Кукаркин Евгений. Жемчужина моей коллекции

   - Мать твою, - воскликнул Толя. - Я первый.
   Он спрыгивает вниз и стал обдирать остатки известного истории адмирала. Первым он мне подает кортик в ножнах, с перевитой ручкой и тонкой золотой ниткой в местах стыка канавок. Потом пошли ордена, выдранные с кусками темной материи. Я только успевал запихивать их в сумку. Толя стал пригоршнями подавать мне пуговицы, остатки эполет, вышитых золотой ниткой. Наконец в моих руках очутился палаш. Даже при свете фонаря было видно, что это изумительная работа.
   - Все.
   Веревки вылетели из могилы и я помог Толе выбраться.
   - Закапываем.
   - А плиту?
   - Черт с ней с плитой. Засыпай.
   Мы начали сталкивать в яму землю с костями неизвестной блокадницы Семеновой. В самую последнюю очередь, поставили раковину, засыпали ее остатками грунта и вбили крест.
   На мне не было сухого места, несмотря на то что одет был в прорезиненный плащ.
   Отец все восхищался орденами и подпорченные тщательно реставрировал. А потом объявил мне, что нашел заказчика и продаст ему часть выкопанного клада. Куда то ушел палаш, кортик, пуговицы, эполеты, только четыре ордена задержались в нашей коллекции.
   - Так что же вы хотите от меня, Константин Ильич
   - Продайте мне орден Победы. Я куплю его. У меня самого много орденов и медалей полно, а вот этого нет. Заплачу прилично. Тысяч, восемьсот пятьдесят, хотите?
   Ого, знает цену.
   - Я не могу, это память об отце.
   - Хорошо. Если ты продашь мне орден Победы, я расскажу, кто виноват в гибели твоего отца.
   Я чуть не подпрыгнул.
   Я помню этот день, почти пять лет назад. После института прихожу домой и, открыв дверь, не узнаю квартиру. Кругом разбросана одежда, раскиданы бумаги, разломаны полки и плитки пола. Все шкафчики открыты и содержимое их, вывернуто наизнанку.
   - Отец...
   Тишина, никого нет. Провода телефона перерезаны. Куда делся отец?
   Пришлось позвонить в соседнюю квартиру. Ира, Толина жена, открыла сразу.
   - Вася, ты? А Толи нет, он на работе.
   - Я знаю. Ира мне надо позвонить в милицию, у нас побывали воры.
   - Ой. То я слышала в вашей квартире какой то шум. Потом ваш папа...
   - Отец?
   - Да, ваш папа, очень ругался на лестнице. Вот телефон, Вася.
   Я вызвал милицию. Они приехали минут через двадцать. Милиционеры сразу рассыпались по комнатам, а капитан, зажав меня на кухне, стал задавать вопросы.
   - У вас что-нибудь пропало?
   - Не знаю.
   - Так зачем же вы нас вызывали?
   - У меня побывали в доме посторонние люди, посмотрите что они сделали.
   Капитан глядит на меня как на идиота.
   - Как же вы можете говорит, что вас обокрали, когда ничего не пропало? Посмотрите еще раз, все ли на месте.
   Я обхожу комнаты, но не могу сразу определить, что пропало.
   - Вроде все на месте.
   - Тогда, извините.
   Он собрал свою команду и они убрались.
   Судя по обыску, произведенным неизвестными лицами, это была очередная попытка грабежа. Искали нашу коллекцию. Но где же отец?
   Отца нашли на следующий день. По версии милиции, отец попал в автомобильную катастрофу. На перекрестке его машина столкнулась с грузовиком. Я приехал в морг на опознание и не узнал его опухшего, в кровоподтеках, лица. Только родимое пятно у виска, подсказало, что это он.
   - Узнаете? - спросил гражданский, стоящий недалеко от меня.
   - С трудом. Это вроде он, мой отец.
   - Распишитесь вот здесь.
   Я расписываюсь и гражданский тут же уходит. Медленно плетусь к выходу.
   - Эй, - рядом стоит неряшливый парень с сумасшедшими глазами, закурить есть?
   - Нет, я не курю.
   - Подкинь тогда на малышку...
