Кулешов Александр Петрович. Сыскное агентство

   – Я-то не против, господин вице-директор, – улыбнулся Кар, – но это же не от одного меня зависит…
   – Ну-ну, кто против такого молодца устоит! И прибавка к жалованью тут не помешает. А? Кар?
   – Еще бы.
   – Понимаете…– Лицо Бьорна стало озабоченным. – Все же вам требуется немного пополнить свои знания. Мы кое-что имеем для вас в виду. Потребуется, пусть не идеальное, а все же знание языка. А уж университетский диплом…
   – Куда мне…
   – Погодите, погодите, Кар. Тут мы вам поможем. Короче, есть такое предложение: вы записываетесь на факультет лингвистики вольнослушателем, там как раз преподает ваша подруга, и начинаете усиленно изучать язык. Кроме того, вы будете учить его и у нее дома, вместе с остальными студентами, которые к ней ходят. Говорят, она отличный преподаватель, так уж вас-то она постарается обучить побыстрей. А? Кар?
   – Так-то так, – растерянно согласился Кар, – но ведь у меня работа, так что…
   – Вот тут мы вам как раз поможем, – перебил Бьорн, – на все то время, что вы будете в Университете, мы вас освободим от работы в агентстве, но вы по-прежнему остаетесь в нашем штате и получаете жалованье. Учебу вашу мы, разумеется, будем оплачивать. Считайте, что мы послали вас на курсы усовершенствования. А? Кар?
   Видя, что Кар не знает, как ответить, Бьорн добавил:
   – Не думайте, что вы единственный такой. Мы частенько направляем наших работников на различные курсы, в университеты, в специальные школы. У нас совершенствуют свою подготовку и следователи, и криминалисты, и бухгалтера, и, между прочим, в вашем отделе люди проходят дополнительную подготовку в каратэ, стрельбе… Сейчас у нас, например, четверо агентов находятся в Кодокане, пятеро – на курсах по стрельбе в США. Ну так как?
   – Что ж, я согласен, – как-то не очень убежденно сказал Кар. Это было замечательное, перспективное предложение, но что-то в нем – он сам не мог понять что – ему не нравилось.
   – Прекрасно, – улыбнулся Бьорн, – прекрасно, я понимаю – вы любите свою работу, но поверьте, это продлится недолго. Зато знание языка, университетский диплом, повышение, надеюсь, свадьба! Вы не забудете меня пригласить? А? Кар?
   – Что вы, господин Бьорн, – смущенно пробормотал Кар. – Вы будете почетным гостем.
   – Вот и отлично. Да, Кар, вы ведь не говорили вашей подруге, где работаете?
   – Да нет, понимаете, я думал…
   – И правильно сделали. Очень правильно. Люди, тем более женщины, имеют о нашей работе совершенно искаженное представление. Что у нас тут сплошная стрельба, опасности, схватки с преступниками. Она бы боялась за вас, переживала. К чему это? А что вы ей сказали?
   – Что я тренер по каратэ…
   – Отлично! Отлично, Кар. Эта работа ведь много времени не отнимает, так что вы можете сказать, что будете совмещать ее с посещением Университета. Отсюда и деньги. Так что все в порядке. Пусть и она, и студенты считают вас тренером-каратистом. Увидите, это повысит ваш авторитет.
   – Господин Бьорн, – нерешительно начал Кар, – вы говорили о том, что имеете в виду для меня новую работу. После того, как я кончу учебу, разумеется. Нельзя ли узнать какую?
   – Ох, Кар, Кар, – рассмеялся вице-директор и снова хлопнул его по колену, – зачем быть таким любопытным? Пусть в свое время это будет для вас приятным сюрпризом. Для вас и, надеюсь, для вашей будущей жены. Вот так. Надеюсь, мы обо всем договорились?
   – Конечно, господин Бьорн.
   Бьорн встал, Кар поспешил последовать его примеру.
   – Еще одно…– Вице-директор вынул из кармана небольшую визитную карточку: – Вот мой личный телефон. Вы теперь будете иметь дело непосредственно со мной. Так что в случае чего звоните по этому телефону. Ну, а если вы мне понадобитесь, я знаю, где вас найти, и дома, и у вашей очаровательной подруги. Даже у вашего друга Лоридана. Кстати, если он, да и другие спросят, так и говорите – решил прослушать курс в Университете, а в агентстве, мол, мне пообещали не загружать. Все необходимые указания и наш отдел персонала, и финансовый, да и Шмидт получат завтра же. Завтра ведь суббота. Отдыхайте, а с понедельника начинайте новую жизнь. Желаю удачи, Кар!
