Страница:
Галина Куликова
Кулак обезьяны
– Господи, надымил-то! Дышать нечем. На улице весна, а у него окна все закупорены! Опять здоровье губишь? Все же насквозь прокурено. А почему мебель на старом месте? Я же тебе объяснила, где по фэн-шуй должны стоять кресло, стол и телевизор. Все, мое терпение лопнуло!
Симпатичная, сухонькая и очень подвижная старушка, одетая в голубые джинсы и легкомысленную майку с Микки-Маусом, словно ураган, ворвалась в квартиру Максима Печерникова.
– Ну, вставай, лежебока, с сегодняшнего дня ты начинаешь новую жизнь, – громко скомандовала она и тут же развила кипучую деятельность.
Шумно раздвинула шторы, настежь распахнула окно, погасила бессмысленно горевшую под потолком люстру. Затем включила на полную мощь музыкальный центр, откуда, разрушая остатки ночного забытья и барабанные перепонки, понеслись отчаянные завывания некогда популярной группы Guns N' Roses.
– Это невозможно, – простонал Максим, пытаясь натянуть на голову легкое покрывало и одновременно закрыть ладонями уши. – Хочу спать, я почти не спал сегодня…
– Вижу, – мстительно сощурившись, перебила его старушка. – Бутылка вон почти пустая в изголовье. Вставай, говорю! И настрой мне другую радиостанцию, где нормальная музыка. Лучше – классическая. Тебе надо восстанавливать душевную гармонию.
Позитивно заряженный ураган с лопоухим американским мышом на майке стремительно переместился на кухню. Откуда немедленно донеслись звуки льющейся воды и бряканье посуды, которую мыла и расставляла по местам умелая рука. Затем раздался грохот – это падали в мусорное ведро пустые пивные бутылки. В довершение всей этой звуковой вакханалии послышался низкий гул закипавшего электрического чайника.
«Поспать не удастся, точно, – грустно размышлял Максим, лежа под покрывалом, которое, увы, не могло защитить его от натиска внешнего мира. – Не даст она мне поспать. Сейчас чай начнет заваривать, вспомнит про этот свой «Цветок лотоса», и начнется…»
– Максимушка, а где «Цветок лотоса», который я тебе на той неделе приносила? Такой блестящий пакетик. Ты его что, уже выпил? – раздался из кухни бодрый голос.
– Да, конечно, – каркнул в ответ Максим, которому собственный голос подчинялся еще не вполне.
– Что? Говори громче, я не поняла, – закричала бабулька-ураган.
«Что за манера перекрикиваться через всю квартиру, – раздраженно подумал Максим. – Ведь проще подойти и спросить. Она и с Кристиной своей так общается – сидят в разных комнатах и орут друг другу, даже у меня слышно».
Собравшись с силами, он хрипло завопил:
– Выпил!!!
Смесь трав под названием «Цветок лотоса» имела странный неприятный запах, а по цвету напоминала разбавленную синими чернилами овсяную кашу. Поэтому блестящий пакетик Максим еще два дня назад аккуратно спустил в мусоропровод. Вместе с подробными рекомендациями, как правильно заваривать экзотический целебный напиток.
– Надо же, – снова раздался бодрый голос. – Быстро он у тебя закончился. Понравилось?
– Очень!
– Я тебе потом еще принесу, – донеслось из кухни. – У меня с осени большой запас остался. Ты доволен?
– Безумно! – рявкнул Печерников и злобно лягнул диванную подушку. Он терпеть не мог этого бытового вранья, но обижать гостью не хотелось – к ней Максим относился очень нежно и с большой симпатией.
Старушка, которая командовала сейчас на кухне, была соседкой Максима Печерникова по лестничной площадке. Точнее, если соблюдать хронологию, это он не так давно стал соседом Виолетты Никодимовны Рюминой и ее внучки, легкомысленной, но весьма привлекательной особы по имени Кристина.
То ли от внезапного резкого пробуждения, то ли от всех этих криков, то ли с похмелья, у Максима разболелась голова. К тому же вдруг страшно захотелось пить.
«Видимо, придется вставать, – тоскливо подумал он. – Впереди очередной пустой, бессмысленный день. Лучше бы спать до вечера, а вечером опять напиться».
Еще немного помаявшись, он буквально силком заставил себя подняться. Накинув халат, прошествовал в ванную и через двадцать минут, уже более-менее похожий на человека, появился на кухне. Здесь все было готово к его приходу – стол сервирован, вкусно пахло свежемолотым кофе и чем-то жареным. Максим непроизвольно сглотнул слюну и подумал, что последний раз ел более суток назад.
– Явление героя, – иронически молвила сидящая за столом старушка. – Наконец-то.
Печерникову вдруг показалась, что Микки-Маус на ее майке язвительно ухмыльнулся.
– Виолетта Никодимовна, – пробормотал Максим извиняющимся тоном. – Мне жутко неудобно. Вчера я как-то нехорошо себя чувствовал. И вот…
– Ладно, ладно, – рассмеялась соседка. – Известно, отчего все твои недомогания. Лучше садись, выпьем кофейку. А потом я с тобой хочу серьезно поговорить. То есть совершенно серьезно. Имей в виду, Максимушка, больше ты так жить не станешь. Хватит. Я сделаю все, чтобы ты принял человеческое обличье. А уж если я что решила, так оно и будет.
В неполные тридцать четыре года Максим чувствовал себя никому не нужным, одиноким, всеми брошенным стариком. А ведь еще недавно все было по-другому: интересная работа, дом, семья. И сам Максим – здоровый, целеустремленный, знающий себе цену мужик, твердо и уверенно шагающий по жизни, не боящийся проблем и трудностей.
В милицию Печерников пришел сразу после армии, отслужив два года в десантных войсках. Выбор профессии не был случайным – в тот момент ему хотелось настоящей мужской работы, связанной с риском и опасностями. Несколько лет проработал опером, закончил юридический институт, стал следователем.
«Жизнь – штука жестокая и несправедливая!» – сказал он коллегам в тот день, когда его начальник, нагло усмехаясь, предложил выбор – прислушаться к дружеским рекомендациям старших по должности либо уволиться из органов. Разваливать уголовное дело потому, что в нем были замешаны несколько известных светских тусовщиков, у которых нашлись высокопоставленные покровители, он не пожелал. Совершенное преступление было настолько мерзким, что этих ребят надо было даже не судить, а сразу четвертовать. Чтобы перед смертью помучались так же, как их жертвы.
