Страница:
Объединенный штаб розыска Дадамяна без всяких договоренностей, сам собой разместился в кабинете комен[стр. 154] Виктор Кривопусков
данта Шевелева. Сюда стали стекаться сведения из разных источников, которые подтверждали и расширяли информацию о спланированной провокации против Карабахского движения, против одного из его организаторов – народного депутата СССР от НКАО Дадамяна.
По нашему мнению, Дадамяна не могли далеко увезти. По данным всех военных зональных комендатур и постов ГАИ, расположенных на территории Района чрезвычайного положения, за последние часы не наблюдалось никаких обращающих на себя внимание передвижений автотранспорта. Полетов вертолетов не зафиксировано. По войскам ушло указание коменданта Шевелева об усилении бдительности патрулей и армейских блок-постов, обязательной проверке всех транспортных средств. Персональные задачи получили офицеры особых отделов воинских частей. По нашей линии в Москву ушел запрос об установлении личности подполковника Черняка. В чрезвычайном режиме работали все оперативные источники в Карабахе и прилегающих районах Азербайджана, были четко организованы другие розыскные мероприятия. По понятным причинам нами не были задействованы правоохранительные органы Азербайджана.
Около 17 часов от Поляничко поступила информация, что Дадамян в Агдаме и находится под контролем, делает какие-то признания, изобличающие организаторов Карабахского движения. С лицами, задержавшими Дадамяна, достигнута договоренность, что по окончании процедурных мероприятий, если того пожелает сам Дадамян, его отпустят. Теперь все наши мысли и действия сосредоточились вокруг Агдама. Надо было организовать освобождение Дадамяна. Для чего в полк дивизии «Дон», расквартированный в Агдаме, выехал заместитель начальника штаба Комендатуры полковник Кузнецов. Ситуация стала контролируемой и, в общем, достаточно предсказуемой. Мы присели выпить чая и перекусить бутербродами, так как все это время было не до обеда.
Однако в 17 часов 30 минут по телефону «ВЧ» из УВД НКАО позвонил полковник Гудков. Он неожиданно сообщил, что в Мирбашире при вскрытии трупа в морге толпой местных жителей убиты судмедэксперт НКАО Роберт Григо[стр. 155] Мятежный Карабах
рян и его санитар Сурхай Погосян. Я не сразу понял, о чем говорит Гудков. Почему Григорян и Погосян, которых я сегодняшним утром провожал в Мардакерт, погибли в Мирбашире? Как они могли там оказаться? Это, скорее всего, ошибка. Я же сам отправлял их в Мардакерт. Гудков еще раз повторил сказанное. Ошибки нет. Он уже все проверил. Разговаривал с начальниками милиции и Мардакертского района, и города Мирбашира.
События развивались так. Роберт Григорян прибыл в Мардакерт в 14 часов. Вместе со своим помощником и четырьмя милиционерами, которые там к ним присоединились, они поехали в село Ленинаван на границу с азербайджанским Мирбаширским районом встречать врача-судмедэксперта Аликпера Халилова. На условленном месте встречи Халилова не оказалось. Вместо него их поджидали два мир-баширских милиционера и заместитель начальника райотдела милиции, который передал отказ Халилова приехать в Мардакерт, так как он не верит в гарантии обеспечения его безопасности в этом армянском городе.
Роберт возмутился поступком своего ученика. И предложил провести вскрытие в Мирбашире, конечно же, с его, Роберта, участием. Все, кто был рядом, бросились его отговаривать. Труп это все-таки не больной. Ему уже не поможешь. Зачем же понапрасну рисковать собой?!
Роберт никого не слушал и стоял на своем. Ему показалась обидной и оскорбительной позиция его ученика, которому он всегда так верил. Не мог же он сам ему уподобиться, не сдержать слова, не выполнить свой врачебный долг перед мертвым человеком. Наконец, есть еще и долг перед родными покойного! Надо, чтобы они наконец получили возможность проводить несчастного в последний путь. Роберт все никак не мог поверить, что ошибался в своем ученике. Но раз уж так случилось, он, учитель, и сегодня должен преподать ему еще один урок гражданского мужества и верности профессиональному долгу. Роберт просто потребовал не срывать намеченного вскрытия.
По его требованию труп из мардакертского морга перевезли на армяно-азербайджанскую границу и в сопровождении милиционеров доставили в мирбаширскую больницу.
[стр. 156] Виктор Кривопусков
Помещение морга, где проводилось вскрытие, охраняли два азербайджанских милиционера. Но возбужденная толпа родственников и знакомых умершего ворвалась в морг.
Роберт Григорян и Сурхай Погосян были здесь же зверски убиты. Поощряемые окружающими, фанатики-исламисты надругались над телами убитых. Более того, толпа решила вынести тела погибших армянских медиков на центральную площадь города и сжечь. Только решительное вмешательство прокурора и начальника милиции помешало продлению акта вандализма и глумления над телами медиков.
Насильственная и страшная гибель Роберта Григоряна и Сурхая Погосяна просто ошеломила нас. В случившееся поверить было невозможно. Гнев и возмущение соседствовали с оскорбительным бессилием – ничего нельзя изменить или исправить. Но теперь мы уже понимали, что под безнаказанной преступной халатностью мирбаширских властей скрывалось открытое пособничество зверским националистическим инстинктам толпы.
Трагический отсвет гибели Роберта Григоряна невольно лег на розыски Бориса Вартановича Дадамяна. Мы боялись, чтобы мирбаширская беда не распространила губительное влияние на тех, кто захватил Дадамяна. Мы ужесточили свои требования к Поляничко, начальнику агдамской милиции полковнику Пашаеву, военному коменданту Агдамского района полковнику Суражскому. Мы требовали назвать местонахождение Дадамяна, его немедленного освобождения, добивались задержания лиц, причастных к его похищению из степанакертского аэропорта. Постоянно поддерживалась связь с Москвой. Мы считали необходимым воздействовать на ситуацию, подключая к ней руководство страны. Ответственность за вооруженный захват народного депутата СССР должны были нести и руководители Азербайджана Муталибов и Поляничко.
После полуночи 26 декабря коменданту НКАО полковнику Шевелеву позвонил из Ходжалы Поляничко. Он сообщил, что, по предварительным данным, Дадамян в ближайшие часы будет доставлен к военной комендатуре города Агдама, и просил обеспечить ему там безопасность и пере[стр. 157] Мятежный Карабах
езд в Степанакерт. Стало ясно: контроль за дальнейшую судьбу Бориса Вартановича взял на себя Поляничко.
