Козлов Вильям Федорович. Валерка-Председатель (Рассказы)

   — Ну и влетит же тебе!
   Валерка сопел, сжимая ножик в кулаке.
   — Да ты не расстраивайся! — хлопнул его по плечу Пашка. — Пару пятерок получишь — новый купят…
   Валерка с ненавистью посмотрел на Пашкино круглое с вытаращенными глазами лицо. Пашка хлюпнул носом, захлопал рыжими ресницами и отодвинулся.
   — Ты чего?
   — Как индейцы врагов убивали? — тихо спросил Валерка и, сжав кулаки, шагнул вперед.
   В этот момент в окне второго этажа распахнулась форточка, и Пашкина мать громко позвала его обедать. Валеркин враг немедленно этим воспользовался и припустил к подъезду.
   — Меняться надо было! — крикнул он, скрываясь за дверью. — А теперь я твой ножик и даром не возьму…
   Генька разозлился ужасно.
   — И что ты за человек? — ругался он. — На пять минут дал нож, и на тебе — готово!
   — Можно починить… — попытался было Валерка утешить брата.
   — Почини-ить! — передразнил Генька. — Растяпа несчастная.
   Валерка стоял, виновато опустив голову, и ожидал, что рассвирепевший не на шутку брат вот-вот надает хороших тумаков. Но Генька не стал драться. Положил ножик в карман и ушел. А зря. Лучше стукнул бы как следует: все легче было бы.
   На следующий день Генька пришел из школы поздно. Его руки были черны, на куртке блестели металлические опилки. Но когда он посмотрел на Валерку, тот с облегчением заметил, что в серых глазах брата нет злости.
   А еще два дня спустя Генька, намыливая руки над раковиной, подозвал младшего брата и попросил достать из кармана его брюк нож. «Сейчас начнется!» — подумал Валерка. Насупившись, извлек злополучный ножик и не поверил своим глазам: он был цел и невредим.
   — Новый купил? — спросил Валерка.
   — Тот самый… — небрежно сказал Генька.
   И правда, Валерка обнаружил, что лезвие вставлено другое, заменена и костяная ручка.
   — В мастерской починил? — полюбопытствовал Валерка.
   — Сам сделал, — сказал Генька.
   — Я взаправду спрашиваю.
   — Вот ведь простота… — рассмеялся Генька. — Говорят тебе, сам сделал в школьной мастерской. Угадай: кто нас учит на станках работать?
   Валерка пожал плечами.
   — Наш сосед, Иван Лукич…
 
   Подошла пора сдачи экзаменов. Генька дни и ночи напролет просиживал над учебниками. Но не забывал наведываться к Ивану Лукичу, с которым у него завязалась дружба. Валерка видел, как они в сарае что-то мастерили. Он тоже был не прочь принять участие в их работе, но Генька прогнал его. Тогда Валерка подсмотрел в щелку: старший брат и сосед клепали из стальной проволоки большие рыболовные крючки. «Кого они собираются на такие крючки ловить? — недоумевал Валерка. — Акул, что ли?»
   Однажды сосед, встретившись с матерью во дворе, сказал:
   — Сынок-то твой старшой смышленый в технике парень. Хороший бы из него слесарь получился…
   — Что вы, Иван Лукич! — замахала руками мама. — Какой еще слесарь? Он же десятилетку кончает. Одаренный мальчик. В институт будем устраивать.
   — Учеба никуда не денется, — сказал Иван Лукич. — Теперь другой порядок: сначала поработай, покажи себя, а потом садись за парту… Учиться никогда не поздно. Вот твой Иван…
   — Но ведь одаренных детей сразу принимают в институт. — Тут мама увидела Валерку. — А ты что рот разинул? — ни с того ни с сего прикрикнула она. — Где взрослые, там и он всегда. Марш домой!
   После этого разговора с Иваном Лукичом у мамы весь день было плохое настроение. И как всегда, Валерка больше всех испытывал это на себе.
   Накануне выпускного вечера папе позвонила директор школы, в которой Генька с Валеркой учились. Повесив трубку, папа развел руками:
   — Вот так штука! Приглашают в школу рассказать выпускникам о том, как я, бывший рабочий, стал главным инженером завода.
