Кукаркин Евгений. Моя жена - всевидящая

   - ???
   - ...Буду стенографировать заседания суда. Мама меня этому научила, когда то она в молодости была стенографисткой...
   - Да ты же у меня не колдунья, а золото.
   - Это правда.
   Она схватило меня за уши и поцеловала. Колдуньи тоже смертные люди и им доступно все мирское.
   В палатке идут бурные дебаты о потустороннем мире. Мать Кати проснулась и сидя на лежанке Абрамова ест и миски кашу. При виде нас все замолчали.
   - Мама, пора домой.
   - Иду доченька, иду. Ты поесть не хочешь?
   - Я бы хотела только чай с булкой и маслом.
   - А Володя уже два раза чай приносил, - говорит мать, - все боялся что остынет...
   Катя торопливо допивает чай и они с мамой прощаются с нами. Я провожаю их до невидимой границы лагеря.
   В понедельник нас возвращают к реальной службе. Опять начинается муштра и бесконечно повторяющиеся ежегодные занятия.
   В середине сентября наконец решили всех отправить на зимние квартиры. В железнодорожный тупик прислали платформы и часть стала загружаться на них. Я пришел в домик командира части.
   - Что тебе, старшина? - спросил он.
   - Товарищ полковник, разрешите съездить в село Колосково, с невестой простится.
   - Эта та, которая помогла раскрыть преступников?
   - Она. А что, этих... поймали?
   - Одного поймали, второй успел бежать. Значит с невестой? Хм... Мне следователь рассказывал о ней, необычная девушка. Вот что, старшина, бери мой газик и дуй в село. Через три часа газик должен вернуться к тупику и погрузиться на платформу. Понял?
   - Так точно.
   - Тогда, не тяни время, давай.
   Катя встретила меня у входа в свое жалкое жилье.
   - Уже час жду, а тебя нет, - говорит она.
   - Ты знала, что я подъеду?
   - Конечно.
   Она нежно целует меня и тихо говорит.
   - А ведь я собираюсь через две недели приехать к тебе.
   - Зачем? Разве меня демобилизуют?
   - Да. Пошли в дом, а то соседи вышли из своих нор, чтобы взглянуть на радость нашей встречи.
   Я попросил шофера подождать у входа в полу развалившуюся избушку и пошел за Катей в дом. Мать встретила как родного. Обняла, потом долго мотала веником вокруг меня и наконец отпустила.
   - Что она делала? - спросил я.
   - Порчу отгоняла.
   - Но ты же знаешь мою судьбу, разве это надо делать?
   - Это же мама. Она для страховки.
   - В тот раз Веру стукнуло разрядом, не эта ли страховка.
   - И эта тоже, - улыбается Катя, - не лезь к другим женщинам.
   Мать приносит на стол рюмки и наливает какого то пойла, и когда мы выпиваем, то все это заедаем солеными огурцами с хлебом.
   - Береги мою дочку, - говорит мать. - Отдаю тебе единственное сокровище. Когда я там доченька отправлюсь на небо?
   - Скоро.
   - Вот видишь, паршивая у меня была жизнь, война, фашисты, здешние активисты, даже колхозники, все было против меня. Катя родилась и отдала я частицу мудрости и знаний ей, пусть пользуется той силой, которая ей дарована. Она принесет счастье не только тебе, но и другим.
   - Как это?
   - Так, ей нельзя ломать судьбу людей, но кое что другое она изменить может. Ты потом это поймешь.
   Вдруг Катя дернулась.
   - Что такое?
   - Там, произошло... Что то сейчас произошло с твоим другом, Володей.
   - Неужели...?
   - Да.
   - Я поеду в часть.
   - Поезжай. Жди меня через две недели.
   Катя подходит и обнимает меня. Я долго не могу оторваться от ее красивого лица.
   - До свидания, моя колдунья.
   - До свидания.
   Мы подъехали уже поздно. Машина скорой помощи увезла Пресняка в морг.
   - Что произошло? - спросил я у Ярцева.
