Доктор Гендерсон, епископ Нортумбрийский, виднейший деятель Англиканской церкви, человек справедливый и неподкупный, был прекрасным проповедником и внушал любовь и благоговение всем, кто его знал. При этом он умел понять каждого и отличался широтой взглядов, что среди церковников встречается не так часто.
Епископ поднялся на свидетельское место и под присягой поклялся, что в упомянутое время миссис Ферриер гостила во дворце у него и его супруги. Она слишком переутомилась, у нее много сил отнимает благотворительная деятельность, ей был прописан полный покой. Визит держали в секрете, дабы избежать назойливости прессы.
Следом за епископом был вызван известный врач. Он показал, что рекомендовал миссис Ферриер хорошенько отдохнуть и избегать стрессов.
Затем дал показания доктор, пользовавший миссис Ферриер в епископском дворце.
Следующей вызвали Тельму Андерсен.
Когда она поднялась на свидетельское место, зал загудел. Все сразу отметили поразительное сходство между этой женщиной и миссис Ферриер.
— Ваше имя Тельма Андерсен?
— Да.
— Вы датская подданная?
— Да, я живу в Копенгагене.
— И вы до недавнего времени работали там в кафе?
— Да, сэр.
— Расскажите нам, пожалуйста, что произошло восемнадцатого марта сего года.
— К моему столику подходил один джентльмен, английский джентльмен. Он говорил, что работает в газете — в газете «Рентгеновский луч».
— Вы уверены, что он упомянул именно это название — «Рентгеновский луч»?
— Да, уверена, потому что, понимаете, я сначала подумала, что это — медицинская газета. Оказалось, нет. И он говорил мне: одна английская актриса хочет найти дублершу, и я очень подходила. А я в кино редко была и не узнавала имя, но он говорил, она очень знаменитая, только плохо себя чувствует и хотела, чтобы кто-то вместо нее бывал в общественных местах, а за это она платит очень много денег.
— И какую же сумму предложил вам этот джентльмен?
— Пятьсот английских фунтов. Я не верила сначала, думала, там есть обман, но он платил половину вперед, и я сразу попросила расчет на работе.
Постепенно выяснялись все новые подробности. Тельму Андерсен отвезли в Париж, снабдили шикарной одеждой и приставили к ней «эскорт» — «очень приятного аргентинского джентльмена, очень уважительного, очень вежливого».
Ясно было, что она получала большое удовольствие от всего происходившего. Ее отправили самолетом в Лондон, а оттуда в Париж, где оливковый кавалер водил ее в ночные клубы и фотографировался с нею. Да, призналась она, кое-какие заведения, где ей приходилось бывать, никак нельзя было назвать респектабельными! Да и некоторые фотографии были не очень-то скромными. Но ее убедили, что так надо для рекламы — а сеньор Рамон всегда вел себя в высшей степени уважительно.
В ответ на вопросы она заявила, что имя миссий Ферриер ни разу не было упомянуто и она совсем-совсем не знала, что должна дублировать именно эту леди и конечно же не хотела ей повредить. Она опознала предъявленные ей фотографии как ее собственные, снятые в Париже и на Ривьере.
Весь облик Тельмы Андерсен дышал чистосердечностью и простодушием милой, хотя и недалекой женщины.
Ее огорчение тем, что она оказалась замешана в такую историю, было неподдельным.
Защита вела себя крайне неубедительно, яростно отрицая какие бы то ни было связи с этой особой. Опубликованные фотографии были якобы проверены, и на них точно не мисс Андерсен! Заключительная речь сэра Мортимера имела большой успех. Он представил дело как подлый политический заговор, затеянный ради дискредитации премьер-министра и его супруги, заслуживающих всяческого сочувствия.
Неизбежный вердикт никого не оставил равнодушным.
Моральный ущерб был оценен в астрономическую сумму.
Выходивших из здания суда миссис Ферриер, ее мужа и отца встречали приветственные крики толпы.
— Не знаю, как благодарить вас, мосье Пуаро. Наконец-то с «Рентгеновским лучом» покончено. До чего же гнусная газетенка! Теперь им уже не подняться, и поделом. Надо же было дойти до такой мерзости! Как они посмели затронуть Дагмар. Она же сама добродетель! Слава Богу, вы вывели этих негодяев на чистую воду… Как вы догадались, что они использовали двойника?
— Мысль сама по себе не нова, — напомнил Пуаро. — Такой прием был успешно применен в деле Жанны де ла Мотт, когда она изображала Марию-Антуанетту.
— Да, помню. Надо мне как-нибудь перечитать «Ожерелье королевы». Но как вам удалось найти женщину, которую они наняли?
— Я искал ее в Дании, там и нашел.
— Но почему именно в Дании?
— Потому что бабушка миссис Ферриер была датчанкой и во внешности самой леди есть нечто скандинавское.
Кроме того, были и другие соображения.
— Сходство и в самом деле потрясающее. Что за дьявольский замысел! Как этот крысеныш до такого додумался?
— А он и не додумался, — улыбнулся Пуаро и постучал себя пальцем в грудь. — До этого додумался я!
— Не понимаю, — уставился на него Ферриер. — Что вы имеете в виду?
— Обратимся к событиям более давним, чем те, что описаны в «Ожерелье королевы», — к чистке Авгиевых конюшен. Геракл использовал реку: сила и мощь воды — одна из величайших в природе. А теперь немного модернизируем его подвиг! Что является величайшей силой в человеческой природе? Половой инстинкт, не правда ли? Именно секс идет нарасхват, на нем проще всего сделать сенсацию. Скандал на сексуальной почве интересует публику куда больше, чем скучные политические интриги или злоупотребления.
На этом и был построен мой замысел! Сначала я, подобно Гераклу, вынужден был испачкать руки в грязи — пока строил плотину, чтобы отвести реку в нужное русло.
Мне помог мой друг-журналист. Он прочесал всю Данию, пока не нашел подходящую кандидатуру. В разговоре он мимоходом упомянул «Рентгеновский луч» — в надежде, что будущая «лже-Дагмар» запомнит название. Так оно и вышло.
Что же мы в результате получили? Была собрана грязь — много грязи. Жена Цезаря, которая должна быть выше подозрений, оказалась запятнана… Это куда интереснее любого политического скандала. А потом — de nouement[40] и — ответная реакция. Добродетель торжествует, оболганная страдалица оправдана! Сентиментально-романтический поток захлестнул Авгиевы конюшни.
Теперь пусть хоть все газеты трубят о растратах Хэмметта — им никто не поверит. Это будет воспринято как очередная политическая игра, цель которой — свалить правительство.
