Куин Джулия. Великолепно!

   – А как же десятки любовниц?
   Алекс усмехнулся:
   – Начинаем ревновать? Это хороший знак.
   – Неправда, я не ревную.
   – Ну тогда мне придется сказать правду. У меня не было десятков любовниц, хотя и монашескую жизнь я тоже не вел. Но ни одну из любовниц я сюда не привозил. Ты первая, кто удостоился чести разделить со мной постель.
   – Звучит так, словно мы с тобой занимались чем-то, что не должны были делать.
   Алекс взял руку Эммы и притянул ее к себе. Под одеялом он разогрелся, и жар его тела проник под одежду Эммы, расслабляя ее.
   – Кажется, теперь мы оказались слишком близко, – осторожно заметила она.
   – Чепуха, – возразил Алекс, запуская руки в ее густые волосы. – Ты так чудесно пахнешь.
   – Думаю, причиной тому мыло и розовое масло.
   – Мне нравится этот запах. – Алекс прижался губами к кончику ее носа. – Одно плохо – на тебе слишком много одежды.
   – Неправда!
   – Раз я говорю, значит, так оно и есть. – Губы Алекса прогулялись по ее лицу и поцелуями заставили сомкнуть веки. Эмма чувствовала, как тает ее воля, но ничего не могла с этим поделать.
   Пока Алекс продолжал осыпать ее лицо легкими поцелуями, Эмма пыталась оценить ситуацию. Что-то внутри убеждало ее, что лежать в объятиях Алекса – именно то, что должно быть, потому что она без остатка принадлежит ему. Вся нежность и все тепло мира сосредоточились в нем и теперь изливались на нее из его изумрудных глаз. Так неужели кто-то назовет ее грешницей только потому, что она так сильно любит его? Вряд ли. Она заслужила эту минуту блаженства. Приняв решение, Эмма глубоко вздохнула и повернула лицо навстречу поцелую Алекса.
   – О Господи, я так долго желал тебя! – воскликнул Алекс и тут же принялся расстегивать рубашку, которая все еще была на ней. Пальцы его дрожали, но по мере того, как он высвобождал пуговицы из петель, у него возникло чувство, будто он освобождает от покровов нежное и бесценное сокровище. Никогда прежде он не испытывал такого будоражащего и восхитительного предвкушения.
   Наконец последняя пуговица была расстегнута, и Алекс раздвинул полы рубашки, под которой оказалась шелковая нижняя сорочка. Он медленно поднял сорочку, и Эмма вздрогнула, поскольку ее тело пронзили странные и прекрасные ощущения. О, как она желала его, как ждала его ласк! Все ее тело было словно охвачено пламенем. Когда сорочка спустилась с плеч Эммы, Алекс поднял на нее взгляд, давая ей последнюю возможность остановить его, но в фиалковых озерах он увидел только желание и доверие. Окончательно стянув с нее сорочку, он с шумом втянул в себя воздух, когда ее округлые груди предстали перед его взором.
   – Ты так прекрасна, – прошептал он. – Больше чем прекрасна!
   Эмма вспыхнула под его взглядом и почувствовала, как кожу ее покалывает от предвкушения, а когда ладонь Алекса легла на ее грудь, она чуть не задохнулась.
   – О, Алекс, – застонала она, – поцелуй меня, пожалуйста!
   – С удовольствием, дорогая. – Он склонился к ней и, зажав губами розовый сосок, принялся нежно посасывать его в то время как рука его продолжала ласкать ее грудь.
   Эмма с трудом выдержала эту сладкую пытку.
   – Я имела в виду другое!
   – Знаю, но разве это не приятно?
   Эмма не стала отрицать очевидного, и ее руки зарылись в его волосы, а потом она слегка потянула их к себе. Если Алекс окажется совсем близко от нее, думала она самозабвенно, то не перестанет ласкать ее и эти восхитительные ощущения не прекратятся.
   Алекс улыбнулся, и его губы спустились вниз по ее животу, а язык пробежал по пупку.
