Ксензов Сергей. Формула смерти

   Так, Жуль пробовал вплести в отчет НЛО, но, зная, что его босс далеко не ребенок и разберется в том, что инопланетяне вряд ли замешаны в торговле наркотиками, принялся за написание второго отчета, где главными подозреваемыми становились наиболее активные фашисты Западной Европы. Но и эта концепция была забракована.
   - Нашел что-нибудь? - спросил капитан, который стоял у окна и смотрел на улицу.
   - Вы забыли, что разговариваете с инспектором Жулем, - победоносно произнес Жуль, протягивая доклад.
   - Именно поэтому я тебя и спрашиваю.
   - Вот собранная информация, мсье, - в доказательство инспектор пошуршал бумагой.
   - Надеюсь, у тебя хватило ума не выдрать опять две страницы из Конан Дойля и притащить сюда под видом отчета о порученном тебе деле...
   - Мсье...
   - Или, может быть, ты опять взялся за старое и притащил дело из архива, предварительно поменяв дату?
   - На этот раз все серьезно, мсье, - сказал Жуль, который был уже разгневан потоками грязи, выливаемыми из уст капитана. Все это было особенно обидно потому, что все сказанное являлось чистой правдой.
   - Так что ты на этот раз придумал? - капитан отошел от окна и внимательно посмотрел на подчиненного.
   - Капитан, я работал целый день. Я устал, как собака. Но все же, я рвусь в бой. Но... Следующая партия поступит в Италию. Это дело Интерпола. Я ничего не могу поделать... - Жуль торжествовал. Вот он - конец едва начавшегося дела. И он, Жуль, не прибегнув ни к каким ухищрениям, достойно завершает вверенное ему задание. А желание раскрыть дело любой ценой, даже если тебя отстраняют от него, инспектор всегда считал глупостью полицейских-фанатиков, встретить которых можно лишь в кино.
   - Болван! Италия не участвует в Интерполе! А знаешь, что это значит?
   - Что?
   - Ты едешь туда сам!
   Глава VI
   В подавленном состоянии от увиденного Кондратий находился недолго. Быстрому восстановлению морального равновесия способствовали крепкие нервы пилота, его отвага и изрядная сумма, предложенная лордом Гамильтоном в качестве оплаты за возможный риск подобного рода.
   Тесты автомобиля, а в большей степени самого гонщика, были назначены уже на завтра, так что времени потрясти кошельком с банкнотами, на каждой из которых было напечатано не менее двух нулей после цифры, оставалось совсем немного. Вообще, по представлению Кондрата, в этих магазинчиках английских провинциалов нельзя было купить чего-либо отличного от черного костюма, шляпы, тросточки и серебряных часов с цепочкой. Поэтому чемпион поехал в гостиницу, где и проспал до следующего утра.
   На место вчерашней встречи Кондратий прибыл за десять минут до назначенного времени. Он хотел с первого же дня показать свое рвение к работе. Ему пришлось ждать ровно десять минут, ибо Гамильтон был англичанином, а англичане, как известно, отличаются своей пунктуальностью.
   - О, вы уже здесь, - заметил лорд - Да, уж как десять минут.
   - С моими часами что-то не так? - старик вытащил часы из кармана (они были серебряные и висели на цепочке) и внимательно на них посмотрел - Да нет, наверное все в порядке, - поспешил успокоить его Кондрат - Так зачем же вы...- начал было лорд, но решил не продолжать - Я... я просто...Кондрат тупо уставился на свои часы, делая вид, что что-то там подкручивает.
   "Глупо как-то получилось. Приезжаешь сюда раньше, чтобы угодить ему, а тебе такой вопрос в лоб! Неужели он не знает ответа: "Что бы тебе угодить, осгл!"
   Лорд как-то странно посмотрел на Кондрата и укоризненно покачал головой. Затем, сохраняя молчание, они подошли к боксам, где уже трудились механики.
   - Кондратий, знаешь, сегодня я разрешил поприсутствовать на наших тестах представителю команды "Ягуар". Так что не ударь в грязь лицом и покажи класс.
   - Класс? Я ведь еще не сидел за рулем болида!
   - Сейчас посидишь. Ступай, надень комбинезон.
   У Кондрата дрожали руки и сводило ноги.
   Нет - не от того, что он боялся ударить в грязь лицом и не показать класса, а от того, что в первый же день потеряет работу.
