Кукаркин Евгений. Завещание Имама

   - Уже проснулись?
   - Гарик, а Иван, оказывается знал Зейнаб.
   - Ну да? И давно был знаком?
   - Давно. Я ее тогда очень любил.
   Они переглядываются.
   - Ладно, Иван, я иду на работу, а вы с Ритой сходите а вокзал и купите билеты.
   Гарик спешно приводит себя в порядок, съедает завтрак и исчезает из квартиры. Мы остаемся с Ритой одни.
   - У Зейнаб здесь был муж или мужчина? - спрашиваю Риту.
   - Да что ты? Она же целыми днями была с нами. Все турпоходы, продленки, занятия, ей просто некогда было заниматься своей жизнью. Правда, к ней пытался приклеится один из братьев Серых, Николай, но она быстро его поставила на место.
   - Ты сама не боишься этой истории с братьями Серых?
   - Конечно боюсь и муж боится, они затеррорезировали здесь всех. Даже в милиции их побаиваются.
   - Значит, если я уеду, всякое может произойти?
   - Может и произойти.
   - А ты разве не работаешь? Я вижу никуда не спешишь.
   - У меня летом большой перерыв. Я работаю в детском саду, а на этот период родители всех детей забирают к себе.
   Рита наконец присаживается за стол и поспешно доедает завтрак.
   - Я через десять минут буду готова, пойдем на вокзал, - говорит она мне уже в дверях в спальню.
   Я очень расстроился. Билет до Москвы оказался мне не по карману, не хватало пятнадцать рублей. Рита тоже в растерянности.
   - Ты знаешь, у меня денег не хватает, - жалуюсь ей.
   - У нас их тоже нет.
   - Может быть у кого-нибудь их занять.?
   - Мои знакомые, когда узнают, что, занять хочет незнакомый мужчина, денег не дадут.
   Мы сидим в пассажирском зале и расстроено молчим. Вдруг у меня появилась мысль.
   - Я знаю у кого занять. Где сейчас болтаются братья Серые?
   Она в ужасе смотрит на меня.
   - Ты с ума сошел, можешь до Москвы вообще не доехать.
   - Так где они?
   - В биллиардной.
   - Проведи меня туда.
   - Нет уж, сам. Меня еще там увидят с тобой, потом вообще прибьют.
   - Хорошо, дай адрес.
   Она торопливо рассказывает, как добраться до биллиардной. Я оставляю растерянную женщину в здании вокзала, а сам иду искать нужный мне адрес.
   В биллиардной еще мало народа. Братья сгруппировались у одного из столов. Николай с рукой в гипсе сидит на тумбочке с шарами. Тот здоровяк, Вася, что двинул мне кием по затылку, стоит ко мне спиной и, склонившись над столом, пытается загнать шар в лузу. Третий, расположился напротив его и, при виде меня, у него упала челюсть. Он замычал.
   - Чего вякаешь? - пытается прицелится Вася.
   Я подошел сзади его и вдруг, ухватив кончик кия, рванул его на себя. Парень быстро развернулся.
   - Ты?
   - Я пришел за долгом...
   Сильный удар в живот палкой согнул его дугой. Вторым ударом по затылку, я лишил его памяти.
   - А вы, ребята, чего затихли?
   Но ребята не хотели затихать. Коля рванулся с тумбочки, видно чтобы удрать, но удар кием по ногам, лишил его этой возможности. Третий, вскочил на стол и размахивая кием, как саблей, бросился на меня. Я легко отбил его удар и следующим взмахом попал своей палкой ему по ключице. Этот бухнулся на пол и завыл. Подтягиваю травмированного Колю к столу.
   - Жив?
   - За что ты нас так?
   - Ты разве не догадываешься? За Зейнаб, она была моей невестой.
   - Но я ей ничего не сделал.
   - Врешь, ты ей житья не давал.
   - Так я не знал, что у нее жених.
   - Теперь надеюсь знаешь. Я, сволочь, потратился, ища ее по всему свету, так что гони должок, чтобы мне уехать от сюда.
   - На, возьми, сколько есть...
   Он здоровой рукой вытаскивает из кармана пачку денег.