   - Что это?
   - На водчонку. Это там твой старик лежит? Я видел ты стоял рядом с ним.
   - Мой отец.
   - Тогда тебе стоит раскошелиться.
   Я даю ему пятерку.
   - Уважил. Я здесь работаю, мою, одеваю мертвяков. А твоего старика пытали. На его теле следы от утюга...
   - Врешь...
   - Я говорю тебе, я здесь работаю и поэтому все знаю. Ни в какой аварии он не был. Просто замучили, сердце не выдержало.
   - Можешь показать?
   - Дашь еще на полбанки, покажу.
   - Дам, даже на две.
   Теперь протягиваю ему десятку.
   - Пошли.
   Он подводит опять меня к телу отца и откидывает сбоку простынь. На груди ровный матовый след подошвы утюга. Теперь я замечаю распухшие, совершенно синие от кровоподтеков, нелепо торчащие пальцы.
   - А это что?
   - Пальцы были сломаны и вывернуты на изнанку, мне пришлось их вправлять.
   - Когда его привезли?
   - Вчера вечером. Ты парень, давай, уходи быстрей. Врач придет, мне попадет.
   - Кто же это его?
   - Иди, иди.
   - Если вы мне сообщите все полностью и подробно, Константин Ильич, то я действительно продам вам орден Победы.
   - А вы вообще знали, что вашего отца убили?
   - Знал.
   - Хорошо. Я расскажу вам одну историю. Когда ваш отец продал мне палаш и кортик адмирала Бутягина, я сумел заинтересовать этими вещами одного человека. Он сразу вцепился в оружие и пытался узнать, как оно попало ко мне. Обычно мы все, коллекционеры, сохраняем в тайне своих клиентов, поставщиков антиквариата, но... своих конкурентов мы знаем и нескрываем этого. Тем более у нас есть свой клуб, где всегда можно сделать обмен или выгодную сделку. Кстати, почему вы там не бываете, Василь Денисович?
   - Некогда.
   - А жаль. Так вот, человек, который заинтересовался оружием, заинтересовался вашим отцом. Он, через меня, предложил ему продать орден подвязки, да не тот, каким в дальнейшем награждали государи Англии своих подданных, а именно первый, врученный королем Генрихом Четвертым своему любимцу, графу Глостеру.
   - Откуда вы знаете об этом?
   - Отец ваш не скрывал, что имеет этот орден. На этом ордене несколько драгоценных камней и ее стоимость может быть оценена 100 тысяч долларов, но это только по моим предположениям. Может она стоит и больше.
   - Отец же отказал ему?
   - Да.
   - И тогда, этот гад, приказал своим подручным вытащить эту вещь силой?
   - Все правильно.
   - Кто этот человек? Я согласен на сделку...
   - Второй секретарь обкома партии Мельников Сергей Павлович, а выполнял его задание собственный шофер, он же охранник, по кличке Сорняк.
   Орден подвязки мы покупали вместе. Полковник милиции, Сергей Иванович, был старым другом отца. Однажды он пригласил его в свое управление. Отец решил взять меня с собой, чтобы, как он говорил, не терять прежних связей. Полковник принял нас в своем кабинете.
   - Ну ты, Василий, и вырос. Смотри, какой уже громила. Чем ты его кормишь, Денис?
   - Манкой.
   - А моих манкой или чем другим, корми не корми, все тощая порода. Любка вышла замуж, даже не знаю как. Когда на свадьбе муж ее обнимал, кости трещали, до чего худая грымза.
   - Этот в мать.
   - Понятно. Тоже обучаешь коллекционированию?
   - Он должен принять все наследство.
   - Правильно делаешь. Денис, я пригласил тебя как эксперта. У нас такая история. Поездом Берлин - Чита, с пересадкой в Шанхай, ехал господин Китава, подданный Гонконга. В Москве кто то подсел к нему в купе и через километров пятьдесят, проводник обнаружил господина Китаву мертвым. Чемоданы вывернуты, а неизвестный исчез.
   - Убили?
   - Кинжалом. Мы также все перебрали, багаж, одежду и вот в поясном карманчике у мертвеца обнаружили вот эту вещь.