   Бьорн пожал ему руку, проводил до двери. Кар спустился по лестнице. Дюжий охранник выпустил его в ночной сад.
   Кар в задумчивости медленно дошел до своего «мерседеса». Сел за руль и долго сидел не включая мотор, устремив пустой взгляд на безлюдную улицу. Он повертел в руках визитную карточку, которую дал ему Бьорн. «Бьорн. Агент по рекламе» – значилось в визитке.
   Кар включил мотор и поехал домой. Что же, завтра суббота, начинается уик-энд. Как обычно, они проведут его с Серэной вместе, уедут за город, будут купаться, загорать, пить пиво и есть креветок в маленьких прибрежных ресторанчиках, переночуют в каком-нибудь отельчике или туристском пансионе.
   Там он поделится с ней своими новыми планами. Интересно, как она к ним отнесется? Наверное, будет довольна, даже счастлива.
   Но вот почему не чувствует себя счастливым он? Ведь все так здорово! Он окончит Университет, изучит язык, получит повышение по службе, новую, наверняка более интересную работу, прибавку к жалованью. Он сможет жениться на Серэне, они купят дом… Все мечты на пороге осуществления. Так почему же что-то не дает ему ощутить полноту счастья? Почему что-то гложет его?
   Кар вернулся домой, выпил стакан холодного молока и залез в постель.
   Но еще долго ворочался, прежде чем заснул.
   Утром он твердо решил начать новую праведную жизнь.
   Долго, до седьмого пота, занимался физическими упражнениями, качал гантели, «раздвигал стены», отжимался, вел «бой с тенью», потом так же долго плескался под душем – то кипятковым, то ледяным. Плотно позавтракал… А дальше что?
   Ему не совсем ясно было, как же с работой, идти или не идти? Хоть и суббота, но в «Оке» не существовало выходных дней. Однако он теперь в «Оке» или нет?
   Ладно, все эти вопросы решатся сами собой. У него два свободных дня. После обеда (до обеда у нее частные уроки) они поедут с Серэной куда-нибудь далеко-далеко, он с ней посоветуется обо всем и с понедельника начнет действовать.
   Он решил посвятить дообеденное время осмотру Университета, своей будущей «Alma maler». Это выражение он услышал однажды из уст Серэиы.
   Знаменитый на весь мир городской Университет представлял собой город в городе. Он занимал огромную территорию в одном из пригородов, состоял из множества зданий, начиная от двухэтажных деревянных строений, увитых плющом, и кончая многоэтажными громадинами из стекла и бетона. Поскольку история этого учебного заведения насчитывала многие десятилетня, а каждое десятилетие что-то прибавляло, расширяло, дополняло, то Университет отличался довольно беспорядочной архитектурой: архаичное здесь чередовалось с ультрасовременным. Возникали новые лаборатории, хранилища, спортивные сооружения, общежития, столовые. Появились отели, где останавливались друзья и родственники студентов, а также абитуриенты, возникли стоянки для сотен машин, так как многие студенты имели свои. На территории Университета было четыре храма – костел, церковь, синагога и мечеть. Пусть небольшие, но все же! Несколько дискотек, концертный зал. Даже полицейский участок, хотя и считавшийся окружным, фактически «обслуживал» только Университет: служба в этом участке рассматривалась полицейскими, как самое строгое наказание. После туристов студенты были наиболее заметной популяцией в городе. Сами горожане, так сказать аборигены, оставались как-то незаметны.
   Но если туристы, а к таковым причисляли всех, кто приезжал в город отдыхать, проводить отпуск или каникулы, развлечься, приносили аборигенам радость, иначе говоря – доходы, то студенты причиняли немало беспокойства.
   Эти нахальные молодые люди заполняли кафе, бары, дешевые ресторанчики, пляжи, ночные дискотеки, улицы, площади, набережные (непонятно, когда они учились!).
   Чужаки, временные жильцы, они вечно вмешивались в городские дела, что-то требовали, против чего-то протестовали. Господи! Слушали бы свои лекции, загорали бы, танцевали, флиртовали, уважали старших. Черта с два!
   Среди студентов различались три четко обозначенные категории.