Собственно, Максим и раньше задумывался, действительно ли он хочет всю жизнь проработать в милиции и закончить жизнь начальником какого-нибудь ОВД либо средней руки чиновником министерства. А из-за таких вот коллизий, которые периодически возникали в его работе, он последнее время всерьез подумывал о смене рода деятельности. В общем, получилось так, что скандальная история просто стала последней каплей.
И следователь Печерников предпочел громко хлопнуть дверью. Он написал рапорт об отставке, но предварительно слил журналистам всю необходимую информацию. Разразился грандиозный скандал, дело благополучно попало в суд, а преступники на долгие двадцать лет отправились тусоваться в колонию строгого режима.
Справедливость восторжествовала, однако Максим узнал об этом уже из телевизионных новостей. К тому времени в милиции он не служил, а имел свой маленький бизнес – стал частным детективом. Одолжил денег у родителей, снял небольшой офис в две комнатки, взял на работу секретаршу и помощника и с головой погрузился в новые заботы. Вскоре появились постоянные клиенты, а Печерникова стали рекомендовать как высокого профессионала, способного решать труднейшие задачи. Агентство «Макс» становилось популярным.
Деньги Максим теперь зарабатывал приличные, с зарплатой следователя, во всяком случае, не сравнить. Этим особенно была довольна жена, которая уже стала поговаривать о покупке новой большой машины для семейных выездов на дачу. Все шло к тому, что бизнес надо было расширять, набирать людей, превращаться в большую структуру. Вот тут и произошли события, приведшие в итоге к самой настоящей катастрофе.
При выполнении одного частного поручения в руки Печерникова попали документы, содержащие государственную тайну. Максим, естественно, ничего не знал – бумаги, лежавшие в серой пластиковой папке, которая оказалась у него в руках, не имели никаких специальных грифов или иных опознавательных знаков, указывающих на содержащиеся в них секреты.
Поэтому, когда в офис нагрянули представители спецслужб, он удивился, что они в курсе его скромных дел, но спокойно передал им требуемые документы.
Тем не менее эта, на первый взгляд, вполне невинная история закончилась для Максима Печерникова самым печальным образом – его лишили лицензии частного детектива, вменив нарушение сразу нескольких федеральных законов. Максим пытался сопротивляться, но все оказалось бесполезно – его безжалостно выкинули из бизнеса. Еще и пригрозили – скажи спасибо, что не посадили. Позже прежние сослуживцы Максима намекнули – это, мол, была подстава, которую организовал один из бывших милицейских начальников. Видимо, ту скандальную историю Печерникову не простили.
Максим оказался без работы и без ясных перспектив на будущее. Деньги таяли катастрофически быстро, жена Марина ежедневно закатывала ему истерики, упрекая в бездеятельности. В итоге Печерников впал в жестокую депрессию, стал много пить и, казалось, вообще махнул на все рукой. Тогда прагматичная Марина подала на развод, а бывшему супругу предложила выметаться из ее квартиры. Когда растерявшийся Максим сказал, что выметаться ему некуда, Марина, со свойственной всем бывшим супругам безжалостностью заявила, что это его проблемы. Она попыталась оттяпать и любимый «Ленд Ровер» мужа, но тут Максим буквально встал на дыбы, и Марина отступила.
Пришлось семейству Печерниковых собираться и решать, как поступить в данной ситуации, что делать дальше. Перебрали все возможные, увы, немногочисленные варианты. Папа и мама настаивали, чтобы сын, пока все не утрясется, пожил у них. Но в итоге самый приемлемый вариант предложила бабушка Максима, Лидия Сергеевна, обладательница маленькой однокомнатной квартирки на Сиреневом бульваре.
– Я на днях уезжаю на дачу, пора к сезону готовиться. Вернусь не раньше октября – ноября. Пусть малыш живет у меня, – заявила она, ласково глядя на единственного, горячо любимого внука.
Малыш, которому она едва доставала макушкой до локтя, с облегчением вздохнул – это действительно был выход из положения. Временный, но все же…
– А дальше посмотрим, – оптимистично продолжила Лидия Сергеевна. – Может, вообще переселюсь в деревню. Вот и Виолетта меня поддерживает – она сторонник здорового образа жизни и считает, что большой город разрушает человека, а из Москвы и вовсе удирать надо. Чем дальше, тем лучше.
– Это Виолетта Никодимовна, соседка твоя? – уточнил Печерников-старший и покачал головой. – Бедовая тетка. Не женщина – ураган.
– Ага, – кивнула Лидия Сергеевна. – Так что будем считать вопрос решенным. А тебе, мой дорогой, – обратилась она непосредственно к внуку, – уже пора поумнеть. В следующий раз выбирай себе спутницу жизни такую, чтобы не бросила тебя в трудную минуту. Оглянись – вокруг много достойных женщин. Надеюсь, смена обстановки подвигнет тебя к каким-нибудь правильным поступкам.
– Я постараюсь, – выдавил из себя Максим, мгновенно догадавшись, куда гнет бабушка.
Марина, жена Максима, теперь уже бывшая, всегда вызывала у нее стойкую идиосинкразию. Лидия Сергеевна искренне полагала, что единственный внук достоин лучшей участи. Поэтому у нее на примете постоянно находились какие-то дамы, с которыми она под разными предлогами пыталась Максима познакомить.
Эти брачные инициативы иногда раздражали Печерникова, но чаще веселили. Бабушкиных протеже он про себя именовал абитуриентками и, чтобы девицы не питали напрасных иллюзий, ускользал от прямых контактов. Последней абитуриенткой была некая Кристина – внучка бабушкиной соседки по дому.
– Красивая, умная, очень активная, – не жалея эпитетов, наступала Лидия Сергеевна, пытаясь заинтересовать внука. – Спортом занимается, рисует.
– Ну и что? – вяло оборонялся Максим, больше озабоченный текущими семейными проблемами. – Я, бабушка, вообще-то женат, у меня ребенок.
– А я что-нибудь говорю? Просто познакомишься с интересным человеком. Расширишь круг общения. К тому же Кристина из хорошей семьи.
