Страница:
«Посмотрим, красавчик, каков ты в работе, – подумал Максим. – Морда противная, по такой бить приятно».
Он сосредоточился, сделал пару сильных вдохов и выдохов, а затем нанес серию молниеносных прямых ударов ногой в голову и грудь искусственного спарринг-партнера. Затем последовало несколько боковых ударов и в завершение – эффектная связка, поэтически названная мастерами восточных единоборств «маленький дракон прокладывает путь, большой дракон бьет хвостом». Иными словами, сокрушительный прямой удар ногой и размашистый, хлесткий удар ногой с разворотом.
Новый тренажер с честью держал экзамен. Еще минут двадцать Максим отрабатывал всевозможные коварные способы нападения и в завершение дружески потрепал манекен по эластичной макушке:
– Молодец, сгодишься.
Тренировку можно было считать практически законченной – оставалось лишь немного поработать над прессом, когда раздался противный резкий звонок. Звонили в дверь – долго, тревожно, словно палец нежданного гостя прилип к кнопке электрического звонка.
«Это не свои, кто-то посторонний, – недовольно подумал Максим. – Зачем только такой шум устраивать?» И, подтягивая сползавшие спортивные шорты, бросился в коридор навстречу нетерпеливому посетителю. Даже не посмотрев в глазок, он резко распахнул дверь, собираясь объяснить утреннему пришельцу, что так вести себя не стоит. Но, сделав шаг вперед, замер на пороге. Затем сдавленным голосом поинтересовался:
– Виолетта Никодимовна, что случилось? На вас лица нет!
Перед ним стояла маленькая худенькая старушка с несчастным заплаканным лицом. Такой свою соседку, всегда бодрую, жизнерадостную, оптимистичную, Печерников видел впервые и потому немного растерялся.
– Ой, Максимушка, беда у меня! Такая беда! Внучка пропала, не знаю, куда бежать, где искать. Совсем растерялась. Максим, помоги мне! Господи, что мне делать?!
Зная, что в подобных ситуациях необходимо проявить некоторую жесткость, Печерников аккуратно, но твердо взял гостью за локоть и громко, внушительно сказал:
– Вы только не волнуйтесь. Она взрослая, самостоятельная девушка. Найдется, никуда не денется.
– Ее нет уже двое суток!
– Ерунда, всякое бывает. Задержалась где-то, у подруги на даче осталась, у приятеля дома…
– Нет, я чувствую, с ней произошло что-то ужасное.
– Что такого ужасного, по-вашему, с ней могло случиться?
– Ее могли убить, – выпалила гостья и заплакала.
Однако Ольга Святославовна Дымова, вопреки опасениям, произвела на него благоприятное впечатление.
И очень сильное! Конечно, сейчас ее лицо покрывали сотни морщин, но с первого же взгляда становилось понятно, до чего красивой она была в молодости. А какой рисунок губ и разлет бровей! Конечно, губы выцвели, а брови стали тонюсенькими, но сила, вложенная в ее внешность природой, никуда не делась.
Дымова сидела у окна в специальном кресле и читала толстый глянцевый журнал, чудом удерживая очки на кончике острого носа. Рядом находился столик, накрытый к чаю. Старушенция подняла голову и широко улыбнулась, продемонстрировав качественную работу своего протезиста.
– Проходите, проходите, очень рада, – произнесла она звучным низким голосом. – Мне Наденька передала, что она с вами разговаривала. Да еще из издательства звонили. Присаживайтесь.
Она указала рукой на стоящий тут же мягкий стул. Рука была высохшей и казалась слабой, но ничуточки не тряслась.
– Молодой человек, – напомнил о своем присутствии лечащий врач, – помните, о чем мы с вами договаривались.
– Да, пожалуйста, – эхом подхватила суровая Надежда Валерьевна, племянница. – Будьте пунктуальны, пожалуйста.
На вид племяннице давно перевалило за шестьдесят, у нее было зеленоватого цвета недоброе лицо, а на голове красовался пук седых волос с воткнутой в него длинной деревянной шпилькой.
– Доктор, не волнуйтесь, можете спокойно заниматься другими пациентами. И ты, Надюша, сходи, прогуляйся, пока мы с юношей делом будем заниматься.
Формулировки были мягкими, но в голосе бабушки звучали властные нотки. Чувствовалось, что большую часть прожитых девяносто пяти лет эта женщина командовала людьми и принимала ответственные решения. Лечащий врач и Надежда Валерьевна безропотно подчинились и, не сказав более ни слова, вышли из палаты. Бублейникову, правда, показалось, что на лицах у них застыло плохо скрытое раздражение. Впрочем, он мог и ошибиться.
– Итак, – заговорила Дымова после того, как дверь за доктором и племянницей закрылась. – Как вас зовут?
И уставилась на гостя живыми и пронзительными черными глазами.
– Леонид, – представился Бублейников. – Можно без отчества.
– Конечно, – ласково сказала Дымова. – Какое счастье, когда человек может запросто сказать – без отчества. Я вот, к сожалению, не могу предложить назвать себя по имени. Годы, знаете ли, годы. Скажите, вы не будете возражать, если я стану называть вас Ленечкой? Вы мне во внуки годитесь, даже в правнуки. А у меня, знаете…
Дымова не договорила и грустно покачала головой. Затем добавила:
– Мне будет приятно.
– Конечно, называйте. Мне тоже будет приятно, – обреченно выдавил Бублейников.
«Видимо, – подумал он, – это родовое проклятье». Все, абсолютно все женщины, включая столетних старух, не признавали за ним право носить гордое имя сына льва. Ленечка, только Ленечка.
– Прекрасно, – подвела черту под неофициальной частью Дымова. – Теперь объясните, в чем моя задача. Как сказал мне ваш редактор Шустров, книга должна быть написана живо, ярко, увлекательно и при этом быть строго документальной. А вы мне в этом призваны помочь, так?
– Совершенно верно, – кивнул Бублейников, которому уже не терпелось начать допрос с пристрастием. Время шло, и через час или уже меньше, сюда ворвется какая-нибудь Надежда Валерьевна. А потом жди следующего просветления! Впрочем, относительно неадекватности Дымовой у него уже зародились некоторые сомнения.
– Тогда скажите, в чем вы видите мою задачу? Свои дневники и некоторую часть архива я передала издательству.