   – Думаю, нам пора избавиться от этих чертовых бриджей. – Он расстегнул пуговицы и медленно спустил бриджи к ногам Эммы, а затем скользнул на постель и, вытянувшись рядом с ней, прижался к ней всем телом.
   – Не хочу, чтобы кто-нибудь еще видел твой прелестный задик. – Он подставил руки, сложенные ковшиком, под ягодицы Эммы и сжал их, нежно притягивая к себе вплотную.
   – О Господи! – выдохнула Эмма. Теперь она оказалась достаточно обнаженной, чтобы ощутить его жар и твердость.
   Робко погладив теплую кожу его спины, она осторожно спросила:
   – Тебе это нравится?
   – Да. Ты даже не представляешь, что значат для меня твои прикосновения.
   Эмма не переставая гладила спину Алекса, пока он освобождал ее от остатков одежды.
   – Ты тоже должен снять с себя все, – сказала она, не в силах поверить в собственную дерзость. – Возможно, я и новичок в этом деле, но знаю, что ничего не получится, если ты останешься в нижнем белье.
   Алекс громко рассмеялся и тут же принялся выполнять ее пожелание. Сбросив последнее, что их разделяло, он прижался к Эмме всем телом, словно желая прикрыть ее собой.
   Сердце Эммы бешено забилось, когда их губы встретились и слились в поцелуе. Ей казалось, что руки Алекса касаются ее везде, гладя, пробуя, сжимая. Наконец его руки оказались внизу ее тела, и от наслаждения, доставленного его прикосновениями в столь сокровенном месте, Эмма чуть не заплакала. Сейчас все казалось ей более интимным, чем в первый раз, – возможно, потому, что они лежали в постели их обнаженные тела соприкасались.
   Внезапно Эмма почувствовала, как его указательный палец вторгся внутрь ее тела, а большой принялся ласкать самое чувствительное место. Каждый мускул ее напрягся от этой ласки.
   – Ш-ш-ш… – прошептал Алекс, – я хочу быть уверенным, что ты готова меня принять, и не хочу причинить тебе боль.
   Эмма слегка расслабилась, и Алекс продолжил свои чувственные ласки, она застонала и инстинктивно зашевелилась под его весом.
   Алекс старался дышать ровно и размеренно, с трудом удерживаясь от того, чтобы не нырнуть в нее немедленно и не потонуть в ее нежности и мягкости. Он был полон решимости сделать это первое соединение совершенным актом, приятным для нее.
   В этот момент тело Эммы резко выгнулось.
   – Алекс, – умоляюще произнесла она, – пожалуйста. Ты мне нужен!
   Эта мольба покончила с колебаниями Алекса, и он занял наиболее удобную позицию, чтобы войти в нее, а затем рванулся вперед.
   Внутри Эмма оказалась тугой и теплой, но Алекс не стал спешить!
   – Я постараюсь не торопиться. Хочу дать тебе время привыкнуть ко мне, – прошептал он, после чего продвинулся еще немного.
   В это мгновение Эмме показалось, что она сейчас умрет. Ее тело не могло выдержать сильного давления, все нараставшего внутри.
   – Пожалуйста! – молила она. – Я хочу… мне надо…
   – Тише, дорогая! Я стараюсь, но ты еще не вполне готова, а я боюсь причинить тебе боль. – Не оставляя своих усилий, Алекс наконец достиг ее девственной преграды.
   – Дорогая, возможно, тебе сейчас станет больно, но обещаю, что так будет всего раз, а потом боли уже не будет.
   Эмма глубоко втянула в себя воздух.
   – Я полагаюсь на тебя, Алекс, – тихо сказала она и потянулась к нему, чтобы обнять.
   В этот момент Алекс, потеряв остатки самоконтроля, сделал резкое движение…
   Эмма издала тихий крик утраченной невинности, но боль оказалась не слишком сильна, и скоро на смену ей пришло наслаждение. С каждым движением, с каждым толчком Алекса Эмма чувствовала, как все ее тело заполняет восхитительная теплота. Она была не в силах двинуться, вздохнуть, и в конце концов весь ее мир словно взорвался мириадами цветных искр, после чего она неожиданно обессилела, будто вся энергия ушла из нее.