   - Да видишь ли, установку крепили на платформе и Володька полез под машину скобы вбивать. Там спереди и сзади установки по бревну для страховки забивается. Вот он стал переползать через бревно, в это время к эшелону подкатил паровозик-толкач и сцепился с вагонами, да так, что установка качнулась и наехала вперед..., Володьку раздавило между бревном и днищем машины.
   - А ведь она мне говорила об этом еще тогда...
   - Катя? Она тебя предупреждала?
   - Да.
   - И ты ничего не сделал...
   - Что я мог сделать? Я даже не знал как это произойдет.
   - А она?
   - Она знала его судьбу и не имела права ее исправлять.
   - Что за дурацкие права у них... Впрочем, они живут в другом мире и нам ли их судить.
   - Ты слишком мудрый, не погодам...
   Ярцев дружески толкнул меня в плечо.
   - Ладно, твою летучку уже погрузили и закрепили, я не пойду в общий вагон, к тебе приду чай пить. Ты не против?
   Эшелон движется на север. В моей летучке собрался почти весь сержантский состав части. Васенька с Абрамовым где то успели купить водки, а я выдрал у снабженцев несколько селедок, лука и две буханки хлеба.
   - Выпьем за Володьку, - поднимает свою кружку Абрамов, - сложный был мужик, но говорить плохо о покойниках не буду. Жаль его, все таки человек. Светлая ему память. Мать его...
   Мы выпиваем и закусываем селедкой.
   - А я на него все равно зол, - белеет седой гривой Селиванов, - мы в дерьме копались, а он где то шлялся.
   - Брось, - спокойно говорит Ярцев, - смотри на это проще. Пресняк не был трусом и винить его в том, что он не был в этой клаоке нельзя, так сложились обстоятельства. Я после встречи с Катей, стал на все смотреть в разных плоскостях и знаешь, мне кажется, то что человеку уготовано, то и должно быть...
   - Узнал бы замполит о твоих разговорах, влепил бы он тебе за метафизику, - хмыкает Абрамов.
   При слове, "замполит", Селиванов зло плюется и взяв бутылку начинает разливать водку по кружкам.
   - Давайте выпьем лучше за старшину и его невесту. Я ее правда издалека видел, но мне понравилась. Живите счастливо, старшина.
   Все чокаются со мной.
   - Ты прости меня, старшина, за идиотский вопрос, - продолжает Селиванов, - но это правда, что она ведьма?
   - Да, ведьмочка, прекрасная ведьмочка. Мне предсказала, что через две недели демобилизация.
   - Ура, - орет Абрамов. - Буду на гражданке, твоей Катьке принесу охапку роз, за такое известие надо братцы выпить еще.
   Вагон дернулся и противно заскрипели тормоза. В дверь летучки застучали.
   - Сержант Селиванов, на выход, пора заступать в наряд, - кричал дневальный.
   - Всю обедню, гады, испортили.
   Катя действительно приехала через две недели. Было сыро и холодно. Она застряла на КПП и ждала моего выхода, а я никак не мог найти начфина, чтобы выбить у него деньги на дорогу и мою тощую зарплату. Только поздно вечером, оформив все документы, я оказался в проходной. Катя бросилась ко мне.
   - Ну как?
   - Все в порядке. Меня демобилизовали. Летим на вокзал. Там наверняка успеем на какой-нибудь вечерний поезд в Ленинград.
   - Ей, старшина, - кричит мне через стекло дежурный по КПП, - тебе командир части приказал выделить газик. Вон он на площадке стоит.
   - Отлично. Катя пошли.
   - Нет...
   - Чего нет?.
   - На газике мы не поедем. Я чувствую себя в нем отвратительно, все время запах бензина преследует меня. Мы поедем на автобусе.
   - Разве там тоже бензином не воняет?
   - Ну что ты? Конечно нет. Не надо нам газики, поехали лучше так.
   - Как хочешь.
   Мы выходим на площадку и я говорю шоферу газика.
   - Эй, приятель, мы не поедем с тобой, так что... пока.
