Страница:
– Не так, не на себя, а в сторону, в сторону! – воскликнул старик Волох, и в его голосе ясно слышались одобрительные нотки. Хотя, конечно, в тот момент мне было не до похвалы со стороны старого козла, который завел нас в тупик. Макарка тоже приналег плечом, пытаясь расширить пространство между прутьями, и, сопя, полез сквозь решетку. Он так перебирал ногами, багровел и вытягивал шею, что немедленно напомнил мне Винни-Пуха, застрявшего в норе воспитанного Кролика. Что-то вроде дребезжащего нервного смеха вырвалось у меня. Собственно, и сам Макарка дал этакую ссылочку на мультфильм, потому что непрестанно хрипел: «Винни, тяни! Винни… тяни-и-и-и!!!»
– Ы-ы-ых!!!
– Они там, я слышу! – раскатился чей-то баритон уже совсем близко. – Некуда им деться, там тупик!
– Боря, посвети!
Старик Волох проявил прыть, сразу же воскресившую в памяти легкоатлетический забег с перепрыгиванием через ограду больничного скверика. Он ловко продел свое тощее длинное тело в проем между прутьями, а потом навалился на решетку, подавая мне пример… Прут коротко, глухо щелкнул, становясь на место. Мы шмыгнули в тесный проход, открывшийся за решеткой, и только-только успели спрятаться за поворотом в галерее, смежной с той, что прилегала к тюремным подземельям… Вот тут и подоспела стража. Мы стояли, прижавшись к стене по ТУ СТОРОНУ, и слышали, как они переговаривались:
– Никого!
– Но им некуда деться из этого туннеля! Из своей темницы они могли только налево, к лестнице наверх, там бы мы их сразу схапали… Или направо, сюда, а тут тупик. Куда ж они делись?
– Не сквозь стену же ушли!
– Те, которые влезли в свинцовую комнату, именно так и сделали, – мрачно сказал кто-то.
– Ты что, Федор, думаешь, что они… эти…
– Ну да! Оборотни!
– Да ладно тебе чушь молоть, Артюшкин! Ты это еще первому министру скажи, он тебя враз в армию спишет из лейб-гвардии, и вся карьера свинье под хвост! Смотри, тут решетка. Сквозь нее не…
– Решетка! Да уж! Ты еще скажи – щели в полу! Через эту решетку разве что кошка пролезет, да и ту неделю не кормить! Пойдем отсюда…
– Да и мне не по себе. Найдем, – не очень уверенно продолжал невидимый гвардеец, – куда они денутся. А если не найдем, то, значит, так надо. Ведь ни один человек отсюда еще не убегал…
– Вот то-то и оно, что человек…
Голоса удалились и затихли. Я облизнул пересохшие губы и сказал:
– Пока что гладко сошло. И что дальше, уважаемый гид?
– С решеткой справился, молодец. Посмотрим, как дальше.
– Дальше? – вдруг запыхтел Макарка. Толстые люди вообще злятся очень смешно, но на этот раз забавного было мало. – Д-дальше?.. Посмотришь? Тебе тут что, аттракцион, что ли, старый хрыч? Конкурс «Слабо?», а? Между прочим, если бы не Илюха, нас бы сейчас уже сцапали и тащили в местное отделение НКВД, жандармерии, или что тут у них!
Я прихватил Телятникова за плечи и потихоньку оттащил от старикана, который определенным образом напрашивался на членовредительство. Макар пыхтел и осквернял воздух непарламентскими выражениями. Нинка фыркнула:
– Во еще! Илюшка, скажи ему, чтоб он перестал, а то я сама ка-а-аак выругаюсь!.. Меня мальчишки в песочнице научили.
– Идем! – решительно сказал я.
На этот раз путь оказался куда короче и удобнее, потому что сухая просторная галерея была достаточно сносно освещена. Вскоре мы очутились перед внушительной двустворчатой дверью в два человеческих роста высотой. Одна из ее створок была приоткрыта. Старик Волох не сдержал усмешки, когда увидел это. Он даже потрогал темное, покрытое лаком дерево и чуть потянул массивную дверную створку на себя. Просунул голову и почти тут же подался обратно.
– Значит, они там, – сказал он.
– А это мы куда пришли? – спросил Макарка.
Я потянул ноздрями и выговорил:
– А ты что, сам не понял? По запаху?
– По запаху я только туалеты отличаю… время от времени, – неопределенно отозвался тот. – Хотя… погоди… Ну-ка… Библиотека, что ли? У меня у папы так в кладовке пахнет, где он хранит старые книги, которыми не пользуется. Там под две тысячи томов навалено.
– Тут, юноши, гораздо больше, – сказал старик Волох и первым проскользнул в приоткрытую створку. – Говорят, книгохранилище в подземельях царского дворца вместило на своих полках около ста тысяч древних томов. И самые ценные фолианты хранятся как раз в свинцовой комнате.
Я взялся пальцами за подбородок, на котором уже выросла неопрятная щетина:
– Погоди, дед. Какая, к чертям свинячьим, библиотека? Нам выход нужен, выход! А ты говоришь – библиотека! Она едва ли охраняется хуже, чем тюремная галерея. А то и лучше.
И я последовал за ним. Наверно, он знает, что делает!.. Если упрекать его на каждом шагу, у старого маразматика может лопнуть терпение, и он откажется служить проводником. Подождем. По крайней мере, здесь не холодно и сухо.
Главное помещение книгохранилища представляло собой внушительный зал под сводчатым потолком. Высоченные полки из дубового и березового теса вздымались в два человеческих роста. Сотни пыльных томов, затянутых в переплеты из кожи, жести, плотной бумаги… Кое-где встречались фолианты в ценных серебряных и золотых окладах, с отделкой из драгоценных камней. Между полок виднелись внушительные сундуки с навешенными на них массивными замками. Полки тянулись по залу, как ряды старых, закаленных в боях испытанных воинов, уже выведенных в отставку, но еще способных на многое. Запах старых книг, потрепанных корешков, пыльных страниц, кожаных переплетов проникал в ноздри. Я сделал несколько шагов, подойдя вплотную к ближним полкам, потянул на себя какой-то косо поставленный том и чихнул.
– Не сюда, – прошелестел голос старика Волоха, – нам дальше… дальше. Не шумите. Мы тут не одни.
Мы крались через весь зал едва ли не на цыпочках. Нинка, маленький разведчик, забегала вперед и оглядывала пыльные полки, даже попыталась подлезть под одну из них, но я не допустил, вытащив ее оттуда буквально за ноги. Мы перешли в следующий зал и тут увидели гвардейца. Он стоял у дверей и, клюя носом, дремал, опираясь на старинную алебарду, совершенно не подходящую его новому мундиру и пистолетам, привешенным к поясу. Неподалеку находился еще один гвардеец. Этот мирно спал в компании пяти бутылок. Накрывшись плащом. Пить на посту?.. У меня есть предположение, что парни просто перепились со страху. Верно, боязнь того, что их застанут на посту в таком некондиционном состоянии, была перекрыта страхом перед ЭТИМ местом. Я тяжело сглотнул. Конечно… это произошло именно здесь. Похищение книг, смерть одного из Хранителей древней библиотеки, исчезновение гвардейцев.
