Я отвалил шкиперу Арбаносу щедрую порцию сладостного металла, и он заверил, что все мои желания насчет женщин будут выполнены неукоснительно. К ним будут относиться, как к членам королевской семьи, а по приходу «Цехин Бинки» в Танфер он, капитан Арбанос, лично доставит девиц старику Тейту.
Большего невозможно было желать.
Экипаж шкипера Арбаноса (все – его родственники) вступил в дело ночью, перед приходом в Лейфмолд. Они захватили барышень спящими.
Такого кошачьего концерта, такого потока непристойностей мне слышать не доводилось. Я ждал, что Роза окажется не слишком любезной. Но Тинни я считал наполовину леди. Она орала гораздо сильнее.
Но в целом операция прошла гладко.
Морли убивал время на баке.
– Подойди-ка, – сказал он, лениво махнув рукой. Он грыз сырую картофелину, похищенную из груза шкипера Арбаноса.
Я посмотрел на него с отвращением.
– Не так уж и плохо, если немного присолить, – пояснил Морли.
– Ну да, и полезно для здоровья.
– Несомненно. Взгляни-ка на эту гусыню. Там, в гавани.
Я посмотрел и понял, что он имел в виду.
Яхта с цветными парусами уже ошвартовалась у пирса. Она обогнала нас ночью и получила первого свободного лоцмана.
– Да, за ней надо бы последить, – сказал я.
– Ты читал записи Денни? Он упоминал где-нибудь о Штурмлорде Громоголовом?
– Нет, но один-два других чародея назывались. Стоило бы поискать косвенные связи.
Когда вы подозреваете, что в ваше дело вовлечены чародеи, самое разумное – исходить из худшего.
Не исключено, конечно, что полосатые паруса не имеют к нам никакого отношения. Но я не желаю рисковать, и пусть думают, что у меня мания преследования.
На сей раз Фортуна нам улыбнулась. Мы нашли посудину под названием «Золоченая Леди», которая собиралась отчалить следующим утром. Капитан был настолько мил, что согласился принять плату за проезд. Физиономия Морли начала приобретать сероватый оттенок.
– Ты же прекрасно выдержал путешествие по реке.
– На реках, Гаррет, не бывает волн. Здесь же они накатывают на берег, а мы пойдем вдоль валов. – Его глаза округлились. – Знаешь, давай не будем об этом толковать. Найдем местечко подзаправиться и отправимся в город. Я знаю одно заведение, которое даже лучше, чем мое, – только не говори никому об этом, – и там ты сможешь наконец попробовать…
– У меня что-то нет аппетита на корешки и орехи, Морли. Перед долгим путешествием я предпочел бы нечто более телесное.
– Телесное? Ты совершенно не заботишься о своем теле! Обещаю, тебе понравится это заведение. Порадуй свой организм чем-нибудь новеньким. Эта мясная пища в конце концов убьет тебя.
– Раз уж ты поднял этот вопрос, Морли, давай-ка посчитаем. Кто умрет раньше? Я, питаясь, чем хочу, или ты, путаясь с чужими женами?
– Ты смешиваешь яблоки с апельсинами, приятель.
– Не смешиваю и говорю вполне серьезно.
Секунд пятнадцать он молчал, а затем проговорил:
– Зато я умру счастливым.
– Я тоже, Морли. Но без ореховой скорлупы, застрявшей между зубами.
– Сдаюсь, – сказал он. – Валяй, совершай медленное самоубийство, отравляя себя.
– Именно это я и намерен сделать, – сказал я, заметив на берегу таверну. Путешествуя по реке, мы не выпили ни капли, и я добавил: – Сначала хорошенько промочу глотку.
Дорис и Марша тоже заприметили забегаловку. Они заметались, что-то бормоча. Морли тоже перешел на их тарабарщину.
Бог мой! Неужели вся тройня не в ладах с алкоголем?
Вслух я произнес:
– Как только найдем крышу над головой, надо будет сказать Дожанго, где нас искать.
Морли, кажется, нашел компромисс с Дорис и Маршей.
– Они могут получить по ведру на брата. И все.
– Ведру?
– Они же крупные ребята, Гаррет.
– Это я заметил.
Мы отправились в таверну. Еще было рано, и она оказалась полупустой. Тем не менее, едва мы переступили через порог, наступила тишина. И такая глубокая, что я понял – мы здесь нежеланные гости.
Они думают, что это меня остановит. Я бросил на стойку бара монетку:
– Кружку пива для меня и по ведру для больших ребятишек. Для моего третьего приятеля сойдет любое варево, приготовленное из пастернака.
Холодный взгляд. Ледяные слова:
– Их породу мы здесь не обслуживаем.
– Что ж, ваше счастье, что они не очень хорошо понимают по-карентийски. Посмотрите на них, они пока улыбаются. Их улыбки исчезнут, как только я переведу им ваши слова. Вы знаете, какими становятся гролли, если рассердятся.
Хозяин взвесил аргументы. Возможно, он вступил бы в спор, если бы чувствовал за собой поддержку сорока—пятидесяти человек. Но Дорис и Марша начали улавливать, откуда ветер дует. Улыбки исчезли, и на мордах зловеще зашевелились складки.
– Нам нужно пиво, – добавил я, – а не ваши бабы.
Хозяин не рассмеялся. Он направился к бочонку. В мире мало сыщется идиотов, готовых разозлить гролля.
– Пиво недурственное, – заметил я, осушая третью кружку, пока Дорис и Марша возились со своими молочными бутылочками. – И то, что вы нам его налили, не повредило вашему здоровью?
Бармен не был расположен к светской беседе.
Большая часть посетителей оставила заведение.
Мы последовали их примеру.
На улице толпилось полсотни мрачного вида мужчин.
– Нам следует осмотрительнее выбирать места для прогулок, – заметил я.
– Мне нравится твой образ мыслей, Гаррет.
В нашу сторону полетела половинка кирпича, брошенная типом по имени Некто. Дорис – а может, Марша – вытянул лапу и схватил метательный снаряд. Бросив на него взгляд, он сжал пальцы. На землю посыпался прах от раздавленного кирпича.
Это произвело сильное впечатление на меня, но не на толпу.
Тогда одному из тройняшек пришлось вырвать столб, на котором болталась вывеска таверны, сорвать ее и замахнуться столбиком.
На этот раз до них дошло. Толпа начала испаряться.
– Скажи, мог бы мул совершить такое? – спросил Морли.
Мы были крайне осмотрительны, выбирая место для ночлега.