   - Куда она уехала?
   - Не знаю.
   - Придется тебе восстановить память... Я протягиваю руку к его горлу.
   - Точно, не знаю, - чуть не плачет он, - хотя она упоминала о Горьком, ее туда приглашали учительствовать.
   - Ну вот видишь...
   Сзади зашевелился травмированный в ключицу брат, я слышу скрип сдвигаемого стола, похоже он здоровой рукой захватив стул, шел на меня. Я даю ему размахнуться и отскакиваю в сторону. Удар пришелся в Колю, стул рассыпался и тот сник.
   - Ты не угомонился, - говорю ошеломленному парню.
   Я засаживаю ему кулаком в подбородок. Клацкнули зубы и несчастный отлетел под стол. Подбираю уроненные деньги и пред изумленными посетителями, выхожу а улицу.
   Только прошел квартал, как сзади зацокали по асфальту туфельки.
   - Иван, постой.
   - Рита? Ты... ты все видела?
   - Да, я была там, все видела через витрину.
   - Ты ненормальная, а вдруг они заметили...
   - О чем вы говорили с этим... Николаем?
   - О Зейнаб.
   - О Зейнаб? Господи, а я то думала... Он тебе сказал, где она?
   - Да, предположил, что уехала в Горький.
   - Так ты поедешь туда?
   - Нет, в Москву. Теперь денег на дорогу хватит. У меня к тебе просьба, если кто-нибудь пристанет и начнет допытываться, где я, подтверди, что якобы уехал на Волгу.
   - Хорошо.
   Билет я приобрел в кассе и через час из Малинового озера прибыл поезд на Москву.
   - Прощай Рита.
   - Прощай. Если увидишь Зейнаб Ашатуровну передай ей привет от меня и Гарика.
   - Обязательно.
   Я ехал до столицы пять дней. Наученный горьким опытом, преследования непонятного противника, я настороже, постоянно оглядываюсь и стараюсь находиться в центре толпы. На Курском вокзале с перрона попадаю в большой зал. И вдруг, я похолодел, у нескольких стеклянных дверей, выхода в город, стоит группа черноволосых представителей юга. Несколько человек изучает проходящих мимо людей. У самой крайней двери, облокотился на стенку, уже знакомый мне Сабир, от которого я спасался с поезда на Алма Ату. Неужели при всех убьют? Я не могу остановиться, толпа несет меня в средний проход. Сабир узнал меня и встрепенулся. Он не рассчитал только одного. Слишком много людей сжали меня со всех сторон и проталкивали в дверь. Слышу отчаянный вопль.
   - Джафаров, вон он. Держите его.
   Теперь ожили его приятели, они отчаянно бросились в людской поток. Я как из пробки вылетел из дверей на улицу и пустился бежать, лавируя среди людей, завернул за угол и, перебежав по диагонали улицу, заскочил в парадную. Чуть приоткрыл дверь и подглядываю в щель. Первым из-за угла выскакивает Сабир, он что что то отчаянно вопит, размахивая руками. На той стороне, расталкивая прохожих, мчаться парни. Все пробегают мимо и людской поток пешеходов успокаивается. Выждав немного, я сумел сесть в какой то переполненный троллейбус и первая поездка по городу, была неизвестно куда.
   Георгий Иванович встретил меня, как родного.
   - Иван, отпустили значит...
   - Всех разогнали, меня последнего.
   - Заходи, дорогой. Я тебя познакомлю со своими... Эй, Маша, посмотри, кто пришел. Павел, где ты там? Пришел необычный человек.
   Из дверей гостиной в прихожую просунулась взлохмаченная голова парня.
   - Здрасте, - произнес он.
   Его толкнули сзади, парень влетел к нам, а за ним показалась полная дама.
   - Машенька, познакомься, Иван Непомнящий. Я вам о нем рассказывал.
   - Здравствуй, Ваня, - певуче пропела женщина. - Гоша, что ты держишь гостя в прихожей. Заходи, Ваня, сюда.
   Меня сажают за большой круглый стол и, рассевшись вокруг, начали задавать вопросы. Я рассказываю им как добирался до Москвы, какие препятствия преодолел и какие видел "картины" после ударов по голове.
