Браги решил сменить тему и спросил:
— Что можешь сказать о Мгле?
Требилкок почувствовал, что король спросил о бывшей принцессе вовсе не из праздного любопытства.
— Ничего особенного, — ответил он. — Все, что сейчас происходит, творится в той или иной форме со времени её появления здесь. В Шинсане всегда находятся клики, которые хотели бы видеть её на троне в качестве формального правителя.
— Хотеть и получить — не совсем одно и то же. Она согласится лишь на полную императорскую власть. А что ты думаешь о нашем чародее? Не кажется ли тебе, что он ведет себя несколько странно?
— А когда он ведет себя не странно? — ответил вопросом на вопрос Требилкок.
— На сей раз странности как-то выпадают из его характера. Сердито кривится. Запугивает, словно хочет сказать, что если ты не заткнешься, то он выльет на тебя ушат несчастий, с которыми ты будешь разбираться всю оставшуюся жизнь.
— Вам следует прямо его спросить об этом. Мне кажется, что между ним и Мглой что-то происходит.
— Я с ним говорил. Ему нечего мне сказать.
Майкл в ответ лишь пожал плечами.
— Есть основания полагать, что это вовсе не политическая проблема. В такие игры Вартлоккур не играет. Здесь явно что-то личное. А у него все личное сводится к Непанте — величайшей страсти его жизни.
Много столетий тому назад ребенок, которому в будущем предстояло стать Вартлоккуром, стал свидетелем того, как его мать по приказу чародеев Ильказара сожгли на костре. Мальчик бежал в Империю Ужаса, где обучался искусству колдовства, сидя на коленях у самих тиранов Шинсана Йо Хси и Ну Ли Хси. Одержимый жаждой мщения, он вернулся и уничтожил Империю Ильказара. Покончив с Ильказаром, могущественный чародей вдруг понял, что жизнь утратила смысл. У него не осталось ничего, кроме предсказания о том, что когда-нибудь на свет появится женщина, которую он полюбит. Если он её дождется.
Ее рождение принесло Вартлоккуру новые страдания, ибо, став взрослой, она полюбила другого человека. Этот человек по злой насмешке судьбы оказался сыном чародея от его первого, неудачного, лишенного всякой любви брака.
Женщина эта была Непантой, а её мужем стал Насмешник, который позже умер от руки Рагнарсона. У пары родился единственный сын, Этриан. Во время Великих Восточных Войн Этриан попал в руки врагов, и с тех пор о нем никто не слышал. Правда, был период, когда Праккия пыталась, угрожая убить мальчика, шантажировать Насмешника, чтобы тот уничтожил своего друга Рагнарсона.
Этриан. Имя это несло в себе проклятие.
Отцом чародея был человек по имени Этриан, и он оказался последним Императором Ильказара. Мать нарекла сына тем же именем, но тот, оказавшись в Империи Ужаса, стал именоваться по-иному. Вартлоккур в свою очередь назвал своего новорожденного сына Этрианом, но того украли у родителей ещё младенцем. Сын чародея узнал свое подлинное имя значительно позже, когда уже привык считать себя Насмешником. Менять привычное имя он не счел нужным…
Мечта Вартлоккура стала явью после смерти Насмешника и исчезновения четвертого Этриана. Четыре столетия терпеливого ожидания были вознаграждены. Он был одержим этой женщиной и трепетал при одной мысли о том, что может потерять то, что досталось ему столь дорогой ценой.