   — Ну и что же? — сказала мама. — Выступи.
   — Ты же знаешь, не люблю я эти речи произносить…
   — Ты так интересно рассказываешь, — ввернул Генька. — Выступи!
   — О чем разговор? — сказала мама. — Конечно, выступит.
 
   С выпускного вечера папа пришел в приподнятом настроении. Утром, когда все собрались за столом, он спросил Геньку:
   — Ну как моя речь?
   — Сильная речь, — сказал Генька, — мобилизующая… Знаешь, как тебя слушали?
   У старшего брата было что-то на уме. Это Валерка видел по его хитрющим глазам.
   — А ты не хотел идти в школу, — сказала мама, наливая в стаканы чай.
   — Ты бы посмотрела, мать, на этих молодцов! — оживился папа. — Их уговаривать не надо! Выступают это после меня и говорят, что, прежде чем поступить в институт, нужно поработать. Так сказать, найти себя…
   — И знаешь, куда мы решили поехать? — с подъемом сказал Генька. — На Дальний Восток или в Сибирь…
   — Кто это «мы»? — Мама уронила чайную ложку.
   — Как кто? Мы, выпускники.
   Генька отхлебнул глоток чаю и невинно посмотрел на маму.
   — Ух какой чай сегодня вкусный!
   — А как же Технологический институт? — нахмурился папа. — Ты же хотел на инженера учиться!
   — Папа, ты сам вчера говорил, что грош цена тому инженеру, который производства не знает… И примеры приводил.
   — Вот так штука! — Папа еще что-то хотел сказать, но, встретив пронзительный мамин взгляд, поперхнулся чаем и, покраснев, несколько раз оглушительно чихнул.
   — Будь здоров! — дружно в один голос сказали Валерка с Генькой.
   Папа молча поднялся из-за стола и ушел в свою комнату. Вслед за ним, поджав губы, отправилась мама.
   Пользуясь удобным случаем, Валерка положил в чай три лишних ложки сахару и, не опасаясь выговора, стал бренчать о стакан.
   Генька пил чай и улыбался.
   — Чего это ты радуешься? — подозрительно спросил Валерка.
   — Ты не болтун? — спросил брат.
   — Ты же знаешь, — поспешно ответил Валерка, — кремень!
   — Так вот, кремень, это я уговорил директора позвонить папе…
   Генька оглянулся на дверь и понизил голос:
   — Пусть теперь попробует не отпустить меня!
   — Это ты в Сибири будешь ловить рыбу огромными крючками?
   — Угадал!
   — Гень, а таких, как я, берут туда? — спросил Валерка.
   Генька рассмеялся и разлохматил его волосы.
   — Таким, как ты, подрасти нужно. Понял?
   Понять-то Валерка понял, а все же обидно стало, что не родился он с братом в один день, пусть даже Восьмого марта…

ВОВКА-ХУДОЖНИК

   Валерка и Вовка Шошин сидят на крошечной лужайке, приткнувшейся к чугунной школьной ограде, и режутся в «ножички». Теплынь. Солнце. Полосатая, как тельняшка, тень потихоньку сползает с них, будто кто-то нарочно за рукав стаскивает. Над головой ребят тихо покачиваются ветви старого клена. На самой нижней ветке сидит чумазый воробей и, склонив набок голову, с любопытством смотрит, как Валерка черенком перочинного ножика со смаком заколачивает в землю колышек.
   — Тащи-и, — во весь рот улыбается Валерка.
   Вовке не хочется тащить колышек. Ему хочется стукнуть везучего Валерку по шее, но ничего не поделаешь: игра есть игра. Кряхтя и сопя, он становится на колени и низко нагибает голову. Желтый хохол воткнулся в зеленую траву, перепутался с ней.
   — Ну чего ты все носом землю колупаешь? — говорит Валерка. — Тащи! Зубами…
   Вовка косит на приятеля хитрым зеленым глазом.
   — А кто нашу стенгазету будет раскрашивать? — спрашивает он.
   Валерка хмурит белые брови.
   — Как кто? Колька Орлов…
   — Сказал тоже: Колька!
   Вовка садится на корточки и стряхивает землю с колен.