   Тут то полковник и выложил на стол орден подвязки. Мой отец как увидел, так и онемел.
   - Знаешь, что это?
   - Пусть скажет он, - сипит от волнения отец, кивая на меня.
   - Это английский орден подвязки, - говорю я.
   - Какова его ценность? - спрашивает полковник у меня.
   - Трудно сказать. Сейчас много подделок. Похоже это тоже.
   - Почему так думаешь?
   - В обычных орденах нет таких больших камней.
   - Ишь ты как. Мой эксперт тоже так предполагал, - говорит полковник, одно его смущало, подлинность камней. Но все же мы думаем, что цель убийства не этот орден. При господине были кой-какие документы, так некоторые из них исчезли.
   - Продай мне орден, - говорит отец, - все равно в архив положишь, а в моей коллекции польза будет, я все собираю.
   Полковник колеблется.
   - Надо бы приобщить его к делу...
   - А ты не приобщай.
   - Ладно, что ради старой дружбы не сделаешь. Сколько дашь?
   - Тысяч пять.
   - Бери.
   Отец передает деньги и, быстро схватив орден, запихивает его в карман.
   Дома отец сразу достает каталоги.
   - Смотри, Василий.
   Я смотрю на картинку и отец, чуть не заикаясь от волнения, зачитывает под ней текст, переводя с английского на русский.
   - Первый орден подвязки, врученный королем Генрихом Четвертым своему фавориту графу Глостеру. На нем три больших брильянта и золотая наколка. Находился в музее в Бирменгенсткого дворца и похищен неизвестными в 1978 году. Ты понимаешь, что мы достали. Потом короли стали жадными и уже награждали своих подданных не алмазными камнями. Этому ордену цены нет.
   - Я тоже обратил внимание на странные камни. На наших орденах подвязки в коллекции этого нет.
   - Где же теперь гражданин Мельников и этот... типчик Сорняк?
   - Мельников умер, а Сорняк, сейчас является крупнейшим владельцем коллекции оружия и орденов и теперь звать его уважительно, Сергей Филиппович...
   - Объясните мне еще, Константин Ильич, зачем вы мне продали Сорняка? Здесь ведь не только орден Победы, а что то еще...
   - Последнее время он мне много мешает.
   - Вы хотите убрать его моими руками?
   - Если вы это сделаете, я вам буду благодарен и даже, за орден Победы предложу Неаполитанский орден Орла. Это очень уникальный орден, в России он только у меня и это весьма равноценная сделка. Если вы в курсе дела, всего в мире 11 орденов Орла. Два года назад его хозяином стал я.
   - И не жаль расставаться?
   - Жаль. Но слишком много тянется за ним...
   Я понимаю о чем он говорит. За всеми уникальными орденами тянется кровавый след. Теперь я знаю, что моего отца тоже убили из-за ордена подвязки.
   - Значит Сорняк за орден Орла...
   - Все правильно. А мои сведения за орден Победы.
   Наверно Сорняк пристает к Константину Ильичу очень серьезно, раз тот решил пожертвовать самой дорогой для него вещью.
   - Я проверю, что вы мне сказали и если все так, через неделю мы делаем сделку.
   - Пойдет. Я заодно позабочусь, что бы вас в течении недели не выперли с работы.
   - Неужели к этому идет?
   - Перед дирекцией стоит вопрос, с формулировкой: "спаивание коллектива". Вы уже приехали. До свидания, Василий Денисович.
   Толя сидит передо мной и канючит.
   - Ну пойдем Вася, сегодня. Вещь то необычная. Кладбище в восемь закрывается, мы после закрытия, за два часа успеем.
   - Там же не ордена, мне не интересно.
   - Да ты понимаешь, какая там ценность. В руки девушки, 20 лет, положили старинную библию в металлическом переплете с драгоценными камнями.
   - Подделка все это. Не могут нормальные люди положить уникальные вещи с покойниками.
   - Богом клянусь, не подделка. Вспомни, генералу Орлову накололи все ордена.
   - От куда у тебя такие сведения?
   - Сегодня у нас хоронили. Два часа тому назад. Я участвовал.
   - До чего не хочется.