   Первая действительно только и делала, что моталась по лекциям, засиживалась в библиотеках и читальных залах и даже на пляжах и в скверах не расставалась с книгой. Таких было меньшинство.
   Вторая одевалась в странные одежды, по-уродски стригла и красила волосы, торговала на улицах какими-то поделками – серьгами, амулетами, поясками, браслетами, тихо колола себя и нюхала наркотики, курила, глотала всякую дрянь и пугала прохожих своим диким зловещим видом.
   Наконец, третья категория, самая большая, хоть и училась, развлекалась, заводила романы – словом, делала все то, что положено делать молодежи, но, к сожалению, еще и боролась. За что, против чего? Определить это было не так-то просто.
   В Университете существовало множество обществ, движений, групп, союзов, начиная от самого мощного «Борцов за мир, против войны» и кончая движением эсперантистов. Были клубы «Защитим кошек и рыб», «Дети – наше счастье» и «Пороть жестоких родителей» (бедная Элизабет – добейся этот клуб своей цели, она осталась бы без работы!). Было «Общество поддержки папуасов и эскимосов», «Движение против вооруженной полиции», «Союз заик», множество клубов спортивных болельщиков и, конечно же, болельщиков всевозможных музыкальных звезд и рок-ансамблей. Были «тихие» клубы филателистов, филуменистов, других коллекционеров, вегетарианцев, йогов, приверженцев различных религий, культов… Словом, кого только не было!
   Студенческое общество «Очищение» занимало во всем этом пестром скопище значительное место.
   Его лозунгом было «Очищение планеты от материальной и духовной грязи». Поэтому студенты, объединившиеся в «Очищении», боролись против предприятий, отравлявших воздух вредными выбросами, и против тех, что сливали в реки отравленные отходы, и против засилья в горах автомобилей с их выхлопами, и против нефтяных пятен, угрожавших пляжам, и против вырубки лесов, этих легких планеты… Но боролись «очищенцы» и против террора, как они считали, полиции, и против военных, грозивших уже не заразить землю, а просто уничтожить ее, отравить радиацией, газами, наводнить бактериями. Доставалось и фабрикантам оружия (а заодно и всем богачам), продажным муниципальным чиновникам (а заодно и правительству)… Словом, многим доставалось. И легко предположить, что у сильных мира сего сжимались кулаки при одном упоминании об «Очищении».
   Тем более что члены общества отнюдь не ограничивались митингами и демонстрациями, что само по себе доставляло городским властям немало хлопот.
   Они предпринимали различные акции! Однажды они за одну ночь прокололи шины нескольким сотням автомобилей, «чтобы не ездили по улицай и не отравляли людей»; другой раз, когда некий магнат туристического бизнеса собрался построить новый отель и с этой целью вырубить небольшую рощу, очищенцы ночью умудрились перетащить к берегу землеройные машины, мотопилы, трактора, приготовленные для работ, и сбросить в море. Наконец, и это уже не лезло ни в какие ворота, когда на горе невдалеке от города начали строительство какого-то военного сооружения (видимо, радарной системы), очищенцы устроили там пикетирование и долго срывали работы, пока полиция не вступила с ними в настоящее сражение. Причем пострадали не только студенты, но и несколько полицейских. Общество объединяло здоровых решительных ребят и девчат, которые смело лезли в драку с вооруженными дубинками, газометами и водометами стражами порядка.
   Вот тут-то и крылось самое уязвимое место в этом благородном обществе. Оно было отнюдь не однородным. В «Очищение» входили студенты, умевшие прекрасно говорить, сильные полемисты, эрудированные, широко образованные. Они выступали с речами, издавали брошюры, писали статьи в левые газеты, да и в университетские (а их насчитывалось десятка два). Именно благодаря им общество приобретало все больше сторонников, и не только студентов, но и преподавателей, горожан, даже временных приезжих. Растущий авторитет «Очищения», его общественный вес тоже были благодаря им.
   Но в обществе имелись и другие люди, те, кто считал, что нечего заниматься болтовней, а надо действовать – бить полицейских, громить миллионеров, проводить карательные акции («террористические» —утверждали власти). Среди этой категории имелись и прямые экстремисты, которым, в общом-то, было наплевать, за что и против чего бороться, лишь бы похулиганить, побузотерить, подраться. Их акции частенько компрометировали все движение и служили великолепным предлогом для осуждения всего «Очищения» в целом.
