Страница:
Таким образом, вторая волна сновидения приходит, когда мы становимся мудрее и, соответственно, наблюдательнее. На этом этапе сновидящий открывает индивидуальный темп и ритм в естественных колебаниях праксиса.
А темп у каждого свой. Он соответствует индивидуальной чувствительности и типу конституции. Менее подвижные и более массивные практики могут медленно и трудно приходить к новому опыту, а потом обрести впечатляющую силу. И наоборот — быстрые и легкие сновидящие прогрессируют стремительным образом, но испытывают затруднения, когда реализацию нужно закрепить, превратить мимолетные откровения в стабильное качество сознательной жизни.
Внимательно выслеживая ритм подъемов и спадов, можно в конце концов научиться использовать их оптимальным образом, встречать их заранее подготовленным и максимально быстро переключаться. Эта сталкеровская готовность помогает научиться важному трюку — побеждать ригидность тоналя и его склонность к самоконсервации. Ведь чем тональ сильнее (а сновидящий должен иметь сильный тональ!), тем чаще он «застывает» в позиции равновесия. Любой психотехнический прием быстро теряет эффективность, так как тональ находит изощренный способ игнорировать его, чтобы сохранить свою неизменность.
Консервативный тональ вынужден регулярно прибегать к творчеству, чтобы находить новые зацепки для удержания активного внимания и намерения. Это нелегко, но возможно. Надо лишь регулярно вспоминать о нашей склонности к консерватизму и «ловить себя» — кропотливая работа, требующая большого терпения.
Существует быстрый, но довольно рискованный способ — разбить непрерывность тоналя при помощи психоактивных агентов. Нетерпеливые сновидящие часто возлагают на этот путь большие надежды. Хочу предупредить, что далеко не всегда эти надежды оправдываются. Недостаток безупречности может сыграть с нами дурную шутку. И тогда мы либо вытесняем полученный опыт, либо становимся чрезмерно лабильными — подвижными, но уязвимыми. В первом случае сновидящего преследует назойливое стремление повторять психоделический опыт, так как каждый раз кажется, что его импульс недостаточен, во втором — возникает серьезная угроза психоэнергетических повреждений. По этой причине я не рассматриваю путь «растений силы» как реальную практику в наших условиях.
Волнообразный характер прогресса охватывает как относительно большие периоды, длящиеся годами, так и малые — месяцы, недели, дни. Во время большого подъема можно заметить, как характер осознанности колеблется в соответствии с собственным ритмом. На пике энергетического тонуса фиксация точка сборки сильно снижается, и сновидящий может целыми днями, порой даже неделями, пребывать в «плавающем» режиме — от всплесков повышенного осознания до сновидения наяву. Иногда один день в таком состоянии дает больше, чем три месяца ежедневных тренировок. Эти «пиковые» периоды происходят чаще, если мы фиксируем свои ритмы и достаточно бдительны.
Выслеживать колебания осознанности — хороший сталкинг. Он может значительно ослабить консерватизм тоналя, который категорически не допускает идеи, будто наяву режим восприятия может быть нестабильным. Наблюдаемые в таких случаях синхронистичности и прочие странности выбивают тональ из привычной колеи.
Исследуйте свои ритмы, свои подъемы и спады — иногда это мощное средство для ускорения практики.
Предостережения: деформация намерения, волевые сновидения и энергетические кризисы
Необходимо учитывать, что психотехнические приемы вхождения в сновидения можно использовать по-разному. Они могут настраивать осознание, могут — непосредственно толкать точку сборки в позицию сновидения или второго внимания. Все зависит от того, как именно мы этими приемами пользуемся. Например, известный исследователь вне-телесного опыта Роберт Монро впервые открыл для себя тело сновидения при помощи глубокой релаксации и сосредоточения на прослушивании записей, предназначенных для обучения во сне. Можно ли сказать, что расслабление и аудиальная концентрация сместили точку сборки в позицию сновидения? Нет. Монро, сам того не зная, воспользовался некоторыми приемами, чтобы создать предпосылки для такого сдвига точки сборки. Внимание сновидения включилось, так как исследователь, как всякий здоровый человек, имел некоторый объем свободной энергии.
Это совершенно типичный случай «спонтанной инициации». Но что происходит дальше? Если человек не знает о дневных практиках усиления осознания или не придает им значения, свободная энергия истощается очень быстро. Желая повторить сновидческий опыт, экспериментатор начинает вкладывать в психотехническую процедуру все больше и больше сил. Освоив навыки механических сосредоточений, он рано или поздно начинает использовать их уже не как настройку, а как непосредственный движитель точки сборки. По сути, это мало чем отличается от применения психоактивных веществ или растений. Если растения смещают точку сборки биохимическим давлением, психотехники делают то же самое при помощи механического усилия внимания. И последствия бывают очень похожими — как и растения силы, техники постепенно разрушают нас, извлекая из тела неприкосновенные психоэнергетические запасы.
Чтобы этого не произошло, сновидящий обязан работать комплексно. Качество сновидения, его частота и длительность возрастает не благодаря психотехникам, а по мере усиления осознания наяву, в повседневной жизни.
Разницу между этими способами использования приемов ощутить легко. Добиваясь повышения частоты и длительности сновидения механическим путем, вы неминуемо испытываете: а) чувство усталости и угнетенности сразу после пробуждения, которое постепенно становится фоновым самочувствием и переходит в депрессию, б) регулярные погружения в мрачные, устрашающие, либо тоскливо-неприятные позиции сновидении, где вы то и дело подвергаетесь атакам враждебных сущностей (реальных или галлюцинируемых). Все это симптомы развивающегося энергетического кризиса, вызванного эксплуатацией так называемых волевых сновидений.
