Крапивин Владислав Петрович. Полосатый жираф Алик, Лужайки, где пляшут скворечники, Бабушкин внук и его братья

   Да, здешний мир не очень-то слушался наших фантазий. Бедный Коптилка взмок, его белая голландка прилипла к спине. Но все же за полчаса он сделал орудие новеньким. Ьрусья лафета стали крепкими и просмоленными, на скобах и кольцах исчезла ржавчина. Ствол заблестел желтой медью (или, может, бронзой).
   Коптилка поднатужился еще и соорудил дюжину ядер с начинкой из космической сжатой энергии.
   - А зачем? - спросил Минька.
   - Мало ли что…
   Наш клипер мирно желтел посреди бухты Фляга Морского Бродяги. Вся Фляга была отлично видна из амбразуры. Слоистые обрывы сделались еще более желтыми - здешнее солнце склонялось к вечеру.
   Щенок Мухтар присел у новенького орудийного станка и сделал круглую лужицу. Поднимать ногу по-взрослому он пока не научился.
   - Бессовестный, - сказала Сырая Веранда. - Убирай вот теперь за ним…
   - Он же еще ребенок, - заступился Кирилка.
   - Мало ли кто ребенок! Вот Локки, например… Он, что ли, тоже должен так?
   - Я ц-могу… Только во мне сейчас пусто. Минька присел и погладил Мухтара.
   - В нем сейчас тоже сделалось пусто. Он запросит есть и пить. Он ведь не мы…
   Аленка ухватилась двумя ладонями за веснушчатый подбородок, насупила брови. И… на каменном полу появилась глиняная плошка с молоком.
   - Им в таком возрасте молоко полезнее всего, - сказала Аленка.
   Минька поскреб затылок:
   - А годится ли для него придуманное? Мы не знали. Но Мухтар решил, что годится. Вылакал все. И вылизал плошку. Помахал хвостом-мизинцем.
   В этот момент резко потемнело. Словно быстрая туча пробежала под солнцем.
   Но никакая не туча!
   Это спустился с неба и сел на воду рядом с нашим кораблем пиратский клипер.
   Мы ничего не успели сделать. Даже подумать ничего не успели! Вдоль черного борта полыхнули огни. На нашем корабле разлетелись надстройки, посыпались реи, рухнула вперед фок-мачта, обрушила своей тяжестью бушприт.
   Еще залп - и вообще не осталось мачт!
   - Коптилка! - заорал Голован. - Чего ты стоишь как пень! Стреляй!
   Коптилка будто проснулся.
   - Помогите!
   Мы вдвоем с ним закатили в орудийный ствол зеркально-блестящее ядро. Коптилка навел орудие.
   - Огонь!
   Но я же говорю: в этом мире были другие законы. Здешняя пушка не хотела выплевывать ядро по команде незнакомого мальчишки.
   - Нужен заряд! - догадался Голован. Коптилка уронил руки:
   - У меня нету…
   И тогда Минька Порох впервые в жизни придумал порох. Кажется, настоящий. Когда-то с соседскими пацанами они баловались у костра вот с такой серой крупой (крупинки взрывались упругими огоньками). Потом пришел папаша мальчишки, который наковырял порох из отцовских охотничьих патронов, и… но это уже другая история. Минька рассказал ее после. А пока он просто поставил перед Коптилкой красное пластмассовое ведро с чем-то вроде крупного песка.
   Коптилка наклонил ствол, выкатил оттуда снаряд. Снова поднял дуло. Встал на цыпочки, высыпал в него из ведра порох (ведро опять сделалось полным, когда оказалось на полу). Сорвал через голову голландку, затолкал в пушку вместо пыжа. По плечо засунул в жерло ствола руку, утрамбовал заряд.
   - Вовка, давай ядро!
   Потом сбоку подошел к задней части ствола, насыпал в ямку запала серую щепотку…
   - Отойдите подальше! - И чиркнул придуманной зажигалкой.
   Ух, шарахнуло! В сто раз сильнее, чем на корабле. Ядро по дуге ушло к черному кораблю и начисто снесло там бизань-мачту.
   Но мы не закричали «ура».
   Какое там «ура», если наш собственный корабль, наш золотой клипер медленно уходил на дно.
