Глен Кук
Злая судьба
ПРОЛОГ
1013 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА
ЗАМОК ГРЕЙФЕЛЛЗ В ГЕРЦОГСТВЕ ГРЕЙФЕЛЛЗ, СЕВЕРНАЯ ИТАСКИЯ
Полковник шел по коридору, и в каждом шаге его пульсировал заряд нервной энергии — энергии томящейся в клетке пантеры. Слуги разбегались с его пути и смотрели ему вслед, когда он проходил. Состояние напряжения создавало вокруг него ауру опасности.
И вот полковник подошел к дверям того помещения. Он посмотрел на дверь, потоптался и отступил на шаг. Солдат боялся того, что может оказаться за закрытой дверью. Дверь — нечто большее, нежели простой вход в комнату — комнату, куда его вызвали. Эта дверь вела в завтра, и он подозревал, что у этого завтра нехороший запашок.
Здесь явно что-то затевалось. Он явился в замок вчера — под вечер, и сразу ощутил царящее здесь жуткое напряжение. Герцог снова строил какие-то планы, и люди его пребывали в страхе. Все последние герцоги плели интриги, которые неизменно заканчивались провалом, и каждый такой провал сулил неисчислимые бедствия для семьи и сторонников герцога.
Полковник поборол нерешительность и постучал.
— Войдите.
Полковник переступил порог. По обе стороны длинного стола сидели шесть человек. Сам герцог восседал во главе. Он указал полковнику свободное место напротив. Полковник сел.
— Пришло время положить конец пустым домыслам и догадкам, — произнес герцог. — Наша кузина Ингер получила предложение вступить в брак.
— Так вот что значат все эти перешептывания и ночные курьеры? — сказал один из присутствующих. — Прости, Дейн, но все это кажется немного…
— Позволь мне продолжить. Вскоре вы поймете, почему этот вопрос заслуживает обсуждения на высшем семейном совете. Кузина была медсестрой в госпитале в то время, когда наш город осаждало войско Шинсана. С одним из пациентов у неё возникла романтическая связь. Или бурный роман, как мне кажется, хотя она, по вполне понятным причинам, неохотно обсуждает эту тему. Когда осада была снята и военные действия переместились на юг, она решила, что все кончено. От этого человека не было никаких вестей. Обычная история. Солдат попользовался девицей и удрал. Однако четыре дня назад она получила от своего возлюбленного предложение вступить с ним в брак. Кузина долго это обдумывала, а потом пришла ко мне за советом.
Господа! Боги наконец-то улыбнулись нашей семье. Они одарили нас великолепной возможностью. Претендент на руку нашей кузины — не кто иной, как Браги Рагнарсон, маршал Кавелина, командующий союзными войсками во время Великих Восточных Войн.
На некоторое время воцарилась мертвая тишина. Полковник даже затаил дыхание. Браги Рагнарсон. Смертельный враг семейства Грейфеллз уже многие, многие годы. Человек, виновный в гибели одного из герцогов и в кровавом крушении многих семейных планов. Возможно, что все присутствующие, кроме него, ненавидят этого человека лютой ненавистью. Что до него, то он — солдат и не испытывает ни к кому ненависти.
Тьма постепенно начинала рассеиваться, и то, что он увидел, ему не понравилось. Все это хорошо ложилось в обычную схему интриг клана Грейфеллз.
Все шестеро загалдели одновременно. Герцог поднял руку:
— Прошу тишины. — Он дождался, пока присутствующие угомонятся, и продолжил:
— Господа, если эта новость недостаточно вас осчастливила, то я могу сообщить и ещё кое-что: эти идиоты на востоке собираются провозгласить его королем. Они не могут найти никого, кто согласился бы принять корону. Теперь вы понимаете? У нас появляется возможность не только отомстить своему старинному врагу, но и получить корону одного из богатейших и стратегически важных Малых королевств. У нас появляется шанс перенести нашу базу из Итаскии, где мы вынуждены подчиняться вечно недружелюбному нам Двору, в самый центр торговли между востоком и западом. Перед нами открывается великая возможность вернуть себе величие, утраченное под ударами безжалостной судьбы.
Настроение герцога передалось всем присутствующим. Меньше всех волновался полковник. Это ведь всего лишь очередной грязный трюк семейства Грейфеллз, и полковник подозревал, что на него взвалят изрядную часть груза. Если это не так, то зачем его вообще вызывали?