   Спазм желания сотряс тело Алекса, и он, сделав последний рывок, излил в нее свое семя.
   Эмма услышала его крик в тот самый момент, когда сама испытала облегчение. При этом она изведала небывалое блаженство и успокоение.
   – Боже, как мне хорошо, – тихо выдохнула она. Алекс осторожно скатился с нее.
   – Мне тоже, любовь моя, – произнес он, все еще прерывисто дыша.
   – Знай я, как это выглядит на самом деле, возможно, мне не пришлось бы выгонять тебя из спальни в тот первый день, когда мы познакомились.
   Алекс заключил ее лицо в ладони.
   – Тогда это не было бы так прекрасно, потому что мы еще не успели так привязаться друг к другу.
   Услышав эти нежные слова, Эмма теснее прижалась к нему, ожидая, что сейчас Алекс скажет ей о своей любви. Увы, он этого не сделал, и Эмма вздохнула. Все же она была слишком счастлива, чтобы беспокоиться об этом. Разве мог Алекс заниматься с ней любовью так самозабвенно, если бы хоть немножко не любил ее…
   Еще несколько минут Эмма лежала, уткнувшись лицом в бок Алекса, в то время как он лениво играл ее волосами.
   Наконец, подняв голову, Эмма спросила:
   – Который час?
   Алекс, прищурившись, посмотрел на часы:
   – Половина пятого.
   – Это значит, что мне надо домой, – сказала Эмма с сожалением. Мысль о реальной жизни была ей в этот момент ненавистна, но рано или поздно она должна к ней вернуться. – Не хочу, чтобы слуги заметили мое возвращение. Их любовь к сплетням безгранична: если меня увидит горничная, к вечеру об этом узнает весь город.
   – Ну и что?
   Эмма резко обернулась, в ее глазах светились потрясение и укор.
   – Как что? Неужели тебе безразлична моя репутация, которая будет безвозвратно погублена. Мое имя станут трепать все, кому не лень…
   Алекс изумленно посмотрел на нее:
   – При чем тут погубленная репутация? Мы поженимся уже к началу следующей недели, а еще через две недели фурор, вызванный столь поспешным браком, забудется. Единственное, о чем будут вспоминать в обществе, – это о том, что мы романтическая пара.
   Неожиданно внутри Эммы словно образовался какой-то непонятный узел; властность и своеволие Алекса возмутили ее до глубины души. Он собирался объявить, что они поженятся на следующей неделе, даже не потрудившись спросить ее мнения.
   – Это что, предложение выйти за тебя замуж? – спросила она напряженным тоном.
   Алекс пожал плечами:
   – А разве мы не решили пожениться?
   – Откровенно говоря, я ничего об этом не знаю, и никто не спросил моего мнения.
   – Ради Бога, Эмма, мы должны…
   – Я ничего никому не должна, ваша светлость, – отчеканила Эмма и, откатившись по кровати подальше от Алекса, натянула пуховое одеяло до плеч.
   – Но разве не ты просила меня жениться на тебе всего два дня назад. – Казалось, удивлению Алекса не было предела.
   – Да, и, если помнишь, ты мне отказал.
   – Ад и все дьяволы! Неужели мы начнем все сначала?
   Эмма молчала, она просто не знала, что сказать и что ей теперь делать.
   – Чудесно! – пробормотал Алекс. – Это как раз то, что требуется. Женщина в благородном негодовании!..
   – Не смей говорить со мной в таком тоне!
   Алекс поморщился.
   – Я говорил не с тобой, дорогая, а о тебе. Если бы ты не вела себя как чертова дура, я бы сейчас целовал тебя!
   Такого оскорбления Эмма не могла вынести: она выпрыгнула из кровати, потянув за собой одеяло.
   – Я не хочу больше оставаться здесь ни секунды! – выпалила она, пытаясь дотянуться до своей одежды. Увы, ее вещи были разбросаны по комнате, поэтому ей потребовалось время, чтобы собрать их. При этом она болезненно ощущала свою наготу.