«Правильное» сновидение включается в результате накопленного за день импульса — его формирует безупречность, сталкинг, дневное намерение, ОВД и не-делание. Непосредственно перед засыпанием производится лишь дополнительная настройка. В результате внимание сновидения удерживается за счет свободной энергии и прекращается, как только эта энергия оказывается исчерпанной.
Волевым сновидением можно называть такое, которое достигается за счет только или прежде всего технических процедур — дыхательные упражнения, расслабление, медитативные сосредоточения. Практика безупречности и сталкинга в течение дня не используется либо используется недостаточно. В результате механические техники непосредственно перед сном требуют гораздо больше времени и волевых усилий. Если же сновидец еще и испытывает сильное пристрастие к сновидческим переживаниям, пытается всеми способами продлить их, истощение энергетического тела неизбежно — внимание сновидения поддерживает себя за счет резервов тела, которые не следовало бы трогать.
Через несколько лет волевые сновидения, если вызывать их регулярно, приводят к психосоматическим дисфункциям и нарастающей патологии. Неосознаваемый болезненный процесс не позволяет точке сборки смещаться по центру «человеческой полосы», где осуществляется гармоничный энергообмен. Тональ транслирует опыт боковых сдвигов с помощью архетипических видений — устрашающих или эйфорических. «Демоны» и «ангелы» по очереди посещают расстроенное сознание сновидящего, и это усиливает его параноидальные настроения. Окончательно запутавшись, он воображает, будто вошел в контакт с миром неорганических существ, что заставляет его тратить на сновидение еще больше энергии. Конец этого пути — необратимое разрушение тела и психики.
Как не допустить подобного развития событий? Очень просто. Надо лишь помнить, что сновидение не самоцель. Оно только средство, инструмент возрастающего осознания, а усиление осознания — работа, которую можно и нужно практиковать прежде всего наяву. Если вам трудно войти в сновидение, надо сосредоточиться на практике дневного осознания, а не насиловать себя по ночам.
В противном случае вас будут преследовать угнетенность и отвращение к жизни наяву, слабость, апатия и ночные кошмары.
Помните, что никакие техники сами по себе не ведут к вниманию сновидения и ко второму вниманию хотя бы потому, что точку сборки смещает Сила. Техники направлены на создание условий для смещения точки сборки — не более того. Фундамент сновидения — это безупречность, сталкинг и развитое с их помощью намерение.
He-делание и два способа вхождения в сновидение
Каким бы приемом мы ни пользовались, погружение во внимание сновидения происходит тем эффективнее и качественнее, чем отчетливее присутствует в процедуре элемент не-делания. Следует заметить, что само по себе не-делание — тема настолько обширная и во многом загадочная, что требует глубокого исследования.
Нет ничего более парадоксального, чем говорить о не-делании. И все же мы вынуждены о нем говорить, чтобы с помощью активного осознания на практике соединить мир описания и великую Реальность-вне-человека — проникновение в энергетическое сновидение невозможно без подобного усилия.
Если мы обратимся к работам Карлоса Кастанеды, то с некоторым удивлением обнаружим, как мало написано о не-делании у первооткрывателя нагуализма. Об остановке внутреннего диалога — центральном элементе любого не-делания — Кастанеда тоже сообщил не слишком много.
Почему это странно? Потому что не-делание и остановка внутреннего диалога — сердцевина нагуализма. Все методы психоэнергетического контроля, обеспечивающие Трансформацию, все магические влияния, включающие толтека в принципиально новые отношения с внешним миром и социальными людьми, опираются на не-делание. Магическое делание, каким бы причудливым оно ни казалось, возможно только на фоне пустоты и безмолвия, превратившегося в океан энергии благодаря усилению внимания и осознания. Говоря языком гностических мифов, из темноты возникает свет, из молчания — слово. Перцептивное, психоэнергетическое творчество становится могущественным инструментом через полноценное постижение фундаментальной тишины, из которой рождается семантическая Вселенная.
Кастанеда написал слишком много об альтернативных вселенных, об иных силах и существах, о превращениях перцептивной энергии, победившей все законы человеческого описания. Об этом можно рассказывать бесконечно, ибо проявления магической Свободы не знают границ. А что можно сказать о безмолвии, об остановке внутреннего диалога, «стоянии перед Миром» напрямую, без описания? Это что-то слишком простое и одновременно невербализуемое. Мы можем говорить лишь о череде феноменов, о некоторых переживаниях, сопровождающих приближение к не-деланию, об играх Силы и нашего тоналя, вызванных не-деланием. Остальное — вне описания.
Тем не менее, попытаемся сосредоточить осознание на самых непосредственных проявлениях не-делания. Как мы помним, тональ делает мир с помощью внутреннего диалога. И поэтому остановка внутреннего диалога — это пропуск в мир толтекского сновидения, в мир дон-хуановской магии.
Большинство читателей, знакомых с идеями нагуализма поверхностно, автоматически отождествляют «внутренний диалог» с «внутренним монологом» и не находят здесь принципиальной разницы. Это ошибка, которая сбивает с толку и порождает неуместную критику. Во-первых, из этого заблуждения следует, что остановка внутреннего диалога ничем не отличается от йогического «безмолвия ума», которое, как известно, сводится к прекращению ментального комментирования (внутренней речи, продуцирования визуальных, аудиальных и иных конструктов, исполняющих ту же комментирующую роль). Во-вторых, буквальное понимание термина «внутренний диалог» вызывает ложное представление, будто он осуществляется через механизм мысленной речи. Психолог, между тем, знает, что человек способен мыслить без слов, может вообще не обращаться к речи и даже не знать ее (как, например, глухонемые от рождения), — это ничего принципиально не меняет в режиме перцепции или энергетическом статусе субъекта.