Эдвард Ферриер судорожно втянул в себя воздух. Еще немного — и Пуаро подвергли бы оскорблению действием.
— Моя жена! И вы осмелились…
К счастью, в этот момент в комнату вошла сама миссис Ферриер.
— Что ж, — сказала она, — все получилось как нельзя лучше.
— Дагмар, неужели… неужели ты обо всем знала?
— Конечно, дорогой. — Дагмар Ферриер улыбнулась нежнейшей улыбкой, улыбкой верной и преданной жены.
— И ты мне ничего не сказала!
— Эдвард, но ты ведь никогда бы не позволил мосье Пуаро пойти на это!
— Конечно, не позволил бы!
— Так мы и думали.
— Мы?
— Я и мосье Пуаро, — вновь чарующе улыбнулась миссис Ферриер. — Я прекрасно отдохнула у нашего епископа, — добавила она, — и чувствую прилив сил. Меня просят поучаствовать в церемонии спуска на воду нового линкора, В Ливерпуле. Думаю, народ это оценит.
Стимфалийские птицы
Его политическая карьера складывалась как нельзя лучше. Заместитель министра в тридцать лет — да, ему было чем гордиться. По слухам, сам премьер-министр сказал кому-то, что «молодой Уоринг далеко пойдет». Гарольд, что неудивительно, был окрылен. Жизнь рисовалась ему в розовом свете. Он был молод, здоров, недурен собой и совершенно не обременен романтическими связями.
Чтобы выйти из наезженной колеи и отдохнуть от всего и вся, Гарольд решил провести отпуск в Герцословакии.
Гостиница на озере Стемпка была совсем маленькой-, зато уютной и не слишком многолюдной. Жили там в основном иностранцы, но англичан было только двое: миссис Райс и ее дочь, миссис Клейтон. Обе они понравились Гарольду. Элси Клейтон была прелестной женщиной, правда, красота ее казалась несколько старомодной. Миссис Клейтон почти не пользовалась косметикой, была кротка и довольно застенчива. Миссис Райс, напротив, была, что называется, женщиной с характером. Высокая, с низким голосом, она, несмотря на властную манеру держаться, отличалась чувством юмора и была прекрасной собеседницей.
Чувствовалось, что жизнь ее была неотделима от жизни дочери.
Гарольд провел в их компании немало приятных часов, но при всем том мать и дочь не злоупотребляли его расположением, и отношения между ними и Гарольдом оставались необременительно-дружескими.
Прочие постояльцы — в основном это были туристы — не вызывали у Гарольда интереса. Они проводили в гостинице день-другой и отправлялись дальше — кто пешком, кто на автобусе. До сегодняшнего дня Гарольд просто не замечал никого другого…
Две женщины медленно поднимались по тропинке от озера, и в тот самый миг, когда взгляд Гарольда упал на них, солнце скрылось за тучей. Гарольд слегка поежился.
Он не мог отвести взгляд от незнакомок. В их облике было что-то зловещее. Длинные крючковатые носы напоминали птичьи клювы, а донельзя похожие лица были абсолютно неподвижны. Свободного покроя накидки развевались на ветру подобно крыльям огромных птиц.
«Прямо птицы, — подумал про себя Гарольд и почти машинально добавил: — Вестники несчастья».
Женщины поднялись на террасу и прошли совсем рядом с ним. Обеим уже под пятьдесят, а сходство было настолько сильным, что это могли быть только сестры. На мир они смотрели отчужденно. Проходя мимо Гарольда, обе на миг задержали на нем взгляд — оценивающий, жесткий.
Гарольд еще явственнее почувствовал дыхание зла. В глаза ему бросились руки одной из сестер, с длинными, похожими на когти пальцами… Хотя солнце уже вышло из-за туч, он снова поежился и подумал:
«Отвратительные создания… Просто хищницы…»
Его раздумья прервала вышедшая из гостиницы миссис Райс. Вскочив, Гарольд придвинул ей стул. Поблагодарив, она села и, по обыкновению, начала энергично вязать.
— Вы заметили двух женщин, которые только что вошли в гостиницу? — спросил Гарольд.
— В накидках? Да, мы разминулись.
— Очень своеобразные, правда?
— Да, пожалуй, есть в них что-то странное. Если не ошибаюсь, они только вчера приехали. И очень похожи друг на друга — должно быть, близнецы.
— Может быть, это просто мои фантазии, — не отступал Гарольд, — но, по-моему, в них есть что-то зловещее.
— В самом деле? — улыбнулась миссис Райс. — Надо будет получше их рассмотреть. Кто знает, может, вы и правы.
Выясним у портье, кто они такие, — добавила она. — Скорее всего, не англичанки?
— О нет!
Миссис Райс взглянула на часы.
— Пора выпить чаю. Сделайте милость, позвоните, пожалуйста, в колокольчик, мистер Уоринг.
— С удовольствием, миссис Райс.
Выполнив просьбу и вернувшись на место, он спросил:
— А что это вашей дочери сегодня не видно?
— Элси? Мы с ней сегодня прошлись немного вдоль озера и вернулись через сосновый бор. Чудесная получилась прогулка.
Появился официант и принял заказ. Миссис Райс, ни на секунду не отвлекаясь от вязания, продолжала:
— Элси получила письмо от мужа. Возможно, она не спустится к чаю.
— От мужа? — изумился Гарольд. — А я почему-то считал ее вдовой.
Бросив на него пронизывающий взгляд, миссис Райс сухо отозвалась:
— Нет, Элси не вдова. — И с нажимом добавила:
— К сожалению!
Ошеломленный Гарольд не знал, что сказать.
— Пьянство — причина многих бед, мистер Уоринг, — мрачно покачала головой миссис Райс.
— Он пьет?
— Да. И это не единственный его недостаток. Он безумно ревнив и необычайно вспыльчив, — вздохнула миссис Райс. — Трудно жить в нашем мире, мистер Уоринг.
Я полностью посвятила себя Элси, она — моя единственная дочь, и видеть, как она мается с ним, просто невыносимо.
— Она такое кроткое создание, — с искренним чувством сказал Гарольд.
— Может быть, слишком кроткое.
— Вы хотите сказать…
— Счастливые люди ценят себя выше. Боюсь, кротость Элси — от безнадежности. Слишком уж она натерпелась от жизни…
Поколебавшись, Гарольд спросил:
— И как же ее угораздило выйти замуж за такого типа?
— Филип Клейтон был весьма привлекателен, — ответила миссис Райс. — Просто неотразим. Он и до сих пор умеет, если надо, быть очень обаятельным. Человек он был состоятельный, ну а подсказать нам, что он собой представляет как личность, было некому. Я уже много лет вдовела, а двум одиноким женщинам сложно заглянуть в душу мужчине.
