Юрка с ненавистью посмотрел на юродивую - ни дать, ни взять колдунья, все мысли читает! Ничего не ответив на ее предложение, он запрыгнул в пролетку и, присвистнув для острастки, погнал лошадь по направлению к Глебовской дороге.
Глава восьмая
За тысячелетия человеческой истории было создано множество самых разнообразных теорий общественного устройства. И древний грек Платон со своим "Государством", и Томас Мор со своей "Утопией", и сотни менее известных мыслителей разного ранга мечтали, в сущности, об одном - создать устойчивую во времени государственную конструкцию. Но, увы. Увы, увы....Проходили века. Возникали и рушились империи. Прекращали свое существование могущественные когда-то династии. Тиранов сменяли олигархи, олигархов - "избранники народа", а проворовавшихся "избранников" -вновь тираны. Ни одно государство не могло существовать вечно ни практически, ни теоретически. Почему так?
Лейтенант НКВД Юрий Зайцев много размышлял на эту тему, но лишь недавно нашел объяснение в трудах от Вильфредо Парето25) . Великий итальянец утверждал, что любым государством правит элита (будь то тираны, олигархи или "избранники"). В состав элиты входят люди - государственные и партийные чиновники разных рангов. Пользуясь доставшимися им от обладания властью возможностями, они со временем начинают заботиться о своем процветании более, чем о процветании управляемого ими государства. В народе зреет недовольство элитой. В головах граждан зарождаются новые идеи относительно внутреннего устройства государства. Носители новых идей набирают силу, и наступает момент, когда их мощь превышает мощь защитников существующего государственного устройства. Тогда старая элита отстраняется от власти, а на смену ей приходит новая: с новой идеологией, новыми политическими взглядами, а часто и с новыми понятиями о нравственности. Согласно Парето, новая элита рано или поздно тоже выродится, погрязнет в коррупции и станет паразитировать на преимуществах властителей над подданными. В недрах государства наберут силу новые идеи, вырастут новые политики со своим оригинальным видением существующего миропорядка, и тогда вновь произойдет смена правящих элит. Глобальные смены элит ведут к изменениям государственного строя, государственных границ и, в конечном итоге, к полной замене одного государства другим. Этот процесс вечен. Всякая власть временна... Значит, подчинение власти не может даровать исчезающе малой человеческой жизни приобщения к вечности? Жуть и беспросветность?
Нет. И еще раз нет! Парето, верно отразил суть досоветской истории, но, не обладая широтой марксистского мировоззрения, так и не смог сделать из своей теории правильные практические выводы. А они просты, как все гениальное.
Чтобы государство существовало вечно, чтобы не происходило смены правящих элит, надо устранить причины, ведущие к катаклизмам:
1) создать такие условия существования народа, при которых в его массе станет невозможным появление отличной от государственной идеологии, невозможным подмена или дискредитация тех идеологических, нравственных, политических принципов, которые изначально привели к власти существующую элиту;
2) позаботиться о том, чтобы внутри самой правящей элиты происходили непрерывные процессы обновления, чтобы чиновники любого ранга смертельно боялись собственного перерождения, боялись изменить идеалам управляемого ими государства.
В полной мере справиться с решением этой исторической задачи сумели большевики.
Советский Союз - первое в мире государство, призванное пережить тысячелетия. Основой и гарантом его внутренней устойчивости является созданный Лениным и усовершенствованный Великим Сталиным механизм чисток. Первой радикальной чисткой общества от прогнившей правящей элиты царского режима, от помещиков, буржуев, генералов и продажных политиков, явилась Октябрьская революция. За ней последовала вторая - красный террор, обеспечившая победу единой политики, единой идеологии, единой революционной морали на всей территории России. Ее мощным завершающим аккордом было изгнание из страны буржуазных философов и мыслителей типа Бердяева и иже с ним. Но созданный гением Ленина механизм чисток, Всесоюзная Чрезвычайная комиссия (ВЧК), восприемником которой является ОГПУ, органически вошедшее в состав НКВД, не заржавел без работы.. По восходящей экспоненте, все более приближая общество к идеалу абсолютной чистоты, по стране катятся освежающие валы Сталинских чисток. Правящей элите, вопреки теории Парето, никогда не суждено переродиться в коррупционную группировку или изменить революционным принципам, ибо за каждым чиновником неусыпно следят товарищи по партии и героические наркомвнутдельцы. Советская власть всегда будет властью сильной, монолитной, способной защитить себя от любых внутренних врагов. Более того, недра Советского государства также постоянно очищаются от любого мусора, чтобы исключить саму возможность произрастания в них чуждых власти идеологий и настроений. Разумеется, на сияющей поверхности механизма чисток не должно проступать ни одного грязного пятнышка. Самоочищение и наведение лоска залог успешной работы НКВД.
Какое отношение сегодняшняя гонка за Сутыриным имеет ко всему вышесказанному?
Самое прямое.
Во-первых. Смысл жизни художника - нести через свое творчество в народные массы государственную идеологию, одобренные правящей элитой политические взгляды и нравственные принципы. В стремящемся быть вечным государстве художник теряет право на творчество, если не умеет или не желает создавать художественные образы, соответствующие действующей системе правильных понятий, взглядов и морали. Ну, а если его творения вызывают чувства и мысли противоположные тем, которые нужны государству, то государство вправе не только защитить себя от них, но и принять меры по пресечению вредоносной деятельности. Сделанная Сутыриным на пароме зарисовка показала, что он как раз и является тем вредоносным художником, деятельность которого должна быть незамедлительно пресечена.
Во-вторых. Сутырин забыл о том, что просьба наркомвнутдельца равносильна приказу. Отклонив ее, он тем самым поставил себя вне рамок существующих отношений между властью и народом, т.е. вне народа.
В-третьих. Сутырин связан дружбой с кем-то из руководящих работников Переборского НКВД, который поощрил художника ста рублями за голую деревянную бабу. Что может дать человеку полезного такой "шедевр", кроме томления духа? Поневоле задумаешься: а как давно последний раз проводилась чистка в Переборской конторе НКВД? Но это отдельная тема. Ниточку к обуржуазившемуся начальнику НКВД можно протянуть, только предварительно арестовав Сутырина.
Обещанная отчимом в случае невыполнения приказа пуля - хороший стимул, но Юрка и без стимула, за голую идею, готов денно и нощно выполнять нелегкую, но столь необходимую государству, ассенизаторскую работу.
Однако за два часа быстрой езды пора бы уже и художника увидеть. Неужели впряженная в телегу старая кляча Пенелопа до того резва, что на пролетке не угнаться?