– Передали, да. И я с ними уже ознакомился. Но, понимаете, там все описано очень схематично, даже суховато немного. Так вот, если говорить о вашей задаче – просто расскажите мне, как все происходило, только более развернуто, с подробностями, вспомните, если можно, какие интересные истории случались во время ваших знаменитых экспедиций. Всякие происшествия, приключения…
– Поверьте, Ленечка, – перебила его Дымова. – Вся моя жизнь – это захватывающий приключенческий роман. Пропавшие члены экспедиции, схватки с бандитами, уникальные находки, аномальные явления, ценнейшие открытия.
– Вот-вот, – обрадовался Бублейников. – Именно это нам и надо. Давайте тогда, не откладывая, приступим к делу. Я включу диктофон?
– Пожалуйста, – кивнула Ольга Святославовна. – И наливайте себе чай, а то остынет. С чего начинать рассказ?
– Если вы не возражаете, – дипломатично начал Бублейников, в голове которого уже выстроилась примерная концепция рукописи, – давайте начнем с экспедиций в пустыни. Гоби, Такла-Макан, Ала-Шань…
– Монгол-Элс, Призайсанскую, – мечтательно закатив черные глаза, подхватила Дымова.
– Именно. А потом уже можно перейти к горам. Тянь-Шань, Гималаи, Каракорум и так далее.
– За этим «и так далее» скрываются многие интереснейшие страницы моей биографии, – уточнила Ольга Святославовна.
– Вот вы мне о них и расскажите, – тут же подхватил Бублейников. – Только лучше в хронологическом порядке. Если вас это не затруднит. На всякий случай у меня тут выписаны все даты, так что…
– Молодой человек, – засмеялась Дымова. – Не знаю, что вам обо мне рассказали, но память у меня еще не отшибло. К тому же старые люди плохо помнят только то, что было вчера. А то, что происходило двадцать, тридцать и даже семьдесят лет назад я помню прекрасно. Впрочем…
Дымова немного наклонилась к Бублейникову, и, понизив голос, сказала:
– Хотите, признаюсь вам? Так вот, некоторые события своей далекой и бурной молодости я бы очень хотела забыть. Хотя бы для своей собственной безопасности. Но это, как вы понимаете, не для печати.
– Виолетта Никодимовна, – снова попробовал подступиться к соседке Печерников. – Вам необходимо успокоиться. Иначе мы и с места не сдвинемся. Ну, пожалуйста!
– Леночка, – ласково уговаривала Светлана. – Максим прав. Ты же умница, возьми себя в руки. Вот посмотришь, все образуется, найдется Кристина.
– Я… я… взяла, уже взяла себя… в руки-и-и-и… – снова расплакалась Виолетта Никодимовна.
– Светлана, прошу вас, сделайте что-нибудь, а то мы так и будем предаваться отчаянью, а для этого у нас времени нет, – раздраженно сказал Печерников, расхаживая из угла в угол комнаты, заваленной плетеными штучками. – Она ведь толком ничего так и не рассказала.
– Что я могу сделать? – подняла на него растерянные глаза Светлана. – Видите, в каком она состоянии? Называется – истерика. Сейчас попробую дать валерьянки, но успокоится она минут через тридцать-сорок, не раньше.
– Ну ладно, – пробурчал Максим. – Тогда я сам, иначе толку не будет.
И, вспомнив свое боевое милицейское прошлое, внезапно заорал:
– А ну, прекратить истерику! Быстро, на меня смотреть! Кому сказал: на меня! Вот так.
Виолетта Никодимовна, икнув от неожиданности, уставилась на него глазами, полными слез. Светлана попыталась было вставить слово, но Максим цыкнул на нее так, что она испуганно примолкла.
– Виолетта Никодимовна, – буравя соседку суровым взглядом, громко отчеканил Максим. – Сейчас же перестаньте жалеть себя, подумайте лучше о внучке.
– Да как ты можешь! – взвилась та. Глаза ее мгновенно просохли и налились праведным гневом. – Как это – о себе? Я только и думаю о моей девочке. Да я…
– Наконец-то, – уже нормальным, спокойным и немного усталым голосом сказал Максим. – Конечно, вы думаете о Кристине, я не сомневаюсь. Но все-таки расскажите, что произошло и почему вы решили, что ее могут убить. Только подробно. И постарайтесь без особых эмоций. Считайте, что вы на допросе у следователя.
– Так ведь, Максим, – запричитала Виолетта Никодимовна. – Я и хочу, чтобы ты как следователь мне помог. Ты ведь умеешь.
– Виолетта Никодимовна, дорогая, – попытался вразумить ее Печерников. – Я ведь бывший следователь. Бывший! Все равно придется обращаться в милицию, если мы в ближайшее время не выясним, где Кристина. Но я надеюсь, что мы сами разберемся. Во всяком случае, давайте попробуем.
– Давай, Максимушка, – с затаенной надеждой прошептала Рюмина.
– Максим действительно опытный в таких делах человек, так что он непременно поможет. И посоветует, как поступить, – заверила подругу Светлана, покосившись на Печерникова.
– Я попытаюсь, – проворчал тот в ответ. Усевшись напротив Виолетты Никодимовны, он скомандовал: – Давайте-ка теперь по порядку. Что, когда и где произошло. Подробно.
И он ободряюще улыбнулся.
– Значит так, – шмыгнув носом, начала Виолетта Никодимовна. – Это было позавчера, в понедельник то есть. Кристина ушла рано, часов около девяти. Сказала: на какое-то собеседование. Она ведь искала место по душе. Господи, сколько она мест работы за последние два года сменила – я со счету сбилась. Поработает месяц-другой – и увольняется.
– Виолетта Никодимовна, – перебил ее Максим. – Об этом потом. Рассказывайте, как она пропала.
– Ну да, прости. В общем, сказала про собеседование и убежала. Все, больше я не видела и не слышала мою девочку.
– Раньше бывало, что она ночевать не приходила?
– Бывало, но редко. Если только у подружки останется ночевать или праздник в компании справляет. Она всегда предупреждала заранее, что не придет. Или по телефону звонила. А сейчас – ничего…
Тут соседка безудержно разрыдалась, припав к плечу Светланы.
– Отлично, – пробормотал Печерников. – Очень ценная информация.
Светлана вновь принялась успокаивать Виолетту Никодимовну, а Максим ушел на кухню, сел на табуретку и обреченно уставился в окно.