А как же Непанта? Возможно, она тоже любила его. Но жена мага была странной, замкнутой, она казалась одинокой даже в кругу самых близких друзей. Это объяснялось тем, что ураган судьбы разметал и уничтожил всех, кого она любила. Последний из её многочисленных братьев и муж Мглы Вальтер пал под Палмизано. Война унесла её единственного сына. Теперь она носила в себе второго ребенка, и ум её был постоянно отравлен мыслью о том, какую ужасную цену может потребовать за него Рок…
— Имеются странные намеки на какие-то неясные слухи, — очень тихо произнес Майкл Требилкок. — Мой источник в Тройесе сообщает лишь о делах, которые касаются его лично — великие страдания Шинсана ему безразличны. Но на дальнем востоке что-то происходит. Нечто такое, что повергло всех тервола в ужас и что они отказываются обсуждать даже друг с другом. Создается впечатление, что они боятся событий на востоке даже больше, чем войны с Матаянгой. Единственное свидетельство, которое мне удалось откопать, видимо, является именем или титулом. «Избавитель». Не спрашивайте! Я не знаю, что это означает.
— Наш чародей это, наверное, и унюхал. Как ты думаешь?
— Не знаю. Но сильно подозреваю.
— Он и Мгла знают гораздо больше, чем говорят.
— Мы все знаем больше, чем говорим, — произнес Требилкок с крайне редкой для него ухмылкой. — О чем бы то ни было. Это касается и вас.
Браги думал о том, как развить тему дальше и как вытянуть из Майкла сведения, о существовании которых у себя тот и не подозревал. Однако примерно в четверти миле от них раздался боевой клич, и времени на размышление не осталось. Шум постепенно перемещался к замку «Гвардейцев».
— Проклятие! — прошипел Браги. — Знаешь, что они сделали? Они решили придерживаться своего плана. Пошли! — бросил он и помчался между деревьями. Майкл бросился следом. Через пару минут Рагнарсон уже пыхтел, словно раненый бык.
Вскоре они присоединились к части своих товарищей по команде, наблюдавших со склона холма за общей схваткой внизу. Двадцать пять «Пантер» стояли кругом, охраняя трофейные шары. Примерно дюжина «Гвардейцев» пыталась прорвать их строй и спасти шары. Схватка постепенно передвигалась к склону холма.
— Всем лежать! — скомандовал Браги полудюжине окружающих его игроков. Идиоты из последней линии обороны оставили свои позиции. — И не дышать. Мы ударим, как только они начнут подниматься на холм.
Король рухнул на траву. В глазах Браги роились черные мушки. Дышать глубоко и часто сил у него не было.
Шум схватки стал ближе. Рагнарсон приподнял голову. Еще немного. Его команда пополнилась несколькими бойцами.
— Ждите до тех пор, пока я не двинусь. Дайте мне пройти пару шагов и атакуйте следом.
"Пантеры» тем временем выстроились клином. «Гвардейцы» с воем бросались на противника. Они были похожи на щенков, повстречавших стадо коров.
Еще несколько футов. Время! Браги покатился вниз по склону под ноги передовых «Пантер». Ему удалось сразу завалить шестерых противников.
Браги слышал, как с воем бросился вперед Майкл. Бледный, худой, жилистый, он с ходу врезался в стаю врагов. Некоторые из «Пантер» начали разбегаться.
Браги, ругаясь и кляня все на свете, извивался как червяк. Кто-то выкручивал ему руку. Чья-то нога в грубом сапоге оказалось у него под щекой. Гора валящихся на него тел становилась все выше.
Откуда-то издали до него долетел радостный вопль Слагбейта:
— Ура!! Один шар у меня!
Общая свалка начала распадаться на части. Одна группа бойцов стала перемещаться от холма к лесу. «Пантеры» огрызались, как загнанные в угол волкодавы, а двое из них вырвались из толпы и помчались к своему замку, прижав к животу по трофейному шару. Место битвы постепенно начало смещаться в сторону леса.
Браги выполз из-под кучи тел и грудью остановил ещё одного, несущего трофей противника, а Майкл сумел вырвать шар из его рук.