Старик Волох привел нас к свинцовой комнате. Той самой, где было совершено убийство. Да – к свинцовой комнате. Это у ее дверей дремал, опершись на алебарду, страж…
– Значит, так, уважаемый Дмитрий Иванович. Я внимательно изучила отверстие в стене и обследовала края свинцовой обшивки. Что я могу вам сказать? Возможно, вы тоже скажете, что я подвержена суевериям… Вам известна технология рытья подобных тоннелей в фунте, пусть даже небольшого диаметра? Вы видите – тут полое пространство. Значит, тот, кто прорыл этот ход, должен был куда-то сбрасывать землю. К примеру, кротовые ходы заполнены рыхлой землей. Конечно, прорываться через нее не в пример легче, чем через нетронутый, целинный, так сказать, грунт, но все равно… А тут, обратите внимание: рыхлой земли НЕТ. Ее нет, она исчезла, через этот проход вполне можно дойти до той точки, откуда убийцы Хранителя явились. Я проникла в эту дыру и пролезла по ходу вглубь шагов на тридцать. Мои наблюдения подтвердились: вся разрыхленная земля удалена. Куда, спрашивается, она могла деться? И вообще, ставим вопрос более крупно: КТО или ЧТО прорыло этот ход? Буровая машина, как вы говорили, Дмитрий Иванович? Едва ли. Поверхности стенок хода неровны, такая стихийность и бессистемность, простите за выражение, присуща только живому существу.
– Я же говорил о землекопе, – желчно объявил министр.
– О землекопе. Я тут рассчитала, Дмитрий Иванович. Диаметр хода позволяет думать только об одном землекопе. По крайней мере, в такой узенькой норе только один и может работать, да и то если изогнется. Опять же – если допустить, что это землекоп. Что, он так себя не любит, что полез в эту дыру и рыл, рыл, рыл… Опять же – если допустить, что он рыл. Потому что на прорытие хотя бы тридцатиаршинного хода в таком твердом грунте одному человеку потребуется около месяца, и это без удаления сброшенной рыхлой земли! А я сомневаюсь, что этот ход составит тридцать аршин – он значительно длиннее, и это не обсуждается. Далее – даже если землекоп все же умудрился прорыть ход, ну, оказался таким феноменально сильным и выносливым для человека, а также умудрился не задохнуться… Все равно – как он сумел проломить свинцовую обшивку помещения? Вы, господин министр, когда-нибудь пробовали пробить свинцовый лист любой толщины с помощью ЛЮБОГО подручного инструмента?
– Динамит, – пискнула Дюжина.
– Параська!.. Какой динамит? Исключено.
– И какова же ваша версия? – проскрипел министр, запустив руку в свою синюю бороду.
– Она все объясняет. И характер хода, и то, как пробит слой свинца…
– Только не надо мне про этих кролокротов, достаточно наслушались от ваших приятелей, которых вы так ловко разоблачили, – усмехнулся Дмитрий Иванович. Я насупился и жестом велел Макарке следовать за мной.
Чертова выговорила:
– Тем не менее я хочу предложить именно эту версию. (Министр побагровел и принялся теребить свою экзотическую бороду.) Вы слишком узко смотрите на вещи, господин министр. Вы отрицаете то, чего не понимаете. Я…
Макарка зацепил ногой полку. Не знаю, кто ее так дурно крепил, но она пошатнулась, и сверху полетели книжные тома. Они падали и падали с глухим стуком, а Макарка, которому один из фолиантов успел (ну разумеется!) увесисто хватить по башке, смотрел на это, широко раскрыв глаза и вытянув губы колечком.
Министр подпрыгнул, как школьник, которого строгий учитель только что вытянул линейкой по лбу.
…Вот так мы пришли. Вот что мы увидели (и услышали). Что касается третьей части изречения божественного Юлия (vici), то здесь все было не так однозначно. Дмитрий Иванович обернулся и увидел Макарку, который вытаскивал свое пухлое тельце из-под груды книжных томов. На голове Телятникова домиком сидел развернувшийся том древнего мудреца Эмпедоклуса «Логос как тождественность первостихии огня». Министр коротко раздул ноздри и воскликнул:
– Вот и они!.. Да куда же смотрят! Всех… всех уволю! Варвары… Гунны! Меррр!.. завцы…
Вторая половина этого сочного эпитета прозвучала бледным подобием первой («меррррр!..»). Потому что я не стал дожидаться, пока почтенный Дмитрий Иванович разовьет свою мысль, а подскочил к нему с огромным фолиантом и со всего маху врезал по министерской голове. Дмитрий Иванович обернулся вокруг собственной оси, его колени охотно подломились, и он снопом повалился на пол. Вот и vici… Дюжина взвизгнула и отскочила к стене, как напуганный зверек; ее глаза остро, хищно вспыхнули.
– Не визжи, Параська, – предупредил я, – тише, там, у входа, ребят разбудишь. Они очень утомились на государственной службе.
Чертова прищурила глаза и, нисколько не выказав удивления, произнесла:
– Что, убежали? Я так и думала, что долго не засидитесь.
– Потому, наверно, и молчала перед царем?.. – выговорил Макарка, по-собачьи мотая головой и отчаянно чихая от книжной пыли, набившейся в рот и ноздри. Он наконец-то поднялся с пола и теперь усиленно жестикулировал и изъяснялся в какой-то декадентской манере:
– Железные решетки мне не клетка, и каменные стены – не тюрьма!.. Что, хотели замариновать телятину в уксусном соусе, пррррохиндеи? А я, М-макар Телятников, может, предпочитаю красненькое?..
– Макар…
– А вы, любезная Магнолия… Профилактория… Астория… Елпидофория Федотовна, уже уверились в том, что никаких кикимор, ведьм и кролокротов не существует? Ведь у Дмитрия Иваныча потрясающий дар убеждения! К тому же он так любит книги! – Телятников покосился на придавленного томом министра, но тут я наступил на горло телятниковской песне, сказав:
– Вот что, милейший. Кажется, я понял, каким путем предлагает нам уйти дедуля. Правда, я до сих пор не понимаю, КАК он, сидя в подземелье, узнал, что этим путем можно уйти… но это нюансы. – И я выразительно взглянул в сторону черного пролома диаметром никак не меньше метра. Дыра на сером фоне свинцовой стены выглядела особенно зловеще. – Вы, гражданки из «Чертовой дюжины», должны дать нам уйти. Думаю, вы не будете протестовать. Не забывайте, что на мне шапка Белого Пилигрима.
