Кукаркин Евгений. Однажды в морге

Кукаркин Евгений
Однажды в морге

   Евгений Кукаркин
   Однажды в морге
   Написана в 1998 г. Приключения.
   Если общество делить на касты, как в Индии, то мы бы были чуть ли не в самой низшей, оказались бы между бомжами и милиционерами. Нас даже врачами назвать нельзя, мы патологоанатомы и судебно-медицинские эксперты, вернее мясники человеческой плоти.
   Большой корпус прилегает к моргу, где 10 врачей, в две смены режут, пилят, изучают трупы и дают по ним заключения. Среди нас два пенсионера, три женщины, и остальные - полу молодежь, полу старики, все прекраснейшие профессионалы. В штате еще несколько санитаров, так называемых "барчуков" или "барынь", которые обычно работают с документами и родственниками умерших и "рабов", полупьяных мужиков или деклассированных элементов, которые за гроши выполняют черную работу и вечно болтаются между ногами.
   - Валька, - орет мне Колька-брехун, который сегодня замещает главного, - ты заключение по шестнадцатому сделал?
   - Не-а. Мне Максимыч срочно приказал посмотреть новичка.
   Максимыч, это следователь, молодой парнишка, которого никто в морге не называет Михаилом Максимовичем, а зовут просто, Мишка или Максимыч. Новичок - красавец мужчина, закостенел в неестественной, выгнутой позе. Хоть пуля и пробила лоб, застряв где то в "сером веществе", заниматься мне приходиться не только головой. Кто знает, перед тем как прострелить голову, может его душили или отравили... Поэтому разрез делаю от подбородка до гениталий и пытаюсь извлечь все органы единым блоком. На голове делаю кожный разрез, поддеваю кожу и натягиваю одну половину на затылок, другую на лоб. Теперь вскрываю череп точно по кругу, как бы по "следу от фуражки". Вот оно самое непонятное в мире вещество, которое управляет нами, двигает нас на удивительные подвиги и развлечения, думает за нас и обладает самым грандиозным банком памяти. Хромированная сталь скальпеля легко вошла в серо-белую массу мозга, таким образом пытаюсь найти путь пули. Так сказать, выходного отверстия нет..., значит эта штучка застряла где то внутри. Я ее нашел, эта вращающаяся пуля, 5,45 калибра, размешала часть мозгов в кашу и застряла почти у уха. Хороший выстрел. Одно плохо, пуля деформирована так, что определить тип оружие не возможно. Зато другие органы тела в порядке, нет характерных следов ударов или повреждений. Теперь надо уложить все на место, скрепить кости, и представить красавца в последний путь, как здесь подобает всем изрезанным и изуродованным мертвецам.
   - Трофим, - ору в коридор, - вывози этого.
   Трофим санитар, бессовестный санитар. Старший среди "рабов", проработавший в этой лавочке больше десятка лет. Любитель воровать у мертвых хорошие шмотки или вещи, нечаянно оставленные в карманах, а по вечерам тайком выпиливать золотые зубы. Он почти всегда пьян, но работает как вол и ни разу никому из врачей не отказывал, честно выполняя наши требования. Небритая личность небрежно скидывает тело на каталку и спрашивает меня.
   - Дохтур, куды его?
   - Вот седьмой номерок на ноге. Гони в камеру.
   - А кого привесть?
   - Шестнадцатого.
   - Угу.
   Трофимыч налегает грудью и противный скрип каталки заполняет помещение. Я, пользуюсь перерывом, и иду в курилку. Там уже, несмотря на прохладу, полураздетый толстяк патологоанатом Гошка, дымит своей вонючей "Стрелой".
   - Валька, ну мне досталась бабища, - он глубоко затягивается сигаретой, от чего огонек быстро ползет по всей ее длине, - живот вздут, я вскрыл, а там кишки толще канатов, резанул, а от туда поползло столько дерьма, на два таза. Не поверишь, умерла от того, что пережрала. Это же такая редкость.
   - Поверю.
   - А вони, вони то сколько.