Из рассказов самого Дадамяна, полковника Кузнецова и других очевидцев постепенно сложилась довольно четкая картина происшедшего. После незаконного задержания народного депутата СССР Дадамяна с завязанными глазами на машине привезли в Агдам. Отобрали документы, в том числе депутатское удостоверение, деньги. Сначала его держали в небольшом холодном подвале частного дома. Затем перевели в помещение, где до утра неизвестные лица задавали различные провокационные вопросы, связанные с Карабахским движением, выдвигали обвинения в якобы совершенных им финансовых нарушениях, требовали подписать заявления против Комитета «Карабах» и его лидеров.
В 5 часов 30 минут утра Дадамяна с завязанными глазами снова повезли куда-то на машине. Машина остановилась, как потом увидел Борис Вартанович, метрах в двухстах от здания агдамской военной комендатуры, сопровождающие показали, куда ему надо идти, и оставили похищенного одного.
И вот тут Борис Вартанович заставил поволноваться своих похитителей. Вместо того чтобы сразу пройти в военную комендатуру, он, заложив руки за спину, в обычной своей неторопливой манере стал спокойно прохаживаться взад и вперед. Он был похож на человека, вышедшего погулять и полюбоваться зимним рассветом, или на хозяина, встречающего припозднившегося гостя. По всей видимости, он совсем не спешил в комендатуру, где его уже давно ждали с все возрастающим нетерпением. Так продолжалось минут десять, что обеспокоило даже его прежних сопровождающих, которые, хотя и отъехали от Дадамяна, но продолжали за ним наблюдать.
Незапланированная прогулка принимала нешуточный оборот. Рассвет вот-вот осветит улицы города. Что произойдет, когда первый житель Агдама увидит перед собой этого пожилого армянина? Не дожидаясь непредсказуемой развязки, один из ответственных за приезд Дадамяна в комендатуру, несмотря на опасность быть увиденным и задержанным военными, вернулся, крепко взял Бориса Вартановича под руку,
[стр. 158] Виктор Кривопусков
довел до ворот комендатуры, втолкнул в калитку и торопливо зашагал к ожидающей его машине. Недавнему узнику ничего не оставалось, как действительно пройти в комендатуру. После короткого чаепития депутат Дадамян в сопровождении полковника Владимира Васильевича Кузнецова на БТРе был благополучно доставлен в Степанакерт.
По фактам убийства в Мирбашире врача-судмедэксперта НКАО Григоряна, санитара Погосяна и незаконного захвата народного депутата СССР Дадамяна прокуратурой Азербайджанской ССР были заведены уголовные дела, которые, уверен, до сих пор так и остались нераскрытыми.
У нас сложилось впечатление, что драмы, разыгравшиеся в мирбаширской морге и степанакертском аэропорту, были спланированы и осуществлены под руководством азербайджанских спецслужб с одобрения высшего руководства республики и с прямой и однозначной целью: еще более осложнить межнациональное разобщение двух народов. Выбор оказался весьма точным.
В одном случае убили не просто известного врача Роберта Григоряна. Подло и зверски убили человека общеармянского, общесоюзного масштаба. Азербайджанцам в очередной раз было продемонстрировано, что, несмотря ни на какие специальности и звания, армянина, если он беззащитен, можно убить. Безнаказанно! И только потому, что он армянин!
В другом – против союзного бессилия горбачевской власти, утопившей страну в словоблудии, азербайджанским руководством была открыто продемонстрирована собственная сила. Захват народного депутата СССР Дадамяна был чрезвычайно опасным политическим актом. Но ему в Москве не придали должного значения. Он не получил необходимой оценки. И это, по сути, как мне кажется, тоже был шаг к ГКЧП и Беловежской пуще.
Следует отметить еще один немаловажный аспект. Азербайджанскому руководству не в первый раз удалась хитрость. Главными фигурантами провокации против народного депутата СССР Дадамяна стали русские офицеры, находящиеся на услужении Азербайджана, во главе с секретарем ЦК КП Азербайджана, народным депутатом СССР Виктором Петровичем Поляничко.
[стр. 159] Мятежный Карабах
ИЗ КАРАБАХА ТОЛЬКО САМОЛЕТОМ МОЖНО УЛЕТЕТЬ
Территория НКАО, как известно, окружена азербайджанскими селами и городами и не имеет внешних границ с другими субъектами СССР. Если посмотреть на карту НКАО, то даже простому обывателю станет ясно, что не только до самой автономной области, но и даже из одного ее армянского района в другой доехать нельзя, минуя азербайджанские селения. Например, чтобы из Степанакерта добраться до Мартунинского района автономии, надо проехать через город Агдам; жителям Гадрутского района, направляющимся в областной центр, надо миновать два-три района Азербайджана. Даже вокруг Степанакерта ожерелье с азербайджанским населением – городом Шуши, поселками и селами Ходжалу, Кркжаном, Косаларом, Малибейли, Джамулу.
В условиях чрезвычайного положения армянское население фактически находится даже не в блокаде, а в полной осаде. Пассажирские и грузовые перевозки на автомобильных дорогах едва осуществляются. Не только въезд и выезд с территории автономной области, но и передвижение по ее внутренним дорогам весьма небезопасно. Автотранспортные колонны даже в сопровождении войсковых БТР подвергаются нападениям, нередко с тяжкими последствиями для пассажиров и водителей.
23 октября 1991 г. на трассе Кильбаджар – Мирбашир около села Ленинаван Мардакертского района колонна из 10 автомашин была забросана камнями. При этом 11 человек получили телесные повреждения, из огнестрельного оружия был убит Айрапетян В.М., три его односельчанина ранены. С начала года зафиксировано 61 нападение на автодорогах НКАО (36 со стороны азербайджанцев, 25 – с армянской стороны).
Грузовые составы прибывают на железнодорожную станцию Степанакерт нерегулярно. Большинство важных народнохозяйственных и дефицитных грузов до НКАО не доходит. По данным начальника линейного отделения милиции станции Степанакерт, старшего уполномоченного Управле[стр. 160] Виктор Кривопусков
ния внутренних дел на транспорте Закавказской железной дороги майора милиции Васо Георгиевича Элбакидзе 200 вагонов с народнохозяйственными грузами, в том числе с продовольствием в адрес Управления торговли НКАО, за последнее время были без оснований задержаны на станции Агдам Азербайджанской ССР. Проверка показала, что 36 вагонов распоряжением Совета Министров Азербайджана были вообще переадресованы другим грузополучателям республики. В основном наиболее ценные импортные товары стоимостью более одного миллиона рублей.