– А у м-меня – бутылка «трех шестерок»!
Чертова откликнулась:
– Да если бы только во мне и в Параське дело…
– А в ком? Иваныч наш синебородый отдыхает от дел министерских…
Вы, конечно, помните, что женщин было ТРИ. Двух я уже перечислил, да и сами они подали голос, а вот третья… Я увидел ее только сейчас, после того, как упомянул про отдых министра от его многочисленных дел. Она вышла из-за полки. Молодая девушка с чуть вздернутым носом, с капризным большим ртом и светлыми волосами теплого тона с рыжеватым оттенком. У нее было глуповатое выражение лица, когда она скроила строгую мину и произнесла:
– А дело еще и во мне. Вы – преступник, не так ли?
– Я-то, может, и преступник, – машинально выговорил я, – а вот вы кто будете?
– Я дочь царя, – немедленно ответила она. Тут же влез Макарка Телятников. Этот человек решительно меня поражает!.. Не может вспомнить самого необходимого, насущного, но с удивительной легкостью извлекает из памяти не менее удивительные глупости типа той, которую он выдал сейчас:
– А-а-а, дочь царя Урана II Изотоповича? (Еще выпил, собака, да украдкой от меня в придачу!) Ан-на… стасия? Которую он позже переименовал в Лантаноиду? Лану, Таню, Иду? Мое почтение, Лантаноида Урановна.
Царевна нахмурилась и крикнула:
– Это что такое? Господин министр… Господин мини… Дмитрий Иваныч! Вы убили его?!
– Нет, на него свалилась книжная премудрость. В таком количестве, что он не знал, как ею распорядиться. Дорогая царевна, мы очень спешим. Да вы и сами видите. Макарка, Нинка, дед!.. Ну что, дедушка, кажется, ты имел в виду вот ЭТОТ ВЫХОД?
И я указал пальцем на таинственный пролом в стене, о происхождении которого только что дискутировали министр Дмитрий Иваныч и бравая сыщица, в прошлом квалифицированная ведьма, госпожа Чертова. Макарка приблизился к пролому, потрогал пальцем свинец, острые завитки металла по краям отверстия и что-то невнятно заклокотал, пытаясь протолкнуть сквозь гортань какие-то слова. Наверняка, пытался высказать свое мнение по данному вопросу. Дед Волох заулыбался, показывая фрагментарные зубы. Одна Нинка не смотрела ни на дыру в стене, ни на сыщиц, ни даже на меня. Она уставилась на царевну Лантаноиду, или как там ее… Видимо, ей понравилось платье. Хотя нет, государева дочь не в платье, а в чем-то вроде костюма для верховой езды. Конечно, одежда не такая радикальная, как клетчатые штаны Чертовой, но тем не менее…
Однако царевна Анастасия (ее второго, химического, имени я упорно не мог запомнить, в отличие от Макарки Телятникова) проявила себя как сторонница жестких административных методов. Она топнула ногой и повысила голос:
– Охрана! Немедленно сюда!
Я оценил звонкость ее голоса и вибрирующие в нем упругие обертоны и пришел к неизбежному выводу, что от таких воплей сонная гвардия, та, что у дверей, рано или поздно проснется. Причем скорее рано, чем поздно. Я махнул рукой, обращаясь к своим:
– Быстро ко мне!
Нинка продолжала, широко раскрыв глазенки, смотреть на царевну. Последняя же продолжала проявлять свою мерзкую антинародную сущность, уже трижды позвав стражу. Макарка между тем обследовал бесчувственный организм первого министра. Особо не стесняясь, он вынул что-то из сюртука Дмитрия Ивановича и сунул себе за пазуху, в компанию к бутылке «Портвейна 666». Ближе всех к спасительному (?) пролому стоял ушлый дедок Волох. Этот блаженно улыбался, воздевал руки к потемневшему потолку и вообще вел себя как сельский дурачок на обмолоте урожая злаковых. Я пнул Макарку, схватил за руку племянницу и потащил к отверстию. Туда, куда боятся залезать даже самые храбрые гвардейцы царя Урана Изотоповича. Но в тот момент я совершенно не думал об этом. Не о том, не о том!.. Наверно, такое же чувство испытывал отец Федор Востриков, когда с похищенной у О. Бендера колбасой в зубах взбирался на неприступную скалу, не размышляя о том, как он будет с нее спускаться. Телятников, увидев пролом и наконец дойдя неповоротливым и отупевшим от вечного портвейна мозгом, КУДА я тащу своих спутников, и его в том числе, окаменел. Он открыл рот и позабыл его закрыть. Так, с открытым ртом, он и был впихнут мною в пролом. Макарка принялся верещать что-то о том, что это безумие и верная погибель, он даже высунул свою растрепанную голову обратно в книгохранилище, но тут в свинцовую комнату ворвались двое гвардейцев. Наше счастье, что они были сонные, один пьян, а тот, что еще недавно дремал, опершись на алебарду, вовремя не вспомнил, что на его поясе висят пистолеты. Я подхватил какой-то дряхлый том, под тяжестью коего и ему подобных прогибалась мощная трехдюймовая полка, и швырнул в набегавшего удальца. Нет, решительно не любят здесь гнета вековой книжной мудрости, хотя и вынуждены ее охранять. Тяжеленный томина перевернулся в воздухе и корешком массивного оклада впечатался прямо в ЛОБ гвардейца. Если бы тот не попытался уклониться, книга угодила бы, верно, в правое плечо, и тогда парень отделался бы среднелегким испугом и внушительным синяком. Но после лобового тарана впору говорить о сотрясении мозга, или что там положено по уставу иметь сержанту гвардии?
С сержантами у меня вообще что-то не складывается…
Отлично. Один гвардеец в минусе. Но оставался второй. Этот при виде несчастья, происшедшего с его товарищем, немедленно протрезвел и тотчас же бросился на меня. Царевна Лантаноида, злобная дщерь местного правителя, приободряла его гортанными мартышечьими выкриками, принуждающими к более активным действиям. Гвардеец был габаритный малый, ростом почти с меня, но куда шире в плечах. От него несло перегаром не хуже Макарки, и движения были не очень-то уверенными, но он скрутил бы меня, если бы не подоспел старина Волох и не задвинул под ребра стража библиотеки свой острый стариковский локоть. Гвардеец охнул и выпустил меня. Тут было важно не зевать, и я, пропустив вперед себя моего бородатого спасителя, ринулся в пролом, как Матросов на амбразуру. Сыщицы смотрели на это карнавальное действо, не двигаясь с места, а несносная дочь царя подскочила к дыре и, прытко втянувшись внутрь, успела вцепиться мне в пятку. Я задрыгал ногой, но она впилась не хуже пиявки! Ну и крепкие пальцы у этой дочки, хотя и тонкие, изящно-музыкальные! Однако хватка!.. Держа меня за ногу и не давая уползти дальше по прорытому кем-то коридору, она не переставала вопить и сзывать на помощь стражников. Честное слово, если в государстве ее отца существуют пожарные службы, любой брандмейстер почтет за честь взять ее на работу в качестве сигнальной сирены, даже без оглядки на то, что она государев отпрыск!
