Так продолжалось до прошлой недели, когда количество звонков упало до трех. И, наконец, на этой неделе не было еще ни одного. Она была снова в дороге, и он не знал, .куда ей звонить, но что хуже всего — именно на этой неделе она должна была принять решение насчет этой своей работы в Нью-Йорке. После выхода в свет ее статьи о Дженис Мередит она получила уже три предложения: два так себе, а одно прекрасное. Впрочем, он, наверное, не обо всех ее предложениях знает.
   Возможно, она хочет ему показать, что между ними все кончено. В конце концов, они и провели-то вместе всего четыре уик-энда, да и то включая ту самую знаменитую конференцию. А на этом прочные отношения не построишь. Вернее, Алек мог бы, а вот Денни, очевидно, нет.
   Он проверил последний документ и принялся складывать все разложенные на столе бумаги обратно в папку, как вдруг заметил еще один листок, прилипший к картону.
   Это был тот факс, что ему прислала когда-то тетя Вик. «Четыре потрясающих дня! Три незабываемые ночи!» Если бы он только заранее знал, что это пророчество, а не приглашение, ни за что бы не… Черта с два он бы не поехал.
   Ладно, пусть так. Денни ему нужна, а он ей, как она считает, не нужен. Ему достаточно просто отыскать ее и доказать…
   «Я должна научиться бороться в одиночку». Так ведь она сказала? Ну ладно, не будет он ее разыскивать. Он останется на месте и просто поверит ей на слово. Он любит ее. Она любит его. Она вернется. Может быть.
   Он сунул стопку бумаг в папку и нажал кнопку интеркома.
   — Все это можно подшить, Кэт, — сказал он секретарше. — Когда будет время.
   — Могу прямо сейчас, — весело улыбнулась она. — А у вас звонок на первой линии. Это Денни.
   Алек схватил телефон, и все его альтруистические планы полетели прахом.
   — Где ты была?
   — Я была занята, — запинающимся тоном отозвалась она, но даже такой далекий и неуверенный, это был голос Денни, и для Алека он прозвучал музыкой. — Кое-что произошло.
   — Кое-что? Кое-что?! Ты же не звонила мне целых три дня! — Алек откинулся на спинку кресла и попытался успокоиться. — Ты напугала меня до смерти.
   — Извини. — Голос Денни дрогнул.
   Что-то случилось. Сердце у него так и зашлось.
   — Никогда так больше не делай. А теперь скажи, что случилось, и мы все уладим.
   — Ничего не случилось, и я так больше никогда не буду делать. — Денни замолчала.
   Алек ждал, сколько мог, но в конце концов не выдержал:
   — Итак. На какой же работе ты остановилась? — Что?
   — На какой? В Нью-Йорке тебе предложили три места. Какое ты выбрала?
   — Вообще-то никакое. — Денни снова надолго замолчала. — Кажется, я все-таки прыгнула.
   У Алека упало сердце. Значит, снова поиски работы. И еще более редкие встречи.
   — Никакое?
   — Да. Нью-Йорк мне не понравился. Там нет тебя.
   — О! — Сердце Алека вернулось на место. Может, она все-таки переедет в Чикаго? От этой мысли он зажмурился и принялся придумывать способы ее уговорить. — Отличное решение.
   — Я так и подумала. — Голос Денни немного окреп. — В «Трибюн» понравилась моя статья, которую я продала «Чикаго мэгэзин». Ну я им и позвонила. Завтра у меня встреча с редактором.
   — В «Трибюн»? «Чикаго трибюн»?
   — Именно, — каким-то неестественно беззаботным тоном подтвердила Денни. — Завтра собеседование.
   — Так когда же ты появишься? Можно встретить тебя в аэропорту? — нетерпеливо спросил он.
   — М-м… Нет. Я ж и говорю. — Он услышал, как она нервно сглотнула. — Я знаю, что мы никогда не обсуждали наше будущее и тому подобное, так что мне бы сначала следовало с тобой поговорить, но я больше не могла выдержать и… я здесь, Алек. Знаю, что должна была позвонить заранее и предупредить тебя…
   — Ты здесь? — Алек подпрыгнул с кресла. — В каком ты аэропорту?
   — Я уже здесь, внизу, в вестибюле твоего здания, — отозвалась Дэнни.
   — Моего здания? — Он чуть не выронил трубку. — Этого здания?!
   — Именно. Этого, — подтвердила Денни. — Но если ты не хочешь…
   Алек отшвырнул телефон и ринулся к двери. Лифт был кем-то занят — кем-то, кого вовсе не ждала в вестибюле любовь всей жизни, — и Алек скатился с шестого этажа по лестнице, с лету проскочил половину холла… И потерянно застыл. Ее не было.