   И ушел.
   Остались над синей водой лишь расщепленные обломки мачт.
   Стало очень тихо.
   В этой тишине заплакала Аленка. А Доня Маккейчик отчетливо сказал:
   - Коптилка, отомсти этому мерзавцу.
   И Коптилка опять плеснул в пушку ведро пороха. А Голован подал ему придуманный деревянный пыж. А Доня - ядро…
   И Коптилка навел орудие поточнее.
   Но я крикнул:
   - Подожди! Он плывет сюда!
   Рыкко в своем волосато-пиратском обличье плыл к берегу. Он стоял в шлюпке, которая сама собой махала веслами.
   - Чего ждать-то… - тяжело просопел Коптилка. - В самый раз… Щас из него будут одни брызги.
   Но вмешался Кирилка:
   - Не стреляй! У него белый флаг!
   - Да хоть серый в яблочках… хоть розовый в полосочку, - сказал Коптилка полузнакомые какие-то слова. - Отойдите!
   - У него же белый флаг! - отчаянно повторил Кирилка. - Нельзя же!
   - Тьфу! - Коптилка плюнул так, что зажигалка погасла. У Рыкко был не флаг, а целая простыня на жерди. Он ей размахивал изо всех сил.
   Шлюпка ткнулась в берег там, где каменная площадь уступами спускалась к воде. Отовсюду понеслось гавканье, повизгиванье, скулёж. Некусачие собаки негодовали на появление пирата. Но издалека.
   Рыкко выпрыгнул на гальку широченными морскими ботфортами. Левой рукой оперся о жердь с простыней, правой подбоченился. Заорал как в мегафон:
   - Что, лягушки! Хорошую я вам устроил битву при Трафальгаре?! Ха! Ха!
   Смотрите-ка, он знал и про Трафальгар! Но, наверно, не помнил, чем там кончил непобедимый адмирал Нельсон. Впрочем, эта мысль у меня едва мелькнула.
   Глаза Рыкко горели, как угли среди черного хвороста. Торчащий, как дыня, нос побагровел и был похож теперь на великанский продолговатый помидор. Даже издалека от Рыкко разило самодовольством, будто запахом гнилой картошки.
   Мы вылезли через амбразуру наружу. Кирилка сложил рупором ладошки:
   - Что вам опять надо от нас?! Зачем вы утопили корабль?! Это же несправедливо!
   - Гы-ы-ы, «несправедливо»! Великий и непобедимый, черный и многолапый, бесстрашный и беспощадный… и вообще всякий-всякий Рыкко Аккабалдо выше понятия о справедливости! Он - носитель Мирового Зла!
   - Вы, Рыкко, сукин сын, - отчетливо сказал воспитанный Доня Маккейчик. Уже после и он, и все мы сообразили, каким неуместным было это ругательство на Планете Некусачих Собак. Но сейчас никто не осудил Доню, даже Кирилка.
   Рыкко обиженно завопил:
   - А еще музыкант! Сын интеллигентных родителей! Лается как на базаре! Тьфу!… Когда поймаю, тебе это припомнится особо!
   - Хватит психовать, давай ближе к делу, Рыкко! - потребовал начальник экспедиции Голован. - Чего тебе от нас надо?
   Рыкко шумно подышал, поскреб пятерней-граблей в дремучей макушке и выдохнул на весь берег, на всю бухту:
   - Хочу… вашего щенка! Собаки в отдалении завыли.
   - Чего-о? - тонко возмутилась Аленка. И покрепче прижала к груди Мухтарчика, перепуганного выстрелами.
   - Зачем тебе щенок, Рыкко? - официальным голосом спросил Голован.
   - Зачем, зачем!… Не ваше дело… Какие хитрые! Улетели, а я там живи один, да?! А так хоть собака будет! Я научу ее рычать на всю Вселенную и кусать каждого, кто прилетит.
   - Много хочешь, ящерица! - крикнул Коптилка.
   - Отдайте щенка!… Тогда я больше не буду нападать! И даже помогу вам починить корабль!
   - Фиг ему, - тихонько сказал Минька Порох. - Аленка, не отдавай.
   - Да я и… никогда в жизни! - Она опять покрепче прижала к матроске Мухтара.