   Мы все пропитались этим специфическим трупным запахом и у меня полностью атрофировано чувство обоняния. Как еще он может реагировать на какие то другие запахи, я понять не могу. В курилку влетает Лидочка, курносая, обаятельная женщина, лет 27, уже дважды побывавшая за мужем и как она говорит, мужики сваливали с нее в первый же день, как только узнавали, чем она занимается на работе.
   - Мальчики, дайте закурить,
   И так всегда. У Лидочки никогда своих сигарет не было, всегда накуривалась на халяву, благо ей никто не отказывал. Я и Гошка любезно открываем и предоставляем свои пачки. Она выбирает сигарету у меня.
   - Мальчики, вы не хотите зайти ко мне в комнату и посмотреть на чудо.
   - Чего у тебя там опять? - подозрительно смотрит на нее Гошка.
   - Там мужик, а у него во..., - она разводит на пол метра руками.
   - Отсеки и положи в спиртовую банку, - советует уже равнодушно Гошка.
   - Ну тебя. Валя, - она обратилась ко мне, - там попался трудный тип. Следователь уверен, что этот... отравлен и требует найти следы наркотика или черт знает какого препарата, а я не могу разобраться, был ли там что-нибудь вообще. Уже пятую пробу химикам на анализ отдаю и ничего...
   - Значит действительно ничего.
   - Ты бы подошел посмотрел.
   - Ладно, посмотрю.
   - Сегодня вечером свободен?
   - Черт его знает, может и свободен. К концу дня скажу.
   В курилку заглядывает Трофимыч.
   - Валентин Ваныч, это... привез.
   - Хорошо, иду.
   - Так зайдешь ко мне? - кричит мне в след Лидочка.
   - Через часик буду, не убирай...
   Из под простыни торчит нога с биркой 16. Я сдергиваю ткань и столбенею. Красивая девушка с белыми длинными волосами лежала на столе. Сначала даже не поверил, умерла ли она, но холод тела и его твердость, подтвердили диагноз. Начинать надо с внешнего осмотра и изучаю ее тело почти по миллиметру. Последняя стадия - ноги. С трудом раскрываю рот, потом веки глаз, тщательно просматриваю волосы и кожный покров под ними. Кое какие признаки обычно уже говорят, где надо вскрывать, но для этого нужно иметь опыт. Внешний вид всегда обманчив, иногда сразу определить ничего не возможно. Теперь скальпель в руки и пошел... Начнем, как всегда, сквозным разрезом через живот... Бегло прощупываю все органы. Ого, да здесь что то есть..., какая то нелепая твердая шишка прощупывается в кишечнике.
   Я рассекаю эту часть. Это вытянутый камень, чуть меньше яйца, его кромка чуть ли не у основания эллипса и от него веером расходятся неоднородные грани. Такие находки бывают очень редки. Я разглядываю камень, пытаясь резиновыми пальцами очистить его.
   - Дай посмотреть.
   Рядом стоит Лидка и зачарованно смотрит на него.
   - Откуда ты здесь?
   - Мне делать нечего. Пока того не уберут, я ничего делать не могу. Дай, посмотреть.
   Я протягиваю ей камень. Она идет к раковине и моет его зубной щеткой, потом снимает резиновую перчатку и осторожно кладет на центр тонкой ладони. Камень сверкнул ослепительным огнем.
   - Ух ты. Ну и красотища. Наверно алмаз. Как она его глотала?
   - От страха глотала. Видно украла или спасала.
   - Сама деваха то ничего, - Лидка подходит вплотную к трупу и рассматривает его. - Все есть и форма, и рожа, судя по коже не из бедной семьи, хорошо питалась. Волосы шелковистые, ухаживала за ними, помада французская, дорогая, тушь тоже не наша, под мышками волосы нежные, не любила брить, но дезодорантом прохаживалась, зато лубок брила.
   Она рукой в перчатке исследует промежность.
   - Так..., не рожала, не часто занималась сексом, но мне кажется, ее перед смертью или насиловали, или она добровольно занималась любовью. Правильно я говорю?