— Это верно, — задумчиво согласился Гарольд.
Его захлестнула волна гнева и жалости. Элси Клейтон было самое большее двадцать пять. Ему вспомнился открытый взгляд голубых глаз, мягкий изгиб рта… Внезапно Гарольд понял, что испытывает к ней нечто большее, чем дружескую симпатию.
И такая женщина была замужем за негодяем…
— Я выяснила, кто такие эти ваши гарпии, мистер Уоринг, — без обиняков начала миссис Райс. — По словам портье, они польки и вроде бы из очень хорошей семьи.
Гарольд бросил взгляд в другой конец зала, где сидели упомянутые дамы.
— Те две дамы, с крашенными хной волосами? — с интересом спросила Элси. — Они и вправду выглядят зловеще — даже не знаю почему.
— Вот и мне так кажется, — торжествующе заявил Гарольд.
— По-моему, оба вы несете чушь, — засмеялась миссис Райс. — Разве можно с первого взгляда определить, что представляет собой тот или иной человек?
Элси тоже рассмеялась и сказала:
— Наверное, нельзя. И все равно они очень похожи на стервятников!
— Выклевывающих глаза мертвецам! — добавил Гарольд.
— Бога ради, прекратите, — побледнела Элси.
— Простите, — поспешил извиниться Гарольд.
— Так или иначе, нам они вряд ли перейдут дорогу, — с улыбкой сказала миссис Райс.
— Нам же нечего скрывать! — добавила Элси.
— А как насчет мистера Уоринга? — подмигнула миссис Райс.
Гарольд расхохотался, запрокинув голову.
— Никаких секретов у меня нет, — заверил он. — Моя жизнь — открытая книга.
До чего глупо поступают те, кто сворачивает с прямого пути, мелькнула у него мысль. Главное — чтобы твоя совесть была чиста. И тогда можно смело смотреть жизни в глаза и посылать к черту любого, кто пытается тебе помешать!
Он вдруг почувствовал себя сильным и готовым ко всему, хозяином собственной судьбы.
До этой поездки у него не возникало никаких языковых проблем. В большинстве европейских гостиниц обслуга понимала по-английски, и незачем было утруждать себя запоминанием всякой ерунды.
Но в этой глухомани, где все говорили на каком-то герцословацком диалекте и даже портье мог изъясняться только по-немецки, Гарольду сплошь и рядом приходилось прибегать к помощи своих приятельниц. Миссис Райс, настоящий полиглот, даже знала кое-что по-герцословацки.
Гарольд чувствовал себя очень неловко и твердо решил заняться немецким. Оставалось только купить учебники и каждый день выкраивать час-другой на занятия.
Утро было чудесным и, написав пару писем, Гарольд решил пройтись перед ленчем, до которого оставался еще целый час. Он спустился к озеру, а оттуда свернул в сосновый бор. Минут через пять он услышал звук, который ни с чем нельзя было спутать. Где-то невдалеке отчаянно рыдала женщина.
Гарольд замер, потом пошел на звук. И увидел… Элси Клейтон. Она сидела на поваленном дереве, закрыв лицо руками, и плечи ее сотрясались от плача.
Поколебавшись, Гарольд подошел ближе и мягко окликнул:
— Миссис Клейтон… Элси?
Вздрогнув, она обернулась.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил он, присаживаясь рядом. — Хоть чем-нибудь?
— Нет… Нет… — покачала она головой. — Спасибо, вы очень добры, но помочь мне никто не может.
— Это имеет какое-то отношение к.., к вашему мужу? — рискнул спросить Гарольд.
Элси кивнула, вытерла слезы и достала пудреницу.
Дрожащим голосом она сказала:
— Мама так переживает, когда видит, что я расстроена. Я не хотела ее волновать, вот и пошла сюда, чтобы выплакаться. Я знаю, это смешно, слезами горю не поможешь. Но иногда жизнь кажется просто невыносимой.
— Мне очень жаль, — беспомощно промямлил Гарольд.
Она с благодарностью взглянула на него и поспешно сказала:
— Я сама во всем виновата. За Филипа я вышла по собственной воле, поэтому в том, что все так обернулось, я могу винить только себя.
— Вам не в чем себя винить. Вы очень добрая и милая…
— Доброта тут ни при чем, — покачала головой Элси. — К тому же я жуткая трусиха. Вероятно, поэтому мне так тяжело с Филипом. Я ужасно боюсь его, просто трясусь от страха, когда у него случаются припадки бешенства.
— Вам нужно его бросить! — не сдержался Гарольд.
— Не могу. Он.., он меня никогда не отпустит.
— Что за ерунда! В конце концов, существует развод.
— У меня нет для этого формального повода, — медленно покачала головой Элси и расправила плечи. — Придется мне и дальше нести свой крест. Я ведь много времени провожу с мамой. Филип не возражает, особенно если мы забираемся куда-нибудь в глушь, вот как сюда. Понимаете, — добавила она, краснея, — он до безумия ревнив.
Стоит мне заговорить с другим мужчиной, он тут же устраивает жуткие сцены.
Гарольд часто слышал, как женщины жалуются на ревнивых мужей, но, сочувственно им поддакивая, он всегда думал про себя, что их мужья абсолютно правы. Но Элси…
Она не то что не пыталась его соблазнить, но даже глазки ему не строила.
Слегка поежившись, Элси отодвинулась от него и взглянула на небо.
— Солнце зашло, становится прохладно. Пора нам возвращаться в гостиницу. Скоро ленч.
Поднявшись, они двинулись к гостинице и вскоре нагнали женщину, шедшую в том же направлении. Он сразу узнал ее по развевающейся накидке: это была одна из «гарпий».
Поравнявшись с ней, Гарольд отвесил легкий поклон.
На приветствие она ответить не соизволила, но кинула на них с Элси оценивающий взгляд, от которого у Гарольда запылали щеки. Уж не видела ли эта польская гордячка, как они с Элси сидели на поваленном дереве? Если видела, то, скорее всего подумала…
Да, взгляд у нее был такой, будто она подумала… Его захлестнул гнев. До чего же у некоторых дамочек развито воображение!
Очевидно, как раз когда солнце зашло и Элси, поежившись, отпрянула, эта ведьма и увидела их…
Так или иначе Гарольд почувствовал себя неловко.
Переодевшись в пижаму и халат, Гарольд уселся за письменный стол. Он настрочил три письма и только взялся за четвертое, как дверь распахнулась и в комнату вбежала Элси Клейтон.