Отвлекшись от высоких мыслей о государстве и своей роли в обеспечении его благосостояния, Юрка обернулся к стонущей с ним рядом юродивой:
- Если через десять минут впереди не замаячит телега художника, то пристрелю тебя за ложную информацию и сброшу с телеги, чтобы лошадь в обратную дорогу лишним грузом не утомлять, - буднично, как будто речь шла о покупке спичек, а не о жизни человека, пригрозил он ей.
Сосуля забеспокоилась, сильнее застонала, забормотала что-то о Боге, Пресвятой Богородице и, наконец, прошамкала:
- За Веретьем через пять километров повернешь направо на лесную дорожку, от поворота часа полтора езды - и на месте будем, если раньше не догоним.
- Ты что, старая! - возмутился Юрка, натянув вожжи и останавливая пролетку. - Мы уже все пятнадцать после Веретья проехали!
Сосуля привстала и осмотрелась по сторонам.
- Ой, касатик, забылась я старая в беспамятстве - уж больно ты давеча на берегу сильно ко мне приложился. Но не ругайся, не ругайся, - запричитала она, защищаясь вытянутой в сторону чекиста рукой от занесенного над нею кулака. И вдруг, сменив тон, радостно закричала:
- Вон впереди тропиночка от дороги идет. Ой, касатик, по ней даже быстрее будет!
- Какая еще тропиночка?!
- Вон, касатик, из-под елочки выбегает, - показала Сосуля скрюченным пальцем, спустилась из пролетки и, довольно споро прошагав вперед метров десять, вдруг исчезла, нырнув в просвет между еловых лап.
Юрка, бросив поводья, спрыгнул на землю и кинулся за ней:
- Стой, старая!
- Что ты, касатик, - удивилась юродивая, поднимаясь в рост из-за куста. - Присела я по малой нужде, а ты уж и кричать.
- В следующий раз приспичит - садись на виду, меня твои прелести не интересуют, - раздраженно заметил чекист и поинтересовался еще раз: - Так где ж твоя тропинка?
- А вот, касатик, - показала юродивая на примятые чьим-то сапогом прошлогодние листья и пару сломанных веточек. - Так прямо ее держись и к буддисткам выйдешь, а я пролетку пока постерегу.
- Нет уж, - возразил Юрка, - вместе пойдем.
Он взял лошадь под уздцы, провел на маленькую полянку под тень двух высоких берез, привязал там так, чтобы не очень бросалась в глаза с дороги и, вернувшись к Сосуле, приказал:
- Веди!
Сосуля, тяжко вздохнув, покорно пошла вперед. Еле заметная среди деревьев тропинка, то раздваиваясь, то теряясь, побежала куда-то вниз и спустя пять минут уперлась в край болота.
- Ну, куда дальше? - угрожающе подступил к юродивой чекист.
- Так я ж сказала, что по тропинке. Дорога-то круг болота петляет, а мы прямиком. От того и быстрее Сутырина до буддисток доберемся.
- Что-то я совсем твою тропинку из виду потерял, - засомневался Юрка.
- А тут, касатик, особый глаз нужен. По веточкам, да по былиночкам приметы держать. Ступай за мной, не бойся.
Юрка опасливо посмотрел на простиравшуюся перед ним поверхность болота.
- А то давай назад вернемся да по круговой дороге поедем, - предложила Сосуля. - Только уж не знаю, догоним ли Сутырина. Он от буддисток-то то ли в Мышкин, то ли в Шестихино собирался. Я уж, старая, запамятовала, а дороги там расходятся.
Снова вытянув из кобуры пистолет, чекист толкнул юродивую стволом в спину. Сосуля ступила вперед и, сделав несколько шагов, оглянулась. Юрка поднял из-под ног высохший ствол карликовой болотной березки, очистил его от веток и, прощупывая путь впереди себя, осторожно пошел следом за старухой.
Сосуля двигалась вперед уверенно. Чувствовалось, что эти места ей и вправду знакомы. В ответ на каждый шаг путников болото чавкало, вздыхало. Его поверхность периодически предательски колебалась и все чаще уходила под воду, так, что вскоре оба, и чекист и его проводница намокли чуть ли не по пояс. Наконец Юрка не выдержал, остановился, но не успел и слова сказать, как Сосуля вдруг сама к нему обернулась:
- Тише, касатик. Слышь, лошадь слева от нас заржала? Это Пенелопа. Я по голосу ее хорошо знаю.
....Юрка прислушался, но ничего кроме жужжания комаров не услышал.
- Прикажи-ка левее взять, - предложила Сосуля. - Должно быть, твой художник в Орефьеском овраге застрял. Там нонче развезло дорогу. С порожней телегой не проедешь, а он груженый. Тебе в овраге-то будет удобнее все дела с ним решить, чем у буддистов поджидать.
- Ну, бери левее, - секунду помешкав, согласился Юрка.
Каким-то звериным чутьем, обходя стороной топи, юродивая, снова повела чекиста по болоту.
Прошло минут двадцать. Полчаса... Над болотом стали сгущаться сумерки. Подернулись дымкой тумана редкие кустики ив и вербы. Слились с листьями и стали невидимыми ягоды гонобобеля. Бесшумно скользнул над головой чекиста вылетевший на охоту сыч. Становилось зябко. Дремавшие в глубинах подсознания сомнения в правдивости рассказов юродивой о буддистках и лошадином ржании сжали сердце предчувствием беды и разом переросли в уверенность, что старуха снова, второй раз за один день, провела его вокруг пальца. И как провела!
На лбу чекиста больно сжались к переносице тонкие ниточки морщин, меж лопаток заструилась тоненькая струйка пота. Он, сделав пару шагов пошире, догнал Сосулю и дернул за рукав платья:
- Ну-ка стой!
Сосуля остановилась. Медленно, вполоборота обернулась к Зайцеву, сдернула с головы платок, тряхнула головой, раскидав по плечам взлохмаченные седые пряди волос и вдруг, запрокинув голову к небу, засмеялась:
- Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха...
Затем, скрючив пальцы, не мигая глядя в лицо чекиста своим единственным огромным черным глазом, угрожающе шагнула ему навстречу. - Ведьма! Ведьма! в ужасе закричал Юрка, попятился назад и, выхватив наган, несколько раз выстрелил в грудь юродивой.
Сосуля охнула, подалась вперед. Сатанинское злорадство в черноте широко открытого глаза сменилось удивлением. Она качнулась всем телом, взмахнула руками, как бы пытаясь обнять чекиста...