19
20
21
22
Большего невозможно было желать.
Экипаж шкипера Арбаноса (все – его родственники) вступил в дело ночью, перед приходом в Лейфмолд. Они захватили барышень спящими.
Такого кошачьего концерта, такого потока непристойностей мне слышать не доводилось. Я ждал, что Роза окажется не слишком любезной. Но Тинни я считал наполовину леди. Она орала гораздо сильнее.
Но в целом операция прошла гладко.
* * *
Слева от нас открывалось море. В миле справа на высокие холмы карабкался Лейфмолд. Мы ждали лоцмана, его знания были необходимы, чтобы «Цехин Бинки» избежала многочисленных ловушек, расставленных против венагетских рейдеров.Морли убивал время на баке.
– Подойди-ка, – сказал он, лениво махнув рукой. Он грыз сырую картофелину, похищенную из груза шкипера Арбаноса.
Я посмотрел на него с отвращением.
– Не так уж и плохо, если немного присолить, – пояснил Морли.
– Ну да, и полезно для здоровья.
– Несомненно. Взгляни-ка на эту гусыню. Там, в гавани.
Я посмотрел и понял, что он имел в виду.
Яхта с цветными парусами уже ошвартовалась у пирса. Она обогнала нас ночью и получила первого свободного лоцмана.
– Да, за ней надо бы последить, – сказал я.
– Ты читал записи Денни? Он упоминал где-нибудь о Штурмлорде Громоголовом?
– Нет, но один-два других чародея назывались. Стоило бы поискать косвенные связи.
Когда вы подозреваете, что в ваше дело вовлечены чародеи, самое разумное – исходить из худшего.
Не исключено, конечно, что полосатые паруса не имеют к нам никакого отношения. Но я не желаю рисковать, и пусть думают, что у меня мания преследования.
* * *
Когда мы швартовались, женщины вопили на все голоса, но никто не обратил на это внимания. Морли, Дорис, Марша и я сошли на причал и отправились на поиски каботажников, которых порекомендовал шкипер Арбанос. Дожанго оставили для наблюдения за яхтой Штурмлорда. Даже если они задумали недоброе, узнать Дожанго они не могли.На сей раз Фортуна нам улыбнулась. Мы нашли посудину под названием «Золоченая Леди», которая собиралась отчалить следующим утром. Капитан был настолько мил, что согласился принять плату за проезд. Физиономия Морли начала приобретать сероватый оттенок.
– Ты же прекрасно выдержал путешествие по реке.
– На реках, Гаррет, не бывает волн. Здесь же они накатывают на берег, а мы пойдем вдоль валов. – Его глаза округлились. – Знаешь, давай не будем об этом толковать. Найдем местечко подзаправиться и отправимся в город. Я знаю одно заведение, которое даже лучше, чем мое, – только не говори никому об этом, – и там ты сможешь наконец попробовать…
– У меня что-то нет аппетита на корешки и орехи, Морли. Перед долгим путешествием я предпочел бы нечто более телесное.
– Телесное? Ты совершенно не заботишься о своем теле! Обещаю, тебе понравится это заведение. Порадуй свой организм чем-нибудь новеньким. Эта мясная пища в конце концов убьет тебя.
– Раз уж ты поднял этот вопрос, Морли, давай-ка посчитаем. Кто умрет раньше? Я, питаясь, чем хочу, или ты, путаясь с чужими женами?
– Ты смешиваешь яблоки с апельсинами, приятель.
– Не смешиваю и говорю вполне серьезно.
Секунд пятнадцать он молчал, а затем проговорил:
– Зато я умру счастливым.
– Я тоже, Морли. Но без ореховой скорлупы, застрявшей между зубами.
– Сдаюсь, – сказал он. – Валяй, совершай медленное самоубийство, отравляя себя.
– Именно это я и намерен сделать, – сказал я, заметив на берегу таверну. Путешествуя по реке, мы не выпили ни капли, и я добавил: – Сначала хорошенько промочу глотку.
Дорис и Марша тоже заприметили забегаловку. Они заметались, что-то бормоча. Морли тоже перешел на их тарабарщину.
Бог мой! Неужели вся тройня не в ладах с алкоголем?
Вслух я произнес:
– Как только найдем крышу над головой, надо будет сказать Дожанго, где нас искать.
Морли, кажется, нашел компромисс с Дорис и Маршей.
– Они могут получить по ведру на брата. И все.
– Ведру?
– Они же крупные ребята, Гаррет.
– Это я заметил.
Мы отправились в таверну. Еще было рано, и она оказалась полупустой. Тем не менее, едва мы переступили через порог, наступила тишина. И такая глубокая, что я понял – мы здесь нежеланные гости.
Они думают, что это меня остановит. Я бросил на стойку бара монетку:
– Кружку пива для меня и по ведру для больших ребятишек. Для моего третьего приятеля сойдет любое варево, приготовленное из пастернака.
Холодный взгляд. Ледяные слова:
– Их породу мы здесь не обслуживаем.
– Что ж, ваше счастье, что они не очень хорошо понимают по-карентийски. Посмотрите на них, они пока улыбаются. Их улыбки исчезнут, как только я переведу им ваши слова. Вы знаете, какими становятся гролли, если рассердятся.
Хозяин взвесил аргументы. Возможно, он вступил бы в спор, если бы чувствовал за собой поддержку сорока—пятидесяти человек. Но Дорис и Марша начали улавливать, откуда ветер дует. Улыбки исчезли, и на мордах зловеще зашевелились складки.
– Нам нужно пиво, – добавил я, – а не ваши бабы.
Хозяин не рассмеялся. Он направился к бочонку. В мире мало сыщется идиотов, готовых разозлить гролля.
– Пиво недурственное, – заметил я, осушая третью кружку, пока Дорис и Марша возились со своими молочными бутылочками. – И то, что вы нам его налили, не повредило вашему здоровью?
Бармен не был расположен к светской беседе.
Большая часть посетителей оставила заведение.
Мы последовали их примеру.
На улице толпилось полсотни мрачного вида мужчин.
– Нам следует осмотрительнее выбирать места для прогулок, – заметил я.
– Мне нравится твой образ мыслей, Гаррет.
В нашу сторону полетела половинка кирпича, брошенная типом по имени Некто. Дорис – а может, Марша – вытянул лапу и схватил метательный снаряд. Бросив на него взгляд, он сжал пальцы. На землю посыпался прах от раздавленного кирпича.