Шум схватки постепенно стих. Обе команды растворились в лесу. Горны «Пантер», несмотря на ощутимые потери в живой силе, дважды издали победный рев. Замок «Гвардейцев» молчал, если не считать унылого звука трубы, возвещавшего о том, что один из шаров нашел путь домой. Со стороны «Пантер» до слуха Браги доносились насмешки. Это веселились выбывшие из игры участники команды противника. За тем, чтобы они жульническим образом не вернулись в игру, внимательно следили судьи.
Рагнарсон и Требилкок вернулись на свою первоначальную позицию.
— Ваша стратегия больше подходит для длинной игры, — сказал Майкл.
— Похоже, что ты прав. Такой вариант в свое время предложил Креденс Абака. Правда, он рассказывал, что во время игры Марена Димура затыкают захваченным противникам рот и подвешивают высоко на деревьях, чтобы никто не мог их найти. Абака, смеясь, говорил, что обе стороны иногда настолько увлекались этим делом, что начисто забывали о шарах. В результате в игре остается так мало людей, что шары просто некому носить.
— Думаю, что он привирал. Если это так, то о людях на деревьях некому было позаботиться и они там помирали от голода.
— Итак, в каком положении мы находимся?
— Два-ноль. В пользу «Пантер». И с двумя сотнями ноблов, поставленных мною на «Гвардейцев».
— Двумя сотнями? О боги! — Рагнарсон забыл все свои вопросы. — Что с тобой? Ты совсем поглупел?
— Я надеялся, что вы придумаете какой-нибудь трюк.
— Вообще-то я придумал. Если не слишком поздно. Продолжай пока свой рассказ. Меня интересует все, что происходит на востоке.
— Марионетки Хсунга из Тройеса могут оккупировать побережье моря Коцюм со стороны Хаммад-аль-Накира. Упреждающий шаг, чтобы потом действиями флота угрожать Матаянге с фланга.
— Но как ответит Хаммад-аль-Накир? — с легкой улыбкой спросил Рагнарсон. — Ведь не будут же они смотреть сложа руки на то, как захватывают их территорию?
— Я не вижу там никого, кто мог бы предпринять ответные действия. Эль Мюрид укрылся в Себил-эль-Селибе. Ученика теперь интересует лишь опий. Последователей у него практически не осталось. Мегелин оказался таким беспомощным королем, что подданные его просто игнорируют, в надежде, что он уйдет.
— Печально. Очень печально. И это сын Гаруна. Кто мог подумать, что он окажется слабым правителем? Сын такого человека…
— Ваш друг учил его лишь военному искусству. Говорят, что в сражении Мегелин просто дьявол. Однако в мирное время его правительство просто развалилось бы, если бы не Эль Сенусси и Белул. Я слышал, что чиновники там даже более продажны, чем во времена Эль Мюрида.
— Скорее всего это все те же люди, но уже без всяких религиозных ограничений.
— Как бы то ни было, но запад может считать, что угрозы со стороны Хаммад-аль-Накира больше не существует. Гигант даже перестал храпеть во сне. Он валяется брюхом вверх, и его вот-вот начнут жрать могильные черви.
— Это скверно. Если лорд Хсунг и Эль Мюрид перестанут тревожить Итаскию, мы лишимся большей части военной помощи. У тебя есть люди в Аль-Ремише?
— Два очень хороших человека.
— А в Себил-эль-Селибе?
— Один из моих лучших агентов.
— Направь туда ещё одного человека. Совершенно независимого от первого агента. Нам нужен двойной контроль. Я не верю ни одному слову из сказанного тобой. Не исключено, что тебе кто-то лжет.
— Сир!
— Сдерживай свой нрав. Я верю, Майкл, лишь тем сведениям, которые ты добываешь лично. Боюсь, ты настолько хитроумен и скрытен, что причиняешь себе вред. Мне кажется, что люди тебе врут, а ты им веришь потому, что заставлял их раньше врать кому-то ради твоих интересов. Проклятие! Я, похоже, совсем запутался в своих рассуждениях. Бессмыслица какая-то. Может быть, ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Думаю, что понимаю. Скорее всего вы правы. Я слишком увлечен процессом игры и непростительно мало работаю с людьми. Вы правы. Если я завербовал их, то это вовсе не означает, что они станут моими надежными ушами и глазами. Трое-четверо из них, насколько мне известно, сами не до конца знают, на чьей они стороне.