   - Значит, тебя в твоих видениях называли Александр Джафаров? спрашивает Георгий Иванович.
   - Да. Там было еще несколько имен, это Зейнаб, капитан Чечурин, мулла Фархас. Я понял, что был в Афганистане и служил там переводчиком...
   - Это уже зацепка. Непонятно одно, почему за тобой гоняются темпераментные южане?
   - Не знаю. Может, чтобы еще чего-нибудь вспомнить, нужно еще раз кому-нибудь трахнуть по моей голове...
   - Ну уж нет, - это заявляет Маша. - Тебе надо в бехтеревку. Там занимаются мозгами, может тебе помогут...
   - Это правильная мысль, - поддерживает Георгий Иванович.
   - А как же... Вы же хотели узнать обо мне через своих знакомых по каналам КГБ.
   Они переглянулись.
   - Нет уже того человека. Умер он.
   За столом наступило молчание и вдруг...
   - Гоша, а может попробовать попросить полковника Семеника, ведь он тебя встретил хорошо, после отсидки, помог восстановиться...
   - Интересная мысль. Пойду-ка я завтра поговорю с ним. А тебе, Ваня, придется ехать в больницу. Маша, как у тебя завтра день?
   - Хочешь, чтобы я проводила...?
   - Хорошо бы.
   - Не могу, у меня завтра работа.
   - А давайте я, - вдруг промолвил Павел, - на первый час в институт не приду, провожу..., потом на занятия.
   - Добро, - подводит итог глава семьи. - Тогда, Машенька, накрывай стол.
   В приемном покое дежурный врач никак не мог понять зачем я здесь.
   - Вы же ходите, соображаете, зачем я вас сюда возьму. Мы принимаем тех, кто с травмой головного мозга или по направлению поликлиник.
   - У меня как раз травма, я ничего не помню из прошлого.
   - Нет не могу. Вы же здоровый... У вас нет никаких повреждений, а память теряет каждый седьмой в Москве. С такой травмой можно нормально жить и работать. Не занимайте у меня время.
   - Хорошо, можно мне пройти к глав врачу?
   - Нет, он уехал.
   - Тогда к профессору...
   - Слушайте, лучше уходите от сюда, иначе вызову санитаров, милицию, вам же хуже будет.
   Я выхожу в коридор и подсаживаюсь к, ждущему меня, Павлу.
   - Ну как, не приняли?
   - Нет.
   - Я так и думал, бюрократы паршивые. Посидите здесь, никуда не уходите, я сейчас. С ними надо по другому разговаривать.
   Он проскальзывает в двери на лестничную площадку.
   Прошел час. Вдруг, появился сияющий Павел и манит меня пальцем.
   - Пошли, тебя ждут.
   Я иду с ним по лестнице.
   - Ты чего-нибудь про меня наговорил?
   - Конечно, я тебя представил как друга семьи покойного маршала Жукова.
   - Ты серьезно?
   - А иначе тебя бы здесь и близко не подпустили. Идем, идем.
   На третьем этаже, он втолкнул меня в кабинет.
   - Давай, Ваня..., - высказался Павел на последок и закрыл за мной дверь.
   В кабинете сидит пожилой врач и с любопытством смотрит на меня.
   - Здравствуйте, давайте знакомиться, я профессор Иванов.
   - Здравствуйте, я наверно Александр Джафаров, но по справке, пока Иван Непомнящий.
   Я вижу его моя фраза очень заинтересовала. Я достаю злосчастную бумажку, выданную психбольницей, которая утверждает, что я Непомнящий... Профессор подтаскивает ее к себе пальцами и изучает.
   - На что жалуетесь?
   И тут я заулыбался.
   - Вы чего... Что такого смешного я сказал?
   - Видите ли, профессор, все врачи, которые меня смотрели начинали с этой фразы. Я абсолютно здоров, но я ничего не помню из своей прошлой жизни.
   - Хм... Ладно рассказывайте все по порядку.
   - Хорошо. Итак, я помню свою новую жизнь, с того момента, когда упал с вертолета...
   - С вертолета?
   Его губы кривятся, потом он качает головой, я понял, он считает меня ненормальным.