   — Твой Колька — мазила. Он мне показал в своем альбоме какое-то страшилище и спросил: «Отгадай: кто это?» Я говорю: «Какое-то древнее ископаемое…» А он говорит: «Это же ворона!» — «А почему, — спрашиваю, — у нее попугаев клюв?» — «Это, — говорит, — вовсе не клюв, а хвост…» Вот посмотришь, наша газета будет хуже всех…
   Валерка, забыв про невытащенный колышек, запускает пятерню в волосы. Этого допустить нельзя. Классная стенгазета должна занять на школьной выставке первое место и получить премию. Валерка даже на второе место не согласен. Столько все старались, заметки писали — и на тебе, Колька Орлов, оказывается, мазила! Это точно, что мазила: нарисует что-нибудь — потом всем классом отгадывают… Все говорят — птица, а Колька уверяет, что суслик. А без рисунков какая газета!
   — Давай тащи! — сердито говорит Валерка. — Думаешь, расстроил человека, так я про все и забыл?
   Вовка, что-то бурча под нос, снова становится на колени и снова нагибает голову. Колышек забит на совесть! Даже кончика не видно. Не за что зубами зацепить. Зеленая трава щекочет в носу, земля набирается в рот. Вовка чихает, отплевывается.
   — А я знаю одного человека — здорово рисует! — говорит Вовка. — И ты его знаешь…
   — Не знаю… — морщит лоб Валерка. — Как звать этого человека?
   — Хитрый!
   — Ну скажи первую букву?
   — Все равно не отгадаешь. — Вовка пальцем соскабливает с носа землю. — Ладно, скажу… Этот человек — я!
   — Врешь! — Валерка недоверчиво смотрит на Вовкин затылок.
   — Вру!.. — усмехнулся Вовка. — У меня дома, если хочешь знать, шесть альбомов с разными рисунками… Мама их даже гостям показывает. Хвалят.
   — Гости?
   — Гости, — подтверждает Вовка. — А дядя Вася из консерватории, знаешь, что сказал? Он сказал, что из меня может получиться этот… Ну, который еще трех мишек нарисовал в лесу…
   — Шишкин, — подсказывает Валерка.
   — Во-во! Шишкин… Этот… Сюжет у меня особенно хорошо получается!
   — Сюжет?!
   — То есть пейзаж!
   — И молчал, а?
   — Не люблю, понимаешь, хвастать, — говорит Вовка. — Я человек скромный…
   Тут Вовка и сам заметил, что малость перехватил.
   — Это не только я такой, — заторопился он. — Все начинающие художники сначала рисуют для себя, а потом, когда научатся, — для всех. Я уже могу рисовать для всех!
   — Давно бы надо для всех, — сказал Валерка. — Видали! Мама гостям показывает, а он ребятам ни гугу… Будешь теперь в нашу газету рисовать!
   — Могу… — Вовка покосился на колышек.
   — Ладно, — сказал Валерка, — пускай тут пока торчит…
   Он очертил острой щепкой место, где был забит колышек, а посередине положил серый булыжник.
   — Это зачем еще? — спросил Вовка.
   — Если обманешь, при всех зубами тащить будешь, — сказал Валерка.
   На другой день Вовка Шошин принес в школу три большущих альбома.
   — А говорил, шесть… — сказал Валерка.
   — Эти-то еле приволок… — Вовка положил альбомы один на другой, и они заняли полпарты.
   — Дай-ка посмотрю… — Валерка протянул руку к верхнему альбому.
   — Не тронь! — сказал Вовка. — На переменке всем покажу…
   Пока шел первый урок, весь класс с любопытством посматривал на Вовкину парту, где лежали альбомы. Даже учительница обратила на них внимание.
   — Что это у тебя, Шошин? — спросила она.
   — Да так, — сказал Вовка, — кое-какие наброски… Эскизы.
   На перемене альбомы пошли по рукам. Рисунки и правда были хорошие.
   — Ай да Вовка! — ахали ребята. — Настоящий художник!
   — Это еще что, — сиял Шошин. — У меня дома картина — закачаешься!
