомнить... Вдруг лицо исчезает, появляется большая деревянная ложка с
вкусной дымящейся похлебкой. Андрей раскрывает рот, и вдруг ложка - бац! -
по лбу...
Открыв глаза, Андрей ошалело хлопает ресницами. Прямо перед ним маячит
Ванино лицо. Лицо медленно растягивается в широкой улыбке. Нет, не это лицо
увидел в бинокль...
- Ну ты и спать силен! - говорит приятель.
Андрей чешет лоб и подозрительно смотрит на него.
- Это ты меня по лбу? - спрашивает он.
- Комара ликвидировал... Раздулся, как слон.
Пощупав лоб, Андрей смотрит на пальцы, и правда - кровь.
- Какой мне сон снился... - потягиваясь, говорит он.
- Наверное, про жратву?
Андрей ошеломленно смотрит на приятеля.
- Откуда ты знаешь?
- Тебе все сны про жратву снятся... И потом, ты чавкал во сне и
облизывался.
- Один раз мне зоопарк приснился, - говорит Андрей. - В прошлом году.
- Бедных зверюшек ты конечно видел поджаренными на сковородке?
- А тебе вообще сны не снятся, - бурчит Андрей, выбираясь из спального
мешка. У него даже настроение испортилось оттого, что Ваня не дал досмотреть
сон до конца. Нужно было ему убивать этого комара! Во-первых, он уже крови
насосался, а во-вторых, Андрей ничего не чувствовал. А теперь мучайся,
вспоминай, чье же это он лицо увидел в бинокль?
Сквозь зеленое полотнище скупо пробивался солнечный свет. Над головой
шумели деревья, пели птицы, неясно доносились голоса людей. Фыркнул лодочный
мотор и громко затарахтел. Немного погодя замолк на самой высокой ноте. И