Кунц Дин Рэй. Провал в памяти

   У Питера Маллиона было собственное представление о спокойной размеренной жизни, и оно отличалось от того, как привыкло строить свою жизнь большинство людей. Он никогда не ходил на службу с девяти до пяти и не собирался делать это впредь, даже если его процветающее ныне агентство вдруг прогорит. В молодости, когда бизнес не приносил ему больших прибылей, он просто снижал свои запросы и особенно не переживал. Теперь же, когда с деньгами стало полегче, он тратил их на хороший дом, отдых, книги, пластинки, предметы искусства. У них с Деллой не было крупных сбережений. А что касается пенсионного фонда — ему казалось, что, чем раньше человек начнет копить на обеспеченную старость, тем скорее он потеряет интерес к нынешней жизни.
   Но его легкомыслие имело предел. Потерянные из жизни две недели — это уже чересчур. Если он не узнает, что с ним случилось, то никогда не обретет покой.
   Мало-помалу к нему снова вернулся страх.
   Чем быстрее он работал серпом, тем сильнее становилась паника. Это был замкнутый круг: он мог избавиться от страхов только с помощью монотонной физической работы, но физическая работа не загружала голову и оставляла время для размышлений, а мысли неизбежно влекли за собой страх...
   Пит неистово размахивал серпом, пытаясь забыться в труде.
   Но ужас уже опять овладел его сознанием, черные щетинки страха с каждым мгновением проникали все глубже.
   Серп, быстро мелькавший у него перед глазами, наткнулся на корень дерева. От удара его пальцы разжались, и острый инструмент упал в высокую траву, где его не было видно.
   Пит присел на корточки, тяжело дыша от изнеможения. Он показался себе стариком. Уронив голову на грудь, он шумно вдыхал воздух, стараясь успокоиться.
   "Я не схожу с ума, — думал он. — Я не сойду с ума. Я не могу! Я не стану!"
   Но он не был в этом уверен.
   Он где-то читал, что сумасшедший никогда не считает себя безумным, и только здравомыслящий человек может усомниться в своем психическом здоровье. Разве это не доказательство его трезвого рассудка?
   Восстановив дыхание, Пит вдруг снова почувствовал, что за ним следят. Это ощущение было настолько сильным, что оставалось одно из двух: либо у него действительно приступ паранойи, либо за ним на самом деле следили. Он повернулся, чтобы посмотреть, не вышла ли из дому Делла, чутко уловив исходящие от него флюиды животного страха, но ее нигде не было. Пит посмотрел на лес, окружавший лужайку. Резко повернув голову, он заметил, как справа от него дрогнула ветка горного лавра, словно кто-то стоявший за деревом чуть отодвинул ее, чтобы получше видеть, а потом отпустил.
   Паранойя. Он не должен поддаваться. Там ничего нет. Он ничего не видел.
   Но прежде чем Пит убедил себя в этом, послышались тихие шаги: кто-то удалялся по склону горы. Хрустнул хворост, были хорошо различимы звуки цепляющихся за одежду шипов.
   Пит поднялся и посмотрел в ту сторону. Лавр был очень высок, рядом с ним из трубы вытекал ручей, который был заключен туда при строительстве дороги. Пит не увидел ничего, кроме покачивающихся ветвей, словно кто-то пробирался сквозь заросли кустарника. Но скоро даже это прекратилось.
   — Эй! — позвал он.
   Ответа не было.
   Он кинулся в кустарник. Через секунду он увидел признаки пребывания здесь наблюдателя: смятая трава, сломанные ветки, утоптанная почва, как будто незнакомец очень много весил, а скорее всего, был в тяжелых альпинистских ботинках.
   Пит побежал быстрее, его дыхание еще не восстановилось полностью после работы. Ему казалось, что он преследует добычу, он думал, что будет делать, когда догонит незнакомца... как вдруг чьи-то гибкие пальцы схватили его за правую ногу. Он остановился как вкопанный.
   Пит быстро обернулся, из мгновенно пересохшего горла вырвался хриплый крик.
   Что это? Безглазое лицо с зияющей прорезью беззубого рта смотрит на него в ночи?..