Юрка отпрянул в сторону, чтобы юродивая не упала на него, и сразу провалился по пояс в мутную болотную жижу. Он инстинктивно рванулся назад, вверх, и почувствовал, что клейкая масса трясины уже прочно держит его ноги.
"Вот он, конец!" - мелькнула паническая мысль.
- Господи, Иисусе Христе! Помоги мне грешному! - громко взмолился чекист, хватаясь одной рукой за лохмотья Сосули.
Юродивая снова развернулась к нему лицом. Он обнял ее мертвое тело и, вдавливая его в трясину, наконец сумел дотянуться до веток растущей рядом ольхи. Раздираемое в противоположных направлениях туловище готово было разорваться пополам, но в этот момент плотно прилегавшие к икрам новые кирзовые сапоги нехотя, с чавканьем сползли с ног, и вмиг покрывшийся испариной Юрка выбрался на возвышающуюся возле ольхи болотную кочку.
- Господи, Царица небесная, Дева Мария, Пресвятая Богородица, спаси и помилуй, - запричитал чекист, осеняя себе крестным знаменем.
Куда теперь идти? И слева, и справа полно ловушек-трясин. В безлунной ночи каждый куст кажется Лешим. Вот попал! Лучше пуля отчима, чем такая смерть. А может, бухнусь в ноги - простит? Но это все потом, потом...
Опасаясь отойти хоть на шаг от спасительной ольхи, Юрка, поднявшись во весь рост и не выпуская из рук ветки, принялся кричать в темноту:
- Спасите! Помогите, люди добрые!
Примечания.
25. Вильфредо Парето (1848 - 1923) - итальянский экономист и социолог. В своих трудах утверждал, что основой общественных процессов являются творческая сила и борьба элит за власть.
Глава девятая
В отличие от своего пасынка Семен Аркадьевич Конотоп на отвлеченные темы размышлять не любил. О смысле жизни, об идеальном государственном устройстве, о добре и зле задумываются те, кому больше думать не о чем - не загруженные делом люди, бездельники. Юрку он тоже считал бездельником. В пасынке сказывалась дворянская кровь его отца, расстрелянного еще в восемнадцатом году. Конечно, Семен Аркадьевич, как мог, старался привить Юрке зачатки классового чутья - того легендарного революционного чувства ненависти простого люда ко всему сложному, заумному, которое было мотором революционных преобразований. Но пасынок воспринимал науку плохо, более доверяя книжным истинам, чем живой действительности. Отсюда происходило его слюнтяйство, нерешительность. Вот и последний случай с художником. Нормальный чекист никогда бы не унизился до просьбы перед гнилым интеллигентом. Нормальному чекисту ни один нормальный человек и возразить бы не посмел!
Воспитательные меры исчерпаны. Позора Семен Аркадьевич терпеть не намерен. Пасынок подался в бега? - Найдем. Пуля найдет. А как поначалу Семен Аркадьевич обрадовался за Юрку, когда из Перебор привели арестованных им мологжан! Думал, вот, научился сосунок работать, понял, что только мужественность и жестокость превращают юношу в мужчину. В настоящего мужчину, способного рукояткой нагана проломить череп ближнего, а легким движением ствола и росчерком пера решать судьбы людей. До середины ночи ждал: вот-вот явится Юрка, втолкнет ударом сапога в горницу художника. Не явился. Струсил. Сбежал. Пару дней еще какая-то надежда теплилась. Старый чекист даже взял на себя труд - раскрутил на нужные показания мологжан. Они сознались, что принадлежат к организованной Сутыриным диверсионной группе, которая вознамерилась помешать строительству Рыбинской ГЭС. Сказали, что у Сутырина кличка Иуда. Он родом из Иерусалима. Идеологом в группе является дочь бывших Чуриловских помещиков, Варвара Лебедянская, прозванная Сосулей. Она, притворяясь юродивой, в открытую говорила, что Сталин погубит все жилища в Мологе, не пощадит, разрушит в ярости своей укрепления дщери Иудиной.26) Конечно, это все ерунда. Показания выбивались отчимом для пользы неблагодарного пасынка. Но коль скоро процесс пошел, то профессиональный долг повелевает довести его до логического конца. На полпути назад не поворачивают.
Как обычно, в двенадцать ночи, Семен Аркадьевич вызвал сразу обоих мологжан на допрос, но новых показаний добиваться не стал, а просто запротоколировал их искренние раскаяния в содеянном. Уже через пару часов он передал арестованных бойцам охраны, чтобы те отвели их в приспособленный под арестантскую сарай возле конторы НКВД. Полистав кое-какие бумаги и впав от этого процесса в дремотное состояние, старый чекист с аппетитом зевнул, запер все папки с делами в сейф и отправился спать.
Спал старый чекист в этот раз крепко, без сновидений. Не являлись ему во сне тени сотен раскулаченных, отправленных в Сибирь по разнарядке27) и сгинувших там в безвестии крестьян, не приходили по его Душу малолетние сыновья купца Задорнова, зарубленные товарищем Конотопом одним лихим ударом кавалерийской шашки на пороге их собственного дома за то, что посмели намертво вцепиться в полы отцовского пиджака, не давая чекистам взять купца в заложники.
На удивление крепко спал Семен Аркадьевич. Иначе бы слышал, как в сенях скрипнула дверь, как звякнули на кухне тронутые неосторожной рукой стаканы. Лишь в тот миг, когда в нос шибануло гнилым болотным запахом, он инстинктивно, еще не разжав ресниц, потянулся правой рукой к лежащему под подушкой нагану, но не успел. Со свистом выдохнув сдерживаемый в груди воздух, Юрка Зайцев, наваливаясь на отчима всем своим телом, всадил ему под сердце острый кухонный нож и тут же отпрянул в сторону.
Семен Аркадьевич разом широко открыл глаза, приподнялся на локтях, как бы вдруг увидев внутри себя что-то удивительно важное, о чем надо непременно рассказать пасынку, но не успел ничего произнести и захрипев снова упал на смятую нестираную простынь.
Юрка по-лисьи, с опаской вновь ступил вперед, нагнулся над отчимом, выдернул из тела нож и, поспешно пятясь, натыкаясь на расставленную в комнате мебель, ретировался к дверям. Отчим не шевелился. Не зажигая света, Юрка прошел в его рабочий кабинет, достал из-под шифоньера спрятанный там ключ, открыл сейф, взял лежавшие в боковом ящичке запасные ключи от арестантской, запер снова сейф и вернулся в спальню.