Это произвело сильное впечатление на меня, но не на толпу.
Тогда одному из тройняшек пришлось вырвать столб, на котором болталась вывеска таверны, сорвать ее и замахнуться столбиком.
На этот раз до них дошло. Толпа начала испаряться.
– Скажи, мог бы мул совершить такое? – спросил Морли.
Мы были крайне осмотрительны, выбирая место для ночлега.
19
– Куда он, к дьяволу, запропастился? – сурово спросил я.
От Дожанго не было ни слуху ни духу.
Морли выглядел страшно унылым. Он унывал уже так долго, что я даже подумал, не стоит ли прикупить ему пучок морковки или чего-нибудь в этом роде.
– Наверное, придется прочесать все пивнушки и прилегающие к ним проулки, – пробурчал он.
– Я хочу взглянуть на ту яхту. Найди меня на пирсе, когда обнаружишь его.
Морли что-то сказал двум оставшимся близнецам. Те хрюкнули в ответ и отбыли. Я отправился туда, откуда можно было хорошо рассмотреть судно с полосатыми парусами.
Признаться, смотреть было не на что. Несколько человек лениво тащили груз с борта, потом поднимали другой груз на борт. Легко понять, почему Дожанго решил смыться. Наблюдение – скучное занятие. Только очень терпеливый парень смог бы заработать этим себе на жизнь.
Вдруг на юте возник какой-то тип, он облокотился на фальшборт, зевнул и сплюнул в воду.
Любопытно. Это был Большой, которого я видел в заведении Морли и на пирсе.
Как будто услыхав меня, он принялся внимательно изучать побережье. Затем, пожав плечами, Большой исчез в каюте.
Забавно.
Может, Дожанго не оставил бы свой пост, если бы тоже видел этого парня раньше.
Я расслабился в тенечке, мечтая о бочонке пива и гадая, почему так сильно задерживается Морли. Больше ничего не произошло, не считая того, что грузчики закончили работу.
Позади я услышал шарканье ног. Может быть, наконец…
Но, оглянувшись, я узрел перед собой Большого. Вид у него был явно недружелюбный.
Я скатился со своей кипы хлопка. Неужели придется воспользоваться смертоносным оружием?
Он приблизился и врезал короткой дубинкой по тому месту, где я только что находился. Никаких обвинений. Никаких вопросов. Чисто деловой подход. Чуть уклонившись в сторону, я двинул ему в солнечное сплетение.
Ну да, с тем же успехом можно нокаутировать бочку солонины.
Этой дубинкой, успел я ужаснуться, собираются разбить всмятку мои мозги. Я выхватил нож.
Воспользоваться им не пришлось. Кавалерия в лице Дориса и Марши, как и положено, вовремя прискакала на помощь. Гролль схватил Большого за руку и приподнял словно куклу. Зеленая морда медленно расползлась в широкой ухмылке. Затем гролль небрежно швырнул свою жертву через тюки в воды гавани.
Большой за все это время так и не издал ни звука.
Мою же ругань, думаю, можно было услышать и за пятьдесят миль.
Дорис – а может, Марша – жестом пригласил меня следовать за ними. Я повиновался, ворча:
– Я бы и сам его уделал.
Примерно так, как я уделал Плоскомордого: колотясь башкой о дубинку, пока та не сломалась бы.
Не скажу, что все это улучшило мою самооценку.
Дожанго не упился до бессознательного состояния. Он накачался до состояния, в котором воют на луну и лезут на стены. Марша удерживал его, пока Дорис рассказывал, что произошло в порту. Или наоборот – Дорис удерживал, а Марша рассказывал. Различать их – выше моих сил.
– Плохо дело, – сказал Морли. Чувство юмора явно покинуло его.
Действительно, дело плохо. Мне и раньше приходилось схватываться с чародеями. Их можно одолеть, если у вас быстрые ноги. Они хуже уличной шпаны. Их мораль крива, как куриная нога. Если вы слышите о дурно пахнущей заварушке, знайте – в ней замешан чародей. При этом для публики они стремятся сохранить видимость порядочности. Поэтому носите в дорожной сумке немного дегтя – припугнуть при случае носителей магической мудрости.
– Завтра мы уже исчезнем отсюда, и тревоги будут позади.
– Тревоги будут позади, когда я научусь выигрывать на бегах Д’Гуни.
– То есть никогда?
– Или чуть позже.
– Я начинаю подумывать, не пересмотреть ли твою диету, Морли. Судя по твоему неизбывному пессимизму, возник дефицит существенных элементов.
– Единственный дефицит, который меня беспокоит, – нехватка удачи, средств и женского общества.
– Я думал, что ты и Роза…
– Как ты однажды тонко подметил, она стремится получить что-то ни за что. Перед ней открылась единственная в жизни возможность обогатиться незабываемым опытом, а она решила продать себя! Как будто в ней есть что-то особенное. Женщина с таким характером никогда не разовьет свои таланты. Я никогда не понимал вас, людей. То, что вы творите со своими женщинами…
– Мое обращение с ними ничем не отличается от твоего. Проблемы Розы – это ее проблемы. И вообще мне не нравится, когда кое-кто начинает валить свои грехи на других.
– Стоп, Гаррет. Слезай с пьедестала.
– Прости. Я просто представил, какой мне завтра предстоит денек.
– Какой?
– Весь день выслушивать стоны и вопли Дожанго и наблюдать, как он выворачивает потроха за борт, возлагая ответственность за свое пагубное пристрастие на матушку или кого-нибудь еще.
Морли осклабился в ответ.
От Дожанго не было ни слуху ни духу.
Морли выглядел страшно унылым. Он унывал уже так долго, что я даже подумал, не стоит ли прикупить ему пучок морковки или чего-нибудь в этом роде.
– Наверное, придется прочесать все пивнушки и прилегающие к ним проулки, – пробурчал он.
– Я хочу взглянуть на ту яхту. Найди меня на пирсе, когда обнаружишь его.
Морли что-то сказал двум оставшимся близнецам. Те хрюкнули в ответ и отбыли. Я отправился туда, откуда можно было хорошо рассмотреть судно с полосатыми парусами.
Признаться, смотреть было не на что. Несколько человек лениво тащили груз с борта, потом поднимали другой груз на борт. Легко понять, почему Дожанго решил смыться. Наблюдение – скучное занятие. Только очень терпеливый парень смог бы заработать этим себе на жизнь.
Вдруг на юте возник какой-то тип, он облокотился на фальшборт, зевнул и сплюнул в воду.