— Итак, нам предстоит ответить на простой, но жизненно важный вопрос: следует ли нашей кузине принять это предложение? — сказал герцог с улыбкой и продолжил:
— Вопрос можно сформулировать по-иному: неужели мы возьмем на себя смелость не позволить нашей сестре вступить брак? А если быть до конца честными, то нам следует сказать: упускать возможность — просто грех. Ну так как?
Никто не возражал, лишь один из шести позволил себе заметить:
— Но мы не можем пустить это дело на самотек. Просто сидеть и ждать.
— Конечно, нет. Ингер послужит для нас рычагом. Ногой, просунутой, чтобы дверь не захлопнулась. Своего рода отвлечением. Сейчас ей не терпится поскорее встретиться со своим возлюбленным, но думаю, что со временем нам удастся сделать её агентом семьи. Для страховки и для того, чтобы решать каждодневные вопросы, я предлагаю направить в Кавелин находящегося здесь полковника.
Полковнику удалось не выдать эмоций. Так вот оно что, подумал он. Дело действительно вонючее. Иногда он жалел о том, что в долгу перед этой семейкой и обязан хранить ей верность.
— Может ли кто-нибудь из вас привести доводы, почему нам не следует осуществлять предлагаемую мною политику? — спросил герцог.
Все отрицательно покачали головами, а один из членов семьи сказал:
— Это так хорошо, что ты мог бы и не спрашивать.
— Мне хотелось, чтобы вопрос был решен единогласно. Итак, мы приступаем к делу и будем действовать до тех пор, пока и если, перед нами не возникнут непреодолимые преграды.
Все головы склонились, выражая согласие.
— Прекрасно. Великолепно! — От удовольствия герцог почти мурлыкал. — Я так и думал, что вам эта идея придется по душе. Пока все. Прошу вас доверить мне контроль за дальнейшим развитием событий. Позвольте мне изучить, нет ли в плане скрытых ловушек. Я постоянно буду держать вас в курсе дела. Вы можете идти. — Он откинулся на спинку кресла, а когда все уже направлялись к дверям, добавил:
— И еще. Прошу вас ни с кем не обсуждать это дело. Ни с кем, понятно? А вас, полковник, я прошу остаться.
Полковник уже поднялся, но из-за стола выйти не успел. Он снова сел и, положив руки на стол, уставился в только ему известную точку над плечом герцога.
Как только дверь закрылась, герцог произнес:
— По правде говоря, мы сделали больше, чем я только что сказал. Бабелтоск свел меня с некоторыми из моих друзей времен заговора Праккии. Они согласны нам помочь.
Бабелтоск был колдуном на службе у семьи. Полковник испытывал к нему отвращение.
— У вас какое-то странное выражение лица, полковник. Вы не одобряете мои действия?
— Не одобряю, милорд. Я этому чародею не доверяю.
— Возможно, вы правы. Весьма скользкий тип. Хм-м. Тем не менее мы располагаем достаточными ресурсами для реализации проекта. Но остается обратить в нашу веру женщину и отправить её в Кавелин.
— Понимаю.
— У меня на самом деле такое ощущение, что вы все это не одобряете.
— Простите, милорд. Я не хочу, чтобы вы думали, что я против.
— Значит, вы согласны взять на себя эту миссию? Отправиться в Кавелин от нашего имени? Вам придется пробыть там не один год.
— Я в вашем распоряжении, милорд.
Он всем сердцем желал, чтобы это было не так. Но каждый должен возвращать свои долги.
— Вот и хорошо. Но вам не обязательно оставаться в замке. Я буду вас информировать обо всех событиях.
Полковник встал, отвесил легкий поклон и покинул комнату. Солдат не задает вопросов, сказал он себе. Солдат повинуется. А я, к сожалению, солдат на службе у герцога.
ГЛАВА 1
1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА
ПРАВИТЕЛИ
Браги застонал. Ингер ещё раз потрясла его за плечо:
— Проснитесь, ваше величество. Пора вставать.
Рагнарсон с трудом разлепил веки. Незастекленное окно пялилось на него холодным мутным глазом.
— Еще темно, — проворчал он.
— Это так кажется.
Браги со стоном опустил ноги на ледяной пол. Это был один из тех дней, когда арктическое утро сменялось адской жарой после полудня. Он завернулся поплотнее в медвежью шкуру, пытаясь внушить себе, что в столь раннем подъеме, наверное, есть какой-то смысл.
В Кавелине весна. Ночи холодные, а дни жаркие. Погода премерзкая.
Браги зевнул и протер глаза в надежде прогнать сон.