Вагоны на станцию Степанакерт поступали, как правило, технически не исправными. За октябрь- ноябрь 1990 года составлено более 20 коммерческих актов на крупные хищения грузов: одежды, обуви, лекарственных препаратов, других товаров народного потребления. Автомобильная и сельскохозяйственная техника, оборудование для промышленных предприятий прибывают разукомплектованными, без запасных частей и инструментов, нередко умышленно разбитыми.
Единственной транспортной связью Карабаха с внешним миром оставался степанакертский аэропорт. Самолетом можно было вырваться из блокадного Карабаха. Однако под разными предлогами руководство Азербайджана пыталось сократить количество рейсов, а то и вовсе отменить пассажирские полеты. Пока степанакертский аэропорт находился под охраной и контролем войск МВД СССР, эти попытки практически не имели успеха. Однако руководство Азербайджана добилось от Горбачева согласия на замену войск республиканским ОМОНом. Это случилось в конце ноября 1990 года. В качестве обоснования выдвигались домыслы, что представители войск МВД СССР либерально относятся к проискам армянских пассажиров, которые в массовом порядке провозят из Еревана в Степанакерт оружие, взрывчатку и боеприпасы. Тут же Верховный Совет республики принял решение о переименовании аэропорта. Теперь он назывался аэропортом Ходжалу, по названию того самого азербайджанского поселка, новостройки которого решительно устремились на взлетную полосу.
Для армянского населения региона наступили черные дни. Произвол, насилие при регистрации билетов в аэропорту,
[Вкладыши с фотографиями между стр. 160-161]
[стр. 161] Мятежный Карабах
прохождении досмотра не только багажа, но и личных вещей, одежды, вплоть до нижнего белья со стороны азербайджанских омоновцев к авиапассажирам армянской национальности были делом непреложным. Вымогательство и поборы бессовестно процветали. Особенно омоновцы издевались над людьми беспомощными – больными, стариками, женщинами. Никакие протесты не действовали. На них просто не реагировали, а если кто-то проявлял строптивость, его нередко лишали права лететь, доставляли на фильтропункт для наказания в соответствии с Законом о чрезвычайном положении в НКАО. Случалось, что пассажиры, требующие от омоновцев соблюдения своих прав, увозились из аэропорта в неизвестном направлении, подвергались пыткам и унижениям.
Возмущение бесчинством азербайджанских омоновцев по отношению к армянским пассажирам в степанакертском аэропорту постоянно отмечалось в письмах карабахцев в адрес руководства СССР и министерства внутренних дел СССР, в выступлениях и телеграммах народных депутатов СССР от НКАО и Армении.
Положение дел ничуть не менялось, невзирая на многочисленные сообщения в Москву о нездоровой обстановке в аэропорту от СОГ МВД СССР и военного коменданта НКАО полковника Шевелева. Остро ставился вопрос о необходимости замены омоновцев республики на представителей войск МВД СССР в аэропорту. Омоновцы словно специально провоцировали армянских пассажиров на массовые протесты. Несколько раз в аэропорту могли возникнуть серьезные беспорядки. Наконец такой опасный день наступил.
В первое субботнее утро декабря мне позвонил комендант НКАО Шевелев. Он попросил как можно скорее приехать к нему. С тех пор как полковник Шевелев заменил генерала Сафонова в качестве коменданта НКАО, я не помнил, чтобы у него был такой взволнованный голос. Я тут же отправился в комендатуру. Владимир Анатольевич, торопливо поздоровавшись, сразу перешел к делу.
– Менее чем через час в аэропорту должен состояться митинг протеста жителей Степанакерта. В основном туда
[стр. 162] Виктор Кривопусков
направляются женщины и дети. В микрорайонах их уже сажают в автобусы. Азербайджанские омоновцы знают об этом и готовятся не пропустить их на территорию аэропорта. Можешь представить, что будет, если мы допустим появление людей вблизи аэропорта? Азербайджанцы пойдут 1 на самые крайние меры. Как же они порадуются, что наконец-то у армян не выдержали нервы.
Мы можем блокировать выезд автобусов из Степанакерта, но это не снимет напряжения. Нет гарантии, что кто-то уже не находится возле аэропорта или приедет туда другим маршрутом. Нужно отменить саму акцию. Времени крайне мало. Прошу вас срочно выйти на руководителей карабахского подполья. Обратитесь к своим бывшим карабахским комсомольским вожакам, пусть они отменят поездку людей в аэропорт. Надо убедить их в бессмысленности и даже провокационности этого шага, ведь возможны любые трагические последствия.
Но и этого еще недостаточно. Я уполномочиваю вас, Виктор Владимирович, передать, что это моя просьба не только как Коменданта, но и личная. Я готов встретиться с ними и обсудить самые сложные назревшие проблемы, установить прямые контакты.
Времени на обдумывание у меня не было. Тут же из комендантского кабинета я позвонил в дом, стоящий рядом с комендатурой, – в Исполком НКАО. Трубку взял Роберт Кочарян. Без предисловий я попросил его немедленно встретиться по очень важному вопросу. Роберт предложил отложить встречу часа на два-три. Я еще раз повторил свою просьбу, сославшись на крайнюю срочность и важность предстоящего разговора. Роберт, видимо, понял, насколько все серьезно. Условились встретиться немедленно в парке напротив наших зданий. Я поглядел на часы. До отъезда автобусов в аэропорт оставалось чуть больше получаса.
Мы вышли одновременно. Пересекли площадь Ленина, встретились на первой ступеньке лестницы парка, поздоровались.
– Роберт, правда, что сейчас готовится отъезд женщин и детей на митинг протеста в аэропорт? – начал я без всяких предисловий.
[стр. 163] Мятежный Карабах
– Да. Мы ведь давно предупреждали, бесчинства по отношению к нашему народу не могут быть бесконечными. Сегодня пройдет митинг, а завтра, если ничего не изменится, перейдем к другим мерам. Сколько можно терпеть издевательства?! Скоро сами перестанем себя уважать. У нас нет другого выхода. Мы блокированы. Разве это нормально? Я не говорю о вас, ваше мнение мне известно. Но есть факты. Народ Арцаха лишен даже элементарной свободы. И мы будем, должны за нее бороться, чего бы это ни стоило!
