Участник беседы: Творчество — это радость, воображение.
Кришнамурти: Вы знаете, что такое радость? Радость — это удовольствие, наслаждение?
Участник беседы: Нет.
Кришнамурти: Вы говорите «нет», но это то, что вы ищете, не так ли? Вы можете пережить момент величайшего экстаза, величайшей радости — и пережив, вы думаете об этом. Мысль об этом низводит радость до удовольствия. Мы все так легко приходим к выводам, но ум, который пришёл к выводу, не является свободным умом. Выясните, можно ли жить без выводов; попробуйте ежедневно жить жизнью без сравнений. Вы делаете выводы, потому что вы сравниваете. Так живите жизнью без сравнения; сделайте это, и вы увидите, как происходит нечто необычайное.
Участник беседы: Если существует просто переживание, и это переживание — страх или гнев, что происходит?
Кришнамурти: Если человек живёт только в переживании, без того, чтобы это переживание было зарегистрировано и признано в будущем в качестве опыта, — что происходит? Думаю, нам сначала нужно выяснить, что имеется в виду под словом переживание. Не значит ли это «пройти через что-то»? И не предполагается ли этим узнавание, иначе человек не знал бы, что у него было переживание? Если бы я не узнал переживание, было бы оно пережито?
Участник беседы: Разве просто переживание существовать не может?
Кришнамурти: Продвинемся немножко дальше. Зачем нам вообще нужно переживание? Мы все хотим переживаний; жить нам скучно; жизнь мы превратили в механическое существование и поэтому хотим более широких, глубоких, трансцендентальных переживаний. Поэтому возникает бегство от этой скуки, через медитацию, в так называемое божественное. Переживание подразумевает узнавание того, что произошло; узнать вы можете, только если имеется воспоминание о том, что уже случилось. Итак, вопрос: почему мы вообще ищем переживаний? Чтобы пробудить себя, потому что мы спим? Не вызов ли это, на который мы отвечаем, опираясь на имеющийся у нас прошлый опыт, то есть на известное?
Итак, возможна ли жизнь, в которой ум столь чист, бдителен, и настолько является светом для самого себя, что ему не нужно переживаний? Для этого нужно жить без конфликтов, нужен очень чувствительный и разумный ум, не испытывающий потребностей ни в чём, что бросало бы ему вызов, что пробуждало бы его.
Броквуд Парк, 12 сентября 1970
ФРАГМЕНТАЦИЯ И ЕДИНСТВО
Одна из наиболее важных проблем — проблема установления полного единства, чего-то, выходящего за пределы фрагментарной эгоцентрической заботы о собственном «я» на каком бы то ни было уровне — социальном, экономическом, религиозном. «Я» и «не-я», «мы» и «они» — это факторы разделения.
Можно ли вообще когда-либо выйти за пределы проявлений эгоцентрической озабоченности? Если что-то «возможно», появляется громадный запас энергии, тогда как чувство невозможности приводит только к напрасному её расходованию, в результате чего человек — большинство из нас — лишь пассивно перемещается от ловушки к ловушке. Как же это возможно? — с учётом того, что в человеке очень много животной агрессии и насилия, склонности к глупой и вредной деятельности; с учётом того, как сильно привязан он к различным верованиям, догмам, отдельным обособляющим теориям, и как восставая против одной конкретной системы или установленного порядка, он неизменно попадает в другую.
Итак, осознавая ситуацию человека такой, как она есть, — что делать? Я думаю, что этот вопрос неизбежно должен задавать себе любой чувствительный, чуткий, осознающий происходящее вокруг человек. Это не просто интеллектуальный или гипотетический вопрос; это проблема, возникающая из реальности жизни. Она волнует нас не в какие-то отдельные редкие моменты; годами, ночью и днём, стоит она перед нами, и она будет стоять до тех пор, пока человек не начнёт жить полностью гармоничной жизнью — жизнью без конфликта с самим собой и с миром.
Конфликт, как мы видим, возникает из эгоистического интереса, придающего такое большое значение потребностям, делающего их столь важными. Как же человеку вырваться за пределы этого ограниченного, фальшивого, мелкого «эго»? (Именно «эго», хотя можно называть это душой, Атманом — такие приятно звучащие слова, которые изобретены для того, чтобы прикрывать разложение.) Как человеку выйти за эти пределы?
Будучи неспособными к внутренним изменениям, психологически, мы обращаемся к внешнему фактору — измените среду, социальную и экономическую структуру, и человек также обязательно изменится! Полная несостоятельность этого уже доказана, хотя коммунисты и продолжают настаивать на этой теории. И религиозные авторитеты говорят: веруйте, признавайте, отдайте себя в руки чего-то внешнего и более совершенного, чем вы сами. Это также утратило свою жизненность, потому что это не реальность, это просто интеллектуальное изобретение, словесная структура, не имеющая вовсе никакой глубины. Отождествление себя с нацией — это тоже приносит ужасные войны, страдание, смятение, всё увеличивающееся разделение. Учитывая всё это, что остаётся человеку? Убежать в какой-нибудь монастырь, изучать дзен-медитацию, принять некую философскую теорию и посвятить себя ей, заниматься медитацией, используя её как способ побега или самогипноза?
Человек видит всё это — действительно, не на уровне слов или интеллекта — и видит, что это ведёт в никуда; не отбросит ли человек неизбежно всё это в сторону, не отвергнет ли он всё это полностью, целиком? Человек видит абсурдность всех форм отождествления себя с чем-то большим и ожидания, что окружающая среда будет формировать его; он видит ложность всего этого, видит поверхностность верований, возвышенных и низменных; так почему бы человеку на самом деле, не теоретически, не отбросить всё это в сторону? Если он это сделает — что достаточно трудно, ибо предполагает наличие ума, способного видеть вещи полностью, такими, каковы они есть, без искажений, без толкования согласно вашим симпатиям или антипатиям, — что тогда происходит с качеством ума? Не имеет ли место немедленное действие? — действие, которое и есть разумность; видение опасности и действие; разумность, в которой нет разделения между видением и действием. В самом же восприятии содержится действие. Когда человек не действует, появляется безумие, неустойчивость; и тогда мы говорим: «Я не могу сделать это, это слишком трудно, что мне делать?» Когда существует концепция, определяющая действие, психологически, возникает разделение и неизбежный конфликт. Этот конфликт между идеей и действием — главный фактор смятения в жизни. Нет ли возможности действовать без идейного обоснования? — то есть когда видение и действие происходят одновременно; ведь когда возникает серьёзная физическая опасность, кризис, мы это и делаем, мы действуем мгновенно.