   Он сжал кулаки и, резко обернувшись, приготовился ударить того, кто подстерег его сзади, но никого не было. Длинные побеги опутали его ремень и джинсы. Издав воинственный клич Тарзана, Пит освободился и побежал дальше.
   Признаки присутствия наблюдателя исчезли у непроходимой стены растений. Пит тщательно изучил этот участок земли, но нигде не нашел места, где можно было бы спрятаться. Он стал продираться наверх, к дороге, царапая кожу острыми шипами, коричневые репьи приставали к его штанам. Выйдя на открытое пространство, он тоже никого не обнаружил. Он перешел дорогу и осмотрел склон с другой стороны. Никого. Наблюдатель словно растворился в лесной чаще.
   Пит отправился назад к дому. Когда он поднимался на крыльцо, ему навстречу из двери выбежала Делла, они чуть не столкнулись.
   — Я хочу тебе кое-что показать, — сказала она. Судя по всему, она была чем-то обеспокоена и поэтому не заметила его состояния.
   Делла провела его в гостиную и показала на стену, которую случайно задела коробкой с кафелем. На бежевой краске остался след, сквозь который был виден белый пластик стены.
   — Не переживай, — сказал Пит. — Я закрашу это, когда...
   — Не в этом же дело, — перебила она. — Ты что, не понимаешь, почему она так легко поцарапалась? Потрогай, Пит. — Она была напугана, но он еще не понимая почему. Ее обычно румяное лицо стало бледным как мел.
   Пит провел пальцем по стене, она была сырая. На руке осталась краска. Поверхность была матовой и казалась сухой, но истинное состояние можно было определить только на ощупь. Краска не высохла.
   — Как долго она сохнет, Пит?
   Он посмотрел на нее, потом снова на стену. У него закружилась голова. Еще немного, и он бы упал на пол. Пит потер шею, но от этого по телу побежали мурашки, он опустил руку.
   — Шесть часов, — произнес он наконец.
   — Это значит, тебя здесь могло не быть в тот четверг. Стены покрасили сегодня ночью, когда ты спал дома, покрасил кто-то, кто хочет, чтобы ты думал, что был здесь в тот день.
   — Зачем?
   Никто из них не знал ответа.
   Он потрогал стену еще в трех местах, результат был тем же.
   У него подкосились ноги, его охватила дрожь, но, по крайней мере, теперь стало ясно, что он пока не сошел с ума. Если в это вовлечены другие люди, если во всем этом есть смысл, очень может быть, что он еще крепко стоит на земле.
   — Бери еду, — произнес наконец Пит.
   — Что?
   — Я завожу машину, уезжаем отсюда.
   Только теперь Делла заметила его изодранную окровавленную грудь, красные полосы на руках, где шипы сделали свое дело.
   — Боже мой! Что с тобой было? — Она осторожно прикоснулась к царапинам. Ее длинные загорелые пальцы были холодны.
   — Потом, — отрезал он. Он сознавал, что можно обойтись и без грубости, но не мог с собой справиться. Его охватила тревога. — Быстро!
   На улице деревья приняли зловещий, мрачный вид. На вершине горы жили демоны, у подножия — колдуны, существа, скрывающиеся в лесу, они забавлялись, подшучивая над простыми смертными.
   Когда Делла вышла из дома с сумкой, Пит уже завел мотор и вышел, чтобы открыть ей дверцу. Он взял у нее собранный обед и кинул его на заднее сиденье. Он помог ей сесть в машину, закрыл ее дверцу и поспешно сел за руль.
   — Чего ты так испугался? — спросила Делла, не вполне понимая, что происходит.
   — За мной следили, пока я был в лесу. Наверное, тот же человек, которого я видел в ресторане и который следит за домом.
   — Следит за домом?
   — Подожди минуту. — Он сосредоточился на дороге.
   Забыв про осторожность, необходимую на серпантине, когда справа от них постоянно была пропасть, Пит разогнался на спуске с горы. Он даже не стал терять время на то, чтобы вернуться и забрать рубашку, которую он снял, когда подрезал кустарник. Его не покидало ощущение, что, если он вздумает возвращаться, Делла так и останется в машине с корзиной для пикника ждать его вечно...