Осторожно, как бы боясь разбудить отчима, вытащил из-под подушки наган. Проверил наличие патронов в барабане. Пять из них вставил в свой наган, шестой оставил в патроннике. Затем взял стоявшую в изголовье кровати лампу, облил тело отчима керосином, остатки разлил по полу, плеснул на стол, на шторы. Чиркнул спичку и бросил ее на пол. Постоял минуту, наблюдая, как пламя быстро и бесшумно охватывает все большую и большую площадь. Резко отпрыгнул в сторону, когда один из длинных язычков почти коснулся его лица, выскочил через сени в хлев и, протиснув тело в узкую щель под воротами хлева, выбрался наружу.
Прошло минут десять, прежде чем на деревне заметили пожар. Кто-то ударил несколько раз в подвешенный возле здания сельсовета рельс. Захлопали двери домов, улица наполнилась возбужденными голосами людей. Выбрав момент, когда охваченные общей паникой бойцы охраны оставили без присмотра двери арестантского сарая, Юрка шмыгнул из-за угла хлева к сараю, открыл замок запасными ключами и шагнул вовнутрь.
По испуганным лицам "земляков- диверсантов" понял, что с двумя наганами за поясом и испачканным кровью кухонным ножом в руке он выглядит довольно угрожающе. Сердце тронуло уже знакомое пьянящее чувство наслаждения абсолютной властью над людьми. Но предаваться эйфории было некогда. Сунув одному из пленников в руки наган отчима, а другому - нож, Юрка приказал:
- Бегите!
- Зачем, - удивился рыжебородый старик из Заручья.
Но его более понятливый напарник с расширенными от ужаса глазами, продолжая держать за ствол сунутый ему в руки наган, уже бросился вон из сарая в ту сторону, где мелькали в отблесках пожара тени людей.
- Быстро, за ним! - подтолкнул Юрка второго земляка в спину кулаком.
Рыжебородый испуганно ойкнул и размахивая ножом, поминутно оглядываясь на чекиста, побежал следом за первым.
- Сто-о-о-й, гады! - закричал Юрка, раздирая горло, и тут же с колена прицельно выстрелил два раза в спины убегающим мологжанам. Сделав по инерции несколько шагов вперед, оба закачались и, одновременно обернувшись назад, упали. Юрка сорвался с места, подбежал к их распростертым телам и со словами: "Смерть поджигателям!" - на глазах у жителей деревни произвел контрольные выстрелы в головы своих жертв. Затем обернулся к сбежавшимся на выстрелы наркомвнутдельцам и, беря инициативу в свои руки, скомандовал, указывая наганом на горящую контору:
- За мно-о-ой! Спасем командира!
После окончания следствия по делу о поджоге конторы НКВД в деревне Юршино и убийстве командира особого отряда Анатолия Семеновича Конотопа Юрка Зайцев был переведен на должность начальника охраны одного из многочисленных лагерных пунктов Волглага. Сотрудники НКВД, охранявшие арестантскую, приговорены к различным срокам заключения, а чекист, исполнявший обязанности начальника караула, расстрелян. Из документов, спасенных благодаря мужеству товарища Зайцева, не побоявшегося вбежать в горящий дом, следствие установило, что убитые при попытке к бегству мологжане были членами диверсионной группы. Главарь диверсантов, Анатолий Сутырин, по кличке Иуда, как особо опасный преступник был объявлен в областной розыск.
Примечания.
26. "Погубил Господь все жилища Иакова, не пощадил, разрушил в ярости Своей укрепления дщери Иудиной..."Библия, Плач Иеремии, Глава 2, стих 2.
27. Аналогично тому, как Госснаб занимался распределением материалов, оборудования и сырья, образованная 11 марта 1931 года во главе с зам. председателя СНК СССР А. А. Андреевым комиссия занималась распределением "кулацких семей" по нуждающимся в рабочей силе предприятиям народного хозяйства. Комиссия рассматривала заявки, а органы ОГПУ заключали с заказчиками договора и по разнарядке отправляли им рабсилу (рабов). Если не хватало кулацких семей, то для выполнения договора органам ОГПУ приходилось арестовывать семьи середняков или даже бедняков.
Ниже приведена выписка из протокола заседания комиссии Андреева от 30.07.1931 года.
Слушали: вопрос о дополнительных заявках на спецпереселенцев и распределении их.
Постановили: ...
удовлетворить заявку Востокстали на 14 тысяч кулацких семей, обязав в 2-х недельный срок заключить с ОГПУ соответствующие договора;
- заявки Цветметзолото - на 4600 кулацких семей и Автостроя ВАТО - на 5 тысяч кулацких семей - удовлетворить;
по углю удовлетворить заявки на спецпереселенцев: Востокугля - на 7 тысяч кулацких семей, по Кизеловскому и Челябинскому углю - на 2 тысячи кулацких семей, заявку по Подмосковному углю на 4500 кулацких семей принять условно;
по торфу принять условно заявку на 31 тысячу кулацких семей.
.....В соответствии с этими заявками предложить ОГПУ произвести необходимое перераспределение по районам и выселение кулаков..."
А вот информация о поступлении "рабов" под Томск:
Прибыло всего - 32000 человек: из них детей до 12-летнего возраста 15000, женщин, кормящих грудью и имеющих детей до 8-летнего возраста - 4000; мужчин - 8500 человек, из них нетрудоспособных - 1000.
Глава десятая
В первый же день по прибытии в Москву, заполнив объем комнаты Паши Деволантова привезенными из Мологи картинами и продав Пенелопу за бесценок перекупщику из Балашихи, Анатолий Сутырин вместе со своим московским другом отправился на поиски художников, к которым у него были письма от Летягина Доверившись интуиции, Паша уверенно повел его по лабиринтам московских улиц. Пересаживаясь с метро на трамвай, с трамвая на троллейбус, периодически попадая в тупики закрытых дворов, мотаясь от центра к окраинам и обратно, они к вечеру сумели добыть информацию о трех из четырех летягинских знакомых. К сожалению, она оказалась малоутешительной. Один из метров живописи, с именем которого Анатолий связывал особые надежды, скоро месяц, как умер. Два других художника арестованы и находятся в следственном изоляторе.
Вполне понятно, что перед дверью квартиры четвертого адресата, Якова Васильевича Рубинштейна, друзья в ожидании ответа на звонок стояли притихшие, готовые к очередному "подарку" судьбы.
С минуту за дверями стояла тишина. Они позвонили еще раз. Потом еще... Наконец в прихожей послышались шаркающие шаги, и недовольный простуженный голос произнес:
- Картины не продаются.