Ошеломленный Гарольд вскочил на ноги. Элси захлопнула за собой дверь и стояла, цепляясь за комод и прерывисто дыша. Лицо ее было белым как мел, она казалась насмерть перепуганной.
— Это мой муж! — выдохнула она. — Он так неожиданно приехал… Я.., я боюсь, он меня убьет. Он не в себе… просто не в себе. Я прибежала к вам. Спрячьте меня. — Она, пошатываясь, шагнула вперед и едва не упала. Гарольд успел ее подхватить.
В тот же миг дверь распахнулась, и на пороге возник незнакомый густобровый мужчина с прилизанными черными волосами. В руках у него был тяжеленный разводной ключ. Его неожиданно высокий голос дрожал от ярости, он почти визжал:
— Так чертова полька была права! У тебя шашни с этим малым!
— Нет, Филип, нет! — воскликнула Элси. — Это не так! Ты ошибаешься!
Филип Клейтон угрожающе двинулся к ней, и Гарольд сделал шаг вперед, прикрывая собой женщину.
— Ах, ошибаюсь? — крикнул Клейтон. — После того, как я нашел тебя у него в номере? Ведьма, я убью тебя!
Ловким движением он нырнул под руку Гарольда. Элси с плачем отскочила и снова спряталась за Гарольда, который успел развернуться, готовый отразить нападение.
Но Филип Клейтон хотел только одного: добраться до своей жены. Он опять предпринял обходный маневр. Перепуганная Элси выбежала из комнаты; за ней ринулся Филип Клейтон. Гарольд, не раздумывая, кинулся за ним.
Элси метнулась к собственной спальне в конце коридора. Гарольд услышал звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, но было поздно. Замок не успел защелкнуться, — Филип Клейтон навалился на дверь и ворвался в комнату. Раздался испуганный крик Элси. Гарольд бросился на помощь.
Когда он влетел в комнату, загнанная в угол Элси вжалась в оконную штору, а Филип Клейтон подступал к ней, размахивая разводным ключом. Вскрикнув от ужаса, женщина схватила с письменного стола тяжелое пресс-папье и швырнула в мужа.
Клейтон упал как подкошенный. Элси пронзительно вскрикнула. Гарольд застыл в дверном проеме. Молодая женщина упала на колени рядом с мужем. Он лежал неподвижно там, где упал.
Где-то в коридоре послышался звук отодвигаемого засова. Элси вскочила и кинулась к Гарольду.
— Прошу вас.., пожалуйста… — едва слышно пролепетала она, — идите к себе. Придут люди.., увидят вас здесь…
Гарольд кивнул. Он мгновенно оценил ситуацию. По крайней мере, на время Филип Клейтон был hors de combat[41], но крики Элси могли услышать. Если бы его обнаружили в ее номере, это могло обернуться всяческими недоразумениями. И ради нее, и ради себя скандала следовало избежать.
Стараясь не шуметь, он шмыгнул в свою комнату. Не успел он заскочить туда, как снаружи донесся звук чьей-то открывающейся двери.
Почти полчаса он провел в ожидании у себя в номере, не решаясь выйти. Он был уверен, что, рано или поздно, Элси не может не появиться.
В дверь тихонько постучали. Гарольд вскочил и впустил припозднившуюся гостью.
Но это была не Элси, а ее мать, и Гарольд поразился тому, как она выглядит. Она постарела на несколько лет, седые волосы были растрепаны, а под глазами появились черные круги.
Гарольд поспешил усадить ее в кресло. Она тяжело, мучительно дышала.
— Вы совсем без сил, миссис Райс, — сказал он. — Принести вам что-нибудь выпить?
Она покачала головой.
— Нет. Дело не во мне. Со мной все в порядке, просто я в шоке. Мистер Уоринг, случилось непоправимое.
— Что, Клейтон ранен? — спросил Гарольд.
— Хуже. — Она с трудом сглотнула. — Он мертв…
— Мертв? — тупо повторил он наконец.
Миссис Райс кивнула.
— Пресс-папье, а оно тяжелое, из мрамора.., оно попало ему в висок, — сказала она ровным безжизненным голосом, выдававшим полное изнеможение, — а затылком он ударился о каминную решетку. Не знаю, что именно явилось причиной, но он мертв. Я знаю, у меня есть опыт… он действительно мертв.
«Катастрофа, — пронеслось в мозгу у Гарольда. — Катастрофа, катастрофа, катастрофа…»
— Это был несчастный случай, — воскликнул он. — Я видел, как все произошло.
— Разумеется, это был несчастный случай, — горько ответила миссис Райс. — Я-то это знаю. Только вот.., поверят ли в это остальные? Я.., по правде говоря, Гарольд, мне страшно! Мы ведь не в Англии.
— Я могу подтвердить слова Элси, — медленно произнес Гарольд.
— Да, а она может подтвердить ваши, — согласилась миссис Райс. — В том-то все и дело!
Гарольд сразу понял, что она имеет в виду… Действительно, они оказались в щекотливом положении.
Они с Элси проводили вместе довольно много времени. Одна из «гарпий» видела их тогда в сосновом бору и могла решить, что это любовное свидание. Эти польки по-английски, видимо, не говорят, но, возможно, кое-что понимают. Эта женщина, если она слышала их разговор, могла уловить слова вроде «ревность» и «муж». Так или иначе, она явно сказала Клейтону нечто такое, что возбудило его ревность. Теперь Клейтон мертв, а в момент его гибели он, Гарольд, находился в комнате Элси Клейтон. Чем можно доказать, что это не он ударил Филипа Клейтона пресс-папье? И что ревнивый муж не застал их на месте преступления. Ничем — кроме их с Элси слов. Поверят ли им?
Его охватил холодный ужас.
Нет, он вовсе не думал — в самом деле не думал, — что его или Элси могут приговорить к смерти за преступление, которого они не совершали. В любом случае им могли вменить разве что убийство по неосторожности (есть ли за границей такое понятие?). Но даже если их оправдают, расследования не избежать, а уж что только не напишут досужие репортеры. «Обвиняются англичанин и англичан-каубит ревнивый муж — под подозрением подающий надежды политик». Это будет конец его политической карьеры. Такого скандала она не выдержит.
Епископ поднялся на свидетельское место и под присягой поклялся, что в упомянутое время миссис Ферриер гостила во дворце у него и его супруги. Она слишком переутомилась, у нее много сил отнимает благотворительная деятельность, ей был прописан полный покой. Визит держали в секрете, дабы избежать назойливости прессы.