   А потом его взгляд метнулся к длинному ряду телефонов-автоматов у противоположной стены. Закусив губу, Денни стояла в одной из кабинок, прислонившись к стенке. В белом платьице без рукавов, перетянутом в талии широким красным поясом, и с ярко-красными сережками величиной с доллар в ушах. Алек вобрал ее в себя всю — и ее пухлые алые губы, и блестящие темные кудри, и точеную фигурку, но больше всего и прежде всего ее огромные от опаски и предвкушения глаза, — и все это вместе подействовало на него завораживающе, как солнечное затмение.
   Он пошел навстречу к ней, сам не понимая, какими силами удерживается от того, чтобы броситься к ней со всех ног.
   — Алек, — сказала она, и ее голос снова дрогнул, но теперь уже наяву, а не в этой чертовой телефонной трубке, и Денни была совсем близко, а не через полконтинента от него… и вестибюль был полон народу.
   Алек взял ее за руку — она была теплой, живой и реальной, такой реальной, что дыхание ему на мгновение отказало, — и повел Денни за собой к выходу, потом на улицу, а потом за угол здания, в переулок, и только там он наконец схватил ее в объятия, и от его поцелуя они уже задохнулись оба.
   — Нам нужно что-то решать, — произнес он, оторвавшись от сладких губ. — Я тебя больше никуда не отпущу.
   — Ты не обязан обо мне заботиться, — как-то туманно отозвалась Денни. — То есть… я хочу сказать… то, что я переезжаю сюда, вовсе не означает, что я буду жить с тобой. И вообще…
   — Ты что, с ума сошла? — выпалил Алек. — Чего выдумала! Разумеется, ты будешь жить со мной. По телефону мы теперь будем обсуждать только планы на вечер. — Он прижал ее к груди, все еще не до конца веря, что она с ним. — Я был очень терпелив… — И только тут до него дошел смысл ее слов. Он отстранился, чтобы увидеть ее лицо. — Что ты сказала? Ты переезжаешь сюда? То есть, само собой, ты сюда переедешь, потому что я все равно тебя никуда не отпущу, но… ты сама решила переехать? Даже если не получишь место в «Чикаго трибюн»?
   — Я уже переехала. — Денни улыбнулась. Это была улыбка, присущая только ей, которая словно говорила: «Думаю, я справлюсь». Смесь опаски и решимости. — Я же сказала. Я прыгнула! Все мои вещи либо уже в аэропорту Чикаго, либо ждут погрузки, как только я сообщу адрес.
   — Переехала, — ошеломленно повторил Алек.
   — Да нет, все в порядке, — поспешно заговорила Денни. — Я не жду от тебя никаких обещаний. Если ты не хочешь…
   Алек оборвал ее:
   — В Иллинойсе можно пожениться за три дня. Ты согласна целых три дня жить в грехе?
   — Да, — кивнула Денни. Алек сделал глубокий вдох.
   — А через три дня ты выйдешь за меня замуж?
   — Да, — сказала Денни, и он снова притянул ее к себе.
   — Я уж думал, что никогда этого от тебя не услышу, — баюкая ее в объятиях, пробормотал он ей в волосы.
   — А я всегда знала. — Денни доверчиво уткнулась лицом ему в грудь. — Только не была уверена, что ты скажешь в ответ.
   — Значит, была невнимательна. — Алек приподнял ее лицо к себе. — Послушай, раз уж мне сегодня так везет… ты позволишь мне во время медового месяца воплотить в жизнь мою фантазию насчет помадки и взбитых сливок, а?
   — Да! — Денни вся сияла от счастья. — Ты можешь купать меня в помадке и взбитых сливках, аж пока мне не стукнет сто лет. Я люблю тебя. Я просто больше не могла без тебя выдержать.
   Он накрыл ее щеку ладонью.
   — Вот и хорошо. Тебе и не придется. Я люблю тебя, Денни Бэнкс. И не смей больше никогда так испытывать мое терпение.
   — Не буду, — сказала Денни. — Никогда. — Она прижалась к нему и замерла в его объятиях. — Клянусь. — На его лице была по-прежнему написана тревога, и тогда она добавила: — Поверь мне на слово.
   И Алек, расхохотавшись, ответил:
   — Тебе верю.
 
   Две недели спустя и за двенадцать сотен миль от Чикаго Виктория забрала почту из почтового ящика, стоящего в самом начале разбитой дороги, которая другим своим концом упиралась в берег принадлежащего им с Гарри земельного участка. Они все же купили его у Бонда. Во время медового месяца поехали взглянуть, из-за чего, собственно, был весь сыр-бор, — и так и застыли посреди тишины и уединения, ошеломленные первозданной красотой этого края.