   - Да, с вертолета. Слушайте дальше...
   Я рассказал ему подробно, все, в течении часа и вижу по его глазам, что из сумасшедшего постепенно становлюсь его пациентом.
   - Так, а причем здесь семья маршала Жукова? - спрашивает вдруг он.
   - Да вот, там внизу молодой врач меня не пустили сюда, ну и... мой друг...
   - Соврал. Понятно. Давайте ка, молодой человек разденемся, я вас обследую, а потом сходим в лабораторию, просмотрим там...
   Я лежу раздетый на столе, моя голова выбрита и обвешена датчиками. Провода от них раскиданы по самописцам и на непонятные мне приборы. Профессор меня успокаивает.
   - Молодой человек, вы сейчас почувствуете, как бы укол в голове и заснете. Итак, внимание, начали.
   Громко щелкает тумблер и тут я ощущаю дикий удар по голове и... падаю в черное пятно ночи...
   .......................................................................
   - Сашка, ты это чего?
   Чьи то руки заботливо поднимают меня с пола.
   - Да сумасшедшая Элка, дверь открыла, мне прямо в лоб. Кстати, куда это она? Перескочила через меня и убежала.
   Я держу гудящую голову. На лбу огромная шишка.
   - На прижми пятак, - человек протягивает мне монету. - Элка, стерва, напортачила с переводами.............., я ей отказал в гонораре.
   - Ну и дела. Ты меня то зачем звал?
   - Проходи в кабинет. Разговор будет очень серьезный...
   Мы заходим в его кабинет, парень закрывает двери на ключ. Он садится во главе стола, я пристраиваюсь сбоку и сбрасываю со лба пятак на стол.
   - Сашка, чтобы об нашем разговоре не знала ни одна душа. Ты меня понял?
   - Конечно.
   - Поклянись, что никому, никому не скажешь?
   - Клянусь.
   - Тогда, слушай?
   - О писателе Салман Рушди слышал?
   - Этот тот, которого имам Хомейни приговорил к смерти?
   - Вот именно, приговорил к смерти, пообещав два миллиона долларов тому, кто это исполнит, и все из-за романа "Сатанинские стихи". Понимаешь, я решил выпустить этот роман в Самарканде.
   - Поздравляю, но это наверно... опасно. Мы живем в той республике, где как раз верующих в пророка Мухамеда гораздо больше чем в остальных. Вдруг среди них найдутся сумасшедшие, которые попытаются остановить тебя... Они могут и убить. Наверняка, для них приговор имама Хомейни относится и к издателям, которые попытаются выпустить этот роман.
   - Не дрейфь, здесь руки у имама коротки, к тому же Хомейни недавно умер, а когда жил, был в неплохих отношениях с руководством нашей стран. Навряд ли у нас есть такие ревностные почитатели имама. Я все взвесил. Помнишь месяц назад, я ездил в Лондон по делам издательства, так вот там сумел связаться с английским агентством, владеющим эксклюзивными правами на издание произведений Рушди и заключил с ними соглашение. Для страховки, был у нашего муфтия и закинул ему удочку про то, чтобы напечатать роман здесь. Он пожал плечами и сказал, что это чисто светское дело, кто что хочет, тот и печатает. Так что это почти одобрение. Я решил привлечь к этому делу тебя.
   - Меня? Зачем?
   - А кто мне будет переводить роман, конечно только ты.
   - Нет, нет, нет. Ты что с ума сошел. Я не буду. Это слишком плохая идея. Я неуверен, что фанатики не займутся после опубликования тобой и мной. Это наша смерть.
   - Сашка, не бойся. Во первых, все будет скрыто. Во вторых, нашелся богатый спонсор. Он платит бешеные деньги. Ты только на переводе озолотишься. Каждая страница десять долларов.
   - Это называется бешеные деньги?
   - Хорошо, двадцать.
   - Сколько же листов?
   - Около трех сот.
   - Двенадцать тысяч?
   - Ну как, согласен? Я тебе еще накину, за быстроту перевода тысячу долларов.
   - Что значит, "за быстроту"?
   - Четыре месяца.