Возможно ли жить подобным образом? Другими словами, возможно ли видеть опасность, скажем, национализма или религиозных верований, разделяющую людей, восстанавливающую человека против человека, настолько ясно, что само это видение является пониманием ложности увиденного? — и это не вопрос веры в ложность этого. Вера не имеет ничего общего с восприятием — наоборот, вера препятствует восприятию; если у вас есть формула, традиция или предубеждение, если вы индус, еврей, араб, или же коммунист, и прочее, тогда само это разделение порождает антагонизм, вражду, ненависть и насилие, и вы уже не способны видеть действительность. При любом разделении между концепцией и действием обязательно должен существовать конфликт; этот конфликт невротичен, ненормален. Может ли ум видеть непосредственно, видеть так, чтобы в самом видении было заложено действие? Это требует внимания, бдительности, быстроты ума, чувствительности.
Человек видит это — видит, что необходимо чистое, острое, чувствительное, разумное осознание, — и тогда он спрашивает: «Как мне достичь этого осознания, как поймать его?» — в самом этом вопросе уже имеется разделение. Тогда же, когда вы видите реальный факт того, что происходит, само ваше видение означает действие — я надеюсь, что это ясно.
Любая форма конфликта, внутреннего или внешнего — хотя реально не существует разделения на внутреннее и внешнее — есть искажение. Не думаю, что человек осознаёт это достаточно отчётливо. Он ведь так привык к конфликтам и к борьбе; ему даже кажется, что без конфликта он не растёт, не развивается, не творит, не функционирует должным образом. Человек желает сопротивления, даже не видя истинного смысла сопротивления, то есть разделения. Итак, может ли ум действовать без сопротивления, без конфликта, может ли он увидеть, что любая форма разногласия, любая форма сопротивления подразумевает разделение, порождающее невротичное, конфликтное состояние?
Когда имеет место восприятие и действие без идеи, деятельности центра, «я», «эго», «либидо» (каким бы словом ни определять то, что внутри), «наблюдающего», цензора, контролёра, мыслящего, переживающего, и прочего, приходит конец. Центр всякого психологического создания идей — это «я» (не практическое и научное знание, и прочее). Когда есть какой-то вызов, реакция «я» как центра есть реакция прошлого. Тогда как при мгновенном видении и мгновенном действии «я» вообще не вмешивается.
Центр — это индус, араб, еврей, христианин, коммунист, и прочее; когда этот центр откликается, это отклик его прошлой обусловленности, результат тысяч лет пропаганды, и религиозной и социальной; и когда он откликается, конфликт неизбежен.
Когда человек видит что-либо очень отчётливо и действует, разделения нет. Он не учится этому из книг — научиться этому можно только через самопознание, только непосредственно, не из вторых рук.
Способен ли человек, осознавая преходящий характер всего сущего, найти что-то, не относящееся к времени? Мозг является продуктом времени; он обуславливается уже тысячи лет. Мысль его — это реакция памяти, знания, опыта; эта мысль никогда не сможет найти ничего нового, потому что мысль исходит из этой обусловленности, мысль всегда стара, всегда несвободна. Всё, что производит мысль, — внутри поля времени; мысль может придумать Бога, может представить себе состояние вне времени, изобрести рай, но всё это по-прежнему останется её собственным продуктом, следовательно, будет принадлежать времени, прошлому — будет нереальным.
Поэтому человек, как это можно наблюдать, осознавая природу времени — психологического времени, в котором мысль приобрела такое огромное значение, — всегда искал чего-то запредельного. Он пускается на поиски этого; он попадает в ловушку веры; из-за страха он придумывает чудесное божество. Он может пытаться найти его с помощью системы медитации, повторяющихся занятий, что может сделать ум в какой-то мере спокойным и тупым. Он может бесконечно повторять различные мантры. При таком повторении ум становится механичным, несколько цепенеет; он может улетать в нечто мистическое, сверхъестественное, трансцендентальное или ещё во что-то, что он сам придумал. Это совсем не медитация.
Медитация предполагает ум, который удивительно ясен, — настолько ясен, чист, что любой форме самообмана приходит конец. Человек может обманывать самого себя до бесконечности; и обычно медитация, так называемая медитация, есть форма самогипноза — получение видений, соответствующих его обусловленности. Это так просто: если вы христианин, вы будете видеть своего Христа; если вы индус, вы увидите Кришну или любого из своих бесчисленных богов. Но медитация не имеет с этим ничего общего: она есть абсолютное безмолвие ума, абсолютное спокойствие мозга. Основа медитации должна быть заложена в повседневной жизни, в том, как человек ведёт себя, в том, что он думает. Нельзя быть насильственным в своих проявлениях и медитировать; это бессмысленно. Если есть какой-либо психологический страх, тогда медитация — это явное бегство. Для безмолвия ума, его абсолютного покоя, требуется огромная дисциплина; не дисциплина подавления, подчинения, следования какому-либо авторитету, а та дисциплина, которая является изучением каждого движения мысли и присутствует на протяжении всего дня; ум тогда имеет религиозное качество единства; из этого может исходить действие, в котором нет противоречия.