– Роберт, я знаю, всю тяжесть ситуации, но я попросил о встрече не для дискуссии, хотя все, о чем ты говоришь, чрезвычайно важно. Я пришел официально передать просьбу Коменданта района чрезвычайного положения полковника Шевелева: отменить акцию в аэропорту. Он, ты хорошо это знаешь, не генерал Сафонов. За короткое время полковник Шевелев постарался в меру своих сил изменить отношение комендатуры и войск к армянскому населению. У нас с ним сложились честные и деловые отношения. Сразу все изменить невозможно. Да и делать это не в наших с вами интересах. Его могут просто убрать раньше времени и прислать кого-нибудь похлеще генерала Сафонова. Шевелев – настоящий русский офицер. Сейчас ни у него, ни у вас нет выбора. Москва приказала предотвратить проведение митинга в аэропорту. Не выполнить указание Москвы он не может. Этот приказ как бы делает его единомышленником азербайджанских омоновцев, Муталибова. Он должен выдвинуть войска на подступы к аэропорту и в аэропорт. Любая провокация, а она не потребует большого ума, даже допускаю, что ее уже подготовили, приведет к столкновению с подразделениями внутренних войск. Это значит – опять сработает изощренный способ борьбы руками русских солдат и офицеров с армянским народом Карабаха.
Военный комендант полковник Шевелев уполномочил меня уведомить вас, что после отмены этой акции он готов к проведению переговоров и установлению деловых, ответственных контактов. И, наконец, Роберт, я тоже прошу, если это в твоих личных силах, сделать все возможное, чтобы отменить митинг в аэропорту.
[стр. 164] Виктор Кривопусков
Роберт меня не перебивал, он вообще умел слушать; собеседника. Я только почувствовал, как мое волнение передалось ему. Конечно же, он должен принять важнейшее и очень ответственное решение. Акция готовилась, естественно, не один день. Многолетнее карабахское противостояние отмобилизовало людей. Но нельзя манипулировать их сознанием и сознательностью. Речь – не просто о присутствии республиканских омоновцев в аэропорту. Накал страстей перерос допустимый предел. Отмена акции может повлечь серьезные последствия для авторитета ее организаторов. А тут еще времени нет, надо действовать немедленно. Я ждал ответа, осознавая всю трудность решения.
Разговаривая, мы ходили вокруг большой клумбы. И, видимо, двигались довольно быстро. Потому что, когда Роберт Кочарян внезапно остановился, я просто механически, по инерции, налетел на него.
– Да, времени нет совсем, – признался Роберт. – Большинство уже сидит в автобусах. В нашем положении лучше было бы ничего не отменять. Мы не настроены в этот раз на провокации. И в аэропорт едут женщины и дети. Мирная демонстрация протеста. Но то, что я сейчас услышал, это важное заявление. Я доверяю вам. Вы – гарант сказанному. Потому ничего просить и требовать я сейчас не буду. Можете передать коменданту Шевелеву, что акция будет отменена. Мои товарищи меня поймут и поддержат. Полковнику Шевелеву скажите, я надеюсь, что мы и впредь будем полезны друг другу. Надо спешить. Если вдруг какая-то машина прорвется к границе аэропорта, прошу задержать ее без эксцессов, под каким-нибудь благовидным предлогом до приезда наших представителей, которых мы сейчас же направим туда для проведения разъяснительной работы. Я должен найти Сержа Саркисяна, без которого такие вопросы трудно решить оперативно. Позвоните мне минут через пять, я скажу, что мы успели сделать.
Мы пожали друг другу руки и разошлись. Каждый в свое здание. В кабинете Шевелева к моему возвращению были его заместители, а также генерал Ковалев и полковник Гуд[стр. 165] Мятежный Карабах
ков. Видя мое удовлетворенное и улыбающееся лицо, они разом вздохнули, как будто сбрасывая тяжелую ношу со своих плеч.
– Какие выдвинуты условия? – спросил полковник Шевелев.
– Никаких. Ваше заявление встречено с полным пониманием, а извлекать из сложного положения дивиденды Роберт Кочарян считает неуместным. И еще: я окончательно понял, что мотором в подпольном движении наряду с Робертом Кочаряном является и Серж Саркисян.
– Я это в принципе уже знал, – согласился со мной полковник Шевелев, – но ваше наблюдение очень важно. И еще: в который уже раз я ловлю себя на том, что, во-первых, надо нам набраться мужества и честно обозначить происходящее здесь. А это значит, честно признать, что мы, кроме всего прочего, имеем дело и с грамотно организованным настоящим подпольем, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Во-вторых, слушая вас, я вновь и вновь убеждаюсь в том, что и, впрямь, мотором и, как говорится, ключевыми фигурами в этом самом подполье являются Роберт Кочарян и Серж Саркисян – два ваших комсомольских собрата, с которыми нельзя не считаться.
– Так что ваши действия, Владимир Анатольевич, в качестве коменданта Района чрезвычайного положения, – продолжил я, – не остались не замеченными армянским населением. И сегодняшнее ваше обращение их тоже обнадеживает. Роберт лично принял решение об отмене акции в аэропорту. Сейчас он по телефону сообщит мне, удалось ли задержать выезд всех автобусов в аэропорт.
Я подошел к телефону. Набрал номер и услышал спокойный голос Сержа Саркисяна. Он тоже узнал меня и сказал, что он в курсе дела и что я не должен волноваться, ибо уже дана команда об отмене отъезда автобусов в аэропорт. Войскам можно, в свою очередь, дать команду «вольно» и направить их в места расквартирования. Пусть отдыхают, ведь сегодня воскресенье.
ТУТОВКА НЕ ВОДКА, А ЛЕКАРСТВО КАРАБАХА
Декабрьское утро кануна 1991 года. Провожу оперативное совещание. Вдруг замечаю, что сотрудники смотрят на меня с удивлением, хотя ничего необычного я, вроде, не говорю.
– Что случилось? Вы на меня как-то странно смотрите? Сидевший рядом подполковник Журавлев тут же отреагировал:
– А посмотри на себя в зеркало. Может, и ты удивишься. Я подошел к зеркалу, висевшему возле входной двери кабинета, глянул в него и застыл в изумлении. Лицо у меня оказалось ярко-розовым, припухшим. И руки тоже ярко розовые и пухлые. Я почему-то вспомнил о подошедшем на дрожжах сдобном тесте. Изрядно подрастерявшись, я торопливо сформулировал основные задачи на день и свернул совещание. Правда, сразу остаться одному не удалось. Каждому из сотрудников хотелось узнать, что со мной случилось? Как я себя чувствую? Среди множества советов один был, несомненно, полезный. Поехать к врачу. Мне это тоже показалась разумным. Но так как никакого дискомфорта внутренне я не испытывал, то вначале умылся холодной водой и немного подождал не без надежды на то, что может еще все само по себе понемногу пройдет.