   - Вася, все будет в порядке. Я даже согласен меньше взять, а если подделка, то рубля с тебя не возьму.
   - Хорошо. Пошли.
   - Ну тогда я побег готовиться.
   Мы на моей машине подъезжаем к кладбищу. Толя ведет меня не через главные ворота, а через дыру. Еще не совсем темно и я озадаченно оглядываюсь в шумящую от птиц листву деревьев.
   - Сюда.
   Между двух могил насыпан холмик песка с цветами. Чудный деревянный крест чуть скошен на бок. Блестящая табличка содержит витиеватую надпись: "Сонечка Воробьева. 18 лет". Толя одним рывком его откидывает в сторону.
   - Вася, скинь цветы.
   Я собираю цветы и оттаскиваю в проход. Мы начинаем копать и очень скоро достигаем крышки гроба. Толя крутится на крышке, щупает на нем защелки и, вдруг, одним рывком, отдирает крышку. Тело покрыто саваном и усыпано живыми цветами, но к моему удивлению, лицо свободно. Оно красиво, прямо потрясает удивительной женской красотой и густые каштановые волосы рассыпаны по бокам. Действительно, под саваном в руках девушки большая библия, корочки сделаны из темного металла, с выбитыми рисунками святых, по всей обложке раскиданы камни разного окраса.
   - Уходим, - командует Толя.
   - Стой.
   Я не могу оторваться от красивого лица. Мне кажется, что в правой глазнице светится капелька слезы. Я не верю своим глазам и спрыгиваю на борта гроба. Обычной вони мертвечины нет. Провожу по щеке пальцем и белый след от ногтя затягивается чуть матовой краской кожи. Что за черт, да она жива.
   - Толя, она жива.
   - Хрен с ней, давай быстрей засыплем и все.
   Странно, в морге ее должны были изрезать и охладить. Поднимаю ее руку, она вялая, холодная, но совсем не одеревеневшая. Вот, сволочи. Я вытягиваю ее тело из ящика гроба.
   - Что ты делаешь? Брось ее, - шипит Толя.
   - Она живая.
   - Не может этого быть. Вася, не сходи с ума...
   Но я выбрасываю легкое тело из могилы и вылезаю сам. Толя смотрит на меня как на зачумленного.
   - Засыпай могилу, я понесу ее в машину.
   - Мать твою, - рычит Толя и остервенело начинает закидывает землей могилу, даже не прикрыв гроб как следует крышкой.
   Я протискиваюсь со своей ношей в ограду, добегаю до машины и запихиваю тело девушки на переднее сидение. Длинная шея вытянулась и голова откинулась назад, рассыпав везде чудные волосы. Щупаю у нее пульс и не могу его найти. Включаю двигатель и открываю печку. Тепло медленно набирается в кабину. Я растираю ей руки и ноги.
   Приходит Толя. Он закидывает на пол машины лопаты, сумку и садиться сзади.
   - Что мы теперь с ней будем делать? - кивает он на девушку.
   - Ее надо привести в себя. Как она там не задохлась. Столько времени без свежего воздуха.
   - Немного, почти пять часов. Цветов было много..., если действительно жива, то они ее спасли. Ох и намаемся мы с ней. Поехали.
   Толя помогает мне занести девушку в квартиру. Он зашвыривает библию на стол и расстроенный уходит в свою квартиру. Дома я сразу же наливаю ванну почти горячей воды и, раздев девушку, запихиваю ее в воду. Два часа вымачиваю и потом, перенеся на кровать, растираю полотенцем. Красивое тело приобрело розовую окраску. Закидываю ее одеялами и иду на кухню. Где-то у меня там завалялся куриный кубик.
   Бульон получился не очень удачный, я бухнул много воды. Эту бурду я принес в стакане к кровати и, присев рядом с девушкой, пальцами раскрыл ей рот, потом начал по капельке вливать бульон. Мне показалась, что она сделала глоток, еще несколько капель - опять глоток. Значит жива. Щупаю руку. Она теплая и теперь еле-еле прощупывается пульс.