– Это еще ни о чем не говорит, – заметил Печерников. – Мне на службе попадались такие экземпляры! Папа-мама профессора и академики, а по деткам каторга плачет.
– Федор Михайлович Достоевский был каторжанином, – отчеканила Лидия Сергеевна. – А потом стал гениальным писателем!
– При чем тут Достоевский? – удивился Максим. – Я совсем о другом…
– И я – о другом. Ты не прав, происхождение очень важно для формирования личности.
– Ну, что там еще за происхождение? Она что, принцесса Монако?
– Опять шуточки да прибауточки! Говорю же – из очень хорошей семьи.
– В каком смысле хорошей? Папа банкир, мама владелица спа-салона?
– Господи, как у вас, молодых, все сейчас перевернуто с ног на голову. Вам только принцесс или банкиров подавай. Папа у Кристины, чтобы ты знал, был известный ученый-ботаник, а мама заведовала лабораторией в институте паразитологии. Интеллигентнейшие были люди!
– Отлично, будет, о чем с девушкой поговорить. С детства, наверное, нахваталась полезных знаний. Тычинки, пестики, да еще и паразиты всякие. Слушай, может быть, она знает, как вывести тараканов в квартире? А то иногда к нам забегают. Слушай, а почему о родителях этой Кристины ты говоришь в прошедшем времени? Они умерли?
– Ну… Да, вроде бы умерли.
– Как это вроде бы? – озадачился Максим.
– Сначала пропал папа. В Африке, несколько лет назад, во время одной из экспедиций. А мама частным образом отправилась его разыскивать, и с тех пор – ни слуху ни духу. Академия наук и министерство иностранных дел постоянно какие-то запросы посылают, но все бесполезно. В той стране, где пропал отец Кристины, война идет.
– Нормально. То есть хорошей семьи как бы уже и нет, – констатировал Максим. – Надо же, прямо детектив. Пропавшие в джунглях! Между прочим, могу поспособствовать, отправиться туда в качестве частного сыщика. Если, конечно, у Кристины есть богатый спонсор, готовый оплатить длительную командировку. Кстати, я в Африке никогда не был, а очень хочется посмотреть.
– Какой еще спонсор! – с негодованием воскликнула Лидия Сергеевна. – Она порядочная девушка.
– Тогда, может быть, сама оплатит частного детектива или родственники помогут.
– Да ну тебя, Максим. У Кристины осталась одна только бабушка, Виолетта Никодимовна, моя соседка и подружка. Кристина, с тех пор как потеряла родителей, с ней живет. А тебе, мой дорогой, должно быть стыдно. У людей горе, и шутить на эту тему бестактно.
– Ладно, ладно, извини, это я так, брякнул, не подумав. Передай Кристине и ее бабушке мои соболезнования. Я очень переживаю, когда страдают девушки, особенно из таких необычных семей.
– Твоя ирония совершенно неуместна. Вот познакомишься с Кристиной – сам увидишь, чем отличается девушка из приличной семьи от… других девушек.
– Если ты имеешь в виду Марину, то…
– Никого я не имею в виду, – отчеканила Лидия Сергеевна, тоном и выражением лица убеждая внука в обратном.
От встречи с Кристиной, потерявшей в далеких африканских джунглях своих родителей, Максим уклонялся долго и довольно успешно. И вот теперь, когда он собирался поселиться в квартире бабушки, в непосредственной близости от Кристины, коварный матримониальный план Лидии Сергеевны перешел в новую, активную фазу.
Солнечное утро, голубое небо и пение птиц за окном Бублейникова не радовали. Вчера ему исполнилось тридцать два года, он жутко напился и окончательно понял, что жизнь не удалась. В то время как многие его легкомысленные и бесшабашные однокурсники прославились скандальными публикациями, стали звездами телеэкрана или руководителями популярных изданий, он, закончивший университет с красным дипломом, так и остался заурядным корреспондентом второразрядной городской газеты.
И ладно бы только карьера не задалась. В конце концов, за славой он особо не гнался, а деньги зарабатывал неплохие, приспособившись в свободное от газетной суеты время писать книги за всяких известных людей. Личная жизнь – вот что угнетало журналиста более всего. Собственно, даже не сама жизнь, а ее отсутствие. Почему-то всегда складывалось так, что ни одна особа женского пола, в которую Бублейников влюблялся, не отвечала ему взаимностью. Ни одна! Так было в школе, в университете, на работе. Собственно, – чего там скрывать? – все началось еще в детском саду, когда Леонид Михайлович Бублейников, шести лет от роду, отчаянно влюбился в девочку Иру, у которой были огромные зеленые глаза и замечательные каштановые волосы, собранные в пушистый хвост, перетянутый ярко-желтой резинкой. Не зная, как выразить охватившие его чувства, и желая обратить на себя внимание избранницы, Ленечка однажды схватился обеими руками за этот волнующий хвост и несколько раз сильно дернул.
Кончилось все скверно. Ира взаимностью не ответила, назвала Бублейникова дураком и наябедничала воспитательнице. Та, в свою очередь, пожаловалась родителям, которые и наказали влюбленного со всей возможной строгостью. Попытка первого романа закончилась плачевно, в прямом смысле этого слова.
Каким-то мистическим образом вот это самое событие, случившееся в детском саду, открыло счет любовным катастрофам, которые преследовали его все последующие годы. Бублейников влюблялся, страдал, не спал ночами, писал стихи, охапками скупал цветы в окрестных ларьках, безумствовал, а дамы, словно сговорившись, отвечали решительным отказом. Правда, самостоятельно, без привлечения воспитательниц и родителей. После очередного провала, пытаясь утолить страдающее самолюбие, Ленечка обязательно заводил роман с женщиной, которая ему совершенно не нравилась. Но и эти отношения, как правило, заканчивались очень быстро и сопровождались безобразными сценами. И Бублейников на какое-то время оставался один. До следующей влюбленности.
Он снова пристально глянул в зеркало. Растрепанные русые волосы, серые глаза, обычные, ничем не примечательные нос и подбородок. По отдельности вроде бы ничего, а в целом – убого, невыразительно. Манная каша какая-то. Родители дали ему замечательное имя – Леонид. Сын льва в переводе. Ну и где его мощь, страсть, неукротимый характер? Впрочем, какой он на фиг Леонид? В свои теперь уже тридцать два года как был, так и остался для всех Ленечкой. В гороскопе имен он как-то прочитал, что может достичь известности в журналистике. Увы, успехов как не было, так и нет. Правда, там же было написано про крушение любви и постоянный поиск спутниц жизни. Вот это – в точку.
