Августовская революция в вашей стране стала возможна в результате этой победы. Это Вы хорошо знаете и правильно оцениваете. В наше время идет народная война в Сальвадоре, героически боролся за свою свободу и независимость народ Ливана и Палестины, но они не могут противостоять вооруженным до зубов современными средствами борьбы армии Израиля и правительственным войскам Сальвадора, поддерживаемых всеми силами и средствами американским империализмом. Разве это не наглядное доказательство необходимости иметь сильную современную, хорошо оснащенную и обученную армию. Да, именно она, эта армия, способна противостоять армии противника.
Что касается Юго-Восточного театра военных действий, его особенностей, то здесь надо иметь в виду высказывание Фридриха Энгельса - великого знатока военного дела, в его замечательной книге "Анти-Дюринг". В этом труде он сказал, что опыт войн показал, что горы ни одной из воюющих сторон не давали преимуществ, т. е. ни наступающей, ни обороняющейся стороне. Разумеется, что горы, джунгли создают особенности в ходе боевых действий, но это особенности в равной степени относятся как к наступающей, так и к обороняющейся стороне. Мы не отрицаем роль территориальных войск, войск самообороны, ополчения.
Разрабатывая "Основы подготовки и ведения операций ВНА", мы включили в состав Вооруженных Сил вьетнамской армии и территориальные войска, таким образом как бы закрепили их право на существование. Но мы против преувеличения их роли, как и других формирований в ущерб роли регулярной армии. Современный самолет, вертолет, артиллерийскую систему, средства ПВО, ракету, надводный или подводный корабль из автомата, винтовки или карабина не уничтожить. Нужны современные средства борьбы, нужна современная армия. Вы говорите об историческом опыте борьбы Вашего народа с превосходящими силами противника, поклоняетесь тем формам и способам, которые применялись столетиями для разгрома противника. Естественно, что опыт надо учитывать, это огромное достояние народа, армии. Но ко всякому опыту надо относиться критически. Надо учесть, что за последние 30-40 лет человечество сделало в своем развитии огромный скачок, который привел к технической революции, к созданию невиданных средств ведения вооруженной борьбы. Атомное оружие, ракеты, сверхзвуковые реактивные самолеты, лазерное оружие, бактериологическое и химическое оружие и чего только нет в этом арсенале средств уничтожения не только человека, но и природы. Поэтому рассчитывать на те способы и формы ведения современной войны, которые применялись многие столетия, было бы ошибкой. Классики марксизма-ленинизма утверждают, что ни одна будущая война не будет вестись теми способами и методами, которыми велась предыдущая. Мы, советские военные тоже допускали слишком большое преувеличение значения прошлого опыта. Мы слишком увлекались изучением и внедрением опыта гражданской войны и войны со странами Антанты. В тех условиях большое значение, как маневренное средство боя, имела кавалерия. Мы много насоздавали кавалерийских дивизий, которые в самом начале войны показали свою неспособность противостоять механизированным группировками противника, мы неправильно оценили опыт войны в Испании, не правильно сделали выводы из финско-советского конфликта. На основании этого опыта, в канун войны, стали расформировывать механизированные корпуса, танковые бригады и т. д. Все это привело к тому, что в начальный период войны у нас нечем было противостоять танковым и механизированным группировкам противника и уже в ходе войны мы все это создавали снова, т. е. танковые, механизированные корпуса, бригады, а затем и армии. Вот что значит неправильно, некритично подойти к опыту. Это может нанести непоправимый вред.
Вы утверждаете, что наш опыт ведения боевых действий периода Великой Отечественной войны пригоден только для Европейского театра военных действий, как вы сказали для культурного театра, а у них горы и джунгли, а поэтому он в условиях Вьетнама непригоден. Но Советская Армия имеет огромный опыт ведения боевых действий не только на равнине, но и в горах Кавказа, Карпат, в горном районе северной Чехословакии, в горах Большого Хингана и в других горных районах. Лично мне пришлось участвовать в Моравско-Остравской операции, а там горные районы. У нас большой опыт ведения боевых действий в горно-лесистой и лесисто-болотистой местности. Так что опыт ведения боевых действий у нас разнообразный и из него можно много взять полезного - для Вьетнамской Народной Армии.
И так мы за регулярную армию, оснащенную самыми современными средствами борьбы, за освоение и мастерское владение современным вооружением и техникой, за внедрение достижений современной науки в области оперативного искусства и тактики, за решающую роль регулярной армии в будущей войне и за максимальное внимание к ее становлению и развитию, а территориальные войска, войска самообороны, народное ополчение должно дополнять, подкреплять регулярную армию. Мы не должны забывать указания В. И. Ленина в его работе "Государство и революция" о том, что одной из основных функций государства является функция его защиты, т. е. создание современной армии, ее воспитание и обучение.
Армия всегда была, есть и будет опорой существующего строя, щитом государства. Она должна быть всем обеспечена, в том числе и ее офицерский состав в материальном отношении. У вас офицер живет хуже лавочника, ремесленника, крестьянина. Это недопустимо. Надо все сделать для того, чтобы офицер жил лучше всех категорий граждан страны, если мы хотим иметь в ней надежную опору. Так поступали КПСС и Советское правительство, так поступают партии и правительства стран социализма. Такое отношение к армии диктуется не только ее ролью в защите государства, но и трудностями военной службы, особенно усилившимся в связи с бурным развитием вооружения и техники, всех средств борьбы. Раньше солдата мог учить ефрейтор и сержант, т. к. на вооружении армии была винтовка, карабин, пушка, шашка, да лошадь. Сейчас это им не под силу. Освоение современных средств борьбы, основанных на электронике и других достижениях современной науки, возможно только под руководством офицера с высшим военным образованием. Вот почему служба офицера стала очень тяжелой. Он должен все делать сам - обучать подчиненных, управлять современными средствами борьбы, нести боевое дежурство у этих средств и т. п.