Любопытно. Это был Большой, которого я видел в заведении Морли и на пирсе.
Как будто услыхав меня, он принялся внимательно изучать побережье. Затем, пожав плечами, Большой исчез в каюте.
Забавно.
Может, Дожанго не оставил бы свой пост, если бы тоже видел этого парня раньше.
Я расслабился в тенечке, мечтая о бочонке пива и гадая, почему так сильно задерживается Морли. Больше ничего не произошло, не считая того, что грузчики закончили работу.
Позади я услышал шарканье ног. Может быть, наконец…
Но, оглянувшись, я узрел перед собой Большого. Вид у него был явно недружелюбный.
Я скатился со своей кипы хлопка. Неужели придется воспользоваться смертоносным оружием?
Он приблизился и врезал короткой дубинкой по тому месту, где я только что находился. Никаких обвинений. Никаких вопросов. Чисто деловой подход. Чуть уклонившись в сторону, я двинул ему в солнечное сплетение.
Ну да, с тем же успехом можно нокаутировать бочку солонины.
Этой дубинкой, успел я ужаснуться, собираются разбить всмятку мои мозги. Я выхватил нож.
Воспользоваться им не пришлось. Кавалерия в лице Дориса и Марши, как и положено, вовремя прискакала на помощь. Гролль схватил Большого за руку и приподнял словно куклу. Зеленая морда медленно расползлась в широкой ухмылке. Затем гролль небрежно швырнул свою жертву через тюки в воды гавани.
Большой за все это время так и не издал ни звука.
Мою же ругань, думаю, можно было услышать и за пятьдесят миль.
Дорис – а может, Марша – жестом пригласил меня следовать за ними. Я повиновался, ворча:
– Я бы и сам его уделал.
Примерно так, как я уделал Плоскомордого: колотясь башкой о дубинку, пока та не сломалась бы.
Не скажу, что все это улучшило мою самооценку.
Дожанго не упился до бессознательного состояния. Он накачался до состояния, в котором воют на луну и лезут на стены. Марша удерживал его, пока Дорис рассказывал, что произошло в порту. Или наоборот – Дорис удерживал, а Марша рассказывал. Различать их – выше моих сил.
– Плохо дело, – сказал Морли. Чувство юмора явно покинуло его.
Действительно, дело плохо. Мне и раньше приходилось схватываться с чародеями. Их можно одолеть, если у вас быстрые ноги. Они хуже уличной шпаны. Их мораль крива, как куриная нога. Если вы слышите о дурно пахнущей заварушке, знайте – в ней замешан чародей. При этом для публики они стремятся сохранить видимость порядочности. Поэтому носите в дорожной сумке немного дегтя – припугнуть при случае носителей магической мудрости.
– Завтра мы уже исчезнем отсюда, и тревоги будут позади.
– Тревоги будут позади, когда я научусь выигрывать на бегах Д’Гуни.
– То есть никогда?
– Или чуть позже.
– Я начинаю подумывать, не пересмотреть ли твою диету, Морли. Судя по твоему неизбывному пессимизму, возник дефицит существенных элементов.
– Единственный дефицит, который меня беспокоит, – нехватка удачи, средств и женского общества.
– Я думал, что ты и Роза…
– Как ты однажды тонко подметил, она стремится получить что-то ни за что. Перед ней открылась единственная в жизни возможность обогатиться незабываемым опытом, а она решила продать себя! Как будто в ней есть что-то особенное. Женщина с таким характером никогда не разовьет свои таланты. Я никогда не понимал вас, людей. То, что вы творите со своими женщинами…
– Мое обращение с ними ничем не отличается от твоего. Проблемы Розы – это ее проблемы. И вообще мне не нравится, когда кое-кто начинает валить свои грехи на других.
– Стоп, Гаррет. Слезай с пьедестала.
– Прости. Я просто представил, какой мне завтра предстоит денек.
– Какой?
– Весь день выслушивать стоны и вопли Дожанго и наблюдать, как он выворачивает потроха за борт, возлагая ответственность за свое пагубное пристрастие на матушку или кого-нибудь еще.
Морли осклабился в ответ.
20
Дожанго, судорожно схватившись за поручни и издавая ужасные звуки, приносил жертву богам моря. Затем последовало жалобное стенание.
– О чем я говорил? – я не удержался.
Мы находились в двадцати футах от пристани.
Морли и сам слегка позеленел. В предвидении предстоящего главным образом. Судно лишь едва заметно покачивалось.
К нам подошел капитан. Теперь, когда корабль вышел в судоходный канал, у него появилось время для пассажиров.
– Утром я разговаривал с начальником порта, – начал он. – Военная обстановка – спокойная. Путь свободен до самого Фулл-Харбора, и если хотите, можете оставаться на судне до самого конца.
– Конечно, хотим.
Морли застонал. Дожанго проскрипел, что прыгнет сейчас за борт и разом покончит со всеми страданиями. Я ухмыльнулся и начал торговаться с капитаном о размерах дополнительной платы.
Где-то на полпути по каналу гролли что-то забормотали, обращаясь к Морли. Мы подошли узнать, в чем дело, и увидели, что проходим мимо «Цехин Бинки». Девицы Тейт дышали воздухом на палубе. Они нас заметили, когда мы пытались улизнуть по правому борту.
– Сдается мне, они чем-то огорчены, – произнес Морли. Изобразив улыбку, он помахал рукой.
– У женщин отсутствует чувство пропорции, – сказал я, осклабился и тоже послал привет ручкой. – Слегка вильнут хвостом в вашу сторону и считают, что после этого вы обязаны есть из их рук.
Я взглянул на Тинни и подумал, что это, быть может, не так уж и плохо.
Пока девицы сотрясали воздух, я подумал, не влепить ли в счет Тейту принесенные ради него жертвы.
Проскочив мимо «Цехин Бинки», мы выскользнули из канала. Когда «Золоченая Леди» начала разворот к югу, судно шкипера Арбаноса уже превратилось в далекое темное пятнышко.
– Будь я проклят!
Это было утро встреч старинных друзей. В лейфмолдский канал втягивалась речная шаланда, неся на своем борту Васко и его приятелей.
– Чтоб ты сдох, Покойник! – пробормотал я. – Надеюсь, ты хоть помолотил их слегка.
Они нас не заметили. Я заставил всех убраться с палубы, так, на всякий случай.
Я надеялся, что Покойник задержит их гораздо дольше, и теперь начал беспокоиться, не придется ли жалеть о том, что сделано.