Глава 4

   На следующий день Пит поехал на автостанцию сменить масло и заправить машину, после чего вступил в спор с тамошним служащим по поводу сдачи с двадцатидолларовой купюры. Он был уверен, что его обсчитали, а когда понял, что это не так, очень смутился. Чувствуя себя полным ослом, он на выезде с бензозаправки едва не столкнулся с “шевроле”, направлявшимся к центру.
   В ту ночь он просидел в темноте у окна спальни, пока Делла ворочалась с боку на бок во сне, а он притворялся, что задремал, откинувшись на спинку кресла. Но странный человек, наблюдавший за домом, не появлялся. Иногда Пит был уверен, что видел какую-то движущуюся тень у кустарника или на тротуаре, где старые дубы могли послужить хорошим укрытием для любителей пялиться в окна. Но, приглядевшись внимательнее, он ничего не обнаруживал.
   Как-то раз он заснул, положив голову на руки, прямо у окна. Его разбудило неосознанное чувство страха. Он резко поднял голову и посмотрел на лужайку. Он мог бы поклясться, что в первый момент увидел лицо, прижатое к стеклу и не сводящее с него глаз. Но за окном не было ничего, кроме тьмы, ветра и мерцания светлячков. Никто не способен убежать так быстро, в какую-то долю секунды. Это наверняка был сон. Незаметно настало утро.
   В среду ничего необычного не происходило. Пит хотел было вернуться в домик в горах и побродить в округе, но у него не хватило храбрости. Вместо этого они с Деллой провели весь день вместе, а вечером отправились в кино. Там Пит купил три пакета попкорна, хотя их было всего двое. Оба посмеялись над его рассеянностью, но этот случай привел Пита в замешательство.
   В ту ночь он совсем недолго наблюдал за лужайкой. Но незнакомец так и не появился.
   А в четверг с ним стали твориться странные вещи. За завтраком он выпил сок, предназначенный Делле, после того как выпил свой. Но он не помнил, что выпил больше одного стакана. В течение дня он продолжал путаться в числительных и под вечер уже сомневался в своем психическом здравии.
   В тот день Пит решил появиться в своем офисе и отправился в здание, где располагался “Портер-Маллион”, но никак не мог найти нужный этаж. В лифте все цифры на кнопках казались одинаковыми. Он нажал несколько кнопок наугад, но все равно не попал туда, куда ему было нужно. Он решил нажимать все подряд, но каждый раз, нажав кнопку, он не мог вспомнить, какая на ней была цифра.
   Пит почувствовал себя идиотом, когда осознал, что ему необходимо спросить кого-то, как попасть на нужный этаж. Пит вышел из лифта, когда он в пятый раз остановился в фойе, и пошел наверх пешком. Пит понятия не имел, находится ли он на первом этаже или на последнем, а просто решил идти по лестнице, ища на каждом этаже офис “Портер-Маллион”. Если не найдет его, спускаясь вниз, то обязательно найдет, поднимаясь потом наверх.
   Он прошел пять этажей, но сам не помнил, сколько их было. Иногда он был уверен, что их было пять. Через минуту не сомневался, что их было десять. Но потом казалось, что в здании всего один этаж. В какой-то момент своего утомительного путешествия он поймал себя на том, что спускается вниз, но совсем не помнил, как дошел до последнего этажа. Он посмотрел вверх. Лестничные пролеты, причудливо переплетаясь, громоздились над ним, они были едва освещены и пахли сосной и мастикой. Пит пожал плечами, повернулся и пошел обратно. Повернув на очередном пролете, он посмотрел вниз, пролеты показались ему бесконечными. Под ним тянулись тысячи лестниц, растворяясь в пространстве. Он покачнулся от головокружения и подумал, что умрет раньше, чем сможет преодолеть эти тысячи ступеней.
   Он посмотрел на часы, чтобы определить, сколько времени он здесь находится.
   На руке было четыре штуки часов.
   Он протер глаза.
   На руке все еще было четыре циферблата, все одинаковые, со светящимися стрелками. И все показывали десять минут первого. Он бегал по лестницам по крайней мере сорок пять минут. Или, может быть, два часа. Хотя, вполне вероятно, что он не пробыл там и минуты. Пит отвернулся. А когда снова посмотрел на руку, там поблескивало только три циферблата.
   Ступени раздваивались на глазах. Там, где был пролет из двенадцати ступеней, теперь их было двадцать четыре.