На этом я хотел закончить дискуссию о роли регулярной армии, но меня все время беспокоила одна мысль, которую мне хотелось высказать министру обороны СРВ. "Разрешите, товарищ министр обороны быть откровенным до конца". "Да, конечно! Только откровенно и до конца". "Хорошо, я буду откровенным до конца". "Ваша страна, товарищ министр обороны, переживает в настоящее время большие экономические трудности, вызванные расстройством экономики в результате тридцатилетней войны в американским империализмом и сайгонским режимом за освобождение и объединение своей Родины, необходимостью оказания помощи Кампучии в разгроме полпотовских банд и освобождении страны, содержанием значительного контингента войск в Кампучии и необходимости налаживания экономической жизни этой страны, китайской агрессией 1979 г. и необходимостью содержать большую армию для собственной защиты и защиты интересов Кампучии и Лаоса. Имеются и другие факторы создающие трудности в экономике, в обеспечении населения и прежде всего рабочего класса, интеллигенции и армии продовольствием и промышленными товарами, ошибки в хозяйствовании, разбушевавшаяся стихия частного предпринимательства и т. п. Все это создает сложную военно-политическую обстановку в стране. Далеко не все население правильно понимает эти трудности. На севере, где строительство социализма осуществляется 37 лет, население воспитано на идеях социализма и прочно стоит на этих позициях. Но на юге страны положение другое. Трудности экономического плана используются врагами социализма для контрреволюционной деятельности. Вашему правительству приходится бороться с отдельными контрреволюционными выступлениями. На юге страны, как и на севере, имеются территориальные войска и другие формирования в каждой провинции и уезде. Не могут ли эти войска, в определенной ситуации, явиться вооруженной силой контрреволюции. Кто может дать гарантию их надежности? Я такой гарантии дать не могу. Зачем эти формирования существуют в мирное время? Какая в них необходимость? Думаю, что нам надо все это хорошо взвесить и принять правильное решение. У меня все. Извините за пространное изложение своих взглядов".
Министр обороны не стал комментировать высказанное мною мнение по обсужденному вопросу. В ходе моих рассуждений он вел себя спокойно и заинтересованно.
На второй день утром я встретился с генералами армии Тю Хюн Маном и Хуан Ван Тхайем и был приятно удивлен, что они уже знали о состоявшейся беседе с министром обороны Ван Тиен Зунгом по обсуждению Вьетнамской доктрины ведения народной войны. По их улыбкам и написанной на лицах доброжелательности я понял, что они с моими положениями согласны. Интересно то, что высказанное мною мнение я повторял высказывать при выступлениях перед слушателями академий и училищ и никогда со стороны командования Вьетнамской Армии не встречал недоброжелательности, осуждения. Правда, я всегда избегал сопоставления с официально принятой доктриной. Это было бы с моей стороны неуважением к тем, кто ее разрабатывал и официально принял на вооружение. Думаю, что это было правильно. Вьетнамские друзья исходили, видимо, из этого, что должна быть борьба мнений, в ходе которой рождается истина.
29 октября вылет в Москву ожидался в 17.30. На аэродроме меня провожали заместитель МО СРВ Чан Ван Куанг, начальник ГТУ генерал Ле Ван Чи, начальник канцелярии внешних сношений, военный атташе полковник Давыдов В. А. и мои заместители. Самолет с вылетом опаздывал из-за неполадок с заправкой горючим. Сидели в зале ожидания для отъезжающих, пили чай и разговаривали на различные темы. Время шло медленно, да и было неудобно за моих товарищей. Они вынуждены были ждать отлета, а ведь это была суббота.
Наконец, мы сели в самолет. Зайдя в самолет, я выбрал место в середине салона. В салоне нас было четверо, но вскоре я услышал венгерскую речь и повернулся посмотреть, кто это из венгерских товарищей летит в Москву. К моему большому удивлению и радости я увидел Иожефа Сакали - бывшего первого секретаря ВСРП 10-го района Будапешта, а ныне председателя партийного контроля при ЦК ВСРП. С ним было еще два человека. Мы крепко обнялись, поцеловались, не переставая удивляться такой неожиданности. Говорили в начале по-венгерски, к общему удивлению его товарищей, но скоро мне стало трудно излагать свои мысли на венгерском языке из-за слабого знания всех его особенностей, да и многие слова уже позабылись. Мы перешли на разговор по- русски. Иожеф и дин из его товарищей говорили по-русски хорошо. Долго мы вспоминали встречи в Будапеште, наших общих друзей. Он поделился впечатлениями о пребывании в СРВ, все время жалуясь на усталость от гостеприимства вьетнамских друзей.
Мы были уже в воздухе, набрали высоту и нам предложили ужин. По случаю встречи мы выпили по рюмке коньяку и вскоре мой друг уснул. Его товарищ, не знающий русского языка, подсел ко мне и начал разговор. Мне трудно было ему отвечать, все время подбирая венгерские слова, но мы все же поговорили минут 40. Видимо, и ему было трудно говорить со мной, хотя он утверждал, что я разговариваю по-венгерски хорошо. Надо было отдохнуть и мы заняли свои места. Я был рад этой встрече. В период работы в ВНР у меня сложились хорошие отношения с венгерскими товарищами. Мы хорошо сотрудничали с МО ВНР генералом армии Лайошем Цинеге, с его заместителем генерал-полковником Карой Чеми, с начальником генерального штаба ВНА генерал-полковником Иштваном Олах, с генерал-лейтенантом Ференц Карпати - начальником политического управления ВНА, с начальником оперативного управления генералом Ремени, с командующим армией генерал-лейтенантом Лайош Мороц и многими другими, как военными, так и гражданскими товарищами. Особенно дружеские отношения у меня сложились с командующем рабочей милицией генералом И. Пап. Это изумительный человек, беспредельно преданный идеям социализма, нашей дружбе. Вспомнил я и нового секретаря 10 района Будапешта Иожефа Зорноци, и 16-го района Михай Шомоди и других. Все они по-братски относились к советским товарищам, оказывая всяческое внимание.