Чем он сейчас может помочь соседке? Пожалуй, что ничем. Если честно, ему вообще было неохота заниматься поисками взбалмошной Кристины. Во-первых, своих проблем было полно. Во-вторых, Максим искренне полагал, что девушка сейчас расслабляется на квартире у какого-нибудь дружка, потеряв голову от любви и позабыв родную бабушку. И не позже чем сегодня вечером обязательно явится в родное гнездо. Он плюнул бы на это дело, но Кристина была единственной любимой внучкой Виолетты Никодимовны. А Виолетте Никодимовне Максим отказать не мог.
Порыскав взглядом по сторонам, он обнаружил бутылку минеральной воды. Налив полный стакан, стал медленно цедить шипучую жидкость, размышляя, как сейчас лучше поступить. Через несколько минут схема первоочередных действий была готова. «Мастерство не попьешь», – усмехнулся Максим и быстро прошел в комнату.
– Виолетта Никодимовна, – начал он без предисловия. – Мне надо осмотреть комнату Кристины. Хочу найти записную книжку или ежедневник. И еще – мне надо проверить ее компьютеры. Может быть, все контакты у нее там. И почту просмотрю, вдруг станет понятно, на какое собеседование она пошла.
– Да о чем ты спрашиваешь, – прекратив плакать, всплеснула руками соседка. – Делай там, что хочешь.
– Макс, вам чем-нибудь помочь? – спросила Светлана.
Несмотря на озабоченный вид и нахмуренные брови, она по-прежнему выглядела привлекательно. И, возможно, не понимая этого, положительно влияла на свою подругу. Она умело скрывала беспокойство, излучая уверенность. Лишь Максим по едва уловимым признакам видел, как она на самом деле расстроена.
– Возможно, чуть позже. Я скажу вам, что нужно будет сделать. Виолетта Никодимовна, вы раньше звонили каким-нибудь Кристининым друзьям, подругам, знакомым?
– Никогда я не звонила. Да у меня и телефонов нету – внучка мне ничего не давала.
– Но хоть каких-нибудь ее подруг вы знаете?
– Некоторых знаю, но ведь только в лицо! А где они живут, как найти – понятия не имею. Разве ж я могла подумать, что однажды Кристиночка пропадет…
– Понятно. И еще вопрос – а родственники у вас есть? Может быть, она рванула к кому-то из родни? Знаете, у девушек бывают всякие странные заскоки…
– Нет у нас родственников, – горько сказала Виолетта Никодимовна. – Мой сын, отец Кристины, и ее мама пропали без вести…
– Я в курсе, – перебил ее Максим. – Но, может быть, остались дяди, тети какие-нибудь?
– Никого. Мама Кристины была из детского дома, так же, как и я. Хотя… Был у нее дядя, только во Владивостоке. Кажется, бывший офицер-подводник. Не знаю, живой ли.
– Надо обязательно ему позвонить, – наставительно сказал Максим.
– Он в доме престарелых жил, куда к нему ехать?
– Ясно. Тогда, конечно, звонить не надо. Так я пойду осмотрю комнату.
Печерников был уверен, что он довольно быстро что-нибудь отыщет – какую-нибудь зацепку, путеводный знак. Однако на сей раз его ждала неудача. В комнате пропавшей девушки не нашлось ни телефонных книжек, ни блокнотов с записями, ни документов, которые смогли бы пролить свет на причины ее двухдневного отсутствия. Компьютеры тоже не одарили Максима полезной информацией. Один вообще оказался сломанным, а во втором файлов с координатами друзей, подруг и знакомых он не обнаружил. Тщательно исследовал почту и выписал всего несколько адресов. Никаких писем о собеседовании не нашел. Зато обнаружил связку ключей. Виолетта Никодимовна подтвердила – они от их квартиры. Значит, Кристина, убегая на таинственное собеседование, забыла их дома.
Усевшись в удобное крутящееся кресло, Максим еще раз неторопливо и внимательно оглядел комнату.
Кажется, все, делать здесь больше нечего. Пожалуй, нужно тщательнее изучить содержимое ноутбука, но это можно оставить на потом. Если Кристина не вернется, а поиски зайдут в тупик.
В глубине души он все-таки был уверен, что беглянка вскоре обязательно появится – позвонит по телефону или в дверь. В его милицейской практике бывали случаи, когда бессовестные, наглые и самолюбивые детки до смерти пугали своих родственников, шатаясь где-то по нескольку суток. Их веселые приключения стоили отцам инфарктов, а матерям седых волос.
Печерников вдруг задумался. Что он вообще знает о Кристине? Встречались они несколько раз, в основном случайно, возле лифта. На приветствие Максима девушка отвечала высокомерным «Здрасьте!» и демонстративно отворачивалась. Однажды, сразу после переселения Максима на Сиреневый бульвар, ее привела к нему в квартиру бабушка – познакомиться. Впечатление от того знакомства осталось двоякое. Высокая, длинноногая, с хорошей спортивной фигурой, Кристина была очень привлекательна – это бросилось в глаза. Но с первых же минут знакомства повела себя агрессивно, насмешливо, немного хамовато. Они не понравились друг другу. Правда, от цепкого взгляда Максима тогда не ускользнуло, что в ее облике нет-нет, да и проскальзывало что-то печальное, совершенно не вязавшееся с выставленными напоказ удалью и бесшабашностью.
Максим по роду своей работы был неплохим психологом, поэтому удивился, что взрослая Кристина так себя ведет. Агрессивность свойственна подросткам. У них кризис взросления и все сопутствующие прелести: отстаивание своих прав, конфликт с окружающим миром, поиск новых идеалов. Но в двадцать четыре года?! Уже пора было переболеть подростковыми болезнями и вести себя подобающим образом. Может быть, грустная история с исчезновением родителей так на нее повлияла?
Печерников попытался сосредоточиться и вспомнить о Кристине хоть что-нибудь еще. Скудных личных впечатлений явно недостаточно. Кое-что он слышал от своей бабушки и крайне редко от Виолетты Никодимовны. Вот, например, интересный факт: девушка ничего не рассказывает о своей личной жизни. Известно, что встречается с молодыми людьми, но кто они, чем занимаются – для всех тайна. Домой она кавалеров не приводит, с бабушкой не знакомит. Кристина закончила педагогический институт, но работать по специальности отказалась наотрез, заявив, что совершила ошибку. С тех пор ищет, чем заняться. Регулярно посещает платные семинары и курсы, пытаясь приобрести новую профессию.
Максим неожиданно вспомнил, как однажды Виолетта Никодимовна грустно обронила:
– А моя Кристина, кажется, опять с этой бандой связалась.