— Дождь, что ли? — спросил он. — Голова как шерстью набита.
— С этим спорить не стану. А что касается дождя, то да. Опять эта нескончаемая кавелинская морось.
Браги ответил так, как отвечал ей всегда:
— Для фермеров очень хорошо.
Ингер закончила ритуал, добавив:
— Дождь нам просто необходим. — Приняв горделивую позу, она добавила:
— А ведь получилось совсем не плохо для такой старушки, как я. Что скажешь?
— Довольно прилично. Для жены. — В его шутке не было сердечности.
Губки её слишком маленького ротика обиженно надулись.
— Для жены? Что ты хочешь этим сказать?
— Ты же знаешь поговорку: старая трава всегда зелена, — ответил он с невеселой улыбкой, отвечающей его общему состоянию.
— Может быть, ты пасешься и на иных пастбищах?
— Что? — Он тяжело поднялся и затопал по спальне в поисках одежды.
— Это случилось лишь второй раз за целый месяц.
— Видимо, старею, — ответил он, слегка потрепав супругу по плечу.
В глубине души Рагнарсон саркастически улыбнулся. Он может обмануть себя, но не её. Перед ним разверзся глубокий черный провал, и беда состояла в том, что Браги не знал, что ждет от него эта дыра, то ли прыжка через нее, то ли отступления назад.
— Ты завел себе ещё одну женщину, Рагнарсон?
Ласковый котенок исчез. Пред ним стояла злобная дикая кошка. Привычная легкая улыбка исчезла.
— Нет. — На сей раз он говорил правду. В последнее время он ни разу даже не взглянул в сторону. Округлые формы, теплые груди, влажные губы перестали волновать его. Они не только не вызывали у него прежнего интереса, но даже раздражали, так как могли отвлечь от важных дел.
Неужели это действительно признак возраста? Время — безжалостный грабитель.
Это все более возрастающее безразличие начинало беспокоить Браги. Потеря интереса к коллекционированию скальпов была сродни утрате близкого друга.
— Ты уверен?
— Абсолюминутли, как выразился бы Насмешник.
— Жаль, что я так и не увидела его, — задумчиво сказала Ингер. — И Гаруна тоже. Если бы я их знала, то смогла бы лучше узнать и тебя.
— Да, жаль, что ты их не увидела…
— Теперь ты пытаешься сменить тему.
— Детка, я так долго никого не имел на стороне, что даже не знаю, как быть. Возможно, мне стоит встать на углу, закрыть глаза, заткнуть уши и ждать, когда какая-нибудь дама утащит меня к себе.
Ингер провела гребнем по взлохмаченным и поэтому похожим на крысиное гнездо светлым волосам. Все это очень странно, думала она. Браги славился своими похождениями, но теперь своей репутации явно не оправдывал.
Может быть, это потому, что он слишком занят? Кавелин был его внебрачным увлечением. И это была весьма требовательная любовница.
Браги смотрел на женщину, которая была его женой и одновременно королевой. Она была единственным подарком, который преподнесли ему войны. Время щадило её. Ингер была высокой, элегантной женщиной, обладающей холодной красотой и ещё более холодным юмором. Такой удивительной формы рта Браги раньше никогда не видел. В каком бы настроении она ни находилась, её губы имели такую форму, будто на них вот-вот должна была появиться саркастическая улыбка. А в её зеленых глазах таилось нечто такое, что только подчеркивало этот скрытый сарказм.
С первого взгляда возникала уверенность, что перед вами настоящая леди. Со второго же можно было догадаться, что у неё вполне земная душа. Ингер была тайной, загадочным созданием, скрытым в непроницаемой раковине. Каждый раз, когда створки раковины раскрывались, она представала иным, не менее таинственным существом. Браги считал, что лучшей королевы невозможно представить. Ингер была рождена для этой роли.
На сей раз затаенная улыбка пробилась наружу.
— Похоже, что на сей раз ты говоришь правду.
— Можешь не сомневаться.
— И ты разочарован, не так ли?
Браги промолчал. У Ингер был дар загонять его в угол вопросами, на которые он не хотел отвечать.
— Может быть, ты взглянешь на младенца? — спросил он.
— Опять уходишь от темы?
— Абсолютно верно.
— Ну хорошо, закончим. Что нам сегодня предстоит?
Она желала принимать участие во всех королевских делах. Для Браги работа короля была в новинку, а общение со столь волевой дамой вносило дополнительные сложности.