данта Шевелева. Сюда стали стекаться сведения из разных источников, которые подтверждали и расширяли информацию о спланированной провокации против Карабахского движения, против одного из его организаторов – народного депутата СССР от НКАО Дадамяна.
По нашему мнению, Дадамяна не могли далеко увезти. По данным всех военных зональных комендатур и постов ГАИ, расположенных на территории Района чрезвычайного положения, за последние часы не наблюдалось никаких обращающих на себя внимание передвижений автотранспорта. Полетов вертолетов не зафиксировано. По войскам ушло указание коменданта Шевелева об усилении бдительности патрулей и армейских блок-постов, обязательной проверке всех транспортных средств. Персональные задачи получили офицеры особых отделов воинских частей. По нашей линии в Москву ушел запрос об установлении личности подполковника Черняка. В чрезвычайном режиме работали все оперативные источники в Карабахе и прилегающих районах Азербайджана, были четко организованы другие розыскные мероприятия. По понятным причинам нами не были задействованы правоохранительные органы Азербайджана.
Около 17 часов от Поляничко поступила информация, что Дадамян в Агдаме и находится под контролем, делает какие-то признания, изобличающие организаторов Карабахского движения. С лицами, задержавшими Дадамяна, достигнута договоренность, что по окончании процедурных мероприятий, если того пожелает сам Дадамян, его отпустят. Теперь все наши мысли и действия сосредоточились вокруг Агдама. Надо было организовать освобождение Дадамяна. Для чего в полк дивизии «Дон», расквартированный в Агдаме, выехал заместитель начальника штаба Комендатуры полковник Кузнецов. Ситуация стала контролируемой и, в общем, достаточно предсказуемой. Мы присели выпить чая и перекусить бутербродами, так как все это время было не до обеда.
Однако в 17 часов 30 минут по телефону «ВЧ» из УВД НКАО позвонил полковник Гудков. Он неожиданно сообщил, что в Мирбашире при вскрытии трупа в морге толпой местных жителей убиты судмедэксперт НКАО Роберт Григо[стр. 155] Мятежный Карабах
рян и его санитар Сурхай Погосян. Я не сразу понял, о чем говорит Гудков. Почему Григорян и Погосян, которых я сегодняшним утром провожал в Мардакерт, погибли в Мирбашире? Как они могли там оказаться? Это, скорее всего, ошибка. Я же сам отправлял их в Мардакерт. Гудков еще раз повторил сказанное. Ошибки нет. Он уже все проверил. Разговаривал с начальниками милиции и Мардакертского района, и города Мирбашира.
События развивались так. Роберт Григорян прибыл в Мардакерт в 14 часов. Вместе со своим помощником и четырьмя милиционерами, которые там к ним присоединились, они поехали в село Ленинаван на границу с азербайджанским Мирбаширским районом встречать врача-судмедэксперта Аликпера Халилова. На условленном месте встречи Халилова не оказалось. Вместо него их поджидали два мир-баширских милиционера и заместитель начальника райотдела милиции, который передал отказ Халилова приехать в Мардакерт, так как он не верит в гарантии обеспечения его безопасности в этом армянском городе.
Роберт возмутился поступком своего ученика. И предложил провести вскрытие в Мирбашире, конечно же, с его, Роберта, участием. Все, кто был рядом, бросились его отговаривать. Труп это все-таки не больной. Ему уже не поможешь. Зачем же понапрасну рисковать собой?!
Роберт никого не слушал и стоял на своем. Ему показалась обидной и оскорбительной позиция его ученика, которому он всегда так верил. Не мог же он сам ему уподобиться, не сдержать слова, не выполнить свой врачебный долг перед мертвым человеком. Наконец, есть еще и долг перед родными покойного! Надо, чтобы они наконец получили возможность проводить несчастного в последний путь. Роберт все никак не мог поверить, что ошибался в своем ученике. Но раз уж так случилось, он, учитель, и сегодня должен преподать ему еще один урок гражданского мужества и верности профессиональному долгу. Роберт просто потребовал не срывать намеченного вскрытия.
По его требованию труп из мардакертского морга перевезли на армяно-азербайджанскую границу и в сопровождении милиционеров доставили в мирбаширскую больницу.
[стр. 156] Виктор Кривопусков
Помещение морга, где проводилось вскрытие, охраняли два азербайджанских милиционера. Но возбужденная толпа родственников и знакомых умершего ворвалась в морг.
Роберт Григорян и Сурхай Погосян были здесь же зверски убиты. Поощряемые окружающими, фанатики-исламисты надругались над телами убитых. Более того, толпа решила вынести тела погибших армянских медиков на центральную площадь города и сжечь. Только решительное вмешательство прокурора и начальника милиции помешало продлению акта вандализма и глумления над телами медиков.
Насильственная и страшная гибель Роберта Григоряна и Сурхая Погосяна просто ошеломила нас. В случившееся поверить было невозможно. Гнев и возмущение соседствовали с оскорбительным бессилием – ничего нельзя изменить или исправить. Но теперь мы уже понимали, что под безнаказанной преступной халатностью мирбаширских властей скрывалось открытое пособничество зверским националистическим инстинктам толпы.
Трагический отсвет гибели Роберта Григоряна невольно лег на розыски Бориса Вартановича Дадамяна. Мы боялись, чтобы мирбаширская беда не распространила губительное влияние на тех, кто захватил Дадамяна. Мы ужесточили свои требования к Поляничко, начальнику агдамской милиции полковнику Пашаеву, военному коменданту Агдамского района полковнику Суражскому. Мы требовали назвать местонахождение Дадамяна, его немедленного освобождения, добивались задержания лиц, причастных к его похищению из степанакертского аэропорта. Постоянно поддерживалась связь с Москвой. Мы считали необходимым воздействовать на ситуацию, подключая к ней руководство страны. Ответственность за вооруженный захват народного депутата СССР должны были нести и руководители Азербайджана Муталибов и Поляничко.
После полуночи 26 декабря коменданту НКАО полковнику Шевелеву позвонил из Ходжалы Поляничко. Он сообщил, что, по предварительным данным, Дадамян в ближайшие часы будет доставлен к военной комендатуре города Агдама, и просил обеспечить ему там безопасность и пере[стр. 157] Мятежный Карабах
езд в Степанакерт. Стало ясно: контроль за дальнейшую судьбу Бориса Вартановича взял на себя Поляничко.