   - Правильно. Ее партнер, действительно насильник, перед тем как это сделать, ударил ее по голове, там в волосах, кровоподтек. Трудно сейчас сказать, она от этого потеряла сознание или умерла сразу, зато грубых следов захватов, как при сопротивлении нет. Сейчас я вскрою черепную коробку и посмотрю нет ли кровоизлияния в мозг. Если есть, то возможно смерть наступила от этого, а камень здесь не виноват...
   - У камня такая острая грань...
   - Нет, он разрезал кишечник. Камень, очень похож на алмаз и притом весьма крупный. Такие обычно занесены во все каталоги мира. Я бы представил всю картину так, она знала, что придут за камнем и проглотила его, а эти... не нашли ничего и попытались ее изнасиловать...
   Лидку перехватила камень пальцами и, поворачивая его, любуется игрой света.
   - Ты с ней скоро покончишь, а то мне Колька-брехун за простой, опять какую нибудь пакость сделает...
   - Потерпи еще пол часа, мне еще надо вскрыть череп и если я прав, что смерть наступила от удара по голове, то пойдем сходим к тебе. Потом уж вернусь, зашью все и заполню акт экспертизы.
   - Можно я пока его подержу..?
   Лидка кивает на камень.
   - Давай, только не потеряй. Все таки вещественное доказательство.
   Она терпеливо ждет когда я закончу работу. Действительно на месте удара я обнаружил кровоизлияние в мозг...
   - Жалко деваху, ей бы еще жить и жить.
   - Молодых всегда жалко.
   Я прикрыл раскромсанный труп простынею и заорал в коридор.
   - Колька, есть кто еще на экспертизу?
   - Ты шестнадцатый номер сделал? - слышится глухой голос.
   - Сделал. Через час зашью.
   - Тогда потом возьми сорокового.
   - Понял.
   Словно из под земли вырос Трофимыч.
   - Ету, значит, туды...
   - Нет не туды. Я еще не закончил. Позову, если надо.
   - Понял.
   Он сделал не туда ударение, покоробив сразу слух Лидки. Она невольно скривилась.
   - Лидка, где там твой. Пошли.
   Конечно Лидка уже поиздевалась над мужиком. В литровой банке, заполненной раствором, лежал отрезанный половой орган, действительно весьма большой.
   - Зачем ты это сделала?
   - Я достану длинную мензурку и законсервирую его там во всю длину. Потом поставлю перед своей кроватью и каждый вечер буду думать, что есть еще настоящие мужики на белом свете...
   - Дура ты, Лидка, - беззлобно отругал я ее, - главный увидит, сразу улетишь от сюда. Лучше верни на свое место.
   - Всегда так, мечта исчезает как дым.
   - Мечтать не вредно. Покажи мужика, что там у него.
   - Понимаешь, следователи ищут какие то следы химии, то ли отравления, то ли наркотики. Я брала анализы, желудка, крови, печени - ничего. Лаборатория в анализах ничего не нашла.
   Я внимательно изучаю раскромсанного мужика, его органы. У Лидки сильные пальцы, хорошо работает инструментами. Мой взгляд задерживается на шее.
   - А это что?
   - Где?
   - Посмотри под подбородком, прощупай рукой, у него напряжены железы, это значит...
   - Его свела судорога.
   - Верно. Я слышал о таком случае. Иногда после смерти, мышцы не расслабляются, а это значит..., ну...
   - Не поняла.
   - Ты посмотри в гортани, рассеки ее, может там остался налет чего-нибудь, что ищет следователь.
   - Но в крови то ничего нет.
   Она явно ничего не соображает.
   - И не найдешь. Этот человек умер раньше, чем принял какую то гадость. Горло свела судорога и перекрыло доступ не только всякой жидкости, но и воздуху. Мужик умер от страха.
   - Чего же я, дура, до этого не додумалась. Ты, Валька, такой умный. Это я сейчас.
   Камень мешает ей одеть резиновую перчатку. Она нехотя, со вздохом возвращает его мне. Я запихиваю в карман халата.
   - На. Была королевой на пять и минут и опять осталась ни с чем.