Поэтому надо сразу указать на фундаментальное различие между такими психическими процессами, как «внутренний диалог» и «внутренний монолог». В случае йогического «безмолвия ума» (читта вритти ниродха) и прочих процедур, нацеленных на прекращение внутренней речи и неуправляемого мышления, следует говорить об «остановке внутреннего монолога». Диалог же, как я уже неоднократно подчеркивал, происходит между двумя «внутренними собеседниками» — сенсорными сигналами и аппаратом сборки, интерпретации этих сигналов. Эти компоненты психического поля могут находиться в отношении диалога между собой благодаря тому, что наделены некоторыми противоположными свойствами.
Выражаясь метафорически, поступающие извне сигналы всегда находятся в позиции «задающего вопрос», аппарат сборки и интерпретации — наоборот, всегда «отвечает». Вопрос и ответ образуют неразрывную пару, которая становится фактом эмпирического опыта. Нет никакого способа изменить ситуацию. Сигналы не могут «отвечать», потому что лишены семантического содержания и, значит, не способны сами по себе предстать перед нами в виде ответа. Этот нюанс ускользает от нашего недостаточно сильного осознания, ибо миг подлинного диалога слишком краток и всякий раз порождает обильный поток комментариев.
Процесс внутреннего диалога и последующего монолога проще всего проиллюстрировать на перцептивном акте узнавания. Когда в сферу нашего внимания попадает новый пучок сигналов, он становится неопределенным энергетическим импульсом, который выводит систему из равновесия и помещает ее в поле выбора. Иными словами, мы что-то видим (слышим, осязаем и т. д.), но еще не знаем, что именно. С одной стороны, это состояние психическое, и может быть названо «паузой между вопросом и ответом», с другой — это мгновение энергетической свободы, когда полевые структуры, из которых мы состоим, могут перестроиться самыми разными способами и каждый вариант имеет равную вероятность реализации.
Миг свободы заканчивается, как только немой вопрос сенсорного пучка получает ответ. Как только неопределенное возбуждение эманации превращается в оформление паттерна — модели, изготовленной и выбранной «отвечающим» тоналем. «Что это?» — «Дерево». Доля секунды, и аморфное возбуждение полевой массы становится новой формой, новой позицией системы «субъект — объект». Объект «превращается» в дерево, а субъект, бывший до этого «никаким», становится воспринимателем дерева. Хотя это звучит немного странно, мы не просто интерпретируем сигналы, мы превращаемся согласно своим интерпретациям.
Но это лишь первый шаг. «Отвечающий» не привык к лаконизму. Во-первых, он перепроверяет себя множество раз, во-вторых, он совершает колоссальное число операций с собственным ответом — помещает его в ассоциативное поле, прикладывает к нему пространственные и временные координаты, вспоминает и воображает, и, наконец, реагирует, планирует, принимает решение. Все это — уже не диалог, а монолог. Тот самый монолог, который я называю «ментальным комментированием» — с ним-то и имеет дело медитирующий йог, буддист, стремящийся к Безмолвию.
Вот почему внутренний диалог не имеет отношения к внутренней речи. Ибо речь — уже следствие диалогического акта, который можно также называть «элементарным деланием».
Совершенно ясно, что у всех людей «внутренний диалог» принципиально подобен и не зависит от сенсорных возможностей как таковых. Люди, лишенные зрения, речи или слуха, преодолевают ограничения своего сенсориума, чтобы осуществить делание, поскольку без делания субъект не только не способен функционировать в мире, он даже не может просто существовать. Становление упорядоченного осознания, формирующего нашу индивидуальность, может сталкиваться со значительными трудностями в случае ущербности, той или иной неполноты сенсорного мира, но только так человек становится человеком. В любом случае мы составляем «инвентаризационные списки» и одновременно формируем в себе участников внутреннего диалога — вопрошающую и отвечающую стороны.
Таково принципиальное различие между внутренним диалогом и внутренней речью (ментальным комментированием). Из этого легко сделать вывод, что остановка внутренней речи всего лишь очищает тональ от последствий диалогической активности, но не от самого диалога. Вот почему традиционная медитация, направленная на безмолвие ума, может привести к изменению режима восприятия лишь постольку, поскольку заторможенность периферии иногда переходит на всю массу психических процессов, включая диалогический механизм. Но в большинстве случаев тотальное торможение все же не развивается, и тогда мы имеем совокупность обычных эффектов, которая хорошо известна большинству медитаторов.
Это — высокая ясность восприятия, яркость цвета, выпуклость форм, глубина перспективы и теней. Следом за необычной интенсивностью всех перцептивных функций возникает специфическое преображение качества ментального процесса — сокращение общей массы мыслительных движений компенсируется их «плотностью». Исследователи полагают, что имеет место сворачивание синтаксических структур комментария, превращение линейного и разреженного дискурса в своеобразные сгустки, внутри которых возникают символические связи. Мышление превращается в поток инсайтов, поскольку подобие описательных моделей для всех типов опыта на этом уровне становится очевидной. Сворачивание структур ведет к упрощению и всё становится подобным всему. Из потока ярких и ясных ощущений восстает призрак экзистенциальной истины. Человек находит смысл, который не может передать обычными инструментами описания.
Я недаром употребил слово призрак. Смыслы и истины — всегда «призраки». Мистики, использующие медитацию для духовного просветления, не желают это понимать. Возбужденные силой чувства, они принимают пространство символов — пространство семантических «концентратов», созданных тоналем путем волевого уплотнения описательного языка, — за новую (разумеется, «более высокую») реальность, где Истина, Мудрость, Бытие, Свобода, Разум, Любовь и Бесконечность обретают плоть и окрашивают человеческое существование удивительными красками.