И ещё: какую роль во всём этом играют сны? Ум никогда не спокоен; его непрерывная деятельность в течение дня продолжается и во сне. Заботы, тяжёлый труд, смятение, тревоги, страхи и удовольствия не покидают человека, даже когда он спит; они находят в снах своё ещё более сильное символическое воплощение. Так может ли ум быть совершенно спокойным во время сна? Это возможно, но только когда в течение дня вы каждую минуту настолько хорошо осознаёте свои тягости, что они кончаются, не переносятся дальше. Если вас обидели или похвалили, покончите с этим в тот момент, когда это происходит, чтобы ум всё время оставался свободен от проблем. И тогда во время сна ум обретает совсем иное качество, он пребывает в полном покое, человек не тянет дальше свои дневные дела, а завершает их каждый день.
Если человек прошёл через всё это, он понимает, что медитация — такое качество ума, которое полностью свободно от знания, — но такой ум использует знание; поскольку ум свободен от «известного», он может использовать «известное»; и когда ум использует известное , он остаётся здравым и объективным, беспристрастным и не догматичным.
Происходит так, что в безмолвии ума возникает качество, не относящееся к времени. Но как мы уже говорили, объяснение, описание не является тем, что объясняется, описывается. Большинство из нас удовлетворяется объяснениями или описаниями; необходимо быть свободным от слова, ибо слово — не предмет или факт. Когда человек живёт именно так, жизнь приобретает совершенно иную красоту; тогда в ней есть величайшая любовь, не являющаяся удовольствием, или желанием; ибо удовольствие и желание связаны с мыслью, а любовь — не продукт мысли.
Участник беседы: При наблюдении за собой я вижу очень быстрое движение мысли и чувства, и я не в состоянии проследить ни одной мысли до её завершения.
Кришнамурти: Всегда существует цепь сменяющих друг друга событий. Что вам делать? Когда вы наблюдаете и пытаетесь понять одну мысль и проследить её до самого конца, появляется следующая; и так происходит всё время. В этом ваша проблема: наблюдая, вы умножаете количество мыслей и не можете довести ни одну из них до конца. Что же вам делать? Задайте вопрос иначе: почему ум так безостановочно болтает? Почему продолжается этот разговор с самим собой? Что происходит, если он прекращается? Не является ли болтовня результатом желания быть всё время чем-то занятым? Что происходит, если вы не заняты? Если вы домохозяйка, вы заняты содержанием дома, если бизнесмен, вы заняты своим бизнесом — занятость стала манией. Почему ум требует этой занятости, этой болтовни? Что происходит, если он не болтает, если он не занят? Нет ли за всем этим страха? И страха чего?
Участник беседы: Страха быть ничем?
Кришнамурти: Страха быть пустым, быть одиноким, страха осознать весь этот беспорядок в себе; поэтому ум должен быть чем-то занят, как монах, занятый своим спасителем и молитвами; как только он останавливается, он тут же становится похожим на всех остальных, и возникает страх. Поэтому вы хотите быть занятым — и это означает страх перед возможностью понять, чем вы являетесь. Пока вы не решите эту проблему страха, вы будете продолжать болтать.
Участник беседы: Когда я наблюдаю за собой, страх усиливается.
Кришнамурти: Естественно. Поэтому вопрос таков: не как остановить усиление страха, а скорее — может ли страх исчезнуть?
Что такое страх? Вы можете не чувствовать страха, пока сидите здесь, поэтому, возможно, не сумеете взять его и исследовать и учиться на этом прямо сейчас. Но вы можете ощутить прямо сейчас, что находитесь в зависимости, не так ли?
Вы зависите от своего друга, от своей книги, от своих идей и от своего мужа — психологическая зависимость постоянно присутствует. Почему вы зависите? Не потому ли, что это даёт комфорт, чувство безопасности и благополучия, общение? Когда эта зависимость обманывает ожидания, вы начинаете ревновать, гневаться, и всё, что за этим следует. Или вы пытаетесь культивировать свободу от зависимости, пытаетесь стать независимым. Почему ум всё это делает? Не потому ли, что сам по себе он пуст, неповоротлив, глуп, поверхностен, а зависимость позволяет ему ощущать себя чем-то большим?
Ум болтает, потому что он должен быть занят тем или иным; эта занятость варьирует от самой возвышенной занятости «религиозного» человека до самой низменной занятости солдата, и прочее. Очевидно, что ум всё время занят потому, что в противном случае он может обнаружить нечто, перед чем испытывает глубокий страх, нечто, с чем он может не суметь справиться.
Что такое страх? — не связан ли он с чем-то, что я сделал в прошлом, или с чем-то, что, по моему представлению, может случиться в будущем? — неприятность прошлая и неприятность будущая; прошлая болезнь и будущее возвращение этой боли. Ведь именно мысль создаёт этот страх; мысль порождает и взращивает страх, так же, как она поддерживает и питает удовольствие. Тогда может ли мысль прекратиться? Может ли она прийти к концу и не продлевать более страха или удовольствия? Мы хотим удовольствия, мы хотим его продолжения, но страх — позвольте нам от него избавиться. Но мы никогда не замечаем, что страх и удовольствие идут вместе.
Ответственен за это механизм мышления — именно он и продлевает и удовольствие и страх. Может ли этот механизм остановиться? Наблюдая за необычайно красивым закатом, смотрите на него; не определяйте его с помощью мысли, говоря: «Мне следует сохранить это в памяти, или увидеть его вновь». Увидеть закат и таким образом покончить с ним — в этом заключается действие. Большинство из нас живёт в бездействии — отсюда и бесконечная болтовня.
Участник беседы: Но когда эта болтовня продолжается, вы её просто наблюдаете?
Кришнамурти: Иначе говоря, осознавайте эту болтовню — без выбора. Что означает: не старайтесь подавить её, не говорите «это неправильно», «это правильно», «я должен выбраться из этого». И наблюдая болтовню, вы откроете, почему она продолжается. Когда вы узнаёте о ней всё — она заканчивается, никакого сопротивления болтовне нет. Путём отрицания вы имеете положительное действие.
Броквуд Парк, 13 сентября 1970
Часть пятая
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Жизнь — это серьёзно; человек должен отдавать ей свой ум и своё сердце полностью; с жизнью нельзя играть. Существует так много проблем; так много смятения в мире; налицо разложение общества, различные религиозные и политические противоречия. Существует великая несправедливость, печаль и нищета — и не только внешняя, но и внутренняя. Любой серьёзный человек — достаточно разумный, не просто сентиментально эмоциональный, — видя всё это, понимает необходимость перемены.