В Бомбее, где наш самолет совершил первую посадку, я на прогулку не выходил, просто не было желания, да и за бортом было около 30# тепла, а в самолете прохладно. Через час мы взлетели, а через полтора часа уже были в Карачи. Мой друг Иожеф Сакали спокойно отдыхал. Через иллюминатор я наблюдал за дружной работой при обслуживании нашего самолета. Его буквально облепили специальные машины: заправляли, качали воздух и еще бог весть что делали. Через 55 минут мы взлетели, взяв курс на Ташкент. Мои венгерские друзья не могли понять, почему на Ташкент, а не на Москву. Наш самолет вполне мог долететь до Москвы, имея достаточный запас горючего. Но все дело было в том, что полностью в Карачи он не заправлялся. Надо платить доллары за горючее, а наша авиакомпания всячески их экономила. Да это и правильно. Нашему государству нужна валюта. Самолет несколько опаздывал и мои венгерские товарищи беспокоились, сумеют ли они улететь в Будапешт в 8.30 утра. В это время уходил рейсовый самолет на Будапешт. Я тоже за них беспокоился, договорившись, что если они не улетят, мы встретимся в Москве. В Ташкенте садились в дождь. Наконец родная земля и можно погулять. Мы пошли в аэровокзал. Никогда до этого не приходилось его видеть. Это прекрасное, современное, в стекле и мраморе сооружение с просторными вестибюлями, залами, рестораном и другими удобствами для пассажиров. Венгерские друзья внимательно все рассмотрели и у меня сердце переполнялось гордостью за нашу страну. Ведь Ташкент - это город на бывшей окраине России, а наши друзья не всегда знают достигнутые успехи нашими советскими республиками, не всегда имеют возможность убедиться в этом своими глазами.
До Москвы оставалось лета 4 часа 20 минут. До отлета самолета на Будапешт, после нашего приземления, оставалось 30-40 минут, да еще надо было получить багаж и оформиться для посадки. Я попросил командира корабля сообщить при подлете к Москве о делегации, которая должна улететь на Будапешт, с целью задержки рейса. Все было исполнено. Моих друзей встретили венгерские представители из посольства ВНР в СССР, среди которых были и мои хорошие знакомые. Они сообщили, что рейс задержан и можно еще позавтракать в ресторане. Приглашали и меня, но я, поблагодарив, отказался. Мы тепло распрощались. Я попросил Иожефа Сакали передать от меня привет и самые добрые пожелания всем венгерским друзьям. Я был рад этой встрече, общению с венгерскими товарищами, возможности передать приветы.
На протяжении всего полета у меня болели зубы, и я не мог дождаться, когда смогу обратиться к врачам. В день прилета в Москву было воскресенье и надо было терпеть до понедельника. Решил никуда не ходить и никому не звонить. Приехав домой, помылся, попил кофе и решил уснуть. Сон шел плохо. Минут через 40-50 проснулся. Достал список Алевтины Васильевны и начал искать вещи, которые она предложила привезти из Москвы. Кое-что нашел, отметив в списке. Включил телевизор, о котором вначале забыл. Шла программа, посвященная 60-летию Молдавской ССР. Хорошо пели и плясали. Они всегда молоды. Наступил вечер и можно было лечь спать, но раздался звонок. Открыв дверь, я увидел генерал- лейтенанта Федора Каллистратовича Ищенко. Мне всегда приятно с ним встречаться, можно поговорить откровенно и по душам. Извинившись за скромный стол, мы сели за него и просидели часа два-три. Он приглашал к себе в гостиницу, но никакого желания у меня не было. Проводив его, я отправился спать. Так закончился первый день пребывания в Москве. Это было 24.10.82 г.
С утра поехал в 10 управление. Встретился с Н. А. Зотовым и уточнил программу на последующие дни. Поговорили о делах, о проблемах. Мне надо было ехать в зубную поликлинику. Зубы не давали покоя. К 11 часам нашел поликлинику Московского военного округа, где в свое время лечила зубы Алевтина Васильевна. Встретился с начальником поликлиники и сообщил ему о своих возможностях для лечения по времени. Посоветовавшись и сделав снимки, мои спасители приступили к работе. Решили снять коронки и мост с левой стороны и подлечив зубы, все восстановить к 29.10., да еще надо было вырвать два корня с правой стороны, т. е. оставить меня без зубов, так как после удаления корней кушать было нечем. Когда врач снял коронки и мост, я с ужасом заметил, что скоро придется делать мосты съемные, не за что уже цеплять постоянные. Вот что значит не следить за зубами. Все нет времени, все куда-то торопимся. Все дни 25, 26, 27 и 28 я мучился без зубов, вернее без мостов и коронок, что не давало возможности нормально питаться и даже разговаривать.
К 29.10 все же удалось все восстановить и на совещании у МО СССР я уже был с зубами. Не давало все эти дни покоя и предстоящее выступление на совещании. Только два месяца как я в этой роли и надо выступать. Каждый день продумывал. Создавал варианты выступления, но чувствовал, что все не так, как хотелось бы, да еще предложено не выступать по бумаге, а будет свободная беседа с трибуны.
Готовился с добросовестно, все накапливал цифры, касающиеся состояния ВНА. Планировались к выступлению генерала армии Сорокина М. И., мое выступление, выступление генерал-лейтенанта Сорокина Г. И. по Сибири, генерал- лейтенанта Курочкина К. Я. по Анголе и генерала армии Щеглова А. Ф. по Польше. Все эти выступления должны быть интересными. В ходе выступлений МО СССР задавал много вопросов. Когда я вышел к трибуне, министр обороны сказал: "Ты недавно в СРВ и расскажи, как тебя приняли, как идут дела, над какими проблемами работаете". Я доложил, что приняли меня хорошо. Был удостоен чести принятым Генеральным секретарем ЦК КПВ Ле Зуаном, председателем Совета Министров СРВ Фан Ван Донгом, министром Национальной обороны СРВ генералом армии Ван Тиен Зунгом, начальником ГШ ВНА Ле Чон Таном, начальником Главного Политического управления Тю Хюи Маном, министром НРК Бут Хонгом, министром национальной обороны ЛНДР генералом армии Кхамтай Сипфандонгом и другими лицами, что отношения складываются хорошо, вопросы решаются по-деловому. Доложил о состоянии обороны на Северном стратегическом направлении, о внесенных предложениях и рекомендациях, о положительной реакции на принятие предложений.