   В раздевалке на скамейке сидел рыжий парень, который пыхтя надевал правый ботинок, выкрашенный в тот же цвет, что и все облачение перламутровый зеленый.
   - Эй, ты! Это моя униформа! - заревел Кондрат, сжав пальцы в кулаки.
   - Ты так думаешь? Я лично думаю по-другому, - сказал рыжий и показал средний палец правой руки.
   Кондрат бросился на воришку и два раза сильно ударил того в нос и подмял под себя. Рыжий вцепился зубами в ухо Кондрата и стал лупить его по почкам. Оба они с жуткими воплями катались по полу, периодически изловчаясь размахнуться и ударить противника. Наконец, после того, как Кондрат мотонул рыжего головой об стену и тот на минуту потерял сознание, все закончилось.
   Правый глаз чемпиона заплыл, а опухший нос стал сильно походить на негритянский.
   - Кто ты такой и зачем тебе понадобился мой костюм? - прорычал Кондрат - Второй пилот "Лотуса", Юкка Какка, я из Финляндии. Это мой комбинезон, рыжий приподнялся и продемонстрировал свое имя, вышитое на груди. - А ты кто? Только не убивай меня.
   - Кондратий, француз. Первый пилот этого самого "Лотуса". Значит, если ты не врешь, то в том самом шкафу должна быть точно такая же форма, но с моим именем. Ладно, если так, то я попрошу у тебя прощения.
   Кондрат, сощурившись, уставился на Какку, словно ожидая, что тот не выдержит такого пристального взгляда и сознается в том, кто послал его украсть одежду.
   - Валяй, - проверь шкаф.
   Не отворачиваясь от финна, Кондратий медленно подошел к металлическому шкафу, нащупал ручку, открыл дверку и медленно перевел взгляд во внутрь.
   - Извини, - бросил он.
   Оба они рассмеялись. Хотя было понятно, что Юкка смеется потому, что так надо сейчас, а нож в спину можно будет воткнуть потом (а то иначе чего бы ему смеяться).
   - Я одного не понимаю. Почему я тебя, второго пилота, ни разу не видел до этого?
   - Знаешь, я не очень хороший пилот и ни разу не проходил квалификацию, а посему не попадал и на гонку.
   - Зачем же им такие гонщики, как мы.
   Неужели никого больше нет?
   Кондрат надел свою пилотскую форму и теперь, зеленый и блестящий, стал походить на навозную муху, сытую и довольную жизнью.
   - Есть-то - есть. Да только после этих катастроф никакой уважающий себя пилот ни за что не сунется в эту команду. Суеверие, вроде как.
   Кондрат направился к гаражам, откуда доносился рев двигателя. В коридорчике, по которому он шел, было темно, и только где-то в конце сиял ослепительный поток белого света.
   В мозгу гонщика стали всплывать какие-то ассоциации, но, к счастью, были быстро вытеснены картинками наиболее значимых моментов жизни.
   То был момент отчаяния и надежд, страха и решительности. Все органы словно сместились вниз: сердце ушло в пятки, желудок, потяжелев, упал, а мозг отправился ни куда иначе, как в ... Вообще-то - нет: Кондратий размышлял:"
   Это судьба и от нее не уйдешь. Вот я иду по коридору, в конце которого - моя дальнейшая жизнь. Все это было решено задолго до моего рождения, и я не в силах ничего изменить. Но ведь можно остановиться! Не ходить и послать к черту это дело! Но я не могу перечеркнуть карьеру, и не могу не из-за слабости характера или желания получить высокооплачиваемую работу, а из-за того, что жизнь уже давно предрешена. А если я действительно не в силах остановиться из-за желания нажиться или отсутствия воли, то это тем более доказывает правильность моей догадки - эти качества были даны мне ее величеством судьбой".
   Наконец, он пришел в то самое помещение, где горело множество электролюминесцентных ламп - в гараж. Посреди него стоял, режущий глаз чистотой, сверкающий "Лотус", на зеленом металле коего, присмотревшись, можно было увидеть свое отражение. И Кондрат, нагнувшись, стал всматриваться: огромный лоб в две ладони, оттопыренные уши и толстенные губы дополнял расшлепанный нос, а овальные глаза увенчивались волнистыми бровями. (Отражение, конечно, было искажено, как в тех самых зеркалах, что в комнате смеха, ведь сверхсовременное чудо автомобильного производства и не должно отражать, как зеркало.)
   - Ну как тебе ракета? - спросил Гамильтон, стоя за левым плечом пилота.
   - Это потрясающе! Когда начнем?