   Важный стал Вовка — не подойди! После уроков он приходил в пионерскую комнату, где члены редколлегии стенгазеты «Все делай своими руками» переписывали начисто заметки и приклеивали их на большой белый лист, и командовал: «Разве так приклеивают? Не видите — косо? А ну, переклеивайте!»
   Ребята послушно переклеивали. Вовка — художник, ему виднее, что прямо, что криво.
   А Вовка, ковыряя в носу, уже читал заметку и хмурился.
   «Этой… соли не вижу тут, — говорил он. — Соль нужна. Ясно?»
   Ребятам не совсем было ясно, какая Вовке нужна соль, но они не спорили.
   Когда все заметки были приклеены, Вовка молча свернул лист в большую трубку, перевязал шпагатом и сунул под мышку.
   — Рисуй лучше здесь, — посоветовал Валерка. — Каких хочешь кисточек и красок полно. А то вдруг дождь пойдет — всю нашу газету замочит.
   — Не замочит, — сказал Вовка. — Тут обстановка не творческая. Шумят, галдят… Рисовать — это вам не урок пения!
   — Мы будем молчать как рыбы, — заверили ребята. Им очень хотелось посмотреть, как Шошин рисует. Но Вовка был непреклонен. Забрал стенгазету и ушел домой.
   Утром Валерка первым долгом спросил:
   — Готово?
   — Какой быстрый! — сказал Вовка. — Знаешь, сколько художник Иванов рисовал одну свою картину? Двадцать лет — во!
   У Валерки даже руки зачесались — так захотелось ему съездить по бесстыжей Вовкиной физиономии.
   — Ты… ты что это! — сказал он, покраснев от злости. — Через два дня выставка открывается!
   — Говорили тебе, надо было Коле Орлову поручить, а не этому болтуну-трепачу, — сказала смешливая толстушка Рая Струнина. Она обрезала свои косички-пружинки, и теперь на ее голове, будто большая бабочка, сидел голубой бант.
   — Это кто трепач? — спросил Вовка и так глянул на Раю своими зелеными глазищами, что она, ойкнув, спряталась за спины ребят.
   — Ты трепач, — сказал Валерка. — Мы, понимаешь, не можем ждать твоих рисунков двадцать лет… Газета послезавтра должна висеть!
   — Ну-ну, я вам покажу, какой я трепач, — сказал Вовка. — Вы мне еще «ура!» будете кричать…
   В день открытия школьной выставки стенгазет с утра заморосил дождик. Капли стучали по маленьким, похожим на стрекоз кленовым листьям. И листья-стрекозы мелко-мелко дрожали. «Прошляпили первое место… — подумал Валерка. — И все из-за этого…» Он покосился на Шошина, невозмутимо сидевшего рядом за партой. Вовка что-то чертил карандашом на обложке тетради и улыбался.
   «Подвел весь класс и еще радуется!» — еще больше обозлился Валерка. Но ничего не сказал. Вот уже два дня они с Вовкой не разговаривают. Вовка обиделся, что его трепачом обозвали, хотя сам наипервейший трепач. Не хотелось Валерке первым обращаться к нему, но и молчать он больше не мог. Вырвал из тетрадки лист и написал записку.
   Вовка прочитал, непонятно улыбнулся и небрежно скомкал записку. Не дождавшись ответа, Валерка написал еще одну грозную записку: «Немедленно отвечай, где стенгазета, а то заработаешь!» Но и на этот раз Вовка ничего не ответил. Только ухмыльнулся. Валерка хотел было его как следует лягнуть под партой ногой, но тут зазвонил звонок.
   — Что же это ты, Вовка? — сказал Коля Орлов, добродушный широкоплечий мальчик с длинными, как у девочки, ресницами. — Обманул?
   — Я говорила, подведет! — из-за широкой Колькиной спины выкрикнула Рая Струнина. — Что теперь делать?
   — Бить надо, — мрачно посоветовал кто-то.
   Вовка спокойно всех выслушал, улыбнулся и сказал:
   — Айда за мной!
   В светлом актовом зале со всех сторон глядели на ребят раскрашенные стенгазеты. Вовка подвел к самой красивой, возле которой толпились мальчишки и девчонки. Они глазели и тихонько ахали от восторга. Валерка тоже ахнул, когда поближе увидел свою газету. Она была самой лучшей. Ай да Вовка, молодец! Удивил. Всем было ясно, что первое место обеспечено.