Затем кратко остановился на проблемах и более подробно на внутриполитическом положении в стране. Эту часть доклада слушали с особым интересом. Говоря о материальной обеспеченности офицерского состава, я подчеркнул слишком маленькую зарплату офицерского состава - 200-250 донгов, при ценах на кг мяса в 100-110 донгов. Я не стал раскрывать цены на другие продукты, просто не было необходимости. В заключение я сказал, что мы внимательно следим за развитием обстановки в СРВ, принимаем все меры к укреплению ВНА как регулярной армии.
Министр обороны Д. Ф. Устинов заметил, что когда мы вас посылали, мы вас очень хвалили. Сейчас оправдывайте нашу характеристику. Я поблагодарил и заверил, что оправдываю высокое доверие партии и правительства, Ваше доверие.
Но я забежал вперед, не рассказал о главном совещании по подведению итогов 1982 года, на котором выступил Л. И. Брежнев. Это было замечательное выступление нашего глубокоуважаемого руководителя партии, правительства и Вооруженных Сил СССР, как Верховного Главнокомандующего. В ней была дана высокая оценка состояния Вс СССР и намечены программные задачи ВС на ближайшее будущее. Мы выслушали его речь с огромным вниманием и благодарностью за заботу Л. И. Брежнева о ВС СССР.
Затем мы слушали доклад нашего министра обороны СССР Д. Ф. Устинова и выступления с мест. Первым выступил генерал армии М. М. Зайцев. Как всегда он говорил о развитии и внедрении техники и вооружения, о стоящих проблемах. Это его конек. Зная особое внимание нашего МО к развитию техники и вооружения, он всегда об этом говорит с трибуны совещаний, стараясь показать глубокое знание этого вопроса. Ну что ж, это дело нужное и важное, но оставляет какой-то осадок личной заинтересованности. Задерживаться в Москве не было времени и я решил вылететь первого ноября.
Часть вторая
В этот день самолет уходил на час раньше обычного. Мы с Владимиром Борисовичем Палеевым и сопровождающим полковником прибыли в аэропорт и решили зайти в кафе. Выпили по чашке кофе, поговорили и вскоре меня пригласили на посадку. Попрощались, договорились о скорой встрече на московской земле. В салоне первого класса нас было четверо. Кроме меня летел в Кампучию наш торгпред с женой, но об этом я узнал позже, после Карачи. Он, оказалось, хорошо знал Геннадия Ивановича Обатурова, с которым неоднократно встречался в Капучии. Долетели хорошо.
Когда мы вылетели из Бомбея, наступило утро. Солнце еще не появилось из-за горизонта и местность причудливо переливалась красками. Склоны небольших гор преобретали такую краску, что даже трудно представить. Никогда я подобных красок не наблюдал. И темно-синие и темно-оранжевые, и красные, и темно- коричневые, и темно-зеленые, и каких только не было. Эта игра красок продолжалась 10-15 минут, пока солнце огромное и красное не поднялось над горизонтом и краски стали обычными. Над Вьетнамом погода была солнечной. Я внимательно изучал рельеф. Небольшие горы, разрезанные многочисленными реками и долинами, были прекрасны, но особенно причудливыми были русла рек, бесконечно извивающихся между гор, облепленных множеством больших и малых населенных пунктов. Иногда казалось, что река поворачивает вспять и течет не к морю, а к горам, но вот она опять повернула к морю, образовав почти кольцо между гор. Немногочисленные дороги были удивительно прямолинейны, что свидетельствовало о вмешательстве в их прокладку человеческого разума. В Ханой мы прибыли в 12.30, на час раньше обычного. Меня встретил за. МНО генерал- лейтенант Чан Ван Куанг, мои заместители, вьетнамские товарищи, да полковник В. А. Давыдов (ВАТШ). Прошло всего лишь два с половиной месяца, а удовлетворение прибытием к месту работы, к дому, где ти живешь, огромно. Как быстро привыкаешь к стране, к ее людям, товарищам и друзьям. В разговоре с Н. А. Зотовым в Москве он вдруг заметил: "Федот Филиппович, а ты уже вьетнамец". "Как вьетнамец"? "Да очень просто, ты уже целиком и полностью поглощен заботами ВНА и СРВ. Это хорошо. Так и должно быть".
Были чрезвычайно рады моему возвращению Алевтина Васильевна и внучка. Да это и понятно. Возвращение близкого человека, да еще с новостями, с подарками всегда вызывает радость. Чувствовалась усталость и после обеда немного уснул, хотя ко сну я не горазд. Сплю, как обычно, крепко, но мало. Одолевало беспокойство о подведении итогов за октябрь и доведение содержания выступления Л. И. Брежнева и МО СССР на совещании, о поставленных задачах МО в приказе, в директиве. Записей с собой не было, они остались в Москве для пересылки секретной почтой. Надо было все восстановить в памяти. Ведь люди с нетерпением ждали моего возвращения и информации по этим вопросам. Хорошо, что я захватил с собой газету с выступлением Л. И. Брежнева, помнил все пункты приказа МО СССР и основные вопросы директивы. Но надо было все это воспроизвести в памяти, а затем на бумаге. Вечером я уже сел за эту работу. Оставался еще один день - 3 ноября, но я отлично понимал, что днем поработать над этим вопросом не придется. Много накопилось текущих дел, которые надо решить. Так и было. 3 ноября ушло на текущие дела и только вечером опять работал над докладом. К 2.00 ночи 4.11 доклад был готов, но еще долго не мог уснуть. Все припоминал из услышанного в Москве на совещании и на встрече с МО СССР. Совещание началось в 8.00 4 ноября. В течение часа двадцати минут изложил речь Л. И. Брежнева, доклад МО СССР и поставленные задачи. Слушали с огромным вниманием. Я был доволен изложением всех вопросов. Мне удалось передать не только суть вопросов, но и неизгладимое впечатление. После перерыва подвел итоги за октябрь и поставил задачи на ноябрь. К 12.00 мы закончили работу. После обеда были спланированы итоговые занятия по марксистско- ленинской подготовке. Я после обеда встретился для обстоятельного разговора с генерал-майором Олегом Алексеевичем Комаровым и генерал-майором Виктором Захаровичем Копытиным, старшими военными советниками в Лаосе и Кампучии. Они были приглашены в Ханой на совещание для информации по совещанию в Москве и решения текущих проблем. Тесные контакты между нами на всем протяжении нашей совместной работы имели неоценимое значение в решении всех вопросов, касающихся строительства национальных армий Лаоса и Кампучии.
