Кунц Дин. Затаив дыхание

   Все еще на первой бутылке пива, Ламар не знал, какой ответ он сочтет оптимальным, но его не было среди первых пяти: удача, деньги, деньги, перемены, никакое.
   Шестым собеседником Ламара оказался Юджин О’Мэлли, мужчина лет под тридцать с таким невинным лицом и скромными манерами, что даже со щетиной на щеках и подбородке и налитыми кровью глазами он не выглядел порочным, только несчастным.
   Положив обе руки на стойку, сцепив пальцы на бутылке пива «ДДД», на вопрос Ламара он ответил: «Дом».
   – У вас есть дом, мистер О’Мэлли?
   – Зовите меня Джин. Да, по дороге в Хендерсон.
   – И это дом дает вам надежду?
   – Лиана. Моя жена.
   – Она хорошая жена, да?
   – Лучше не бывает.
   – Тогда почему вы здесь, О’Мэлли?
   – Должен быть на работе. Бригадир ночной смены строителей.
   – Никакого строительства я поблизости не заметил.
   – Кому нужна вторая смена при таком состоянии экономики? Потерял работу неделю тому назад. Не могу заставить себя сказать об этом Лиане.
   – Но, мой дорогой О’Мэлли, если она достойная женщина…
   – Ее уволили в июле. Через шесть недель родится ребенок.
   – Вот вы и решили, что удача должна повернуться к вам лицом.
   – Ошибся, Эд.
   В баре Ламар представлялся как Эдуард Лоренц.
   – Много проиграли? – спросил он.
   – Теперь всё много. Я спустил четырнадцать сотен, половину выходного пособия. Не знаю, что со мной случилось, просто рехнулся.
   Ламар допил пиво.
   – Вы не станете проявлять свой ирландский темперамент, О’Мэлли? Не врежете старику за то, что он задаст грубый вопрос?
   – Вы не такой уж старик, да и грубости я от вас не слышал.
   – Только никакой лжи… Вы – заядлый игрок или всего лишь чертов дурак?
   Джин рассмеялся.
   – Умеете вы найти подход к людям, Эд. Я – чертов дурак, который никогда больше не заглянет в казино.
   – Пожалуй, я вам верю. Никогда не встречал лжецов среди О’Мэлли.
   – Вы знакомы со многими О’Мэлли?
   – Вы первый. О’Мэлли, вы знаете, кто такой Исаак Ньютон?
   – Ученый или что-то такое.
   – И ученый, и что-то такое. Сотни лет ньютоновская физика давала науке инструменты, необходимые для построения современного мира. Теории и методы Ньютона по-прежнему работают, но теперь мы знаем, что многие из них несовершенны и даже ошибочны.
   – Как же они могут работать, если они ошибочные?
   – Это связано с редуктивистским подходом и влиянием аппроксимации на достоверность кратковременного эффекта.
   – Да, разумеется, – и О’Мэлли закатил глаза.
   – Эйнштейн уничтожил ньютоновскую иллюзию абсолютного пространства и времени. Квантовая теория положила конец самой идее контролируемого измерения процесса.
   – И сколько пива вы выпили, Эд?
   – Все это имеет непосредственное отношение к приятному сюрпризу, который ждет вас, О’Мэлли. Вы знаете Галилея?
   – Лично – нет.
   – Галилей тоже был великим ученым, и одну из его теорий, связанную с колебаниями маятника – период колебания остается независимым от амплитуды, – по-прежнему преподают на уроках физики в средней школе, то есть более чем через триста лет после ее открытия. Но она неверна.
   – Готов спорить, вы знаете, что в ней не так, – ответил О’Мэлли, справедливо полагая, что эксцентричного человека лучше не сердить.
   – Все, кто занимается физикой последние тридцать лет, знают, что это неправильно, но школьная программа остается прежней. Галилей пользовался линейными уравнениями. Но в системе присутствует турбулентность, поэтому требуется нелинейный подход. Хаос, О’Мэлли. Даже в такой простой системе, как маятник, не обойтись без учета хаоса, потенциального источника сложного и неожиданного поведения. А теперь я хочу вам кое-что дать.
   – Что мне нужно, так это волшебные слова, которые убедят Лиану простить меня.
   – Жизнь иногда может казаться бесконечно сложной, непредсказуемой, хаотичной. А потом необъяснимый порядок дает о себе знать. Вы скажете Лиане, что сделали вы и что сделал я, и она поймет, что и в хаосе есть порядок. Но сначала обналичьте вот это и отнесите деньги домой.
   Из кармана белого пиджака спортивного покроя Ламар вытащил семнадцать фишек, которые стоили семнадцать тысяч долларов, и положил на стойку бара.