   - Работай, а то у тебя сегодня производительности ни какой. Не забудь пришить мужику, то что ему принадлежит. Мало ли кто из родственников вдруг захочет посмотреть...
   - И здесь, последней радости лишишь бедную женщину.
   Я закончил зашивать девушку, составил акт экспертизы и отправился в курилку. Помимо Гошки, здесь смолит шикарные сигареты Колька-брехун.
   - Валька завтра пришлют студентов, на практику, ты не хочешь с ними поработать? - спрашивает он меня.
   - Нет, вот чего не хочется так это возиться со студентами. В прошлом году трое у меня здесь облевались, а на остальных смотреть было противно.
   - Ладно попрошу Марточку.
   Марточке лет под тридцать, как и у всех профессионалов патологоанатомов, семейная жизнь у нее не сложилась, живет без мужа, тянет дочку третьеклассницу.
   - Правильно. У нее к детям подход...
   Дверь в курилку резко открывается, на пороге стоят двое. Один из них следователь Мишка в темно синем свитере, другой, с суровым лицом и в костюме с галстуком, нам неизвестен.
   - Привет, ребята, - следователь поднимает сжатый кулак, он брезгует пожимать наши провонявшие руки. - Николай, Перфильеву Надежду смотрели?
   - Это какую? Погоди, Максимыч, они же у нас все под номерами. Сейчас вспомню, номер... шестнадцать. Ну да, номер шестнадцать. Валька только что снял экспертизу.
   - Ты мне, как в тот раз, не ошибись, помнишь, подсунул бабу вместо мужика. Где у тебя документы, пошли.
   - В тот раз сами все напутали, - ворчит Николай. - Валя, ты документы на место положил?
   - Положил.
   Они идут на выход.
   - Сейчас меня потащат, - говорю я Гошке затягиваясь сигаретой. - У меня вещь док в кармане, я его не сдал, а в акте записал...
   - Ага, - отрешенно кивает он.
   - Мальчишки, - в курилку заскакивает Марта.
   Ее волосы собраны в шапочку, а на привлекательном большеротом лице, торчит большой горбатенький нос.
   - Мальчики, новость то какая. Вы видели следователи пришли, так вот, за ними к нам приперлась целая толпа соболезнующих, оказывается сюда попала дочка министра.
   - Подумаешь, новость, - пренебрежительно сплевывает на пол Гошка. - В нашем заведении, что министр, что бомж, все равны.
   - Но не скажи. Хоронить то их будут по разному.
   - Эй, Валя, - в дверь просовывается голова Кольки, - иди тебя зовут.
   - Началось...
   Я и двое прибывших, расселись в кабинете глав врача. Кольку попросили убраться и он обиженный ушел. Следователь и незнакомец тщательно изучают мой акт экспертизы.
   - Все это правильно, - тянет Мишка, делая серьезное лицо, - и вы поработали профессионально, но... в интересах следствия, все же акт придется переделать.
   - Как переделать? Разве я что-нибудь упустил? Что-нибудь не так?
   - Все так и все не так. Я не могу вам много раскрывать, но такой акт будет взрывом бомбы в обществе.
   - Ничего не понимаю.
   - А вам нечего понимать, - басом говорит незнакомец. - Вам сказали, такой акт нигде не должен фигурировать. Вы должны написать новый, что она умерла, ну например..., - он вопросительно смотрит на Мишку, - ... от чего-нибудь такого... не насильственного...
   - Чтобы не заводить дела? - подсказываю я.
   - Слава богу, догадались.
   - А кто вы такой?
   - Служба безопасности, вот мои документы.
   Незнакомец протягивает свою красную книжечку. Да, передо мной полковник из ФСБ Самойлов А.И.
   - Но у меня есть вещ док.
   - Оставьте его себе, подумаешь какой то камень, который на ее смерть не оказал никакого влияния. Садитесь лучше за стол и пишите новый акт.
   Ничего себе какой то. Хотя сам виноват, написал там без эмоций: "При вскрытии в кишечнике был обнаружен посторонний предмет (камень), который не способствовал ее смерти..." Полковник рвет на части мое заключение. Я как парализованный сажусь в кресло глав врача и заполняю новый бланк.