   А потом сорок восемь.
   Он прислонился к стене, поднял руку, чтобы протереть глаза.
   На руке была сотня пальцев.
   Он закричал...
   ...открыл появившуюся перед ним двери, вошел закрыл ее за собой.
   Аромат свежесваренного кофе витал в гостиной. Делла сидела в большом желтом шезлонге с большой глиняной кружкой в руках. На ней был халат, едва прикрывавший ей бедра, и выглядела она чрезвычайно соблазнительно.
   — Что на ужин? — спросил Пит.
   Делла долго, долго на него смотрела, словно проглотив язык.
   — Тебя не было три дня, — произнесла она наконец. — Ты снова пропал.

Глава 5

   Даже принимая во внимание все сложившиеся обстоятельства, мотель “Изумрудный лист” был не из тех мест, где Пит был готов провести целых три дня. Прежде всего, он находился всего в тридцати одной миле от дома. И хотя там было достаточно чисто, мотель был столь невыразителен и находился в такой глухомани, что наскучил бы Питу в один день. Да и вообще, мотели предназначены для путешествующих туристов, а не для бездельников, желающих убить свободное время.
   Но все же Пит в нем останавливался.
   Он чрезвычайно отчетливо помнил три прошедших дня. Он вышел из “тандерберда”, вынул из кармана ключи и провел Деллу в номер 34. За дверью была маленькая темная комната, в которой пахло только свежими простынями и чистящим порошком для сантехники. Пит включил лампу, которая осветила уютную обстановку с телевизором, застеленной постелью, столом, стулом и маленьким журнальным столиком.
   Они тщательно осмотрели ящики стола, заглянули под кровать, но не нашли ничего необычного. В ванной тоже все было так же, как в миллионах других ванн.
   — Должно быть, горничная уже убрала, поменяла постель и все остальное, — предположила Делла.
   Он кивнул, не в силах выбросить из головы смутные воспоминания о прошедших днях.
   — Ты вспомнил? — спросила Делла, хотя задавала этот вопрос уже раз десять. Вместо этого ей хотелось спросить “Почему?”, но она понимала, что это преждевременно.
   — Я помню все слишком хорошо.
   — Ну так что же?
   — Но эти воспоминания так неестественно сильны, что мешают припомнить остальное. Все начинается здесь. — Пит повернулся и посмотрел на кровать. — Я помню, как удобно здесь спать. Я спал справа, а ты — слева, и меня это все время удивляло. — Он подошел к ванной. — В ванной нет пробки, мыться можно только под душем, я это тоже помню. А первая полка в шкафчике ржавая с краю. — Он открыл дверцу и продемонстрировал доказательство правоты своих слов.
   — И ты ничего не делал, а только сидел здесь в комнате?
   — Я смотрел телевизор.
   — Ты ведь никогда его не смотришь.
   — Знаю, но на этот раз смотрел.
   — А что ты ел? — спросила Делла.
   Пока Пит пытался припомнить, она осмотрела номер. Комната была настолько обычной, без единой отличительной черточки, что нельзя сбрасывать со счетов и такую фантастическую возможность — Пит здесь никогда не бывал. Может быть, здесь вообще никто никогда не жил. На поверхности стола не было ни единого пятнышка.
   — Я не помню, чтобы я что-то ел, — сказал он. — Очевидно, я спускался в ресторан.
   — Может, портье знает. Пит обвел комнату взглядом.
   — Давай пойдем спросим его.
   Портье, дежурившего в смену с четырех дня до полуночи, звали Лерой Симмонс, это был невысокий, лысеющий мужчина. На его неприметном, бледном лице выделялась ниточка усов — такая тоненькая, что казалось, будто он рисовал их карандашом. Портье равнодушно посмотрел на них и сдержанно улыбнулся Питу.
   — Могу вам чем-нибудь помочь? — Он задержал вопросительный взгляд на Делле. Пит, скорее всего, не указал перед своим именем “миссис и мистер”, когда заполнял регистрационную карточку.
   — Да. — Пит соображал, как бы получше изложить свою просьбу. — Вы не помните, как я приехал в ваш мотель?