Изменение — это либо полная психологическая революция в природе всего человеческого существа, либо это просто попытка реформации, улучшения общественного строя. Действительный перелом в жизни человека, вас и меня, определяется тем, можно ли осуществить такую полную психологическую революцию, независимо от национальности и всех религиозных различий.
Мы построили это общество; наши родители, а ранее этого их родители создали эту порочную структуру, продуктом которой мы являемся. Мы и есть общество, мы и есть мир, и если мы сами радикально, действительно очень, очень глубоко не изменимся, то нет никакой возможности изменить и общественный порядок. Большинство из нас этого не осознаёт. Все вокруг, особенно представители молодого поколения, говорят: «Мы должны изменить общество». Мы много говорим, но ничего с этим не делаем. Должны измениться именно мы сами, не общество, — пожалуйста, поймите это. Нам необходимо произвести в себе, на самых верхних и на самых глубоких уровнях, изменение во всём нашем образе мышления, жизни, чувств; только тогда и возможна социальная перемена — просто же социальная революция, внешнее изменение структуры общества путём физического переворота неизбежно порождает, как мы видим, диктатуру или тоталитарное государство, отрицающее всякую свободу.
Для осуществления такого изменения в нас самих требуется вся жизнь — это не что-то, чем вы занимаетесь несколько дней, а потом забываете. Это постоянный труд, постоянное осознание того, что происходит как внутри, так и снаружи.
Нам приходится жить во взаимоотношениях; без этого мы не могли бы существовать. Быть в отношениях — значит жить полно, целостно; для этого в нас должно произойти радикальное преобразование. Как полностью преобразовать себя? Если это серьёзно интересует вас, то мы будем в общении друг с другом; мы будем думать вместе, будем чувствовать и понимать вместе. Итак, как может человек, то есть вы и я, полностью измениться? Именно в этом заключается вопрос, ни в чём другом; это вопрос не только для молодых, но и для пожилых.
В этом мире существуют неимоверные страдания, огромная печаль, война, жестокость и насилие; существует голод — вы ничего не знаете о нём. Понятно, что очень многое можно сделать, если бы не огромная раздробленность как в мире политики с его многочисленными партиями, так и в различных религиях; все они говорят о мире, но отвергают его, ибо мир, реальность и любовь могут быть лишь тогда, когда нет разделения.
И опять же, осознавая эту величайшую раздробленность, как внутреннюю, так и внешнюю, остаётся лишь признать, что человек должен осуществить в себе полную, глубочайшую революцию. Это очень серьёзная проблема, она затрагивает всю жизнь человека; сюда вовлечены медитация, истина, красота и любовь. Это не просто слова. Человеку необходимо найти способ жизни, при котором они станут реальностью.
Одно из самого важного в жизни — любовь. Но то, что мы называем любовью, ассоциируется с сексом — секс стал таким невероятно важным; похоже, всё вращается вокруг него. Почему люди — во всём мире, какой бы ни была их культура, что бы ни говорили их религиозные правила, — считают секс таким необычайно важным? — и с ним ассоциируется слово «любовь» — почему?
Если вы посмотрите на собственную жизнь, вы увидите, какой механической она стала; наше образование механично; мы приобретаем знание, информацию, это постепенно становится механическим. Мы — машины, «люди из вторых рук». Мы повторяем слова других. Мы читаем ужасно много. Мы представляем собой результат тысячелетий пропаганды. Психологически и интеллектуально мы стали механичными. В машине свободы нет. Секс предлагает свободу; в течение нескольких секунд имеет место свобода — вы полностью забыли и о себе, и о своей механической жизни. Поэтому секс приобрёл огромное значение; удовольствие секса вы называете любовью. Но является ли любовь удовольствием? Или любовь — это нечто совершенно иное, нечто, в чём нет ревности, нет зависимости, нет собственничества?
Чтобы понять, что такое любовь, надо отдать этому всю свою жизнь, точно так же, как нужно отдать всю свою жизнь и выяснению того, что такое медитация и что такое истина. Истина не имеет ничего общего с верой.
Вера возникает вместе со страхом. Человек верит в Бога, потому что совершенно лишён внутренней уверенности. Он видит быстротечность всего, что есть в жизни, — нет определённости, безопасности, успокоения, но лишь безмерная печаль, — и поэтому мысль изобретает нечто со свойством постоянства, называемое Богом, в чём ум человека находит утешение. Но это не истина. Истина — это нечто, что можно найти только тогда, когда нет страха. И опять, следует уделить огромное внимание пониманию того, что такое страх —как физический, так и психологический. У человека в жизни есть эти проблемы, которые он не понимает, через которые не может переступить; поэтому он продолжает жить в порочном обществе, мораль которого безнравственна, в котором очень быстро подрываются и извращаются добродетель, доброта, красота, любовь — всё, о чём мы так много говорим.
Нужно ли время для понимания этих проблем? Происходит ли изменение сразу? Или оно совершается путём развития во времени? Если требуется время — то есть, например, к концу своей жизни вы достигаете просветления, — тогда до этого момента вы продолжаете сеять семена разложения, войны, ненависти. Так может ли радикальная внутренняя революция произойти мгновенно? Она может произойти мгновенно, если вы видите опасность всего этого. Так же, как видите опасность пропасти, опасность дикого животного, змеи — тогда действие мгновенно. Но мы не видим опасности всей раздробленности, которая возникает, когда эго, «я», становится важным — и опасности разделения на «я» и «не-я». В момент существования в вас этого разделения неизбежен конфликт; а конфликт — это самый корень разложения. Поэтому человеку надлежит выяснить для себя, в чём красота медитации, и тогда ум, будучи свободным, необусловленным, начинает воспринимать истину.
Кришнамурти: Вы знаете, что такое радость? Радость — это удовольствие, наслаждение?
Участник беседы: Нет.