   Почувствовав, что что-то идет не так, Алекс попытался прибегнуть к иной тактике.
   – Послушай, Эмма, – произнес он тихо, – неужели ты не выйдешь за меня после всего, что было между нами? я сойду с ума, если не смогу каждую ночь держать тебя в объятиях.
   – Сойдешь? Так тебе и надо. Ты мне отвратителен! – Щеки Эммы раскраснелись, она пришла в такую ярость, что не владея собой, схватила вазу, подняла ее над головой и приготовилась швырнуть в него.
   – О, пожалуйста, только не эту вазу! – с неожиданной поспешностью воскликнул Алекс.
   Эмма опустила свой снаряд и принялась внимательно разглядывать его, потом медленно поставила обратно на стол и взяла в руки табакерку:
   – Как насчет этого?
   Алекс поморщился:
   – Ну, если ты считаешь, что это так уж необходимо… Табакерка со свистом пролетела на расстоянии дюйма от его уха.
   – Если ты будешь уничтожать мое имущество, это вряд ли поможет. – Алекс спрыгнул с кровати, ничуть не стесняясь своей наготы. – Все равно ты выйдешь за меня!
   Эмма, не выпуская из рук одеяла, все еще пыталась собрать свои вещи.
   – А тебе не приходит в голову попросить, прежде чем требовать? О, прошу прощения, я и забыла: герцогу не надо ни о чем просить – у него есть все, чего он только пожелает, верно?
   Заметив, что лицо Алекса потемнело от гнева, Эмма сделала шаг назад, пытаясь защититься от него с помощью одеяла.
   – Последний раз спрашиваю. – Голос Алекса звенел от напряжения. – Ты выйдешь за меня замуж?
   – Нет!
   – Ах вот как!
   Быстро пройдя через комнату, Алекс сорвал с Эммы одеяло. Она отчаянно отбрыкивалась за право прикрыться, но скоро поняла, что в этом нет никакой необходимости: Алекс всего лишь хотел побыстрее одеть ее.
   – Я достаточно натерпелся от твоей истерики, – выговаривал он, помогая Эмме надеть сорочку. – Если ты хотела доказать мне, что не являешься робкой и покорной, то тебе это удалось. А теперь перестань вести себя как ребенок и покорись неизбежному: ты выйдешь за меня, и во время свадебной церемонии твое лицо будет сиять от улыбки. – Отпустив Эмму, Алекс придвинул стул и, усевшись рядом с ней, принялся одеваться. Затем, бросив ей плащ, он направился к двери, не сразу вспомнив, что накануне запер ее, рванул ручку на себя.
   – Ключ, – в ужасе прошептала Эмма. – Ты выбросил его в окно.
   Не обращая на нее внимания, Алекс прошел в свою гардеробную и… исчез.
   Через несколько секунд дверь открылась снаружи, и широкие плечи Алекса почти полностью загородили дверной проем.
   – Нам пора, – бросил он кратко.
   Эмма сочла за лучшее больше не спорить и, не теряя времени, последовала за герцогом, на ходу пытаясь понять, действительно ли она хочет домой. Теперь уже ей было немного стыдно сцены, которую она устроила. Должно быть, для Алекса было вполне естественно считать, что они должны пожениться после того, как спали вместе. Но ведь что-то вызвало в ней ярость, когда он объявил об их скорой свадьбе! Теперь Эмма просто не знала, что ей думать, и терялась в догадках относительно дальнейшего развития событий.
   Когда десятью минутами позже она садилась в карету, то с ужасом заметила первые признаки рассвета. Слуги в Блайдон-Мэншн, должно быть, уже принялись за свои обычные утренние дела.
   Эмма устало вздохнула. Возможность избежать скандала явно была упущена. К тому времени, когда карета остановилась перед Блайдон-Мэншн, солнце уже взошло и Лондон начинал просыпаться; однако герцог, спокойно выйдя из экипажа, нисколько не смутился, предлагая руку Эмме.