– С какой бандой? – переспросил тогда Печерников, подумав, что ослышался.
– Да с той, которая бегает по улицам, учреждениям и квартирам, ко всем пристает, чтобы покупали у них всякий хлам. То они косметикой торговали, а теперь биодобавками. Я их Светлане показывала, она сказала, что дрянь, – объяснила соседка.
Значит, поиски работы заносили Кристину, как и тысячи других людей, в дебри сетевого маркетинга. Но это вряд ли интересно. Зато весьма любопытна другая деталь, о которой только что вспомнил Максим. Однажды девушка связалась с религиозной сектой, но тут вмешалась Виолетта Никодимовна, и Кристина одумалась. А если, допустим, случился рецидив? Ведь бывает такое. Вполне приемлемая версия. Если Кристина не вернется, можно брать в разработку.
А может, Кристина не в секту вернулась, а усвистала на очередной жульнический семинар повышения квалификации? Проходят они обычно где-то в Подмосковье. А мобильник она, например, потеряла. Или забыла взять с собой зарядное устройство.
Конечно, когда человека два дня дома нет, начинаешь тревожиться. Но в данном конкретном случае можно было надеяться на благополучный исход. Печерников поймал себя на мысли, что до сих пор не верит, что Кристина попала в беду. Поэтому он не удивился, когда через несколько минут услышал мелодию дверного звонка.
– Ой, вдруг это Кристиночка? – послышался жалобный стон из соседней комнаты. – Светуль, открой скорей.
– Макс, если вас не затруднит, откройте, пожалуйста, – крикнула Светлана. – А то я тут с лекарствами вожусь. Вдруг и правда Кристина?!
Печерников пружинисто поднялся с кресла и, скроив свирепую физиономию, пошел открывать. Он не сомневался в том, кто явился, и собирался сказать эгоистке пару ласковых слов. И плевать, понравится это Виолетте Никодимовне или нет. Мельком глянув в мутный дверной глазок, Печерников увидел стройный силуэт. «Прибежала, кто бы сомневался», – злорадно подумал он. Щелкнув замком, Максим загородил собой весь дверной проем и прорычал:
– Наглая мерзавка! Где-то шляешься двое суток, все с ума сходят. Будь моя воля, я бы тебя…
– Ой, вы что это? – раздался незнакомый женский голос, в котором слышался неподдельный испуг. – Кто вы такой?!
– А вы сама-то кто?
В полумраке лестничной площадки он разглядел, наконец, лицо незнакомки – довольно смазливое, с большими глазами и крупным ртом. Она переступала с ноги на ногу. Ноги у нее тоже были красивыми. «Везет же некоторым, – подумал Максим, который множество раз сталкивался с несчастными подростками, жестоко страдающими из-за своей неказистой внешности. – Все у нее ладно да складно, как на картинке».
– Что вы молчите? Вы кто такая? – переспросил Максим. Он испытал короткий приступ неконтролируемой злости – просто потому, что его расчеты не оправдались.
– Я молчу, потому что вы меня напугали, – ответила, наконец, девушка. Одну ногу она выставила вперед и воинственно задрала подбородок, но было ясно, что она здорово нервничает. – Я пришла к своей подруге! Позовите немедленно Кристину. Или Виолетту Никодимовну.
– Так вы подруга Кристины? Господи, как это кстати. Заходите немедленно.
Максим отступил в сторону и энергично махнул рукой, приказывая ей шевелиться.
– Вот еще! – девушка торопливо отступила назад. – Может, в квартире никого нет, а вы хотите меня туда заманить.
– Не говорите ерунды, – рассердился Печерников. – Кристины нет дома, Виолетта Никодимовна лежит в комнате, ей плохо. Я их сосед, вон моя квартира, напротив.
– Откуда я знаю, что вы не врете?
– Я не вру.
– Может, вы сейчас со своими подельниками квартиру грабите. Я войду, и вы меня убьете, как свидетельницу.
Она сделала еще два шага назад.
– Если бы я грабил квартиру, я бы не стал вам открывать. И уж точно не вел бы беседу, рискуя, что нас увидят соседи.
– Вы на меня кричали, – обвиняющим тоном заявила девушка.
– Перепутал. Думал, что пришла Кристина.
– Значит, это ее вы назвали наглой мерзавкой? Оригинально. А по какому, собственно, праву?
«У-у-у, как мне не повезло, – с тоской подумал Максим. – Надо же было из всех подруг появиться именно этой – всей из себя прекрасной и с жутким гонором».
– По тому праву, – процедил он, – что Кристина пропала. И довела свою бабушку до такого состояния, что впору «скорую» вызывать.
– Погодите, – строго прервала его незнакомка. – Вы хотите сказать, что Кристины нет дома?
– Ее нет уже два дня.
В этот момент послышался полный надежды голос Виолетты Никодимовны:
– Кристина, ты? Максим, что происходит?
– Пришла какая-то девушка, не говорит, кто она, и не хочет заходить, – отозвался Максим.
В ту же секунду незнакомка встрепенулась и, оттеснив его плечом, впорхнула в квартиру.
– Это я, Оксана, – закричала она с порога. – Оксана Лебедева.
Через двадцать минут всхлипывающая Виолетта Никодимовна, Светлана, Максим и Оксана, оказавшаяся ближайшей подругой Кристины, пили чай на кухне. Вернее, они пытались пить чай, но то и дело забывали и о чашках, и о лежавшем в вазе печенье.
– Я ей со вчерашнего вечера звоню – недоступна, – активно жестикулируя, рассказывала Оксана. – Нам в фитнес идти, мы договорились добавить в свою программу еще и аквааэробику. Сегодня первое занятие. А до этого хотели заскочить в магазин, купальники посмотреть. Вот я и решила сама зайти, вдруг у Кристинки телефон испортился или она его потеряла. Прошлым летом же теряла!
– Ну, куда она могла пойти? – уже в который раз задалась вопросом вконец расстроенная Виолетта Никодимовна. – Может, она у кого из знакомых?
Он сосредоточился, сделал пару сильных вдохов и выдохов, а затем нанес серию молниеносных прямых ударов ногой в голову и грудь искусственного спарринг-партнера. Затем последовало несколько боковых ударов и в завершение – эффектная связка, поэтически названная мастерами восточных единоборств «маленький дракон прокладывает путь, большой дракон бьет хвостом». Иными словами, сокрушительный прямой удар ногой и размашистый, хлесткий удар ногой с разворотом.