   — Ну что? — сказал Вовка, когда утихли первые восторги. — Трепач, да?
   Валерка подошел к нему и при всех сказал:
   — Можешь меня изо всей силы стукнуть по чему хочешь.
   Вовка великодушно отказался.
   — И меня, пожалуйста, прости, Вова, — смиренно попросила Рая. — Я больше не буду.
   Вовка простил.
   Подошла пионервожатая Анна Сергеевна.
   — Поздравляю вас, ребята, — сказала она. — Чудесная получилась газета. Заметки написаны живо, интересно, а особенно хороши рисунки. Первая премия — ваша.
   — Это он рисовал. — Улыбающийся Валерка подтолкнул вперед Шошина.
   — Володя? — удивилась Анна Сергеевна. — Вот как… Ну молодец!
   — Постарался, — сказал Вовка и скромно потупился.
   — Вот только под моей заметкой ты почему-то забыл утенка нарисовать, — заметила глазастая Рая. — Видишь? Тут даже место осталось…
   — Какой еще там утенок? — удивился Вовка.
   — Маленький такой, желтенький… Нарисуй, пожалуйста, Вова?
   — Сейчас сделаем, — распорядился Валерка. — Тащи сюда краски и кисточку!
   — А может быть, без этого… утенка обойдемся? — встревожился Вовка. — Очень он нужен…
   — Ты его в два счета набросаешь, — сказал Валерка. — С утенком газета еще лучше будет…
   — Газету снимать придется… А потом снова приколачивать.
   — Снимем!
   Газету осторожно сняли, положили на широкий подоконник. Прибежала Рая с красками и кисточкой.
   — Действуй, — сказал Валерка.
   Вовка неловко ткнул кисточкой в баночку, зачем-то понюхал. Видно, краска прокисла, потому что Вовка сморщился.
   — Не могу здесь работать, — сказал он, — обстановка, понимаешь…
   — Идем в пионерскую комнату, — нахмурился Валерка. — Газету только осторожно! — предупредил он ребят.
   Из пионерской комнаты Вовка всех прогнал. Остались он и Валерка. Отчаянно тряся желтым чубом и зажмурив правый глаз, Вовка принялся рисовать утенка. От чрезмерного усердия кончик Вовкиного языка высунулся. Валерка стоял за спиной, смотрел и все больше хмурился.
   — Это утенок? — негромко спросил он.
   — Утенок, — уверенно сказал Вовка. — Красивый получился, правда?
   — Это же… — Возмущенный Валерка не сразу подобрал нужное слово. — Верблюд это, а никакой не утенок!
   — Скажет тоже: верблюд. — Вовка, склонив набок голову, посмотрел на свое творение. — Разве бывают верблюды такие маленькие? А потом, у верблюда два горба, а…
   Валерка подошел к нему вплотную. Серые глаза его от негодования стали вдвое больше.
   — Читай! — ткнул он пальцем в ярко раскрашенный заголовок стенгазеты.
   — Ну чего ты глазищи-то вытаращил? — отступил на шаг Вовка. — Может быть, я утенка еще не научился рисовать, а все остальное научился… Может быть, утенков да цыплят рисовать куда труднее, чем верблюдов! Может…
   — Читай, говорю!
   — Ну, «Все делай своими руками» тут написано…
   — То-то и оно: своими! — сказал Валерка. — А ты чужими… Эх!
   — Да не чужими вовсе! Митька, брат мой, нарисовал… Родной!
   Валерка стал ногтями сдирать с ватмана листки с текстом.
   — А премия? — опешил Вовка.
   — Кому нужна такая премия?
   Валерка отодрал последнюю заметку, свернул в трубку лист с утенком-верблюдом и сунул Вовке.
   — Забирай, худо-ожник-врунище!
   Отошел к окну и — там-тара-там! — забарабанил пальцами по стеклу.
   — Я тоже захочу — научусь рисовать, — сказал Вовка.
   В ответ — там-тара-там!
   — Я же не для себя, а для всех… Думал, вот получит наш класс премию. Первую.
   Там-тара-там!
   Вовка стукнул Валерку по плечу.