Глава 17

   Снежная пара скользила через залитый лунным светом двор, похожая на кошек, похожая на волков, но определенно не кошки и не волки, и узнаваемые, и совершенно незнакомые, видения из сна.
   Когда животные по дуге повернули к дому и исчезли за северным краем крыльца, Грейди поспешил из кухни, ориентируясь по светящимся часам над духовкой и гудению холодильника.
   Шел по темному коридору, держась рукой за левую стену, пока не добрался до двери.
   В кабинете два светлых прямоугольника ложились на пол аккурат напротив двери. Знакомство с обстановкой позволило Грейди быстро добраться до окон с раздвинутыми шторами.
   Пересекая кабинет, он ахнул, когда фигура появилась на фоне одного из прямоугольников лунного света. Тут же понял, что это Мерлин, поставивший лапы на подоконник. Грейди прошел к другому окну.
   Ночь еще мгновение оставалась такой же, как и тысячу лет до этого: полная загадочности, тайны и угрозы, но на самом деле менее опасная, чем день, хотя бы потому, что теперь спало куда больше людей, чем после рассвета. Древние звезды, древняя луна, древняя земля, ее потрепанная временем красота, скрытая от глаз до восхода солнца…
   А потом ночь обрела новизну, потому что появились белые загадочные животные. Какое-то время они держались у самого дома, невидимые, а затем, проскочив мимо ствола березы, побежали через лужайку на север. Остановились на пределе видимости, белые пятна в бледном лунном свете, сблизились, словно совещаясь.
   Возбужденно дыша, поставив передние лапы на подоконник, волкодав хотел выскочить в ночь, броситься вслед.
   – Сидеть! – приказал Грейди. – Сидеть! – Ему пришлось повторить команду третий раз, чтобы собака успокоилась.
   Из темноты гости вернулись, но не прямым путем, а по дуге, направляясь к востоку и к фасаду дома.
   Опустившись на пол, где его не доставал свет лампы-луны, Мерлин исчез, превратился в собачий полтергейст, его присутствие выдавали только поскребывание когтей по половицам да удары хвоста по мебели и дверной коробке, когда он выбегал из кабинета.
   Повернувшись к окнам спиной, Грейди двинулся к двери, выставив руки перед собой. Потом прошел коридором, скользя одной ладонью по стене, пока не добрался до гостиной.
   Мерлин уже материализовался у окна справа от двери, вновь поставил лапы на подоконник.
   Направляясь к левому от двери окну, Грейди наткнулся на стол. Почувствовал, как лампа качнулась, нащупал ее, не дал упасть.
   Ранее он раздвинул все шторы и поднял жалюзи, не представляя себе, что ему придется кружить по дому, преследуя гостей. Ему просто хотелось получить быстрый доступ к окну, если поднимется шум или будет предпринята попытка проникновения в дом.
   К тому времени, когда он добрался до окна, Грейди начал подозревать, что эти загадочные животные проявляют по отношению к нему не меньшее любопытство, чем он – к ним, и что они желают в полной мере это любопытство утолить.
   За крыльцом, к востоку от дома, находилась передняя лужайка, часть которой укрывали лунной тенью ветви громадной березы.
   Грейди не обнаружил гостей ни на передней лужайке, ни на шоссе – Крекер-драйв, – часть которого видел из окна.
   Ничто и никто не двигалось в ночи. Грейди не видел ни одного оленя, хотя они частенько приходили, чтобы пощипать травку на лужайке. И койоты, случалось, бродили в лунном свете, с длинными лапами, худющие, но в эту ночь они охотились в другом месте.
   Словно зная о зрителях и стремясь обставить свое появление с максимальным драматизмом, существа синхронно перепрыгнули через ограждение северной стороны крыльца, быстро, как два лучика света, пересекли его и исчезли за ограждением на южной стороне.
   Скорость, с которой они двигались, и темнота на крыльце не позволили Грейди узнать что-либо новое о своих гостях, в сравнении с дневной встречей на лугу. Подтвердились их размеры и проворство, плюс он вроде бы увидел пушистые хвосты, но вот морды опять разглядеть не удалось.