Новый тренажер с честью держал экзамен. Еще минут двадцать Максим отрабатывал всевозможные коварные способы нападения и в завершение дружески потрепал манекен по эластичной макушке:
– Молодец, сгодишься.
Тренировку можно было считать практически законченной – оставалось лишь немного поработать над прессом, когда раздался противный резкий звонок. Звонили в дверь – долго, тревожно, словно палец нежданного гостя прилип к кнопке электрического звонка.
«Это не свои, кто-то посторонний, – недовольно подумал Максим. – Зачем только такой шум устраивать?» И, подтягивая сползавшие спортивные шорты, бросился в коридор навстречу нетерпеливому посетителю. Даже не посмотрев в глазок, он резко распахнул дверь, собираясь объяснить утреннему пришельцу, что так вести себя не стоит. Но, сделав шаг вперед, замер на пороге. Затем сдавленным голосом поинтересовался:
– Виолетта Никодимовна, что случилось? На вас лица нет!
Перед ним стояла маленькая худенькая старушка с несчастным заплаканным лицом. Такой свою соседку, всегда бодрую, жизнерадостную, оптимистичную, Печерников видел впервые и потому немного растерялся.
– Ой, Максимушка, беда у меня! Такая беда! Внучка пропала, не знаю, куда бежать, где искать. Совсем растерялась. Максим, помоги мне! Господи, что мне делать?!
Зная, что в подобных ситуациях необходимо проявить некоторую жесткость, Печерников аккуратно, но твердо взял гостью за локоть и громко, внушительно сказал:
– Вы только не волнуйтесь. Она взрослая, самостоятельная девушка. Найдется, никуда не денется.
– Ее нет уже двое суток!
– Ерунда, всякое бывает. Задержалась где-то, у подруги на даче осталась, у приятеля дома…
– Нет, я чувствую, с ней произошло что-то ужасное.
– Что такого ужасного, по-вашему, с ней могло случиться?
– Ее могли убить, – выпалила гостья и заплакала.
* * *
Войдя в светлую, чистенькую палату, Бублейников с облегчением вздохнул. По дороге он долго сомневался – покупать ему цветы или не стоит. С одной стороны, вроде бы надо – все-таки ехал к женщине, с которой, если повезет, придется довольно долго работать. Но с другой… Если она лежит пластом на больничной койке, похожая на желтую высохшую мумию с провалившимся ртом и блуждающим безумным взглядом, то положенный к изголовью букет может показаться символом не встречи, а последнего прощания.Однако Ольга Святославовна Дымова, вопреки опасениям, произвела на него благоприятное впечатление.
И очень сильное! Конечно, сейчас ее лицо покрывали сотни морщин, но с первого же взгляда становилось понятно, до чего красивой она была в молодости. А какой рисунок губ и разлет бровей! Конечно, губы выцвели, а брови стали тонюсенькими, но сила, вложенная в ее внешность природой, никуда не делась.
Дымова сидела у окна в специальном кресле и читала толстый глянцевый журнал, чудом удерживая очки на кончике острого носа. Рядом находился столик, накрытый к чаю. Старушенция подняла голову и широко улыбнулась, продемонстрировав качественную работу своего протезиста.
– Проходите, проходите, очень рада, – произнесла она звучным низким голосом. – Мне Наденька передала, что она с вами разговаривала. Да еще из издательства звонили. Присаживайтесь.
Она указала рукой на стоящий тут же мягкий стул. Рука была высохшей и казалась слабой, но ничуточки не тряслась.
– Молодой человек, – напомнил о своем присутствии лечащий врач, – помните, о чем мы с вами договаривались.
– Да, пожалуйста, – эхом подхватила суровая Надежда Валерьевна, племянница. – Будьте пунктуальны, пожалуйста.
На вид племяннице давно перевалило за шестьдесят, у нее было зеленоватого цвета недоброе лицо, а на голове красовался пук седых волос с воткнутой в него длинной деревянной шпилькой.
– Доктор, не волнуйтесь, можете спокойно заниматься другими пациентами. И ты, Надюша, сходи, прогуляйся, пока мы с юношей делом будем заниматься.
Формулировки были мягкими, но в голосе бабушки звучали властные нотки. Чувствовалось, что большую часть прожитых девяносто пяти лет эта женщина командовала людьми и принимала ответственные решения. Лечащий врач и Надежда Валерьевна безропотно подчинились и, не сказав более ни слова, вышли из палаты. Бублейникову, правда, показалось, что на лицах у них застыло плохо скрытое раздражение. Впрочем, он мог и ошибиться.
– Итак, – заговорила Дымова после того, как дверь за доктором и племянницей закрылась. – Как вас зовут?
И уставилась на гостя живыми и пронзительными черными глазами.
– Леонид, – представился Бублейников. – Можно без отчества.
– Конечно, – ласково сказала Дымова. – Какое счастье, когда человек может запросто сказать – без отчества. Я вот, к сожалению, не могу предложить назвать себя по имени. Годы, знаете ли, годы. Скажите, вы не будете возражать, если я стану называть вас Ленечкой? Вы мне во внуки годитесь, даже в правнуки. А у меня, знаете…
Дымова не договорила и грустно покачала головой. Затем добавила:
– Мне будет приятно.
– Конечно, называйте. Мне тоже будет приятно, – обреченно выдавил Бублейников.
«Видимо, – подумал он, – это родовое проклятье». Все, абсолютно все женщины, включая столетних старух, не признавали за ним право носить гордое имя сына льва. Ленечка, только Ленечка.
– Прекрасно, – подвела черту под неофициальной частью Дымова. – Теперь объясните, в чем моя задача. Как сказал мне ваш редактор Шустров, книга должна быть написана живо, ярко, увлекательно и при этом быть строго документальной. А вы мне в этом призваны помочь, так?
– Совершенно верно, – кивнул Бублейников, которому уже не терпелось начать допрос с пристрастием. Время шло, и через час или уже меньше, сюда ворвется какая-нибудь Надежда Валерьевна. А потом жди следующего просветления! Впрочем, относительно неадекватности Дымовой у него уже зародились некоторые сомнения.
– Тогда скажите, в чем вы видите мою задачу? Свои дневники и некоторую часть архива я передала издательству.