Субъективное становится объективным, и ощущение жизни порой радикально меняется. Если бы мы могли махнуть рукой на Реальность-вне-человека, ничего иного не нужно. Достаточно наблюдать, как за пучками перцептивных сигналов вырастают «идеи», за объектами перцептивного поля — универсальные законы Божественного (или просто Космического) Духа. Адепт освобождается от страдания и обретает безусловное счастье. В этом самодельном счастье нет обмана, но и истины там нет, ибо Истина — это Реальность, а Реальность порождает Трансформацию. Безмолвие ума дает покой и чувство просветления, в то время как остановка внутреннего диалога порождает всплески энергии, открывает новые перцептивные поля — беспокойную изменчивость непостижимого Бытия и трансформирующих сил.
На практике остановка внутреннего диалога, если она достигнута, разительно отличается от йогического «безмолвия». Я могу судить об этом не по книгам, так как знаком с обоими состояниями — «безмолвием ума» и ОВД. Полноценная остановка внутреннего диалога вызывает всестороннюю нестабильность. Это выражает себя разрушением привычных интерпретаций и стихийными флуктуациями тоналя, которые приводят к сенсорным искажениям и иллюзиям. Логическим следствием остановки внутреннего диалога становится автоматическая перестройка системы восприятия. И здесь нет ничего сверхъестественного. Многие из собственного опыта знают, что глубокая ОВД часто вызывает ложные узнавания, «иллюзии», то есть отклонения от стандартной схемы интерпретаций сенсорных сигналов. Время от времени схема перестраивается так, что в нее попадают слабые, латентные и никогда не осознававшиеся сигналы. Шаманы, экстрасенсы, лозоходцы и многие другие люди с необычной чувствительностью бессознательно пользуются этими возможностями. Глубокая остановка внутреннего диалога, будучи состоянием «между выборами», способна включить цепную реакцию и перераспределить внимание так, что мы начинаем воспринимать иную картину мира и, соответственно, вступаем в иной тип энергообмена с внешним полем.
Необходимы специфические условия, чтобы осуществить подобный маневр, и об этом мы еще будем много говорить. Но прежде всего надо иметь в виду, что так называемый «диапазон» сенсорных сигналов, доступных осознанию, не связан непосредственно с физиологией органов чувств. Традиционное представление о восприятии, бытующее в умах естествоиспытателей, — стихийно материалистическое. Из него следует, что если физическое тело человека не имеет органов и соответствующих рецепторов ЦНС, чтобы ощутить какие-то поля либо излучения, то они не могут быть транслированы осознанию никаким способом.
Посылка нагуализма в отношении восприятия иная: все существующее может быть воспринято и осознано. Объем сенсориума и его границы обусловлены только режимом восприятия и интенсивностью осознания. У этой посылки есть как философские, так и психоэнергетические основания. Монизм, который является одной из аксиом нашей концепции, подразумевает, что Бытие имеет одну сущностную природу, и эта природа проявляет себя в виде энергии. Осознание нельзя изолировать от импульсов и потоков Силы — точно так же как нельзя полностью изолировать энергетические поля.
Человек, например, не имеет специальных органов для ощущения магнитного поля или гамма-излучения, но тем не менее испытывает их воздействия. Проблема здесь не в принципиальной возможности/невозможности восприятия, а в способе трансляции осознанию существующих энергетических воздействий. Если пучки импульсов проходят через специализированный орган чувств и соответствующие ему рецепторы, то способ трансляции закреплен в человеческом тонале и осуществляется автоматически. Если таких органов нет, воздействие не осознается — но не потому, что существует физический (физиологический) барьер, а потому, что не выработан способ описания.
Заметим, что способы описания весьма консервативны. Трансформация затрагивает их в последнюю очередь, когда практик побеждает ограничения человеческой формы и постоянно пользуется энергиями, для которых привычные способы описания, разработанные человеком, не могут быть удовлетворительными. Этот опыт уникален и его невозможно передать. В остальных случаях самые экзотические перцепции транслируются привычными инструментами — визуально, аудиально, кинестетически и т. д.
Иными словами, экстрасенс «видит» то, что не может видеть, «слышит» и «чувствует» то, что неслышно и неощутимо. Энергетические поля воспринимаются и осознаются при помощи тонального наложения обычных интерпретационных схем на пучки импульсов, для которых не существует привычной интерпретации.
Например, ионизирующее излучение можно услышать как неопределенный свист или шипение, магнитное поле — почувствовать как характерное давление или холод, не говоря уж о разнообразных «вспышках света», «аурах» и тому подобных явлениях. Энергетические влияния внешнего поля могут отражаться самым причудливым образом. Отсутствие специализированных органов чувств делает восприятие индивидуальным, часто не разделяемым опытом, но не делает восприятие невозможным вообще.
Как много раз говорилось, восприятие — это энергообмен, и поскольку энергообмен является сущностью нашего бытия в Реальности, восприятие сопровождает осознание в любой ситуации.
Материал, из которого собирается восприятие, поступает по самым разным каналам, большую часть которых мы даже не осознаем. Помимо физиологического аппарата, существует энергообменная сеть, дифференцирующая взаимодействие больших эманации и малых эманации кокона, а в основе всего лежит Единое Поле — природа, связывающая все органические и неорганические формации универсальным потоком Силы, присутствующим в нас как аморфная и бессознательная чувствительность.
Этот океан сигналов, который может быть собран и превращен тоналем в восприятие, обнаруживает свое присутствие во время подлинного не-делания. Наша задача — так перестроить внимание в этот момент, чтобы получить альтернативную перцептивно-энергетическую модель, согласованную и прагматически эффективную. Альтернативная модель и есть второе внимание толтекских магов.
Пытаясь решить эту особую задачу, мы сталкиваемся с двумя пpeпятствиями — чрезмерной активностью привычных схем, что принято называть «ригидностью тоналя», и склонностью не-делания переходить в тривиальное забытье. Почему это так, мы рассмотрим в другой главе.