Взять хотя бы самый последний случай. В редакцию, в отдел информации, пришла новая сотрудница. Девушка только закончила институт, была активна, амбициозна и чудо как хороша. И он снова, как мальчишка, влюбился. В течение месяца молодая журналистка без малейшего напряжения выдерживала осаду, отвергая все предложения сходить в кино, театр, ресторан или просто прогуляться после работы. Правда, цветы за окно не выбрасывала и откровенно Бублейникова не посылала, но и надежд никаких не подавала – была неизменно спокойна, приветлива и немного холодна. В день рождения она мило поздравила его, однако на банкет не осталась и вечером ему домой не позвонила, хотя Ленечка непонятно почему этого ожидал.
Бублейников злобно сплюнул и, наскоро завершив утренний туалет, отправился пить кофе.
Была среда, однако на сегодня он взял в редакции законный отгул – надо же человеку прийти в себя после праздника. На самом деле он собирался использовать этот день, чтобы вплотную заняться новым проектом. Работа предстояла довольно муторная – требовалось превратить книгу воспоминаний Ольги Святославовны Дымовой, известной в прошлом путешественницы, почетного члена нескольких королевских академий, профессора археологии, в увлекательный, авантюрно-приключенческий бестселлер. За это издательство обещало заплатить очень хорошие деньги.
Готовую рукопись надо было сдавать уже через два месяца, но сложность состояла не только в этом. Строго говоря, не существовало пока самих воспоминаний. На прошлой неделе главный редактор издательства срочно вызвал Бублейникова и торжественно вручил ему стопку тетрадей, исписанных неразборчивым почерком, большую коробку с какими-то письмами, телеграммами, записками на клочках бумаги и папку с черно-белыми фотографиями, многие из которых были плохого качества.
– Что это? – с вполне объяснимым недоумением поинтересовался Ленечка.
– Архивные материалы автора, исходники всякие, – туманно пояснил редактор.
– А где сама рукопись? На базе чего мне бестселлер ваять?
– Дорогой мой, – широко улыбнулся редактор, – если бы она дала нам хоть какую-нибудь рукопись, мы бы тебе столько денег не предлагали. Вот ее личные дневники разных лет, переписка с коллегами и соратниками, еще какие-то документы. Разбери, рассортируй все. Пойми, чего здесь не хватает для успеха, и – вперед, на интервью к автору. Она дала согласие на то, чтобы под запись рассказать некоторые захватывающие эпизоды своей жизни. Ну и ответить на все возникающие вопросы, связанные с книгой.
– То есть я должен буду ездить к ней домой и часами беседовать, вытягивая материал для рукописи?
– Не домой, в больницу, – поправил его редактор. – Бабка из больницы уже практически не вылезает – обострились все нажитые за долгие годы хронические болезни. Что ты хочешь, ей в марте стукнуло девяносто пять. Плюс старческий маразм.
– Девяносто пять? – подпрыгнул в кресле Бублейников. – И она в маразме?
– Ты только не волнуйся, – успокоил его редактор. – У нее бывают просветления, и тогда она вполне адекватна. Дождешься очередного просветления – и включай диктофон.
– То есть я должен, как сиделка, сутками караулить у ее кровати в надежде на просветление? Отлично.
– Сутками вряд ли, тебе не разрешат. Но мы договорились с ее племянницей, которая за ней уже много лет ухаживает, она и будет регулировать процесс вашего общения. Знаешь, Дымова очень заинтересована в том, чтобы ее воспоминания увидели свет. Короче, племянница тебе позвонит, сообщит о теткином самочувствии. Кстати, не забудь взять у меня ее телефон, чтобы связь у вас была двусторонняя. И запомни – проект на особом контроле руководства издательства. Наш вице-президент по маркетингу уверен, что именно сейчас подобная литература особенно востребована.
– Что еще за проект?
– Мы начинаем издавать серию «ХХ век: свидетели тайны».
– Что это значит? – удивился Бублейников.
– Ничего не значит. Игра слов, чтобы привлечь внимание. Ты же знаешь, как это делается, сам газетчик. В общем, это воспоминания известных людей обо всем необычном, что им пришлось пережить. Только изложенные живо, интригующе, как авантюрный или приключенческий роман. Учти, книга Дымовой стоит в плане под номером два.
– А где гарантии, что она вообще в своем уме? Вдруг выдаст мне кучу информации, которая на поверку окажется бредом, фантазиями или галлюцинациями?
– Если ты это красиво изложишь, опубликуем галлюцинации. Так что не надо драматизировать, лучше принимайся за работу. Сроки сам видишь какие.
И редактор красноречиво ткнул толстым пальцем в календарь.
Бублейников допил кофе и прикинул, во что бы ему одеться – сегодня он шел на первое интервью с Дымовой. Вчера утром, когда он, по счастью, еще не успел напиться в честь своего дня рождения, позвонила племянница Ольги Святославовны и суровым голосом сообщила, что тетя уже второй день чувствует себя хорошо и готова побеседовать со своим литературным редактором.
«Ишь ты, как повернула – литературный редактор. Видно, ушлая тетка», – отметил про себя Бублейников. Договорились, что на следующий день он к двенадцати подъедет в закрытую ведомственную больницу на Волгоградском проспекте.
– Только не больше часа, пожалуйста, – строго предупредила племянница, которую звали Надежда Валерьевна. – Врачи больше не разрешают.
– Не волнуйтесь, я все понимаю, – согласился Бублейников.
И вот теперь, стоя перед зеркалом, примеряя рубашки и галстуки, он думал: «Если она действительно в маразме, нам и двадцати минут не понадобится. Но тогда надо будет высасывать всю эту авантюрно-приключенческую лабуду из пальца. Разве что в дневниках что-то любопытное найдется. Если же нет – придется сочинять книгу от первой до последней страницы».
Мысль о том, чтобы отказаться от этой проблемной истории, ему в голову как-то не пришла.
Симпатичная, сухонькая и очень подвижная старушка, одетая в голубые джинсы и легкомысленную майку с Микки-Маусом, словно ураган, ворвалась в квартиру Максима Печерникова.