   У меня крутятся шарики. С деньгами сейчас не ахти, а тут в валюте... и такая сумища. Правда все это опасно...
   - Слушай, Шариф, я согласен, но только ты меня никому не выдавай. В крайнем случае, если тебя прижмут, скажешь, что переводчиков с арабского много, был тут один, да уехал в Югославию.
   - Могила. А сейчас возьми книгу?
   - Как книгу?
   Я даже подскочил.
   - Чего ты удивляешься, она у меня здесь.
   Шариф подходит к сейфу, вделанному в стенку, открывает дверцу, потом вытаскивает и бросает мне книгу на стол.
   - Вот она.
   Я осторожно беру книгу и раскрываю ее. Да, это знаменитые "Сатанинские стихи".
   - Возьми портфель, - наставляет Шариф, - положи туда и в своем доме эту вещь никому не показывай.
   - Кому показывать то, у меня в квартире пусто...
   - Вот это и хорошо. А ты так и не нашел Зейнаб?
   - Нет. После армии, искал, искал ее и ничего...
   - Почему она уехала от сюда?
   - Трудно ответить. Говорят, винной служит ее семья, которая хотела выдать Зейнаб замуж за местного руководителя МВД. У этого типа уже была одна жена, на молоденькую теперь потянуло. Все хотели прокрутить по старому обряду, с бакшишем и прочими премудростями. Она отказалась, ее избили и заперли в сарае. Ночью кто то открыл дверь и выпустил ее, с тех пор Зейнаб исчезла.
   - Да, неприятно, старик. Но почему, если она тебя любила, не подала сюда весточку, хотя бы переслала бы записочку.
   - Меня в Афгане чуть не расстреляли, пока сидел на гауптвахте, кто то из приехавших сюда парней, поспешил, сказал, что я погиб. Он то думал, что меня действительно того...
   - А за что там сидел?
   - Грустная история. Я выпустил из тюрьмы муллу...
   - Не повезло тебе. Саша, давай, прячь книгу и за дело. Через месяц жду тебя здесь с переводом.
   - Ладно. Хочу еще тебя поп...
   .......................................................................
   В ушах стоит звон, резкий запах выдергивает меня из прошлого.
   - Ну, как молодой человек?
   Это голова профессора.
   - Вы меня прервали на самом важном. Я хотел что то попросить своего издателя.
   - Издателя?
   - Ну да. Я знаю, что его зовут Шариф и он поручил мне очень важную работу.
   - Я видел ваши осциллограммы. Действительно, ваш мозг, после того, как получил искусственный толчок, вышел на характерные кривые спящего человека.
   - А до этого?
   - Как вам сказать? У нас были подобные пациенты, поэтому что есть знакомое... и в то же время... Я думаю, что у вас может быть тромб или кровоизлияние в одной из частей мозга, все может быть после встряски... Полежите у нас недельку, мы вас как следует обследуем.
   - У меня же справка, даже нет паспорта.
   - Ну это не проблема. У нас лежат люди сбитые автотранспортом или попавшие в катастрофу, они в большинстве тоже не имеют документов, потом только все выясняется. Так что не беспокойтесь, лежите.
   Вечером ко мне в больницу пришел Георгий Иванович. Мы с ним уединились в тупике коридора.
   - Узнали что-нибудь, Георгий Иванович?
   - Узнал. Наделал ты бед сам себе парень...
   - Это из-за "Сатанинских стихов"?
   - Из-за них. Твоего издателя разорвали фанатики, а тебя не добили, но ищут... Второй год ищут. Постой..., а как же ты... Ты узнал об этом сам?
   - Ну да, ровно два часа тому назад. Профессор вел мне в мозг какой то раздражитель, вот я какую то частицу правды о себе и узнал.
   - И знаешь, что тебя зовут Александр Саидович Сафаров? Что ты жил в Самарканде, там же окончил университет на факультете восточных языков. Работал переводчиком в издательстве "Прогресс". Был участником войны в Афганистане, там же отсидел пол года на гауптвахте, за то что выпустил из тюрьмы пленного афганца. По глупости согласился сделать перевод книги Салмана Рушди. Теперь все ваххабисты готовы перерезать тебе горло, рыщут по всему Союзу.