Следом за епископом был вызван известный врач. Он показал, что рекомендовал миссис Ферриер хорошенько отдохнуть и избегать стрессов.
Затем дал показания доктор, пользовавший миссис Ферриер в епископском дворце.
Следующей вызвали Тельму Андерсен.
Когда она поднялась на свидетельское место, зал загудел. Все сразу отметили поразительное сходство между этой женщиной и миссис Ферриер.
— Ваше имя Тельма Андерсен?
— Да.
— Вы датская подданная?
— Да, я живу в Копенгагене.
— И вы до недавнего времени работали там в кафе?
— Да, сэр.
— Расскажите нам, пожалуйста, что произошло восемнадцатого марта сего года.
— К моему столику подходил один джентльмен, английский джентльмен. Он говорил, что работает в газете — в газете «Рентгеновский луч».
— Вы уверены, что он упомянул именно это название — «Рентгеновский луч»?
— Да, уверена, потому что, понимаете, я сначала подумала, что это — медицинская газета. Оказалось, нет. И он говорил мне: одна английская актриса хочет найти дублершу, и я очень подходила. А я в кино редко была и не узнавала имя, но он говорил, она очень знаменитая, только плохо себя чувствует и хотела, чтобы кто-то вместо нее бывал в общественных местах, а за это она платит очень много денег.
— И какую же сумму предложил вам этот джентльмен?
— Пятьсот английских фунтов. Я не верила сначала, думала, там есть обман, но он платил половину вперед, и я сразу попросила расчет на работе.
Постепенно выяснялись все новые подробности. Тельму Андерсен отвезли в Париж, снабдили шикарной одеждой и приставили к ней «эскорт» — «очень приятного аргентинского джентльмена, очень уважительного, очень вежливого».
Ясно было, что она получала большое удовольствие от всего происходившего. Ее отправили самолетом в Лондон, а оттуда в Париж, где оливковый кавалер водил ее в ночные клубы и фотографировался с нею. Да, призналась она, кое-какие заведения, где ей приходилось бывать, никак нельзя было назвать респектабельными! Да и некоторые фотографии были не очень-то скромными. Но ее убедили, что так надо для рекламы — а сеньор Рамон всегда вел себя в высшей степени уважительно.
В ответ на вопросы она заявила, что имя миссий Ферриер ни разу не было упомянуто и она совсем-совсем не знала, что должна дублировать именно эту леди и конечно же не хотела ей повредить. Она опознала предъявленные ей фотографии как ее собственные, снятые в Париже и на Ривьере.
Весь облик Тельмы Андерсен дышал чистосердечностью и простодушием милой, хотя и недалекой женщины.
Ее огорчение тем, что она оказалась замешана в такую историю, было неподдельным.
Защита вела себя крайне неубедительно, яростно отрицая какие бы то ни было связи с этой особой. Опубликованные фотографии были якобы проверены, и на них точно не мисс Андерсен! Заключительная речь сэра Мортимера имела большой успех. Он представил дело как подлый политический заговор, затеянный ради дискредитации премьер-министра и его супруги, заслуживающих всяческого сочувствия.
Неизбежный вердикт никого не оставил равнодушным.
Моральный ущерб был оценен в астрономическую сумму.
Выходивших из здания суда миссис Ферриер, ее мужа и отца встречали приветственные крики толпы.
10
Эдвард Ферриер горячо стиснул руку Пуаро.— Не знаю, как благодарить вас, мосье Пуаро. Наконец-то с «Рентгеновским лучом» покончено. До чего же гнусная газетенка! Теперь им уже не подняться, и поделом. Надо же было дойти до такой мерзости! Как они посмели затронуть Дагмар. Она же сама добродетель! Слава Богу, вы вывели этих негодяев на чистую воду… Как вы догадались, что они использовали двойника?
— Мысль сама по себе не нова, — напомнил Пуаро. — Такой прием был успешно применен в деле Жанны де ла Мотт, когда она изображала Марию-Антуанетту.
— Да, помню. Надо мне как-нибудь перечитать «Ожерелье королевы». Но как вам удалось найти женщину, которую они наняли?
— Я искал ее в Дании, там и нашел.
— Но почему именно в Дании?
— Потому что бабушка миссис Ферриер была датчанкой и во внешности самой леди есть нечто скандинавское.
Кроме того, были и другие соображения.
— Сходство и в самом деле потрясающее. Что за дьявольский замысел! Как этот крысеныш до такого додумался?
— А он и не додумался, — улыбнулся Пуаро и постучал себя пальцем в грудь. — До этого додумался я!
— Не понимаю, — уставился на него Ферриер. — Что вы имеете в виду?
— Обратимся к событиям более давним, чем те, что описаны в «Ожерелье королевы», — к чистке Авгиевых конюшен. Геракл использовал реку: сила и мощь воды — одна из величайших в природе. А теперь немного модернизируем его подвиг! Что является величайшей силой в человеческой природе? Половой инстинкт, не правда ли? Именно секс идет нарасхват, на нем проще всего сделать сенсацию. Скандал на сексуальной почве интересует публику куда больше, чем скучные политические интриги или злоупотребления.
На этом и был построен мой замысел! Сначала я, подобно Гераклу, вынужден был испачкать руки в грязи — пока строил плотину, чтобы отвести реку в нужное русло.
Мне помог мой друг-журналист. Он прочесал всю Данию, пока не нашел подходящую кандидатуру. В разговоре он мимоходом упомянул «Рентгеновский луч» — в надежде, что будущая «лже-Дагмар» запомнит название. Так оно и вышло.
Что же мы в результате получили? Была собрана грязь — много грязи. Жена Цезаря, которая должна быть выше подозрений, оказалась запятнана… Это куда интереснее любого политического скандала. А потом — de nouement[40] и — ответная реакция. Добродетель торжествует, оболганная страдалица оправдана! Сентиментально-романтический поток захлестнул Авгиевы конюшни.
Теперь пусть хоть все газеты трубят о растратах Хэмметта — им никто не поверит. Это будет воспринято как очередная политическая игра, цель которой — свалить правительство.
Эдвард Ферриер судорожно втянул в себя воздух. Еще немного — и Пуаро подвергли бы оскорблению действием.
— Моя жена! И вы осмелились…
К счастью, в этот момент в комнату вошла сама миссис Ферриер.
— Что ж, — сказала она, — все получилось как нельзя лучше.
— Дагмар, неужели… неужели ты обо всем знала?
— Конечно, дорогой. — Дагмар Ферриер улыбнулась нежнейшей улыбкой, улыбкой верной и преданной жены.
— И ты мне ничего не сказала!
— Эдвард, но ты ведь никогда бы не позволил мосье Пуаро пойти на это!