Что касается Юго-Восточного театра военных действий, его особенностей, то здесь надо иметь в виду высказывание Фридриха Энгельса - великого знатока военного дела, в его замечательной книге "Анти-Дюринг". В этом труде он сказал, что опыт войн показал, что горы ни одной из воюющих сторон не давали преимуществ, т. е. ни наступающей, ни обороняющейся стороне. Разумеется, что горы, джунгли создают особенности в ходе боевых действий, но это особенности в равной степени относятся как к наступающей, так и к обороняющейся стороне. Мы не отрицаем роль территориальных войск, войск самообороны, ополчения.
Разрабатывая "Основы подготовки и ведения операций ВНА", мы включили в состав Вооруженных Сил вьетнамской армии и территориальные войска, таким образом как бы закрепили их право на существование. Но мы против преувеличения их роли, как и других формирований в ущерб роли регулярной армии. Современный самолет, вертолет, артиллерийскую систему, средства ПВО, ракету, надводный или подводный корабль из автомата, винтовки или карабина не уничтожить. Нужны современные средства борьбы, нужна современная армия. Вы говорите об историческом опыте борьбы Вашего народа с превосходящими силами противника, поклоняетесь тем формам и способам, которые применялись столетиями для разгрома противника. Естественно, что опыт надо учитывать, это огромное достояние народа, армии. Но ко всякому опыту надо относиться критически. Надо учесть, что за последние 30-40 лет человечество сделало в своем развитии огромный скачок, который привел к технической революции, к созданию невиданных средств ведения вооруженной борьбы. Атомное оружие, ракеты, сверхзвуковые реактивные самолеты, лазерное оружие, бактериологическое и химическое оружие и чего только нет в этом арсенале средств уничтожения не только человека, но и природы. Поэтому рассчитывать на те способы и формы ведения современной войны, которые применялись многие столетия, было бы ошибкой. Классики марксизма-ленинизма утверждают, что ни одна будущая война не будет вестись теми способами и методами, которыми велась предыдущая. Мы, советские военные тоже допускали слишком большое преувеличение значения прошлого опыта. Мы слишком увлекались изучением и внедрением опыта гражданской войны и войны со странами Антанты. В тех условиях большое значение, как маневренное средство боя, имела кавалерия. Мы много насоздавали кавалерийских дивизий, которые в самом начале войны показали свою неспособность противостоять механизированным группировками противника, мы неправильно оценили опыт войны в Испании, не правильно сделали выводы из финско-советского конфликта. На основании этого опыта, в канун войны, стали расформировывать механизированные корпуса, танковые бригады и т. д. Все это привело к тому, что в начальный период войны у нас нечем было противостоять танковым и механизированным группировкам противника и уже в ходе войны мы все это создавали снова, т. е. танковые, механизированные корпуса, бригады, а затем и армии. Вот что значит неправильно, некритично подойти к опыту. Это может нанести непоправимый вред.
Вы утверждаете, что наш опыт ведения боевых действий периода Великой Отечественной войны пригоден только для Европейского театра военных действий, как вы сказали для культурного театра, а у них горы и джунгли, а поэтому он в условиях Вьетнама непригоден. Но Советская Армия имеет огромный опыт ведения боевых действий не только на равнине, но и в горах Кавказа, Карпат, в горном районе северной Чехословакии, в горах Большого Хингана и в других горных районах. Лично мне пришлось участвовать в Моравско-Остравской операции, а там горные районы. У нас большой опыт ведения боевых действий в горно-лесистой и лесисто-болотистой местности. Так что опыт ведения боевых действий у нас разнообразный и из него можно много взять полезного - для Вьетнамской Народной Армии.
И так мы за регулярную армию, оснащенную самыми современными средствами борьбы, за освоение и мастерское владение современным вооружением и техникой, за внедрение достижений современной науки в области оперативного искусства и тактики, за решающую роль регулярной армии в будущей войне и за максимальное внимание к ее становлению и развитию, а территориальные войска, войска самообороны, народное ополчение должно дополнять, подкреплять регулярную армию. Мы не должны забывать указания В. И. Ленина в его работе "Государство и революция" о том, что одной из основных функций государства является функция его защиты, т. е. создание современной армии, ее воспитание и обучение.
Армия всегда была, есть и будет опорой существующего строя, щитом государства. Она должна быть всем обеспечена, в том числе и ее офицерский состав в материальном отношении. У вас офицер живет хуже лавочника, ремесленника, крестьянина. Это недопустимо. Надо все сделать для того, чтобы офицер жил лучше всех категорий граждан страны, если мы хотим иметь в ней надежную опору. Так поступали КПСС и Советское правительство, так поступают партии и правительства стран социализма. Такое отношение к армии диктуется не только ее ролью в защите государства, но и трудностями военной службы, особенно усилившимся в связи с бурным развитием вооружения и техники, всех средств борьбы. Раньше солдата мог учить ефрейтор и сержант, т. к. на вооружении армии была винтовка, карабин, пушка, шашка, да лошадь. Сейчас это им не под силу. Освоение современных средств борьбы, основанных на электронике и других достижениях современной науки, возможно только под руководством офицера с высшим военным образованием. Вот почему служба офицера стала очень тяжелой. Он должен все делать сам - обучать подчиненных, управлять современными средствами борьбы, нести боевое дежурство у этих средств и т. п.