   - Ваххабисты, это кто?
   - Националистическое течение фанатиков ислама в арабском мире. К сожалению, у нас их оказалось слишком много. Даже в Москве этого не ожидали...
   - Они, ну эти в КГБ, могут чем-нибудь помочь мне?
   - Как тебе сказать, в общем то согласны, но сказали, раз болен, надо бы полечится немного. Они еще поговорят с местными врачами, а потом тебе скажут, что делать.
   - Спасибо, Георгий Иванович.
   - Ничего, поправляйся. Я тебе яблок принес, - он передает мне пакет. Тебе привет от Маши и Павла. Сынок то у меня молодцом оказался, Мне все рассказал, как тебя протолкнул сюда.
   - Замечательный парнишка.
   - Пока, Саша.
   - До свидания Георгий Иванович.
   Прошли еще двое суток.
   - Ты готов, Александр?
   Это профессор, опять он меня положил на стол и обвешал электродами. Теперь он уже зовет не Иваном, а Александром.
   - Готов.
   - Внимание, включаю.
   Знакомый щелчок тумблера, вспышка дикой боли в голове и опять полет в прошлое...
   .......................................................................
   До чего же темно. Нет луны, только яркие звезды усыпали небо, но они не дают даже частицы света на землю. Где то недалеко слабо светятся палатки, там не спят дежурные, да еще по периметру лагеря, вспыхивают фонарики разводящих. Я в карауле, охраняю арестованных, которые чисто по-афгански, засажены в ямы- тюрьмы и сверху зажаты решеткой. Только что вспыхнувшая боль в голове, заставила меня застыть над одной из таких ям.
   - Эй, часовой, - слышится по-русски из глубины земли.
   Я даже вздрогнул, сам знаю, что все арестованные афганцы и по-русски не понимают.
   - Кто это?
   - Переводчик, это ты? - наступила большая пауза. - Это я мулла Фархас.
   Ага, заговорил значит по-русски.
   - Что вам надо?
   - У меня очень сочится и болит глаз, нельзя ли бросить какую-нибудь чистую тряпку...
   - Увы, у меня ничего нет.
   - Меня расстреляют?
   - Конечно.
   Опять тишина и вдруг тихий голос просит.
   - Перед смертью, почитай что-нибудь из... Навои...
   - Мне нельзя говорить с арестованными.
   - Зря ты так. Ты все равно не такой как те, твой капитан или прапорщик. Ты грамотней и умнее их.
   - Не уговаривайте, бесполезно.
   Только собрался отойти и вдруг, из ямы понеслись стихи на чистом русском языке.
   Быстробегущий небосвод, внемли!
   Покоя алчет слабый сын земли.
   Лекарство дай от робости моей,
   Избавь меня от клеветы людей.
   Коварный недуг чтобы не вонзал
   Мне в сердце сотни ядовитых жал,
   Чтоб превратясь для стрел обид в мишень,
   Мозг не гудел, как улей, целый день;
   Чтоб сердце разоренная страна
   Мир обрела, была возрождена...
   Я застыл. Уже мешая арабский с русским языком, мулла декламировал чуть ли не всего Алишера Навои. Я поспешил отойти к следующим ямам.
   Пришел разводящий, меня сменили на посту и отвели в караулку. Теперь два часа бодрствования и два часа сна, потом опять на пост.
   Уже почти семь утра. До конца поспать мне не удалось. Перед самым заступлением на пост, в караулку ворвался капитан Чечурин.
   - Литер, - неуважительно обратился он к начальнику караула лейтенанту Пряничникову, - мне нужен срочно арестованный мулла Фархас и переводчик Джафаров. Вот тебе бумага на муллу...
   - Я не могу освободить рядового Джафарова, он сейчас должен заступить в караул.
   - Что значит не могу? Замени. Здесь, понимаешь, дело наиважнейшее, а он выкобенивается. На кой хрен нужен пленный без переводчика.
   Лейтенант морщится, потом походит к телефону.
   - Я должен согласовать все с командиром части.
   - Валяй, да побыстрей.
   Судя по обрывкам разговора по телефону с нашим полковником, Пряничников не получил от него поддержки. С контрразведкой никто связываться не хотел.