А темп у каждого свой. Он соответствует индивидуальной чувствительности и типу конституции. Менее подвижные и более массивные практики могут медленно и трудно приходить к новому опыту, а потом обрести впечатляющую силу. И наоборот — быстрые и легкие сновидящие прогрессируют стремительным образом, но испытывают затруднения, когда реализацию нужно закрепить, превратить мимолетные откровения в стабильное качество сознательной жизни.
Внимательно выслеживая ритм подъемов и спадов, можно в конце концов научиться использовать их оптимальным образом, встречать их заранее подготовленным и максимально быстро переключаться. Эта сталкеровская готовность помогает научиться важному трюку — побеждать ригидность тоналя и его склонность к самоконсервации. Ведь чем тональ сильнее (а сновидящий должен иметь сильный тональ!), тем чаще он «застывает» в позиции равновесия. Любой психотехнический прием быстро теряет эффективность, так как тональ находит изощренный способ игнорировать его, чтобы сохранить свою неизменность.
Консервативный тональ вынужден регулярно прибегать к творчеству, чтобы находить новые зацепки для удержания активного внимания и намерения. Это нелегко, но возможно. Надо лишь регулярно вспоминать о нашей склонности к консерватизму и «ловить себя» — кропотливая работа, требующая большого терпения.
Существует быстрый, но довольно рискованный способ — разбить непрерывность тоналя при помощи психоактивных агентов. Нетерпеливые сновидящие часто возлагают на этот путь большие надежды. Хочу предупредить, что далеко не всегда эти надежды оправдываются. Недостаток безупречности может сыграть с нами дурную шутку. И тогда мы либо вытесняем полученный опыт, либо становимся чрезмерно лабильными — подвижными, но уязвимыми. В первом случае сновидящего преследует назойливое стремление повторять психоделический опыт, так как каждый раз кажется, что его импульс недостаточен, во втором — возникает серьезная угроза психоэнергетических повреждений. По этой причине я не рассматриваю путь «растений силы» как реальную практику в наших условиях.
Волнообразный характер прогресса охватывает как относительно большие периоды, длящиеся годами, так и малые — месяцы, недели, дни. Во время большого подъема можно заметить, как характер осознанности колеблется в соответствии с собственным ритмом. На пике энергетического тонуса фиксация точка сборки сильно снижается, и сновидящий может целыми днями, порой даже неделями, пребывать в «плавающем» режиме — от всплесков повышенного осознания до сновидения наяву. Иногда один день в таком состоянии дает больше, чем три месяца ежедневных тренировок. Эти «пиковые» периоды происходят чаще, если мы фиксируем свои ритмы и достаточно бдительны.
Выслеживать колебания осознанности — хороший сталкинг. Он может значительно ослабить консерватизм тоналя, который категорически не допускает идеи, будто наяву режим восприятия может быть нестабильным. Наблюдаемые в таких случаях синхронистичности и прочие странности выбивают тональ из привычной колеи.
Исследуйте свои ритмы, свои подъемы и спады — иногда это мощное средство для ускорения практики.
Предостережения: деформация намерения, волевые сновидения и энергетические кризисы
Необходимо учитывать, что психотехнические приемы вхождения в сновидения можно использовать по-разному. Они могут настраивать осознание, могут — непосредственно толкать точку сборки в позицию сновидения или второго внимания. Все зависит от того, как именно мы этими приемами пользуемся. Например, известный исследователь вне-телесного опыта Роберт Монро впервые открыл для себя тело сновидения при помощи глубокой релаксации и сосредоточения на прослушивании записей, предназначенных для обучения во сне. Можно ли сказать, что расслабление и аудиальная концентрация сместили точку сборки в позицию сновидения? Нет. Монро, сам того не зная, воспользовался некоторыми приемами, чтобы создать предпосылки для такого сдвига точки сборки. Внимание сновидения включилось, так как исследователь, как всякий здоровый человек, имел некоторый объем свободной энергии.
Это совершенно типичный случай «спонтанной инициации». Но что происходит дальше? Если человек не знает о дневных практиках усиления осознания или не придает им значения, свободная энергия истощается очень быстро. Желая повторить сновидческий опыт, экспериментатор начинает вкладывать в психотехническую процедуру все больше и больше сил. Освоив навыки механических сосредоточений, он рано или поздно начинает использовать их уже не как настройку, а как непосредственный движитель точки сборки. По сути, это мало чем отличается от применения психоактивных веществ или растений. Если растения смещают точку сборки биохимическим давлением, психотехники делают то же самое при помощи механического усилия внимания. И последствия бывают очень похожими — как и растения силы, техники постепенно разрушают нас, извлекая из тела неприкосновенные психоэнергетические запасы.
Чтобы этого не произошло, сновидящий обязан работать комплексно. Качество сновидения, его частота и длительность возрастает не благодаря психотехникам, а по мере усиления осознания наяву, в повседневной жизни.
Разницу между этими способами использования приемов ощутить легко. Добиваясь повышения частоты и длительности сновидения механическим путем, вы неминуемо испытываете: а) чувство усталости и угнетенности сразу после пробуждения, которое постепенно становится фоновым самочувствием и переходит в депрессию, б) регулярные погружения в мрачные, устрашающие, либо тоскливо-неприятные позиции сновидении, где вы то и дело подвергаетесь атакам враждебных сущностей (реальных или галлюцинируемых). Все это симптомы развивающегося энергетического кризиса, вызванного эксплуатацией так называемых волевых сновидений.
«Правильное» сновидение включается в результате накопленного за день импульса — его формирует безупречность, сталкинг, дневное намерение, ОВД и не-делание. Непосредственно перед засыпанием производится лишь дополнительная настройка. В результате внимание сновидения удерживается за счет свободной энергии и прекращается, как только эта энергия оказывается исчерпанной.