— Что происходит в других концах мира?
— Арал расскажет об этом лучше, чем я. На западе я прибегаю к услугам его друзей-торговцев. У меня такое чувство, что он, прежде чем допустить их ко мне, тщательно просеивает всю информацию.
Рагнарсон уставил взгляд под ноги на мшистую лесную землю. В лучшем случае Майкл пытается уйти от ответа, а в худшем — просто врет. Он сохранил на западе бесчисленное количество контактов. Люди, связанные с бизнесом его семьи. Старые школьные и университетские приятели. Все, с кем он встречался во время войн. Каждый был бы рад для него что-нибудь узнать. Некоторые сведения, которыми он не соизволил поделиться, наверняка поступили от этих людей.
Решив не развивать дальше эту опасную тему, Браги спросил:
— Ну а что творится в Кавелине?
— Ваши враги сидят ниже травы и тише воды. И останутся покорными до тех пор, пока за ними следят Вартлоккур и Нерожденный. Им ничего не остается, кроме как ждать вашей смерти.
— Но нет ли среди них тех, кто хотел бы ускорить мое свидание с Темной Дамой?
— Я, во всяком случае, о таковых не слышал и считаю, что продолжать наблюдение за оппозицией — пустая трата времени.
— Там за нашей спиной есть овраг, и пара «Пантер» хочет проскользнуть под его прикрытием. Они тащат один из наших шаров. Сделай вид, что мы ничего не заметили.
Требилкок слегка покосился в указанную сторону, но ничего не увидел и не услышал. Не сомневаясь, что его слух и зрение гораздо лучше, чем у короля, он спросил:
— Вы уверены? Откуда вам это известно?
— Поиграв в эту игру столько, сколько я, ты, Майкл, научишься чуять ходы противника до того, как он их сделал. Если сумеешь дожить до моего возраста, то вспомни эти слова, когда будешь сидеть с каким-нибудь юнцом на камне в лесу.
Требилкок бросил на него удивленный взгляд. Рагнарсон понимал, что Майклу очень хочется знать, что именно желал сказать этим король.
— В конце концов может оказаться, что ты поставил на того, кого надо, — продолжал Браги. — Этим утром, я хочу сказать. Запомни, опыт старца имеет не меньшее значение, чем энергия и энтузиазм юности. Итак, поскольку ты воплощаешь в нашей компании энергию, проскользни им за спину и гони на меня. Я же устрою засаду в кустах.
Майкл кивнул и исчез за деревьями. Его лицо было почему-то бледнее, чем обычно.
Браги смотрел ему вслед. Донес ли я до него свою мысль? Все ли ему стало ясно? Друг Майкл ходит по канату, и он может кончить тем, что этот канат обовьется вокруг его шеи.
Майкл не представлялся ему достаточно самостоятельным для того, чтобы добиться успеха в большой игре. Королю казалось, что будущее главаря всех шпионов начертано Роком на его бледном лбу.
Рагнарсону не хотелось, чтобы с Майклом что-нибудь случилось. Он любил этого человека.
— Кавелин, будь ты проклят, — прошептал он, занимая позицию в кустах. — А ты, Майкл, ради всего святого, пойми мое предупреждение. Если ещё не поздно.
Сидя за кустом, он вспомнил юного рыцаря сэра Андвбура Кимберлина из Караджи — своего боевого товарища времен гражданской войны. Еще один человек, которого Браги любил. Сэр Андвбур мог бы стать одним из величайших людей Кавелина, если бы не страдал идеализмом и обладал некоторым терпением. И в результате, вместо того чтобы сейчас возлежать на пуховиках, он валяется в могиле со свернутой шеей.