   Между этими двумя крайними крылами общества обреталась основная масса честных, порой немного инфантильных «борцов за правое дело». И разные лидеры стремились вести их за собой. Впрочем, все эти внутренние течения существовали лишь для посвященных. Широкое общественное мнение воспринимало общество как единое целое.
   «Очищение» справедливо считалось прогрессивной организацией.
   А для власть имущих «отцов города», фактически правящих городом хозяев отелей, ресторанов, казино, магнатов туристского бизнеса, владельцев крупных предприятий (в том числе «Ока»), разных бизнесменов, банкиров, словом элиты, – организацией опасной.
   У «Очищения» было много явных сторонников.
   И много тайных врагов.
   Хотя основной преподавательский состав Университета был вполне благопристойный, все же имелось немало преподавателей, особенно молодых, которые участвовали в разных студенческих клубах и движениях, в том числе в «Очищении».
   Университетское начальство, а Университет в конечном счете сам был большим коммерческим предприятием, смотрело на эти «шалости» сквозь пальцы. В наши времена, увы, нельзя руководить десятками тысяч студентов с помощью розги и оставления без десерта. Приходится считаться с эпохой. Не следовало забывать, что каждый студент – это все-таки тысячи монет в кассу Университета. Ну пусть пошумят, покричат, лишь бы устои не пошатнули. В конце концов, отучатся в свой срок, выйдут в большую жизнь и шуметь перестанут. Как говорил Бисмарк: «Молодость – единственный недостаток, который проходит сам собой».
   Так что со студентами и всеми их играми приходилось считаться. Что ж делать, каждый бизнес имеет свои неприятные стороны, несет свой риск.
   Поэтому и преподавателей, отличавшихся излишним вольнодумством, приходилось терпеть. Черт с ними, пусть и они пошумят немного. Руководство Университета до сих пор с содроганием вспоминало, какую бурю протеста, какой бунт тысяч студентов вызвало увольнение совсем уже невозможного профессора (выяснилось, что он чуть ли не коммунист! Кошмар!) – ночные пикеты, разгромленные лаборатории, побитые в директорском корпусе стекла… В конечном счете профессора пришлось оставить.
   Кар долго катался на своем «мерседесе» по тенистым аллеям, петлявшим между университетских зданий. Интересно, в каком из них преподает Серэна? Сейчас она дома, вдалбливает этим молодым кретинам иностранные слова.
   Кретинам? Интересно, а каким окажется он сам? Нет, конечно, Бьорн молодец – задарма «Око» дарит ему университетский диплом, учит уму-разуму, и он еще ворчит. Но не поздно ли? Ему все же не восемнадцать лет. Правда, в Университете обучаются люди и постарше его, особенно иностранцы. Но все-таки…
   Впрочем, главное – Серэна. Чтоб быть ближе к ней, он пошел бы и в школу уборщиков мусора…
   Кар посмотрел на часы на приборном щитке. Скоро ехать за Серэной. Начнется их радостный день. Но тут же возникло неприятное воспоминание.
   Однажды они возвращались с ней после очередного уик-енда. Вечерело. Оба устали и ехали молча. В какой-то момент Серэна посмотрела на свои слегка испачканные туфли и горестно вздохнула:
   – Вечно я куда-то наступаю, всякая грязь ко мне липнет. Надо хоть вытереть.
   Она осмотрелась в машине, ища какую-нибудь тряпку, сунула руку в карман на правой дверце и, ничего не найдя, перегнулась через Кара и запустила руку в карман на левой дверце.
   И вдруг вскрикнула так громко, что Кар чуть не съехал в кювет. Серэна отдернула руку, будто ее ударило током.
   – Зачем это, для чего? – вопрошала она, глядя на Кара испуганными глазами.
   Тут только он вспомнил, что в кармане левой дверцы у него всегда лежал пистолет.
   – О господи, – недовольно проворчал он, – как ты меня напугала. Ну что особенного? Ты что, никогда пистолетов не видела?
   – Но тебе-то он зачем? – не унималась Серэна.
   – Мало ли зачем – у нас в стране каждый второй автомобилист держит в машине оружие. Его бы и носить не мешало.
   – Да для чего, кто на тебя нападет?
   – О, таких хватает…
   Он чуть было не напомнил ей то нападение в парке, но вовремя удержался. Напомнила она сама.