   - Немедленно!
   С непривычки, залезть в машину было нелегко, но лорд уверил, что позднее механики сделают сидение специально под Кондрата и операция посадки значительно облегчится.
   Механики запустили мотор и выкатили болид на улицу.
   - Ну, привыкай, парень! - кивнул лорд.
   Газ! И вот - машина рванула вперед.
   Невероятное ускорение начало уродовать лицо Кондрата - нижняя губа стала спускаться к подбородку, а верхняя пошла к носу. Невероятно!
   Пробный поворот руля и машина, словно не подчиняясь законам инерции, резко рванула вбок. Обратный поворот - и болид на прежней траектории.
   Теперь дорога уходит в сторону - нужно притормозить. Капельки слез, выжатые перегрузкой из слезных протоков, брызнули на защитное стекло шлема. Поворот направо. Так. Можно пройти и побыстрее. Челюсть поехала налево, а шея, не ожидав такой нагрузки, едва не наклонила всю голову набок. Прямая. Поворот. Еще поворот. Прямая. Первый круг пройден. Время? Слишком велико. Еще раз.
   Круг за кругом. Километр за километром.
   Так, улучшая с каждым разом время, Кондратий проездил уже два часа. В питах, механики, чей скепсис до начала тестов стал постепенно сменяться удовлетворением, хлопали друг друга по спинам и все чаще стали пошучивать, улыбаться или и то, и другое вместе.
   - Мы не ошиблись в нем, - проговорил Гамильтон.
   Кондрат, который к тому времени уже набрался оптимизма и решительности, получил распоряжение проехать еще два круга:"
   Поднажми Кондри!" - сказал по рации Джеймс, американский специалист по компьютерным технологиям в штате спортивного отделения "Лотуса"
   Пилот напрягся. Быстрее! Еще быстрее!
   Поворот. Хлопок. Скрежет металла. Искры. Быстрое замедление. Вылет с трассы.
   Кондратий мог понять лишь то, что мотор его заглох, и он больше никуда не едет. Выбравшись из кокпита, пилот увидел, что левое заднее колесо его болида находилось совсем не там, где ему положено находится, а именно - в трехстах метрах сзади.
   Колесо, оторвавшееся на такой скорости, непременно либо увеличивает число седых волос, либо уменьшает всю жизнь - и никак иначе.
   Кондрат огляделся по сторонам и заметил поспешно удаляющуюся фигуру гостя из "Ягуара" с той самой трибуны, где он провел весь тест.
   "Интересно, чего он так помчался?" - подумал гонщик.
   Подъехал автомобиль с медиками, которые, убедившись, что с их подопечным все в порядке, довезли его до питов.
   Там его, как героя, уже ждал весть коллектив. Никто не мог ожидать, что Кондратий так быстро вживется в роль пилота королевских гонок и было бы очень обидно потерять такого парня в первый же день совместных работ. Все справлялись о самочувствии гонщика и крепко пожимали ему руку, после того как он отвечал, что все окей.
   На этом фоне выделялся Какка, сидевший за мониторами и что-то считавший на калькуляторе, иногда бормоча себе под нос какие-то финские словечки, для занесения в рассказ совершенно не пригодные, даже в том случае, если читатель совершенно не знаком с финским языков (а уж это, поверьте мне, язык самых нецивилизованный из всех варваров - варягов).
   "Авария, гость из "Ягуара"... Как-то странно все это. Можно, конечно, назвать это суеверием, но страшновато угодить в историю с не столь благоприятным окончанием".
   После продолжительной работы с механиками Кондрат встретился с лордом:
   - Ты хорошо поработал сегодня, Кондратий! Я очень рад. Отпускаю тебя сегодня домой пораньше, потому как завтра очень трудный день.
   - А что завтра?
   - Завтра мы едем в Монцу.
   Глава VII
   Жуль прилетел еще вчера вечером, но уже сделал для себя несколько открытий. Во-первых, разглядывая в самолете карту Италии, инспектор заметил, что очертания Апеннинского полуострова здорово напоминают женский сапог. Это одновременно как удивило Жуля, так и насторожило его. Полицейский точно знал, что образование данных очертаний произошло задолго до появления первой обуви на планете. Тогда получалось, что именно природа предопределила форму сапога, появившегося много веков после Апеннин. Ведь человек, изобретя любой новый предмет, мог назвать его сапогом. Но не назвал, потому как никакой из предметов не был похож на сапог (т.е. на тот предмет, который мы в нашем привычном обиходе называем сапогом). А когда данный предмет был произведен, то как раз ему с полным правом и было присвоено это нарицательное, поскольку он формой здорово походил на этот самый полуостров. Все это было очевидно. Но не будь Жуль полицейским, если бы у него была всего одна теория. По другому предположению, очертания свои Апеннины получили благодаря деспоту, который давным-давно приказал обкорнать свои владения по побережью до известной формы, чтобы продемонстрировать свое могущество и тем самым навести ужас на врага.