   — Ладно, идем колышек вытащить.
   — Не-ет, — сказал Валерка. — Пускай пока торчит… Зимой тащить будешь, когда земля мерзлая.

ПИСЬМО

   Утром в почтовом ящике Валерка обнаружил письмо.
   — Мам, — крикнул он, на ходу доедая булку с маслом, — нам письмо!
   Мама взяла конверт, прочитала.
   — Это тебе… от Гени.
   — М… мне? — Валерка чуть не подавился.
   Мама очень хотела, чтобы он при ней прочитал письмо из далекой Сибири, но Валерка засунул письмо в карман, схватил портфель и, весь сияя, убежал в школу.
   Старший брат писал, что в Сибири еще зима. Лед на Оби не тронулся. И люди там разъезжают на нартах, запряженных собаками. И он тоже разъезжает на собаках. Это куда быстрее, чем на трамвае. Завод скоро будет совсем готов. Осталось станки установить. И тогда он, Генька, будет работать на самом большом — карусельном — станке. На этом станке можно обтачивать детали величиной с книжный шкаф. Кстати, не растащил ли Валерка его книги? И еще Генька писал, что работать ему очень нравится. Приехал — было пустое место. А сейчас завод. И этот завод Генька построил своими руками. Для людей. Отдавать себя делу, людям — большая радость. Вот пусть Валерка попробует что-нибудь сделать для людей — сразу поймет, как это здорово! Валерка два раза прочитал письмо. Оно ему понравилось. Оказывается, не забыл его Генька.
   Дал письмо Вовке Шошину. Тот, сощурив зеленоватые глаза и наморщив лоб, внимательно прочитал.
   — Ну и что ты придумал? — спросил Вовка.
   — Ничего, — удивился Валерка. — А что я должен придумывать?
   — Не притворяйся…
   Валерка пожал плечами и засунул письмо в помятый конверт.
   — Дай-ка сюда письмо, — сказал Шошин. Валерка дал.
   Вовка снова развернул листок и углубился в чтение.
   — Все ясно, — сказал он. — У тебя бинокль цел?
   — Ну да, — сказал Валерка. — А что?
   — Исправный?
   — Ну да…
   — Гони бинокль, — сказал Вовка и ткнул пальцем в письмо. — Тут ясно написано: давать что-нибудь людям — большая радость… Вот и отдай мне бинокль!
   Валерка представил, как летом в пионерском лагере Вовка, задрав нос, будет носить его бинокль на шее, и… никакой радости не ощутил. Наоборот, зло взяло.
   — Чего придумал! — сказал Валерка. — Мне самому бинокль позарез нужен. Поеду в деревню к бабушке и буду с крыши смотреть на лес… Может, медведя увижу.
   — Как же, увидишь! — усмехнулся Вовка. — Медведь специально будет для тебя торчать на самом видном месте. Жадина-говядина, вот кто ты!
   — А ты жила! — выкрикнул Валерка. — Зажилил мою удочку вместе с крючком… Жила!
   — А ты красная клюква!
   — А ты…
   Они минут пять с азартом обзывали друг друга. Но когда Вовка заявил, что Валерка ко всему прочему еще и бюрократ, тот не стерпел такого оскорбления и залепил Шошину затрещину.
   Они подрались. Длинный жилистый Вовка ловко увертывался от ударов, а коротышка Валерка то и дело натыкался носом на его острые локти и кулаки. Нос распух, брызнула кровь. И все-таки победил Валерка. У него было одно серьезное преимущество перед Вовкой: всегда дрался до победного конца. Пусть кровь хлещет из носа, глаз заплыл синяком — главное — не сдаваться! И Валерка никогда не сдавался, если даже противник был вдвое сильнее.
   Когда длинноногий Вовка обратился в позорное бегство, Валерка мрачно подвел итоги битвы: нос и ухо в крови (здорово этот гад Шошин дерется), на лбу шишка величиной с хороший грецкий орех, рубаха на груди лопнула. В кулаке — карман от Вовкиной тенниски. Невелика утрата — новый пришьет. Самое обидное — Валерка не знал, каковы «боевые раны» у его противника. Не успел подсчитать. В пылу схватки было не до этого, а потом Вовка убежал быстрее зайца. Валерка не пожалел бы отдать кому-нибудь бинокль, чтобы вот сейчас полюбоваться на Вовкины синяки.