   — Ему бы снимки сделать, — сказал, оглядываясь, Гарри. А потом усмехнулся Виктории. — Дурень сам не понимал, чем владеет.
   — А он имеет право продать землю, сидя за решеткой? — спросила Виктория, и Гарри в ответ буркнул:
   — Ты что, с ума сошла?
   Но уже вскоре после этого Бонд стал немного богаче, хотя и не таким богатым, как хотелось бы ему самому. Гарри настоял на честной оценке рыночной стоимости участка. Но даже став чуть богаче, Бонд остался в тюрьме. И должен был провести там еще достаточно долгое время. Щери им действительно оказала огромную услугу.
   На середине пути Виктория притормозила, вдохнула запах океана, прислушалась к крику чаек. И снова нажала на газ. Подбегая к трапу «Виктории», она несколько раз громко позвала Гарри.
   — Я здесь, наверху, — откликнулся он. — Это же плавучий дом, Виктория. Тебе не нужно так кричать. Я тебя из любого угла этой посудины услышу.
   — А мне нравится выкрикивать твое имя, — сказала она, поднявшись к нему по трапу. — И вдобавок у нас есть письма. — Виктория бросила почту ему на колени, и Гарри, сдвинув шляпу на затылок, расплылся в довольной ухмылке. «Боже, как я счастлива!» — подумала Виктория. А вслух добавила — .просто так, чтобы его подразнить: — Дональд написал.
   Гарри насупился.
   — Вот чертов идиот. Ты что, не сказала ему, что вышла замуж?
   — Сказала. — Виктория устроилась в плетеном кресле рядом с ним и перегнулась через перила. Внизу плескался океан. — Он спрашивает, где можно купить плавучий дом. Шери устала от Белизы, потому что там совершенно нет магазинов; она слышала, что мы живем на этой чудесной лодке, и теперь хочет такую же.
   — Только не говори мне, что они бросят якорь бок о бок с нами.
   — Гарри, тут мы хозяева, — напомнила ему Виктория. — И вообще, у них обоих, и у Дональда, и у Шери, мысли скачут, как зайцы. К тому времени, когда они вернутся в Штаты, они уж и не вспомнят ни о каком плавучем доме. Главное — они счастливы вместе. — Она подставила лицо солнцу. — Как же хороша жизнь. — А потом помахала у него перед носом еще одним письмом. — Алек тоже написал. Они с Денни на вершине блаженства. Ах да, и на следующей неделе они приедут сюда, погостить во время медового месяца.
   — Что? — Гарри протянул руку за письмом Алека. — А кто же будет заниматься базой данных?
   — Гарри! — укоризненно воскликнула Виктория и убрала руку с письмом подальше.
   Гарри сдался.
   — Ладно, — сказал он. — Никакой базы данных. Должен же я был с тобой поквитаться.
 
   Виктория блаженно вытянулась в кресле.
   — Нет, жизнь все-таки чертовски прекрасна, — повторила она.
   — Тебе вредно слишком долго быть на солнце, — предупредил Гарри.
   — Но внизу же ничего интересного, кроме постели, — сказала Виктория.
   — Я и говорю — я должен с тобой поквитаться… Гарри встал и потянул Викторию за собой.
   «Мне понадобилось прожить столько лет, чтобы прийти вот к этому», — думала Виктория, со смехом спускаясь вслед за Гарри в каюту. Но уже на пороге остановилась.
   — Я там забыла письмо Алека. — Она бегом вернулась обратно.
   Она успела подхватить письмо прежде, чем его унес ветер. В конверте оказался еще один листок. Приглашение на конференцию, которое она послала Алеку факсом. «Кажется, для тебя оно стало приглашением к новой жизни», — было написано на самом верху. «Да, и огромное тебе спасибо от меня лично. Я отдохнул на славу».
   «Четыре потрясающих дня и три незабываемые ночи. Да нет, гораздо больше, — подумала Виктория. — Потрясающие дни и незабываемые ночи на всю оставшуюся жизнь».
   Морской ветерок вырвал у нее из пальцев конверт, она бросилась за ним, но он уже упорхнул в океан.
   Неважно. Этот листок уже сделал свое дело. Последняя строчка приглашения оказалась пророческой. Ее жизнь действительно изменилась навсегда. Виктория на миг приподняла лицо к солнцу — и отправилась вниз, к Гарри.
   Жизнь действительно была прекрасна!