Переглянувшись, Анатолий и Паша одновременно пожали плечами и, слегка наклонившись вперед, к косяку двери, хором спросили:
Глава восьмая
За тысячелетия человеческой истории было создано множество самых разнообразных теорий общественного устройства. И древний грек Платон со своим "Государством", и Томас Мор со своей "Утопией", и сотни менее известных мыслителей разного ранга мечтали, в сущности, об одном - создать устойчивую во времени государственную конструкцию. Но, увы. Увы, увы....Проходили века. Возникали и рушились империи. Прекращали свое существование могущественные когда-то династии. Тиранов сменяли олигархи, олигархов - "избранники народа", а проворовавшихся "избранников" -вновь тираны. Ни одно государство не могло существовать вечно ни практически, ни теоретически. Почему так?
Лейтенант НКВД Юрий Зайцев много размышлял на эту тему, но лишь недавно нашел объяснение в трудах от Вильфредо Парето25) . Великий итальянец утверждал, что любым государством правит элита (будь то тираны, олигархи или "избранники"). В состав элиты входят люди - государственные и партийные чиновники разных рангов. Пользуясь доставшимися им от обладания властью возможностями, они со временем начинают заботиться о своем процветании более, чем о процветании управляемого ими государства. В народе зреет недовольство элитой. В головах граждан зарождаются новые идеи относительно внутреннего устройства государства. Носители новых идей набирают силу, и наступает момент, когда их мощь превышает мощь защитников существующего государственного устройства. Тогда старая элита отстраняется от власти, а на смену ей приходит новая: с новой идеологией, новыми политическими взглядами, а часто и с новыми понятиями о нравственности. Согласно Парето, новая элита рано или поздно тоже выродится, погрязнет в коррупции и станет паразитировать на преимуществах властителей над подданными. В недрах государства наберут силу новые идеи, вырастут новые политики со своим оригинальным видением существующего миропорядка, и тогда вновь произойдет смена правящих элит. Глобальные смены элит ведут к изменениям государственного строя, государственных границ и, в конечном итоге, к полной замене одного государства другим. Этот процесс вечен. Всякая власть временна... Значит, подчинение власти не может даровать исчезающе малой человеческой жизни приобщения к вечности? Жуть и беспросветность?
Нет. И еще раз нет! Парето, верно отразил суть досоветской истории, но, не обладая широтой марксистского мировоззрения, так и не смог сделать из своей теории правильные практические выводы. А они просты, как все гениальное.
Чтобы государство существовало вечно, чтобы не происходило смены правящих элит, надо устранить причины, ведущие к катаклизмам:
1) создать такие условия существования народа, при которых в его массе станет невозможным появление отличной от государственной идеологии, невозможным подмена или дискредитация тех идеологических, нравственных, политических принципов, которые изначально привели к власти существующую элиту;
2) позаботиться о том, чтобы внутри самой правящей элиты происходили непрерывные процессы обновления, чтобы чиновники любого ранга смертельно боялись собственного перерождения, боялись изменить идеалам управляемого ими государства.
В полной мере справиться с решением этой исторической задачи сумели большевики.
Советский Союз - первое в мире государство, призванное пережить тысячелетия. Основой и гарантом его внутренней устойчивости является созданный Лениным и усовершенствованный Великим Сталиным механизм чисток. Первой радикальной чисткой общества от прогнившей правящей элиты царского режима, от помещиков, буржуев, генералов и продажных политиков, явилась Октябрьская революция. За ней последовала вторая - красный террор, обеспечившая победу единой политики, единой идеологии, единой революционной морали на всей территории России. Ее мощным завершающим аккордом было изгнание из страны буржуазных философов и мыслителей типа Бердяева и иже с ним. Но созданный гением Ленина механизм чисток, Всесоюзная Чрезвычайная комиссия (ВЧК), восприемником которой является ОГПУ, органически вошедшее в состав НКВД, не заржавел без работы.. По восходящей экспоненте, все более приближая общество к идеалу абсолютной чистоты, по стране катятся освежающие валы Сталинских чисток. Правящей элите, вопреки теории Парето, никогда не суждено переродиться в коррупционную группировку или изменить революционным принципам, ибо за каждым чиновником неусыпно следят товарищи по партии и героические наркомвнутдельцы. Советская власть всегда будет властью сильной, монолитной, способной защитить себя от любых внутренних врагов. Более того, недра Советского государства также постоянно очищаются от любого мусора, чтобы исключить саму возможность произрастания в них чуждых власти идеологий и настроений. Разумеется, на сияющей поверхности механизма чисток не должно проступать ни одного грязного пятнышка. Самоочищение и наведение лоска залог успешной работы НКВД.
Какое отношение сегодняшняя гонка за Сутыриным имеет ко всему вышесказанному?
Самое прямое.
Во-первых. Смысл жизни художника - нести через свое творчество в народные массы государственную идеологию, одобренные правящей элитой политические взгляды и нравственные принципы. В стремящемся быть вечным государстве художник теряет право на творчество, если не умеет или не желает создавать художественные образы, соответствующие действующей системе правильных понятий, взглядов и морали. Ну, а если его творения вызывают чувства и мысли противоположные тем, которые нужны государству, то государство вправе не только защитить себя от них, но и принять меры по пресечению вредоносной деятельности. Сделанная Сутыриным на пароме зарисовка показала, что он как раз и является тем вредоносным художником, деятельность которого должна быть незамедлительно пресечена.
Во-вторых. Сутырин забыл о том, что просьба наркомвнутдельца равносильна приказу. Отклонив ее, он тем самым поставил себя вне рамок существующих отношений между властью и народом, т.е. вне народа.
В-третьих. Сутырин связан дружбой с кем-то из руководящих работников Переборского НКВД, который поощрил художника ста рублями за голую деревянную бабу. Что может дать человеку полезного такой "шедевр", кроме томления духа? Поневоле задумаешься: а как давно последний раз проводилась чистка в Переборской конторе НКВД? Но это отдельная тема. Ниточку к обуржуазившемуся начальнику НКВД можно протянуть, только предварительно арестовав Сутырина.
Обещанная отчимом в случае невыполнения приказа пуля - хороший стимул, но Юрка и без стимула, за голую идею, готов денно и нощно выполнять нелегкую, но столь необходимую государству, ассенизаторскую работу.
Однако за два часа быстрой езды пора бы уже и художника увидеть. Неужели впряженная в телегу старая кляча Пенелопа до того резва, что на пролетке не угнаться?