— Ради всех богов, Майкл, только не вздумай уверовать, что ты есть тот единственный, кто располагает правильным ответом. Ты в безопасности лишь до тех пор, пока я могу с тобой свободно разговаривать.
В нескольких футах от него треснула ветка. Рагнарсон изготовился к атаке.
ГЛАВА 4
1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА
СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ
Закат казался фантастическим. Редкие облака над западным горизонтом были окрашены в зеленые тона. Зеленые закаты случались крайне редко. Рагнарсон не знал почему.
Какой-то старик дважды окликнул Браги, чтобы привлечь его внимание.
— Прошу прощения. Что вы сказали?
— Не с игры ли вы едете? Вы играли сегодня?
— Играл ли я? — со смехом переспросил Рагнарсон. — Играл, и ещё как играл. — Каждая мышца его тела отдавала болью. Слугам, видимо, придется снимать своего короля с лошади.
— И какой же счет? Какой-то парнишка сказал мне, что «Гвардейцы» победили. Почему он так наврал? Я хочу узнать счет, потому что сделал ставку.
— На кого поставили?
— На «Пантер» с преимуществом в три очка. На хороших условиях.
— Надеюсь, вы не заложили приданое дочки, папаша? Вам придется пострадать.
От огорчения или даже скорее горя физиономия старца почернела. Он выглядел так забавно, что Рагнарсон не смог сдержать приступ смеха.
Ему страшно понравилось то, что дед его не узнал. Как приятно хотя бы несколько минут побыть простым человеком. Старикан не ждал от него никаких милостей.
— Вы же не станете врать ради того, чтобы порадоваться горю старого человека?
— Я вовсе не хотел отравить вам вечер. Но вы сами спросили. Счет пять-три в пользу «Гвардии».
— Но такое невозможно.
— Вы же знаете, как это случается. «Пантеры» стали слишком высоко задирать нос.
— Говорят, что играл сам король. Надо было сообразить. Королевское везение. Он может свалиться в нужник и выбраться оттуда с золотой цепью на шее.
Рагнарсон, чтобы подавить очередной приступ смеха, изобразил кашель. Он? Удачлив? И это после того, что с ним произошло?
Браги продолжил путь к своему дому на аллее Лиенке, сожалея о том, что явится туда без подарков. Следовало бы хоть немного загладить вину перед детишками.
Он проезжал через парк, когда на дорогу перед ним вышел человек в белых одеждах. Рагнарсон выдернул меч из ножен и огляделся в поисках ещё двоих. Хариш всегда работал тройками.
Человек поднял лампу, чтобы осветить свое лицо.
— Мир, ваше величество. Мир, — произнес он негромким, мягким голосом служителя церкви. — Ни на одном из кинжалов не значится вашего имени.
Служителями культа Хариш были убийцы, фанатично преданные религии, которую из чрева пустынь Хаммад-аль-Накира принес в мир Эль Мюрид. В ранние годы своего существования секта раскинула щупальца по всем странам востока и запада. Отряды убийц пронеслись по миру подобно весенней грозе. Потом секта начала приходить в упадок, потому как от влияния Ученика почти ничего не осталось. К этому времени за пределами Хаммад-аль-Накира её приверженцев почти не осталось, да и в пустыне влияние культа Хариш практически сошло на нет.
— Хабибулла?! Неужели это вы?
— Это я, сир. Меня прислала леди Ясмид.
В последний раз Рагнарсон видел этого человека ещё до начала войн. Во времена Фианы он был послом Хаммад-аль-Накира при дворе Кавелина. В те далекие годы пустыней правил Эль Мюрид. Еще был жив Гарун, а сын его Мегелин ещё не принял корону и не повел победоносные армии на Аль-Ремиш — столицу королевства пустыни. Ясмид, жена Гаруна и дочь Эль Мюрида-тайно проскользнула в Форгреберг в надежде на то, что Рагнарсон поможет ей примирить двух самых дорогих для неё людей. Браги отослал Ясмид к отцу в сопровождении этого самого Хабибуллы. С тех пор он о ней ничего не слышал.