   Вторым открытием было то, что население страны, где производят "Феррари" было весьма небогатым, а транспортным средством в основном служили маленькие подержанные машинки. Здравое объяснение данному казусу найти было куда более сложно, и Жуль попросту не стал этого делать.
   Вообще, Монца обаяла Жуля своей неразберихой.
   Тесные мощеные улочки, заключенные в двух-трех этажные дома, несмотря на свои размеры, бурлили жизнью более интенсивно, нежели проспекты современных городов Европы.
   Невообразимое число зазывающих лоточников, старающихся перекричать друг друга, добавляло ощущение общей суеты, характерное для южан.
   Кое-где ручейки улиц сменялись запрудами площадок посвободнее, в центре которых, непременно окруженный визжащей детворой, вяло испускал потоки живительной прохлады каменный фонтан. Нигде не найти места, наполненного подобной звуковой какофонией: беспрестанно гудящие клаксоны автомобилей, пытающихся продраться сквозь муравейник пешеходов, смешиваются со смехом и быстрой итальянской речью, воркованием или хлопаньем крыльев стаи голубей, использующих любое свободное на земле место, чтобы отдохнуть от неба и подкрепиться.
   Особенно общая взволнованность чувствовалась сейчас, когда на Аутодромо Национале должно было произойти ежегодное событие, способное всколыхнуть не только провинциальный городок, но и всех настоящих любителей Формулы 1. Трассу в Монце любят все - сюда последить за грандиозным зрелищем спешат и немцы, и французы, и англичане. А в этом сезоне накал страстей подогрела гибель Гржемилика Вахмурки и тест-пилота "Лотуса". Фанаты гадали и делали ставки, кто же заменит безвременно ушедших. Приподнятое же настроение самих местных жителей обуславливалось возможностью нажиться как ни в какое другое время. Цены подлетели до такого уровня, что иногда туристы (в основном русские, венгры, болгары), подходя к прилавкам, удивленно присвистывали и проходили дальше.
   Жулю здесь было весьма недурно:
   командировочных в запасе оставалось еще немало, а временные рамки на проведение задания не были обговорены. Поэтому первые дни инспектор тем только и занимался, что ходил по местным увеселительным заведениям (которые, как признается полицейский позднее, были не так уж и хороши, но, поскольку деньги не были его собственными, упускать и такую возможность было бы грехом). Достаточно тяжело было день ото дня вставать с распухшей головой, а потом снова идти в вышеупомянутые общественные места, но Жуль, будучи человеком волевым знал, что должен идти, дабы не пропустить ни часу. Так, превратившись из ежедневного праздника в серые будни, напоминающие работу любого трудяги, проходила итальянская командировка инспектора. Как же был восторжен Жуль, узнав, что в Монце пройдет очередное Гран-при Формулы-1! Он не был особенным любителем этих соревнований, но возможность хоть как-то разнообразить свое пребывание здесь вполне удовлетворяло его. Кроме того, время шло, а отчет, что, кстати, весьма закономерно, даже не был и начат. Формула-1 давала возможность зафиксировать в докладе: "Формула-1 на предмет вверенного мне дела проверена, нарушения закона не было выявлено".
   И уже в тот самый день, когда инспектор узнал, что соревнования перемещаются как раз в городок, находящийся в пятидесяти километрах от Милана, он отправился за покупкой билета на сидячее место, ибо, как говорилось ранее, инспектор с легкой душой мог себе это позволить.
   Глава VIII
   Уже с самого утра начались проблемы. Один из механиков потерял куда-то запись результатов прошедших тестов. Чувствуя огромную вину, он тут же подписал заявление об уходе, что и послужило предметом толков в команде о продаже, а вовсе не утере информации, одному из соперников. Поскольку в действительности у механика был именно такой план, не отличающийся особым остроумием, а посему и наводившим подозрение на махинатора, документы было решено вернуть для предотвращения косых взглядов сослуживцев.