На этом я хотел закончить дискуссию о роли регулярной армии, но меня все время беспокоила одна мысль, которую мне хотелось высказать министру обороны СРВ. "Разрешите, товарищ министр обороны быть откровенным до конца". "Да, конечно! Только откровенно и до конца". "Хорошо, я буду откровенным до конца". "Ваша страна, товарищ министр обороны, переживает в настоящее время большие экономические трудности, вызванные расстройством экономики в результате тридцатилетней войны в американским империализмом и сайгонским режимом за освобождение и объединение своей Родины, необходимостью оказания помощи Кампучии в разгроме полпотовских банд и освобождении страны, содержанием значительного контингента войск в Кампучии и необходимости налаживания экономической жизни этой страны, китайской агрессией 1979 г. и необходимостью содержать большую армию для собственной защиты и защиты интересов Кампучии и Лаоса. Имеются и другие факторы создающие трудности в экономике, в обеспечении населения и прежде всего рабочего класса, интеллигенции и армии продовольствием и промышленными товарами, ошибки в хозяйствовании, разбушевавшаяся стихия частного предпринимательства и т. п. Все это создает сложную военно-политическую обстановку в стране. Далеко не все население правильно понимает эти трудности. На севере, где строительство социализма осуществляется 37 лет, население воспитано на идеях социализма и прочно стоит на этих позициях. Но на юге страны положение другое. Трудности экономического плана используются врагами социализма для контрреволюционной деятельности. Вашему правительству приходится бороться с отдельными контрреволюционными выступлениями. На юге страны, как и на севере, имеются территориальные войска и другие формирования в каждой провинции и уезде. Не могут ли эти войска, в определенной ситуации, явиться вооруженной силой контрреволюции. Кто может дать гарантию их надежности? Я такой гарантии дать не могу. Зачем эти формирования существуют в мирное время? Какая в них необходимость? Думаю, что нам надо все это хорошо взвесить и принять правильное решение. У меня все. Извините за пространное изложение своих взглядов".
Министр обороны не стал комментировать высказанное мною мнение по обсужденному вопросу. В ходе моих рассуждений он вел себя спокойно и заинтересованно.
На второй день утром я встретился с генералами армии Тю Хюн Маном и Хуан Ван Тхайем и был приятно удивлен, что они уже знали о состоявшейся беседе с министром обороны Ван Тиен Зунгом по обсуждению Вьетнамской доктрины ведения народной войны. По их улыбкам и написанной на лицах доброжелательности я понял, что они с моими положениями согласны. Интересно то, что высказанное мною мнение я повторял высказывать при выступлениях перед слушателями академий и училищ и никогда со стороны командования Вьетнамской Армии не встречал недоброжелательности, осуждения. Правда, я всегда избегал сопоставления с официально принятой доктриной. Это было бы с моей стороны неуважением к тем, кто ее разрабатывал и официально принял на вооружение. Думаю, что это было правильно. Вьетнамские друзья исходили, видимо, из этого, что должна быть борьба мнений, в ходе которой рождается истина.
29 октября вылет в Москву ожидался в 17.30. На аэродроме меня провожали заместитель МО СРВ Чан Ван Куанг, начальник ГТУ генерал Ле Ван Чи, начальник канцелярии внешних сношений, военный атташе полковник Давыдов В. А. и мои заместители. Самолет с вылетом опаздывал из-за неполадок с заправкой горючим. Сидели в зале ожидания для отъезжающих, пили чай и разговаривали на различные темы. Время шло медленно, да и было неудобно за моих товарищей. Они вынуждены были ждать отлета, а ведь это была суббота.
Наконец, мы сели в самолет. Зайдя в самолет, я выбрал место в середине салона. В салоне нас было четверо, но вскоре я услышал венгерскую речь и повернулся посмотреть, кто это из венгерских товарищей летит в Москву. К моему большому удивлению и радости я увидел Иожефа Сакали - бывшего первого секретаря ВСРП 10-го района Будапешта, а ныне председателя партийного контроля при ЦК ВСРП. С ним было еще два человека. Мы крепко обнялись, поцеловались, не переставая удивляться такой неожиданности. Говорили в начале по-венгерски, к общему удивлению его товарищей, но скоро мне стало трудно излагать свои мысли на венгерском языке из-за слабого знания всех его особенностей, да и многие слова уже позабылись. Мы перешли на разговор по- русски. Иожеф и дин из его товарищей говорили по-русски хорошо. Долго мы вспоминали встречи в Будапеште, наших общих друзей. Он поделился впечатлениями о пребывании в СРВ, все время жалуясь на усталость от гостеприимства вьетнамских друзей.
Мы были уже в воздухе, набрали высоту и нам предложили ужин. По случаю встречи мы выпили по рюмке коньяку и вскоре мой друг уснул. Его товарищ, не знающий русского языка, подсел ко мне и начал разговор. Мне трудно было ему отвечать, все время подбирая венгерские слова, но мы все же поговорили минут 40. Видимо, и ему было трудно говорить со мной, хотя он утверждал, что я разговариваю по-венгерски хорошо. Надо было отдохнуть и мы заняли свои места. Я был рад этой встрече. В период работы в ВНР у меня сложились хорошие отношения с венгерскими товарищами. Мы хорошо сотрудничали с МО ВНР генералом армии Лайошем Цинеге, с его заместителем генерал-полковником Карой Чеми, с начальником генерального штаба ВНА генерал-полковником Иштваном Олах, с генерал-лейтенантом Ференц Карпати - начальником политического управления ВНА, с начальником оперативного управления генералом Ремени, с командующим армией генерал-лейтенантом Лайош Мороц и многими другими, как военными, так и гражданскими товарищами. Особенно дружеские отношения у меня сложились с командующем рабочей милицией генералом И. Пап. Это изумительный человек, беспредельно преданный идеям социализма, нашей дружбе. Вспомнил я и нового секретаря 10 района Будапешта Иожефа Зорноци, и 16-го района Михай Шомоди и других. Все они по-братски относились к советским товарищам, оказывая всяческое внимание.