– За этими пиратами нужен глаз да глаз, – ворчал Морли. – Они могут нас умертвить ночью, когда мы будем болтаться в подвесной койке и портить во сне воздух в кубрике, где и без того дышать нечем.
Судно закончило поворот и шло теперь в прибрежных водах.
Морли напрасно волновался. Команда относилась к нам превосходно. Путешествие прошло без приключений. Лишь однажды яхта Штурмлорда обогнала нас, взлетая и проваливаясь на морских волнах, для которых не была создана. Мы, похоже, ее не заинтересовали. В первом порту, куда мы зашли, ее не оказалось.
Один раз мы заметили королевский военный корабль, да марсовый на грот-мачте как-то прокричал, что видит на горизонте парус венагетов. Обе встречи ни к чему не привели. Через восемь дней после отплытия из Лейфмолда мы вошли в порт Фулл-Харбора. И там полосатого паруса не оказалось.
Для разнообразия во мне пробудился некоторый оптимизм.
– О чем я говорил? – я не удержался.
Мы находились в двадцати футах от пристани.
Морли и сам слегка позеленел. В предвидении предстоящего главным образом. Судно лишь едва заметно покачивалось.
К нам подошел капитан. Теперь, когда корабль вышел в судоходный канал, у него появилось время для пассажиров.
– Утром я разговаривал с начальником порта, – начал он. – Военная обстановка – спокойная. Путь свободен до самого Фулл-Харбора, и если хотите, можете оставаться на судне до самого конца.
– Конечно, хотим.
Морли застонал. Дожанго проскрипел, что прыгнет сейчас за борт и разом покончит со всеми страданиями. Я ухмыльнулся и начал торговаться с капитаном о размерах дополнительной платы.
Где-то на полпути по каналу гролли что-то забормотали, обращаясь к Морли. Мы подошли узнать, в чем дело, и увидели, что проходим мимо «Цехин Бинки». Девицы Тейт дышали воздухом на палубе. Они нас заметили, когда мы пытались улизнуть по правому борту.
– Сдается мне, они чем-то огорчены, – произнес Морли. Изобразив улыбку, он помахал рукой.
– У женщин отсутствует чувство пропорции, – сказал я, осклабился и тоже послал привет ручкой. – Слегка вильнут хвостом в вашу сторону и считают, что после этого вы обязаны есть из их рук.
Я взглянул на Тинни и подумал, что это, быть может, не так уж и плохо.
Пока девицы сотрясали воздух, я подумал, не влепить ли в счет Тейту принесенные ради него жертвы.
Проскочив мимо «Цехин Бинки», мы выскользнули из канала. Когда «Золоченая Леди» начала разворот к югу, судно шкипера Арбаноса уже превратилось в далекое темное пятнышко.
– Будь я проклят!
Это было утро встреч старинных друзей. В лейфмолдский канал втягивалась речная шаланда, неся на своем борту Васко и его приятелей.
– Чтоб ты сдох, Покойник! – пробормотал я. – Надеюсь, ты хоть помолотил их слегка.
Они нас не заметили. Я заставил всех убраться с палубы, так, на всякий случай.
Я надеялся, что Покойник задержит их гораздо дольше, и теперь начал беспокоиться, не придется ли жалеть о том, что сделано.
– За этими пиратами нужен глаз да глаз, – ворчал Морли. – Они могут нас умертвить ночью, когда мы будем болтаться в подвесной койке и портить во сне воздух в кубрике, где и без того дышать нечем.
Судно закончило поворот и шло теперь в прибрежных водах.
Морли напрасно волновался. Команда относилась к нам превосходно. Путешествие прошло без приключений. Лишь однажды яхта Штурмлорда обогнала нас, взлетая и проваливаясь на морских волнах, для которых не была создана. Мы, похоже, ее не заинтересовали. В первом порту, куда мы зашли, ее не оказалось.
Один раз мы заметили королевский военный корабль, да марсовый на грот-мачте как-то прокричал, что видит на горизонте парус венагетов. Обе встречи ни к чему не привели. Через восемь дней после отплытия из Лейфмолда мы вошли в порт Фулл-Харбора. И там полосатого паруса не оказалось.
Для разнообразия во мне пробудился некоторый оптимизм.
21
– Прибыли, – ворчал на следующее утро Морли. – Что теперь?
Он давился печеными кактусами с жирной подливой. Из всего меню это блюдо более всего напоминало вегетарианский завтрак.
– Теперь я попытаюсь отыскать след женщины. Ее родичи должны находиться здесь. Возможно, они что-нибудь знают.
Даже для меня это звучало слишком просто. Но иногда ведь получается именно так, как вы задумываете. Вот будет здорово, если она вдруг обнаружится в доме папочки. Я произнесу нужные слова и отбуду восвояси, унося с собой ее «да» или «нет».
Фулл-Харбор изменился и в то же время остался прежним. Новые здания. Новые верфи. Новые улицы, проложенные после расчистки развалин, возникших после набега венагетов три года назад. Но все те же старые проститутки, жральни, ломбарды, сверхдорогие ночлежки и портные, наживающиеся на мальчишках – солдатах и моряках, вырванных из дома и брошенных в объятия смерти. Только боги знают, сколько я убил времени и истратил денег в подобных местах. Всякие реформаторы выступают с призывами положить конец притонам похоти и прочим подозрительным заведениям. Ничего не получится. Ребятам просто негде будет проводить время.
Я ждал ядовитых комментариев Морли Дотса, но он приятно разочаровал меня:
– Вы, люди, – несчастные существа, и здесь сосредоточено все самое лучшее, о чем только может мечтать солдат.
Наверное, в нем заговорила его человеческая ипостась.
Мы – единственная раса на планете, которая постоянно ведет крупные войны. Остальные, особенно эльфы и гномы, время от времени затевают свары – редко больше одной за поколение. Происходит одна схватка с минимумом волшебства. Победитель получает все.
Многие из них участвуют в наших деяниях. Они могут оказаться полезными, но на них нельзя полагаться. У них напрочь отсутствует понятие о дисциплине.
– Ты прав. Итак, ищем себе базу и приступаем к работе.
Мы, как лица гражданские, привлекали к себе всеобщее внимание. Мне это вовсе не нравилось. В моем деле лучше оставаться незаметным.
Мы нашли место, где принимали и гражданских, и различных гибридов и при этом не старались обобрать до нитки. Я подкупил хозяина, чтобы он держал алкоголь подальше от тройняшек, и вместе с Морли отправился на улицу.