   Водитель трейлера номер два был в стельку пьян и уже не мог управлять не только грузовиком, но и собой.
   Сперва он зверски избил водителя трейлера номер один, затем оторвал носовой обтекатель у болида Какки и начал размахивать им над головой, потом назвал лорда Гамильтона свиньей и после этого был немедленно уволен.
   Кондрата потрясло увиденное.
   Складывалось такое впечатление, что команда занята всем, чем угодно, кроме своего истинного предназначения. Еще Кондратий был удивлен количеством тяжеловозов для транспортировки командной техники по дорогам государств, принимающих королевские гонки автоспорта. Нельзя было поверить в то, что требовалось шесть грузовиков для незначительного, как казалось ранее пилоту-новичку, скарба. Ну что же? Оставалось поверить.
   И вот караван тронулся. Цель - аэропорт, откуда самолет доставит их прямиком в Милан, а там уж за дело возьмутся трейлеры, которые и довезут свою ношу на Аутодромо Национале.
   Лорд Гамильтон, Кондратий и Юкка ехали на блестящем во всех отношениях "Ролс-Ройсе" по живописной лесной дорожке Норфолка впереди колонны, выкрашенной в фирменные зеленые цвета. Кондратий был обуреваем предчувствиями, очень нехорошими предчувствиями, и сейчас как раз предоставлялась отличная возможность получить ответы на несколько вопросов, вгрызшихся в мозги пилота и не отступающих ни на шаг все утро.
   - Лорд, по-моему, организация команды оставляет желать лучшего...начал он.
   Гамильтон прищурился и улыбнулся.
   - Сколько ты за рулем гоночных автомобилей?
   - Десять.
   - А я у руля компании тридцать пять лет.
   Если бы дела шли так скверно, как ты думаешь, а я знаю, ты думаешь именно так, неужели я бы не стал банкротом? Но нет, посмотри сам: я один из богатейших людей в Великобритании, крупный акционер "Лотуса".
   Мне кажется, эта тема не должна волновать тебя.
   - Но как же у вас получается?...
   - Парень! Я же не спрашиваю у тебя секретов вождения.
   - Ну, например, когда заходишь в поворот с очень большой скоростью и находишься на не совсем верной траектории... - тем самым Кондратий хотел намекнуть, что не чурается поделиться своими умениями профессионального гонщика.
   - Прекрати паясничать! - отрезал лорд - Но...
   Лорд пронзил Кондрата тем самым взглядом, каким пронзают людей из-под кустистых седых бровей манерные люди высших сословий. Разговор не дал Кондрату ровным счетом ничего, за исключением отрицательной заметки, затаившейся где-то в уголке сознания шефа. В салоне было душно и пилот ослабил галстук. Юкка все это время сидел молча и смотрел сквозь тонированные стекла лимузина.
   "Боже! Как это похоже на финнов!", - пролетело в голове у Кондратия, который не совсем представлял, что вообще характерно для финнов.
   А колонна рассекала потоки воздуха, с каждой минутой приближаясь к аэропорту. Трейлеры, словно огромные киты покачивались по шоссе, всем видом своим показывая мощь и решительность. Если взглянуть на это действо с вертолета, то представлялась грандиозная картина, подобная переселению народа. У команды была цель. И она направлялись в Монцу, чтобы добиться ее.
   Один день сменял другой с такой же упорностью и быстротой, как Кондрат осваивал автомобиль и итальянскую трассу Гран-при. Так что пилот не жалел о своем решении, ибо способности его к Формуле-1 проявлялись со всей очевидностью.
   Вдохновляли и поклонники "Лотуса", размахивавшие за отбойниками флагами, выкрашенными в зеленые цвета. Невозможно было поверить в то, что созерцание тренировок вызывало маломальский интерес. Но то были настоящие закоренелые фанаты, не страшившиеся ни дождя, ни жары, ни голода. Они знали, что делают это во благо их команды, и они ее не подведут.
   Вряд ли поклонники команды остались бы в прежнем количестве, если бы узнали, что Гамильтон отзывается о них как о "бездельниках, необходимых для покупок фирменных маек и флажков".
   Пятничные тренировки Кондрат прошел не совсем удачно и занял в общем зачете пятнадцатое место, но связано это было прежде всего со сгоревшим мотором, а не с неприспособленностью самого гонщика, добившегося потрясающего времени прохождения круга, из-за чего, кстати, и погорел двигатель.
   Завтра должна начаться квалификация.