   - Если я запишу, что смерть наступила в результате кровоизлияния в мозг по причине врожденной аномалии сосудов, вас это удовлетворит?
   - Вполне, - кивает Мишка, - такое бывает нередко
   Я отдаю им новый акт. Они снова тщательно изучают его.
   - Теперь все в порядке. Сейчас в комнате администрации, на основании этого заключения, мы получим акт смерти Перфильевой и отдадим родственникам. А то их понаехало сюда...
   Марта ждет меня у входа в курилку.
   - Пойдем, я тебе покажу кто пришел. Сам министр... со своей свитой.
   - У меня на столе готовый... лежит.
   - Да плевать на это. Он уже умер, спешить теперь ему некуда. А тут знаменитые актеры, политики...
   - Ну их к лешему. Да и Колька потом упрекнет...
   - Пошел он... Валька отвлекись, иногда нам надо отвлечься. Пошли.
   Вот зануда, все равно не отстанет. Я нехотя плетусь за ней.
   Мы проходим коридорами подземелья и проскакиваем в демонстрационный зал. Здесь много приличных костюмов и черных платьев. Эти безликие люди, сгруппировались в кружки и о чем то возбужденно говорят.
   - Ну вот, - тянет тоненький голос мадам в черном платке, - наконец то нашли. Говорят скончалась на даче, но два дня назад, никто не думал, что она там... Я только что узнала диагноз, это кровоизлияние в мозг..., что то было у нее с головой с детства...
   - Я это давно заметил, - вторит ей седой мужчина.
   - Бедное дитя, - вторит ей старая женщина, - а каково отцу, ее жениху... А где они?
   - Там, в хранилище. Пошли ее опознавать.
   - Это знаменитая актриса Заславская, - шепчет мне Марта, - а вон стоит мужик, ты его узнал?
   - Нет.
   - Да это же режиссер Коровин, его фильм, кажется... м..м..., вроде "Жажда жизни". Смотрел?
   - Нет.
   - Вот серость.
   Марта тащит меня дальше и мы подходим к двери хранилища. Здоровый парень перекрывает нам путь.
   - Вы куда?
   - Мы врачи, здесь работаем.
   Он морщит нос от наших провонявших халатов.
   - Проходите.
   У каталки собралось человек пять. Простынь, до подбородка девушки, аккуратно закатана и ее прекрасное лицо, с закрытыми глазами, казалось спит. Я хорошо заделал череп и зашил кожу, под густыми волосами ничего не видно. Седой человек в черном костюме горестно смотрит на свою дочь. Рядом следователь Мишка с документами в руке. Недалеко худощавый парень в зализанной прическе, за ним огромный детина со стриженной головой. Меня поразил пятый человек, это девушка, очень похожая на ту которая лежит на каталке. Она находится у головы трупа и нежно перебирает волосы умершей, из глаз бегут паровозики слез и все это молча, без звука.
   - Это она? - спрашивает всех следователь.
   - Она, - говорит седой.
   Парни в знак согласия кивают головой, а девушка по прежнему гладит волосы.
   - Тогда подпишитесь.
   Следователь подсовывает под документы папочку и дает расписаться только двоим седому и молодому парню с зализанной прической.
   - Это ее жених, - шепотом говорит мне Марта.
   - А тот здоровый кто?
   - Не знаю. Но вот эта девушка, вторая дочь.
   Следователь поворачивает голову и видит нас. Брови его хмурятся и он рукой машет в бок, мол отвалите. Тихо уходим.
   Опять кромсаю человеческую плоть, это прислали сороковой номер. Мне достаются только убийства. Этого молодого парня проткнули острым тонким предметом, на коже даже не видно следа. Что то похожее на удар длинным шилом. Но наша работа, все делать добросовестно и опять вспарываю его от горла до гениталий... Очень долго приходится писать заключение. До конца рабочего дня осталось двадцать минут. Трофим увозит труп, а я из шланга промываю стол. Вбегает Лидка.
   - Валька, как сегодня вечером?
   - Черт с тобой, пойдем прошвырнемся, только не в ресторан, а то денег у меня кот наплакал...