— Конечно, не позволил бы!
— Так мы и думали.
— Мы?
— Я и мосье Пуаро, — вновь чарующе улыбнулась миссис Ферриер. — Я прекрасно отдохнула у нашего епископа, — добавила она, — и чувствую прилив сил. Меня просят поучаствовать в церемонии спуска на воду нового линкора, В Ливерпуле. Думаю, народ это оценит.
Стимфалийские птицы
1
Впервые Гарольд Уоринг увидел их гуляющими по тропинке вокруг озера. Погода была прекрасная, озеро голубое, светило солнце. Сам Гарольд сидел на террасе гостиницы, курил трубку и наслаждался жизнью.Его политическая карьера складывалась как нельзя лучше. Заместитель министра в тридцать лет — да, ему было чем гордиться. По слухам, сам премьер-министр сказал кому-то, что «молодой Уоринг далеко пойдет». Гарольд, что неудивительно, был окрылен. Жизнь рисовалась ему в розовом свете. Он был молод, здоров, недурен собой и совершенно не обременен романтическими связями.
Чтобы выйти из наезженной колеи и отдохнуть от всего и вся, Гарольд решил провести отпуск в Герцословакии.
Гостиница на озере Стемпка была совсем маленькой-, зато уютной и не слишком многолюдной. Жили там в основном иностранцы, но англичан было только двое: миссис Райс и ее дочь, миссис Клейтон. Обе они понравились Гарольду. Элси Клейтон была прелестной женщиной, правда, красота ее казалась несколько старомодной. Миссис Клейтон почти не пользовалась косметикой, была кротка и довольно застенчива. Миссис Райс, напротив, была, что называется, женщиной с характером. Высокая, с низким голосом, она, несмотря на властную манеру держаться, отличалась чувством юмора и была прекрасной собеседницей.
Чувствовалось, что жизнь ее была неотделима от жизни дочери.
Гарольд провел в их компании немало приятных часов, но при всем том мать и дочь не злоупотребляли его расположением, и отношения между ними и Гарольдом оставались необременительно-дружескими.
Прочие постояльцы — в основном это были туристы — не вызывали у Гарольда интереса. Они проводили в гостинице день-другой и отправлялись дальше — кто пешком, кто на автобусе. До сегодняшнего дня Гарольд просто не замечал никого другого…
Две женщины медленно поднимались по тропинке от озера, и в тот самый миг, когда взгляд Гарольда упал на них, солнце скрылось за тучей. Гарольд слегка поежился.
Он не мог отвести взгляд от незнакомок. В их облике было что-то зловещее. Длинные крючковатые носы напоминали птичьи клювы, а донельзя похожие лица были абсолютно неподвижны. Свободного покроя накидки развевались на ветру подобно крыльям огромных птиц.
«Прямо птицы, — подумал про себя Гарольд и почти машинально добавил: — Вестники несчастья».
Женщины поднялись на террасу и прошли совсем рядом с ним. Обеим уже под пятьдесят, а сходство было настолько сильным, что это могли быть только сестры. На мир они смотрели отчужденно. Проходя мимо Гарольда, обе на миг задержали на нем взгляд — оценивающий, жесткий.
Гарольд еще явственнее почувствовал дыхание зла. В глаза ему бросились руки одной из сестер, с длинными, похожими на когти пальцами… Хотя солнце уже вышло из-за туч, он снова поежился и подумал:
«Отвратительные создания… Просто хищницы…»
Его раздумья прервала вышедшая из гостиницы миссис Райс. Вскочив, Гарольд придвинул ей стул. Поблагодарив, она села и, по обыкновению, начала энергично вязать.
— Вы заметили двух женщин, которые только что вошли в гостиницу? — спросил Гарольд.
— В накидках? Да, мы разминулись.
— Очень своеобразные, правда?
— Да, пожалуй, есть в них что-то странное. Если не ошибаюсь, они только вчера приехали. И очень похожи друг на друга — должно быть, близнецы.
— Может быть, это просто мои фантазии, — не отступал Гарольд, — но, по-моему, в них есть что-то зловещее.
— В самом деле? — улыбнулась миссис Райс. — Надо будет получше их рассмотреть. Кто знает, может, вы и правы.
Выясним у портье, кто они такие, — добавила она. — Скорее всего, не англичанки?
— О нет!
Миссис Райс взглянула на часы.
— Пора выпить чаю. Сделайте милость, позвоните, пожалуйста, в колокольчик, мистер Уоринг.
— С удовольствием, миссис Райс.
Выполнив просьбу и вернувшись на место, он спросил:
— А что это вашей дочери сегодня не видно?
— Элси? Мы с ней сегодня прошлись немного вдоль озера и вернулись через сосновый бор. Чудесная получилась прогулка.
Появился официант и принял заказ. Миссис Райс, ни на секунду не отвлекаясь от вязания, продолжала:
— Элси получила письмо от мужа. Возможно, она не спустится к чаю.
— От мужа? — изумился Гарольд. — А я почему-то считал ее вдовой.
Бросив на него пронизывающий взгляд, миссис Райс сухо отозвалась:
— Нет, Элси не вдова. — И с нажимом добавила:
— К сожалению!
Ошеломленный Гарольд не знал, что сказать.
— Пьянство — причина многих бед, мистер Уоринг, — мрачно покачала головой миссис Райс.
— Он пьет?
— Да. И это не единственный его недостаток. Он безумно ревнив и необычайно вспыльчив, — вздохнула миссис Райс. — Трудно жить в нашем мире, мистер Уоринг.
Я полностью посвятила себя Элси, она — моя единственная дочь, и видеть, как она мается с ним, просто невыносимо.
— Она такое кроткое создание, — с искренним чувством сказал Гарольд.
— Может быть, слишком кроткое.
— Вы хотите сказать…
— Счастливые люди ценят себя выше. Боюсь, кротость Элси — от безнадежности. Слишком уж она натерпелась от жизни…
Поколебавшись, Гарольд спросил:
— И как же ее угораздило выйти замуж за такого типа?
— Филип Клейтон был весьма привлекателен, — ответила миссис Райс. — Просто неотразим. Он и до сих пор умеет, если надо, быть очень обаятельным. Человек он был состоятельный, ну а подсказать нам, что он собой представляет как личность, было некому. Я уже много лет вдовела, а двум одиноким женщинам сложно заглянуть в душу мужчине.
— Это верно, — задумчиво согласился Гарольд.
Его захлестнула волна гнева и жалости. Элси Клейтон было самое большее двадцать пять. Ему вспомнился открытый взгляд голубых глаз, мягкий изгиб рта… Внезапно Гарольд понял, что испытывает к ней нечто большее, чем дружескую симпатию.