Отвлекшись от высоких мыслей о государстве и своей роли в обеспечении его благосостояния, Юрка обернулся к стонущей с ним рядом юродивой:
- Если через десять минут впереди не замаячит телега художника, то пристрелю тебя за ложную информацию и сброшу с телеги, чтобы лошадь в обратную дорогу лишним грузом не утомлять, - буднично, как будто речь шла о покупке спичек, а не о жизни человека, пригрозил он ей.
Сосуля забеспокоилась, сильнее застонала, забормотала что-то о Боге, Пресвятой Богородице и, наконец, прошамкала:
- За Веретьем через пять километров повернешь направо на лесную дорожку, от поворота часа полтора езды - и на месте будем, если раньше не догоним.
- Ты что, старая! - возмутился Юрка, натянув вожжи и останавливая пролетку. - Мы уже все пятнадцать после Веретья проехали!
Сосуля привстала и осмотрелась по сторонам.
- Ой, касатик, забылась я старая в беспамятстве - уж больно ты давеча на берегу сильно ко мне приложился. Но не ругайся, не ругайся, - запричитала она, защищаясь вытянутой в сторону чекиста рукой от занесенного над нею кулака. И вдруг, сменив тон, радостно закричала:
- Вон впереди тропиночка от дороги идет. Ой, касатик, по ней даже быстрее будет!
- Какая еще тропиночка?!
- Вон, касатик, из-под елочки выбегает, - показала Сосуля скрюченным пальцем, спустилась из пролетки и, довольно споро прошагав вперед метров десять, вдруг исчезла, нырнув в просвет между еловых лап.
Юрка, бросив поводья, спрыгнул на землю и кинулся за ней:
- Стой, старая!
- Что ты, касатик, - удивилась юродивая, поднимаясь в рост из-за куста. - Присела я по малой нужде, а ты уж и кричать.
- В следующий раз приспичит - садись на виду, меня твои прелести не интересуют, - раздраженно заметил чекист и поинтересовался еще раз: - Так где ж твоя тропинка?
- А вот, касатик, - показала юродивая на примятые чьим-то сапогом прошлогодние листья и пару сломанных веточек. - Так прямо ее держись и к буддисткам выйдешь, а я пролетку пока постерегу.
- Нет уж, - возразил Юрка, - вместе пойдем.
Он взял лошадь под уздцы, провел на маленькую полянку под тень двух высоких берез, привязал там так, чтобы не очень бросалась в глаза с дороги и, вернувшись к Сосуле, приказал:
- Веди!
Сосуля, тяжко вздохнув, покорно пошла вперед. Еле заметная среди деревьев тропинка, то раздваиваясь, то теряясь, побежала куда-то вниз и спустя пять минут уперлась в край болота.
- Ну, куда дальше? - угрожающе подступил к юродивой чекист.
- Так я ж сказала, что по тропинке. Дорога-то круг болота петляет, а мы прямиком. От того и быстрее Сутырина до буддисток доберемся.
- Что-то я совсем твою тропинку из виду потерял, - засомневался Юрка.
- А тут, касатик, особый глаз нужен. По веточкам, да по былиночкам приметы держать. Ступай за мной, не бойся.
Юрка опасливо посмотрел на простиравшуюся перед ним поверхность болота.
- А то давай назад вернемся да по круговой дороге поедем, - предложила Сосуля. - Только уж не знаю, догоним ли Сутырина. Он от буддисток-то то ли в Мышкин, то ли в Шестихино собирался. Я уж, старая, запамятовала, а дороги там расходятся.
Снова вытянув из кобуры пистолет, чекист толкнул юродивую стволом в спину. Сосуля ступила вперед и, сделав несколько шагов, оглянулась. Юрка поднял из-под ног высохший ствол карликовой болотной березки, очистил его от веток и, прощупывая путь впереди себя, осторожно пошел следом за старухой.
Сосуля двигалась вперед уверенно. Чувствовалось, что эти места ей и вправду знакомы. В ответ на каждый шаг путников болото чавкало, вздыхало. Его поверхность периодически предательски колебалась и все чаще уходила под воду, так, что вскоре оба, и чекист и его проводница намокли чуть ли не по пояс. Наконец Юрка не выдержал, остановился, но не успел и слова сказать, как Сосуля вдруг сама к нему обернулась:
- Тише, касатик. Слышь, лошадь слева от нас заржала? Это Пенелопа. Я по голосу ее хорошо знаю.
....Юрка прислушался, но ничего кроме жужжания комаров не услышал.
- Прикажи-ка левее взять, - предложила Сосуля. - Должно быть, твой художник в Орефьеском овраге застрял. Там нонче развезло дорогу. С порожней телегой не проедешь, а он груженый. Тебе в овраге-то будет удобнее все дела с ним решить, чем у буддистов поджидать.
- Ну, бери левее, - секунду помешкав, согласился Юрка.
Каким-то звериным чутьем, обходя стороной топи, юродивая, снова повела чекиста по болоту.
Прошло минут двадцать. Полчаса... Над болотом стали сгущаться сумерки. Подернулись дымкой тумана редкие кустики ив и вербы. Слились с листьями и стали невидимыми ягоды гонобобеля. Бесшумно скользнул над головой чекиста вылетевший на охоту сыч. Становилось зябко. Дремавшие в глубинах подсознания сомнения в правдивости рассказов юродивой о буддистках и лошадином ржании сжали сердце предчувствием беды и разом переросли в уверенность, что старуха снова, второй раз за один день, провела его вокруг пальца. И как провела!
На лбу чекиста больно сжались к переносице тонкие ниточки морщин, меж лопаток заструилась тоненькая струйка пота. Он, сделав пару шагов пошире, догнал Сосулю и дернул за рукав платья:
- Ну-ка стой!
Сосуля остановилась. Медленно, вполоборота обернулась к Зайцеву, сдернула с головы платок, тряхнула головой, раскидав по плечам взлохмаченные седые пряди волос и вдруг, запрокинув голову к небу, засмеялась:
- Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха...
Затем, скрючив пальцы, не мигая глядя в лицо чекиста своим единственным огромным черным глазом, угрожающе шагнула ему навстречу. - Ведьма! Ведьма! в ужасе закричал Юрка, попятился назад и, выхватив наган, несколько раз выстрелил в грудь юродивой.
Сосуля охнула, подалась вперед. Сатанинское злорадство в черноте широко открытого глаза сменилось удивлением. Она качнулась всем телом, взмахнула руками, как бы пытаясь обнять чекиста...
Юрка отпрянул в сторону, чтобы юродивая не упала на него, и сразу провалился по пояс в мутную болотную жижу. Он инстинктивно рванулся назад, вверх, и почувствовал, что клейкая масса трясины уже прочно держит его ноги.