Волевым сновидением можно называть такое, которое достигается за счет только или прежде всего технических процедур — дыхательные упражнения, расслабление, медитативные сосредоточения. Практика безупречности и сталкинга в течение дня не используется либо используется недостаточно. В результате механические техники непосредственно перед сном требуют гораздо больше времени и волевых усилий. Если же сновидец еще и испытывает сильное пристрастие к сновидческим переживаниям, пытается всеми способами продлить их, истощение энергетического тела неизбежно — внимание сновидения поддерживает себя за счет резервов тела, которые не следовало бы трогать.
Через несколько лет волевые сновидения, если вызывать их регулярно, приводят к психосоматическим дисфункциям и нарастающей патологии. Неосознаваемый болезненный процесс не позволяет точке сборки смещаться по центру «человеческой полосы», где осуществляется гармоничный энергообмен. Тональ транслирует опыт боковых сдвигов с помощью архетипических видений — устрашающих или эйфорических. «Демоны» и «ангелы» по очереди посещают расстроенное сознание сновидящего, и это усиливает его параноидальные настроения. Окончательно запутавшись, он воображает, будто вошел в контакт с миром неорганических существ, что заставляет его тратить на сновидение еще больше энергии. Конец этого пути — необратимое разрушение тела и психики.
Как не допустить подобного развития событий? Очень просто. Надо лишь помнить, что сновидение не самоцель. Оно только средство, инструмент возрастающего осознания, а усиление осознания — работа, которую можно и нужно практиковать прежде всего наяву. Если вам трудно войти в сновидение, надо сосредоточиться на практике дневного осознания, а не насиловать себя по ночам.
В противном случае вас будут преследовать угнетенность и отвращение к жизни наяву, слабость, апатия и ночные кошмары.
Помните, что никакие техники сами по себе не ведут к вниманию сновидения и ко второму вниманию хотя бы потому, что точку сборки смещает Сила. Техники направлены на создание условий для смещения точки сборки — не более того. Фундамент сновидения — это безупречность, сталкинг и развитое с их помощью намерение.
He-делание и два способа вхождения в сновидение
Полное отключение от Делания оказывается выходом в Мир иного существования. В нескончаемости насильственного молчания открывается другая реальность Бытия.
В. В. Налимов
Каким бы приемом мы ни пользовались, погружение во внимание сновидения происходит тем эффективнее и качественнее, чем отчетливее присутствует в процедуре элемент не-делания. Следует заметить, что само по себе не-делание — тема настолько обширная и во многом загадочная, что требует глубокого исследования.
Нет ничего более парадоксального, чем говорить о не-делании. И все же мы вынуждены о нем говорить, чтобы с помощью активного осознания на практике соединить мир описания и великую Реальность-вне-человека — проникновение в энергетическое сновидение невозможно без подобного усилия.
Если мы обратимся к работам Карлоса Кастанеды, то с некоторым удивлением обнаружим, как мало написано о не-делании у первооткрывателя нагуализма. Об остановке внутреннего диалога — центральном элементе любого не-делания — Кастанеда тоже сообщил не слишком много.
Почему это странно? Потому что не-делание и остановка внутреннего диалога — сердцевина нагуализма. Все методы психоэнергетического контроля, обеспечивающие Трансформацию, все магические влияния, включающие толтека в принципиально новые отношения с внешним миром и социальными людьми, опираются на не-делание. Магическое делание, каким бы причудливым оно ни казалось, возможно только на фоне пустоты и безмолвия, превратившегося в океан энергии благодаря усилению внимания и осознания. Говоря языком гностических мифов, из темноты возникает свет, из молчания — слово. Перцептивное, психоэнергетическое творчество становится могущественным инструментом через полноценное постижение фундаментальной тишины, из которой рождается семантическая Вселенная.
Кастанеда написал слишком много об альтернативных вселенных, об иных силах и существах, о превращениях перцептивной энергии, победившей все законы человеческого описания. Об этом можно рассказывать бесконечно, ибо проявления магической Свободы не знают границ. А что можно сказать о безмолвии, об остановке внутреннего диалога, «стоянии перед Миром» напрямую, без описания? Это что-то слишком простое и одновременно невербализуемое. Мы можем говорить лишь о череде феноменов, о некоторых переживаниях, сопровождающих приближение к не-деланию, об играх Силы и нашего тоналя, вызванных не-деланием. Остальное — вне описания.
Тем не менее, попытаемся сосредоточить осознание на самых непосредственных проявлениях не-делания. Как мы помним, тональ делает мир с помощью внутреннего диалога. И поэтому остановка внутреннего диалога — это пропуск в мир толтекского сновидения, в мир дон-хуановской магии.
Большинство читателей, знакомых с идеями нагуализма поверхностно, автоматически отождествляют «внутренний диалог» с «внутренним монологом» и не находят здесь принципиальной разницы. Это ошибка, которая сбивает с толку и порождает неуместную критику. Во-первых, из этого заблуждения следует, что остановка внутреннего диалога ничем не отличается от йогического «безмолвия ума», которое, как известно, сводится к прекращению ментального комментирования (внутренней речи, продуцирования визуальных, аудиальных и иных конструктов, исполняющих ту же комментирующую роль). Во-вторых, буквальное понимание термина «внутренний диалог» вызывает ложное представление, будто он осуществляется через механизм мысленной речи. Психолог, между тем, знает, что человек способен мыслить без слов, может вообще не обращаться к речи и даже не знать ее (как, например, глухонемые от рождения), — это ничего принципиально не меняет в режиме перцепции или энергетическом статусе субъекта.