Кришнамурти: Вы говорите «нет», но это то, что вы ищете, не так ли? Вы можете пережить момент величайшего экстаза, величайшей радости — и пережив, вы думаете об этом. Мысль об этом низводит радость до удовольствия. Мы все так легко приходим к выводам, но ум, который пришёл к выводу, не является свободным умом. Выясните, можно ли жить без выводов; попробуйте ежедневно жить жизнью без сравнений. Вы делаете выводы, потому что вы сравниваете. Так живите жизнью без сравнения; сделайте это, и вы увидите, как происходит нечто необычайное.
Участник беседы: Если существует просто переживание, и это переживание — страх или гнев, что происходит?
Кришнамурти: Если человек живёт только в переживании, без того, чтобы это переживание было зарегистрировано и признано в будущем в качестве опыта, — что происходит? Думаю, нам сначала нужно выяснить, что имеется в виду под словом переживание. Не значит ли это «пройти через что-то»? И не предполагается ли этим узнавание, иначе человек не знал бы, что у него было переживание? Если бы я не узнал переживание, было бы оно пережито?
Участник беседы: Разве просто переживание существовать не может?
Кришнамурти: Продвинемся немножко дальше. Зачем нам вообще нужно переживание? Мы все хотим переживаний; жить нам скучно; жизнь мы превратили в механическое существование и поэтому хотим более широких, глубоких, трансцендентальных переживаний. Поэтому возникает бегство от этой скуки, через медитацию, в так называемое божественное. Переживание подразумевает узнавание того, что произошло; узнать вы можете, только если имеется воспоминание о том, что уже случилось. Итак, вопрос: почему мы вообще ищем переживаний? Чтобы пробудить себя, потому что мы спим? Не вызов ли это, на который мы отвечаем, опираясь на имеющийся у нас прошлый опыт, то есть на известное?
Итак, возможна ли жизнь, в которой ум столь чист, бдителен, и настолько является светом для самого себя, что ему не нужно переживаний? Для этого нужно жить без конфликтов, нужен очень чувствительный и разумный ум, не испытывающий потребностей ни в чём, что бросало бы ему вызов, что пробуждало бы его.
Броквуд Парк, 12 сентября 1970
ФРАГМЕНТАЦИЯ И ЕДИНСТВО
«Для безмолвия ума, его абсолютного покоя, требуется огромная дисциплина; ум тогда имеет религиозное качество единства; из этого может исходить действие, в котором нет противоречия».
Одна из наиболее важных проблем — проблема установления полного единства, чего-то, выходящего за пределы фрагментарной эгоцентрической заботы о собственном «я» на каком бы то ни было уровне — социальном, экономическом, религиозном. «Я» и «не-я», «мы» и «они» — это факторы разделения.
Можно ли вообще когда-либо выйти за пределы проявлений эгоцентрической озабоченности? Если что-то «возможно», появляется громадный запас энергии, тогда как чувство невозможности приводит только к напрасному её расходованию, в результате чего человек — большинство из нас — лишь пассивно перемещается от ловушки к ловушке. Как же это возможно? — с учётом того, что в человеке очень много животной агрессии и насилия, склонности к глупой и вредной деятельности; с учётом того, как сильно привязан он к различным верованиям, догмам, отдельным обособляющим теориям, и как восставая против одной конкретной системы или установленного порядка, он неизменно попадает в другую.
Итак, осознавая ситуацию человека такой, как она есть, — что делать? Я думаю, что этот вопрос неизбежно должен задавать себе любой чувствительный, чуткий, осознающий происходящее вокруг человек. Это не просто интеллектуальный или гипотетический вопрос; это проблема, возникающая из реальности жизни. Она волнует нас не в какие-то отдельные редкие моменты; годами, ночью и днём, стоит она перед нами, и она будет стоять до тех пор, пока человек не начнёт жить полностью гармоничной жизнью — жизнью без конфликта с самим собой и с миром.
Конфликт, как мы видим, возникает из эгоистического интереса, придающего такое большое значение потребностям, делающего их столь важными. Как же человеку вырваться за пределы этого ограниченного, фальшивого, мелкого «эго»? (Именно «эго», хотя можно называть это душой, Атманом — такие приятно звучащие слова, которые изобретены для того, чтобы прикрывать разложение.) Как человеку выйти за эти пределы?
Будучи неспособными к внутренним изменениям, психологически, мы обращаемся к внешнему фактору — измените среду, социальную и экономическую структуру, и человек также обязательно изменится! Полная несостоятельность этого уже доказана, хотя коммунисты и продолжают настаивать на этой теории. И религиозные авторитеты говорят: веруйте, признавайте, отдайте себя в руки чего-то внешнего и более совершенного, чем вы сами. Это также утратило свою жизненность, потому что это не реальность, это просто интеллектуальное изобретение, словесная структура, не имеющая вовсе никакой глубины. Отождествление себя с нацией — это тоже приносит ужасные войны, страдание, смятение, всё увеличивающееся разделение. Учитывая всё это, что остаётся человеку? Убежать в какой-нибудь монастырь, изучать дзен-медитацию, принять некую философскую теорию и посвятить себя ей, заниматься медитацией, используя её как способ побега или самогипноза?
Человек видит всё это — действительно, не на уровне слов или интеллекта — и видит, что это ведёт в никуда; не отбросит ли человек неизбежно всё это в сторону, не отвергнет ли он всё это полностью, целиком? Человек видит абсурдность всех форм отождествления себя с чем-то большим и ожидания, что окружающая среда будет формировать его; он видит ложность всего этого, видит поверхностность верований, возвышенных и низменных; так почему бы человеку на самом деле, не теоретически, не отбросить всё это в сторону? Если он это сделает — что достаточно трудно, ибо предполагает наличие ума, способного видеть вещи полностью, такими, каковы они есть, без искажений, без толкования согласно вашим симпатиям или антипатиям, — что тогда происходит с качеством ума? Не имеет ли место немедленное действие? — действие, которое и есть разумность; видение опасности и действие; разумность, в которой нет разделения между видением и действием. В самом же восприятии содержится действие. Когда человек не действует, появляется безумие, неустойчивость; и тогда мы говорим: «Я не могу сделать это, это слишком трудно, что мне делать?» Когда существует концепция, определяющая действие, психологически, возникает разделение и неизбежный конфликт. Этот конфликт между идеей и действием — главный фактор смятения в жизни. Нет ли возможности действовать без идейного обоснования? — то есть когда видение и действие происходят одновременно; ведь когда возникает серьёзная физическая опасность, кризис, мы это и делаем, мы действуем мгновенно.