   Шофер пожал плечами и машина, заурчав двигателем, двинулась к шоссе. Через десять минут подошел переполненный автобус, мы с трудом в него втиснулись и поехали в сторону города. Когда переезжали большую кольцевую, автобус притормозил и медленно пополз в потоке машин.
   - Смотрите, смотрите, - заволновались пассажиры.
   На перекрестке много милиции и столпотворение. Громадный КАМАЗ смял газик, наехав на него. Я присмотрелся к номеру и ахнул, это же наша машина, на нем я был должен ехать с Катей на вокзал.
   - Ты знала об этом? - шепотом спросил я.
   - Да.
   - Мы должны были погибнуть?
   - Мы, нет.
   Однако, где принципы у этих колдуний, то говорят, что не надо вмешиваться в судьбу, то вдруг втихоря изменяют ее. Там, раньше срока познакомилась со мной, там раскрыла тайну крушения поезда, а здесь, спасла от больницы.
   Мама только ахнула, когда увидела Катю и узнала, что она моя невеста. Но они быстро нашли общий язык и я опасался, не колдовские ли чары повлияли на мать. А впрочем, это даже к лучшему. Через неделю я оформился в университет, а Катя действительно быстро устроилась стенографисткой в областной суд.
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   Эти пять лет мы прожили быстро, полуголодно, но весело. Катя родила дочь. Я кончил университет и получил направление в Иркутск в Сибирский Институт физики Земли АН СССР. Но здесь, как молодому специалисту, дирекция не могла представить мне жилплощадь. Я подал в суд и после ряда разбирательств, дирекция решила отправить меня подальше, в свой филиал, где нам предоставлялся небольшой домик.
   Так мы очутились на сейсмической станции в предгорьях Алтая, в двух километрах от города Ковыль. Сам город разместился на притоке Черного Иртыша, реке Самгунь, недалеко от границы с Китаем.
   - Ну как? - спросил я Катю, когда она рассматривала наш симпатичный домик.
   - Неплохо. Жаль только, что скоро здесь разразится страшная трагедия.
   - Вот тебе и на. Я то думал, что приехал к спокойной жизни.
   - Увы. В этой трагедии ты сыграешь существенную роль.
   - Что произойдет? Ты можешь сказать?
   - Да. Здесь будет землетрясение.
   Прошло еще два года.
   Прибывший из Иркутска начальник отдела информации института Копылов негодующе смотрел на мою бумагу.
   - Что вы здесь пишите Ковалев?
   - Чего-нибудь не так Виктор Павлович?
   - Все не так. Откуда вы набрали такие дикие сведения.
   - Из научных журналов и архивных данных. Я просмотрел хранящиеся здесь записи за 15 лет и сравнил их показания.
   - Чушь. Нельзя делать нам такие выводы.
   - Но это научные выводы.
   - О какой науке вы говорите. Подумаешь - здесь сравнили, там в журналах, что то уяснили. Уже много лет назад в нашем институте разработаны карты сейсмического районирования нашей страны и область, в которой вы сейчас живете, приравнена к 7-балльной зоне.
   - Это неправильно. Я считаю, что эта зона повышенной опасности. Здесь могут быть землетрясения с интенсивностью 11 и 12 баллов.
   Копылов возмущенно разводит руками.
   - У нас работал целый институт, десятки людей составляли карты, используя научные методы и факты. На основе этих документов были выпущены строительные нормы, запущены комбинаты, заводы, построено жилье. А ты здесь панику устроил. Да знаешь ли, что Ковыль, самый молодой город в России. Здесь сто семьдесят тысяч жителей, огромный комбинат по переработке алюминия и все это предлагаешь псу под хвост.
   - Виктор Павлович, раз неправильно составлены карты, значит неправильно построен город. Но самое смешное, вы ссылаетесь на карты с 7-балльной зоной, а местные хозяйственники построили электростанцию на реке Самгунь, которая выдержать может только 5 баллов. Я смотрел документацию и удивился этому.