"Вот он, конец!" - мелькнула паническая мысль.
- Господи, Иисусе Христе! Помоги мне грешному! - громко взмолился чекист, хватаясь одной рукой за лохмотья Сосули.
Юродивая снова развернулась к нему лицом. Он обнял ее мертвое тело и, вдавливая его в трясину, наконец сумел дотянуться до веток растущей рядом ольхи. Раздираемое в противоположных направлениях туловище готово было разорваться пополам, но в этот момент плотно прилегавшие к икрам новые кирзовые сапоги нехотя, с чавканьем сползли с ног, и вмиг покрывшийся испариной Юрка выбрался на возвышающуюся возле ольхи болотную кочку.
- Господи, Царица небесная, Дева Мария, Пресвятая Богородица, спаси и помилуй, - запричитал чекист, осеняя себе крестным знаменем.
Куда теперь идти? И слева, и справа полно ловушек-трясин. В безлунной ночи каждый куст кажется Лешим. Вот попал! Лучше пуля отчима, чем такая смерть. А может, бухнусь в ноги - простит? Но это все потом, потом...
Опасаясь отойти хоть на шаг от спасительной ольхи, Юрка, поднявшись во весь рост и не выпуская из рук ветки, принялся кричать в темноту:
- Спасите! Помогите, люди добрые!
Примечания.
25. Вильфредо Парето (1848 - 1923) - итальянский экономист и социолог. В своих трудах утверждал, что основой общественных процессов являются творческая сила и борьба элит за власть.
Глава девятая
В отличие от своего пасынка Семен Аркадьевич Конотоп на отвлеченные темы размышлять не любил. О смысле жизни, об идеальном государственном устройстве, о добре и зле задумываются те, кому больше думать не о чем - не загруженные делом люди, бездельники. Юрку он тоже считал бездельником. В пасынке сказывалась дворянская кровь его отца, расстрелянного еще в восемнадцатом году. Конечно, Семен Аркадьевич, как мог, старался привить Юрке зачатки классового чутья - того легендарного революционного чувства ненависти простого люда ко всему сложному, заумному, которое было мотором революционных преобразований. Но пасынок воспринимал науку плохо, более доверяя книжным истинам, чем живой действительности. Отсюда происходило его слюнтяйство, нерешительность. Вот и последний случай с художником. Нормальный чекист никогда бы не унизился до просьбы перед гнилым интеллигентом. Нормальному чекисту ни один нормальный человек и возразить бы не посмел!
Воспитательные меры исчерпаны. Позора Семен Аркадьевич терпеть не намерен. Пасынок подался в бега? - Найдем. Пуля найдет. А как поначалу Семен Аркадьевич обрадовался за Юрку, когда из Перебор привели арестованных им мологжан! Думал, вот, научился сосунок работать, понял, что только мужественность и жестокость превращают юношу в мужчину. В настоящего мужчину, способного рукояткой нагана проломить череп ближнего, а легким движением ствола и росчерком пера решать судьбы людей. До середины ночи ждал: вот-вот явится Юрка, втолкнет ударом сапога в горницу художника. Не явился. Струсил. Сбежал. Пару дней еще какая-то надежда теплилась. Старый чекист даже взял на себя труд - раскрутил на нужные показания мологжан. Они сознались, что принадлежат к организованной Сутыриным диверсионной группе, которая вознамерилась помешать строительству Рыбинской ГЭС. Сказали, что у Сутырина кличка Иуда. Он родом из Иерусалима. Идеологом в группе является дочь бывших Чуриловских помещиков, Варвара Лебедянская, прозванная Сосулей. Она, притворяясь юродивой, в открытую говорила, что Сталин погубит все жилища в Мологе, не пощадит, разрушит в ярости своей укрепления дщери Иудиной.26) Конечно, это все ерунда. Показания выбивались отчимом для пользы неблагодарного пасынка. Но коль скоро процесс пошел, то профессиональный долг повелевает довести его до логического конца. На полпути назад не поворачивают.
Как обычно, в двенадцать ночи, Семен Аркадьевич вызвал сразу обоих мологжан на допрос, но новых показаний добиваться не стал, а просто запротоколировал их искренние раскаяния в содеянном. Уже через пару часов он передал арестованных бойцам охраны, чтобы те отвели их в приспособленный под арестантскую сарай возле конторы НКВД. Полистав кое-какие бумаги и впав от этого процесса в дремотное состояние, старый чекист с аппетитом зевнул, запер все папки с делами в сейф и отправился спать.
Спал старый чекист в этот раз крепко, без сновидений. Не являлись ему во сне тени сотен раскулаченных, отправленных в Сибирь по разнарядке27) и сгинувших там в безвестии крестьян, не приходили по его Душу малолетние сыновья купца Задорнова, зарубленные товарищем Конотопом одним лихим ударом кавалерийской шашки на пороге их собственного дома за то, что посмели намертво вцепиться в полы отцовского пиджака, не давая чекистам взять купца в заложники.
На удивление крепко спал Семен Аркадьевич. Иначе бы слышал, как в сенях скрипнула дверь, как звякнули на кухне тронутые неосторожной рукой стаканы. Лишь в тот миг, когда в нос шибануло гнилым болотным запахом, он инстинктивно, еще не разжав ресниц, потянулся правой рукой к лежащему под подушкой нагану, но не успел. Со свистом выдохнув сдерживаемый в груди воздух, Юрка Зайцев, наваливаясь на отчима всем своим телом, всадил ему под сердце острый кухонный нож и тут же отпрянул в сторону.
Семен Аркадьевич разом широко открыл глаза, приподнялся на локтях, как бы вдруг увидев внутри себя что-то удивительно важное, о чем надо непременно рассказать пасынку, но не успел ничего произнести и захрипев снова упал на смятую нестираную простынь.
Юрка по-лисьи, с опаской вновь ступил вперед, нагнулся над отчимом, выдернул из тела нож и, поспешно пятясь, натыкаясь на расставленную в комнате мебель, ретировался к дверям. Отчим не шевелился. Не зажигая света, Юрка прошел в его рабочий кабинет, достал из-под шифоньера спрятанный там ключ, открыл сейф, взял лежавшие в боковом ящичке запасные ключи от арестантской, запер снова сейф и вернулся в спальню.