Его старые товарищи соглашались с этим утверждением. Некоторые из них довольно резко высказывались по поводу «вмешательства» женщины.
Ингер вернулась из детской с сыном на руках. Сына звали Фульк.
— Он спал как убитый, — объявила королева. — Теперь желает, чтобы его накормили.
Браги обнял супругу за плечи и взглянул на младенца. Дети до сих пор казались ему чудом природы.
Фульк был его первым ребенком от Ингер, а для неё он вообще являлся первым. Это был полный жизни шестимесячный ползунок.
— Утром я собираю толпу народа, чтобы потолковать о письме Дерела, — сказал Браги жене. — Во второй половине дня я намерен поиграть в «Захват».
— В такую погоду?
— Мне бросили вызов, и лишь они могут отменить его. — Он начал зашнуровывать башмаки. — Но, похоже, они любят повозиться в грязи.
— Не староват ли ты для подобных упражнений?
— Не знаю.
Не исключено, что его время действительно прошло. Реакция уже не та. Мышцы действуют не так, как раньше. Может быть, он всего лишь старик, отчаянно пытающийся удержать иллюзии молодости? Вообще-то он никогда не любил эту игру.
— А чем намерена заняться ты? — спросил Браги.
— Смертельно скучным делом. И не освобожусь, пока заседание Совета не кончится. Я чувствую себя горничной.
Браги не стал напоминать ей, что она сама настояла на том, чтобы лично развлекать жен членов Совета.
Весенняя сессия Совета должна была начаться через неделю, но наиболее состоятельные депутаты уже прибыли в Форгреберг, чтобы насладиться теми возможностями, которые открывала перед ними столица.
— Мне надо перекусить, — сказал Браги.
Он был королем, не склонным к соблюдению этикета. На дворцовые церемонии и помпезность ему никогда не хватало терпения, а приличествующая его положению роскошь и вовсе его не интересовала. Прежде чем стать королем, он был воином и до сих пор старался придерживаться спартанского образа жизни. Он хотел в глазах других по-прежнему выглядеть солдатом.
— Неужели ты меня перед уходом не поцелуешь?
— Хотел от порога послать воздушный.
— Ни за что. И Фулька тоже.
Поцеловав младенца, Браги вышел из спальни.
Фульк может стать большой проблемой, думал он, спускаясь по лестнице. Битва началась уже при выборе имени. Браги схватку проиграл.
Роды прошли трудно, и Ингер больше не хотела иметь детей. Он же, напротив, хотел, хотя и не считал себя хорошим отцом.
Кроме того, Ингер волновали и наследственные права Фулька. Он был ребенком от второго брака Рагнарсона. Браги уже имел трех отпрысков и одного внука, которого тоже звали Браги. К внуку дед относился скорее как к собственному сыну. Его отец — первенец Рагнарсона погиб в битве под Палмизано.
Первая семья короля жила в его собственном доме за стенами Форгреберга. Вдова сына не только вела хозяйство, но и управлялась с детьми. Вот уже несколько недель он их не навещал.
— Надо будет выкроить время, — пробормотал он. Невнимание к детям было одним из тех грехов, которые заставляли его мучиться.
Он сделал зарубку в памяти — не забыть спросить о юридической стороне наследования у Дерела Пратаксиса, когда тот вернется, завершив свою миссию.
Рагнарсон долго жил странной, волшебной жизнью и теперь считал, что давно прошли те сроки, когда удача должна отвернуться от него. Видимо, это рождено страхом перед подступающей старостью. Да, он стоит на её пороге. Его реакция замедлилась, а интуиции уже не всегда можно доверять. Время неизбежной смерти постепенно подкрадывается к нему.
Может быть, во время этой сессии Совета ему следует договориться о порядке наследования? Они не сделали его власть наследственной, когда силой тащили на трон.
Он подошел к главной кухне замка. Из открытых дверей тянуло запахом снеди и доносился громкий голос:
— Это сущая правда. Точно. Девять женщин за день. Вы понимаете, что я хочу сказать. За двадцать четыре часа. Я тогда был молодым. Четырнадцать дней на транспорте. Не видел ни одной бабы, не говоря уж о том, чтобы поиметь кого-нибудь. Вот так. Вы мне не верите, но это чистая правда. Девять женщин за один день.
Рагнарсон улыбнулся. Кто-то сумел завести Джоси Гейлза. И сделал это, вне всякого сомнения, нарочно. Когда Гейлз расходится, никакого театра не надо. Он орал все громче и громче, размахивал руками, пританцовывал, топал ногами и закатывал глаза, подчеркивая каждое слово каким-нибудь действием.