В Бомбее, где наш самолет совершил первую посадку, я на прогулку не выходил, просто не было желания, да и за бортом было около 30# тепла, а в самолете прохладно. Через час мы взлетели, а через полтора часа уже были в Карачи. Мой друг Иожеф Сакали спокойно отдыхал. Через иллюминатор я наблюдал за дружной работой при обслуживании нашего самолета. Его буквально облепили специальные машины: заправляли, качали воздух и еще бог весть что делали. Через 55 минут мы взлетели, взяв курс на Ташкент. Мои венгерские друзья не могли понять, почему на Ташкент, а не на Москву. Наш самолет вполне мог долететь до Москвы, имея достаточный запас горючего. Но все дело было в том, что полностью в Карачи он не заправлялся. Надо платить доллары за горючее, а наша авиакомпания всячески их экономила. Да это и правильно. Нашему государству нужна валюта. Самолет несколько опаздывал и мои венгерские товарищи беспокоились, сумеют ли они улететь в Будапешт в 8.30 утра. В это время уходил рейсовый самолет на Будапешт. Я тоже за них беспокоился, договорившись, что если они не улетят, мы встретимся в Москве. В Ташкенте садились в дождь. Наконец родная земля и можно погулять. Мы пошли в аэровокзал. Никогда до этого не приходилось его видеть. Это прекрасное, современное, в стекле и мраморе сооружение с просторными вестибюлями, залами, рестораном и другими удобствами для пассажиров. Венгерские друзья внимательно все рассмотрели и у меня сердце переполнялось гордостью за нашу страну. Ведь Ташкент - это город на бывшей окраине России, а наши друзья не всегда знают достигнутые успехи нашими советскими республиками, не всегда имеют возможность убедиться в этом своими глазами.
До Москвы оставалось лета 4 часа 20 минут. До отлета самолета на Будапешт, после нашего приземления, оставалось 30-40 минут, да еще надо было получить багаж и оформиться для посадки. Я попросил командира корабля сообщить при подлете к Москве о делегации, которая должна улететь на Будапешт, с целью задержки рейса. Все было исполнено. Моих друзей встретили венгерские представители из посольства ВНР в СССР, среди которых были и мои хорошие знакомые. Они сообщили, что рейс задержан и можно еще позавтракать в ресторане. Приглашали и меня, но я, поблагодарив, отказался. Мы тепло распрощались. Я попросил Иожефа Сакали передать от меня привет и самые добрые пожелания всем венгерским друзьям. Я был рад этой встрече, общению с венгерскими товарищами, возможности передать приветы.
На протяжении всего полета у меня болели зубы, и я не мог дождаться, когда смогу обратиться к врачам. В день прилета в Москву было воскресенье и надо было терпеть до понедельника. Решил никуда не ходить и никому не звонить. Приехав домой, помылся, попил кофе и решил уснуть. Сон шел плохо. Минут через 40-50 проснулся. Достал список Алевтины Васильевны и начал искать вещи, которые она предложила привезти из Москвы. Кое-что нашел, отметив в списке. Включил телевизор, о котором вначале забыл. Шла программа, посвященная 60-летию Молдавской ССР. Хорошо пели и плясали. Они всегда молоды. Наступил вечер и можно было лечь спать, но раздался звонок. Открыв дверь, я увидел генерал- лейтенанта Федора Каллистратовича Ищенко. Мне всегда приятно с ним встречаться, можно поговорить откровенно и по душам. Извинившись за скромный стол, мы сели за него и просидели часа два-три. Он приглашал к себе в гостиницу, но никакого желания у меня не было. Проводив его, я отправился спать. Так закончился первый день пребывания в Москве. Это было 24.10.82 г.
С утра поехал в 10 управление. Встретился с Н. А. Зотовым и уточнил программу на последующие дни. Поговорили о делах, о проблемах. Мне надо было ехать в зубную поликлинику. Зубы не давали покоя. К 11 часам нашел поликлинику Московского военного округа, где в свое время лечила зубы Алевтина Васильевна. Встретился с начальником поликлиники и сообщил ему о своих возможностях для лечения по времени. Посоветовавшись и сделав снимки, мои спасители приступили к работе. Решили снять коронки и мост с левой стороны и подлечив зубы, все восстановить к 29.10., да еще надо было вырвать два корня с правой стороны, т. е. оставить меня без зубов, так как после удаления корней кушать было нечем. Когда врач снял коронки и мост, я с ужасом заметил, что скоро придется делать мосты съемные, не за что уже цеплять постоянные. Вот что значит не следить за зубами. Все нет времени, все куда-то торопимся. Все дни 25, 26, 27 и 28 я мучился без зубов, вернее без мостов и коронок, что не давало возможности нормально питаться и даже разговаривать.
К 29.10 все же удалось все восстановить и на совещании у МО СССР я уже был с зубами. Не давало все эти дни покоя и предстоящее выступление на совещании. Только два месяца как я в этой роли и надо выступать. Каждый день продумывал. Создавал варианты выступления, но чувствовал, что все не так, как хотелось бы, да еще предложено не выступать по бумаге, а будет свободная беседа с трибуны.
Готовился с добросовестно, все накапливал цифры, касающиеся состояния ВНА. Планировались к выступлению генерала армии Сорокина М. И., мое выступление, выступление генерал-лейтенанта Сорокина Г. И. по Сибири, генерал- лейтенанта Курочкина К. Я. по Анголе и генерала армии Щеглова А. Ф. по Польше. Все эти выступления должны быть интересными. В ходе выступлений МО СССР задавал много вопросов. Когда я вышел к трибуне, министр обороны сказал: "Ты недавно в СРВ и расскажи, как тебя приняли, как идут дела, над какими проблемами работаете". Я доложил, что приняли меня хорошо. Был удостоен чести принятым Генеральным секретарем ЦК КПВ Ле Зуаном, председателем Совета Министров СРВ Фан Ван Донгом, министром Национальной обороны СРВ генералом армии Ван Тиен Зунгом, начальником ГШ ВНА Ле Чон Таном, начальником Главного Политического управления Тю Хюи Маном, министром НРК Бут Хонгом, министром национальной обороны ЛНДР генералом армии Кхамтай Сипфандонгом и другими лицами, что отношения складываются хорошо, вопросы решаются по-деловому. Доложил о состоянии обороны на Северном стратегическом направлении, о внесенных предложениях и рекомендациях, о положительной реакции на принятие предложений.
Затем кратко остановился на проблемах и более подробно на внутриполитическом положении в стране. Эту часть доклада слушали с особым интересом. Говоря о материальной обеспеченности офицерского состава, я подчеркнул слишком маленькую зарплату офицерского состава - 200-250 донгов, при ценах на кг мяса в 100-110 донгов. Я не стал раскрывать цены на другие продукты, просто не было необходимости. В заключение я сказал, что мы внимательно следим за развитием обстановки в СРВ, принимаем все меры к укреплению ВНА как регулярной армии.