Возможно ли жить подобным образом? Другими словами, возможно ли видеть опасность, скажем, национализма или религиозных верований, разделяющую людей, восстанавливающую человека против человека, настолько ясно, что само это видение является пониманием ложности увиденного? — и это не вопрос веры в ложность этого. Вера не имеет ничего общего с восприятием — наоборот, вера препятствует восприятию; если у вас есть формула, традиция или предубеждение, если вы индус, еврей, араб, или же коммунист, и прочее, тогда само это разделение порождает антагонизм, вражду, ненависть и насилие, и вы уже не способны видеть действительность. При любом разделении между концепцией и действием обязательно должен существовать конфликт; этот конфликт невротичен, ненормален. Может ли ум видеть непосредственно, видеть так, чтобы в самом видении было заложено действие? Это требует внимания, бдительности, быстроты ума, чувствительности.
Человек видит это — видит, что необходимо чистое, острое, чувствительное, разумное осознание, — и тогда он спрашивает: «Как мне достичь этого осознания, как поймать его?» — в самом этом вопросе уже имеется разделение. Тогда же, когда вы видите реальный факт того, что происходит, само ваше видение означает действие — я надеюсь, что это ясно.
Любая форма конфликта, внутреннего или внешнего — хотя реально не существует разделения на внутреннее и внешнее — есть искажение. Не думаю, что человек осознаёт это достаточно отчётливо. Он ведь так привык к конфликтам и к борьбе; ему даже кажется, что без конфликта он не растёт, не развивается, не творит, не функционирует должным образом. Человек желает сопротивления, даже не видя истинного смысла сопротивления, то есть разделения. Итак, может ли ум действовать без сопротивления, без конфликта, может ли он увидеть, что любая форма разногласия, любая форма сопротивления подразумевает разделение, порождающее невротичное, конфликтное состояние?
Когда имеет место восприятие и действие без идеи, деятельности центра, «я», «эго», «либидо» (каким бы словом ни определять то, что внутри), «наблюдающего», цензора, контролёра, мыслящего, переживающего, и прочего, приходит конец. Центр всякого психологического создания идей — это «я» (не практическое и научное знание, и прочее). Когда есть какой-то вызов, реакция «я» как центра есть реакция прошлого. Тогда как при мгновенном видении и мгновенном действии «я» вообще не вмешивается.
Центр — это индус, араб, еврей, христианин, коммунист, и прочее; когда этот центр откликается, это отклик его прошлой обусловленности, результат тысяч лет пропаганды, и религиозной и социальной; и когда он откликается, конфликт неизбежен.
Когда человек видит что-либо очень отчётливо и действует, разделения нет. Он не учится этому из книг — научиться этому можно только через самопознание, только непосредственно, не из вторых рук.
Способен ли человек, осознавая преходящий характер всего сущего, найти что-то, не относящееся к времени? Мозг является продуктом времени; он обуславливается уже тысячи лет. Мысль его — это реакция памяти, знания, опыта; эта мысль никогда не сможет найти ничего нового, потому что мысль исходит из этой обусловленности, мысль всегда стара, всегда несвободна. Всё, что производит мысль, — внутри поля времени; мысль может придумать Бога, может представить себе состояние вне времени, изобрести рай, но всё это по-прежнему останется её собственным продуктом, следовательно, будет принадлежать времени, прошлому — будет нереальным.
Поэтому человек, как это можно наблюдать, осознавая природу времени — психологического времени, в котором мысль приобрела такое огромное значение, — всегда искал чего-то запредельного. Он пускается на поиски этого; он попадает в ловушку веры; из-за страха он придумывает чудесное божество. Он может пытаться найти его с помощью системы медитации, повторяющихся занятий, что может сделать ум в какой-то мере спокойным и тупым. Он может бесконечно повторять различные мантры. При таком повторении ум становится механичным, несколько цепенеет; он может улетать в нечто мистическое, сверхъестественное, трансцендентальное или ещё во что-то, что он сам придумал. Это совсем не медитация.
Медитация предполагает ум, который удивительно ясен, — настолько ясен, чист, что любой форме самообмана приходит конец. Человек может обманывать самого себя до бесконечности; и обычно медитация, так называемая медитация, есть форма самогипноза — получение видений, соответствующих его обусловленности. Это так просто: если вы христианин, вы будете видеть своего Христа; если вы индус, вы увидите Кришну или любого из своих бесчисленных богов. Но медитация не имеет с этим ничего общего: она есть абсолютное безмолвие ума, абсолютное спокойствие мозга. Основа медитации должна быть заложена в повседневной жизни, в том, как человек ведёт себя, в том, что он думает. Нельзя быть насильственным в своих проявлениях и медитировать; это бессмысленно. Если есть какой-либо психологический страх, тогда медитация — это явное бегство. Для безмолвия ума, его абсолютного покоя, требуется огромная дисциплина; не дисциплина подавления, подчинения, следования какому-либо авторитету, а та дисциплина, которая является изучением каждого движения мысли и присутствует на протяжении всего дня; ум тогда имеет религиозное качество единства; из этого может исходить действие, в котором нет противоречия.
И ещё: какую роль во всём этом играют сны? Ум никогда не спокоен; его непрерывная деятельность в течение дня продолжается и во сне. Заботы, тяжёлый труд, смятение, тревоги, страхи и удовольствия не покидают человека, даже когда он спит; они находят в снах своё ещё более сильное символическое воплощение. Так может ли ум быть совершенно спокойным во время сна? Это возможно, но только когда в течение дня вы каждую минуту настолько хорошо осознаёте свои тягости, что они кончаются, не переносятся дальше. Если вас обидели или похвалили, покончите с этим в тот момент, когда это происходит, чтобы ум всё время оставался свободен от проблем. И тогда во время сна ум обретает совсем иное качество, он пребывает в полном покое, человек не тянет дальше свои дневные дела, а завершает их каждый день.