Из рассказов самого Дадамяна, полковника Кузнецова и других очевидцев постепенно сложилась довольно четкая картина происшедшего. После незаконного задержания народного депутата СССР Дадамяна с завязанными глазами на машине привезли в Агдам. Отобрали документы, в том числе депутатское удостоверение, деньги. Сначала его держали в небольшом холодном подвале частного дома. Затем перевели в помещение, где до утра неизвестные лица задавали различные провокационные вопросы, связанные с Карабахским движением, выдвигали обвинения в якобы совершенных им финансовых нарушениях, требовали подписать заявления против Комитета «Карабах» и его лидеров.
В 5 часов 30 минут утра Дадамяна с завязанными глазами снова повезли куда-то на машине. Машина остановилась, как потом увидел Борис Вартанович, метрах в двухстах от здания агдамской военной комендатуры, сопровождающие показали, куда ему надо идти, и оставили похищенного одного.
И вот тут Борис Вартанович заставил поволноваться своих похитителей. Вместо того чтобы сразу пройти в военную комендатуру, он, заложив руки за спину, в обычной своей неторопливой манере стал спокойно прохаживаться взад и вперед. Он был похож на человека, вышедшего погулять и полюбоваться зимним рассветом, или на хозяина, встречающего припозднившегося гостя. По всей видимости, он совсем не спешил в комендатуру, где его уже давно ждали с все возрастающим нетерпением. Так продолжалось минут десять, что обеспокоило даже его прежних сопровождающих, которые, хотя и отъехали от Дадамяна, но продолжали за ним наблюдать.
Незапланированная прогулка принимала нешуточный оборот. Рассвет вот-вот осветит улицы города. Что произойдет, когда первый житель Агдама увидит перед собой этого пожилого армянина? Не дожидаясь непредсказуемой развязки, один из ответственных за приезд Дадамяна в комендатуру, несмотря на опасность быть увиденным и задержанным военными, вернулся, крепко взял Бориса Вартановича под руку,
[стр. 158] Виктор Кривопусков
довел до ворот комендатуры, втолкнул в калитку и торопливо зашагал к ожидающей его машине. Недавнему узнику ничего не оставалось, как действительно пройти в комендатуру. После короткого чаепития депутат Дадамян в сопровождении полковника Владимира Васильевича Кузнецова на БТРе был благополучно доставлен в Степанакерт.
По фактам убийства в Мирбашире врача-судмедэксперта НКАО Григоряна, санитара Погосяна и незаконного захвата народного депутата СССР Дадамяна прокуратурой Азербайджанской ССР были заведены уголовные дела, которые, уверен, до сих пор так и остались нераскрытыми.
У нас сложилось впечатление, что драмы, разыгравшиеся в мирбаширской морге и степанакертском аэропорту, были спланированы и осуществлены под руководством азербайджанских спецслужб с одобрения высшего руководства республики и с прямой и однозначной целью: еще более осложнить межнациональное разобщение двух народов. Выбор оказался весьма точным.
В одном случае убили не просто известного врача Роберта Григоряна. Подло и зверски убили человека общеармянского, общесоюзного масштаба. Азербайджанцам в очередной раз было продемонстрировано, что, несмотря ни на какие специальности и звания, армянина, если он беззащитен, можно убить. Безнаказанно! И только потому, что он армянин!
В другом – против союзного бессилия горбачевской власти, утопившей страну в словоблудии, азербайджанским руководством была открыто продемонстрирована собственная сила. Захват народного депутата СССР Дадамяна был чрезвычайно опасным политическим актом. Но ему в Москве не придали должного значения. Он не получил необходимой оценки. И это, по сути, как мне кажется, тоже был шаг к ГКЧП и Беловежской пуще.
Следует отметить еще один немаловажный аспект. Азербайджанскому руководству не в первый раз удалась хитрость. Главными фигурантами провокации против народного депутата СССР Дадамяна стали русские офицеры, находящиеся на услужении Азербайджана, во главе с секретарем ЦК КП Азербайджана, народным депутатом СССР Виктором Петровичем Поляничко.
[стр. 159] Мятежный Карабах
ИЗ КАРАБАХА ТОЛЬКО САМОЛЕТОМ МОЖНО УЛЕТЕТЬ
Территория НКАО, как известно, окружена азербайджанскими селами и городами и не имеет внешних границ с другими субъектами СССР. Если посмотреть на карту НКАО, то даже простому обывателю станет ясно, что не только до самой автономной области, но и даже из одного ее армянского района в другой доехать нельзя, минуя азербайджанские селения. Например, чтобы из Степанакерта добраться до Мартунинского района автономии, надо проехать через город Агдам; жителям Гадрутского района, направляющимся в областной центр, надо миновать два-три района Азербайджана. Даже вокруг Степанакерта ожерелье с азербайджанским населением – городом Шуши, поселками и селами Ходжалу, Кркжаном, Косаларом, Малибейли, Джамулу.
В условиях чрезвычайного положения армянское население фактически находится даже не в блокаде, а в полной осаде. Пассажирские и грузовые перевозки на автомобильных дорогах едва осуществляются. Не только въезд и выезд с территории автономной области, но и передвижение по ее внутренним дорогам весьма небезопасно. Автотранспортные колонны даже в сопровождении войсковых БТР подвергаются нападениям, нередко с тяжкими последствиями для пассажиров и водителей.
23 октября 1991 г. на трассе Кильбаджар – Мирбашир около села Ленинаван Мардакертского района колонна из 10 автомашин была забросана камнями. При этом 11 человек получили телесные повреждения, из огнестрельного оружия был убит Айрапетян В.М., три его односельчанина ранены. С начала года зафиксировано 61 нападение на автодорогах НКАО (36 со стороны азербайджанцев, 25 – с армянской стороны).
Грузовые составы прибывают на железнодорожную станцию Степанакерт нерегулярно. Большинство важных народнохозяйственных и дефицитных грузов до НКАО не доходит. По данным начальника линейного отделения милиции станции Степанакерт, старшего уполномоченного Управле[стр. 160] Виктор Кривопусков
ния внутренних дел на транспорте Закавказской железной дороги майора милиции Васо Георгиевича Элбакидзе 200 вагонов с народнохозяйственными грузами, в том числе с продовольствием в адрес Управления торговли НКАО, за последнее время были без оснований задержаны на станции Агдам Азербайджанской ССР. Проверка показала, что 36 вагонов распоряжением Совета Министров Азербайджана были вообще переадресованы другим грузополучателям республики. В основном наиболее ценные импортные товары стоимостью более одного миллиона рублей.