   - Кто вас просил это делать? Не суйте нос куда не следует. Придерживаетесь выдержанной концепции, раз документы указывают на 7-балльнуюю зону, значит так оно и есть.
   Похоже Копылов взбесился окончательно. Он рванул шляпу с вешалки и не попрощавшись, хлопнул дверью.
   Катя насмешливо встречает меня у домика, который нам выделили на станции.
   - Ну что там сказала инспекция?
   - Ничего. Он проигнорировал все моим доводы и сослался при этом на соответствующие инструкции.
   - Не беспокойся, он академиком не будет никогда.
   - Одно это утешает, - и тут я спохватываюсь. - Никак в будущее его заглянула?
   - Так, мимоходом прошлась. К тебе пришло письмо и знаешь от кого? От Ярцева. Ты меня извини, я не выдержала, прочитала.
   - Не извиню, читаешь чужие письма...
   - Ладно, ладно, я его не вскрывала, так прочла.
   - Ну вот... От тебя ничего не скрыть, как что, так сразу пользуешься своим преимуществом. Так что там пишет мой бывший сослуживец?
   - Что скоро приедет к нам в гости.
   - Ух, ты. Ай да Ярцев, вот молодец.
   - Он пишет, что кончил геологический институт, его направили во ВНИГРИ и первую свою командировку, выпросился у начальства в геологическую партию на Алтай.
   - Встретим, не ударим лицом в грязь?
   - Не ударим.
   В домике запищала дочка.
   - Чего она?
   - Не может жить без коллектива.
   Мы открываем двери. У косяка стоит двухгодовалое чудо, с полными слез глазами. Я опускаюсь перед ним на колени.
   - Ты чего?
   Она делает уверенный шаг и обхватывает мою голову.
   - Слава богу, нашли друг друга, - слышен сзади насмешливый голос Кати.
   Я сижу за столом и пишу письма. Катя, вымыла посуду и села напротив.
   - Кому пишешь?
   - Академику Легостаев.
   - Думаешь его убедить?
   - Надеюсь. Вот ты, знаешь наше будущее, скажи я правильно действую? У меня на душе очень тревожно, такое предчувствие, что случиться беда.
   Она кивает головой.
   - Ты прав.
   - И когда это случиться?
   - Через два года.
   - Здесь будет сильное землетрясение?
   - Очень.
   - Людей погибнет много?
   - Много. Давай лучше не будем об этом сейчас.
   Вот так всегда. Как только я залезаю в будущее, она сразу закругляет разговор. Кратко скажет главное и все... Хоть и на этом, спасибо.
   - Пожалуйста, - вдруг ответила на мои мысли Катя.
   - Ах ты, вредина.
   Я вскакиваю, хватаю ее в охапку и несу в нашу маленькую спальню.
   - Тише, Машу разбудишь?
   Прошло пол года. К нам на сейсмическую станцию неожиданно пожаловал академик Легостаев. В наш домик ввалился огромный человек в тулупе и барашковой шапке, без стеснения он вытряс на пол снег с одежды.
   - Вы Ковалев?
   - Я.
   - Ага. В принципе я вас таким и предполагал. Я, Легостаев.
   - Тогда я по прежнему Ковалев.
   - Ну-ну, шутник еще к тому же. Дайте чайку, замерз совсем, да покрепче.
   - Катя, - кричу я в дверь, - поставь чайку, к нам гости.
   - Сейчас, - слышится за дверью.
   Академик скидывает тулуп и шапку на стул.
   - Куда можно пройти?
   Я киваю на дверь в нашу гостинную-кабинет. Громадный человек проходит туда и присаживается на табуретку у замерзшего окна.
   - Что у вас такое происходит, маленький паникер? - снисходительно спросил он.
   - Наступают большие неприятности...
   - По службе?
   - По существу.
   - Это как?
   - Сейчас выпьете чайку, я вас на станцию сведу и все покажу.
   - Хорошо. Прежде чем пойти, скажите мне, откуда вы взяли, что возможны 10-12 бальные землетрясения в Саянах с цикличностью 150, плюс - минус пять лет.