Если человек прошёл через всё это, он понимает, что медитация — такое качество ума, которое полностью свободно от знания, — но такой ум использует знание; поскольку ум свободен от «известного», он может использовать «известное»; и когда ум использует известное , он остаётся здравым и объективным, беспристрастным и не догматичным.
Происходит так, что в безмолвии ума возникает качество, не относящееся к времени. Но как мы уже говорили, объяснение, описание не является тем, что объясняется, описывается. Большинство из нас удовлетворяется объяснениями или описаниями; необходимо быть свободным от слова, ибо слово — не предмет или факт. Когда человек живёт именно так, жизнь приобретает совершенно иную красоту; тогда в ней есть величайшая любовь, не являющаяся удовольствием, или желанием; ибо удовольствие и желание связаны с мыслью, а любовь — не продукт мысли.
Участник беседы: При наблюдении за собой я вижу очень быстрое движение мысли и чувства, и я не в состоянии проследить ни одной мысли до её завершения.
Кришнамурти: Всегда существует цепь сменяющих друг друга событий. Что вам делать? Когда вы наблюдаете и пытаетесь понять одну мысль и проследить её до самого конца, появляется следующая; и так происходит всё время. В этом ваша проблема: наблюдая, вы умножаете количество мыслей и не можете довести ни одну из них до конца. Что же вам делать? Задайте вопрос иначе: почему ум так безостановочно болтает? Почему продолжается этот разговор с самим собой? Что происходит, если он прекращается? Не является ли болтовня результатом желания быть всё время чем-то занятым? Что происходит, если вы не заняты? Если вы домохозяйка, вы заняты содержанием дома, если бизнесмен, вы заняты своим бизнесом — занятость стала манией. Почему ум требует этой занятости, этой болтовни? Что происходит, если он не болтает, если он не занят? Нет ли за всем этим страха? И страха чего?
Участник беседы: Страха быть ничем?
Кришнамурти: Страха быть пустым, быть одиноким, страха осознать весь этот беспорядок в себе; поэтому ум должен быть чем-то занят, как монах, занятый своим спасителем и молитвами; как только он останавливается, он тут же становится похожим на всех остальных, и возникает страх. Поэтому вы хотите быть занятым — и это означает страх перед возможностью понять, чем вы являетесь. Пока вы не решите эту проблему страха, вы будете продолжать болтать.
Участник беседы: Когда я наблюдаю за собой, страх усиливается.
Кришнамурти: Естественно. Поэтому вопрос таков: не как остановить усиление страха, а скорее — может ли страх исчезнуть?
Что такое страх? Вы можете не чувствовать страха, пока сидите здесь, поэтому, возможно, не сумеете взять его и исследовать и учиться на этом прямо сейчас. Но вы можете ощутить прямо сейчас, что находитесь в зависимости, не так ли?
Вы зависите от своего друга, от своей книги, от своих идей и от своего мужа — психологическая зависимость постоянно присутствует. Почему вы зависите? Не потому ли, что это даёт комфорт, чувство безопасности и благополучия, общение? Когда эта зависимость обманывает ожидания, вы начинаете ревновать, гневаться, и всё, что за этим следует. Или вы пытаетесь культивировать свободу от зависимости, пытаетесь стать независимым. Почему ум всё это делает? Не потому ли, что сам по себе он пуст, неповоротлив, глуп, поверхностен, а зависимость позволяет ему ощущать себя чем-то большим?
Ум болтает, потому что он должен быть занят тем или иным; эта занятость варьирует от самой возвышенной занятости «религиозного» человека до самой низменной занятости солдата, и прочее. Очевидно, что ум всё время занят потому, что в противном случае он может обнаружить нечто, перед чем испытывает глубокий страх, нечто, с чем он может не суметь справиться.
Что такое страх? — не связан ли он с чем-то, что я сделал в прошлом, или с чем-то, что, по моему представлению, может случиться в будущем? — неприятность прошлая и неприятность будущая; прошлая болезнь и будущее возвращение этой боли. Ведь именно мысль создаёт этот страх; мысль порождает и взращивает страх, так же, как она поддерживает и питает удовольствие. Тогда может ли мысль прекратиться? Может ли она прийти к концу и не продлевать более страха или удовольствия? Мы хотим удовольствия, мы хотим его продолжения, но страх — позвольте нам от него избавиться. Но мы никогда не замечаем, что страх и удовольствие идут вместе.
Ответственен за это механизм мышления — именно он и продлевает и удовольствие и страх. Может ли этот механизм остановиться? Наблюдая за необычайно красивым закатом, смотрите на него; не определяйте его с помощью мысли, говоря: «Мне следует сохранить это в памяти, или увидеть его вновь». Увидеть закат и таким образом покончить с ним — в этом заключается действие. Большинство из нас живёт в бездействии — отсюда и бесконечная болтовня.
Участник беседы: Но когда эта болтовня продолжается, вы её просто наблюдаете?
Кришнамурти: Иначе говоря, осознавайте эту болтовню — без выбора. Что означает: не старайтесь подавить её, не говорите «это неправильно», «это правильно», «я должен выбраться из этого». И наблюдая болтовню, вы откроете, почему она продолжается. Когда вы узнаёте о ней всё — она заканчивается, никакого сопротивления болтовне нет. Путём отрицания вы имеете положительное действие.
Броквуд Парк, 13 сентября 1970
Часть пятая
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
«Осознавая эту величайшую раздробленность — как внутреннюю, так и внешнюю, — остаётся лишь признать, что человек должен осуществить в себе полную, глубочайшую революцию».