На карте Фулл-Харбор несколько напоминает омара: голова между двумя клешнями. Город как таковой, порт и инфраструктура расположены на выдающемся в море участке суши. Клешни прикрывают его от самых свирепых штормов. Город легко защищать. Венагетам лишь дважды удавалось захватить его, потеряв при этом почти всю армию. Чем дальше от моря и военно-морских сооружений, тем «цивилизованнее» становилось поселение. На перешейке полуострова возвышалось несколько пологих, поросших деревьями холмов – прибежище домов самых богатых граждан.
Военачальники в городе не жили. Не желали подвергать риску себя и свою собственность в случае молниеносного, подобного тропическому урагану нашествия венагетов.
Забавно: те же люди были готовы ради славы и прибыли сражаться в первых рядах кантардской армии, но…
Я понимаю их не больше, чем лягушек. Наверное, эта ущербность – результат моего низкого происхождения.
Папаша моей Кейен был одним из Синдиков и обитал на холмах с женой, четырьмя слугами и восемью детьми. Кейен была старшей.
Нахлынули воспоминания, неся с собой ностальгию. Пока нанятый нами экипаж удалялся от моря, поднимаясь на холмы и вновь спускаясь в долины, картины прошлого становились все ярче.
– На что ты уставился с таким мечтательным видом? – поинтересовался Морли.
Мы оставили тройняшек в гостинице. Меня это сильно смущало, хотя Морли и заверил меня, что у зеленых любителей пива нет ни фартинга.
– Воспоминания о былом. Юношеская любовь. Первая любовь. Среди этих самых холмов.
Я не стал посвящать его в подробности. В конце концов, телохранителю не обязательно знать все пикантные детали.
– Я сам по натуре чувствительный романтик, Гаррет. Но никогда не подозревал, что этим страдаешь и ты.
– Я? Рыцарь в заржавленных доспехах, всегда готовый спасти недостойную девицу или сразиться с драконом, рожденным бредом сумасшедшего? Неужели я не вписываюсь в этот образ?
– Вот видишь? Романтические образы… Ты готов работать на психа, если у него водятся деньги. Ты понимаешь, что одержимого можно ободрать как липку, высосать его, как паук муху.
– Я никогда так не поступаю.
– Знаю. Ты действительно жаждешь спасать девиц и сторонников гиблого дела – пока получаешь достаточно смазки для ржавых шарниров своих лат.
– А еще я люблю пиво.
– Ты начисто лишен честолюбия, Гаррет. В этом твоя главная беда.
– Знаешь, напиши-ка ты книгу обо всех моих недостатках, обнаруженных Морли Дотсом.
– Я лучше займусь сочинением о твоих достоинствах. Потребуется гораздо меньше труда. Миленькая, коротенькая сказка. «Он любил свою маму. Не бил жену. Его детки никогда не бегали босиком по снегу».
– Ты не в духе сегодня?
– Непривычная диета. Долго мы еще будем здесь болтаться, высматривая призраки того, что могло бы быть?
Я решил, что пора признаться:
– Я не романтик, Морли. Я просто потерял дорогу.
– Заблудился? А я-то думал, что ты знаешь эти места как свои пять пальцев.
– Знал. Но с тех пор многое изменилось. Деревья и кусты, которые служили ориентирами, теперь выросли, либо срублены, либо…
– Значит, остается только спросить кого-нибудь, так? Эй! – завопил он, стараясь привлечь внимание садовника, подстригающего живую изгородь. – Гаррет, как зовут парня, которого мы ищем?
Садовник прекратил работу и посмотрел на нас рыбьими глазами. У него была располагающая улыбка.
– Кляус Кронк.
Имя произносилось мягко: «кляус», но Морли решил, что это всего лишь прозвище. Спустившись с повозки, он приблизился к садовнику.
– Скажи мне, добрый человек, где мы можем найти Синдика Клауса Кронка?
Добрый человек обратил к нему изумленное лицо. Изумление сменилось издевкой:
– Покажи-ка мне вначале, какого цвета твои монеты, черномазый.
Морли спокойно приподнял шутника и перебросил через живую изгородь, перепрыгнув через кусты, перебросил обратно, легонько наступил на него, слегка вывернул руку и произнес:
– Скажи мне, добрый человек, где мы можем найти Синдика Клауса Кронка?
И он даже не запыхался.
Садовник решил, что по крайней мере один из нас – псих, и поспешил объяснить направление.
– Благодарю тебя, – сказал Морли, – ты был чрезвычайно вежлив и очень нам помог.
Он вложил в ладонь несчастного пару монет, сжал его пальцы в кулак и занял место в экипаже рядом со мной.
– Первый поворот налево и затем прямо до самой вершины холма, – пояснил он.
Я оглянулся на садовника, который все еще сидел у обочины дороги. В его припухших глазах мелькнул огонек злорадства.
– Ты считаешь, Морли, разумно наживать себе здесь врагов?
– От него нам не будет никаких неприятностей. Парень считает, что я буйнопомешанный.
– Не понимаю, как можно так о тебе подумать, Морли.
Мы свернули налево. С обеих сторон тянулось кладбище.
– Теперь ты наверняка знаешь, где мы, – заметил Морли. – Ориентир вроде этого забыть невозможно.
– Я помню его лучше, чем ты думаешь. Но мне кажется, наш приятель садовник здорово посмеялся над нами. Увидим через минуту.
Я проехал между двумя колоннами из красного гранита, обозначавшими границу семейного участка Кронков.
– Так он умер?
– Сейчас выясним.
Папа Кронк действительно ушел в мир иной. Его имя было выбито последним на каменном обелиске в центре участка.
– Судя по дате, помер во время последнего вторжения венагетов, – заметил я. – Очень на него похоже, насколько я помню его характер. Папаша был готов биться за Каренту до конца.
– Что будем делать?
– Стоит поискать остальных членов семьи. Он один нашел здесь приют.
Морли удивленно поднял брови.
– Отсюда я могу найти дорогу. Мы с Кейен пробирались сюда ночами, чтобы…
– На кладбище?!
– Ничто лучше надгробий не напоминает о бренности всего земного и о том, сколь мало времени отпущено нам для радостей.
– Вы, люди, – загадочные существа, Гаррет. Если тебе понадобится возбуждающее средство, имей в виду: племя сидхов в бассейне реки Бенесель производит отличную вещь из клубней похожего на картофель растения. Твой солдат много часов будет стоять по стойке «смирно». И это не все. Оно гарантирует, что ты не станешь папой.