И такая женщина была замужем за негодяем…
2
В тот же вечер после обеда Гарольд увидел и Элси. На ней было прелестное тускло-розовое платье. И веки тоже розовые — и припухшие — она явно плакала.— Я выяснила, кто такие эти ваши гарпии, мистер Уоринг, — без обиняков начала миссис Райс. — По словам портье, они польки и вроде бы из очень хорошей семьи.
Гарольд бросил взгляд в другой конец зала, где сидели упомянутые дамы.
— Те две дамы, с крашенными хной волосами? — с интересом спросила Элси. — Они и вправду выглядят зловеще — даже не знаю почему.
— Вот и мне так кажется, — торжествующе заявил Гарольд.
— По-моему, оба вы несете чушь, — засмеялась миссис Райс. — Разве можно с первого взгляда определить, что представляет собой тот или иной человек?
Элси тоже рассмеялась и сказала:
— Наверное, нельзя. И все равно они очень похожи на стервятников!
— Выклевывающих глаза мертвецам! — добавил Гарольд.
— Бога ради, прекратите, — побледнела Элси.
— Простите, — поспешил извиниться Гарольд.
— Так или иначе, нам они вряд ли перейдут дорогу, — с улыбкой сказала миссис Райс.
— Нам же нечего скрывать! — добавила Элси.
— А как насчет мистера Уоринга? — подмигнула миссис Райс.
Гарольд расхохотался, запрокинув голову.
— Никаких секретов у меня нет, — заверил он. — Моя жизнь — открытая книга.
До чего глупо поступают те, кто сворачивает с прямого пути, мелькнула у него мысль. Главное — чтобы твоя совесть была чиста. И тогда можно смело смотреть жизни в глаза и посылать к черту любого, кто пытается тебе помешать!
Он вдруг почувствовал себя сильным и готовым ко всему, хозяином собственной судьбы.
3
Как и многие англичане, Гарольд Уоринг не отличался лингвистическими способностями. По-французски он объяснялся с грехом пополам и с явно британскими интонациями, а о немецком или каком-нибудь итальянском и вовсе не имел ни малейшего представления.До этой поездки у него не возникало никаких языковых проблем. В большинстве европейских гостиниц обслуга понимала по-английски, и незачем было утруждать себя запоминанием всякой ерунды.
Но в этой глухомани, где все говорили на каком-то герцословацком диалекте и даже портье мог изъясняться только по-немецки, Гарольду сплошь и рядом приходилось прибегать к помощи своих приятельниц. Миссис Райс, настоящий полиглот, даже знала кое-что по-герцословацки.
Гарольд чувствовал себя очень неловко и твердо решил заняться немецким. Оставалось только купить учебники и каждый день выкраивать час-другой на занятия.
Утро было чудесным и, написав пару писем, Гарольд решил пройтись перед ленчем, до которого оставался еще целый час. Он спустился к озеру, а оттуда свернул в сосновый бор. Минут через пять он услышал звук, который ни с чем нельзя было спутать. Где-то невдалеке отчаянно рыдала женщина.
Гарольд замер, потом пошел на звук. И увидел… Элси Клейтон. Она сидела на поваленном дереве, закрыв лицо руками, и плечи ее сотрясались от плача.
Поколебавшись, Гарольд подошел ближе и мягко окликнул:
— Миссис Клейтон… Элси?
Вздрогнув, она обернулась.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил он, присаживаясь рядом. — Хоть чем-нибудь?
— Нет… Нет… — покачала она головой. — Спасибо, вы очень добры, но помочь мне никто не может.
— Это имеет какое-то отношение к.., к вашему мужу? — рискнул спросить Гарольд.
Элси кивнула, вытерла слезы и достала пудреницу.
Дрожащим голосом она сказала:
— Мама так переживает, когда видит, что я расстроена. Я не хотела ее волновать, вот и пошла сюда, чтобы выплакаться. Я знаю, это смешно, слезами горю не поможешь. Но иногда жизнь кажется просто невыносимой.
— Мне очень жаль, — беспомощно промямлил Гарольд.
Она с благодарностью взглянула на него и поспешно сказала:
— Я сама во всем виновата. За Филипа я вышла по собственной воле, поэтому в том, что все так обернулось, я могу винить только себя.
— Вам не в чем себя винить. Вы очень добрая и милая…
— Доброта тут ни при чем, — покачала головой Элси. — К тому же я жуткая трусиха. Вероятно, поэтому мне так тяжело с Филипом. Я ужасно боюсь его, просто трясусь от страха, когда у него случаются припадки бешенства.
— Вам нужно его бросить! — не сдержался Гарольд.
— Не могу. Он.., он меня никогда не отпустит.
— Что за ерунда! В конце концов, существует развод.
— У меня нет для этого формального повода, — медленно покачала головой Элси и расправила плечи. — Придется мне и дальше нести свой крест. Я ведь много времени провожу с мамой. Филип не возражает, особенно если мы забираемся куда-нибудь в глушь, вот как сюда. Понимаете, — добавила она, краснея, — он до безумия ревнив.
Стоит мне заговорить с другим мужчиной, он тут же устраивает жуткие сцены.
Гарольд часто слышал, как женщины жалуются на ревнивых мужей, но, сочувственно им поддакивая, он всегда думал про себя, что их мужья абсолютно правы. Но Элси…
Она не то что не пыталась его соблазнить, но даже глазки ему не строила.
Слегка поежившись, Элси отодвинулась от него и взглянула на небо.
— Солнце зашло, становится прохладно. Пора нам возвращаться в гостиницу. Скоро ленч.
Поднявшись, они двинулись к гостинице и вскоре нагнали женщину, шедшую в том же направлении. Он сразу узнал ее по развевающейся накидке: это была одна из «гарпий».
Поравнявшись с ней, Гарольд отвесил легкий поклон.
На приветствие она ответить не соизволила, но кинула на них с Элси оценивающий взгляд, от которого у Гарольда запылали щеки. Уж не видела ли эта польская гордячка, как они с Элси сидели на поваленном дереве? Если видела, то, скорее всего подумала…
Да, взгляд у нее был такой, будто она подумала… Его захлестнул гнев. До чего же у некоторых дамочек развито воображение!
Очевидно, как раз когда солнце зашло и Элси, поежившись, отпрянула, эта ведьма и увидела их…
Так или иначе Гарольд почувствовал себя неловко.