Жизнь — это серьёзно; человек должен отдавать ей свой ум и своё сердце полностью; с жизнью нельзя играть. Существует так много проблем; так много смятения в мире; налицо разложение общества, различные религиозные и политические противоречия. Существует великая несправедливость, печаль и нищета — и не только внешняя, но и внутренняя. Любой серьёзный человек — достаточно разумный, не просто сентиментально эмоциональный, — видя всё это, понимает необходимость перемены.
Изменение — это либо полная психологическая революция в природе всего человеческого существа, либо это просто попытка реформации, улучшения общественного строя. Действительный перелом в жизни человека, вас и меня, определяется тем, можно ли осуществить такую полную психологическую революцию, независимо от национальности и всех религиозных различий.
Мы построили это общество; наши родители, а ранее этого их родители создали эту порочную структуру, продуктом которой мы являемся. Мы и есть общество, мы и есть мир, и если мы сами радикально, действительно очень, очень глубоко не изменимся, то нет никакой возможности изменить и общественный порядок. Большинство из нас этого не осознаёт. Все вокруг, особенно представители молодого поколения, говорят: «Мы должны изменить общество». Мы много говорим, но ничего с этим не делаем. Должны измениться именно мы сами, не общество, — пожалуйста, поймите это. Нам необходимо произвести в себе, на самых верхних и на самых глубоких уровнях, изменение во всём нашем образе мышления, жизни, чувств; только тогда и возможна социальная перемена — просто же социальная революция, внешнее изменение структуры общества путём физического переворота неизбежно порождает, как мы видим, диктатуру или тоталитарное государство, отрицающее всякую свободу.
Для осуществления такого изменения в нас самих требуется вся жизнь — это не что-то, чем вы занимаетесь несколько дней, а потом забываете. Это постоянный труд, постоянное осознание того, что происходит как внутри, так и снаружи.
Нам приходится жить во взаимоотношениях; без этого мы не могли бы существовать. Быть в отношениях — значит жить полно, целостно; для этого в нас должно произойти радикальное преобразование. Как полностью преобразовать себя? Если это серьёзно интересует вас, то мы будем в общении друг с другом; мы будем думать вместе, будем чувствовать и понимать вместе. Итак, как может человек, то есть вы и я, полностью измениться? Именно в этом заключается вопрос, ни в чём другом; это вопрос не только для молодых, но и для пожилых.
В этом мире существуют неимоверные страдания, огромная печаль, война, жестокость и насилие; существует голод — вы ничего не знаете о нём. Понятно, что очень многое можно сделать, если бы не огромная раздробленность как в мире политики с его многочисленными партиями, так и в различных религиях; все они говорят о мире, но отвергают его, ибо мир, реальность и любовь могут быть лишь тогда, когда нет разделения.
И опять же, осознавая эту величайшую раздробленность, как внутреннюю, так и внешнюю, остаётся лишь признать, что человек должен осуществить в себе полную, глубочайшую революцию. Это очень серьёзная проблема, она затрагивает всю жизнь человека; сюда вовлечены медитация, истина, красота и любовь. Это не просто слова. Человеку необходимо найти способ жизни, при котором они станут реальностью.
Одно из самого важного в жизни — любовь. Но то, что мы называем любовью, ассоциируется с сексом — секс стал таким невероятно важным; похоже, всё вращается вокруг него. Почему люди — во всём мире, какой бы ни была их культура, что бы ни говорили их религиозные правила, — считают секс таким необычайно важным? — и с ним ассоциируется слово «любовь» — почему?
Если вы посмотрите на собственную жизнь, вы увидите, какой механической она стала; наше образование механично; мы приобретаем знание, информацию, это постепенно становится механическим. Мы — машины, «люди из вторых рук». Мы повторяем слова других. Мы читаем ужасно много. Мы представляем собой результат тысячелетий пропаганды. Психологически и интеллектуально мы стали механичными. В машине свободы нет. Секс предлагает свободу; в течение нескольких секунд имеет место свобода — вы полностью забыли и о себе, и о своей механической жизни. Поэтому секс приобрёл огромное значение; удовольствие секса вы называете любовью. Но является ли любовь удовольствием? Или любовь — это нечто совершенно иное, нечто, в чём нет ревности, нет зависимости, нет собственничества?
Чтобы понять, что такое любовь, надо отдать этому всю свою жизнь, точно так же, как нужно отдать всю свою жизнь и выяснению того, что такое медитация и что такое истина. Истина не имеет ничего общего с верой.
Вера возникает вместе со страхом. Человек верит в Бога, потому что совершенно лишён внутренней уверенности. Он видит быстротечность всего, что есть в жизни, — нет определённости, безопасности, успокоения, но лишь безмерная печаль, — и поэтому мысль изобретает нечто со свойством постоянства, называемое Богом, в чём ум человека находит утешение. Но это не истина. Истина — это нечто, что можно найти только тогда, когда нет страха. И опять, следует уделить огромное внимание пониманию того, что такое страх —как физический, так и психологический. У человека в жизни есть эти проблемы, которые он не понимает, через которые не может переступить; поэтому он продолжает жить в порочном обществе, мораль которого безнравственна, в котором очень быстро подрываются и извращаются добродетель, доброта, красота, любовь — всё, о чём мы так много говорим.
Нужно ли время для понимания этих проблем? Происходит ли изменение сразу? Или оно совершается путём развития во времени? Если требуется время — то есть, например, к концу своей жизни вы достигаете просветления, — тогда до этого момента вы продолжаете сеять семена разложения, войны, ненависти. Так может ли радикальная внутренняя революция произойти мгновенно? Она может произойти мгновенно, если вы видите опасность всего этого. Так же, как видите опасность пропасти, опасность дикого животного, змеи — тогда действие мгновенно. Но мы не видим опасности всей раздробленности, которая возникает, когда эго, «я», становится важным — и опасности разделения на «я» и «не-я». В момент существования в вас этого разделения неизбежен конфликт; а конфликт — это самый корень разложения. Поэтому человеку надлежит выяснить для себя, в чём красота медитации, и тогда ум, будучи свободным, необусловленным, начинает воспринимать истину.