   – Ты же сильный, Ал, ты знаешь все эти приемы. Я помню, как ты тогда расправился с ними в парке. Это было ужасно! Так зачем же тебе еще пистолет?
   – Послушай, Серэна. – Кара начинал раздражать этот разговор. – Вот представь, что я не сильный и не знаю, как ты выражаешься, все эти приемы. Ты подумай, что бы с нами, с тобой эти негодяи сделали? А будь у меня пистолет, я смог бы тебя защитить.
   – И ты бы выстрелил в них? Ты же мог их убить!
   – Нет, Серэна, с тобой невозможно разговаривать! – взорвался наконец Кар. – Пистолеты, между прочим, для того и существуют, чтоб из них стрелять! И даже иногда убивать! Что ж я, по-твоему, должен был сделать, если три здоровенных мерзавца нападают на тебя, на нас? Да к тому же они могли быть тоже вооружены. Ну, ответь мне, что я должен был бы сделать?
   Серэна некоторое время молчала.
   – Не знаю, – сказала она. В голосе ее звучала растерянность.
   – Зато я знаю! – воинственно вскричал Кар. – Я знаю, что если кто-нибудь когда-нибудь попробует причинить тебе зло, это будет последний день в его жизни!
   – Не надо, Ал, пожалуйста, не надо, – жалобно попросила Серэна. – Ну, пожалуйста. Когда ты так говоришь, я боюсь тебя. Ты не хочешь, чтобы я боялась тебя?
   – Нет, – сказал Кар, успокаиваясь, – но те, кто захотят обидеть тебя, вот они пусть боятся. Послушай, Серэна, – продолжал он нравоучительно, – ты пойми, мы живем в джунглях. Да, да, в джунглях. Каждый норовит устроить себе жизнь получше, все иметь, нажить богатство. Если получается просто так – прекрасно. Но если нет, если кто-то мешает, то этого мешающего уничтожают…
   – Как ты можешь так говорить, Ал! – воскликнула Серэна.
   – Дело не в том, что я говорю, а в том, что есть на самом деле. Ты прости, но ты какая-то еще маленькая, живешь и ничего не замечаешь. Между прочим, уж ваше-то «Очищение», – продолжал Кар после паузы, – неужели не сталкивается со всякой подлостью, насилием?
   – Да, конечно, – согласилась Серэна, – мы против этого и боремся. Но не пистолетами же!
   – И что у вас получается? Многого вы добились?
   – Ну, меньше, чем хотелось бы, но это не причина, чтоб убивать наших противников.
   – Давайте, давайте, – зловеще закончил этот разговор Кар, – смотрите, как бы они вас не убили.
   Почему сейчас ему пришел на память этот разговор?
   Так или иначе, но пистолет он из машины убрал.
   Они встретились, как всегда в последнее время, на набережной, в маленьком и не слишком дорогом рыбном ресторанчике. Сам ресторанчик помещался в одноэтажном старом доме, выходившем на прибрежное шоссе. Но в сезонное жаркое время стулья и столики выносились на примитивную террасу, располагавшуюся между шоссе и морем. Там продувал легкий ветерок, волны плескались у подножия террасы, а чайки, которым посетители бросали кусочки хлеба, тоскливо крича, занимались своим воздушным пилотажем.
   Официанты с подносами в руках носились между террасой и рестораном, вызывая яростный рев клаксонов и брань проезжавших по шоссе автомобилистов.
   Кар и Серэна сидели у самого края, над морем, в уголке. Он поглощал огромный бифштекс, она – крабов. Кару ничто не могло испортить аппетит, в том числе жара. Серэна с умилением следила, как ее возлюбленный засовывал в рот куски, каждого из которых ей хватило бы на два обеда. А он любовался Серэной. В своей крошечной белой мини-юбке и черной майке, обтягивающей ее, как перчатка, загорелая, улыбающаяся, она действительно была очаровательна.
   – Ты троглодит! – рассмеялась Серэна.
   – Погоди, – пригрозил он, – если не хватит бифштекса, придется взяться за тебя!
   Она опять рассмеялась.
   – Я люблю смотреть, когда ты ешь, – сказала она.
   Наконец обед подошел к концу. Они допивали кофе.
   – Послушай, Серэна, – начал он торжественно, – я принял важное решение. – Он сделал паузу, Серэна устремила на него вопросительный взгляд. – Дело в том, что я решил обзавестись семьей.