– Быстрее… сюда!
Я ясно услышал топот множества ног. Это подоспевало подкрепление. Гвардейцы – ребята крепкие и физически подготовлены куда лучше меня с Макаркой. Мы и в самом деле давно ничего тяжелее бутылки не поднимали. Дед-легкоатлет не в счет… Мне наконец-то удалось дрыгнуть ногой так, что пятка вывернулась из необычно цепких пальчиков милой царевны, и я пополз по подземному ходу, проваливаясь в выбоины и угрюмо напевая себе под нос песенку: «Куда ты, тропинка, меня привела-а? Без милой принцессы мне жизнь не мила-а… » Прямо передо мной колыхался толстый зад Телятникова, дед и Нинка ползли впереди, а снаружи, в свинцовой комнате, слышался звонкий голос царевны:
– За ними! Ну что же вы стоите!
Ответом был какой-то нестройный ропот. Поняв, в чем дело, я сначала возликовал, а потом холодный, беспричинный животный страх стал по капле входить в мои жилы: гвардейцы ОТКАЗЫВАЛИСЬ лезть в пролом!.. Честно говоря, у меня было сиюминутное позорное желание вернуться обратно, попасть в руки крепкого караула, ведь не изверги же они!.. Что угодно, лишь бы не лезть в черное чрево земли, навстречу неизвестно чему или, что будет куда точнее, неизвестно кому… То есть я баюкал себя иллюзией, что мне это неизвестно, но перед глазами уже колыхались свирепые морды, и сидел, сидел в ноздрях острый запах звериного мускуса…
Я услышал голос царевны:
– Вот как? Гвардейцы, мужчины, храбрецы?! Дайте мне пистолет! Вот ты, с усами…
Грохнули два выстрела. Очевидно, царевна стреляла в пролом с целью зацепить кого-нибудь из нас. Вот чертова баба… Да что рассуждать о целях!.. Хорошо, что туннель немного изгибался и пули ушли в грунт, а иначе повалился бы я с простреленной задницей или чем похуже, и пиши пропало! Вот ведь сумасбродная девка! Точно так же, как мне не везет на сержантов, в последнее время мне решительно ВЕЗЕТ на сумасшедших баб! Одна Баба-яга чего стоит, а ведь есть еще Чертова и Дюжина, а в Истинном мире коптят воздух Людмила Венедиктовна Лескова и добрая соседка тетя Глаша! Да и Лена в наш последний разговор в подъезде не отличалась здравомыслием… Я сглотнул. Что о Лене?.. Тут и без нее хватает. Племяшка Нина… А теперь вот эта бешеная царевна Лантаноида (Лана, Таня, Ида – нужное подчеркнуть) с пистолетом в пляшущих от злости руках!
Мы проползли по норе, верно, метров пятьдесят или около того, когда я услышал – еще доходили звуки голосов! – следующий примечательный диалог:
– Вот, значит, как вы стережете государственных преступников?..
– Но, ваше высочество…
– Так я сама покажу вам! Попляшете у меня! Не подходи!..
– Вы куда, вы куда, ваше высо… Туда нельзя! Нельзя туда!!! – Вопящий мужской голос сорвался и перешел на хрип. – Ну вот! Она полезла! Так! Сидюкин, Смирнов! За ней – в пролом – шагом аррррррш!!!
Я насторожил слух. Наверно, эта сумасшедшая девчонка полезла в пролом с пистолетом! Вот только этого нам еще не хватало до полного счастья – быть сопричисленным ангелам! Ведь, судя по этой царевне, она не поколеблется стрелять в упор! Я глухо застонал и толкнул Макарку в его неповоротливый круп: мол, быстрее, быстрее, у нас на хвосте погоня, да какая!.. И тут голос Чертовой:
– Ладно, стойте здесь! Тоже мне мужчины! Гварррр… дейцы! Параська, давай-ка, свертывайся – нам туда! Анастасия Ивановна! Подождите! Не торопитесь!.. Анастасия Ивановна, возврати-и-и…
Звуки, и без того с трудом долетавшие до моих ушей, отдалились еще больше и превратились в гулкое бормотание, надсадный бубнеж в ушах, как будто сама земля, взявшая нас в свой непроглядный плен, нашептывала что-то невнятное, натаптывала наш слух. Я отпихнул Макарку и, протиснувшись мимо него, настиг дедушку Волоха. Он полз следом за Нинкой. Вот отчаянная девчонка!.. А еще говорят, что дети боятся темноты. Конечно, на мою племянницу это не распространялось, с самых пеленочных лет любимым потешным аттракционом для нее было залезть в сундук и сидеть там, пока родня сбивалась с ног в ее поисках. Но чтобы НЕ БОЯТЬСЯ темноты до такой степени!.. Наверно, в Нинке в самом деле есть что-то от чертенка, отчаянно смелого и задорного, которого легче поднять на вилы, чем напугать.
– Немедленно остановитесь! – послышался где-то позади голос царевны, показавшийся мне слабым и задыхающимся. Но я-то знал, что голос предательски искажен этими земляными стенами, а на самом деле Лантаноида Урановна, дочь такого же сумасшедшего папаши, вопит не хуже индейца, вышедшего на тропу войны. – Останови… тесь-тесь-тесь!
– Ниночка, давай я поползу первый, ты же ничего впереди себя не видишь, – сказал я, обгоняя племянницу. Только сейчас мне пришло —в голову, что мои спутники передвигаются вслепую, на ощупь, ведь у них нет шапки Белого Пилигрима! Выйдя на лидирующие позиции в этой своеобразной гонке по прорытому тоннелю, я заработал ногами и руками еще активнее, хотя конечности уже начинали отказывать и не желали повиноваться. Тоннель изгибался, как внутренняя полость неизмеримо огромного удава. За любым поворотом, на любом спуске и подъеме я ожидал увидеть красноватые глаза, пылающие бессмысленной, животной яростью, – глаза одного из тех, кто рыл эту нору! Собственно, ползя первым, я подвергался не большей опасности, чем когда замыкал нашу процессию: сейчас мне угрожала только предположительная, гипотетическая опасность, в то время как преследующая нас по пятам злобная царевна с пистолетом в руке была вполне состоявшейся реальностью!..
– Ы-ы-ых!!!
– Они там, я слышу! – раскатился чей-то баритон уже совсем близко. – Некуда им деться, там тупик!