   – Я сама, ваша светлость. – Эмма быстро спрыгнула на землю и стала, спотыкаясь, подниматься за ним по ступенькам.
   Алекс круто обернулся и, приподняв ее лицо за подбородок, посмотрел ей в глаза.
   – Меня зовут Алекс, – отчеканил он. – И поскольку наша свадьба в конце этой недели, я был бы признателен, если бы ты это запомнила.
   – В конце недели? – Эмма почувствовала, как у нее слабеют колени.
   Не отвечая, Алекс принялся яростно барабанить в дверь.
   – Ради Бога, что ты делаешь! У меня же есть ключ! – Эмма попыталась помешать ему, а когда ей это не удалось, просто вытащила из кармана ключ и открыла дверь.
   – Может быть, хоть теперь вы уйдете? – Она умоляюще посмотрела на Апекса. – Я как-нибудь сама доберусь до своей спальни.
   Алекс язвительно улыбнулся.
   – Генри! – крикнул он. – Кэролайн!
   – Послушайте, что вы делаете? – зашипела Эмма.
   – Я, кажется, говорил, что решил жениться на тебе…
   – Ради Бога, что здесь происходит?
   Эмма подняла глаза: Генри и Кэролайн торопливо спускались по лестнице: лицо каждого выражало смущение и шок.
   Алекс упер руки в бока.
   – Я скомпрометировал вашу племянницу, – громко объявил он. – Не будете ли вы так любезны настоять на том, чтобы она вышла за меня замуж?
   Кэролайн внезапно улыбнулась:
   – Пожалуй, хотя это в высшей степени необычно.

Глава 20

   Эмма прилагала отчаянные усилия, чтобы устоять на ногах; колени ее подгибались, сердце бешено гнало кровь по жилам, и она очень страдала от раскаяния. На мгновение она даже закрыла глаза, не будучи в силах выдержать все это. На этот раз она навлекла на себя позор по-настоящему, и ей не оставили никакой возможности исправить положение.
   Тут она заметила, что у ее дяди Генри такой вид, будто он сейчас лопнет.
   – Немедленно отправляйся в свою комнату! – рявкнул Генри, тыча пальцем в сторону Эммы, после чего она помчалась вверх по лестнице, не осмеливаясь оглянуться назад.
   С лестничной площадки первого этажа Белл рядом с Недом изумленно наблюдала, как Эмма промчалась мимо. К тому же она отметила, что никогда еще не видела отца в таком гневе.
   – А вы, – Генри обратил взгляд на Алекса, – немедленно в мой кабинет. Сперва я поговорю с женой, а потом займусь вами.
   Алекс ответил кратким кивком и вышел из холла.
   – Что же касается двух моих покорных детей, – крикнул Генри не оборачиваясь, – то им я предлагаю разойтись по комнатам и подумать, почему они не сообщили мне о местопребывании своей кузины прошлой ночью.
   Белл и Нед с необычной живостью исполнили его приказание, и Генри, оставшись наедине с Кэролайн, спросил со вздохом:
   – Ну, моя дорогая, что будем делать?
   Кэролайн ответила усталой улыбкой:
   – Не могу отрицать, что предвидела подобное, но все же я надеялась, что это случится после свадьбы.
   Генри наклонился к жене и поцеловал ее, чувствуя, как ярость оставляет его.
   – Почему бы тебе не подняться наверх к Эмме? А я пока займусь Эшборном. – С этими словами он повернулся и медленно направился в свой кабинет.
   Когда он вошел, Алекс стоял у окна со скрещенными на груди руками и наблюдал за оранжевыми полосами на утреннем небе.
   – Не знаю, выкинуть ли вас в окно или пожать вам руку. – Генри прошел к столику у стены. – Выпьете виски? Понимаю, пить в это время рановато, но сегодня довольно необычное утро, вы так не думаете?
   Алекс кивнул:
   – Согласен: выпить сейчас – самое благое дело.
   Генри налил виски в стакан и протянул гостю:
   – Пожалуйста, присядьте.