   - Отлично. Я тогда заеду к тебе.
   В раздевалке скинул халат и вспомнил, что в кармане камень Незаметно перетащил его себе в брюки. Здесь ничего нельзя в карманах оставлять, наши мужики санитары втихаря их чистят. Раздеваюсь до гола и иду в душ.
   Теплая вода смывает вонь, но мне кажется, что она все равно у меня в легких и носу. Рядом в кабинах плещутся Колька-брехун и Гошка.
   - Чего они тебе говорили? - старается перекричать шум воды, Колька.
   - Ты про что?
   - Да про этих следователей, что приходили.
   - Ничего. Просили подтвердить диагноз.
   - А диагноз то ты поменял... Я же читал первую бумагу, а потом услышал... врожденная аномалия сосудов...
   - Лучше помолчи и не говори никому о том, что ты видел.
   - В чем дело, ребята? - спрашивает Гошка.
   - Колька, малость перегнул палку.
   - А... Это у него бывает.
   Колька обиженно фыркает.
   В душевую врывается мокрая, совершенно голая Марта.
   - Мальчишки, дайте мыло, я свое забыла. Господи, ну и видок у вас, будь-то бы все скисло, а у Гошки пропало...
   - Возьми.
   Я бросаю ей свое мыло.
   - А ты ничего, я думал хуже, - критически оглядываю ее.
   Она грозит мне своим кулачком и выметается из комнаты.
   Я уже оделся, когда в раздевалку вошла нянечка тетя Даша.
   - Ребятки, сдавайте нижнее белье и халаты в стирку. Сегодня приемный день. И проверьте карманы, а то Гошка уже дважды сдавал сигареты.
   - Опять руки мыть, - ворчит Колька, - что за привычку ввели чуть ли не каждый день стирать халаты.
   Я сдергиваю с вешалки свой халат и бросаю ей под ноги.
   - Возьмите халат, тетя Даша.
   - Вот умница. Один ты у меня, Валечка, послушный.
   Дома у меня бедлам. У входа сидит голодная кошка и издает мяуканье, похожее на хрипы простуженного пьяницы. Я глажу ее по головке и она первая бежит на кухню к своей пустой миске, чтобы показать, какой я негодяй. Эту тварь надо обслужить первой, иначе от ее противного вяканья голова вспухнет. Я подогреваю ей в кастрюле вареной мойвы и вываливаю рыбу в миску, чуть ли не на кошачий длинный нос, который она просунула между пальцев. Теперь займемся ее туалетом. Кошачья кювета в туалете, а вонища здесь такая... даже мой атрофированный нос получает страшную дозу отравы. Выкидываю содержимое прямо в мусоропровод, меняю песок. Кажется все. Нет не все, а что делать с найденным во внутренностях женщины камнем. Опять тщательно промываю его в воде и протираю щеточкой. Ну и камешек, он даже переливается от света этой темной лампочки. Куда его сунуть? И я ничего лучшего не придумал, как липкой лентой прикрепить его к сучку ствола лимонного дерева, удачно расположенного у окна, и прикрыл все листьями. Вот теперь можно подумать о себе. Скидываю с себя рубашку и брюки и начинаю готовить себе еду. Банка консервированного супа, банка фасоли и банка компота, вот мой обед, правда, кое что все равно достается обожравшейся кошке, обожавшей по мимо мойвы, любые консервы. Наш послеобеденный раунд на диване. Я смотрю телевизор, а кошка, вытянувшись, лежит под боком, иногда открывая один глаз для обозрения программы.
   Звонок в дверь заставил подпрыгнуть нас обоих. Я открываю дверь и вижу Лидку, в стильной юбчонке и кофте.
   - Валька, я готова.
   А вот я нет. В трусах и майке,
   - Лидочка, я сейчас. Ты заходи. Извини, я еще не одет.
   - Ничего, ты очень прелестно выглядишь.
   Моя домашняя тварь стоит в дверях гостиной и укоризненно смотрит на Лидку.