   Народ стягивался к Монце. Все гостиницы были забиты до последней гнилой каморки на чердаке, а близ самого автодрома, куда вели запруженные многокилометровыми пробками дороги, стояли палаточные городки наиболее предприимчивых болельщиков. Они приехали сюда еще три дня назад и теперь не беспокоились о месте проживания, воспринимая свою поездку, как небольшое приключение паломников.
   Даже небо не оставалось не занятым: там то и дело, разрывая воздух винтами пропеллеров, сновали вертолеты всех форм и размеров телевизионные, медицинские, воздушное такси.
   Все происходившее напоминало мобилизационные сборы перед войной. Но нет, чрезвычайным положением здесь и не пахло: все веселились, тратили деньги, судачили по поводу фаворитов гран-при, заключали пари.
   Всеобщее возбуждение охватило и Кондрата. По нескольку раз он заходил в гараж для проверки состояния своего болида. И каждый раз, видя, что мешает механикам, путаясь у них под ногами, уходил нервной поступью только для того, чтобы вернуться опять. Доза адреналина в крови увеличилась еще более, когда, прогуливаясь по поддокам и случайно заглянув в гараж одного из соперников, в котором бригада суетилась над доводкой мотора, Кондрат увидел бегущего на него со стальной трубой служащего, принявшего пилота "Лотуса" за шпиона. Кондрату было велено убраться. Все обошлось, но и этот инцидент усилил напряжение в грозящей лопнуть нервной системе гонщика.
   И вот, когда Кондрат в очередной раз решил наведаться, дабы убедиться в исправности своего "Лотуса", в гараже он увидел знакомую темную фигуру, крутящуюся около болида.
   Кондратий видел этого человека всего один раз, но хорошо запомнил его "гостя из Ягуара". Последний заглянул под машину и только после этого заметил, что за ним наблюдает рослый француз. Надвинув шляпу на глаза, "гость" начал удаляться через противоположный вход, выводящий на парковку грузовых автомобилей команд. Кондратий оцепенел. Нужно было что-то предпринять. "Догнать незнакомца!". Пилот ринулся за исчезнувшей в дверном проеме фигурой. По ту сторону стены не оказалось никого. Только десятки грузовиков вопросительно уставились на выбежавшего растрепанного пилота несколькими десятками огромных фар. Где-то вдалеке хлопнула дверца автомобиля. Не надеясь на особый успех, Кондрат побродил по стоянке, иногда заглядывая в кабины наиболее, по его мнению, подозрительных грузовиков. Но, как и в кабине трейлеров "Ягуара", ни в одном другом тяжеловозе не было ни души, а взломать не менее сорока кузовов и попасть на лавку подсудимого гонщику очень не хотелось.
   "Нужно подъехать ночью, посмотреть повнимательнее..."
   Глава IX
   В едко-красной бейсболке и желтой майке огромного размера по поддокам шагал, для конспирации прихрамывая, никто иной как старина Жуль. На шее, как и у любого уважающего себя туриста висел фотоаппарат, а каждая из ладоней сжимала по флажку с эмблемой "Феррари". Зеленые шорты придавали особый колорит и были очень практичны, потому что в сочетании с вышеперечисленными атрибутами поклонника автогонок усыпляли бдительность потенциального преступника, тогда как под ними находилось полкило стали тридцать восьмого калибра. Да-да: табельное оружие инспектор носил именно там. Кроме того, в шортах было не так жарко.
   Особенно стараться, чтобы попасть в поддоки, Жулю не пришлось. Все, что от него требовалось - немного хитрости, чуть-чуть профессионализма, капельку изобретательности и внушительная сумма денег.
   И вот полицейский окунулся в мир Формулы-1 изнутри. Это был суетный, беспокойный, копошащийся улей, где, на первый взгляд, каждый занят личным, но в действительности, несущим общую пользу, делом. Пилоты - кумиры, едва ли не божества для многих и многих фанатов королевских гонок, представали совершенно обычными людьми: они смеялись, бранились и опять смеялись. Окажись здесь один из приверженцев формулы, он непременно сошел бы с ума от счастья, увидев своих божков собственными глазами: до них можно было дотронуться, понюхать, или даже дать по шее (потенциально, конечно, потому что никому не понравится, если незнакомец ни с того ни с сего начнет тебя нюхать). Жуль, как говорилось выше, не являлся особенным любителем этого вида спорта, поэтому сознание не отказало инспектору, когда он увидел вцепившихся друг в друга двух лидеров соревнований.