   Целую неделю дулись Вовка и Валерка. Не разговаривали и не смотрели друг на друга. Даже учительница по литературе заметила.
   — Вы что это, ребята, не поделили? — спросила она.
   — Ничего, — ответил Вовка и посмотрел на Валерку.
   — Ничего, — буркнул Валерка и тоже посмотрел на Вовку.
   Хотя они и частенько ссорились, но все-таки жить друг без друга было скучно. Первым не выдержал Вовка Шошин.
   — Эй, ты, — сказал он, не называя Валерку по имени, — думаешь, и вправду мне твой бинокль нужен? Я, может, нарочно попросил, чтобы проверить тебя.
   — А мне, думаешь, жалко? — сказал Валерка. — Да я кому хочешь могу его отдать… Пускай смотрят.
   В общем, они помирились и весь урок тихонько разговаривали. Сколько новостей за эту неделю накопилось!
   Учительница раз предупредила, второй, а потом сделала замечание.
   — Еще два слова, — сказала она, — и я вас выставлю за дверь.
   Чтобы не омрачать радость перемирия, они не произнесли этих двух роковых слов и благополучно досидели до звонка.
   На улице — настоящее лето. Кленовые листочки из маленьких стрекоз превратились в больших бабочек, трепещущих зелеными крыльями. Солнечные зайчики без билетов разъезжают по городу на ветровых стеклах автобусов, на ходу прыгают в глаза с никелированных радиаторов «Волг». На чугунной ограде — воробьиный базар. Птицы готовы выскочить из перьев, стараясь переспорить друг дружку.
   Приятели молча шагают рядом. Лица их озабочены. Валерка думает о тройке по русскому, которую надо завтра исправлять. Вовка думает о том, как выпросить у Валерки на каникулы бинокль. В пионерском лагере с биноклем-то его ребята сразу командиром выберут.
   — Написал брату? — спросил Вовка.
   — Забыл.
   — Брат в Сибири заводы строит… а он письма не может написать. Эх ты!
   — Успеется… Напишу, — сказал Валерка. — Все равно до Сибири письмо долго идет…
   — А что ты напишешь? — спросил Вовка.
   Валерка задумался. Что он напишет Геньке? Про тройку, которую сегодня получил? Или про то, как с Вовкой подрался?
   — Тебе писать-то нечего, — сказал Шошин. — Ты в жизни ничего хорошего для людей не сделаешь…
   — Сделаю, — нахмурил свои белые брови Валерка. — Захочу — и сделаю. Ты читал книжку про Тимура и про его команду?
   — Читал.
   — Помнишь, как ребята дрова людям кололи, воду носили и все-все делали?
   — Помню… Они еще на заборах фронтовиков звезду рисовали.
   — Звезду рисовать не обязательно, — сказал Валерка, — а вот дров пенсионеру Локоткову можно напилить. У него, понимаешь, всего одна рука.
   — Хороший дядька этот пенсионер?
   — Ну да! Он бутылками с бензином два фашистских танка спалил… Пенсионер что надо!
   — Не хочется мне с дровами возиться, — сказал Вовка. — А ты валяй!
   — Один-то? — удивился Валерка. — Да я и пилу с места не строну. Вдвоем бы… это да!
   — И не проси, не могу! — наотрез отказался Вовка. — У меня дома важные дела.
   Пухлое облако, будто шапкой, накрыло солнце, и все кругом посерело. С крыши сарая послышался пронзительный свист. Это Пашка Дадонов командует своим голубям вернуться домой. Валерка задрал вверх голову, стараясь рассмотреть птиц, но ничего не увидел… Интересно: что написал бы Генька, если бы узнал, что Валерка выручил пенсионера? Ай да Валерка, написал бы Генька, молодец!.. Сейчас поворот. Вовка махнет красным портфелем и уйдет. А одному нечего и думать связываться с дровами. Надо напилить, наколоть и сложить в сарай. Вот рад был бы Локотков! Проснулся бы утром, а в сарае наколотых дров полно.