   - Можно бы и отдать, - посоветовала Сырая Веранда. - Их тут вон сколько…
   На Веранду глянули так, что ее глаза сразу намокли.
   - Отдайте щенка! - снова прокричал Рыкко.
   Локки вскочил на низкий разрушенный парапет, повернулся к Рыкко спиной, нагнулся и похлопал себя сзади по белым штанишкам:
   - А вот это не хочешь, бандитское ц-рыло?!
   И все мы одобрили поступок Локки (кроме Веранды). Рыкко взревел. Бросил и растоптал белый флаг.
   - Тогда я буду атаковать вас!
   Он выволок из-под груды волос что-то вроде миномета. Взял его на изготовку и на согнутых лапах двинулся в атаку. Мы кинулись в укрытие. Коптилка опять завозился у пушки, суетливо и злорадно.
   - Ну, сейчас… сейчас ты будешь не Рыкко, а дырка в пространстве…
   Орудие грянуло, и мы увидели, что снаряд угодил Рыкко прямо в пузо!
   Но дырки не получилось.
   Да, ядро взорвалось с ужасающей силой и разнесло пирата на множество черных кусков. Однако… куски разлетелись по площади, и каждый превратился в целехонького Рыкко! Штук двадцать! Они одинаково заржали свое «Ха! Ха! Ха!», построились в две шеренги и двинулись на штурм по всем правилам военного искусства. Один нес флаг, но уже не белый, в серый, с какой-то черной загогулиной (возможно, это был символ Мирового Зла). Двое били в большущие барабаны. Остальные начали палить из своих минометов (или из чего-то еще, не поймешь). Столько грохота!
   Коптилка пальнул из пушки в ответ, но толку-то! Врагов стало в два раза больше. И стрельба их - в два раза мощнее!
   К счастью, ни один снаряд не попал внутрь капонира. Иначе неизвестно, чем бы все это кончилось.
   А сейчас кончилось неожиданно.
   Наш малыш Локки под выстрелами вылетел наружу. Опять вскочил на парапет. Сдернул голландку, замахал ей над головой. Голован и Доня заорали: «Локки, назад!» и бросились за этим сумасшедшим. Но выстрелы и барабаны вдруг стихли.
   Возможно, Рыкко решил (или решили), что мальчишка подает сигнал капитуляции. Но ведь матроска-то была не просто белая, а с ярко-синим воротником.
   И не пиратам сигналил наш Локки!
   Он пронзительно закричал на незнакомом языке. К нему подскочила кавказская овчарка. Локки присел, что-то сказал ей и махнул рукой.
   Овчарка бросилась вперед.
   А за ней кинулось множество собак. Теперь без гавканья и визга, молча. На пиратов.
   Все Рыкко сбились в кучу. Затоптались. Пальнули по собачьей стае. Но их снаряды не принесли нападавшим вреда. И не остановили их. Некусачие собаки (кому некусачие, а кому…) были еще и храбрыми.
   - А-а-а! Не надо!… - Это многочисленные Рыкко ударились в бега. Брошенные минометные трубы зазвенели на камнях. Рыкко на бегу сбивались все теснее и наконец опять превратились в одного-единственного «непобедимого и беспощадного» и всякого-всякого там…
   Этот «всякий-всякий», чтобы легче удирать, сбросил ботфорты. Но собаки догнали «носителя Мирового Зла», и он остался без штанов. Теперь он был похож на копну гнилого сена с толстыми волосатыми ногами. Черные пятки мелькали, как длинное многоточие…
   Наконец Рыкко бухнулся в бухту. Не до шлюпки ему было, он пустился к кораблю вразмашку. И все еще орал сквозь брызги:
   - Буль-не надо! А-а-а-буль-буль!…
   Несколько собак пустились было преследовать Рыкко по воде. Но скоро вернулись. С довольным видом отряхивались на гальке.
   Здоровенный кобель подошел к брошенному ботфорту и поднял над ним заднюю лапу. Второй ботфорт с веселым рычанием таскали по пляжу два собачьих подростка.
   Мухтар на руках у Аленки повизгивал и дергался. Кажется, досадовал, что не смог принять участия в погоне.