– Ну, вставай, лежебока, с сегодняшнего дня ты начинаешь новую жизнь, – громко скомандовала она и тут же развила кипучую деятельность.
Шумно раздвинула шторы, настежь распахнула окно, погасила бессмысленно горевшую под потолком люстру. Затем включила на полную мощь музыкальный центр, откуда, разрушая остатки ночного забытья и барабанные перепонки, понеслись отчаянные завывания некогда популярной группы Guns N' Roses.
– Это невозможно, – простонал Максим, пытаясь натянуть на голову легкое покрывало и одновременно закрыть ладонями уши. – Хочу спать, я почти не спал сегодня…
– Вижу, – мстительно сощурившись, перебила его старушка. – Бутылка вон почти пустая в изголовье. Вставай, говорю! И настрой мне другую радиостанцию, где нормальная музыка. Лучше – классическая. Тебе надо восстанавливать душевную гармонию.
Позитивно заряженный ураган с лопоухим американским мышом на майке стремительно переместился на кухню. Откуда немедленно донеслись звуки льющейся воды и бряканье посуды, которую мыла и расставляла по местам умелая рука. Затем раздался грохот – это падали в мусорное ведро пустые пивные бутылки. В довершение всей этой звуковой вакханалии послышался низкий гул закипавшего электрического чайника.
«Поспать не удастся, точно, – грустно размышлял Максим, лежа под покрывалом, которое, увы, не могло защитить его от натиска внешнего мира. – Не даст она мне поспать. Сейчас чай начнет заваривать, вспомнит про этот свой «Цветок лотоса», и начнется…»
– Максимушка, а где «Цветок лотоса», который я тебе на той неделе приносила? Такой блестящий пакетик. Ты его что, уже выпил? – раздался из кухни бодрый голос.
– Да, конечно, – каркнул в ответ Максим, которому собственный голос подчинялся еще не вполне.
– Что? Говори громче, я не поняла, – закричала бабулька-ураган.
«Что за манера перекрикиваться через всю квартиру, – раздраженно подумал Максим. – Ведь проще подойти и спросить. Она и с Кристиной своей так общается – сидят в разных комнатах и орут друг другу, даже у меня слышно».
Собравшись с силами, он хрипло завопил:
– Выпил!!!
Смесь трав под названием «Цветок лотоса» имела странный неприятный запах, а по цвету напоминала разбавленную синими чернилами овсяную кашу. Поэтому блестящий пакетик Максим еще два дня назад аккуратно спустил в мусоропровод. Вместе с подробными рекомендациями, как правильно заваривать экзотический целебный напиток.
– Надо же, – снова раздался бодрый голос. – Быстро он у тебя закончился. Понравилось?
– Очень!
– Я тебе потом еще принесу, – донеслось из кухни. – У меня с осени большой запас остался. Ты доволен?
– Безумно! – рявкнул Печерников и злобно лягнул диванную подушку. Он терпеть не мог этого бытового вранья, но обижать гостью не хотелось – к ней Максим относился очень нежно и с большой симпатией.
Старушка, которая командовала сейчас на кухне, была соседкой Максима Печерникова по лестничной площадке. Точнее, если соблюдать хронологию, это он не так давно стал соседом Виолетты Никодимовны Рюминой и ее внучки, легкомысленной, но весьма привлекательной особы по имени Кристина.
То ли от внезапного резкого пробуждения, то ли от всех этих криков, то ли с похмелья, у Максима разболелась голова. К тому же вдруг страшно захотелось пить.
«Видимо, придется вставать, – тоскливо подумал он. – Впереди очередной пустой, бессмысленный день. Лучше бы спать до вечера, а вечером опять напиться».
Еще немного помаявшись, он буквально силком заставил себя подняться. Накинув халат, прошествовал в ванную и через двадцать минут, уже более-менее похожий на человека, появился на кухне. Здесь все было готово к его приходу – стол сервирован, вкусно пахло свежемолотым кофе и чем-то жареным. Максим непроизвольно сглотнул слюну и подумал, что последний раз ел более суток назад.
– Явление героя, – иронически молвила сидящая за столом старушка. – Наконец-то.
Печерникову вдруг показалась, что Микки-Маус на ее майке язвительно ухмыльнулся.
– Виолетта Никодимовна, – пробормотал Максим извиняющимся тоном. – Мне жутко неудобно. Вчера я как-то нехорошо себя чувствовал. И вот…
– Ладно, ладно, – рассмеялась соседка. – Известно, отчего все твои недомогания. Лучше садись, выпьем кофейку. А потом я с тобой хочу серьезно поговорить. То есть совершенно серьезно. Имей в виду, Максимушка, больше ты так жить не станешь. Хватит. Я сделаю все, чтобы ты принял человеческое обличье. А уж если я что решила, так оно и будет.
* * *
В маленькую однокомнатную квартирку на Сиреневом бульваре он переехал около полугода назад. Если представить жизнь Максима Печерникова в виде лестницы, ведущей в пропасть, то это, похоже, была предпоследняя ступенька. Отсутствие работы, хроническое безделье, безденежье, депрессия и неумеренное потребление спиртного грозили со временем превратить его в классического алкоголика с перспективой закончить свои дни на какой-нибудь районной помойке.В неполные тридцать четыре года Максим чувствовал себя никому не нужным, одиноким, всеми брошенным стариком. А ведь еще недавно все было по-другому: интересная работа, дом, семья. И сам Максим – здоровый, целеустремленный, знающий себе цену мужик, твердо и уверенно шагающий по жизни, не боящийся проблем и трудностей.
В милицию Печерников пришел сразу после армии, отслужив два года в десантных войсках. Выбор профессии не был случайным – в тот момент ему хотелось настоящей мужской работы, связанной с риском и опасностями. Несколько лет проработал опером, закончил юридический институт, стал следователем.
«Жизнь – штука жестокая и несправедливая!» – сказал он коллегам в тот день, когда его начальник, нагло усмехаясь, предложил выбор – прислушаться к дружеским рекомендациям старших по должности либо уволиться из органов. Разваливать уголовное дело потому, что в нем были замешаны несколько известных светских тусовщиков, у которых нашлись высокопоставленные покровители, он не пожелал. Совершенное преступление было настолько мерзким, что этих ребят надо было даже не судить, а сразу четвертовать. Чтобы перед смертью помучались так же, как их жертвы.