Вагоны на станцию Степанакерт поступали, как правило, технически не исправными. За октябрь- ноябрь 1990 года составлено более 20 коммерческих актов на крупные хищения грузов: одежды, обуви, лекарственных препаратов, других товаров народного потребления. Автомобильная и сельскохозяйственная техника, оборудование для промышленных предприятий прибывают разукомплектованными, без запасных частей и инструментов, нередко умышленно разбитыми.
Единственной транспортной связью Карабаха с внешним миром оставался степанакертский аэропорт. Самолетом можно было вырваться из блокадного Карабаха. Однако под разными предлогами руководство Азербайджана пыталось сократить количество рейсов, а то и вовсе отменить пассажирские полеты. Пока степанакертский аэропорт находился под охраной и контролем войск МВД СССР, эти попытки практически не имели успеха. Однако руководство Азербайджана добилось от Горбачева согласия на замену войск республиканским ОМОНом. Это случилось в конце ноября 1990 года. В качестве обоснования выдвигались домыслы, что представители войск МВД СССР либерально относятся к проискам армянских пассажиров, которые в массовом порядке провозят из Еревана в Степанакерт оружие, взрывчатку и боеприпасы. Тут же Верховный Совет республики принял решение о переименовании аэропорта. Теперь он назывался аэропортом Ходжалу, по названию того самого азербайджанского поселка, новостройки которого решительно устремились на взлетную полосу.
Для армянского населения региона наступили черные дни. Произвол, насилие при регистрации билетов в аэропорту,
[Вкладыши с фотографиями между стр. 160-161]
[стр. 161] Мятежный Карабах
прохождении досмотра не только багажа, но и личных вещей, одежды, вплоть до нижнего белья со стороны азербайджанских омоновцев к авиапассажирам армянской национальности были делом непреложным. Вымогательство и поборы бессовестно процветали. Особенно омоновцы издевались над людьми беспомощными – больными, стариками, женщинами. Никакие протесты не действовали. На них просто не реагировали, а если кто-то проявлял строптивость, его нередко лишали права лететь, доставляли на фильтропункт для наказания в соответствии с Законом о чрезвычайном положении в НКАО. Случалось, что пассажиры, требующие от омоновцев соблюдения своих прав, увозились из аэропорта в неизвестном направлении, подвергались пыткам и унижениям.
Возмущение бесчинством азербайджанских омоновцев по отношению к армянским пассажирам в степанакертском аэропорту постоянно отмечалось в письмах карабахцев в адрес руководства СССР и министерства внутренних дел СССР, в выступлениях и телеграммах народных депутатов СССР от НКАО и Армении.
Положение дел ничуть не менялось, невзирая на многочисленные сообщения в Москву о нездоровой обстановке в аэропорту от СОГ МВД СССР и военного коменданта НКАО полковника Шевелева. Остро ставился вопрос о необходимости замены омоновцев республики на представителей войск МВД СССР в аэропорту. Омоновцы словно специально провоцировали армянских пассажиров на массовые протесты. Несколько раз в аэропорту могли возникнуть серьезные беспорядки. Наконец такой опасный день наступил.
В первое субботнее утро декабря мне позвонил комендант НКАО Шевелев. Он попросил как можно скорее приехать к нему. С тех пор как полковник Шевелев заменил генерала Сафонова в качестве коменданта НКАО, я не помнил, чтобы у него был такой взволнованный голос. Я тут же отправился в комендатуру. Владимир Анатольевич, торопливо поздоровавшись, сразу перешел к делу.
– Менее чем через час в аэропорту должен состояться митинг протеста жителей Степанакерта. В основном туда
[стр. 162] Виктор Кривопусков
направляются женщины и дети. В микрорайонах их уже сажают в автобусы. Азербайджанские омоновцы знают об этом и готовятся не пропустить их на территорию аэропорта. Можешь представить, что будет, если мы допустим появление людей вблизи аэропорта? Азербайджанцы пойдут 1 на самые крайние меры. Как же они порадуются, что наконец-то у армян не выдержали нервы.
Мы можем блокировать выезд автобусов из Степанакерта, но это не снимет напряжения. Нет гарантии, что кто-то уже не находится возле аэропорта или приедет туда другим маршрутом. Нужно отменить саму акцию. Времени крайне мало. Прошу вас срочно выйти на руководителей карабахского подполья. Обратитесь к своим бывшим карабахским комсомольским вожакам, пусть они отменят поездку людей в аэропорт. Надо убедить их в бессмысленности и даже провокационности этого шага, ведь возможны любые трагические последствия.
Но и этого еще недостаточно. Я уполномочиваю вас, Виктор Владимирович, передать, что это моя просьба не только как Коменданта, но и личная. Я готов встретиться с ними и обсудить самые сложные назревшие проблемы, установить прямые контакты.
Времени на обдумывание у меня не было. Тут же из комендантского кабинета я позвонил в дом, стоящий рядом с комендатурой, – в Исполком НКАО. Трубку взял Роберт Кочарян. Без предисловий я попросил его немедленно встретиться по очень важному вопросу. Роберт предложил отложить встречу часа на два-три. Я еще раз повторил свою просьбу, сославшись на крайнюю срочность и важность предстоящего разговора. Роберт, видимо, понял, насколько все серьезно. Условились встретиться немедленно в парке напротив наших зданий. Я поглядел на часы. До отъезда автобусов в аэропорт оставалось чуть больше получаса.
Мы вышли одновременно. Пересекли площадь Ленина, встретились на первой ступеньке лестницы парка, поздоровались.
– Роберт, правда, что сейчас готовится отъезд женщин и детей на митинг протеста в аэропорт? – начал я без всяких предисловий.
[стр. 163] Мятежный Карабах
– Да. Мы ведь давно предупреждали, бесчинства по отношению к нашему народу не могут быть бесконечными. Сегодня пройдет митинг, а завтра, если ничего не изменится, перейдем к другим мерам. Сколько можно терпеть издевательства?! Скоро сами перестанем себя уважать. У нас нет другого выхода. Мы блокированы. Разве это нормально? Я не говорю о вас, ваше мнение мне известно. Но есть факты. Народ Арцаха лишен даже элементарной свободы. И мы будем, должны за нее бороться, чего бы это ни стоило!