Поэтому надо сразу указать на фундаментальное различие между такими психическими процессами, как «внутренний диалог» и «внутренний монолог». В случае йогического «безмолвия ума» (читта вритти ниродха) и прочих процедур, нацеленных на прекращение внутренней речи и неуправляемого мышления, следует говорить об «остановке внутреннего монолога». Диалог же, как я уже неоднократно подчеркивал, происходит между двумя «внутренними собеседниками» — сенсорными сигналами и аппаратом сборки, интерпретации этих сигналов. Эти компоненты психического поля могут находиться в отношении диалога между собой благодаря тому, что наделены некоторыми противоположными свойствами.
Выражаясь метафорически, поступающие извне сигналы всегда находятся в позиции «задающего вопрос», аппарат сборки и интерпретации — наоборот, всегда «отвечает». Вопрос и ответ образуют неразрывную пару, которая становится фактом эмпирического опыта. Нет никакого способа изменить ситуацию. Сигналы не могут «отвечать», потому что лишены семантического содержания и, значит, не способны сами по себе предстать перед нами в виде ответа. Этот нюанс ускользает от нашего недостаточно сильного осознания, ибо миг подлинного диалога слишком краток и всякий раз порождает обильный поток комментариев.
Процесс внутреннего диалога и последующего монолога проще всего проиллюстрировать на перцептивном акте узнавания. Когда в сферу нашего внимания попадает новый пучок сигналов, он становится неопределенным энергетическим импульсом, который выводит систему из равновесия и помещает ее в поле выбора. Иными словами, мы что-то видим (слышим, осязаем и т. д.), но еще не знаем, что именно. С одной стороны, это состояние психическое, и может быть названо «паузой между вопросом и ответом», с другой — это мгновение энергетической свободы, когда полевые структуры, из которых мы состоим, могут перестроиться самыми разными способами и каждый вариант имеет равную вероятность реализации.
Миг свободы заканчивается, как только немой вопрос сенсорного пучка получает ответ. Как только неопределенное возбуждение эманации превращается в оформление паттерна — модели, изготовленной и выбранной «отвечающим» тоналем. «Что это?» — «Дерево». Доля секунды, и аморфное возбуждение полевой массы становится новой формой, новой позицией системы «субъект — объект». Объект «превращается» в дерево, а субъект, бывший до этого «никаким», становится воспринимателем дерева. Хотя это звучит немного странно, мы не просто интерпретируем сигналы, мы превращаемся согласно своим интерпретациям.
Но это лишь первый шаг. «Отвечающий» не привык к лаконизму. Во-первых, он перепроверяет себя множество раз, во-вторых, он совершает колоссальное число операций с собственным ответом — помещает его в ассоциативное поле, прикладывает к нему пространственные и временные координаты, вспоминает и воображает, и, наконец, реагирует, планирует, принимает решение. Все это — уже не диалог, а монолог. Тот самый монолог, который я называю «ментальным комментированием» — с ним-то и имеет дело медитирующий йог, буддист, стремящийся к Безмолвию.
Вот почему внутренний диалог не имеет отношения к внутренней речи. Ибо речь — уже следствие диалогического акта, который можно также называть «элементарным деланием».
Совершенно ясно, что у всех людей «внутренний диалог» принципиально подобен и не зависит от сенсорных возможностей как таковых. Люди, лишенные зрения, речи или слуха, преодолевают ограничения своего сенсориума, чтобы осуществить делание, поскольку без делания субъект не только не способен функционировать в мире, он даже не может просто существовать. Становление упорядоченного осознания, формирующего нашу индивидуальность, может сталкиваться со значительными трудностями в случае ущербности, той или иной неполноты сенсорного мира, но только так человек становится человеком. В любом случае мы составляем «инвентаризационные списки» и одновременно формируем в себе участников внутреннего диалога — вопрошающую и отвечающую стороны.
Таково принципиальное различие между внутренним диалогом и внутренней речью (ментальным комментированием). Из этого легко сделать вывод, что остановка внутренней речи всего лишь очищает тональ от последствий диалогической активности, но не от самого диалога. Вот почему традиционная медитация, направленная на безмолвие ума, может привести к изменению режима восприятия лишь постольку, поскольку заторможенность периферии иногда переходит на всю массу психических процессов, включая диалогический механизм. Но в большинстве случаев тотальное торможение все же не развивается, и тогда мы имеем совокупность обычных эффектов, которая хорошо известна большинству медитаторов.
Это — высокая ясность восприятия, яркость цвета, выпуклость форм, глубина перспективы и теней. Следом за необычной интенсивностью всех перцептивных функций возникает специфическое преображение качества ментального процесса — сокращение общей массы мыслительных движений компенсируется их «плотностью». Исследователи полагают, что имеет место сворачивание синтаксических структур комментария, превращение линейного и разреженного дискурса в своеобразные сгустки, внутри которых возникают символические связи. Мышление превращается в поток инсайтов, поскольку подобие описательных моделей для всех типов опыта на этом уровне становится очевидной. Сворачивание структур ведет к упрощению и всё становится подобным всему. Из потока ярких и ясных ощущений восстает призрак экзистенциальной истины. Человек находит смысл, который не может передать обычными инструментами описания.
Я недаром употребил слово призрак. Смыслы и истины — всегда «призраки». Мистики, использующие медитацию для духовного просветления, не желают это понимать. Возбужденные силой чувства, они принимают пространство символов — пространство семантических «концентратов», созданных тоналем путем волевого уплотнения описательного языка, — за новую (разумеется, «более высокую») реальность, где Истина, Мудрость, Бытие, Свобода, Разум, Любовь и Бесконечность обретают плоть и окрашивают человеческое существование удивительными красками.