– Боря, посвети!
Старик Волох проявил прыть, сразу же воскресившую в памяти легкоатлетический забег с перепрыгиванием через ограду больничного скверика. Он ловко продел свое тощее длинное тело в проем между прутьями, а потом навалился на решетку, подавая мне пример… Прут коротко, глухо щелкнул, становясь на место. Мы шмыгнули в тесный проход, открывшийся за решеткой, и только-только успели спрятаться за поворотом в галерее, смежной с той, что прилегала к тюремным подземельям… Вот тут и подоспела стража. Мы стояли, прижавшись к стене по ТУ СТОРОНУ, и слышали, как они переговаривались:
– Никого!
– Но им некуда деться из этого туннеля! Из своей темницы они могли только налево, к лестнице наверх, там бы мы их сразу схапали… Или направо, сюда, а тут тупик. Куда ж они делись?
– Не сквозь стену же ушли!
– Те, которые влезли в свинцовую комнату, именно так и сделали, – мрачно сказал кто-то.
– Ты что, Федор, думаешь, что они… эти…
– Ну да! Оборотни!
– Да ладно тебе чушь молоть, Артюшкин! Ты это еще первому министру скажи, он тебя враз в армию спишет из лейб-гвардии, и вся карьера свинье под хвост! Смотри, тут решетка. Сквозь нее не…
– Решетка! Да уж! Ты еще скажи – щели в полу! Через эту решетку разве что кошка пролезет, да и ту неделю не кормить! Пойдем отсюда…
– Да и мне не по себе. Найдем, – не очень уверенно продолжал невидимый гвардеец, – куда они денутся. А если не найдем, то, значит, так надо. Ведь ни один человек отсюда еще не убегал…
– Вот то-то и оно, что человек…
Голоса удалились и затихли. Я облизнул пересохшие губы и сказал:
– Пока что гладко сошло. И что дальше, уважаемый гид?
– С решеткой справился, молодец. Посмотрим, как дальше.
– Дальше? – вдруг запыхтел Макарка. Толстые люди вообще злятся очень смешно, но на этот раз забавного было мало. – Д-дальше?.. Посмотришь? Тебе тут что, аттракцион, что ли, старый хрыч? Конкурс «Слабо?», а? Между прочим, если бы не Илюха, нас бы сейчас уже сцапали и тащили в местное отделение НКВД, жандармерии, или что тут у них!
Я прихватил Телятникова за плечи и потихоньку оттащил от старикана, который определенным образом напрашивался на членовредительство. Макар пыхтел и осквернял воздух непарламентскими выражениями. Нинка фыркнула:
– Во еще! Илюшка, скажи ему, чтоб он перестал, а то я сама ка-а-аак выругаюсь!.. Меня мальчишки в песочнице научили.
– Идем! – решительно сказал я.
На этот раз путь оказался куда короче и удобнее, потому что сухая просторная галерея была достаточно сносно освещена. Вскоре мы очутились перед внушительной двустворчатой дверью в два человеческих роста высотой. Одна из ее створок была приоткрыта. Старик Волох не сдержал усмешки, когда увидел это. Он даже потрогал темное, покрытое лаком дерево и чуть потянул массивную дверную створку на себя. Просунул голову и почти тут же подался обратно.
– Значит, они там, – сказал он.
– А это мы куда пришли? – спросил Макарка.
Я потянул ноздрями и выговорил:
– А ты что, сам не понял? По запаху?
– По запаху я только туалеты отличаю… время от времени, – неопределенно отозвался тот. – Хотя… погоди… Ну-ка… Библиотека, что ли? У меня у папы так в кладовке пахнет, где он хранит старые книги, которыми не пользуется. Там под две тысячи томов навалено.
– Тут, юноши, гораздо больше, – сказал старик Волох и первым проскользнул в приоткрытую створку. – Говорят, книгохранилище в подземельях царского дворца вместило на своих полках около ста тысяч древних томов. И самые ценные фолианты хранятся как раз в свинцовой комнате.
Я взялся пальцами за подбородок, на котором уже выросла неопрятная щетина:
– Погоди, дед. Какая, к чертям свинячьим, библиотека? Нам выход нужен, выход! А ты говоришь – библиотека! Она едва ли охраняется хуже, чем тюремная галерея. А то и лучше.
И я последовал за ним. Наверно, он знает, что делает!.. Если упрекать его на каждом шагу, у старого маразматика может лопнуть терпение, и он откажется служить проводником. Подождем. По крайней мере, здесь не холодно и сухо.
Главное помещение книгохранилища представляло собой внушительный зал под сводчатым потолком. Высоченные полки из дубового и березового теса вздымались в два человеческих роста. Сотни пыльных томов, затянутых в переплеты из кожи, жести, плотной бумаги… Кое-где встречались фолианты в ценных серебряных и золотых окладах, с отделкой из драгоценных камней. Между полок виднелись внушительные сундуки с навешенными на них массивными замками. Полки тянулись по залу, как ряды старых, закаленных в боях испытанных воинов, уже выведенных в отставку, но еще способных на многое. Запах старых книг, потрепанных корешков, пыльных страниц, кожаных переплетов проникал в ноздри. Я сделал несколько шагов, подойдя вплотную к ближним полкам, потянул на себя какой-то косо поставленный том и чихнул.
– Не сюда, – прошелестел голос старика Волоха, – нам дальше… дальше. Не шумите. Мы тут не одни.
Мы крались через весь зал едва ли не на цыпочках. Нинка, маленький разведчик, забегала вперед и оглядывала пыльные полки, даже попыталась подлезть под одну из них, но я не допустил, вытащив ее оттуда буквально за ноги. Мы перешли в следующий зал и тут увидели гвардейца. Он стоял у дверей и, клюя носом, дремал, опираясь на старинную алебарду, совершенно не подходящую его новому мундиру и пистолетам, привешенным к поясу. Неподалеку находился еще один гвардеец. Этот мирно спал в компании пяти бутылок. Накрывшись плащом. Пить на посту?.. У меня есть предположение, что парни просто перепились со страху. Верно, боязнь того, что их застанут на посту в таком некондиционном состоянии, была перекрыта страхом перед ЭТИМ местом. Я тяжело сглотнул. Конечно… это произошло именно здесь. Похищение книг, смерть одного из Хранителей древней библиотеки, исчезновение гвардейцев.