   Читал все таки мое письмо к нему и видно встревожился. Ну что же, начнем...
   - Из документов. Вот смотрите.
   Я вытаскиваю из стола кипу бумаг, старых рукописей и свитков.
   - Что это?
   - Я списался с Улан-Баторскими центром изучения земли и Урумчинской сейсмической станцией в Китае. Они прислали мне выписки и некоторые подлинники, изъятые из центральных архивов. Вот некоторые переводы. В 1681 году в районе реки Урунгу произошло землетрясение и по всей видимости колоссальное. Так писали донесение своему императору начальник провинции: "Горе постигло нас. Твои подданные Кир Ан Чи и Чжан Гао погибли со своими народами и городами в долине реки Урунгу от карающей руки богов. Там где были горы, теперь долины, где были поля с урожаем и водой теперь поднялись непреодолимые хребты. Река Урунгу изменила свое направление..." Вот запись 1828 года, это записка сборщика налогов начальнику провинции Урумчи: "... Мой господин ( это я перевел так, эти идиотские китайские иероглифы, они не позволили мне расшифровать письма подробно, поэтому я захватывал, только смысл) не только у вас, в вашем прекрасном городе шаталась земля и рушились дома. Произошло необычное событие между реками Ургнгу и Черный Иртыш (это приток нашего Иртыша в Китае). Земля раскололась и огромное озеро наполнило расщелину. Воинственные племена Чунь, пасшие здесь раньше скот, почти все погибли..." А это я получил из Монголии, они подтверждают эти события и сообщают, что у них есть свитки в западных монастырях, где говориться об землетрясении где-то в районе 1530 годов. Здесь правда сообщается о гибели монастырей, выбитых в скальных породах и росте новых гор.
   - Интересно и кто тебе разрешил заниматься этой историей?
   - А разве надо спрашивать разрешения на переписку?
   - Этим должны заниматься люди, которым платят, чтобы они этим занимались. У меня в институте целый отдел таких. Ты думаешь мои не знают об этих землетрясениях? Наверняка знают.
   - Вы неправильно поставили вопрос. Если ваши люди знают об этом, то какие выводы сделал ваш отдел, которым вы платите зарплату.
   Академик косо смотрит на меня.
   - Ну ты и штучка. Уверен, что они все учли, когда составляли карты сейсмического районирования.
   В это время входит Катя с подносом и подает нам на стол две кружки чая. Легостаев, при виде Кати расплывается в улыбке.
   - Вот и хозяйка. Здравствуйте, - он берет ее руку и целует кисть. - У вас такой занозистый муж, как вы его такого правильного терпите?
   - Привыкла.
   - А я еще нет. Так что вы мне еще скажите, молодой человек.
   - Ваш отдел не все учел и не внес поправки в эти карты, от этого сейсмичность нашего района занижена и строительство города сделано с учетом этих документов.
   - Вы меня достали, Ковалев. Сейчас уже 1985 год и как видите 150 лет прошло и ничего.
   - Это сегодня ничего, а завтра будет хуже. Природа не всегда подчиняется строгим законам, поэтому пусть это будет 155, 160 лет, но землетрясение должно повториться.
   - Хорошо, что у вас еще?
   - Пойдемте на станцию.
   - Сейчас выпью чай. Спасибо вам хозяюшка, очень хорошая заварка.
   Академик неторопливо допивает кружку и мы идем в прихожую одеваться.
   Несмотря на электрические нагреватели в подземелье прохладно. На столах бесчисленные самописцы вычерчивают дрожащие линии. Лаборантка Надя, одетая в ватник, склонилась над журналом и, высунув язык, старательно выводит запись.
   - Все в порядке, Надя?
   - Да, Сергей Михайлович.
   - Что это? - недоумевает академик, вынырнув из-за моего плеча. Он разглядывает ленту.
   - Это... комбинат.
   - Что значит, комбинат?
   - Он работает и все прокатные цеха так трясут землю, что даже через пять километров мы это фиксируем.