   Между тем Рыкко мчался к своему кораблю, как толстая волосатая торпеда. У борта он с плеском затормозил и ракетой вертикального взлета взмыл на палубу. Сейчас же под уцелевшими реями развернулись черные, как сажа, паруса.
   Надулись. Пиратский клипер без одной мачты заскользил к дальнему берегу. Он оторвался от воды - с киля бежали сверкающие струи.
   Рыкко грозил с палубы кулачищами. Голос его перекатывался над Флягой Морского Бродяги:
   - Погодите, жабье семя! Мы еще увидимся! Еще повстречаемся! Я еще нажарю шашлыков из лягушатины!…
   Мы не отвечали.
   Корабль чуть не зацепил днищем за берег бухты и стал уходить в небо. Вот он уже просто черное пятнышко в синеве среди облаков. Просто капля чернил… Точка… Нет ничего…
 

4

   Мы стояли на берегу и смотрели в небо. Лишь Коптилка сидел, обхватив колени и уткнувшись в них лбом. И мы услышали всхлипы. И один за другим увидели, как голая Коптилкина спина с острыми позвонками вздрагивает.
   Кирилка сразу спросил:
   - Ты что, Валерик?
   Коптилка не стал сердито дергать плечами и говорить «ничё». Слишком большая была беда. Он всхлипнул громче:
   - Алик-то… Он же там…
   Ой… Ой-ёй-ёй… Как мы могли забыть про жирафенка! Теперь он был под водой, на затопленном корабле. Коптилка выговорил сквозь слезы:
   - Хотел ведь сперва взять с собой… А потом подумал: зачем таскать на незнакомую планету… Дурак такой… Теперь не достать…
   Потом он вскочил.
   - А, может, достану! Каюта под верхней палубой, поднырну…
   Он сделал шаг к воде. Рядом оказалась Веранда.
   - Стой ты, водолаз!… - Ухватила его за плечо. - Это вам не бассейн на Большой Дыне, а море. - И опять сбросила сумку и платье. - Сидите здесь и не вздумайте меня спасать! Без вас управлюсь…
   Не успели мы мигнуть, а она уже в двадцати метрах от берега. И стилем брасс - к кораблю. Не хуже, чем Рыкко!
   - К шлюпке! - скомандовал Голован.
   Только тут мы вспомнили: у нас же шлюпка! Даже две! Наша и та, что осталась от Рыкко. Пиратская была ближе. Мы попрыгали в нее, и она тут же замахала веслами. Видать, была запрограммирована.
   Но как шлюпка ни старалась, догнать Веранду не могла. Когда мы причалили к обломку грот-мачты, никого у корабля не было. Ни на поверхности, ни в глубине. Вода была совершенно прозрачная, только не синяя, как в отдалении, а зеленая. И желтые доски палубы в ней казались тоже зелеными. По ним пробегала светлая рябь. Над ними проносились рыбешки и качались медузы, похожие на большие прозрачные пуговицы.
   А Веранда где? Ни слуху ни духу. Ни всплеска…
   - Ясное дело, - глухо сказал Голован. Снял берет и начал стаскивать свою матросскую форму.
   Я, глядя на него, тоже.
   - А ты сиди. На шлюпке должен остаться командир.
   Я хотел заспорить, но тут забеспокоился Мухтар. Вскочил на кормовую банку и давай тявкать! И не зря! Из-за толстого основания бизани хладнокровно выплыла Веранда. Одной рукой гребла - небрежно так, лениво, - а другой волокла по воде за шею полосатого жирафа Алика.
   Мы запрыгали, заорали «ура», чуть не опрокинули шлюпку (она испуганно замахала веслами). Веранда сказала из воды:
   - Чем голосить, как ненормальные, помогли бы забраться. Но пока мы бестолково протягивали руки, забралась в шлюпку сама. Закинула Алика и рывком перебросила через борт себя. Села и стала молча расплетать похожие на веревки косы.
   Коптилка прижал Алика к ребристой груди и животу. Из жирафа побежала вода. (Ох и тяжелый будет, пока не высохнет! Ведь внутри вата.)
   - К берегу! - скомандовал я шлюпке тоном, не терпящим возражений. И та помчалась к земле так, что весла выгибались и визжали в уключинах.