Джоси Гейлз. Сержант пехоты. Великолепный лучник. Крошечный винтик в дворцовой машине. Один из тех двух сотен солдат и искусных ремесленников, которых Ингер привела с собой. Ее единственное приданое, так как младшая линия Грейфеллзов Итаскийских, к которой она принадлежала, впала в благородную нищету.
Браги снова улыбнулся. Они все ещё посмеиваются над севером, полагая, что легко избавились от власти буйной бабы, оказавшись в то же время под покровительством богатого королевства. Невидимый сержант никак не желал уняться.
— Четырнадцать дней в море! — вопил он. — Я вполне дозрел. Скажи, сколько баб ты имел за один день? Нет, я не выпендривался. Я работал. Вот седьмая, например. До сих пор её помню. Да, помню. Стонала, царапалась. А как кончать стала, кричала: «О! О! Гейлз! Гейлз! Я больше не могу!» Вот так. Такова истина. Девять женщин за день. За двадцать четыре часа. Тогда я был молодым.
Гейлз без конца повторял одно и то же. Чем сильнее сержант заводился, тем больше было повторов. Надо сказать, что аудитория против этого не возражала.
Браги подошел к дежурному повару:
— Скруг, там цыпленка с вечера не осталось? Мне надо перекусить.
Повар кивнул и, указав подбородком на Гейлза, сказал:
— Девять женщин в день.
— Я уже слышал эту историю.
— И что скажете?
— По крайней мере он последователен. Рассказывая её в очередной раз, число не увеличивает.
— Ведь вы были в Симбаллавейне, когда высадились итаскийцы. Разве не так?
— Я был в Либианнине и Гейлза не встречал. Иначе я его бы запомнил.
— Да, он производит впечатление, — со смехом сказал повар, доставая блюдо с холодной курицей. — Этого вам хватит, сир?
— Более чем. Что же, теперь присядем и посмотрим представление.
Аудитория Гейлза состояла из слуг, прибывших в город с советниками и помощниками — с теми, с кем Браги предстояло встретиться сегодня утром. Для них рассказы сержанта были в новинку. Чувствуя внимание аудитории, Гейлз начал делиться другими подробностями своей биографии.
— Я объездил весь мир, — разглагольствовал он. — То есть хочу сказать, что бывал всюду. Да. Итаския. Хэлин-Деймиель. Симбаллавейн. Да. И повсюду имел разных женщин. Белых женщин. Черных женщин. Коричневых женщин. Короче говоря, всяких. Да. И это все чистая правда. У меня и сейчас пять разных баб. Прямо здесь, в Форгреберге. Одной из них уже пятьдесят восемь лет.
Кто-то заулюлюкал. Остальные рассмеялись. Проходящий мимо дворцовый стражник сунул голову в дверь и спросил:
— Эй, Гейлз! Неужели пятьдесят восемь? А что она делает, когда ложится? Жует тебя беззубыми деснами, пока ты не кончишь?
Компания взвыла от восторга, а Гейлз, воздев руки к потолку, громко завопил:
— Пятьдесят восемь лет! Точно. Я не вру.
— Ты не ответил на вопрос, Гейлз. Так что же она делает?
Физиономия сержанта исказилась, и он не стал отвечать на вопрос.
Рагнарсон выронил цыпленка. Его душил смех, и жевать он просто не мог.
— Низкопробный юмор, — проревел повар.
— Ниже некуда, — согласился Браги. — Прямиком из сточной канавы. Но если это так, то почему ты не можешь стереть ухмылку со своей рожи?
— Если бы это был не Гейлз…
Аудитория плевать хотела на недовольство сержанта и засыпала беднягу вопросами о его престарелой подружке. Физиономия его залилась краской, и он запрыгал в толпе, хохоча громче всех.
— Валяй всю правду, Гейлз, не дрейфь! — вопили насмешники.
— Нет, он просто чудо, — покачав головой, пробормотал Браги. — Ведь ему это нравится. Я бы ни за что не выдержал.
— Но какая от него польза? — спросил вполне серьезно повар.
— Веселье, — ответил Браги, подавив смешок.
Вопрос был далеко не праздный. Люди, которых Ингер получила в виде приданого, доказали свою полезность, но Рагнарсон частенько спрашивал себя, что на самом деле может означать их присутствие при дворе. Они не были преданы ни ему лично, ни Кавелину. И Ингер в душе по-прежнему оставалась итаскийкой. В будущем это могло доставить неприятности.