   - Что вы мне хотели показать?
   - Вот, смотрите. Это первые записи, когда еще не было комбината и города. Пятнадцать лет назад. Эти записи сделал мой предшественник...
   - Вижу. Здесь все нормально.
   - Это запись через пять лет.
   - Ну и что? Вы же сами только что сказали, что цеха колеблют землю.
   - Эта запись еще через пять лет.
   Теперь Легостаев заинтересовался.
   - Комбинат технологию не изменил?
   - Нет, оборудование осталось старым?
   - Странно, амплитуда колебаний уменьшилась.
   - А вот последние записи.
   - Та...а...к. здесь еще меньше. Если вычесть колебания цехов и сравнить с записью пятнадцатилетней давности, то выходит, что скорость продольных сейсмических волн упала...
   - Да еще как. А это значит, что коэффициенты сравнений скоростей продольных и поперечных волн упали на 11- 13 процентов, зашкалили даже предельные 10 процентные значения.
   Теперь я вижу как поменялось его лицо, скулы сжались и губы посинели.
   - Как затишье перед бурей, - тихо говорит он. - Когда ты считаешь начнется подвижка?
   - В следующем году.
   - Из опыта знаю, эта штука срабатывает раньше. На Камчатке, такое состояние земли пол года, не меньше.
   - Нет, здесь не Камчатка. Здесь другие условия и землетрясение будет выше 10 баллов.
   - Мне бы вашу уверенность, молодой человек.
   - Потом будет поздно, если не принять меры.
   - Что у вас еще?
   - Я там у ворот видел "волгу", она ваша?
   - Да.
   - Тогда поехали?
   - Куда?
   - На электростанцию.
   Он уже не глыба, дышащая иронией, это вдруг похудевший, серьезный, задумчивый человек. Академик поднимается от стола и мы уходим из подземелья.
   Река не вся замерзла. У плотины она дымится на морозе, с другой стороны, где спадает вода, туман над водой расплылся по котловану. Вдали дымят трубы города. Я и академик стоим на плотине и, стараясь заглушить шум воды, я громко рассказываю ему...
   - Эта плотина сделана не по строительным нормам для этого района, здесь использован готовый проект северных рек. Такие плотины рассчитаны на 5 бальные колебания и обрушаться при землетрясении первыми. Но страшное даже не в этом. В 17 километрах от сюда, там в горах, где начинается Самгунь, находится озеро, оно по уровню выше этого места метров на 30 и емкостью... ну чуть поменьше залива Кара-Богаз . Если произойдет трагедия, то воды озера хлынут по Самгуни и сметут не только эту платину, но и пойдут туда, в город.
   - Река идет через город?
   - Нет. Она прижимается к горам и как бы обтекает город, но вырвавшийся вал, не пойдет по своему руслу, ринется прямо и сметет там, на равнине, все. Вернее, после первых толчков город превратится в руины, из разрушенной плотины вода зальет развалины, а поток из озера уничтожит все что осталось.
   - Весьма мрачная картина. Больше ничего?
   - Разве этого мало?
   - Достаточно. Теперь слушайте меня. То что вы мне рассказали, больше никому не говорить. Сейчас это не своевременно. Вы меня убедили и со своей стороны, я постараюсь принять меры...
   - Вы уверены, что вас послушают? Еще ни кто не мог предугадать землетрясения, даже ваш опыт и звания не смогут пробить чиновничьего сознания, они все уверены, что такого не бывает.
   - Хотите откровенно, Сергей Михайлович?
   - Хочу.
   - Я боюсь, что действительно ничего не пробью и знаете почему?
   - Почему?
   - Потому что есть директива партии, есть постановления правительства и ЦК об сейсмической активности районов СССР. Не мы для них расписали предполагаемую активность земли, а они для нас. Какие то советчики рекомендовали дутые цифры и вот как результат, постановление ЦК КПСС о строительстве промышленных объектов в сейсмически активных зонах.
   - Они то здесь причем? Причем здесь постановление ЦК? Это же наша работа.