Король ещё раз внимательно вгляделся в подступившие сумерки. Фанатики Эль Мюрида неоднократно пытались убить его. Не заметив на сей раз никаких признаков предательства, он соскочил с седла. Боль в теле вдруг куда-то исчезла.
— В таком случае — в парк, — сказал Браги, не возвращая меч в ножны.
Хабибулла уселся, скрестив ноги, под сенью куста и возложил руки на колени. Он терпеливо ждал, когда Браги кончит изучать густой кустарник вокруг. Бывший посол считал поведение короля совершенно разумным и рациональным.
Убедившись в том, что ему ничего не угрожает, Браги уселся напротив человека в белом.
— Если я совсем одеревенею, вы, надеюсь, поможете мне подняться, — сказал он.
— Соревнование, видимо, оказалось изнурительным, — улыбнулся Хабибулла.
— Мягко говоря. Итак, что же вы от меня хотите?
Браги знал, что собеседника не возмутит столь прямолинейный подход. Слишком много послов обожали ходить вокруг да около и объясняться эвфемизмами так, что нельзя было понять, какого дьявола им надо. Хабибулла чаще предпочитал действовать напрямую.
Рагнарсон понимал, что гонец располагает важной информацией. Никто не станет красться через враждебную территорию и вступать в тайный контакт ради светского общения или соображений протокола.
— Леди Ясмид выражает вам свое почтение.
Браги в ответ кивнул. Он знал дочь Эль Мюрида — впрочем, не очень хорошо, — с тех пор, когда та была ещё девочкой.
— Кроме того, леди Ясмид поручила мне разъяснить вам сложившуюся в Хаммад-аль-Накире ситуацию. Она желает, чтобы вы поняли, как и каким образом изменилось в стране положение вещей после победы Мегелина.
Хабибулла начал с того, что вернулся к тем далеким дням, когда Ясмид появилась у Браги, умоляя о помощи. Продолжение истории оказалось весьма длинным. Особенно подробно гонец поведал о том, как стали разбегаться сторонники Эль Мюрида после поражения последнего. За Учеником остались лишь святые места Себил-эль-Селиба да богатый прибрежный регион Хаммад-аль-Накира.
— Ученик сам на все махнул рукой, — сказал Хабибулла. — Капитулировал. Сидит и предается наркотическим мечтаниям о давно прошедших днях. Он не знает, где находится, в каком времени пребывает. Беседует с людьми, которых нет в живых вот уже более двух десятилетий. Особенно часто он беседует с Бичом Божьим.
— И это подводит нас к вашей основной мысли. Итак, что вы хотите мне сообщить?
— Я хочу довести до вас мысль совершенно очевидную — Хаммад-аль-Накир больше не представляет собой угрозы ни для Кавелина, ни для иных западных королевств. — Перейдя на конфиденциальный тон, он продолжил:
— Не угроза он и еретику, захватившему Трон Павлина, если не считать немногих оставшихся приверженцев культа Хариш, считающих уничтожение узурпатора своей главной целью.
— Не исключено. Но я не верю в то, что Ученик изменил своим идеям. Если бы у него появилась возможность, то он снова стал бы серьезной угрозой.
— Суть дела в том, что такой возможности нет и не будет. Никогда. Но с другой стороны, такой угрозой может стать еретик.
Выслушав сообщения Майкла, Браги понимал, куда гнет Хабибулла. Интуиция подсказывала ему, что надо дать возможность послу высказаться до конца.
— Продолжайте, — сказал король. — Все это весьма интересно.