– Передали, да. И я с ними уже ознакомился. Но, понимаете, там все описано очень схематично, даже суховато немного. Так вот, если говорить о вашей задаче – просто расскажите мне, как все происходило, только более развернуто, с подробностями, вспомните, если можно, какие интересные истории случались во время ваших знаменитых экспедиций. Всякие происшествия, приключения…
– Поверьте, Ленечка, – перебила его Дымова. – Вся моя жизнь – это захватывающий приключенческий роман. Пропавшие члены экспедиции, схватки с бандитами, уникальные находки, аномальные явления, ценнейшие открытия.
– Вот-вот, – обрадовался Бублейников. – Именно это нам и надо. Давайте тогда, не откладывая, приступим к делу. Я включу диктофон?
– Пожалуйста, – кивнула Ольга Святославовна. – И наливайте себе чай, а то остынет. С чего начинать рассказ?
– Если вы не возражаете, – дипломатично начал Бублейников, в голове которого уже выстроилась примерная концепция рукописи, – давайте начнем с экспедиций в пустыни. Гоби, Такла-Макан, Ала-Шань…
– Монгол-Элс, Призайсанскую, – мечтательно закатив черные глаза, подхватила Дымова.
– Именно. А потом уже можно перейти к горам. Тянь-Шань, Гималаи, Каракорум и так далее.
– За этим «и так далее» скрываются многие интереснейшие страницы моей биографии, – уточнила Ольга Святославовна.
– Вот вы мне о них и расскажите, – тут же подхватил Бублейников. – Только лучше в хронологическом порядке. Если вас это не затруднит. На всякий случай у меня тут выписаны все даты, так что…
– Молодой человек, – засмеялась Дымова. – Не знаю, что вам обо мне рассказали, но память у меня еще не отшибло. К тому же старые люди плохо помнят только то, что было вчера. А то, что происходило двадцать, тридцать и даже семьдесят лет назад я помню прекрасно. Впрочем…
Дымова немного наклонилась к Бублейникову, и, понизив голос, сказала:
– Хотите, признаюсь вам? Так вот, некоторые события своей далекой и бурной молодости я бы очень хотела забыть. Хотя бы для своей собственной безопасности. Но это, как вы понимаете, не для печати.
* * *
На экстренное совещание собрались в квартире Рюминых. Кроме Максима и судорожно всхлипывающей Виолетты Никодимовны, здесь присутствовала еще Светлана Шелепина, которая поминутно бегала на кухню то за стаканом воды, то за бумажными салфетками для плачущей подруги.– Виолетта Никодимовна, – снова попробовал подступиться к соседке Печерников. – Вам необходимо успокоиться. Иначе мы и с места не сдвинемся. Ну, пожалуйста!
– Леночка, – ласково уговаривала Светлана. – Максим прав. Ты же умница, возьми себя в руки. Вот посмотришь, все образуется, найдется Кристина.
– Я… я… взяла, уже взяла себя… в руки-и-и-и… – снова расплакалась Виолетта Никодимовна.
– Светлана, прошу вас, сделайте что-нибудь, а то мы так и будем предаваться отчаянью, а для этого у нас времени нет, – раздраженно сказал Печерников, расхаживая из угла в угол комнаты, заваленной плетеными штучками. – Она ведь толком ничего так и не рассказала.
– Что я могу сделать? – подняла на него растерянные глаза Светлана. – Видите, в каком она состоянии? Называется – истерика. Сейчас попробую дать валерьянки, но успокоится она минут через тридцать-сорок, не раньше.
– Ну ладно, – пробурчал Максим. – Тогда я сам, иначе толку не будет.
И, вспомнив свое боевое милицейское прошлое, внезапно заорал:
– А ну, прекратить истерику! Быстро, на меня смотреть! Кому сказал: на меня! Вот так.
Виолетта Никодимовна, икнув от неожиданности, уставилась на него глазами, полными слез. Светлана попыталась было вставить слово, но Максим цыкнул на нее так, что она испуганно примолкла.
– Виолетта Никодимовна, – буравя соседку суровым взглядом, громко отчеканил Максим. – Сейчас же перестаньте жалеть себя, подумайте лучше о внучке.
– Да как ты можешь! – взвилась та. Глаза ее мгновенно просохли и налились праведным гневом. – Как это – о себе? Я только и думаю о моей девочке. Да я…
– Наконец-то, – уже нормальным, спокойным и немного усталым голосом сказал Максим. – Конечно, вы думаете о Кристине, я не сомневаюсь. Но все-таки расскажите, что произошло и почему вы решили, что ее могут убить. Только подробно. И постарайтесь без особых эмоций. Считайте, что вы на допросе у следователя.
– Так ведь, Максим, – запричитала Виолетта Никодимовна. – Я и хочу, чтобы ты как следователь мне помог. Ты ведь умеешь.
– Виолетта Никодимовна, дорогая, – попытался вразумить ее Печерников. – Я ведь бывший следователь. Бывший! Все равно придется обращаться в милицию, если мы в ближайшее время не выясним, где Кристина. Но я надеюсь, что мы сами разберемся. Во всяком случае, давайте попробуем.
– Давай, Максимушка, – с затаенной надеждой прошептала Рюмина.
– Максим действительно опытный в таких делах человек, так что он непременно поможет. И посоветует, как поступить, – заверила подругу Светлана, покосившись на Печерникова.
– Я попытаюсь, – проворчал тот в ответ. Усевшись напротив Виолетты Никодимовны, он скомандовал: – Давайте-ка теперь по порядку. Что, когда и где произошло. Подробно.
И он ободряюще улыбнулся.
– Значит так, – шмыгнув носом, начала Виолетта Никодимовна. – Это было позавчера, в понедельник то есть. Кристина ушла рано, часов около девяти. Сказала: на какое-то собеседование. Она ведь искала место по душе. Господи, сколько она мест работы за последние два года сменила – я со счету сбилась. Поработает месяц-другой – и увольняется.
– Виолетта Никодимовна, – перебил ее Максим. – Об этом потом. Рассказывайте, как она пропала.
– Ну да, прости. В общем, сказала про собеседование и убежала. Все, больше я не видела и не слышала мою девочку.
– Раньше бывало, что она ночевать не приходила?
– Бывало, но редко. Если только у подружки останется ночевать или праздник в компании справляет. Она всегда предупреждала заранее, что не придет. Или по телефону звонила. А сейчас – ничего…
Тут соседка безудержно разрыдалась, припав к плечу Светланы.
– Отлично, – пробормотал Печерников. – Очень ценная информация.