   - Притом. Это финансы, это внутренние ресурсы страны. Смотрите сами, какая бешеная экономия, если удешевить строительство, чем меньше сейсмоактивность, тем дешевле строительство городов и жилья. Поэтому на наших картах умники сверху, почти на три балла и даже более срезали наши представления, а после этого засекретили все. Представьте, Кавказ и его районы, нас обязали приравнять их к 7-баллной шкале, в то время как активность там может достигнуть 11 баллов. Шли скандалы вокруг строительства армянской атомной станции, мы уперлись и что получилось. Черненко топнул ногой, меня турнули с директора института, а строительство уже начали. И так везде.
   - Так почему вы мне посоветовали молчать?
   - Хочу вас поберечь. Если вы выступите со своими предложениями, вас посчитают ненормальным и посадят в сумасшедший дом. Поэтому надо действовать мне, академиков могут еще и не тронуть.
   Я тоскливо смотрю на поднимающиеся пары воды.
   - Не вешайте носа, Сергей Михайлович, мы еще поборемся. У меня здесь есть один друг, если что...,- он пристально посмотрел мне в глаза, - именно если что, вы обратитесь к нему. Это командующий округом генерал-полковник Сазонов, вот его телефоны, - Легостаев достает из кармана блокнот, выдирает бумажку и пишет на моем плече номера телефонов. - Я его предупрежу. Из местных можно обратится, к... Садгаю, главному инженеру комбината, этот должен понять, технически грамотный мужик. Я сейчас еду в город, давайте вас подвезу к станции.
   - Может зайдете к нам домой?
   - Нет. Мне надо срочно вернуться в Иркутск. Предавайте привет своей очаровательной жене.
   - Хорошо, передам.
   - Поехали, Сергей Михайлович, времени у нас очень мало.
   Катя смотрела на меня своими удивительными глазами и читала меня как книгу.
   - Поговорили?
   - Да.
   - Ты его убедил?
   - По моему он мне поверил. Мало того, академик раскрылся и мы с ним хорошо поговорили. Кое что из его рассказов, меня потрясло.
   - Значит у тебя появился союзник?
   - Это я выяснил только что.
   - Ну вот видишь, ты еще встретишь много сторонников...
   - Но будет много и врагов.
   Через месяц меня неожиданно вызвали в райком партии. В идеологическом отделе за длинным столом сидел худощавый, нервный мужчина с взъерошенными волосами и в очках с выпуклыми линзами.
   - Так это вы заведующий здешней сейсмической станции?
   - Я.
   - Сядьте здесь, - он ткнул пальцем в стенку, где стоял ряд стульев.
   За стол, где мягкие кресла, сесть не предложил. Мужчина перебирает бумаги лежащие перед ним.
   - Так что вы там затеваете? - раздраженно начинает он. - Что за панику устроили в Иркутске и Москве? Какое к черту землетрясение?
   - Это очень много вопросов...
   - Помолчите. Москва прислала запрос и просила нас выяснить, что за панику устраивают местные сейсмологи и институт физики Земли. Я поднял все бумаги, относящиеся к этому вопросу и не вижу здесь ничего. Город и комбинат построены в соответствии со строительными нормами, нормы составлены на основании карт сейсмической активности, составленных к вашему сведению, вашим же институтом.
   - Они ошиблись...
   - Они ошиблись, а тут присылают молодого специалиста и он сразу во всем разобрался... Не много ли на себя берете. Там научные работники, целый институт, имеющий опыт, составили карты, а вы без года неделю работаете и уже во всю орете, что завтра будет землетрясение.
   - Не завтра, уже чуть меньше года.
   Очкарик подпрыгивает и переходит на визг.
   - Я вас выгоню с работы. Что вы себе позволяете?
   - Вы знаете, очень трудно говорить с собеседником, который тебя не слушает и к тому же не специалист в данном вопросе.
   Мужчина делает рот в виде буквы "О" и просто костенеет как столб. Тишина стоит в огромном кабинете. Похоже он пришел в себя и зашевелил бумажками.