   - Пошла вон, гости пришли, а ты..., - цыкаю на нее
   Кошка нехотя идет в спальню.
   - Она меня не любит, - замечает Лидка.
   - Кто же тебя такую сексуально озабоченную полюбит...
   Острый кулачек попал мне точно между ребер, я подпрыгнул.
   - Поосторожней, больно же, а то при вскрытии обнаружат, что меня перед изнасилованием, сначала избили.
   Опять удар по ребрам.
   - Не возись, пошли, чего с тебя взять то...
   Я быстро одеваю рубаху и брюки.
   - Готов.
   Кафе "Рассвет" не соответствовало названию, это скорее был закат. Везде полумрак в красных тонах. Мы сидим за столиком, поедая скромный заказ, и слушаем потного пианиста, честно отрабатывающего свой хлеб незатейливыми блюзами.
   - Мне здесь нравиться, - говорит Лида, - нет бешенных ударников, визжащей музыки, тихо и спокойно.
   Словно в ответ, дверь в зал с грохотом открывается и появляется несколько фигур, громко переговаривающихся.
   - Вот сюда. Я это место знаю, - громко говорит парень.
   - Это то, что нам нужно, - подтверждает другой.
   Две женщины из их компании, непрерывно хихикают, и подталкиваемые партнерами, садятся за соседний столик.
   - Я сейчас, - могучая фигура идет к стойке бара.
   - Покой нам только сниться, - тихо говорю я Лиде.
   - Спокойно. Хотела тебе сказать, что ты оказался прав, я действительно нашла у того типа в гортани полу растворившиеся таблетки...
   - Слушай, Лида, давай без этого, к черту эту работу, мы с тобой расслабляемся.
   - Как хочешь. Я тебя просто отвлекала от тех... полураздетых...
   Парень возвращается с подносом на котором несколько бутылок, стопка стаканов и четыре тощих салата.
   - Мальчики, девочки, наваливаемся. Выпьем первый тост, за упокой души Перфильевой Надьки, хорошая была баба.
   У чуть не подавился. Они что, все сговорились. В полумраке не могу увидеть их лица.
   - Ты так говоришь, будь то близко ее знал...,- хмыкает женский голос.
   - Валя, а куда мы потом? - спрашивает меня тем временем Лидка.
   - Тихо. Прошу тебя тихо, - шепотом говорю ей.
   - Знать не знал, а вот то, что она натянула нос Жорке и правильно сделала, это я на ее стороне.
   Они выпивают, небрежно закусывают и быстро наполняют второй раз стаканы.
   - Неужели от этого... как его... от врожденных... трудно даже сказать... больных сосудов умирают? - спрашивает одна из женщин.
   - Я не знаю, но может быть, если бы рядом была больница, то Надьку можно было бы спасти, но ее нашли на даче, почти день с лишним пролежала, никого рядом не было.
   - Каково папаше, жена давно умерла, оставила двух дочерей, теперь одной не стало...
   - Все наследство к ней..., - комментирует другой парень.
   - Выпьем за наших женщин. Нельзя за столом пропустить такой тост.
   Они опять выпивают.
   - Это они о ком? - шепотом спрашивает меня Лидка.
   - Потом..., тихо.
   Но потом было не интересно, разговор переключился на похождения одного из мужиков, который не без гордости рассказывал, о том как он обхаживал балерин Большого театра.
   - Сваливаем от сюда, - предлагаю Лидке.
   - Ой, как хорошо. Поехали ко мне, а то у тебя кот ревнивый.
   - Кошка.
   - Все равно.
   Вообще то я Лидку побаиваюсь, у нее есть садистская черта. Она даже любовью насладиться как следует не может. После нее остаешься весь в крови, спина разодрана ногтями, грудь искусана. Да что там - прокусана..., она даже после йодной обработки, будет болеть месяц. От ее диких поцелуев, губы распухнут и кровоточат. А попробуй откажи..., с ее характером то, хватанет еще ножом чего-нибудь, как у того мужика в морге. Весь изодранный, я не выдерживаю второго раунда и даже не помывшись в ее ванной, несусь домой к своей ревнивой кошке, залечивать раны.