   - Рядовой Джафаров, - обращается он ко мне, - сейчас пришлют замену, дождитесь ее и потом отведите пленного к капитану Чечурину.
   - То-то же, - Чечурин по панибратски похлопал лейтенанта по плечу. Слушай, козявка, - это уже обращение ко мне, - отведи его не в овчарню, а опять ко мне. Я еще не доковырял его...
   Если пленного ведут в овчарню, то обычно на транспортировку или под расстрел. Если к капитану, то опять тот потренируется на нем своим любимым шомполом, чтобы опять выжать дополнительные сведения.
   Капитан уходит и лейтенант в сердцах бросает ему в след.
   - Мясник, скотина, - потом спохватывается и обрушивается на нас. - Чего рты разинули? Сержант Семенов, отведите наряд по постам. А вы Джафаров посидите здесь пока. Придет замена, пойдете с ней на пост, возьмете арестованного...
   Люк откинут и мы с разводящим сбросили в яму веревочную лестницу.
   - Мулла вылезай, - кричу в черную дырку по-арабски.
   Напряглись веревки и вскоре, жмурясь одним глазом от света, на поверхность вылез мулла. Второй глаз почернел и распух и действительно слезится. Вид его неприглядный, одежда грязная и пооборвалась. Я завязываю ему за спиной руки и толкаю вперед.
   - Пошли.
   Разводящий с нарядом ушел в другую сторону, а я с муллой поплелся к допросному домику. Только отошли от ям, пленный вдруг заговорил.
   - Меня сейчас расстреляют?
   - Нет. Наш капитан с тобой не договорил...
   Пленный затрясся и чуть не завыл.
   -Лучше убей меня здесь, только не к нему. Он же маньяк-убийца, кровавый садист.
   - А ваши разве хуже. Недавно нашли труп нашего солдата, так на нем
   издевались ваши собаки во всю. Ножами изрезали и распотрошили всего.
   - Я все понимаю. Это ужасы войны. Но я никого не убивал, всю жизнь призывал верить а Пророка... Отпусти меня, разве тебе будет приятно смотреть, когда мне выжгут второй глаз, проткнут раскаленной железкой живот или половой орган. Я служитель бога и приехал сюда из России, чтобы остановить разгул войны.
   Я молчу. Мне действительно все эти капитанские штучки неприятны. Мы проходим мимо крутого обрыва, он тянется вниз в долину, метров на пятьдесят. Его поверхность крутая и залезть в лагерь по такому скату невозможно, поэтому здесь поста нет. И тут мне ударило в голову.
   - Я тебя отпущу. Прыгай с этого обрыва. Будешь жив, живи. Не будешь, такова воля вашего Аллаха.
   - Развяжи руки.
   Я штыком разрезаю веревки. Мулла подходит к краю обрыва, двумя ладонями проводит по лицу и вдруг прихватив полы халата, бросился вниз. Я зажмурился. Через некоторое время осторожно подошел к краю обрыва и посмотрел туда... в долину. Маленькая точка хромающего человека, медленно двигалась к виднеющимся вдалеке глинобитным домам. Значит, жив... Я кинул остатки веревки с обрыва, вниз.
   - Где арестованный? - спросил меня Чечурин.
   - Сбежал, прыгнул с обрыва. Я даже очухаться не успел.
   - Врешь, скотина. Упустил, гада.
   - Я говорю, сбежал.
   Его бешенные глаза очутились передо мной. Он размахнулся и влепил мне рукой по лицу, так, что я отлетел к двери. Капитан схватил со стола свой любимый шомпол и пошел на меня. Тут сработал инстинкт самосохранения, я подскочил, размахнулся и прикладом автомата въехал ему в зубы. Что то хрустнуло, Чечурин переломился в ногах и рухнул на земляной пол. Я вышел из домика и поплелся в штабную палатку сдаваться...
   Военные следователи мне не верили.
   - Не говорите чушь, Джафаров. У нас запрещены пытки. Капитан Чечурин опытный следователь и не мог заниматься такими делами.
   - Посмотрите на других пленных, которых он допрашивал, они все изрисованы его шомполом.