4
В тот вечер Гарольд поднялся к себе в номер в начале одиннадцатого. Из Англии пришла почта, и ему принесли целую кипу писем, требовавших срочного Ответа.Переодевшись в пижаму и халат, Гарольд уселся за письменный стол. Он настрочил три письма и только взялся за четвертое, как дверь распахнулась и в комнату вбежала Элси Клейтон.
Ошеломленный Гарольд вскочил на ноги. Элси захлопнула за собой дверь и стояла, цепляясь за комод и прерывисто дыша. Лицо ее было белым как мел, она казалась насмерть перепуганной.
— Это мой муж! — выдохнула она. — Он так неожиданно приехал… Я.., я боюсь, он меня убьет. Он не в себе… просто не в себе. Я прибежала к вам. Спрячьте меня. — Она, пошатываясь, шагнула вперед и едва не упала. Гарольд успел ее подхватить.
В тот же миг дверь распахнулась, и на пороге возник незнакомый густобровый мужчина с прилизанными черными волосами. В руках у него был тяжеленный разводной ключ. Его неожиданно высокий голос дрожал от ярости, он почти визжал:
— Так чертова полька была права! У тебя шашни с этим малым!
— Нет, Филип, нет! — воскликнула Элси. — Это не так! Ты ошибаешься!
Филип Клейтон угрожающе двинулся к ней, и Гарольд сделал шаг вперед, прикрывая собой женщину.
— Ах, ошибаюсь? — крикнул Клейтон. — После того, как я нашел тебя у него в номере? Ведьма, я убью тебя!
Ловким движением он нырнул под руку Гарольда. Элси с плачем отскочила и снова спряталась за Гарольда, который успел развернуться, готовый отразить нападение.
Но Филип Клейтон хотел только одного: добраться до своей жены. Он опять предпринял обходный маневр. Перепуганная Элси выбежала из комнаты; за ней ринулся Филип Клейтон. Гарольд, не раздумывая, кинулся за ним.
Элси метнулась к собственной спальне в конце коридора. Гарольд услышал звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, но было поздно. Замок не успел защелкнуться, — Филип Клейтон навалился на дверь и ворвался в комнату. Раздался испуганный крик Элси. Гарольд бросился на помощь.
Когда он влетел в комнату, загнанная в угол Элси вжалась в оконную штору, а Филип Клейтон подступал к ней, размахивая разводным ключом. Вскрикнув от ужаса, женщина схватила с письменного стола тяжелое пресс-папье и швырнула в мужа.
Клейтон упал как подкошенный. Элси пронзительно вскрикнула. Гарольд застыл в дверном проеме. Молодая женщина упала на колени рядом с мужем. Он лежал неподвижно там, где упал.
Где-то в коридоре послышался звук отодвигаемого засова. Элси вскочила и кинулась к Гарольду.
— Прошу вас.., пожалуйста… — едва слышно пролепетала она, — идите к себе. Придут люди.., увидят вас здесь…
Гарольд кивнул. Он мгновенно оценил ситуацию. По крайней мере, на время Филип Клейтон был hors de combat[41], но крики Элси могли услышать. Если бы его обнаружили в ее номере, это могло обернуться всяческими недоразумениями. И ради нее, и ради себя скандала следовало избежать.
Стараясь не шуметь, он шмыгнул в свою комнату. Не успел он заскочить туда, как снаружи донесся звук чьей-то открывающейся двери.
Почти полчаса он провел в ожидании у себя в номере, не решаясь выйти. Он был уверен, что, рано или поздно, Элси не может не появиться.
В дверь тихонько постучали. Гарольд вскочил и впустил припозднившуюся гостью.
Но это была не Элси, а ее мать, и Гарольд поразился тому, как она выглядит. Она постарела на несколько лет, седые волосы были растрепаны, а под глазами появились черные круги.
Гарольд поспешил усадить ее в кресло. Она тяжело, мучительно дышала.
— Вы совсем без сил, миссис Райс, — сказал он. — Принести вам что-нибудь выпить?
Она покачала головой.
— Нет. Дело не во мне. Со мной все в порядке, просто я в шоке. Мистер Уоринг, случилось непоправимое.
— Что, Клейтон ранен? — спросил Гарольд.
— Хуже. — Она с трудом сглотнула. — Он мертв…
5
Комната поплыла у Гарольда перед глазами. Обливаясь холодным потом, он молчал, не в силах вымолвить ни слова.— Мертв? — тупо повторил он наконец.
Миссис Райс кивнула.
— Пресс-папье, а оно тяжелое, из мрамора.., оно попало ему в висок, — сказала она ровным безжизненным голосом, выдававшим полное изнеможение, — а затылком он ударился о каминную решетку. Не знаю, что именно явилось причиной, но он мертв. Я знаю, у меня есть опыт… он действительно мертв.
«Катастрофа, — пронеслось в мозгу у Гарольда. — Катастрофа, катастрофа, катастрофа…»
— Это был несчастный случай, — воскликнул он. — Я видел, как все произошло.
— Разумеется, это был несчастный случай, — горько ответила миссис Райс. — Я-то это знаю. Только вот.., поверят ли в это остальные? Я.., по правде говоря, Гарольд, мне страшно! Мы ведь не в Англии.
— Я могу подтвердить слова Элси, — медленно произнес Гарольд.
— Да, а она может подтвердить ваши, — согласилась миссис Райс. — В том-то все и дело!
Гарольд сразу понял, что она имеет в виду… Действительно, они оказались в щекотливом положении.
Они с Элси проводили вместе довольно много времени. Одна из «гарпий» видела их тогда в сосновом бору и могла решить, что это любовное свидание. Эти польки по-английски, видимо, не говорят, но, возможно, кое-что понимают. Эта женщина, если она слышала их разговор, могла уловить слова вроде «ревность» и «муж». Так или иначе, она явно сказала Клейтону нечто такое, что возбудило его ревность. Теперь Клейтон мертв, а в момент его гибели он, Гарольд, находился в комнате Элси Клейтон. Чем можно доказать, что это не он ударил Филипа Клейтона пресс-папье? И что ревнивый муж не застал их на месте преступления. Ничем — кроме их с Элси слов. Поверят ли им?
Его охватил холодный ужас.
Нет, он вовсе не думал — в самом деле не думал, — что его или Элси могут приговорить к смерти за преступление, которого они не совершали. В любом случае им могли вменить разве что убийство по неосторожности (есть ли за границей такое понятие?). Но даже если их оправдают, расследования не избежать, а уж что только не напишут досужие репортеры. «Обвиняются англичанин и англичан-каубит ревнивый муж — под подозрением подающий надежды политик». Это будет конец его политической карьеры. Такого скандала она не выдержит.