   Впрямую они никогда не говорили о возможности брака. Кар не делал предложения, даже намеков. Но внутренне каждый считал это дело решенным. Просто не торопились, неизвестно почему. Им и так было хорошо.
   – И поскольку я решил обзавестись семьей, – продолжал Кар, – для начала женой, а жена, тем более та, какую я имею в виду, требует больших расходов…
   – Ну уж…– перебила Серэна и покраснела.
   – Ого-го, еще каких расходов! Поскольку моя будущая жена невероятная транжира…– Он помолчал, но на этот раз Серэна не попалась на крючок. – Невероятная транжира, – повторил Кар. – Я должен много зарабатывать. Есть кое-какие перспективы, один мой друг кое-что предлагает. Но необходим диплом!
   – Диплом? – не поняла Серэна.
   – Да, диплом. Университетский. Вот мой друг и говорит: «Ал, ты шляпа, живешь в городе, куда люди из-за тридевять земель приезжают, чтобы учиться в нашем знаменитом Университете, а ты валяешь дурака со своим каратэ, которое оставляет тебе массу времени для учебы. К тому же Серэна может давать тебе дополнительные уроки».
   – Он так и сказал – «дополнительные уроки»? – удивилась она. – Он что, обо мне знает? Что ты ему говорил?
   – Да нет, об уроках это я говорю, – спохватился Кар. – Серьезно, я подумал, почему бы мне не поступить вольнослушателем в Университет и с твоей помощью быстренько его закончить и получить диплом? А?
   Серэна молчала, обдумывая услышанное.
   – В общем, идея неплохая, – серьезно рассудила она, – правда, времени потребуется много, даже если я буду заниматься с тобой дополнительно по моей ускоренной системе. Но думаю, что дело того стоит.
   – Если даже не сумею получить диплом, то язык-то изучу, а, как я понял, то, что предлагает мой друг, как раз связано со знанием языка.
   – А что именно? – поинтересовалась Серэна.
   – Да так, представительство его фирмы, – туманно пояснил Кар, – реклама. Может быть, будут даже поездки в другие страны.
   – А как ты собираешься жить? – немного смущенно спросила Серэна. – Конечно, это не главное, у меня кое-что есть…
   Кар нагнулся и нежно поцеловал ее в щеку, он был тронут.
   – В том-то и дело, что я смогу продолжать свою тренерскую работу. Просто изменю часы занятий, и все. Так что насчет деньжат я не беспокоюсь. Но когда женюсь, их уже не будет хватать. А мой друг сулит большие заработки. Я, конечно, осторожно смотрю на это, но если даже половина его обещаний сбудется, то и это будет неплохо.
   – Короче, поступай, – решительно сказала Серэна. Она уже вся жила новым замыслом Кара. – Я все тебе узнаю, сведу в Университете с кем надо. Позабочусь, чтоб ты ходил именно на мои лекции. Нет, ты знаешь, по-моему, это прекрасная идея. Твой друг не дурак. Он практически мыслит.
   – Вот-вот, – заметил Кар.
   «Если б ты знала этого „друга“, – подумал он, – ты бы им так не восхищалась».
   Тот день они провели как обычно, поехали далеко за город… «Мерседес» Кара мчался вдоль моря. Его трепещущая поверхность уходила за горизонт – синяя вблизи, зеленоватая подальше, сверкающая серебристыми бликами. Морской ветерок залетал в открытое окно машины, обдавая их свежим соленым ароматом.
   Справа шли виноградники, маленькие домики под красными черепичными крышами, сады, потом начались луга, по которым в одиночку и компаниями лениво бродили коровы, пощипывая траву. Тянувшаяся вдоль шоссе проволочная сетка под слабым электрическим током не давала коровам выйти на шоссе. Впрочем, вряд ли они к этому стремились.
   А за садами, лугами, деревнями, словно театральные декорации, высились горы, тонувшие в голубоватой дымке, увенчанные снежными шапками.
   Навстречу им мчался поток автомобилей, и сами они мчались в потоке. Обычный субботний день.
   Иногда у моря возникали трайлерные городки – скопище белых домиков на колесах, деловито снующие между ними люди в купальниках, столики, за которыми восседали целые семьи.
   Наконец прибыли к цели – маленькому поселку. Они давно облюбовали его. Здесь все же было поменьше народу, дикий пляж, единственный отель, в котором всегда была свободная комната для двух жаждавших уединения влюбленных.