   ПЯТНИЦА, 16 АВГУСТА
   Утром я встаю рано. Подтащил к кровати табуретку. Поставил на нее стакан воды, пол стакана бульона и, одевшись, пошел к Толе. Сонная Ира открыла дверь.
   - Ирочка, ты не посмотришь за моей сестрой.
   - Сестрой?
   У Иры от изумления глаза чуть не вылезли на лоб. Сзади нее в трусах стоит Толя и ухмыляется.
   - Почти ночью приехала и тут же свалилась без памяти. Заболела простудой видно. Ты присмотри за ней. Вот ключи.
   - Хорошо, Вася. Может врача вызвать?
   - Не надо. Она сейчас спит, потом решим, что надо делать.
   На работе меня сразу же вызывают к начальнику цеха.
   - Василий Денисович, вот приказ. Вас за организацию пьянки в нашем цехе лишили премии за квартал.
   - Вы хотите, что бы я его подписал?
   - Дело твое. Можешь подписывать, а можешь сунуть в одно место.
   - Тогда зачем эта филькина грамота?
   - Ты кому то на хвост наступил. Комсомол к тому же против тебя прет.
   - А...
   Я собирался уходить.
   - Постой. Разбери свою установку, что ты соорудил в сварочной. Что бы через час ее не было.
   - Хорошо.
   Иду к Дубку. Он на своем рабочем месте у станка и тупо смотрит на чертеж, от моего удара по плечу подскакивает.
   - Денисыч...
   - Слушай, сволочь, зачем ты меня так разрекламировал, теперь мне грозит увольнение.
   - Денисыч, я ничего...
   - Если ты сейчас не разберешь установку, я ее разнесу на мелкие части.
   - Сделаем, сейчас сделаем.
   Дубок поспешно бросил чертеж и заковылял вдоль токарного участка. Через пол часа в цех въехала электрокара, куда рабочие бережно уложили установку и увезли...
   К концу рабочего дня Дубок и часть рабочих были опять пьяны. Дубок шатаясь пришел ко мне.
   - Денисыч, выпить хочешь?
   - Откуда набрались?
   - Так мы...это... установку в вальцовочный цех... А там какую то синюю гадость попробовали гнать... У меня на стакан есть...
   В его руке бутылка мутноватой жидкости.
   - Ну нет. Спасибо за угощение.
   В квартире хозяйничает Ирка.
   - Ну и грязи у тебя...
   - Как она?
   - А никак, спит все. Я ее пыталась растолкать, так без толку.
   - Я здесь пожрать купил...
   - Ты не беспокойся. Я вам тут суп сделала, гречу сварила, даже молока достала.
   - Спасибо, Ирочка. Ты иди домой, Толька придет голодный и злой...
   - Да уж это точно и еще пьяный.
   Ирка ушла. Я подогрел бульоны и как в тот раз, разжал девушке рот, по каплям начал заливать жидкость в глотку. Слава богу, глотает. Ресницы начали необычный танец. Длинные волосики затрепетали и стали подергиваться. Верхнее веко поплыло наверх, раскрывая глубину черных татарских глаз. Они уставились на меня. Я вытащил изо рта пальцы.
   - Ты меня видишь?
   Веки дернулись.
   - А слышишь?
   И тут губы раздвинулись и слабый голос выдохнул: "Да".
   - Тебя звать, Соня?
   Она не ответила. Ее глаза оторвались от меня и начали изучать углы комнаты.
   - Где я?
   - У меня в квартире.
   - А где мама?
   - У себя дома.
   - А Сережа?
   - Наверно у себя тоже.
   Эти вопросы совсем ее обессилели и по ее подергиванию глаз, я понял, что она опять заснет.
   - Э... Нет. Сначала выпей. Поешь хоть немного.
   Я бесцеремонно хватаю ее за плечи, чуть приподнимаю и облокотив на себя, подношу стакан с бульоном к губам. Она пьет машинально, почти засыпая. Потом сменяю стакан на баночку виноградного сока, только что купленного в магазине, и почти вливаю в нее все содержимое. Последний вялый глоток и она опять спит. Теперь пульс прощупывается. Укладываю ее на подушки и иду на кухню, надо подкрепиться самому.