   Приехали…
   Собаки ждали нас. Смотрели вежливо-любопытными глазами. Только тут мы вспомнили, что даже не поблагодарили их. И кинулись обнимать и целовать наших спасителей! Всех без разбора! И они сразу же развеселились, начали носиться между нами. Лай, смех, дым (то есть песок) коромыслом! А щенята - те вообще будто с ума посходили. Кувыркались через голову, а некоторые даже ухитрялись ходить на передних лапах. И Мухтар…
   Потом все мы (кроме Веранды, конечно, которая расчесывала волосы большущим гребнем) устроили хоровод.
   Аккабалды, Рыкко-бяки
   Нам сегодня не страшны!
   Некусачие собаки
   С них содрали все штаны, -
   сочинил Коптилка (он плясал, не выпуская из рук мокрого Алика). Мы подхватили песню и не глядели на Веранду, которая пфыкала.
   Пусть пфыкает, мы все равно были ей благодарны за жирафа.
   Низкое солнце сделалось оранжевым и очень быстро скатилось за дальний мыс. Проклюнулись звезды.
   Собаки начали откровенно зевать и укладываться на камнях. Мы улеглись между ними, под открытым небом. Не сразу, но сумели придумать себе войлочные подстилки, чтобы камни не давили бока. А головы мы положили прямо на собак. Добрые собаки не возражали. Кажется, были даже довольны.
   Я лежал затылком на моей знакомой рыжей дворняге. В ней ровно стучало живое сердце.
   Звезды над нами светили все ярче. Они были не такие, как в пространствах. Переливчатые. Потому что над планетой струился теплый воздух.
   - Ох, что-то есть хочется… - сказал в сумраке Минька.
   - И мне, - отозвался Локки. - Странное ц-дело… Тогда и я почувствовал: хорошо бы перекусить. И правда «странное ц-дело». На астероидах мы никогда не хотели есть (тот случай с капустными пельменями был исключением). Мы могли вызвать в себе голод специально и порадоваться придуманным лакомствам, но чтобы он пришел сам собой - такого почти не бывало…
   Оказалось, что и остальные проголодались. Ну и новости!
   - Я могу сделать вареники с вишнями, - напомнила Аленка. - Помните, как тогда… Только не так быстро, по одному…
   - Ох, давай, - простонал Коптилка. - А то пуп к спине приклеился.
   И Аленка принялась лепить из воздуха вареники. Мы брали их, обмазанные сметаной, прямо в ладони. Сперва каждый получил по одному, потом еще, еще. Такие восхитительные…
   - Надо же и собак угостить, - напомнил Кирилка. И мы стали угощать. Собаки вежливо глотали вареники, но добавки не просили. Наверно, придуманное угощение было для них все равно что воздух.
   Да что там собаки! Я тоже чувствовал: аппетитные вареники проскальзывают внутрь и… будто маленькие воздушные шарики. Лопнули - и нет их. Даже тоненькой оболочки не остается.
   Но почему же тогда Мухтар с таким удовольствием днем лакал придуманное молоко? Может быть, просто ничего не понял по малолетству?
   Ладно, завтра что-нибудь придумаем. А сейчас… Позади был такой сумасшедший день, что тело стонало от усталости. Непонятно! На астероидах мы никогда не уставали так сильно.
   Звезды над головой расплывались в разноцветные пятна…
   Мне приснилось, что мы с мамой купили в магазине «Электрон» телевизор со встроенным видиком. Будто везем его на хозяйственной тележке по Тополиному бульвару, а навстречу девочка из нашего судомодельного кружка.
   - Здравствуйте, Юлия Даниловна! - это маме. - Рындик, привет!
   Только Иван Яковлевич да она звали меня так.
   - Ты, Рындик, почему не ходишь на занятия? Надо ведь достраивать «Фермопилы», а без тебя - никак…
   Я отчего-то очень застеснялся, хотя в жизни такого никогда не случалось. Мы с ней были давние приятели и, бывало, дурачились и тузили друг друга, будто оба мальчишки.
   - Какие занятия? Ведь каникулы!
   - Здрасте, откуда ты свалился! Уже октябрь! Юлия Даниловна, скажите ему!