Вегетарианское возбуждающее? По любому пути можно зайти слишком далеко.
Он давился печеными кактусами с жирной подливой. Из всего меню это блюдо более всего напоминало вегетарианский завтрак.
– Теперь я попытаюсь отыскать след женщины. Ее родичи должны находиться здесь. Возможно, они что-нибудь знают.
Даже для меня это звучало слишком просто. Но иногда ведь получается именно так, как вы задумываете. Вот будет здорово, если она вдруг обнаружится в доме папочки. Я произнесу нужные слова и отбуду восвояси, унося с собой ее «да» или «нет».
Фулл-Харбор изменился и в то же время остался прежним. Новые здания. Новые верфи. Новые улицы, проложенные после расчистки развалин, возникших после набега венагетов три года назад. Но все те же старые проститутки, жральни, ломбарды, сверхдорогие ночлежки и портные, наживающиеся на мальчишках – солдатах и моряках, вырванных из дома и брошенных в объятия смерти. Только боги знают, сколько я убил времени и истратил денег в подобных местах. Всякие реформаторы выступают с призывами положить конец притонам похоти и прочим подозрительным заведениям. Ничего не получится. Ребятам просто негде будет проводить время.
Я ждал ядовитых комментариев Морли Дотса, но он приятно разочаровал меня:
– Вы, люди, – несчастные существа, и здесь сосредоточено все самое лучшее, о чем только может мечтать солдат.
Наверное, в нем заговорила его человеческая ипостась.
Мы – единственная раса на планете, которая постоянно ведет крупные войны. Остальные, особенно эльфы и гномы, время от времени затевают свары – редко больше одной за поколение. Происходит одна схватка с минимумом волшебства. Победитель получает все.
Многие из них участвуют в наших деяниях. Они могут оказаться полезными, но на них нельзя полагаться. У них напрочь отсутствует понятие о дисциплине.
– Ты прав. Итак, ищем себе базу и приступаем к работе.
Мы, как лица гражданские, привлекали к себе всеобщее внимание. Мне это вовсе не нравилось. В моем деле лучше оставаться незаметным.
Мы нашли место, где принимали и гражданских, и различных гибридов и при этом не старались обобрать до нитки. Я подкупил хозяина, чтобы он держал алкоголь подальше от тройняшек, и вместе с Морли отправился на улицу.
На карте Фулл-Харбор несколько напоминает омара: голова между двумя клешнями. Город как таковой, порт и инфраструктура расположены на выдающемся в море участке суши. Клешни прикрывают его от самых свирепых штормов. Город легко защищать. Венагетам лишь дважды удавалось захватить его, потеряв при этом почти всю армию. Чем дальше от моря и военно-морских сооружений, тем «цивилизованнее» становилось поселение. На перешейке полуострова возвышалось несколько пологих, поросших деревьями холмов – прибежище домов самых богатых граждан.
Военачальники в городе не жили. Не желали подвергать риску себя и свою собственность в случае молниеносного, подобного тропическому урагану нашествия венагетов.
Забавно: те же люди были готовы ради славы и прибыли сражаться в первых рядах кантардской армии, но…
Я понимаю их не больше, чем лягушек. Наверное, эта ущербность – результат моего низкого происхождения.
Папаша моей Кейен был одним из Синдиков и обитал на холмах с женой, четырьмя слугами и восемью детьми. Кейен была старшей.
Нахлынули воспоминания, неся с собой ностальгию. Пока нанятый нами экипаж удалялся от моря, поднимаясь на холмы и вновь спускаясь в долины, картины прошлого становились все ярче.
– На что ты уставился с таким мечтательным видом? – поинтересовался Морли.
Мы оставили тройняшек в гостинице. Меня это сильно смущало, хотя Морли и заверил меня, что у зеленых любителей пива нет ни фартинга.
– Воспоминания о былом. Юношеская любовь. Первая любовь. Среди этих самых холмов.
Я не стал посвящать его в подробности. В конце концов, телохранителю не обязательно знать все пикантные детали.
– Я сам по натуре чувствительный романтик, Гаррет. Но никогда не подозревал, что этим страдаешь и ты.
– Я? Рыцарь в заржавленных доспехах, всегда готовый спасти недостойную девицу или сразиться с драконом, рожденным бредом сумасшедшего? Неужели я не вписываюсь в этот образ?
– Вот видишь? Романтические образы… Ты готов работать на психа, если у него водятся деньги. Ты понимаешь, что одержимого можно ободрать как липку, высосать его, как паук муху.
– Я никогда так не поступаю.
– Знаю. Ты действительно жаждешь спасать девиц и сторонников гиблого дела – пока получаешь достаточно смазки для ржавых шарниров своих лат.
– А еще я люблю пиво.
– Ты начисто лишен честолюбия, Гаррет. В этом твоя главная беда.
– Знаешь, напиши-ка ты книгу обо всех моих недостатках, обнаруженных Морли Дотсом.
– Я лучше займусь сочинением о твоих достоинствах. Потребуется гораздо меньше труда. Миленькая, коротенькая сказка. «Он любил свою маму. Не бил жену. Его детки никогда не бегали босиком по снегу».
– Ты не в духе сегодня?
– Непривычная диета. Долго мы еще будем здесь болтаться, высматривая призраки того, что могло бы быть?
Я решил, что пора признаться:
– Я не романтик, Морли. Я просто потерял дорогу.
– Заблудился? А я-то думал, что ты знаешь эти места как свои пять пальцев.
– Знал. Но с тех пор многое изменилось. Деревья и кусты, которые служили ориентирами, теперь выросли, либо срублены, либо…
– Значит, остается только спросить кого-нибудь, так? Эй! – завопил он, стараясь привлечь внимание садовника, подстригающего живую изгородь. – Гаррет, как зовут парня, которого мы ищем?
Садовник прекратил работу и посмотрел на нас рыбьими глазами. У него была располагающая улыбка.
– Кляус Кронк.
Имя произносилось мягко: «кляус», но Морли решил, что это всего лишь прозвище. Спустившись с повозки, он приблизился к садовнику.
– Скажи мне, добрый человек, где мы можем найти Синдика Клауса Кронка?
Добрый человек обратил к нему изумленное лицо. Изумление сменилось издевкой:
– Покажи-ка мне вначале, какого цвета твои монеты, черномазый.