   – Благодарю, я лучше постою.
   Генри наполнил стакан для себя.
   – И все же я предпочел бы, чтобы вы сели.
   Алекс подчинился.
   Легкая улыбка тронула губы Генри.
   – То, что вы пришли, – это хороший знак. И все же мне кажется, моя племянница была скомпрометирована прошлой ночью. Едва ли я могу это приветствовать. – Он отхлебнул виски и выжидающе посмотрел на Алекса.
   – Я намерен на ней жениться, – ответил Алекс решительно.
   – А она? Она готова выйти за вас?
   – Пока нет.
   – И все же она этого хочет?
   – Полагаю, да.
   Генри осторожно поставил стакан.
   – Не слишком ли самоуверенное заявление с вашей стороны?
   Алекс вспыхнул:
   – Два дня назад Эмма пришла в мой дом без сопровождения и попросила меня жениться на ней…
   Генри удивленно поднял бровь:
   – Неужели это правда?
   – Правда. И я принял ее предложение.
   – Вижу, – заметил Генри сухо.
   Алекс смущенно заерзал на стуле, снова и снова повторяя себе, что пора дать Генри некоторые пояснения.
   – У нас возникло недоразумение. Сперва я… отверг ее, но прошлой ночью мы все выяснили, к общему удовлетворению.
   – Двадцати четырех часов оказалось достаточно, не так ли?
   Алекс недоумевал, как случилось, что направление беседы ускользнуло от него. Он вдруг почувствовал себя школьником, которого отчитывает учитель.
   – На этот раз я сделал ей предложение, но Эмма отказала, потому что она чертовски упряма.
   Генри поморщился.
   – Возможно. Однако отец Эммы поручил ее моим заботам. К тому же я люблю Эмму не меньше, чем собственную дочь. – Генри взял в руки стакан с виски и поднял его: – А теперь могу я предложить тост за предстоящую свадьбу, ваша светлость?
   Алекс с изумлением взглянул на него.
   – Имейте в виду, я благословляю вас не потому, что вы соблазнили Эмму, и не потому, что она хочет за вас замуж, а потому, что я в самом деле верю: этот брак принесет счастье моей племяннице. Думаю, вы один из немногих молодых людей, достойных ее, она будет вам хорошей женой. – Поднеся стакан к губам, Генри осушил его, а Алекс последовал его примеру.
 
   Когда Кэролайн вошла в комнату, Эмма сидела, молча уставившись в окно.
   – Ну и кашу ты заварила. – Дверь за Кэролайн захлопнулась с громким стуком.
   Эмма медленно обернулась, глаза ее блестели от непролитых слез.
   – Прошу прощения, тетя, я вовсе не хотела опозорить вашу семью.
   Кэролайн выдержала паузу. Она понимала, что сейчас Эмма нуждается в утешении и поддержке, а не в нотациях, которых она, судя по всему, ожидала.
   – Что значит «вашу семью»? Семья у нас общая. – Кэролайн не спеша села.
   – Теперь тебе предстоит принять непростое решение и сделать это как можно скорее.
   – Но я не хочу выходить за него! – в отчаянии воскликнула Эмма.
   – Не хочешь? Ты уверена?
   Плечи Эммы бессильно опустились.
   – Точно не знаю, но…
   – Но что?
   Эмма отошла от окна, сбросила туфли и села на кровать.
   – Просто я не знаю, что мне теперь делать.
   – А отчего не хочешь выходить за Эшборна?
   – Потому что он чересчур властный. Он меня подавляет. Вы не поверите, но он даже не попросил меня выйти за него, просто заявил, что все решено, и точка. Он даже не поинтересовался моим мнением.
   Кэролайн вздохнула, отметив про себя, что ее племянница постепенно приходит в свойственное ей воинственное состояние.
   – Это было до или после того, как он… скомпрометировал тебя?
   Эмма отвела глаза:
   – После.
   – А тебе не кажется, что со стороны Эшборна вполне естественно такое поведение, раз женщина благородного воспитания вступила с ним в интимные отношения?