Светлана вновь принялась успокаивать Виолетту Никодимовну, а Максим ушел на кухню, сел на табуретку и обреченно уставился в окно.
Чем он сейчас может помочь соседке? Пожалуй, что ничем. Если честно, ему вообще было неохота заниматься поисками взбалмошной Кристины. Во-первых, своих проблем было полно. Во-вторых, Максим искренне полагал, что девушка сейчас расслабляется на квартире у какого-нибудь дружка, потеряв голову от любви и позабыв родную бабушку. И не позже чем сегодня вечером обязательно явится в родное гнездо. Он плюнул бы на это дело, но Кристина была единственной любимой внучкой Виолетты Никодимовны. А Виолетте Никодимовне Максим отказать не мог.
Порыскав взглядом по сторонам, он обнаружил бутылку минеральной воды. Налив полный стакан, стал медленно цедить шипучую жидкость, размышляя, как сейчас лучше поступить. Через несколько минут схема первоочередных действий была готова. «Мастерство не попьешь», – усмехнулся Максим и быстро прошел в комнату.
– Виолетта Никодимовна, – начал он без предисловия. – Мне надо осмотреть комнату Кристины. Хочу найти записную книжку или ежедневник. И еще – мне надо проверить ее компьютеры. Может быть, все контакты у нее там. И почту просмотрю, вдруг станет понятно, на какое собеседование она пошла.
– Да о чем ты спрашиваешь, – прекратив плакать, всплеснула руками соседка. – Делай там, что хочешь.
– Макс, вам чем-нибудь помочь? – спросила Светлана.
Несмотря на озабоченный вид и нахмуренные брови, она по-прежнему выглядела привлекательно. И, возможно, не понимая этого, положительно влияла на свою подругу. Она умело скрывала беспокойство, излучая уверенность. Лишь Максим по едва уловимым признакам видел, как она на самом деле расстроена.
– Возможно, чуть позже. Я скажу вам, что нужно будет сделать. Виолетта Никодимовна, вы раньше звонили каким-нибудь Кристининым друзьям, подругам, знакомым?
– Никогда я не звонила. Да у меня и телефонов нету – внучка мне ничего не давала.
– Но хоть каких-нибудь ее подруг вы знаете?
– Некоторых знаю, но ведь только в лицо! А где они живут, как найти – понятия не имею. Разве ж я могла подумать, что однажды Кристиночка пропадет…
– Понятно. И еще вопрос – а родственники у вас есть? Может быть, она рванула к кому-то из родни? Знаете, у девушек бывают всякие странные заскоки…
– Нет у нас родственников, – горько сказала Виолетта Никодимовна. – Мой сын, отец Кристины, и ее мама пропали без вести…
– Я в курсе, – перебил ее Максим. – Но, может быть, остались дяди, тети какие-нибудь?
– Никого. Мама Кристины была из детского дома, так же, как и я. Хотя… Был у нее дядя, только во Владивостоке. Кажется, бывший офицер-подводник. Не знаю, живой ли.
– Надо обязательно ему позвонить, – наставительно сказал Максим.
– Он в доме престарелых жил, куда к нему ехать?
– Ясно. Тогда, конечно, звонить не надо. Так я пойду осмотрю комнату.
Печерников был уверен, что он довольно быстро что-нибудь отыщет – какую-нибудь зацепку, путеводный знак. Однако на сей раз его ждала неудача. В комнате пропавшей девушки не нашлось ни телефонных книжек, ни блокнотов с записями, ни документов, которые смогли бы пролить свет на причины ее двухдневного отсутствия. Компьютеры тоже не одарили Максима полезной информацией. Один вообще оказался сломанным, а во втором файлов с координатами друзей, подруг и знакомых он не обнаружил. Тщательно исследовал почту и выписал всего несколько адресов. Никаких писем о собеседовании не нашел. Зато обнаружил связку ключей. Виолетта Никодимовна подтвердила – они от их квартиры. Значит, Кристина, убегая на таинственное собеседование, забыла их дома.
Усевшись в удобное крутящееся кресло, Максим еще раз неторопливо и внимательно оглядел комнату.
Кажется, все, делать здесь больше нечего. Пожалуй, нужно тщательнее изучить содержимое ноутбука, но это можно оставить на потом. Если Кристина не вернется, а поиски зайдут в тупик.
В глубине души он все-таки был уверен, что беглянка вскоре обязательно появится – позвонит по телефону или в дверь. В его милицейской практике бывали случаи, когда бессовестные, наглые и самолюбивые детки до смерти пугали своих родственников, шатаясь где-то по нескольку суток. Их веселые приключения стоили отцам инфарктов, а матерям седых волос.
Печерников вдруг задумался. Что он вообще знает о Кристине? Встречались они несколько раз, в основном случайно, возле лифта. На приветствие Максима девушка отвечала высокомерным «Здрасьте!» и демонстративно отворачивалась. Однажды, сразу после переселения Максима на Сиреневый бульвар, ее привела к нему в квартиру бабушка – познакомиться. Впечатление от того знакомства осталось двоякое. Высокая, длинноногая, с хорошей спортивной фигурой, Кристина была очень привлекательна – это бросилось в глаза. Но с первых же минут знакомства повела себя агрессивно, насмешливо, немного хамовато. Они не понравились друг другу. Правда, от цепкого взгляда Максима тогда не ускользнуло, что в ее облике нет-нет, да и проскальзывало что-то печальное, совершенно не вязавшееся с выставленными напоказ удалью и бесшабашностью.
Максим по роду своей работы был неплохим психологом, поэтому удивился, что взрослая Кристина так себя ведет. Агрессивность свойственна подросткам. У них кризис взросления и все сопутствующие прелести: отстаивание своих прав, конфликт с окружающим миром, поиск новых идеалов. Но в двадцать четыре года?! Уже пора было переболеть подростковыми болезнями и вести себя подобающим образом. Может быть, грустная история с исчезновением родителей так на нее повлияла?
Печерников попытался сосредоточиться и вспомнить о Кристине хоть что-нибудь еще. Скудных личных впечатлений явно недостаточно. Кое-что он слышал от своей бабушки и крайне редко от Виолетты Никодимовны. Вот, например, интересный факт: девушка ничего не рассказывает о своей личной жизни. Известно, что встречается с молодыми людьми, но кто они, чем занимаются – для всех тайна. Домой она кавалеров не приводит, с бабушкой не знакомит. Кристина закончила педагогический институт, но работать по специальности отказалась наотрез, заявив, что совершила ошибку. С тех пор ищет, чем заняться. Регулярно посещает платные семинары и курсы, пытаясь приобрести новую профессию.