Морли спокойно приподнял шутника и перебросил через живую изгородь, перепрыгнув через кусты, перебросил обратно, легонько наступил на него, слегка вывернул руку и произнес:
– Скажи мне, добрый человек, где мы можем найти Синдика Клауса Кронка?
И он даже не запыхался.
Садовник решил, что по крайней мере один из нас – псих, и поспешил объяснить направление.
– Благодарю тебя, – сказал Морли, – ты был чрезвычайно вежлив и очень нам помог.
Он вложил в ладонь несчастного пару монет, сжал его пальцы в кулак и занял место в экипаже рядом со мной.
– Первый поворот налево и затем прямо до самой вершины холма, – пояснил он.
Я оглянулся на садовника, который все еще сидел у обочины дороги. В его припухших глазах мелькнул огонек злорадства.
– Ты считаешь, Морли, разумно наживать себе здесь врагов?
– От него нам не будет никаких неприятностей. Парень считает, что я буйнопомешанный.
– Не понимаю, как можно так о тебе подумать, Морли.
Мы свернули налево. С обеих сторон тянулось кладбище.
– Теперь ты наверняка знаешь, где мы, – заметил Морли. – Ориентир вроде этого забыть невозможно.
– Я помню его лучше, чем ты думаешь. Но мне кажется, наш приятель садовник здорово посмеялся над нами. Увидим через минуту.
Я проехал между двумя колоннами из красного гранита, обозначавшими границу семейного участка Кронков.
– Так он умер?
– Сейчас выясним.
Папа Кронк действительно ушел в мир иной. Его имя было выбито последним на каменном обелиске в центре участка.
– Судя по дате, помер во время последнего вторжения венагетов, – заметил я. – Очень на него похоже, насколько я помню его характер. Папаша был готов биться за Каренту до конца.
– Что будем делать?
– Стоит поискать остальных членов семьи. Он один нашел здесь приют.
Морли удивленно поднял брови.
– Отсюда я могу найти дорогу. Мы с Кейен пробирались сюда ночами, чтобы…
– На кладбище?!
– Ничто лучше надгробий не напоминает о бренности всего земного и о том, сколь мало времени отпущено нам для радостей.
– Вы, люди, – загадочные существа, Гаррет. Если тебе понадобится возбуждающее средство, имей в виду: племя сидхов в бассейне реки Бенесель производит отличную вещь из клубней похожего на картофель растения. Твой солдат много часов будет стоять по стойке «смирно». И это не все. Оно гарантирует, что ты не станешь папой.
Вегетарианское возбуждающее? По любому пути можно зайти слишком далеко.
22
От кладбища я добрался до жилища Кронков довольно легко, ошибившись всего лишь раз. С улицы соседнее здание показалось мне более похожим на то, что мы ищем, чем настоящий дом моей бывшей возлюбленной. Мы уже почти миновали въездные тумбы, когда я заметил вольеры для павлинов.
– Кругом и налево! – заявил я. – Недолет на один дом.
Я вспомнил, какой адский вопль в шесть глоток учиняли эти многоцветные дьяволы, если Кейен не удавалось бесшумно выскользнуть из дома. Правда, это не срывало наших тайных встреч. Старик, хоть и понимал, что к чему, не мог угнаться за дочерью. У моей Кейен были быстрые ноги.
Я все объяснил Морли, и мы вернулись на улицу.
– Как случилось, что такой недотепа, как ты, сумел подцепить цыпленка из столь роскошного курятника?
– Мы встретились на вечеринке, которую устроил адмирал для холостых офицеров. Там собрались все более менее заметные юные леди на выданье.
Он одарил меня полным недоверия взглядом.
Пришлось признаться:
– Я обслуживал столы.
– Наверное, это проявление животного магнетизма, чувства опасности и вкуса запретного плода, таящихся в связи с представителем низшего класса, – заявил он невозмутимо.
Я не мог решить, обижаться или нет.
– Чем бы оно ни было, это – величайшее событие моей юности. Ничего подобного со мной больше не происходило.
– Я же говорил, что ты романтик.
И он оставил эту тему.
– С тех пор здесь многое изменилось, – сказал я. – Дом полностью перестроен.
– Ты уверен, что это именно тот?
– Да.
Память твердила – здесь. По этой земле мы ходили под бдительным взглядом любящей мамаши, которая считала наши чувства мимолетным эпизодом в жизни дочери и не поверила бы своим глазам, если бы догадалась пробраться за нами на кладбище.
Морли поверил мне на слово.
Мы были еще в пятидесяти футах от дома, когда вышел человек в ливрее и двинулся к нам навстречу.
– Похоже, он не очень рад, что мы решили заглянуть на огонек. Он не похож на обычного швейцара, – пробурчал Морли.
– Кругом и налево! – заявил я. – Недолет на один дом.
Я вспомнил, какой адский вопль в шесть глоток учиняли эти многоцветные дьяволы, если Кейен не удавалось бесшумно выскользнуть из дома. Правда, это не срывало наших тайных встреч. Старик, хоть и понимал, что к чему, не мог угнаться за дочерью. У моей Кейен были быстрые ноги.
Я все объяснил Морли, и мы вернулись на улицу.
– Как случилось, что такой недотепа, как ты, сумел подцепить цыпленка из столь роскошного курятника?
– Мы встретились на вечеринке, которую устроил адмирал для холостых офицеров. Там собрались все более менее заметные юные леди на выданье.
Он одарил меня полным недоверия взглядом.
Пришлось признаться:
– Я обслуживал столы.
– Наверное, это проявление животного магнетизма, чувства опасности и вкуса запретного плода, таящихся в связи с представителем низшего класса, – заявил он невозмутимо.
Я не мог решить, обижаться или нет.
– Чем бы оно ни было, это – величайшее событие моей юности. Ничего подобного со мной больше не происходило.
– Я же говорил, что ты романтик.
И он оставил эту тему.
– С тех пор здесь многое изменилось, – сказал я. – Дом полностью перестроен.
– Ты уверен, что это именно тот?
– Да.
Память твердила – здесь. По этой земле мы ходили под бдительным взглядом любящей мамаши, которая считала наши чувства мимолетным эпизодом в жизни дочери и не поверила бы своим глазам, если бы догадалась пробраться за нами на кладбище.
Морли поверил мне на слово.
Мы были еще в пятидесяти футах от дома, когда вышел человек в ливрее и двинулся к нам навстречу.
– Похоже, он не очень рад, что мы решили заглянуть на огонек. Он не похож на обычного швейцара, – пробурчал Морли.