Старик Волох привел нас к свинцовой комнате. Той самой, где было совершено убийство. Да – к свинцовой комнате. Это у ее дверей дремал, опершись на алебарду, страж…
3
Дальнейшее следует описывать исключительно глаголами активного действия. Какими пишутся энергичные, как перекатывающаяся под челюстями жевательная резинка, американские комиксы. Истоком таких лаконичных, сжатых энергетических описаний следует считать нетленную фразу римского диктатора Цезаря Veni,vidi,vici: «Пришел, увидел, победил». Собственно, первые два глагола приложимы и к нам с Макаркой, Нинкой и стариканом Волохом. Пришли. Увидели. Увидели сначала двух позорно заснувших на посту сотрудников царской охраны, а потом – уже в свинцовой комнате – трех женщин и одного мужчину. Мужчиной, сразу скажу, был первый министр, любезный Дмитрий Иванович, а женщинами… Обе женщины были наши сыщицы из «Чертовой дюжины». В тот момент, когда я украдкой просунул голову в хранилище главных книжных раритетов, а потом проник и целиком, спрятавшись за здоровенный сундук, Елпидофория Чертова чеканила сквозь зубы:– Значит, так, уважаемый Дмитрий Иванович. Я внимательно изучила отверстие в стене и обследовала края свинцовой обшивки. Что я могу вам сказать? Возможно, вы тоже скажете, что я подвержена суевериям… Вам известна технология рытья подобных тоннелей в фунте, пусть даже небольшого диаметра? Вы видите – тут полое пространство. Значит, тот, кто прорыл этот ход, должен был куда-то сбрасывать землю. К примеру, кротовые ходы заполнены рыхлой землей. Конечно, прорываться через нее не в пример легче, чем через нетронутый, целинный, так сказать, грунт, но все равно… А тут, обратите внимание: рыхлой земли НЕТ. Ее нет, она исчезла, через этот проход вполне можно дойти до той точки, откуда убийцы Хранителя явились. Я проникла в эту дыру и пролезла по ходу вглубь шагов на тридцать. Мои наблюдения подтвердились: вся разрыхленная земля удалена. Куда, спрашивается, она могла деться? И вообще, ставим вопрос более крупно: КТО или ЧТО прорыло этот ход? Буровая машина, как вы говорили, Дмитрий Иванович? Едва ли. Поверхности стенок хода неровны, такая стихийность и бессистемность, простите за выражение, присуща только живому существу.
– Я же говорил о землекопе, – желчно объявил министр.
– О землекопе. Я тут рассчитала, Дмитрий Иванович. Диаметр хода позволяет думать только об одном землекопе. По крайней мере, в такой узенькой норе только один и может работать, да и то если изогнется. Опять же – если допустить, что это землекоп. Что, он так себя не любит, что полез в эту дыру и рыл, рыл, рыл… Опять же – если допустить, что он рыл. Потому что на прорытие хотя бы тридцатиаршинного хода в таком твердом грунте одному человеку потребуется около месяца, и это без удаления сброшенной рыхлой земли! А я сомневаюсь, что этот ход составит тридцать аршин – он значительно длиннее, и это не обсуждается. Далее – даже если землекоп все же умудрился прорыть ход, ну, оказался таким феноменально сильным и выносливым для человека, а также умудрился не задохнуться… Все равно – как он сумел проломить свинцовую обшивку помещения? Вы, господин министр, когда-нибудь пробовали пробить свинцовый лист любой толщины с помощью ЛЮБОГО подручного инструмента?
– Динамит, – пискнула Дюжина.
– Параська!.. Какой динамит? Исключено.
– И какова же ваша версия? – проскрипел министр, запустив руку в свою синюю бороду.
– Она все объясняет. И характер хода, и то, как пробит слой свинца…
– Только не надо мне про этих кролокротов, достаточно наслушались от ваших приятелей, которых вы так ловко разоблачили, – усмехнулся Дмитрий Иванович. Я насупился и жестом велел Макарке следовать за мной.
Чертова выговорила:
– Тем не менее я хочу предложить именно эту версию. (Министр побагровел и принялся теребить свою экзотическую бороду.) Вы слишком узко смотрите на вещи, господин министр. Вы отрицаете то, чего не понимаете. Я…
Макарка зацепил ногой полку. Не знаю, кто ее так дурно крепил, но она пошатнулась, и сверху полетели книжные тома. Они падали и падали с глухим стуком, а Макарка, которому один из фолиантов успел (ну разумеется!) увесисто хватить по башке, смотрел на это, широко раскрыв глаза и вытянув губы колечком.
Министр подпрыгнул, как школьник, которого строгий учитель только что вытянул линейкой по лбу.
…Вот так мы пришли. Вот что мы увидели (и услышали). Что касается третьей части изречения божественного Юлия (vici), то здесь все было не так однозначно. Дмитрий Иванович обернулся и увидел Макарку, который вытаскивал свое пухлое тельце из-под груды книжных томов. На голове Телятникова домиком сидел развернувшийся том древнего мудреца Эмпедоклуса «Логос как тождественность первостихии огня». Министр коротко раздул ноздри и воскликнул:
– Вот и они!.. Да куда же смотрят! Всех… всех уволю! Варвары… Гунны! Меррр!.. завцы…
Вторая половина этого сочного эпитета прозвучала бледным подобием первой («меррррр!..»). Потому что я не стал дожидаться, пока почтенный Дмитрий Иванович разовьет свою мысль, а подскочил к нему с огромным фолиантом и со всего маху врезал по министерской голове. Дмитрий Иванович обернулся вокруг собственной оси, его колени охотно подломились, и он снопом повалился на пол. Вот и vici… Дюжина взвизгнула и отскочила к стене, как напуганный зверек; ее глаза остро, хищно вспыхнули.
– Не визжи, Параська, – предупредил я, – тише, там, у входа, ребят разбудишь. Они очень утомились на государственной службе.
Чертова прищурила глаза и, нисколько не выказав удивления, произнесла:
– Что, убежали? Я так и думала, что долго не засидитесь.
– Потому, наверно, и молчала перед царем?.. – выговорил Макарка, по-собачьи мотая головой и отчаянно чихая от книжной пыли, набившейся в рот и ноздри. Он наконец-то поднялся с пола и теперь усиленно жестикулировал и изъяснялся в какой-то декадентской манере:
– Железные решетки мне не клетка, и каменные стены – не тюрьма!.. Что, хотели замариновать телятину в уксусном соусе, пррррохиндеи? А я, М-макар Телятников, может, предпочитаю красненькое?..
– Макар…
– А вы, любезная Магнолия… Профилактория… Астория… Елпидофория Федотовна, уже уверились в том, что никаких кикимор, ведьм и кролокротов не существует? Ведь у Дмитрия Иваныча потрясающий дар убеждения! К тому же он так любит книги! – Телятников покосился на придавленного томом министра, но тут я наступил на горло телятниковской песне, сказав:
– Вот что, милейший. Кажется, я понял, каким путем предлагает нам уйти дедуля. Правда, я до сих пор не понимаю, КАК он, сидя в подземелье, узнал, что этим путем можно уйти… но это нюансы. – И я выразительно взглянул в сторону черного пролома диаметром никак не меньше метра. Дыра на сером фоне свинцовой стены выглядела особенно зловеще. – Вы, гражданки из «Чертовой дюжины», должны дать нам уйти. Думаю, вы не будете протестовать. Не забывайте, что на мне шапка Белого Пилигрима.