Субъективное становится объективным, и ощущение жизни порой радикально меняется. Если бы мы могли махнуть рукой на Реальность-вне-человека, ничего иного не нужно. Достаточно наблюдать, как за пучками перцептивных сигналов вырастают «идеи», за объектами перцептивного поля — универсальные законы Божественного (или просто Космического) Духа. Адепт освобождается от страдания и обретает безусловное счастье. В этом самодельном счастье нет обмана, но и истины там нет, ибо Истина — это Реальность, а Реальность порождает Трансформацию. Безмолвие ума дает покой и чувство просветления, в то время как остановка внутреннего диалога порождает всплески энергии, открывает новые перцептивные поля — беспокойную изменчивость непостижимого Бытия и трансформирующих сил.
На практике остановка внутреннего диалога, если она достигнута, разительно отличается от йогического «безмолвия». Я могу судить об этом не по книгам, так как знаком с обоими состояниями — «безмолвием ума» и ОВД. Полноценная остановка внутреннего диалога вызывает всестороннюю нестабильность. Это выражает себя разрушением привычных интерпретаций и стихийными флуктуациями тоналя, которые приводят к сенсорным искажениям и иллюзиям. Логическим следствием остановки внутреннего диалога становится автоматическая перестройка системы восприятия. И здесь нет ничего сверхъестественного. Многие из собственного опыта знают, что глубокая ОВД часто вызывает ложные узнавания, «иллюзии», то есть отклонения от стандартной схемы интерпретаций сенсорных сигналов. Время от времени схема перестраивается так, что в нее попадают слабые, латентные и никогда не осознававшиеся сигналы. Шаманы, экстрасенсы, лозоходцы и многие другие люди с необычной чувствительностью бессознательно пользуются этими возможностями. Глубокая остановка внутреннего диалога, будучи состоянием «между выборами», способна включить цепную реакцию и перераспределить внимание так, что мы начинаем воспринимать иную картину мира и, соответственно, вступаем в иной тип энергообмена с внешним полем.
Необходимы специфические условия, чтобы осуществить подобный маневр, и об этом мы еще будем много говорить. Но прежде всего надо иметь в виду, что так называемый «диапазон» сенсорных сигналов, доступных осознанию, не связан непосредственно с физиологией органов чувств. Традиционное представление о восприятии, бытующее в умах естествоиспытателей, — стихийно материалистическое. Из него следует, что если физическое тело человека не имеет органов и соответствующих рецепторов ЦНС, чтобы ощутить какие-то поля либо излучения, то они не могут быть транслированы осознанию никаким способом.
Посылка нагуализма в отношении восприятия иная: все существующее может быть воспринято и осознано. Объем сенсориума и его границы обусловлены только режимом восприятия и интенсивностью осознания. У этой посылки есть как философские, так и психоэнергетические основания. Монизм, который является одной из аксиом нашей концепции, подразумевает, что Бытие имеет одну сущностную природу, и эта природа проявляет себя в виде энергии. Осознание нельзя изолировать от импульсов и потоков Силы — точно так же как нельзя полностью изолировать энергетические поля.
Человек, например, не имеет специальных органов для ощущения магнитного поля или гамма-излучения, но тем не менее испытывает их воздействия. Проблема здесь не в принципиальной возможности/невозможности восприятия, а в способе трансляции осознанию существующих энергетических воздействий. Если пучки импульсов проходят через специализированный орган чувств и соответствующие ему рецепторы, то способ трансляции закреплен в человеческом тонале и осуществляется автоматически. Если таких органов нет, воздействие не осознается — но не потому, что существует физический (физиологический) барьер, а потому, что не выработан способ описания.
Заметим, что способы описания весьма консервативны. Трансформация затрагивает их в последнюю очередь, когда практик побеждает ограничения человеческой формы и постоянно пользуется энергиями, для которых привычные способы описания, разработанные человеком, не могут быть удовлетворительными. Этот опыт уникален и его невозможно передать. В остальных случаях самые экзотические перцепции транслируются привычными инструментами — визуально, аудиально, кинестетически и т. д.
Иными словами, экстрасенс «видит» то, что не может видеть, «слышит» и «чувствует» то, что неслышно и неощутимо. Энергетические поля воспринимаются и осознаются при помощи тонального наложения обычных интерпретационных схем на пучки импульсов, для которых не существует привычной интерпретации.
Например, ионизирующее излучение можно услышать как неопределенный свист или шипение, магнитное поле — почувствовать как характерное давление или холод, не говоря уж о разнообразных «вспышках света», «аурах» и тому подобных явлениях. Энергетические влияния внешнего поля могут отражаться самым причудливым образом. Отсутствие специализированных органов чувств делает восприятие индивидуальным, часто не разделяемым опытом, но не делает восприятие невозможным вообще.
Как много раз говорилось, восприятие — это энергообмен, и поскольку энергообмен является сущностью нашего бытия в Реальности, восприятие сопровождает осознание в любой ситуации.
Материал, из которого собирается восприятие, поступает по самым разным каналам, большую часть которых мы даже не осознаем. Помимо физиологического аппарата, существует энергообменная сеть, дифференцирующая взаимодействие больших эманации и малых эманации кокона, а в основе всего лежит Единое Поле — природа, связывающая все органические и неорганические формации универсальным потоком Силы, присутствующим в нас как аморфная и бессознательная чувствительность.
Этот океан сигналов, который может быть собран и превращен тоналем в восприятие, обнаруживает свое присутствие во время подлинного не-делания. Наша задача — так перестроить внимание в этот момент, чтобы получить альтернативную перцептивно-энергетическую модель, согласованную и прагматически эффективную. Альтернативная модель и есть второе внимание толтекских магов.
Пытаясь решить эту особую задачу, мы сталкиваемся с двумя пpeпятствиями — чрезмерной активностью привычных схем, что принято называть «ригидностью тоналя», и склонностью не-делания переходить в тривиальное забытье. Почему это так, мы рассмотрим в другой главе.