Обратившись снова к цыплятам, он продолжал наблюдать за Гейлзом. В кухню вошел адъютант.
Дал Хаас, как всегда, был гладковыбрит и до блеска вычищен. Он принадлежал к тому необычному братству людей, которые могли пройти в белых одеждах через угольные копи и остаться при этом абсолютно чистыми.
— Они собрались в комнате Тайного совета, сир, — сказал Дал. Он стоял так, словно копье проглотил, переводя взгляд с Браги на Гейлза и обратно. По лицу молодого человека пробежала гримаса отвращения.
Браги не понимал своего адъютанта. Его отец шел за Рагнарсоном не один десяток лет и все время оставался таким же земным, как и Гейлз.
— Буду через пару минут, Дал. Попроси их подождать.
Солдат зашагал прочь с таким видом, словно к его спине была гвоздями приколочена широкая доска. Второе поколение, подумал Рагнарсон. Остальные ушли. Дал остался последним, кто был с ним практически от рождения.
Битва при Палмизано отняла у него множество старых друзей, первенца Рагнара и единственного брата. Кавелин был не королевством, а какой-то вечно голодной крошечной сучкой богиней, жадно требующей себе все новых и новых жертв. Иногда он спрашивал себя, что бы случилось, если бы эта богиня оказалась не столь требовательной, а сам он не совершил бы вопиющую глупость, согласившись стать королем.
Он был солдатом. Простым солдатом. Управлять королевством вовсе не его дело.
Весь Форгреберг немного дрожал от легкого возбуждения. Это был вовсе не тот трепет, который охватывает людей в предвидении ужасных событий. Жители столицы волновались, предвкушая нечто весьма приятное.
С востока прибыл гонец, и те вести, которые он принес, касались всех подданных королевства.
Главы самых могущественных торговых домов направили молодых людей околачиваться поблизости от замка Криф. Эти юнцы получили строгие инструкции держать уши востро, а глаза — открытыми. Торговцы в напряжении замерли, как бегуны на старте, ожидающие сигнала к началу забега.
Кавелин и в первую очередь Форгреберг долгое время извлекали выгоду из своего расположения на главном пути, связывающем восток и запад. Но в последние годы поток товаров практически иссяк. Только наиболее отчаянные контрабандисты пробовали проскользнуть под носом бдительных солдат Шинсана, захвативших земли ближнего востока.
Война длилась два года, а последовавшие за ней три года мира то и дело прерывались яростными приграничными стычками. Жители запада и люди востока постоянно сталкивались лицом к лицу в горном проходе Савернейк, единственном доступном для коммерции перевале в горах М'Ханд. Ни один гарнизон не пропускал путников через свои блокпосты.
Торговцы по обеим сторонам границы не уставали сетовать по поводу постоянных, грозящих перерасти в войну столкновений.
Циркулировали слухи о том, что король Браги направил очередного посла к лорду Хсунгу, назначенному проконсулом Тройеса. Вот уже в который раз он пытался договориться о возобновлении торговли. Эти передаваемые шепотом слухи порождали в сердцах купцов чуть ли не мессианские надежды.
Война и оккупация оставили экономику Кавелина в состоянии полного упадка. Хотя хозяйство королевства по своей сути было в основном аграрным и, в принципе, способным к самовосстановлению, за три года свободы оно возродиться не успело и отчаянно нуждалось в возобновлении торговли и притоке новых капиталов.
В этой мрачной комнате собрались все приближенные короля. Майкл Требилкок и Арал Дантис о чем-то негромко переговаривались, стоя у длиннющего дубового стола. На собраниях подобного рода они не были вот уже несколько месяцев.
Рядом с огромным камином молча переминались с ноги на ногу чародей Вартлоккур и его супруга Непанта. Чародей был явно чем-то обеспокоен. Он смотрел в прыгающие языки пламени с таким видом, словно вглядывался в необъятную даль, открывающуюся за очагом.
Начальник Штаба армии сэр Гжердрам Инредсон расхаживал по паркетному полу, время от времени нанося удар кулаком по открытой ладони. Он метался как дикий зверь в клетке.
Чам Мундуиллер — финансовый магнат из Седлмейра и выразитель интересов короля в Совете попыхивал трубкой, мода на которые недавно пришла в Кавелин из южных королевств. Создавалось впечатление, что он часть герба прежней династии Криф — этот герб украшал потемневшую от времени восточную стену палаты.