– А у м-меня – бутылка «трех шестерок»!
Чертова откликнулась:
– Да если бы только во мне и в Параське дело…
– А в ком? Иваныч наш синебородый отдыхает от дел министерских…
Вы, конечно, помните, что женщин было ТРИ. Двух я уже перечислил, да и сами они подали голос, а вот третья… Я увидел ее только сейчас, после того, как упомянул про отдых министра от его многочисленных дел. Она вышла из-за полки. Молодая девушка с чуть вздернутым носом, с капризным большим ртом и светлыми волосами теплого тона с рыжеватым оттенком. У нее было глуповатое выражение лица, когда она скроила строгую мину и произнесла:
– А дело еще и во мне. Вы – преступник, не так ли?
– Я-то, может, и преступник, – машинально выговорил я, – а вот вы кто будете?
– Я дочь царя, – немедленно ответила она. Тут же влез Макарка Телятников. Этот человек решительно меня поражает!.. Не может вспомнить самого необходимого, насущного, но с удивительной легкостью извлекает из памяти не менее удивительные глупости типа той, которую он выдал сейчас:
– А-а-а, дочь царя Урана II Изотоповича? (Еще выпил, собака, да украдкой от меня в придачу!) Ан-на… стасия? Которую он позже переименовал в Лантаноиду? Лану, Таню, Иду? Мое почтение, Лантаноида Урановна.
Царевна нахмурилась и крикнула:
– Это что такое? Господин министр… Господин мини… Дмитрий Иваныч! Вы убили его?!
– Нет, на него свалилась книжная премудрость. В таком количестве, что он не знал, как ею распорядиться. Дорогая царевна, мы очень спешим. Да вы и сами видите. Макарка, Нинка, дед!.. Ну что, дедушка, кажется, ты имел в виду вот ЭТОТ ВЫХОД?
И я указал пальцем на таинственный пролом в стене, о происхождении которого только что дискутировали министр Дмитрий Иваныч и бравая сыщица, в прошлом квалифицированная ведьма, госпожа Чертова. Макарка приблизился к пролому, потрогал пальцем свинец, острые завитки металла по краям отверстия и что-то невнятно заклокотал, пытаясь протолкнуть сквозь гортань какие-то слова. Наверняка, пытался высказать свое мнение по данному вопросу. Дед Волох заулыбался, показывая фрагментарные зубы. Одна Нинка не смотрела ни на дыру в стене, ни на сыщиц, ни даже на меня. Она уставилась на царевну Лантаноиду, или как там ее… Видимо, ей понравилось платье. Хотя нет, государева дочь не в платье, а в чем-то вроде костюма для верховой езды. Конечно, одежда не такая радикальная, как клетчатые штаны Чертовой, но тем не менее…
Однако царевна Анастасия (ее второго, химического, имени я упорно не мог запомнить, в отличие от Макарки Телятникова) проявила себя как сторонница жестких административных методов. Она топнула ногой и повысила голос:
– Охрана! Немедленно сюда!
Я оценил звонкость ее голоса и вибрирующие в нем упругие обертоны и пришел к неизбежному выводу, что от таких воплей сонная гвардия, та, что у дверей, рано или поздно проснется. Причем скорее рано, чем поздно. Я махнул рукой, обращаясь к своим:
– Быстро ко мне!
Нинка продолжала, широко раскрыв глазенки, смотреть на царевну. Последняя же продолжала проявлять свою мерзкую антинародную сущность, уже трижды позвав стражу. Макарка между тем обследовал бесчувственный организм первого министра. Особо не стесняясь, он вынул что-то из сюртука Дмитрия Ивановича и сунул себе за пазуху, в компанию к бутылке «Портвейна 666». Ближе всех к спасительному (?) пролому стоял ушлый дедок Волох. Этот блаженно улыбался, воздевал руки к потемневшему потолку и вообще вел себя как сельский дурачок на обмолоте урожая злаковых. Я пнул Макарку, схватил за руку племянницу и потащил к отверстию. Туда, куда боятся залезать даже самые храбрые гвардейцы царя Урана Изотоповича. Но в тот момент я совершенно не думал об этом. Не о том, не о том!.. Наверно, такое же чувство испытывал отец Федор Востриков, когда с похищенной у О. Бендера колбасой в зубах взбирался на неприступную скалу, не размышляя о том, как он будет с нее спускаться. Телятников, увидев пролом и наконец дойдя неповоротливым и отупевшим от вечного портвейна мозгом, КУДА я тащу своих спутников, и его в том числе, окаменел. Он открыл рот и позабыл его закрыть. Так, с открытым ртом, он и был впихнут мною в пролом. Макарка принялся верещать что-то о том, что это безумие и верная погибель, он даже высунул свою растрепанную голову обратно в книгохранилище, но тут в свинцовую комнату ворвались двое гвардейцев. Наше счастье, что они были сонные, один пьян, а тот, что еще недавно дремал, опершись на алебарду, вовремя не вспомнил, что на его поясе висят пистолеты. Я подхватил какой-то дряхлый том, под тяжестью коего и ему подобных прогибалась мощная трехдюймовая полка, и швырнул в набегавшего удальца. Нет, решительно не любят здесь гнета вековой книжной мудрости, хотя и вынуждены ее охранять. Тяжеленный томина перевернулся в воздухе и корешком массивного оклада впечатался прямо в ЛОБ гвардейца. Если бы тот не попытался уклониться, книга угодила бы, верно, в правое плечо, и тогда парень отделался бы среднелегким испугом и внушительным синяком. Но после лобового тарана впору говорить о сотрясении мозга, или что там положено по уставу иметь сержанту гвардии?
С сержантами у меня вообще что-то не складывается…
Отлично. Один гвардеец в минусе. Но оставался второй. Этот при виде несчастья, происшедшего с его товарищем, немедленно протрезвел и тотчас же бросился на меня. Царевна Лантаноида, злобная дщерь местного правителя, приободряла его гортанными мартышечьими выкриками, принуждающими к более активным действиям. Гвардеец был габаритный малый, ростом почти с меня, но куда шире в плечах. От него несло перегаром не хуже Макарки, и движения были не очень-то уверенными, но он скрутил бы меня, если бы не подоспел старина Волох и не задвинул под ребра стража библиотеки свой острый стариковский локоть. Гвардеец охнул и выпустил меня. Тут было важно не зевать, и я, пропустив вперед себя моего бородатого спасителя, ринулся в пролом, как Матросов на амбразуру. Сыщицы смотрели на это карнавальное действо, не двигаясь с места, а несносная дочь царя подскочила к дыре и, прытко втянувшись внутрь, успела вцепиться мне в пятку. Я задрыгал ногой, но она впилась не хуже пиявки! Ну и крепкие пальцы у этой дочки, хотя и тонкие, изящно-музыкальные! Однако хватка!.. Держа меня за ногу и не давая уползти дальше по прорытому кем-то коридору, она не переставала вопить и сзывать на помощь стражников. Честное слово, если в государстве ее отца существуют пожарные службы, любой брандмейстер почтет за честь взять ее на работу в качестве сигнальной сирены, даже без оглядки на то, что она государев отпрыск!