   В самом деле, деревья оказались почти голыми, зябкий сухой ветер срывал с них последние листья. Они шуршали на асфальте. А я весь такой летний, в тонкой футболке, со свежими пятнами загара на руках-ногах… Откуда я?
   - Ты простудишься! - спохватилась мама. И стала натягивать на меня через голову свой пушистый свитер (от него пахло маминымидухами). Я перестал что-то видеть, только мягкая шерсть щекотала лицо. А девочка тянула меня за наполовину надетый свитер и повторяла:
   - Идем же, идем, тебя ждут…
   Потом что-то стукнуло меня по затылку.
   …Это рыжая собака выбралась из-под меня, и я тюкнулся головой о пористый песчаник. Собака зубами тянула меня за подол голландки. Разумно так. Деликатно, однако настойчиво.
   Я сразу послушался.
   Был серый рассвет, башни угрюмо чернели. Собака повела меня не к башням, а в другую сторону, к траве, окружавшей площадь у крепости. Из травы навстречу нам выползла еще одна собака. Крупная, темная. Она тихо скулила.
   Я приложил все усилия и сотворил из пустоты круглый корабельный фонарь.
   Собака оказалась серая, со светлыми лапами, остроухая, хвост серпом. Наверно, помесь лайки и овчарки. Да не все ли равно! Главное, что она была израненная. Шерсть на спине и голове слиплась от высохшей крови. Заднюю лапу собака волокла, как перебитую.
   - Эй! Скорее сюда! - закричал я на всю планету. - Вставайте! Веранда, возьми сумку!
   Примчались ребята. Примчались собаки, сели вокруг, тихонько заскулили. Веранда молча распахнула сумку, достала пузырьки и моток бинта…
   Последними прибежали Коптилка и Аленка. Оно и понятно: неловко со зверями на руках. У Аленки - Мухтар, у Коптилки - Алик. Веранда поливала из пузырька марлевый тампон, протирала им на голове собаки рану. Собака повизгивала и пыталась лизнуть Веранде руки.
   Мухтар вдруг извернулся на руках Аленки, выскользнул, плюхнулся на живот и толстые лапы. Кинулся к собаке, ткнулся мордашкой в ее морду, облизал, заскулил.
   Никто ничего не сказал.
   Сразу ясно - это его мама, которая чудом выбралась из-под завала.
 

5

   Веранда наложила на перебитую ногу собаки лубок. Забинтовала голову. Мы отнесли собаку на травяную подстилку между двух плоских камней, которые домиком соединялись вверху. Придумали глиняную плошку, набрали в нее длясобаки настоящей воды - из родника, что пробивался у одной из башен и ручейком бежал к бухте.
   Потом напились сами.
   И сразу опять захотелось есть.
   Мухтар не отходил от матери. Аленка бродила с непонятным лицом. Конечно, она была рада, что Мухтар больше не сирота. Но было понятно, что теперь покидать родную планету он не захочет.
   Значит, зря мы летели сюда через тысячу пространств?
   - Может, есть еще щенки без матерей? - неуверенно спросил Минька.
   - Ц-нету, - отрезал Локки. - Я спрашивал.
   - Что же делать? - угрюмо спросил Голован. - Не ждать же нового несчастья.
   Локки сказал, что это было бы «цвинство».
   Солнце взошло и сразу стало изрядно припекать.
   Мы искупались в настоящем море.
   А что дальше?
   Ушли в тень - в капонир с нашим боевым заслуженным орудием. Оно остыло за ночь, но все еще резко пахло порохом и обожженной медью.
   Собаки за нами не пошли, мы были одни.
   - Корабль-то мы поднимем и восстановим, - сказал Голован. - Придется, конечно, повозиться, это ведь не там, не в Поясе, но как-нибудь справимся… А что потом? Возвращаться на астероиды?
   Я посмотрел на ребят и понял: никто не хочет возвращаться. Даже Веранда. И я не хотел. Было там беззаботно и… безнадежно. Хотя и весело порой. И красиво. Мы там всё могли. То есть почти всё. Только - зачем?…
   - Можно остаться здесь. Плавать по морю и делать открытия, - неуверенно предложил Минька.
   - И, может быть, найдем людей, - поддержал его Кирилка.