Собственно, Максим и раньше задумывался, действительно ли он хочет всю жизнь проработать в милиции и закончить жизнь начальником какого-нибудь ОВД либо средней руки чиновником министерства. А из-за таких вот коллизий, которые периодически возникали в его работе, он последнее время всерьез подумывал о смене рода деятельности. В общем, получилось так, что скандальная история просто стала последней каплей.
И следователь Печерников предпочел громко хлопнуть дверью. Он написал рапорт об отставке, но предварительно слил журналистам всю необходимую информацию. Разразился грандиозный скандал, дело благополучно попало в суд, а преступники на долгие двадцать лет отправились тусоваться в колонию строгого режима.
Справедливость восторжествовала, однако Максим узнал об этом уже из телевизионных новостей. К тому времени в милиции он не служил, а имел свой маленький бизнес – стал частным детективом. Одолжил денег у родителей, снял небольшой офис в две комнатки, взял на работу секретаршу и помощника и с головой погрузился в новые заботы. Вскоре появились постоянные клиенты, а Печерникова стали рекомендовать как высокого профессионала, способного решать труднейшие задачи. Агентство «Макс» становилось популярным.
Деньги Максим теперь зарабатывал приличные, с зарплатой следователя, во всяком случае, не сравнить. Этим особенно была довольна жена, которая уже стала поговаривать о покупке новой большой машины для семейных выездов на дачу. Все шло к тому, что бизнес надо было расширять, набирать людей, превращаться в большую структуру. Вот тут и произошли события, приведшие в итоге к самой настоящей катастрофе.
При выполнении одного частного поручения в руки Печерникова попали документы, содержащие государственную тайну. Максим, естественно, ничего не знал – бумаги, лежавшие в серой пластиковой папке, которая оказалась у него в руках, не имели никаких специальных грифов или иных опознавательных знаков, указывающих на содержащиеся в них секреты.
Поэтому, когда в офис нагрянули представители спецслужб, он удивился, что они в курсе его скромных дел, но спокойно передал им требуемые документы.
Тем не менее эта, на первый взгляд, вполне невинная история закончилась для Максима Печерникова самым печальным образом – его лишили лицензии частного детектива, вменив нарушение сразу нескольких федеральных законов. Максим пытался сопротивляться, но все оказалось бесполезно – его безжалостно выкинули из бизнеса. Еще и пригрозили – скажи спасибо, что не посадили. Позже прежние сослуживцы Максима намекнули – это, мол, была подстава, которую организовал один из бывших милицейских начальников. Видимо, ту скандальную историю Печерникову не простили.
Максим оказался без работы и без ясных перспектив на будущее. Деньги таяли катастрофически быстро, жена Марина ежедневно закатывала ему истерики, упрекая в бездеятельности. В итоге Печерников впал в жестокую депрессию, стал много пить и, казалось, вообще махнул на все рукой. Тогда прагматичная Марина подала на развод, а бывшему супругу предложила выметаться из ее квартиры. Когда растерявшийся Максим сказал, что выметаться ему некуда, Марина, со свойственной всем бывшим супругам безжалостностью заявила, что это его проблемы. Она попыталась оттяпать и любимый «Ленд Ровер» мужа, но тут Максим буквально встал на дыбы, и Марина отступила.
Пришлось семейству Печерниковых собираться и решать, как поступить в данной ситуации, что делать дальше. Перебрали все возможные, увы, немногочисленные варианты. Папа и мама настаивали, чтобы сын, пока все не утрясется, пожил у них. Но в итоге самый приемлемый вариант предложила бабушка Максима, Лидия Сергеевна, обладательница маленькой однокомнатной квартирки на Сиреневом бульваре.
– Я на днях уезжаю на дачу, пора к сезону готовиться. Вернусь не раньше октября – ноября. Пусть малыш живет у меня, – заявила она, ласково глядя на единственного, горячо любимого внука.
Малыш, которому она едва доставала макушкой до локтя, с облегчением вздохнул – это действительно был выход из положения. Временный, но все же…
– А дальше посмотрим, – оптимистично продолжила Лидия Сергеевна. – Может, вообще переселюсь в деревню. Вот и Виолетта меня поддерживает – она сторонник здорового образа жизни и считает, что большой город разрушает человека, а из Москвы и вовсе удирать надо. Чем дальше, тем лучше.
– Это Виолетта Никодимовна, соседка твоя? – уточнил Печерников-старший и покачал головой. – Бедовая тетка. Не женщина – ураган.
– Ага, – кивнула Лидия Сергеевна. – Так что будем считать вопрос решенным. А тебе, мой дорогой, – обратилась она непосредственно к внуку, – уже пора поумнеть. В следующий раз выбирай себе спутницу жизни такую, чтобы не бросила тебя в трудную минуту. Оглянись – вокруг много достойных женщин. Надеюсь, смена обстановки подвигнет тебя к каким-нибудь правильным поступкам.
– Я постараюсь, – выдавил из себя Максим, мгновенно догадавшись, куда гнет бабушка.
Марина, жена Максима, теперь уже бывшая, всегда вызывала у нее стойкую идиосинкразию. Лидия Сергеевна искренне полагала, что единственный внук достоин лучшей участи. Поэтому у нее на примете постоянно находились какие-то дамы, с которыми она под разными предлогами пыталась Максима познакомить.
Эти брачные инициативы иногда раздражали Печерникова, но чаще веселили. Бабушкиных протеже он про себя именовал абитуриентками и, чтобы девицы не питали напрасных иллюзий, ускользал от прямых контактов. Последней абитуриенткой была некая Кристина – внучка бабушкиной соседки по дому.
– Красивая, умная, очень активная, – не жалея эпитетов, наступала Лидия Сергеевна, пытаясь заинтересовать внука. – Спортом занимается, рисует.
– Ну и что? – вяло оборонялся Максим, больше озабоченный текущими семейными проблемами. – Я, бабушка, вообще-то женат, у меня ребенок.
– А я что-нибудь говорю? Просто познакомишься с интересным человеком. Расширишь круг общения. К тому же Кристина из хорошей семьи.
– Это еще ни о чем не говорит, – заметил Печерников. – Мне на службе попадались такие экземпляры! Папа-мама профессора и академики, а по деткам каторга плачет.