   СУББОТА, 17 АВГУСТА
   Сегодня суббота. На работу идти не надо. Я встаю с дивана и иду в спальную комнату, подхожу к кровати. Большие черные глаза Сони смотрят на меня.
   - Давно проснулась?
   - Мне хочется в туалет.
   - Это мы запросто.
   Я беру ее в охапку и вместе с одеялом несу в туалет. Там прислонив к бачку, спрашиваю.
   - Усидишь?
   - Усижу.
   Тогда выхожу и жду у двери. Через три минуты голос.
   - Унеси меня от сюда.
   Я подхватываю ее и несу опять на кровать. Там, приподняв подушки, помещаю в полу сидячее положение. На куне разогреваю завтрак и несу поднос в комнату.
   - Тебя как звать? - спрашивает она.
   - Василий. Сейчас немного поешь, тебе надо восстанавливать силы.
   - А что со мной было? Почему я здесь?
   Что же ей сказать?
   - Ты заболела... Твоя мама и родственники подумали...
   Я споткнулся и мучительно искал умную фразу, что бы сразу не ошарашить Соню.
   - Со мной произошло что то ужасное?
   - И да, и нет. Ты заболела..., во общем заснула и все посчитали, что ты умерла...
   - Умерла???
   - Да, умерла.
   - Что же было потом?
   - Ничего. Что может быть хорошего в этом случае. Тебя похоронили.
   Ужас искривил ее милое личико. Я испугался. Только бы не тронулась умом.
   - Ты меня откопал?
   У нее что, стальные нервы. Я считал, что идеальные нервы только у Толи, а тут еще у этой женщины... есть.
   - Да. Давай поедим. Я тебе здесь сделал кашку.
   Теперь надо заткнуть ей рот. Беру ложечку и подношу к ее губам.
   - Я сама.
   Ее рука медленно поднимается и перехватывает ложку. Я смотрю, как она делает первый глоток и успокаиваюсь. Будет есть. Подношу тарелку поближе. Соня машинально съедает все. Теперь стакан чая. Все в порядке. Бесцеремонно вытираю ей рот уголком простыни. Она с изумлением глядит на меня.
   Я занимаюсь своим делом, разбираю каталоги, ища Неаполитанский орден Орла.
   - Включи телевизор, - раздается голос с кровати.
   Иду к бельевому шкафу. Достаю свою футболку, рубашку и трусы, потом подхожу к Соне. Сажаю ее, скидываю одеяла и простыни, оголив полностью, одеваю одежду. Она не произнесла ни слова, только расширив глаза, сверлила меня ошеломленным взглядом. Закутываю ее одеялом и переношу на диван, там поудобней разместив на подушки, подключаю первую программу телевиденья. И опять у каталогов, где же здесь орден Орла?
   Я его нашел и ахнул. На картинке, на золотом фоне восьмигранной лучевой звезды, эмалевый орел сидел под короной. Мелкие алмазные камешки создавали правильный круг, в центре которого сидел орел, самый большой камень блистал в короне. Игра стоит свеч, этого подонка надо убрать. А орден Победы... В стране еще много таких орденов и когда-нибудь я его обязательно приобрету.
   Классическую операцию, как украсть орден Победы, разработал мой отец. По нашим дурацким законам, алмазные ордена после смерти владельца сдаются в Гохран. Буквально на следующий день, после похорон известного маршала, мы с отцом явились к вдове. Я был одет милиционером и держал для фасона кожаный портфель со специальным устройством для опечатывания. Отец наклеил усы, натянул парик и в блюдечках очках, предъявил жене маршала документ, что он работник Гохрана.
   - Что вам надо? - спросила безутешная вдова.
   - Я принес постановление правительства, о передаче ордена Победы вашего мужа в Гохран.
   Тут отец вытащил где то перепечатанное постановление.
   - Леша, Леша, - завыла вдова, - здесь пришли за орденом.
   Из соседней комнаты в пижаме вышел холеный молодой человек. Он небрежно взглянул на постановление.
   - Ну если надо, так и отдай.
   - Господи, за что же нам такие несчастья, - завыла женщина.
   - Вы извините, я сейчас.