Министр обороны Д. Ф. Устинов заметил, что когда мы вас посылали, мы вас очень хвалили. Сейчас оправдывайте нашу характеристику. Я поблагодарил и заверил, что оправдываю высокое доверие партии и правительства, Ваше доверие.
Но я забежал вперед, не рассказал о главном совещании по подведению итогов 1982 года, на котором выступил Л. И. Брежнев. Это было замечательное выступление нашего глубокоуважаемого руководителя партии, правительства и Вооруженных Сил СССР, как Верховного Главнокомандующего. В ней была дана высокая оценка состояния Вс СССР и намечены программные задачи ВС на ближайшее будущее. Мы выслушали его речь с огромным вниманием и благодарностью за заботу Л. И. Брежнева о ВС СССР.
Затем мы слушали доклад нашего министра обороны СССР Д. Ф. Устинова и выступления с мест. Первым выступил генерал армии М. М. Зайцев. Как всегда он говорил о развитии и внедрении техники и вооружения, о стоящих проблемах. Это его конек. Зная особое внимание нашего МО к развитию техники и вооружения, он всегда об этом говорит с трибуны совещаний, стараясь показать глубокое знание этого вопроса. Ну что ж, это дело нужное и важное, но оставляет какой-то осадок личной заинтересованности. Задерживаться в Москве не было времени и я решил вылететь первого ноября.
Часть вторая
В этот день самолет уходил на час раньше обычного. Мы с Владимиром Борисовичем Палеевым и сопровождающим полковником прибыли в аэропорт и решили зайти в кафе. Выпили по чашке кофе, поговорили и вскоре меня пригласили на посадку. Попрощались, договорились о скорой встрече на московской земле. В салоне первого класса нас было четверо. Кроме меня летел в Кампучию наш торгпред с женой, но об этом я узнал позже, после Карачи. Он, оказалось, хорошо знал Геннадия Ивановича Обатурова, с которым неоднократно встречался в Капучии. Долетели хорошо.
Когда мы вылетели из Бомбея, наступило утро. Солнце еще не появилось из-за горизонта и местность причудливо переливалась красками. Склоны небольших гор преобретали такую краску, что даже трудно представить. Никогда я подобных красок не наблюдал. И темно-синие и темно-оранжевые, и красные, и темно- коричневые, и темно-зеленые, и каких только не было. Эта игра красок продолжалась 10-15 минут, пока солнце огромное и красное не поднялось над горизонтом и краски стали обычными. Над Вьетнамом погода была солнечной. Я внимательно изучал рельеф. Небольшие горы, разрезанные многочисленными реками и долинами, были прекрасны, но особенно причудливыми были русла рек, бесконечно извивающихся между гор, облепленных множеством больших и малых населенных пунктов. Иногда казалось, что река поворачивает вспять и течет не к морю, а к горам, но вот она опять повернула к морю, образовав почти кольцо между гор. Немногочисленные дороги были удивительно прямолинейны, что свидетельствовало о вмешательстве в их прокладку человеческого разума. В Ханой мы прибыли в 12.30, на час раньше обычного. Меня встретил за. МНО генерал- лейтенант Чан Ван Куанг, мои заместители, вьетнамские товарищи, да полковник В. А. Давыдов (ВАТШ). Прошло всего лишь два с половиной месяца, а удовлетворение прибытием к месту работы, к дому, где ти живешь, огромно. Как быстро привыкаешь к стране, к ее людям, товарищам и друзьям. В разговоре с Н. А. Зотовым в Москве он вдруг заметил: "Федот Филиппович, а ты уже вьетнамец". "Как вьетнамец"? "Да очень просто, ты уже целиком и полностью поглощен заботами ВНА и СРВ. Это хорошо. Так и должно быть".
Были чрезвычайно рады моему возвращению Алевтина Васильевна и внучка. Да это и понятно. Возвращение близкого человека, да еще с новостями, с подарками всегда вызывает радость. Чувствовалась усталость и после обеда немного уснул, хотя ко сну я не горазд. Сплю, как обычно, крепко, но мало. Одолевало беспокойство о подведении итогов за октябрь и доведение содержания выступления Л. И. Брежнева и МО СССР на совещании, о поставленных задачах МО в приказе, в директиве. Записей с собой не было, они остались в Москве для пересылки секретной почтой. Надо было все восстановить в памяти. Ведь люди с нетерпением ждали моего возвращения и информации по этим вопросам. Хорошо, что я захватил с собой газету с выступлением Л. И. Брежнева, помнил все пункты приказа МО СССР и основные вопросы директивы. Но надо было все это воспроизвести в памяти, а затем на бумаге. Вечером я уже сел за эту работу. Оставался еще один день - 3 ноября, но я отлично понимал, что днем поработать над этим вопросом не придется. Много накопилось текущих дел, которые надо решить. Так и было. 3 ноября ушло на текущие дела и только вечером опять работал над докладом. К 2.00 ночи 4.11 доклад был готов, но еще долго не мог уснуть. Все припоминал из услышанного в Москве на совещании и на встрече с МО СССР. Совещание началось в 8.00 4 ноября. В течение часа двадцати минут изложил речь Л. И. Брежнева, доклад МО СССР и поставленные задачи. Слушали с огромным вниманием. Я был доволен изложением всех вопросов. Мне удалось передать не только суть вопросов, но и неизгладимое впечатление. После перерыва подвел итоги за октябрь и поставил задачи на ноябрь. К 12.00 мы закончили работу. После обеда были спланированы итоговые занятия по марксистско- ленинской подготовке. Я после обеда встретился для обстоятельного разговора с генерал-майором Олегом Алексеевичем Комаровым и генерал-майором Виктором Захаровичем Копытиным, старшими военными советниками в Лаосе и Кампучии. Они были приглашены в Ханой на совещание для информации по совещанию в Москве и решения текущих проблем. Тесные контакты между нами на всем протяжении нашей совместной работы имели неоценимое значение в решении всех вопросов, касающихся строительства национальных армий Лаоса и Кампучии.