— В наши дни угроза миру — вашему миру и миру моему — исходит с востока. В первую очередь из Тройеса, от лорда Хсунга. Он человек решительный и очень коварный. Недавно он прислал эмиссаров в Себил-эль-Селиб с предложением помочь нам вернуть Аль-Ремиш. Леди Ясмид употребила все свое влияние, и послов отправили ни с чем. Однако нашлись и такие, кто с ней не согласился, но её теологические аргументы оказались несокрушимыми. Агнец не должен находиться рядом со львом. Избранные не должны выступать рука об руку с прислужниками Властелина Зла.
— Понимаю. Но я не представлял, что она пользуется таким большим влиянием.
— У леди Ясмид огромные возможности… Если она, конечно, пожелает ими воспользоваться. Дело в том, что она до сих пор является признанной духовной наследницей Ученика.
— В таком случае подтолкните её. Заставьте действовать. Двигаться.
— Понимаю и соглашаюсь. До сей поры ей не хватало… инициативы.
Браги навострил уши, по тону Хабибуллы он понял, что в Хаммад-аль-Накире происходят серьезные перемены.
Посол снова заговорил подчеркнуто доверительно:
— Наши агенты в Аль-Ремише доносят, что Хсунг направил своих послов и к Мегелину. В то же время, что и к нам. Этому тервола совершенно безразлично, кого он привлечет на свою сторону. Все указывает на то, что в Аль-Ремише его выслушали более сочувственно, нежели у нас в Себил-эль-Селибе. В Святилище Мразкима у Мегелина теперь сидит чародей. И при этом не какой-нибудь туземный шагун, а подлинный Властелин Силы.
— Хм-м. — Браги уже видел все те аргументы, которые пока не привел ему Хабибулла.
Если при дворе Мегелина появились люди Шинсана, то у Кавелина и Эль Мюрида неожиданно возникла определенная общность интересов. После стольких лет вражды… Это с трудом укладывалось в сознании.
— Вы полагаете, что мы в ряде случаев можем действовать совместно? — спросил Рагнарсон.
— Именно. Если Мегелин заключит соглашение с Хсунгом, то он сразу перестает быть вашим другом. Это будет означать, что сын бин Юсифа продал вас Империи Ужаса.
— Но как я могу вступить в сделку со своим старинным заклятым врагом? Вы представляете, как я могу объяснить это своему народу? При отсутствии ясных доказательств. Те, кто старше, боятся Эль Мюрида ничуть не меньше, чем Шинсана.
— Как я сказал, Ученика мало интересуют текущие события. И он, если применить математическое выражение, в систему уравнений не входит.
— Вот как? И это означает?.. — Рагнарсон почувствовал, что они наконец добираются до сути.
— Это означает, что леди Ясмид… Скажем так: леди Ясмид взвешивает возможность проявления большей инициативы…
Рагнарсон рассмеялся. Смех его был больше похож на жесткий и горький лай.
— Иными словами, она хочет сбросить его с трона.
— Не сбросить. Не совсем так. Леди Ясмид просто может взять управление в свои руки от его имени. Если в этом окажется смысл.
— О каком смысле идет речь?
— Какой смысл пытаться брать власть, если вы окажетесь между молотом и наковальней и при этом — без всякой помощи. Я имею в виду роялистов с одной стороны и Шинсан — с другой. Без друзей в таком положении не обойтись. Зерно пшеницы, оказавшееся между двух жерновов, имеет больше шансов на выживание. В конечном итоге для всех будет лучше, если правоверных не поведут к верной гибели.
Просьба помочь звучит весьма приглушенно, подумал Браги. Итак, Ясмид ничего не станет делать и позволит разрухе нарастать, если он не предложит ей помощи. Но если Хаммад-аль-Накир рухнет окончательно, то Хсунг с его Западной армией получит свободный доступ ко многим горным проходам. Хсунг сможет пройти через пустыню и ударить по западным королевствам не с востока, а с юга. Король снова решил довериться своей интуиции.