   Молодой человек ушел в комнаты и вскоре явился с коробочкой ордена и лентой. Отец не торопясь взял, открыл коробочку, посмотрел номер.
   - Да, он. Вот распишитесь на квитанциях, что сдали орден под таким номером.
   - Мама, распишись ты, - просит молодой человек.
   Вдова расписывается.
   - Один экземпляр квитанции вам, другой в дело. Сержант, - обращается отец ко мне, - примите ценности.
   Он передает мне коробочку с лентой. Я запихиваю все в портфель. Потом вдавливаю две нитки в пластилин и, вытащив из кармана печать, выдавливаю на пластилиновой поверхности герб Советского Союза.
   - Вы уж извините нас, - говорит отец. - Сами понимаете...
   - Ничего, ничего, - говорит Леша, провожая нас до двери.
   - Мне хочется есть, - раздается с дивана.
   - Сейчас поедим.
   Складываю каталоги и иду на кухню. Хорошо хоть Инка все приготовила и не надо ничего делать. Я подогреваю кастрюли, раскидываю на столе тарелки.
   - Ты сидеть можешь? - кричу через коридор.
   - Наверно могу.
   Возвращаюсь в комнату, подбираю с дивана еще вялое тело и тащу на кухню. Там усаживаю на стул и подвигаю к столу. Она ест аккуратно, не торопясь.
   - Ты всегда такой?
   - Какой?
   - Молчаливый.
   - Тебе скучно?
   - Мне хочется услышать человеческий голос.
   - Ты только что слышала его по телевизору.
   Она опять миниатюрно пережевывает пищу.
   - Значит я спала неделю?
   - Не знаю, может и неделю. В институте Бехтерева есть человек, который спит несколько лет.
   - Я хочу видеть маму.
   Наверно у ее матери будет шок, когда она увидит дочь, а потом, как дочь объяснит матери, почему она жива и кто ее вытащил из могилы? Милиция копать начнет и нам с Толей будет крышка.
   - Через день ты на нее можешь взглянуть.
   - Разве ты не отвезешь меня к ней совсем?
   - Нет.
   - Почему?
   - Здесь две причины. Первая, как твоя мать вторично переживет шок и неизвестно, что из этого получится. Вторая, как я объясню милиции, почему выкопал тебя из земли.
   Она пьет молоко и руки ее чуть дрожат.
   - Ты сказал, что я могу взглянуть на нее. Объясни мне, как ты это представляешь?
   - Через два дня, девять дней после твоей...., во общем, мы приедем на кладбище и ты увидишь маму и всех родственников у своей могилы.
   Молоко расплескалось у нее в руках.
   - Отнеси меня на диван.
   Я опять отношу ее в комнату.
   Соня спит на диване. Теперь надо продумать, как расправиться с Сорняком.
   Когда она проснулась, я только что вернулся из магазина.
   - Ты куда ходил?
   - На улицу. Хлеб купил.
   Я занялся уборкой квартиры и только приблизился к дивану, как Соня спросила.
   - Можно мне тебе задать вопрос?
   - Пожалуйста.
   - Я все думаю, почему ты выкопал меня? Ты знал, что я живая?
   - Нет, не знал. Я даже сначала не хотел ехать на кладбище, но мой друг уговорил. Сказал, что видел как хоронят молодую девушку, а в руках у нее необыкновенная старая библия. Эта библия тебя и спасла.
   - Где она?
   Я достаю из полки железное чудо с камнями, кладу ей на колени. Она даже не раскрывает ее, а гладит руками. Слезы пробегают по щеке. Мне надо ее отвлечь.
   - А кто такой Сережа?
   - Сережа? Это мой парень. Мама все хотела, что бы я вышла замуж за него.
   - Ты его любила?
   - Не знаю. Так нравился, что то в нем хорошее есть. Может быть и люблю.
   - Отец есть?
   - Да, но папа с нами не живет. У него другая семья.
   - Ты училась?
   - В университете, окончила второй курс, - она сделала паузу. - Скажи, а почему ты один живешь?
   - Отец с матерью умерли, а женщина, которую я любил, ушла к другому.
   - Вася, а ты кем работаешь?
   - Токарем.
   - Токарем? Не вериться.