– Федор Михайлович Достоевский был каторжанином, – отчеканила Лидия Сергеевна. – А потом стал гениальным писателем!
– При чем тут Достоевский? – удивился Максим. – Я совсем о другом…
– И я – о другом. Ты не прав, происхождение очень важно для формирования личности.
– Ну, что там еще за происхождение? Она что, принцесса Монако?
– Опять шуточки да прибауточки! Говорю же – из очень хорошей семьи.
– В каком смысле хорошей? Папа банкир, мама владелица спа-салона?
– Господи, как у вас, молодых, все сейчас перевернуто с ног на голову. Вам только принцесс или банкиров подавай. Папа у Кристины, чтобы ты знал, был известный ученый-ботаник, а мама заведовала лабораторией в институте паразитологии. Интеллигентнейшие были люди!
– Отлично, будет, о чем с девушкой поговорить. С детства, наверное, нахваталась полезных знаний. Тычинки, пестики, да еще и паразиты всякие. Слушай, может быть, она знает, как вывести тараканов в квартире? А то иногда к нам забегают. Слушай, а почему о родителях этой Кристины ты говоришь в прошедшем времени? Они умерли?
– Ну… Да, вроде бы умерли.
– Как это вроде бы? – озадачился Максим.
– Сначала пропал папа. В Африке, несколько лет назад, во время одной из экспедиций. А мама частным образом отправилась его разыскивать, и с тех пор – ни слуху ни духу. Академия наук и министерство иностранных дел постоянно какие-то запросы посылают, но все бесполезно. В той стране, где пропал отец Кристины, война идет.
– Нормально. То есть хорошей семьи как бы уже и нет, – констатировал Максим. – Надо же, прямо детектив. Пропавшие в джунглях! Между прочим, могу поспособствовать, отправиться туда в качестве частного сыщика. Если, конечно, у Кристины есть богатый спонсор, готовый оплатить длительную командировку. Кстати, я в Африке никогда не был, а очень хочется посмотреть.
– Какой еще спонсор! – с негодованием воскликнула Лидия Сергеевна. – Она порядочная девушка.
– Тогда, может быть, сама оплатит частного детектива или родственники помогут.
– Да ну тебя, Максим. У Кристины осталась одна только бабушка, Виолетта Никодимовна, моя соседка и подружка. Кристина, с тех пор как потеряла родителей, с ней живет. А тебе, мой дорогой, должно быть стыдно. У людей горе, и шутить на эту тему бестактно.
– Ладно, ладно, извини, это я так, брякнул, не подумав. Передай Кристине и ее бабушке мои соболезнования. Я очень переживаю, когда страдают девушки, особенно из таких необычных семей.
– Твоя ирония совершенно неуместна. Вот познакомишься с Кристиной – сам увидишь, чем отличается девушка из приличной семьи от… других девушек.
– Если ты имеешь в виду Марину, то…
– Никого я не имею в виду, – отчеканила Лидия Сергеевна, тоном и выражением лица убеждая внука в обратном.
От встречи с Кристиной, потерявшей в далеких африканских джунглях своих родителей, Максим уклонялся долго и довольно успешно. И вот теперь, когда он собирался поселиться в квартире бабушки, в непосредственной близости от Кристины, коварный матримониальный план Лидии Сергеевны перешел в новую, активную фазу.
* * *
Ленечка Бублейников лениво возил зубной щеткой по деснам, хмуро разглядывая свое отражение в зеркале. Зрелище ему откровенно не нравилось, и Ленечка страдальчески морщился, словно вместо пасты в тюбике вдруг оказалась ядреная горчица.Солнечное утро, голубое небо и пение птиц за окном Бублейникова не радовали. Вчера ему исполнилось тридцать два года, он жутко напился и окончательно понял, что жизнь не удалась. В то время как многие его легкомысленные и бесшабашные однокурсники прославились скандальными публикациями, стали звездами телеэкрана или руководителями популярных изданий, он, закончивший университет с красным дипломом, так и остался заурядным корреспондентом второразрядной городской газеты.
И ладно бы только карьера не задалась. В конце концов, за славой он особо не гнался, а деньги зарабатывал неплохие, приспособившись в свободное от газетной суеты время писать книги за всяких известных людей. Личная жизнь – вот что угнетало журналиста более всего. Собственно, даже не сама жизнь, а ее отсутствие. Почему-то всегда складывалось так, что ни одна особа женского пола, в которую Бублейников влюблялся, не отвечала ему взаимностью. Ни одна! Так было в школе, в университете, на работе. Собственно, – чего там скрывать? – все началось еще в детском саду, когда Леонид Михайлович Бублейников, шести лет от роду, отчаянно влюбился в девочку Иру, у которой были огромные зеленые глаза и замечательные каштановые волосы, собранные в пушистый хвост, перетянутый ярко-желтой резинкой. Не зная, как выразить охватившие его чувства, и желая обратить на себя внимание избранницы, Ленечка однажды схватился обеими руками за этот волнующий хвост и несколько раз сильно дернул.
Кончилось все скверно. Ира взаимностью не ответила, назвала Бублейникова дураком и наябедничала воспитательнице. Та, в свою очередь, пожаловалась родителям, которые и наказали влюбленного со всей возможной строгостью. Попытка первого романа закончилась плачевно, в прямом смысле этого слова.
Каким-то мистическим образом вот это самое событие, случившееся в детском саду, открыло счет любовным катастрофам, которые преследовали его все последующие годы. Бублейников влюблялся, страдал, не спал ночами, писал стихи, охапками скупал цветы в окрестных ларьках, безумствовал, а дамы, словно сговорившись, отвечали решительным отказом. Правда, самостоятельно, без привлечения воспитательниц и родителей. После очередного провала, пытаясь утолить страдающее самолюбие, Ленечка обязательно заводил роман с женщиной, которая ему совершенно не нравилась. Но и эти отношения, как правило, заканчивались очень быстро и сопровождались безобразными сценами. И Бублейников на какое-то время оставался один. До следующей влюбленности.