Осторожно, как бы боясь разбудить отчима, вытащил из-под подушки наган. Проверил наличие патронов в барабане. Пять из них вставил в свой наган, шестой оставил в патроннике. Затем взял стоявшую в изголовье кровати лампу, облил тело отчима керосином, остатки разлил по полу, плеснул на стол, на шторы. Чиркнул спичку и бросил ее на пол. Постоял минуту, наблюдая, как пламя быстро и бесшумно охватывает все большую и большую площадь. Резко отпрыгнул в сторону, когда один из длинных язычков почти коснулся его лица, выскочил через сени в хлев и, протиснув тело в узкую щель под воротами хлева, выбрался наружу.
Прошло минут десять, прежде чем на деревне заметили пожар. Кто-то ударил несколько раз в подвешенный возле здания сельсовета рельс. Захлопали двери домов, улица наполнилась возбужденными голосами людей. Выбрав момент, когда охваченные общей паникой бойцы охраны оставили без присмотра двери арестантского сарая, Юрка шмыгнул из-за угла хлева к сараю, открыл замок запасными ключами и шагнул вовнутрь.
По испуганным лицам "земляков- диверсантов" понял, что с двумя наганами за поясом и испачканным кровью кухонным ножом в руке он выглядит довольно угрожающе. Сердце тронуло уже знакомое пьянящее чувство наслаждения абсолютной властью над людьми. Но предаваться эйфории было некогда. Сунув одному из пленников в руки наган отчима, а другому - нож, Юрка приказал:
- Бегите!
- Зачем, - удивился рыжебородый старик из Заручья.
Но его более понятливый напарник с расширенными от ужаса глазами, продолжая держать за ствол сунутый ему в руки наган, уже бросился вон из сарая в ту сторону, где мелькали в отблесках пожара тени людей.
- Быстро, за ним! - подтолкнул Юрка второго земляка в спину кулаком.
Рыжебородый испуганно ойкнул и размахивая ножом, поминутно оглядываясь на чекиста, побежал следом за первым.
- Сто-о-о-й, гады! - закричал Юрка, раздирая горло, и тут же с колена прицельно выстрелил два раза в спины убегающим мологжанам. Сделав по инерции несколько шагов вперед, оба закачались и, одновременно обернувшись назад, упали. Юрка сорвался с места, подбежал к их распростертым телам и со словами: "Смерть поджигателям!" - на глазах у жителей деревни произвел контрольные выстрелы в головы своих жертв. Затем обернулся к сбежавшимся на выстрелы наркомвнутдельцам и, беря инициативу в свои руки, скомандовал, указывая наганом на горящую контору:
- За мно-о-ой! Спасем командира!
После окончания следствия по делу о поджоге конторы НКВД в деревне Юршино и убийстве командира особого отряда Анатолия Семеновича Конотопа Юрка Зайцев был переведен на должность начальника охраны одного из многочисленных лагерных пунктов Волглага. Сотрудники НКВД, охранявшие арестантскую, приговорены к различным срокам заключения, а чекист, исполнявший обязанности начальника караула, расстрелян. Из документов, спасенных благодаря мужеству товарища Зайцева, не побоявшегося вбежать в горящий дом, следствие установило, что убитые при попытке к бегству мологжане были членами диверсионной группы. Главарь диверсантов, Анатолий Сутырин, по кличке Иуда, как особо опасный преступник был объявлен в областной розыск.
Примечания.
26. "Погубил Господь все жилища Иакова, не пощадил, разрушил в ярости Своей укрепления дщери Иудиной..."Библия, Плач Иеремии, Глава 2, стих 2.
27. Аналогично тому, как Госснаб занимался распределением материалов, оборудования и сырья, образованная 11 марта 1931 года во главе с зам. председателя СНК СССР А. А. Андреевым комиссия занималась распределением "кулацких семей" по нуждающимся в рабочей силе предприятиям народного хозяйства. Комиссия рассматривала заявки, а органы ОГПУ заключали с заказчиками договора и по разнарядке отправляли им рабсилу (рабов). Если не хватало кулацких семей, то для выполнения договора органам ОГПУ приходилось арестовывать семьи середняков или даже бедняков.
Ниже приведена выписка из протокола заседания комиссии Андреева от 30.07.1931 года.
Слушали: вопрос о дополнительных заявках на спецпереселенцев и распределении их.
Постановили: ...
удовлетворить заявку Востокстали на 14 тысяч кулацких семей, обязав в 2-х недельный срок заключить с ОГПУ соответствующие договора;
- заявки Цветметзолото - на 4600 кулацких семей и Автостроя ВАТО - на 5 тысяч кулацких семей - удовлетворить;
по углю удовлетворить заявки на спецпереселенцев: Востокугля - на 7 тысяч кулацких семей, по Кизеловскому и Челябинскому углю - на 2 тысячи кулацких семей, заявку по Подмосковному углю на 4500 кулацких семей принять условно;
по торфу принять условно заявку на 31 тысячу кулацких семей.
.....В соответствии с этими заявками предложить ОГПУ произвести необходимое перераспределение по районам и выселение кулаков..."
А вот информация о поступлении "рабов" под Томск:
Прибыло всего - 32000 человек: из них детей до 12-летнего возраста 15000, женщин, кормящих грудью и имеющих детей до 8-летнего возраста - 4000; мужчин - 8500 человек, из них нетрудоспособных - 1000.
Глава десятая
В первый же день по прибытии в Москву, заполнив объем комнаты Паши Деволантова привезенными из Мологи картинами и продав Пенелопу за бесценок перекупщику из Балашихи, Анатолий Сутырин вместе со своим московским другом отправился на поиски художников, к которым у него были письма от Летягина Доверившись интуиции, Паша уверенно повел его по лабиринтам московских улиц. Пересаживаясь с метро на трамвай, с трамвая на троллейбус, периодически попадая в тупики закрытых дворов, мотаясь от центра к окраинам и обратно, они к вечеру сумели добыть информацию о трех из четырех летягинских знакомых. К сожалению, она оказалась малоутешительной. Один из метров живописи, с именем которого Анатолий связывал особые надежды, скоро месяц, как умер. Два других художника арестованы и находятся в следственном изоляторе.
Вполне понятно, что перед дверью квартиры четвертого адресата, Якова Васильевича Рубинштейна, друзья в ожидании ответа на звонок стояли притихшие, готовые к очередному "подарку" судьбы.
С минуту за дверями стояла тишина. Они позвонили еще раз. Потом еще... Наконец в прихожей послышались шаркающие шаги, и недовольный простуженный голос произнес:
- Картины не продаются.
Переглянувшись, Анатолий и Паша одновременно пожали плечами и, слегка наклонившись вперед, к косяку двери, хором спросили: