- Я сказал им. - Стефан пожал плечами. - По-видимому, они и так ничего не боятся.
Это казалось удивительным. Дэниел попытаются представить себя в руках великанов в пять раз больше его самого и понял, что не может даже вообразить такое. Самым поразительным казалось то, что все так легко получилось. Нельзя было и предположить, что после поимки Греты остальные так беззаботно выйдут из укрытия. Он вспомнил, что сказал Бриджет в кухне, они будто их ждали.
Уоринг взял на руки Эмму. Она совершенно невозмутимо легла на сгиб его руки. Он погладил ее пальцами другой.
- Надо исследовать их с помощью приборов, - сказал он, - но я подозреваю, что их пульс чаще нашего, как, впрочем, и температура тела выше. Я уже почувствовал это у Греты.
Внезапно вспыхнувшее у Дэниела раздражение удивило его самого. Довольно резко он произнес:
- Я бы отпустил ее.
Уоринг вопросительно посмотрел на него, но повиновался.
- Нам наверняка захочется относиться к ним, как к куклам, - добавил Дэниел. - Надо с этим бороться.
- Он не думал о ней, как о кукле, - подала голос Хелен, - а как об объекте для исследований. Не думайте, что он забыл о своем желании сделать величайшее научное открытие. Я его знаю.
- Мы правильно сделали, что принесли их на руках из башни, - продолжил Дэниел, - но не считаю, что стоит этим заниматься постоянно.
- У них есть права, - подал голос Мэт. - Рассказ об их жизни в "Лайф" с фотографиями и комментариями Патрика Мак-Греди. - Дэниел увидел, как Уоринг резко вскинул голову, услышав это имя. - Их собственная короткая телепрограмма раз в неделю, может, дискуссионный стол. Такую передачу можно назвать что-то вроде "Думают малыши". - Он заговорил с вульгарным ирландским акцентом:
- У нас впереди великое будущее, да, конечно, у нас у всех, у всех. Он опять перешел на нормальный тон, склонился к золотистой головке Эммы и прошептал: - Вспомни меня, когда войдешь в свое королевство.
Пока Мэт говорил, Дэниел думал о своем отношении к происходящему. Почему его разозлило поведение Уоринга? Его интуиция подсказывала ему ответ, но он казался чересчур нелепым, чтобы Дэниел мог воспринять его всерьез. Ревность? Из-за существа, не превышающего тридцать сантиметров?
- Спросите у них, Стефан, не хотят ли они есть. Грета позавтракала, но остальные, возможно, голодны.
Они стали поглощать пищу с аппетитом, совершенно не смущаясь того, что за ними наблюдают. Они склонились перед кофейными блюдечками с яичницей-болтуньей и брали кусочки по очереди.
Мэри, которая принесла для них поднос с едой, смотрела на них широко раскрытыми глазами, но в ее взгляде не было того ужаса, с которым за ними наблюдала миссис Малоне. Мэри в своем развитии недалеко ушла от ребенка. Для нее ожили существа из сказок. Возможно, она восприняла факт их появления легче, чем кто-либо из постояльцев. "Кроме, - подумал Дэниел, - самих маленьких человечков". Они пили кофе из рюмок для ликера с легкостью и удовольствием стариков, смакующих бренди после хорошего обеда.
Бриджет не могла больше задерживаться и отправилась готовить обед. Остальные решили не уходить из библиотеки, очарованные маленькими человечками, которых теперь перенесли со стола на ковер. Все малыши, кроме Эммы и Бертольда, стояли, а эти двое сидели, подогнув под себя ноги и оперевшись на руки. Дэниел и остальные расселись на стульях, а Стефан начал задавать человечкам вопросы.
Вначале их ответы не добавили ничего к тому, что рассказала Грета. Один из мужчин - Фриц - смутно помнил время, когда он долго находился в кромешной тьме, а остальные говорили только про комнату в башне, где они жили в маленьких домиках и их посещал der Grosse. Уоринг спросил, не было ли случайно там двух великанов, но они бросили на него непонимающие взгляды. Это всегда был der Grosse, пока не упал, производя странные звуки, и не уполз от них. Тогда они взяли все, что нужно, и спустились в погреба.
- Потому что они испугались? - спросил Дэниел.
- Наверное, - ответил Стефан, - они не хотят об этом говорить. - Некоторое время немец сидел молча. - Поймите, с ними довольно сложно общаться. Не только потому, что у них такие голоса. Некоторые слова на их языке означают отнюдь не то, к чему привыкли мы.
- Это естественно, - высказал свою точку зрения Уоринг. - Они ведь жили в другой вселенной. Однако надо обладать смелостью, чтобы находиться там в темноте.
- Согласен, - кивнул Дэниел. - А как насчет крыс?
- Крыс! - содрогнулась Черри.
Стефан задал вопрос. Вначале они не поняли, но после долгих уточнений выяснили, о чем у них хотели узнать. За всех отвечал Фриц, который вообще говорил больше других.
- Да, - перевел Стефан, - крысы там были. Они просто не знали слово. Но они их всех убили.
- Боже праведный! - воскликнул Уоринг. Дэниел подумал, что в этом возгласе прозвучал благоговейный и вполне понятный ужас. - Для них это же все равно что сражаться с тиграми! Да еще в темноте. А каким оружием? Тем ножиком, который пропал? Стефан, спросите их, что они использовали.
Они опять не поняли вопрос. Стефан сформулировал фразу иначе, но ответ поставил его в тупик.
- Ну? - с нетерпением спросил Уоринг.
- Он говорит - кнутами.
- Кнутами? Не понимаю.
Дэниел заметил, что фриц следит за разговором Уоринга и Стефана, и увидел, что американец пришел в замешательство. Лицо малыша осталось невозмутимым, но быстрым уверенным движением он скинул свою зеленую рубашку. Он остался голым до пояса и повернулся спиной к Уорингу. Тело бороздили темные пересекающиеся полосы. Если бы не заговорили о кнутах, Дэниел, возможно, и не понял бы, что это такое.
- Крыс нельзя... - Внезапно Уоринг замолчал, нагнулся и взял Фрица на руки. Он внимательно осмотрел голую спину. - Следы от ремней? Но откуда? Они что, били друг друга? Какой-то ритуал? Посвящение?
Последовав примеру своего предводителя, остальные маленькие человечки тоже начали скидывать с себя одежду. Грета расстегнула застежку на груди и оголила плечи. Все их спины, как и у Фрица, были исполосованы кнутом. Только Эмма, как заметил Дэниел, не присоединилась к остальным. Строгая и красивая, она стояла в стороне и наблюдала за происходящим. Дэниел услышал, как Черри в ужасе вскрикнула и что-то похожее на стон вырвалось у Мэта. Все, как и он сам, были ошеломлены.
- Aber warum? - прошептал Стефан. - Warum?
Уоринг опустил Фрица на пол. Тот начал говорить высоким звонким голоском, а Стефан внимательно слушал. Время от времени он задавал вопросы и получал ответы. Наконец он отвернулся от малышей и, глядя в окно, сказал:
- Мы не поняли друг друга. Они разгоняли крыс кнутами, но я так и не понял, как им удалось уничтожить этих тварей. - Он говорил усталым голосом, прижав руку к груди. - Когда я удивился, Фриц решил, что я не знаю этого слова, так же как и они не знают некоторых, употребляемых мною. Кнуты остались в погребе, а, показав следы на спине, они пытались объяснить, что имели в виду.
- Но почему? - спросила Хелен. - Что вы хотите сказать нам? Они - садомазохисты?
- Иногда он сам их порол, - сказал Стефан. - Но чаще заставлял, чтобы били друг друга.
- Он? - не поняла Хелен.
- Der Grosse.
- Шеймус, - тихо сказал Мэт. - Пусть жарится в аду на веки вечные.
- Были и другие пытки, - продолжал Стефан с ужасающим спокойствием. Я не стал интересоваться подробностями. Но Фриц рассказал о том, как его сжимали в руке почти до потери сознания.
Уоринг посмотрел на свою руку и перевел взгляд на черноволосого Фрица.
- И после этого, - сказал американец, - они позволили нам взять их в руки? Без малейшего страха? Как они могли?
- Меня это тоже поражает, - поддержал его Дэниел. - Теперь понятно, почему они сбежали сразу, как только заметили, что дверь не заперта и ее никто не охраняет. Ясно, почему они прятались в темноте. Но после всего этого как они смогли пойти на добровольный контакт с человеком?
- Это из-за Греты, - решила Черри. - Она знала, что мы другие и не обидим их.
- Но как она могла им объяснить? - спросил Уоринг.
- Она позвала их, - объяснила Черри. - Этого оказалось достаточно. Она бы не стала этого делать, если бы их ждала опасность. Неужели вы не понимаете? Они доверяют друг другу.
- Я думаю, - с сомнением сказал Уоринг, - они могли ночью добраться до гардероба и, хотя им не удалось ее оттуда вызволить, она им все рассказала.
- Доверие, - сказала Черри. Она смотрела на маленьких человечков и была сильно возбуждена. Дэниел никогда не видел ее такой. - Они доверяют друг другу. Никаких споров, никаких скандалов. Они знают, что никто из них никогда не подведет остальных. Они уверены в этом.
Дэниел уловил быстрый взгляд, который Уоринг бросил на дочь. "Если она права, то различие между человечками и обычными людьми, похоже, существеннее. Нет, они - не люди. Судя по всему, не люди", - подумал Дэниел.
Бриджет придумала, как они смогут обедать еn masse. Она принесла в столовую карточный столик и поставила на него маленький журнальный. Стулья сделали из книг. Маленькие человечки ели кофейными ложечками, которые оказались все-таки большими для них, но нельзя сказать, что они управлялись с ними совсем неуклюже. Бриджет смолола мясо и сделала картофельное пюре, а горошины оставила целыми. Было удивительно смотреть, как они их ели.
Ханни не вышла к обеду. Стефан взял поднос, отнес в комнату и остался обедать с ней. Сидящие в столовой сразу повеселели. То, что их раньше страшило и вызывало отвращение, на время было забыто. Мэт, казалось, разделял то удовольствие, которое получала Черри от общения с маленькими человечками. Те по-прежнему были невозмутимы, и это, казалось, произвело благотворное влияние на всех присутствующих. Недоверие и отвращение, испытываемое ими ранее, уступили место раскованности и хорошему настроению.
Дэниел и Уоринг оказались вдвоем в библиотеке. Они пили кофе и говорили о маленьких человечках. Дэниел обнаружил, что в отсутствии жены американец производит хорошее впечатление: умен и толково рассуждает. Когда никто не вторгается в разговор и не раздражает Уоринга, он абсолютно спокоен. Та, кто особенно любила вторгаться, - Хелен - в это время находилась в комнате отдыха вместе с остальными. Дэниел испытывал легкое презрение к людям, которые уделяли столько времени конфликтам с женой, но в основном он восхищался Уорингом и находил его интересным собеседником.
То, что говорил американец, имело смысл. Их находка представляла собой проблему, которую они не могли разрешить сами. Маленьких человечков нельзя выпустить в мир за пределы дома или, как его поправил Уоринг, нельзя впускать к ним мир. Необходимо трезво смотреть на вещи. У них, конечно, есть права, и их права следует защищать, но как это лучше сделать? Очевидно, назрела необходимость в каком-то обучении и воспитании, независимо от того, что в конце концов произойдет. Важно решить, кто может организовать все это. Если обратиться в какой-нибудь правительственный департамент - предположительно ирландский, - то в успехе нельзя быть уверенным. Скорее всего, из них захотят извлечь выгоду. К тому же решения надо принимать быстро, но под силу ли это государственным учреждениям?
- В особенности, - высказал свое мнение Дэниэл, - департаментам ирландского правительства.
- В особенности, - улыбнулся Уоринг. - Я бы сказал, что нам понадобится незаинтересованная сторона, которая смогла бы изучить все это досконально и беспристрастно и имела бы достаточно хорошую репутацию и желательно мировую известность. Тогда она может противостоять политикам и чиновникам. Несмотря ни на что, - в его голосе появились кислые нотки, похоже, нужен ученый.
- У вас есть кто-нибудь на примете?
- Пока нет, - пожал плечами Уоринг. - А у вас?
- Никаких идей. Я плохо знаю ученых.
- Давайте немного поразмыслим. Нам не надо торопиться. Главное, чтобы мы пришли к согласию по общим вопросам. Кто-то должен решить все это, но когда Стефан в таком состоянии, а Мэт все время прикладывается к бутылке, похоже мы с вами остались вдвоем.
- Да, - кивнул Дэниел, - похоже, так.
- Они очаровательные. - Казалось, Уоринг был поглощен размышлениями. - Просто очаровательные.
- Думаю, нет сомнения в том, что они появились на свет именно так, как описал Стефан? Я слишком мало знаком с биологией, чтобы во всем этом разобраться.
- Я тоже не очень-то в ней разбираюсь, но знаю, что такое возможно. Рост регулируется гипофизом, и плод полностью сформирован, когда достигает трех дюймов. Кроме ногтей и тому подобного. И голова непропорционально большая. Что в какой-то мере мы наблюдаем у них и сейчас. Очень маленькие дети рождались и раньше, правда не такие крохотные, и притом случайно. Если учесть, что это сделано намеренно...
- Да, намерения у них... прямо скажем, потрясающие.
- Вы правы.
- Еще одно извращенное творение немецкой мысли.
- Нацистской.
- А разница есть?
- Эйнштейн был немцем. Как и Швейцер.
- Да, - сказал Дэниел. - Одного вышвырнули, а другой добровольно уехал в изгнание.
- Да, вы, англичане, можете долго ненавидеть, - улыбнулся Уоринг.
- А вы считаете это необоснованным?
- Вот мы с вами сейчас в Ирландии, а вспомните, что здесь творили черно-рыжие.
- Это совсем другое дело.
- Да? Возможно, выправи, - Уоринг встал. - Пойду еще раз взгляну на них. Составите мне компанию?
- Пока нет.
Дверь за Уорингом закрылась, и Дэниел остался один. Он был рад этому. Он получил удовольствие от разговора и общения. Но ему нравилась просторная и хорошо обставленная библиотека. Через распахнутые створчатые окна, доходящие до пола, залетал легкий ласковый ветерок. "Какой теплый и свежий воздух", - с удовольствием подумал Дэниел. Бриджет обещала, что придет, когда закончит все дела с миссис Малоне и Мэри. Отдыхая, он наслаждался мыслями о ней. Они смогут пройтись вместе. Рядом парк, и по дорожке они доберутся до одного из маленьких оазисов на болоте, где растет высокая трава. Он мысленно представлял все это, когда краем глаза уловил какое-то движение. Он посмотрел внимательнее и увидел Эмму.
Он думал, что она осталась вместе с остальными, но человечки были такими маленькими и так быстро и легко перемещались, что за ними оказалось трудно следить. Она, наверное, прибежала сюда сразу после обеда и притаилась где-нибудь в уголке, пока они с Уорингом разговаривали. Когда она подошла, он вновь пришел в восхищение от ее необыкновенно яркой неземной красоты. Он попытался вспомнить то немногое, что знал по-немецки, и тихо сказал:
- Komm, Emma. Komm zu mir.
Она подошла и встала рядом со стулом, ее золотистые волосы коснулись ее ноги. Она протянула к нему ручки, и он поднял ее к себе на грудь. Он откинулся в кресле, легко придерживая ее одной рукой и поглаживая пальцем другой.
- Schon, - сказал он. - Sehr schon.
То, что случилось потом, вначале удивило, а затем позабавило его. Она расстегнула платье и сняла его через голову. "Какая маленькая девочка, подумал он,- по-детски тщеславна в отношении красоты своего тела и хочет похвастаться тем, как она хороша".
Однако ее действия слегка смутили его. Теперь она была полностью обнажена, и это напомнило ему, что он - мужчина.
- Schon, - повторил он, поднял брошенное платье и протянул ей. - Но тебе, наверное, лучше одеться, малышка.
Каким-то быстрым неуловимым движением она соскользнула к нему на колени. Он подумал, что ей захотелось спуститься на пол и с детским упрямством продолжать выставлять себя напоказ, может, станцевать на ковре, дразня его невинной, чувственной красотой. Но самым большим шоком оказалось ощущение маленьких пальчиков, теребящих его брюки, и осознание ее реальных намерений.
- Боже! - Дэниел едва не задохнулся и, открыв рот, резко выпрямился. - О Боже!
Он взял ее и поставил на ковер, положив рядом платье. Его била дрожь.
- Одевайся, - сказал он. - Надень платье.
Эмма, конечно, не понимала слов, но резкость тона ясно говорила о том, что он хотел выразить. Она бросила на него взгляд. Темные глаза казались непроницаемыми под копной золотистых волос.
Потом покорно взяла платье. Приведя себя в порядок, она взглянула на него в ожидании.
Только теперь, когда она снова оделась, Дэниел понял, чем ее тело отличается от тел остальных человечков. Ее спина. Нежная, нетронутая кожа. На ней не видно следов кнута.
Он уставился на нее. Неужели такое возможно?
Глава 14
Предотвратить истерику миссис Малоне оказалось гораздо труднее, чем думала Бриджет. Когда она впервые рассказала кухарке о маленьких человечках, миссис Малоне удивилась и отнеслась к услышанному с недоверием. Она не пришла взглянуть на Грету и впервые увидела Эмму, когда Дэниел принес ее в кухню. Судя по всему, она испытала потрясение и сильно испугалась, но Бриджет надеялась, что, немного поразмыслив и выпив глоток браяди, она свыкнется с существованием лилипутов.
Вернувшись из библиотеки, Бриджет поняла, что ее надежды оказались напрасными. Миссис Малоне старалась как-то выполнять свои обязанности, но выглядела мертвенно-бледной и вздрагивала при малейшем шуме. Бриджет заставила ее сесть и долго разговаривала с ней. В ответ на это миссис Малоне прошептала:
- Но это неестественно, мисс. Совсем неестественно. Я не могу... Она замолчала.
- Да, неестественно, - резко сказала Бриджет. - Они неестественные, если хотите. Но совершенно безобидные. Они вас не тронут. Не надо бояться.
- Мой дядя Бен однажды что-то увидел на кладбище, когда был еще мальчиком, - поведала миссис Малоне. - С тех пор он не проронил ни слова, а ему на следующую Пасху исполнится семьдесят один. - Ее передернуло. - Я даже думать о них боюсь.
Некоторое время они молчали.
- Вы хотите уволиться? - спросила Бриджет, заранее зная ответ на свой вопрос.
Этот дом оказался для миссис Малоне единственным надежным пристанищем. За ее чрезмерной болтливостью, которая запомнилась Бриджет еще с первого приезда в Киллабег, скрывался страх, что ее уволят и ей придется искать новое место. Экономка боялась совершенно напрасно: работником она была неплохим; просто опыт прожитых лет подсказывал ей, что в жизни больше жестокости и унижения, чем доброты и сочувствия.
У нее было трудное детство. В тринадцать лет ей уже пришлось работать прислугой. В семнадцать она вышла замуж за конюха, забеременела, но муж нещадно бил ее, и поэтому случился выкидыш. Больше детей у нее не было. Конюх умер через пять лет, которые казались ей сплошным адом. Она снова устроилась на работу, но через два года вышла замуж во второй раз - за человека, который не давал волю рукам, но его жестокость выражалась иначе. За семь лет совместной жизни он лишил свою супругу той малой толики самоуверенности, которая у нее еще оставалась, а потом исчез. (Говорили, что он уехал в Южную Америку) Ей пришлось искать работу в третий раз. Несчастья преследовали ее: хозяева быстро понимали, что она за человек, и нещадно эксплуатировали. Потом она появилась у Шеймуса Шоунси в Киллабеге. Отношение Шеймуса оказалось благословенным дождем после засухи: он был безразличен ко всему, если ему готовили ту еду, которую он любил, и не беспокоили по пустякам. А появление Бриджет можно было сравнить с солнцем, при котором начинают расти цветы. Миссис Малоне с радостью подчинялась требованиям Бриджет. Мир за стенами дома, где она жила, казался ей холодным и безрадостным.
- Нет! - воскликнула экономка. - Этого я хочу меньше всего на свете. - Она запнулась, а потом добавила с полной откровенностью: - А куда я денусь, если уйду отсюда?
- Тогда не стоит волноваться, - сказала Бриджет. - Они странные, но бояться их не надо. Скорее надо пожалеть. У них была тяжелая жизнь.
- А вы долго собираетесь держать их здесь в доме?
- Я думаю, нет.
- Постараюсь взять себя в руки, - кивнула миссис Малоне. - Я знаю, что веду себя неразумно.
- Подумайте, он ведь находились здесь все это время. Они уже жил в доме, когда вы пришли сюда работать.
- Так, значит, это с ними он ходил играть в башню каждый день? - Она содрогнулась. - Странный человек... А что касается человечков, я ведь не знала о них. Когда о чем-то не знаешь, то этого для тебя не существует.
- Вы же понимаете, что они вас не обидят. Если бы они хотели причинить вам зло, у них была возможность сделать это не раз за последние четыре месяца. Но они довольствовались совсем немногим и взяли только коекакие мелочи. Вы согласны со мной?
Миссис Малоне еще раз вздрогнула, но, казалось, аргументы наконец подействовали.
- Постараюсь взять себя в руки, - повторила она. Я вам обещаю.
Но она продержалась только до обеда. Спокойствие, возможно, было нарушено видом семи маленьких человечков, которые ели за маленьким столом. Когда Бриджет вернулась на кухню, она увидела, что миссис Малоне рыдает, сидя на стуле, а Мэри держит ее руку и тщетно пытается успокоить. Миссис Малоне подняла заплаканные глаза.
- Мне стыдно, мисс. О Боже, мне очень стыдно! Еще и потому, что вот Мэри совсем нестрашно. Просто... Мне стыдно. - Она зарыдала еще громче. - О, как стыдно...
- Хорошо, Мэри, - сказала Бриджет. - Убирай со стола. А вы, миссис Малоне, немедленно успокойтесь.
- Я не могу не бояться, мисс. А когда я увидела их, то стало еще хуже.
- Вот. Выпейте. - Бриджет налила в рюмку очень крепкого бренди. Миссис Малоне пыталась отказаться, но Бриджет заставила ее. Постепенно, после бесчисленных приказаний, уговоров и выпитого бренди, экономка успокоилась. Через десять минут Бриджет смогла оставить ее одну не очень трезвую, но, по крайней мере, не рыдающую в истерике.
Из кухни Бриджет направилась в комнату Морвицев. Стефан вызвался сам отнести поднос и сказал, что с Ханни все в порядке, просто болит голова, Но Бриджет все равно чувствовала ответственность за постояльцев.
Ханни лежала в кровати, так же как и Стефан, - правда, он был одет. Поднос с нетронутым завтраком лежал на столике. Поймав взгляд Бриджет, Ханни, извиняясь, сказала:
- Простите, но сегодня у нас пропал аппетит.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Бриджет.
- Лучше. Простите меня. Боюсь, я вела себя не совсем правильно.
- Ну что вы... - Бриджет запнулась. - Наверное, вам все это очень неприятно.
- Это нелегко объяснить... - Она Говорила спокойно, но в ее взгляде таилась горечь. - Я потеряла многих во время войны. Всю семью, среди них много молодых женщин. Кто-то из этих маленьких человечков может оказаться моим племянником.
Бриджет раньте совсем не думала о Ханни, которая в отличие от Стефана казалась тихой и незаметной. Она во всем соглашалась со своим мужем, и Бриджет уделяла основное внимание ему, считая само собой разумеющимся, что их вкусы не слишком различаются. Теперь Бриджет внезапно почувствовала таящуюся в ней силу. Силу, которая проявляется только в несчастье. Ханни смотрела в лицо прошлому и преодолевала отчаяние. "Кто-то из них может оказаться моим племянником". Это был исполненный ужаса взгляд в пропасть, о существовании которой все знают, но никто не представляет, ее головокружительной глубины.
- Если вам больно, постарайтесь об этом не думать, - сказала Бриджет.
- Но забыть все равно не получится. Я, конечно, понимаю, что говорить о таких вещах бесполезно...
- Я имела в виду другое. Если вам от этого будет легче...
Ханни покачала головой:
- Нет. Говорить-то, в общем, нечего. Можно только перечислить имена, которые сами по себе ничего не значат. - Последовало молчание.
- Может, вам что-нибудь принести? - спросила Бриджет.
- Нет. Спасибо. Вам нужен Стефан, чтобы переводить?
Он молча посмотрел на жену. Было трудно определить, что выражал его взгляд: боль, просьбу о помощи? "Нет, гораздо больше, - подумала Бриджет, - гораздо больше".
- Не стоит торопиться, - сказала она.
- О" спустится чуть позднее, - пообещала Ханни.
- Если вы хотите уехать... - начала Бриджет. - Если вы считаете, что вам лучше уехать...
На этот раз предложение было искренним, но Ханни ответила так же тверда, как и миссис Малоне:
- Нет. Куда от этого убежишь?
Бриджет пообещала Дэниелу встретиться с ним в библиотеке, но сначала зашла в свею комнату, чтобы привести себя в порядок.
Она думала о Ханне и Стефане. Каково им нести на себе такой груз уже почти двадцать пять лет, и неизвестно, сколько еще впереди? Она не могла это себе представить и не знала, как им помочь.
И, конечно, маленькие человечки - живое наследие их прошлого, памятник из плоти и крови, проблема, которую надо как-то решать.
Она красила губы и вспоминала различные предложения, которые в шутку или всерьез выдвигались остальными: ученые, цирк, агенты по рекламе. Все варианты показались ей неприемлемыми или даже абсурдными. Ни один из них, похоже, не мог принести счастья маленьким человечкам. Лучше, если они останутся здесь, в ее доме.
Она проверила, ровно ли положен слой помады. Что плохого, если они останутся в доме? Они привыкли к этой обстановке. Теперь, когда пытки Шеймуса остались в прошлом, почему бы им не быть счастливыми здесь, где их легко защитить от окружающего мира, от телекамер и репортеров? Придется о них рассказать - сохранить такой секрет долго невозможно, - и это не означает, что их кто-то будет эксплуатировать. Она вспомнила, как когда-то читала о двух семьях, где родилось пять детей сразу. Одна из семей была полностью ограждена от внимания мировой прессы. Почему бы не сделать тоже самое? И, очевидно, для них это будет наилучший выход.
Она разглядывала свое отражение в зеркале: аккуратно уложенные, слегка вьющиеся волосы, красивые брови, серые глаза на широком, миловидном лице... Однако ей почудилось, что за красивой внешностью скрываются мелочные, эгоистичные, обманывающие себя мыслишки. Исключительно для блага человечков, но под чьим руководством? И для чьей выгоды? Конечно, для того, чтобы их содержать, даже постояльцев принимать не нужно. Будут обычные посетители. Нет необходимости рекламировать основную достопримечательность. Самым трудным окажется выбрать из множества желающих тех, кто будет платить за возможность посмотреть на них.
Это казалось удивительным. Дэниел попытаются представить себя в руках великанов в пять раз больше его самого и понял, что не может даже вообразить такое. Самым поразительным казалось то, что все так легко получилось. Нельзя было и предположить, что после поимки Греты остальные так беззаботно выйдут из укрытия. Он вспомнил, что сказал Бриджет в кухне, они будто их ждали.
Уоринг взял на руки Эмму. Она совершенно невозмутимо легла на сгиб его руки. Он погладил ее пальцами другой.
- Надо исследовать их с помощью приборов, - сказал он, - но я подозреваю, что их пульс чаще нашего, как, впрочем, и температура тела выше. Я уже почувствовал это у Греты.
Внезапно вспыхнувшее у Дэниела раздражение удивило его самого. Довольно резко он произнес:
- Я бы отпустил ее.
Уоринг вопросительно посмотрел на него, но повиновался.
- Нам наверняка захочется относиться к ним, как к куклам, - добавил Дэниел. - Надо с этим бороться.
- Он не думал о ней, как о кукле, - подала голос Хелен, - а как об объекте для исследований. Не думайте, что он забыл о своем желании сделать величайшее научное открытие. Я его знаю.
- Мы правильно сделали, что принесли их на руках из башни, - продолжил Дэниел, - но не считаю, что стоит этим заниматься постоянно.
- У них есть права, - подал голос Мэт. - Рассказ об их жизни в "Лайф" с фотографиями и комментариями Патрика Мак-Греди. - Дэниел увидел, как Уоринг резко вскинул голову, услышав это имя. - Их собственная короткая телепрограмма раз в неделю, может, дискуссионный стол. Такую передачу можно назвать что-то вроде "Думают малыши". - Он заговорил с вульгарным ирландским акцентом:
- У нас впереди великое будущее, да, конечно, у нас у всех, у всех. Он опять перешел на нормальный тон, склонился к золотистой головке Эммы и прошептал: - Вспомни меня, когда войдешь в свое королевство.
Пока Мэт говорил, Дэниел думал о своем отношении к происходящему. Почему его разозлило поведение Уоринга? Его интуиция подсказывала ему ответ, но он казался чересчур нелепым, чтобы Дэниел мог воспринять его всерьез. Ревность? Из-за существа, не превышающего тридцать сантиметров?
- Спросите у них, Стефан, не хотят ли они есть. Грета позавтракала, но остальные, возможно, голодны.
Они стали поглощать пищу с аппетитом, совершенно не смущаясь того, что за ними наблюдают. Они склонились перед кофейными блюдечками с яичницей-болтуньей и брали кусочки по очереди.
Мэри, которая принесла для них поднос с едой, смотрела на них широко раскрытыми глазами, но в ее взгляде не было того ужаса, с которым за ними наблюдала миссис Малоне. Мэри в своем развитии недалеко ушла от ребенка. Для нее ожили существа из сказок. Возможно, она восприняла факт их появления легче, чем кто-либо из постояльцев. "Кроме, - подумал Дэниел, - самих маленьких человечков". Они пили кофе из рюмок для ликера с легкостью и удовольствием стариков, смакующих бренди после хорошего обеда.
Бриджет не могла больше задерживаться и отправилась готовить обед. Остальные решили не уходить из библиотеки, очарованные маленькими человечками, которых теперь перенесли со стола на ковер. Все малыши, кроме Эммы и Бертольда, стояли, а эти двое сидели, подогнув под себя ноги и оперевшись на руки. Дэниел и остальные расселись на стульях, а Стефан начал задавать человечкам вопросы.
Вначале их ответы не добавили ничего к тому, что рассказала Грета. Один из мужчин - Фриц - смутно помнил время, когда он долго находился в кромешной тьме, а остальные говорили только про комнату в башне, где они жили в маленьких домиках и их посещал der Grosse. Уоринг спросил, не было ли случайно там двух великанов, но они бросили на него непонимающие взгляды. Это всегда был der Grosse, пока не упал, производя странные звуки, и не уполз от них. Тогда они взяли все, что нужно, и спустились в погреба.
- Потому что они испугались? - спросил Дэниел.
- Наверное, - ответил Стефан, - они не хотят об этом говорить. - Некоторое время немец сидел молча. - Поймите, с ними довольно сложно общаться. Не только потому, что у них такие голоса. Некоторые слова на их языке означают отнюдь не то, к чему привыкли мы.
- Это естественно, - высказал свою точку зрения Уоринг. - Они ведь жили в другой вселенной. Однако надо обладать смелостью, чтобы находиться там в темноте.
- Согласен, - кивнул Дэниел. - А как насчет крыс?
- Крыс! - содрогнулась Черри.
Стефан задал вопрос. Вначале они не поняли, но после долгих уточнений выяснили, о чем у них хотели узнать. За всех отвечал Фриц, который вообще говорил больше других.
- Да, - перевел Стефан, - крысы там были. Они просто не знали слово. Но они их всех убили.
- Боже праведный! - воскликнул Уоринг. Дэниел подумал, что в этом возгласе прозвучал благоговейный и вполне понятный ужас. - Для них это же все равно что сражаться с тиграми! Да еще в темноте. А каким оружием? Тем ножиком, который пропал? Стефан, спросите их, что они использовали.
Они опять не поняли вопрос. Стефан сформулировал фразу иначе, но ответ поставил его в тупик.
- Ну? - с нетерпением спросил Уоринг.
- Он говорит - кнутами.
- Кнутами? Не понимаю.
Дэниел заметил, что фриц следит за разговором Уоринга и Стефана, и увидел, что американец пришел в замешательство. Лицо малыша осталось невозмутимым, но быстрым уверенным движением он скинул свою зеленую рубашку. Он остался голым до пояса и повернулся спиной к Уорингу. Тело бороздили темные пересекающиеся полосы. Если бы не заговорили о кнутах, Дэниел, возможно, и не понял бы, что это такое.
- Крыс нельзя... - Внезапно Уоринг замолчал, нагнулся и взял Фрица на руки. Он внимательно осмотрел голую спину. - Следы от ремней? Но откуда? Они что, били друг друга? Какой-то ритуал? Посвящение?
Последовав примеру своего предводителя, остальные маленькие человечки тоже начали скидывать с себя одежду. Грета расстегнула застежку на груди и оголила плечи. Все их спины, как и у Фрица, были исполосованы кнутом. Только Эмма, как заметил Дэниел, не присоединилась к остальным. Строгая и красивая, она стояла в стороне и наблюдала за происходящим. Дэниел услышал, как Черри в ужасе вскрикнула и что-то похожее на стон вырвалось у Мэта. Все, как и он сам, были ошеломлены.
- Aber warum? - прошептал Стефан. - Warum?
Уоринг опустил Фрица на пол. Тот начал говорить высоким звонким голоском, а Стефан внимательно слушал. Время от времени он задавал вопросы и получал ответы. Наконец он отвернулся от малышей и, глядя в окно, сказал:
- Мы не поняли друг друга. Они разгоняли крыс кнутами, но я так и не понял, как им удалось уничтожить этих тварей. - Он говорил усталым голосом, прижав руку к груди. - Когда я удивился, Фриц решил, что я не знаю этого слова, так же как и они не знают некоторых, употребляемых мною. Кнуты остались в погребе, а, показав следы на спине, они пытались объяснить, что имели в виду.
- Но почему? - спросила Хелен. - Что вы хотите сказать нам? Они - садомазохисты?
- Иногда он сам их порол, - сказал Стефан. - Но чаще заставлял, чтобы били друг друга.
- Он? - не поняла Хелен.
- Der Grosse.
- Шеймус, - тихо сказал Мэт. - Пусть жарится в аду на веки вечные.
- Были и другие пытки, - продолжал Стефан с ужасающим спокойствием. Я не стал интересоваться подробностями. Но Фриц рассказал о том, как его сжимали в руке почти до потери сознания.
Уоринг посмотрел на свою руку и перевел взгляд на черноволосого Фрица.
- И после этого, - сказал американец, - они позволили нам взять их в руки? Без малейшего страха? Как они могли?
- Меня это тоже поражает, - поддержал его Дэниел. - Теперь понятно, почему они сбежали сразу, как только заметили, что дверь не заперта и ее никто не охраняет. Ясно, почему они прятались в темноте. Но после всего этого как они смогли пойти на добровольный контакт с человеком?
- Это из-за Греты, - решила Черри. - Она знала, что мы другие и не обидим их.
- Но как она могла им объяснить? - спросил Уоринг.
- Она позвала их, - объяснила Черри. - Этого оказалось достаточно. Она бы не стала этого делать, если бы их ждала опасность. Неужели вы не понимаете? Они доверяют друг другу.
- Я думаю, - с сомнением сказал Уоринг, - они могли ночью добраться до гардероба и, хотя им не удалось ее оттуда вызволить, она им все рассказала.
- Доверие, - сказала Черри. Она смотрела на маленьких человечков и была сильно возбуждена. Дэниел никогда не видел ее такой. - Они доверяют друг другу. Никаких споров, никаких скандалов. Они знают, что никто из них никогда не подведет остальных. Они уверены в этом.
Дэниел уловил быстрый взгляд, который Уоринг бросил на дочь. "Если она права, то различие между человечками и обычными людьми, похоже, существеннее. Нет, они - не люди. Судя по всему, не люди", - подумал Дэниел.
Бриджет придумала, как они смогут обедать еn masse. Она принесла в столовую карточный столик и поставила на него маленький журнальный. Стулья сделали из книг. Маленькие человечки ели кофейными ложечками, которые оказались все-таки большими для них, но нельзя сказать, что они управлялись с ними совсем неуклюже. Бриджет смолола мясо и сделала картофельное пюре, а горошины оставила целыми. Было удивительно смотреть, как они их ели.
Ханни не вышла к обеду. Стефан взял поднос, отнес в комнату и остался обедать с ней. Сидящие в столовой сразу повеселели. То, что их раньше страшило и вызывало отвращение, на время было забыто. Мэт, казалось, разделял то удовольствие, которое получала Черри от общения с маленькими человечками. Те по-прежнему были невозмутимы, и это, казалось, произвело благотворное влияние на всех присутствующих. Недоверие и отвращение, испытываемое ими ранее, уступили место раскованности и хорошему настроению.
Дэниел и Уоринг оказались вдвоем в библиотеке. Они пили кофе и говорили о маленьких человечках. Дэниел обнаружил, что в отсутствии жены американец производит хорошее впечатление: умен и толково рассуждает. Когда никто не вторгается в разговор и не раздражает Уоринга, он абсолютно спокоен. Та, кто особенно любила вторгаться, - Хелен - в это время находилась в комнате отдыха вместе с остальными. Дэниел испытывал легкое презрение к людям, которые уделяли столько времени конфликтам с женой, но в основном он восхищался Уорингом и находил его интересным собеседником.
То, что говорил американец, имело смысл. Их находка представляла собой проблему, которую они не могли разрешить сами. Маленьких человечков нельзя выпустить в мир за пределы дома или, как его поправил Уоринг, нельзя впускать к ним мир. Необходимо трезво смотреть на вещи. У них, конечно, есть права, и их права следует защищать, но как это лучше сделать? Очевидно, назрела необходимость в каком-то обучении и воспитании, независимо от того, что в конце концов произойдет. Важно решить, кто может организовать все это. Если обратиться в какой-нибудь правительственный департамент - предположительно ирландский, - то в успехе нельзя быть уверенным. Скорее всего, из них захотят извлечь выгоду. К тому же решения надо принимать быстро, но под силу ли это государственным учреждениям?
- В особенности, - высказал свое мнение Дэниэл, - департаментам ирландского правительства.
- В особенности, - улыбнулся Уоринг. - Я бы сказал, что нам понадобится незаинтересованная сторона, которая смогла бы изучить все это досконально и беспристрастно и имела бы достаточно хорошую репутацию и желательно мировую известность. Тогда она может противостоять политикам и чиновникам. Несмотря ни на что, - в его голосе появились кислые нотки, похоже, нужен ученый.
- У вас есть кто-нибудь на примете?
- Пока нет, - пожал плечами Уоринг. - А у вас?
- Никаких идей. Я плохо знаю ученых.
- Давайте немного поразмыслим. Нам не надо торопиться. Главное, чтобы мы пришли к согласию по общим вопросам. Кто-то должен решить все это, но когда Стефан в таком состоянии, а Мэт все время прикладывается к бутылке, похоже мы с вами остались вдвоем.
- Да, - кивнул Дэниел, - похоже, так.
- Они очаровательные. - Казалось, Уоринг был поглощен размышлениями. - Просто очаровательные.
- Думаю, нет сомнения в том, что они появились на свет именно так, как описал Стефан? Я слишком мало знаком с биологией, чтобы во всем этом разобраться.
- Я тоже не очень-то в ней разбираюсь, но знаю, что такое возможно. Рост регулируется гипофизом, и плод полностью сформирован, когда достигает трех дюймов. Кроме ногтей и тому подобного. И голова непропорционально большая. Что в какой-то мере мы наблюдаем у них и сейчас. Очень маленькие дети рождались и раньше, правда не такие крохотные, и притом случайно. Если учесть, что это сделано намеренно...
- Да, намерения у них... прямо скажем, потрясающие.
- Вы правы.
- Еще одно извращенное творение немецкой мысли.
- Нацистской.
- А разница есть?
- Эйнштейн был немцем. Как и Швейцер.
- Да, - сказал Дэниел. - Одного вышвырнули, а другой добровольно уехал в изгнание.
- Да, вы, англичане, можете долго ненавидеть, - улыбнулся Уоринг.
- А вы считаете это необоснованным?
- Вот мы с вами сейчас в Ирландии, а вспомните, что здесь творили черно-рыжие.
- Это совсем другое дело.
- Да? Возможно, выправи, - Уоринг встал. - Пойду еще раз взгляну на них. Составите мне компанию?
- Пока нет.
Дверь за Уорингом закрылась, и Дэниел остался один. Он был рад этому. Он получил удовольствие от разговора и общения. Но ему нравилась просторная и хорошо обставленная библиотека. Через распахнутые створчатые окна, доходящие до пола, залетал легкий ласковый ветерок. "Какой теплый и свежий воздух", - с удовольствием подумал Дэниел. Бриджет обещала, что придет, когда закончит все дела с миссис Малоне и Мэри. Отдыхая, он наслаждался мыслями о ней. Они смогут пройтись вместе. Рядом парк, и по дорожке они доберутся до одного из маленьких оазисов на болоте, где растет высокая трава. Он мысленно представлял все это, когда краем глаза уловил какое-то движение. Он посмотрел внимательнее и увидел Эмму.
Он думал, что она осталась вместе с остальными, но человечки были такими маленькими и так быстро и легко перемещались, что за ними оказалось трудно следить. Она, наверное, прибежала сюда сразу после обеда и притаилась где-нибудь в уголке, пока они с Уорингом разговаривали. Когда она подошла, он вновь пришел в восхищение от ее необыкновенно яркой неземной красоты. Он попытался вспомнить то немногое, что знал по-немецки, и тихо сказал:
- Komm, Emma. Komm zu mir.
Она подошла и встала рядом со стулом, ее золотистые волосы коснулись ее ноги. Она протянула к нему ручки, и он поднял ее к себе на грудь. Он откинулся в кресле, легко придерживая ее одной рукой и поглаживая пальцем другой.
- Schon, - сказал он. - Sehr schon.
То, что случилось потом, вначале удивило, а затем позабавило его. Она расстегнула платье и сняла его через голову. "Какая маленькая девочка, подумал он,- по-детски тщеславна в отношении красоты своего тела и хочет похвастаться тем, как она хороша".
Однако ее действия слегка смутили его. Теперь она была полностью обнажена, и это напомнило ему, что он - мужчина.
- Schon, - повторил он, поднял брошенное платье и протянул ей. - Но тебе, наверное, лучше одеться, малышка.
Каким-то быстрым неуловимым движением она соскользнула к нему на колени. Он подумал, что ей захотелось спуститься на пол и с детским упрямством продолжать выставлять себя напоказ, может, станцевать на ковре, дразня его невинной, чувственной красотой. Но самым большим шоком оказалось ощущение маленьких пальчиков, теребящих его брюки, и осознание ее реальных намерений.
- Боже! - Дэниел едва не задохнулся и, открыв рот, резко выпрямился. - О Боже!
Он взял ее и поставил на ковер, положив рядом платье. Его била дрожь.
- Одевайся, - сказал он. - Надень платье.
Эмма, конечно, не понимала слов, но резкость тона ясно говорила о том, что он хотел выразить. Она бросила на него взгляд. Темные глаза казались непроницаемыми под копной золотистых волос.
Потом покорно взяла платье. Приведя себя в порядок, она взглянула на него в ожидании.
Только теперь, когда она снова оделась, Дэниел понял, чем ее тело отличается от тел остальных человечков. Ее спина. Нежная, нетронутая кожа. На ней не видно следов кнута.
Он уставился на нее. Неужели такое возможно?
Глава 14
Предотвратить истерику миссис Малоне оказалось гораздо труднее, чем думала Бриджет. Когда она впервые рассказала кухарке о маленьких человечках, миссис Малоне удивилась и отнеслась к услышанному с недоверием. Она не пришла взглянуть на Грету и впервые увидела Эмму, когда Дэниел принес ее в кухню. Судя по всему, она испытала потрясение и сильно испугалась, но Бриджет надеялась, что, немного поразмыслив и выпив глоток браяди, она свыкнется с существованием лилипутов.
Вернувшись из библиотеки, Бриджет поняла, что ее надежды оказались напрасными. Миссис Малоне старалась как-то выполнять свои обязанности, но выглядела мертвенно-бледной и вздрагивала при малейшем шуме. Бриджет заставила ее сесть и долго разговаривала с ней. В ответ на это миссис Малоне прошептала:
- Но это неестественно, мисс. Совсем неестественно. Я не могу... Она замолчала.
- Да, неестественно, - резко сказала Бриджет. - Они неестественные, если хотите. Но совершенно безобидные. Они вас не тронут. Не надо бояться.
- Мой дядя Бен однажды что-то увидел на кладбище, когда был еще мальчиком, - поведала миссис Малоне. - С тех пор он не проронил ни слова, а ему на следующую Пасху исполнится семьдесят один. - Ее передернуло. - Я даже думать о них боюсь.
Некоторое время они молчали.
- Вы хотите уволиться? - спросила Бриджет, заранее зная ответ на свой вопрос.
Этот дом оказался для миссис Малоне единственным надежным пристанищем. За ее чрезмерной болтливостью, которая запомнилась Бриджет еще с первого приезда в Киллабег, скрывался страх, что ее уволят и ей придется искать новое место. Экономка боялась совершенно напрасно: работником она была неплохим; просто опыт прожитых лет подсказывал ей, что в жизни больше жестокости и унижения, чем доброты и сочувствия.
У нее было трудное детство. В тринадцать лет ей уже пришлось работать прислугой. В семнадцать она вышла замуж за конюха, забеременела, но муж нещадно бил ее, и поэтому случился выкидыш. Больше детей у нее не было. Конюх умер через пять лет, которые казались ей сплошным адом. Она снова устроилась на работу, но через два года вышла замуж во второй раз - за человека, который не давал волю рукам, но его жестокость выражалась иначе. За семь лет совместной жизни он лишил свою супругу той малой толики самоуверенности, которая у нее еще оставалась, а потом исчез. (Говорили, что он уехал в Южную Америку) Ей пришлось искать работу в третий раз. Несчастья преследовали ее: хозяева быстро понимали, что она за человек, и нещадно эксплуатировали. Потом она появилась у Шеймуса Шоунси в Киллабеге. Отношение Шеймуса оказалось благословенным дождем после засухи: он был безразличен ко всему, если ему готовили ту еду, которую он любил, и не беспокоили по пустякам. А появление Бриджет можно было сравнить с солнцем, при котором начинают расти цветы. Миссис Малоне с радостью подчинялась требованиям Бриджет. Мир за стенами дома, где она жила, казался ей холодным и безрадостным.
- Нет! - воскликнула экономка. - Этого я хочу меньше всего на свете. - Она запнулась, а потом добавила с полной откровенностью: - А куда я денусь, если уйду отсюда?
- Тогда не стоит волноваться, - сказала Бриджет. - Они странные, но бояться их не надо. Скорее надо пожалеть. У них была тяжелая жизнь.
- А вы долго собираетесь держать их здесь в доме?
- Я думаю, нет.
- Постараюсь взять себя в руки, - кивнула миссис Малоне. - Я знаю, что веду себя неразумно.
- Подумайте, он ведь находились здесь все это время. Они уже жил в доме, когда вы пришли сюда работать.
- Так, значит, это с ними он ходил играть в башню каждый день? - Она содрогнулась. - Странный человек... А что касается человечков, я ведь не знала о них. Когда о чем-то не знаешь, то этого для тебя не существует.
- Вы же понимаете, что они вас не обидят. Если бы они хотели причинить вам зло, у них была возможность сделать это не раз за последние четыре месяца. Но они довольствовались совсем немногим и взяли только коекакие мелочи. Вы согласны со мной?
Миссис Малоне еще раз вздрогнула, но, казалось, аргументы наконец подействовали.
- Постараюсь взять себя в руки, - повторила она. Я вам обещаю.
Но она продержалась только до обеда. Спокойствие, возможно, было нарушено видом семи маленьких человечков, которые ели за маленьким столом. Когда Бриджет вернулась на кухню, она увидела, что миссис Малоне рыдает, сидя на стуле, а Мэри держит ее руку и тщетно пытается успокоить. Миссис Малоне подняла заплаканные глаза.
- Мне стыдно, мисс. О Боже, мне очень стыдно! Еще и потому, что вот Мэри совсем нестрашно. Просто... Мне стыдно. - Она зарыдала еще громче. - О, как стыдно...
- Хорошо, Мэри, - сказала Бриджет. - Убирай со стола. А вы, миссис Малоне, немедленно успокойтесь.
- Я не могу не бояться, мисс. А когда я увидела их, то стало еще хуже.
- Вот. Выпейте. - Бриджет налила в рюмку очень крепкого бренди. Миссис Малоне пыталась отказаться, но Бриджет заставила ее. Постепенно, после бесчисленных приказаний, уговоров и выпитого бренди, экономка успокоилась. Через десять минут Бриджет смогла оставить ее одну не очень трезвую, но, по крайней мере, не рыдающую в истерике.
Из кухни Бриджет направилась в комнату Морвицев. Стефан вызвался сам отнести поднос и сказал, что с Ханни все в порядке, просто болит голова, Но Бриджет все равно чувствовала ответственность за постояльцев.
Ханни лежала в кровати, так же как и Стефан, - правда, он был одет. Поднос с нетронутым завтраком лежал на столике. Поймав взгляд Бриджет, Ханни, извиняясь, сказала:
- Простите, но сегодня у нас пропал аппетит.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Бриджет.
- Лучше. Простите меня. Боюсь, я вела себя не совсем правильно.
- Ну что вы... - Бриджет запнулась. - Наверное, вам все это очень неприятно.
- Это нелегко объяснить... - Она Говорила спокойно, но в ее взгляде таилась горечь. - Я потеряла многих во время войны. Всю семью, среди них много молодых женщин. Кто-то из этих маленьких человечков может оказаться моим племянником.
Бриджет раньте совсем не думала о Ханни, которая в отличие от Стефана казалась тихой и незаметной. Она во всем соглашалась со своим мужем, и Бриджет уделяла основное внимание ему, считая само собой разумеющимся, что их вкусы не слишком различаются. Теперь Бриджет внезапно почувствовала таящуюся в ней силу. Силу, которая проявляется только в несчастье. Ханни смотрела в лицо прошлому и преодолевала отчаяние. "Кто-то из них может оказаться моим племянником". Это был исполненный ужаса взгляд в пропасть, о существовании которой все знают, но никто не представляет, ее головокружительной глубины.
- Если вам больно, постарайтесь об этом не думать, - сказала Бриджет.
- Но забыть все равно не получится. Я, конечно, понимаю, что говорить о таких вещах бесполезно...
- Я имела в виду другое. Если вам от этого будет легче...
Ханни покачала головой:
- Нет. Говорить-то, в общем, нечего. Можно только перечислить имена, которые сами по себе ничего не значат. - Последовало молчание.
- Может, вам что-нибудь принести? - спросила Бриджет.
- Нет. Спасибо. Вам нужен Стефан, чтобы переводить?
Он молча посмотрел на жену. Было трудно определить, что выражал его взгляд: боль, просьбу о помощи? "Нет, гораздо больше, - подумала Бриджет, - гораздо больше".
- Не стоит торопиться, - сказала она.
- О" спустится чуть позднее, - пообещала Ханни.
- Если вы хотите уехать... - начала Бриджет. - Если вы считаете, что вам лучше уехать...
На этот раз предложение было искренним, но Ханни ответила так же тверда, как и миссис Малоне:
- Нет. Куда от этого убежишь?
Бриджет пообещала Дэниелу встретиться с ним в библиотеке, но сначала зашла в свею комнату, чтобы привести себя в порядок.
Она думала о Ханне и Стефане. Каково им нести на себе такой груз уже почти двадцать пять лет, и неизвестно, сколько еще впереди? Она не могла это себе представить и не знала, как им помочь.
И, конечно, маленькие человечки - живое наследие их прошлого, памятник из плоти и крови, проблема, которую надо как-то решать.
Она красила губы и вспоминала различные предложения, которые в шутку или всерьез выдвигались остальными: ученые, цирк, агенты по рекламе. Все варианты показались ей неприемлемыми или даже абсурдными. Ни один из них, похоже, не мог принести счастья маленьким человечкам. Лучше, если они останутся здесь, в ее доме.
Она проверила, ровно ли положен слой помады. Что плохого, если они останутся в доме? Они привыкли к этой обстановке. Теперь, когда пытки Шеймуса остались в прошлом, почему бы им не быть счастливыми здесь, где их легко защитить от окружающего мира, от телекамер и репортеров? Придется о них рассказать - сохранить такой секрет долго невозможно, - и это не означает, что их кто-то будет эксплуатировать. Она вспомнила, как когда-то читала о двух семьях, где родилось пять детей сразу. Одна из семей была полностью ограждена от внимания мировой прессы. Почему бы не сделать тоже самое? И, очевидно, для них это будет наилучший выход.
Она разглядывала свое отражение в зеркале: аккуратно уложенные, слегка вьющиеся волосы, красивые брови, серые глаза на широком, миловидном лице... Однако ей почудилось, что за красивой внешностью скрываются мелочные, эгоистичные, обманывающие себя мыслишки. Исключительно для блага человечков, но под чьим руководством? И для чьей выгоды? Конечно, для того, чтобы их содержать, даже постояльцев принимать не нужно. Будут обычные посетители. Нет необходимости рекламировать основную достопримечательность. Самым трудным окажется выбрать из множества желающих тех, кто будет платить за возможность посмотреть на них.