   – Все равно он мог бы попросить меня.
   – Пожалуй, тут ты права, – согласилась Кэролайн. – Это было его просчетом, но я не уверена, что это достаточное основание для отказа… Если, конечно, у тебя нет других причин отвергнуть его.
   Эмма молчала.
   – Так есть или нет?
   – Нет, – произнесла Эмма едва слышно.
   – Ну вот и хорошо. – Кэролайн встала и подошла к окну. – Скажи, ты его любишь?
   Эмма кивнула, и по щеке ее скатилась слеза.
   – В таком случае тебе придется преодолеть свою строптивость. – Кэролайн села рядом с Эммой и нежно, по-матерински, обняла ее. – Хотя, признаюсь, я бы на твоем месте сделала это не сразу. Тебе понадобится чуточка гордости и упрямства в браке с таким человеком, как герцог.
   – Знаю. – Эмма громко вздохнула.
   – А теперь, дорогая, осуши глазки, – сказала Кэролайн, целуя племянницу в лоб. – Нам пора спуститься вниз и сообщить мужчинам о твоем решении. – Легко поднявшись, она направилась к двери.
   – Да, но как быть с моим отцом? – внезапно забеспокоилась Эмма. – Я не могу выйти замуж без его благословения. И потом, его компания…
   Кэролайн добродушно усмехнулась:
   – Думаю, ты всегда втайне знала, что «Данстер шиллинг» – не женское дело. Что же касается твоего отца, ему придется положиться на наше суждение. И помни: мы не должны терять время.
   Глаза Эммы округлились, и она невольно взглянула на свой живот. Странно, но отчего-то прежде ей в голову не приходила мысль о ребенке…
   – Вижу, что ты меня поняла!
   Когда женщины вошли в кабинет хозяина дома, Генри и Алекс сидели в благодушном молчании со стаканами виски в руках, и, увидев это, Эмма прищурилась. Не было похоже, чтобы ее дядя рвал и метал по поводу ее утраченной добродетели. Она облегченно вздохнула. Да, лучше, чтобы брак начинался мирно.
   – Кажется, вы хотите нам что-то сообщить? – с места в карьер начал Генри.
   Эмма опустила глаза, а затем подняла их и в упор посмотрела на Алекса:
   – Я сочту за честь выйти за вас, ваша светлость, – она слегка вскинула подбородок, – если вы соблаговолите попросить моей руки.
   На губах Алекса неожиданно появилась улыбка.
   – Вероятно, ты желаешь, чтобы я опустился на одно колено? – насмешливо спросил он.
   Эмма нервно облизнула губы.
   – Это не обязательно. Не думаю, что в этом есть необходимость.
   Улыбка по-прежнему не сходила с лица Алекса. Эмма выглядела очаровательно со вздернутым подбородком – весьма распространенный способ показать свою гордость. Ему захотелось дотянуться до нее и заправить в прическу локон ее ярко-рыжих волос, но, помня о присутствии Генри и Кэролайн, герцог лишь поднес руку Эммы к губам.
   – Скажи, ты выйдешь за меня? – как мог любезно спросил он.
   Эмма кивнула, словно не доверяя своей способности говорить, и Генри с Кэролайн, поняв, что их миссия выполнена, незаметно удалились, оставив молодых людей наедине.
   Губы Алекса все еще прижимались к руке Эммы.
   – Мне жаль, что я раньше не сделал тебе предложения должным образом, – сказал он тихо.
   Эмма вздохнула, припоминая ужасную сцену в гостиной Алекса. Неужели это было всего два дня назад? А ей-то казалось, что с тех пор пролетела целая жизнь.
   – Думаю, нам стоит оставить все это в прошлом и начать жизнь с оптимистической ноты. – Ее голос постепенно окреп.
   – Полностью согласен.
   Алексу хотелось заключить Эмму в объятия и целовать до беспамятства, но он не смел. Каким-то образом он чувствовал, что счастье всей его жизни висит на волоске, и боялся нарушить шаткое равновесие.