– Быстрее… сюда!
Я ясно услышал топот множества ног. Это подоспевало подкрепление. Гвардейцы – ребята крепкие и физически подготовлены куда лучше меня с Макаркой. Мы и в самом деле давно ничего тяжелее бутылки не поднимали. Дед-легкоатлет не в счет… Мне наконец-то удалось дрыгнуть ногой так, что пятка вывернулась из необычно цепких пальчиков милой царевны, и я пополз по подземному ходу, проваливаясь в выбоины и угрюмо напевая себе под нос песенку: «Куда ты, тропинка, меня привела-а? Без милой принцессы мне жизнь не мила-а… » Прямо передо мной колыхался толстый зад Телятникова, дед и Нинка ползли впереди, а снаружи, в свинцовой комнате, слышался звонкий голос царевны:
– За ними! Ну что же вы стоите!
Ответом был какой-то нестройный ропот. Поняв, в чем дело, я сначала возликовал, а потом холодный, беспричинный животный страх стал по капле входить в мои жилы: гвардейцы ОТКАЗЫВАЛИСЬ лезть в пролом!.. Честно говоря, у меня было сиюминутное позорное желание вернуться обратно, попасть в руки крепкого караула, ведь не изверги же они!.. Что угодно, лишь бы не лезть в черное чрево земли, навстречу неизвестно чему или, что будет куда точнее, неизвестно кому… То есть я баюкал себя иллюзией, что мне это неизвестно, но перед глазами уже колыхались свирепые морды, и сидел, сидел в ноздрях острый запах звериного мускуса…
Я услышал голос царевны:
– Вот как? Гвардейцы, мужчины, храбрецы?! Дайте мне пистолет! Вот ты, с усами…
Грохнули два выстрела. Очевидно, царевна стреляла в пролом с целью зацепить кого-нибудь из нас. Вот чертова баба… Да что рассуждать о целях!.. Хорошо, что туннель немного изгибался и пули ушли в грунт, а иначе повалился бы я с простреленной задницей или чем похуже, и пиши пропало! Вот ведь сумасбродная девка! Точно так же, как мне не везет на сержантов, в последнее время мне решительно ВЕЗЕТ на сумасшедших баб! Одна Баба-яга чего стоит, а ведь есть еще Чертова и Дюжина, а в Истинном мире коптят воздух Людмила Венедиктовна Лескова и добрая соседка тетя Глаша! Да и Лена в наш последний разговор в подъезде не отличалась здравомыслием… Я сглотнул. Что о Лене?.. Тут и без нее хватает. Племяшка Нина… А теперь вот эта бешеная царевна Лантаноида (Лана, Таня, Ида – нужное подчеркнуть) с пистолетом в пляшущих от злости руках!
Мы проползли по норе, верно, метров пятьдесят или около того, когда я услышал – еще доходили звуки голосов! – следующий примечательный диалог:
– Вот, значит, как вы стережете государственных преступников?..
– Но, ваше высочество…
– Так я сама покажу вам! Попляшете у меня! Не подходи!..
– Вы куда, вы куда, ваше высо… Туда нельзя! Нельзя туда!!! – Вопящий мужской голос сорвался и перешел на хрип. – Ну вот! Она полезла! Так! Сидюкин, Смирнов! За ней – в пролом – шагом аррррррш!!!
Я насторожил слух. Наверно, эта сумасшедшая девчонка полезла в пролом с пистолетом! Вот только этого нам еще не хватало до полного счастья – быть сопричисленным ангелам! Ведь, судя по этой царевне, она не поколеблется стрелять в упор! Я глухо застонал и толкнул Макарку в его неповоротливый круп: мол, быстрее, быстрее, у нас на хвосте погоня, да какая!.. И тут голос Чертовой:
– Ладно, стойте здесь! Тоже мне мужчины! Гварррр… дейцы! Параська, давай-ка, свертывайся – нам туда! Анастасия Ивановна! Подождите! Не торопитесь!.. Анастасия Ивановна, возврати-и-и…
Звуки, и без того с трудом долетавшие до моих ушей, отдалились еще больше и превратились в гулкое бормотание, надсадный бубнеж в ушах, как будто сама земля, взявшая нас в свой непроглядный плен, нашептывала что-то невнятное, натаптывала наш слух. Я отпихнул Макарку и, протиснувшись мимо него, настиг дедушку Волоха. Он полз следом за Нинкой. Вот отчаянная девчонка!.. А еще говорят, что дети боятся темноты. Конечно, на мою племянницу это не распространялось, с самых пеленочных лет любимым потешным аттракционом для нее было залезть в сундук и сидеть там, пока родня сбивалась с ног в ее поисках. Но чтобы НЕ БОЯТЬСЯ темноты до такой степени!.. Наверно, в Нинке в самом деле есть что-то от чертенка, отчаянно смелого и задорного, которого легче поднять на вилы, чем напугать.
– Немедленно остановитесь! – послышался где-то позади голос царевны, показавшийся мне слабым и задыхающимся. Но я-то знал, что голос предательски искажен этими земляными стенами, а на самом деле Лантаноида Урановна, дочь такого же сумасшедшего папаши, вопит не хуже индейца, вышедшего на тропу войны. – Останови… тесь-тесь-тесь!
– Ниночка, давай я поползу первый, ты же ничего впереди себя не видишь, – сказал я, обгоняя племянницу. Только сейчас мне пришло —в голову, что мои спутники передвигаются вслепую, на ощупь, ведь у них нет шапки Белого Пилигрима! Выйдя на лидирующие позиции в этой своеобразной гонке по прорытому тоннелю, я заработал ногами и руками еще активнее, хотя конечности уже начинали отказывать и не желали повиноваться. Тоннель изгибался, как внутренняя полость неизмеримо огромного удава. За любым поворотом, на любом спуске и подъеме я ожидал увидеть красноватые глаза, пылающие бессмысленной, животной яростью, – глаза одного из тех, кто рыл эту нору! Собственно, ползя первым, я подвергался не большей опасности, чем когда замыкал нашу процессию: сейчас мне угрожала только предположительная, гипотетическая опасность, в то время как преследующая нас по пятам злобная царевна с пистолетом в руке была вполне состоявшейся реальностью!..