Он снова пристально глянул в зеркало. Растрепанные русые волосы, серые глаза, обычные, ничем не примечательные нос и подбородок. По отдельности вроде бы ничего, а в целом – убого, невыразительно. Манная каша какая-то. Родители дали ему замечательное имя – Леонид. Сын льва в переводе. Ну и где его мощь, страсть, неукротимый характер? Впрочем, какой он на фиг Леонид? В свои теперь уже тридцать два года как был, так и остался для всех Ленечкой. В гороскопе имен он как-то прочитал, что может достичь известности в журналистике. Увы, успехов как не было, так и нет. Правда, там же было написано про крушение любви и постоянный поиск спутниц жизни. Вот это – в точку.
Взять хотя бы самый последний случай. В редакцию, в отдел информации, пришла новая сотрудница. Девушка только закончила институт, была активна, амбициозна и чудо как хороша. И он снова, как мальчишка, влюбился. В течение месяца молодая журналистка без малейшего напряжения выдерживала осаду, отвергая все предложения сходить в кино, театр, ресторан или просто прогуляться после работы. Правда, цветы за окно не выбрасывала и откровенно Бублейникова не посылала, но и надежд никаких не подавала – была неизменно спокойна, приветлива и немного холодна. В день рождения она мило поздравила его, однако на банкет не осталась и вечером ему домой не позвонила, хотя Ленечка непонятно почему этого ожидал.
Бублейников злобно сплюнул и, наскоро завершив утренний туалет, отправился пить кофе.
Была среда, однако на сегодня он взял в редакции законный отгул – надо же человеку прийти в себя после праздника. На самом деле он собирался использовать этот день, чтобы вплотную заняться новым проектом. Работа предстояла довольно муторная – требовалось превратить книгу воспоминаний Ольги Святославовны Дымовой, известной в прошлом путешественницы, почетного члена нескольких королевских академий, профессора археологии, в увлекательный, авантюрно-приключенческий бестселлер. За это издательство обещало заплатить очень хорошие деньги.
Готовую рукопись надо было сдавать уже через два месяца, но сложность состояла не только в этом. Строго говоря, не существовало пока самих воспоминаний. На прошлой неделе главный редактор издательства срочно вызвал Бублейникова и торжественно вручил ему стопку тетрадей, исписанных неразборчивым почерком, большую коробку с какими-то письмами, телеграммами, записками на клочках бумаги и папку с черно-белыми фотографиями, многие из которых были плохого качества.
– Что это? – с вполне объяснимым недоумением поинтересовался Ленечка.
– Архивные материалы автора, исходники всякие, – туманно пояснил редактор.
– А где сама рукопись? На базе чего мне бестселлер ваять?
– Дорогой мой, – широко улыбнулся редактор, – если бы она дала нам хоть какую-нибудь рукопись, мы бы тебе столько денег не предлагали. Вот ее личные дневники разных лет, переписка с коллегами и соратниками, еще какие-то документы. Разбери, рассортируй все. Пойми, чего здесь не хватает для успеха, и – вперед, на интервью к автору. Она дала согласие на то, чтобы под запись рассказать некоторые захватывающие эпизоды своей жизни. Ну и ответить на все возникающие вопросы, связанные с книгой.
– То есть я должен буду ездить к ней домой и часами беседовать, вытягивая материал для рукописи?
– Не домой, в больницу, – поправил его редактор. – Бабка из больницы уже практически не вылезает – обострились все нажитые за долгие годы хронические болезни. Что ты хочешь, ей в марте стукнуло девяносто пять. Плюс старческий маразм.
– Девяносто пять? – подпрыгнул в кресле Бублейников. – И она в маразме?
– Ты только не волнуйся, – успокоил его редактор. – У нее бывают просветления, и тогда она вполне адекватна. Дождешься очередного просветления – и включай диктофон.
– То есть я должен, как сиделка, сутками караулить у ее кровати в надежде на просветление? Отлично.
– Сутками вряд ли, тебе не разрешат. Но мы договорились с ее племянницей, которая за ней уже много лет ухаживает, она и будет регулировать процесс вашего общения. Знаешь, Дымова очень заинтересована в том, чтобы ее воспоминания увидели свет. Короче, племянница тебе позвонит, сообщит о теткином самочувствии. Кстати, не забудь взять у меня ее телефон, чтобы связь у вас была двусторонняя. И запомни – проект на особом контроле руководства издательства. Наш вице-президент по маркетингу уверен, что именно сейчас подобная литература особенно востребована.
– Что еще за проект?
– Мы начинаем издавать серию «ХХ век: свидетели тайны».
– Что это значит? – удивился Бублейников.
– Ничего не значит. Игра слов, чтобы привлечь внимание. Ты же знаешь, как это делается, сам газетчик. В общем, это воспоминания известных людей обо всем необычном, что им пришлось пережить. Только изложенные живо, интригующе, как авантюрный или приключенческий роман. Учти, книга Дымовой стоит в плане под номером два.
– А где гарантии, что она вообще в своем уме? Вдруг выдаст мне кучу информации, которая на поверку окажется бредом, фантазиями или галлюцинациями?
– Если ты это красиво изложишь, опубликуем галлюцинации. Так что не надо драматизировать, лучше принимайся за работу. Сроки сам видишь какие.
И редактор красноречиво ткнул толстым пальцем в календарь.
Бублейников допил кофе и прикинул, во что бы ему одеться – сегодня он шел на первое интервью с Дымовой. Вчера утром, когда он, по счастью, еще не успел напиться в честь своего дня рождения, позвонила племянница Ольги Святославовны и суровым голосом сообщила, что тетя уже второй день чувствует себя хорошо и готова побеседовать со своим литературным редактором.
«Ишь ты, как повернула – литературный редактор. Видно, ушлая тетка», – отметил про себя Бублейников. Договорились, что на следующий день он к двенадцати подъедет в закрытую ведомственную больницу на Волгоградском проспекте.
– Только не больше часа, пожалуйста, – строго предупредила племянница, которую звали Надежда Валерьевна. – Врачи больше не разрешают.
– Не волнуйтесь, я все понимаю, – согласился Бублейников.
И вот теперь, стоя перед зеркалом, примеряя рубашки и галстуки, он думал: «Если она действительно в маразме, нам и двадцати минут не понадобится. Но тогда надо будет высасывать всю эту авантюрно-приключенческую лабуду из пальца. Разве что в дневниках что-то любопытное найдется. Если же нет – придется сочинять книгу от первой до последней страницы».
Мысль о том, чтобы отказаться от этой проблемной истории, ему в голову как-то не пришла.