– Роберт, я знаю, всю тяжесть ситуации, но я попросил о встрече не для дискуссии, хотя все, о чем ты говоришь, чрезвычайно важно. Я пришел официально передать просьбу Коменданта района чрезвычайного положения полковника Шевелева: отменить акцию в аэропорту. Он, ты хорошо это знаешь, не генерал Сафонов. За короткое время полковник Шевелев постарался в меру своих сил изменить отношение комендатуры и войск к армянскому населению. У нас с ним сложились честные и деловые отношения. Сразу все изменить невозможно. Да и делать это не в наших с вами интересах. Его могут просто убрать раньше времени и прислать кого-нибудь похлеще генерала Сафонова. Шевелев – настоящий русский офицер. Сейчас ни у него, ни у вас нет выбора. Москва приказала предотвратить проведение митинга в аэропорту. Не выполнить указание Москвы он не может. Этот приказ как бы делает его единомышленником азербайджанских омоновцев, Муталибова. Он должен выдвинуть войска на подступы к аэропорту и в аэропорт. Любая провокация, а она не потребует большого ума, даже допускаю, что ее уже подготовили, приведет к столкновению с подразделениями внутренних войск. Это значит – опять сработает изощренный способ борьбы руками русских солдат и офицеров с армянским народом Карабаха.
Военный комендант полковник Шевелев уполномочил меня уведомить вас, что после отмены этой акции он готов к проведению переговоров и установлению деловых, ответственных контактов. И, наконец, Роберт, я тоже прошу, если это в твоих личных силах, сделать все возможное, чтобы отменить митинг в аэропорту.
[стр. 164] Виктор Кривопусков
Роберт меня не перебивал, он вообще умел слушать; собеседника. Я только почувствовал, как мое волнение передалось ему. Конечно же, он должен принять важнейшее и очень ответственное решение. Акция готовилась, естественно, не один день. Многолетнее карабахское противостояние отмобилизовало людей. Но нельзя манипулировать их сознанием и сознательностью. Речь – не просто о присутствии республиканских омоновцев в аэропорту. Накал страстей перерос допустимый предел. Отмена акции может повлечь серьезные последствия для авторитета ее организаторов. А тут еще времени нет, надо действовать немедленно. Я ждал ответа, осознавая всю трудность решения.
Разговаривая, мы ходили вокруг большой клумбы. И, видимо, двигались довольно быстро. Потому что, когда Роберт Кочарян внезапно остановился, я просто механически, по инерции, налетел на него.
– Да, времени нет совсем, – признался Роберт. – Большинство уже сидит в автобусах. В нашем положении лучше было бы ничего не отменять. Мы не настроены в этот раз на провокации. И в аэропорт едут женщины и дети. Мирная демонстрация протеста. Но то, что я сейчас услышал, это важное заявление. Я доверяю вам. Вы – гарант сказанному. Потому ничего просить и требовать я сейчас не буду. Можете передать коменданту Шевелеву, что акция будет отменена. Мои товарищи меня поймут и поддержат. Полковнику Шевелеву скажите, я надеюсь, что мы и впредь будем полезны друг другу. Надо спешить. Если вдруг какая-то машина прорвется к границе аэропорта, прошу задержать ее без эксцессов, под каким-нибудь благовидным предлогом до приезда наших представителей, которых мы сейчас же направим туда для проведения разъяснительной работы. Я должен найти Сержа Саркисяна, без которого такие вопросы трудно решить оперативно. Позвоните мне минут через пять, я скажу, что мы успели сделать.
Мы пожали друг другу руки и разошлись. Каждый в свое здание. В кабинете Шевелева к моему возвращению были его заместители, а также генерал Ковалев и полковник Гуд[стр. 165] Мятежный Карабах
ков. Видя мое удовлетворенное и улыбающееся лицо, они разом вздохнули, как будто сбрасывая тяжелую ношу со своих плеч.
– Какие выдвинуты условия? – спросил полковник Шевелев.
– Никаких. Ваше заявление встречено с полным пониманием, а извлекать из сложного положения дивиденды Роберт Кочарян считает неуместным. И еще: я окончательно понял, что мотором в подпольном движении наряду с Робертом Кочаряном является и Серж Саркисян.
– Я это в принципе уже знал, – согласился со мной полковник Шевелев, – но ваше наблюдение очень важно. И еще: в который уже раз я ловлю себя на том, что, во-первых, надо нам набраться мужества и честно обозначить происходящее здесь. А это значит, честно признать, что мы, кроме всего прочего, имеем дело и с грамотно организованным настоящим подпольем, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Во-вторых, слушая вас, я вновь и вновь убеждаюсь в том, что и, впрямь, мотором и, как говорится, ключевыми фигурами в этом самом подполье являются Роберт Кочарян и Серж Саркисян – два ваших комсомольских собрата, с которыми нельзя не считаться.
– Так что ваши действия, Владимир Анатольевич, в качестве коменданта Района чрезвычайного положения, – продолжил я, – не остались не замеченными армянским населением. И сегодняшнее ваше обращение их тоже обнадеживает. Роберт лично принял решение об отмене акции в аэропорту. Сейчас он по телефону сообщит мне, удалось ли задержать выезд всех автобусов в аэропорт.
Я подошел к телефону. Набрал номер и услышал спокойный голос Сержа Саркисяна. Он тоже узнал меня и сказал, что он в курсе дела и что я не должен волноваться, ибо уже дана команда об отмене отъезда автобусов в аэропорт. Войскам можно, в свою очередь, дать команду «вольно» и направить их в места расквартирования. Пусть отдыхают, ведь сегодня воскресенье.
ТУТОВКА НЕ ВОДКА, А ЛЕКАРСТВО КАРАБАХА
Декабрьское утро кануна 1991 года. Провожу оперативное совещание. Вдруг замечаю, что сотрудники смотрят на меня с удивлением, хотя ничего необычного я, вроде, не говорю.
– Что случилось? Вы на меня как-то странно смотрите? Сидевший рядом подполковник Журавлев тут же отреагировал:
– А посмотри на себя в зеркало. Может, и ты удивишься. Я подошел к зеркалу, висевшему возле входной двери кабинета, глянул в него и застыл в изумлении. Лицо у меня оказалось ярко-розовым, припухшим. И руки тоже ярко розовые и пухлые. Я почему-то вспомнил о подошедшем на дрожжах сдобном тесте. Изрядно подрастерявшись, я торопливо сформулировал основные задачи на день и свернул совещание. Правда, сразу остаться одному не удалось. Каждому из сотрудников хотелось узнать, что со мной случилось? Как я себя чувствую? Среди множества советов один был, несомненно, полезный. Поехать к врачу. Мне это тоже показалась разумным. Но так как никакого дискомфорта внутренне я не испытывал, то вначале умылся холодной водой и немного подождал не без надежды на то, что может еще все само по себе понемногу пройдет.