   - Людей нет, - сумрачно сообщил Локки. - Они улетели много веков назад. Что-то случилось, и все они отправились на другие планеты. Это сказали собаки… Люди бросили здесь домашних псов, те стали вольными и сделалось их много. А других крупных об… биб… тат…
   - Обитателей, - подсказал Доня.
   - Ц-да. Других нету. Мелочь только.
   - Ну… - еще неуверенней сказал Минька, - можно ведь и одним жить. Пока… А потом мы, может быть, тут сделаемся взрослыми. И тогда… - Он порозовел.
   Все поняли, что хотел сказать простодушный Минька.
   - Это были бы придуманные дети, - угрюмо отозвался Голован.
   Я не был с ним согласен. Почему придуманные?… Но… как мы тут семеро и одна Аленка? Белоснежка и семь гномов… Веранда не в счет. Потому что она хотя и спасла Алика, но кто же такую унылую швабру возьмет в жены?
   - Вероятно, есть смысл после ремонта корабля продолжить путешествие. Возможно, мы откроем новые планеты, - предложил Доня. Он сидел в уголке и пытался соорудить новый аккордеон, только ничего не получалось.
   Голован сердито сообщил, что новых планет мы не откроем. Надо знать координаты. У этой-то координаты были известны - обратные Планете Кусачих Собак (которая нам совершенно не нужна). А где другие? Тыкаться по всему космосу, как слепые котята?
   - Можно и потыкаться, - вполголоса сказал Коптилка. - Вдруг… наткнемся на Землю?
   - Никогда не наткнемся, - отрезал Голован. Безжалостно, чтобы не было напрасных надежд. - Вы забыли? «Обратной дороги нет»…
   С минуту мы сидели примолкшие. Коптилка вдруг предложил:
   - Пошли, искупаемся еще раз. Алик посохнет на пляже. А то он все еще набухший.
   И мы пошли. Собаки проводили нас до кромки берега. Сидели и смотрели, как мы бултыхаемся в прогретой воде на отмели. Вежливо нюхали сохнувшего Алика.
   Мы выбрались из воды и растянулись между собаками на мелкой гальке. Рыжая опять легла со мной рядом. Мы хорошо накупались, только есть хотелось еще сильнее. До стона в желудке.
   - Надо улетать, - будто прочитал мои мысли Голован. - Мы скоро помрем тут с голоду, придуманная пища не годится. Здесь почти земные законы. А еды нет.
   - Но ведь собаки чем-то питаются, - возразил Доня. - Не едят же они друг друга. Каннибализм в собачьей среде не развит.
   Локки объяснил:
   - Они ищут яйца морских черепах. Некоторые умеют ловить рыбу. А еще охотятся на песчаных кротов и сусликов.
   - Мы тоже можем искать яйца и ловить рыбу, - сказал Кирилка.
   - Ох уж из нас рыболовы, - заметил Голован.
   - Или ловить сусликов, - вставил Минька. Непонятно, всерьез или так, дурачась.
   - Гадость, - сказала Аленка. - И жалко их.
   - Сперва жалко, а с голоду кого не сожрешь, - вздохнул Коптилка. - Даже живьем…
   - Пфы…
   «Посмотрим, как ты запфыкаешь через пару дней», - мысленно сказал я Веранде.
   Голован поднялся на локтях и спросил по-деловому:
   - Вов, сколько времени требуется для ремонта?
   Я понятия не имел. Ясно только, что не одна неделя.
   - Надо ведь сперва поднять. А здесь вон какая сила тяготения…
   - Ц-кушать хочу, - сообщил Локки. Пока еще с шутливой ноткой.
   - А в вашей стране было людоедство? - спросил Голован.
   - Еще ц-чего!
   - Но жертвы-то человеческие были!
   - Это разные ц-вещи!
   - Прекратите такие разговоры, - жалобно попросил Кирилка. - Это же… даже если в шутку, все равно несправедливо.
   - Какие шутки, - с голодным вздохом сказал Голован. - Надо смотреть суровой правде в глаза. С кого начнем? Давайте с Маккейчика. Музыканты самые вкусные… - И он ухватил Доню за пятку.
   - А-а-а! Я же худой! У меня наследственный гепатит в скрытой форме! Вы заразитесь!