Максим неожиданно вспомнил, как однажды Виолетта Никодимовна грустно обронила:
– А моя Кристина, кажется, опять с этой бандой связалась.
– С какой бандой? – переспросил тогда Печерников, подумав, что ослышался.
– Да с той, которая бегает по улицам, учреждениям и квартирам, ко всем пристает, чтобы покупали у них всякий хлам. То они косметикой торговали, а теперь биодобавками. Я их Светлане показывала, она сказала, что дрянь, – объяснила соседка.
Значит, поиски работы заносили Кристину, как и тысячи других людей, в дебри сетевого маркетинга. Но это вряд ли интересно. Зато весьма любопытна другая деталь, о которой только что вспомнил Максим. Однажды девушка связалась с религиозной сектой, но тут вмешалась Виолетта Никодимовна, и Кристина одумалась. А если, допустим, случился рецидив? Ведь бывает такое. Вполне приемлемая версия. Если Кристина не вернется, можно брать в разработку.
А может, Кристина не в секту вернулась, а усвистала на очередной жульнический семинар повышения квалификации? Проходят они обычно где-то в Подмосковье. А мобильник она, например, потеряла. Или забыла взять с собой зарядное устройство.
Конечно, когда человека два дня дома нет, начинаешь тревожиться. Но в данном конкретном случае можно было надеяться на благополучный исход. Печерников поймал себя на мысли, что до сих пор не верит, что Кристина попала в беду. Поэтому он не удивился, когда через несколько минут услышал мелодию дверного звонка.
– Ой, вдруг это Кристиночка? – послышался жалобный стон из соседней комнаты. – Светуль, открой скорей.
– Макс, если вас не затруднит, откройте, пожалуйста, – крикнула Светлана. – А то я тут с лекарствами вожусь. Вдруг и правда Кристина?!
Печерников пружинисто поднялся с кресла и, скроив свирепую физиономию, пошел открывать. Он не сомневался в том, кто явился, и собирался сказать эгоистке пару ласковых слов. И плевать, понравится это Виолетте Никодимовне или нет. Мельком глянув в мутный дверной глазок, Печерников увидел стройный силуэт. «Прибежала, кто бы сомневался», – злорадно подумал он. Щелкнув замком, Максим загородил собой весь дверной проем и прорычал:
– Наглая мерзавка! Где-то шляешься двое суток, все с ума сходят. Будь моя воля, я бы тебя…
– Ой, вы что это? – раздался незнакомый женский голос, в котором слышался неподдельный испуг. – Кто вы такой?!
* * *
Гневная тирада застряла у Максима в горле. Сообразив, что ошибся и что это никакая не Кристина, он дико расстроился. Настроение сразу же ухнуло вниз.– А вы сама-то кто?
В полумраке лестничной площадки он разглядел, наконец, лицо незнакомки – довольно смазливое, с большими глазами и крупным ртом. Она переступала с ноги на ногу. Ноги у нее тоже были красивыми. «Везет же некоторым, – подумал Максим, который множество раз сталкивался с несчастными подростками, жестоко страдающими из-за своей неказистой внешности. – Все у нее ладно да складно, как на картинке».
– Что вы молчите? Вы кто такая? – переспросил Максим. Он испытал короткий приступ неконтролируемой злости – просто потому, что его расчеты не оправдались.
– Я молчу, потому что вы меня напугали, – ответила, наконец, девушка. Одну ногу она выставила вперед и воинственно задрала подбородок, но было ясно, что она здорово нервничает. – Я пришла к своей подруге! Позовите немедленно Кристину. Или Виолетту Никодимовну.
– Так вы подруга Кристины? Господи, как это кстати. Заходите немедленно.
Максим отступил в сторону и энергично махнул рукой, приказывая ей шевелиться.
– Вот еще! – девушка торопливо отступила назад. – Может, в квартире никого нет, а вы хотите меня туда заманить.
– Не говорите ерунды, – рассердился Печерников. – Кристины нет дома, Виолетта Никодимовна лежит в комнате, ей плохо. Я их сосед, вон моя квартира, напротив.
– Откуда я знаю, что вы не врете?
– Я не вру.
– Может, вы сейчас со своими подельниками квартиру грабите. Я войду, и вы меня убьете, как свидетельницу.
Она сделала еще два шага назад.
– Если бы я грабил квартиру, я бы не стал вам открывать. И уж точно не вел бы беседу, рискуя, что нас увидят соседи.
– Вы на меня кричали, – обвиняющим тоном заявила девушка.
– Перепутал. Думал, что пришла Кристина.
– Значит, это ее вы назвали наглой мерзавкой? Оригинально. А по какому, собственно, праву?
«У-у-у, как мне не повезло, – с тоской подумал Максим. – Надо же было из всех подруг появиться именно этой – всей из себя прекрасной и с жутким гонором».
– По тому праву, – процедил он, – что Кристина пропала. И довела свою бабушку до такого состояния, что впору «скорую» вызывать.
– Погодите, – строго прервала его незнакомка. – Вы хотите сказать, что Кристины нет дома?
– Ее нет уже два дня.
В этот момент послышался полный надежды голос Виолетты Никодимовны:
– Кристина, ты? Максим, что происходит?
– Пришла какая-то девушка, не говорит, кто она, и не хочет заходить, – отозвался Максим.
В ту же секунду незнакомка встрепенулась и, оттеснив его плечом, впорхнула в квартиру.
– Это я, Оксана, – закричала она с порога. – Оксана Лебедева.
Через двадцать минут всхлипывающая Виолетта Никодимовна, Светлана, Максим и Оксана, оказавшаяся ближайшей подругой Кристины, пили чай на кухне. Вернее, они пытались пить чай, но то и дело забывали и о чашках, и о лежавшем в вазе печенье.
– Я ей со вчерашнего вечера звоню – недоступна, – активно жестикулируя, рассказывала Оксана. – Нам в фитнес идти, мы договорились добавить в свою программу еще и аквааэробику. Сегодня первое занятие. А до этого хотели заскочить в магазин, купальники посмотреть. Вот я и решила сама зайти, вдруг у Кристинки телефон испортился или она его потеряла. Прошлым летом же теряла!
– Ну, куда она могла пойти? – уже в который раз задалась вопросом вконец расстроенная Виолетта Никодимовна. – Может, она у кого из знакомых?