   — Три дня назад, не так ли? — спросил Симмонс. Он придвинул к Питу регистрационный журнал и перелистал его страницы. — Вот. Во вторник вечером, в шесть двадцать. — Портье снова посмотрел на Деллу, укрепляясь во мнении, что именно она является источником проблем, которые ему предстоит разрешить.
   Пит помолчал минуту, переваривая полученные сведения и собираясь с мыслями, потом заставил себя улыбнуться:
   — У меня, по-моему, приступ амнезии. Я был ранен на войне. Иногда это случается.
   Симмонс, казалось, был чрезвычайно поражен. Его рот приоткрылся, обрамлявшая губы черная линия усиков изящно изогнулась.
   — Понимаю, — сказал он.
   — Я подумал, не поможете ли вы мне вспомнить, что со мной было в эти дни.
   — Но я дежурю только вечерами, — сказал Симмонс.
   — Тогда сколько вспомните. Симмонс вертел в пальцах черно-золотистую ручку, прикрепленную цепочкой к столу.
   — А что бы вы хотели узнать?
   — Я приехал вечером? Может, я покупал газету или журнал?
   — Два раза, — отозвался Симмонс, — оба раза газету.
   Пит нахмурился. Он не помнил, что читал газеты. Это было странно, принимая во внимание, что все три прошедших дня прекрасно сохранились в его памяти.
   — Мы разговаривали с вами о чем-нибудь?
   — О погоде, — ответил Симмонс. — Пейзажах. — Он покраснел, его бледное круглое лицо слегка напряглось. Казалось, он вот-вот рассмеется. — Извините, но я не помню точно, что я говорил. Слишком много народу приезжает и уезжает ежедневно, а говорят все всегда одно и то же.
   Ему больше нечего было добавить. Пит достал чековую книжку и спросил:
   — Сколько я должен?
   Симмонс очень удивился:
   — Вы заплатили за три дня, когда приехали. Пит посмотрел в книжку, но не мог обнаружить доказательства слов Симмонса.
   — Нет, вы заплатили наличными, — сказал портье. — Это не часто у нас случается. Но вы настояли на этом. Вы сказали, что, возможно, вам придется уезжать в спешке, и не хотелось бы терять время в очереди, если отъезд придется на самый час пик.
   Когда они вышли на веранду, Делла вдохнула золотой вечерний воздух и сказала:
   — Надо признаться, не много света он пролил на сложившуюся ситуацию.
   — Совсем не пролил, — поправил ее Пит.
   — Что?
   Он достал из кармана бумажник и раскрыл его. Там были две пятидолларовые купюры и две купюры по одному доллару.
   — В четверг у меня было двенадцать долларов вот такими же бумажками. Я отлично это помню. И вот опять двенадцать долларов... Чем же я заплатил?
   — Я не понимаю...
   — Значит, мы оба не в себе.
   Мимо них по широкой бетонной дорожке прошла горничная со своей тележкой. Она остановилась у дверей, вытерла руки о тряпку, висевшую на поясе, и бросила ее на тележку. Когда она закрыла за собой дверь, Пит подошел к ней.
   — Простите... — начал он.
   Женщина подняла на него взгляд. Она была испанкой или пуэрториканкой. Когда-то двадцать лет и пятьдесят килограммов тому назад она была хороша собой. Годы стерли ее красоту, но глубокие темные глаза, окруженные складками отекших век, смотрели на Пита с опаской и подозрением.
   — Да? — спросила горничная.
   — Вы убирали номер 34 последние три дня? Она прищурилась, глаза совсем исчезли.
   — Я ничего не трогала, — сказала она.
   — Я вас ни в чем не обвиняю, — уверил ее Пит. Он достал пять долларов из бумажника, сложил купюру и протянул ей. — Мне нужно кое-что выяснить.
   Горничная посмотрела на Деллу, потом на пятерку, потом на Пита, затем снова на пятерку. Она взяла деньги и сунула в карман своего форменного платья.
   — Что вы хотите узнать?
   — Вы не заметили ничего необычного в номере 34? Что-нибудь, пусть даже какую-нибудь мелочь?
   — На постели никто не спал. И полотенцами не пользовались. Мне даже кажется, там вообще никто не жил, хотя меня пытались убедить в обратном.
   Делла сделала шаг вперед:
   — А вы не видели моего мужа там? Или где-нибудь в мотеле, когда он ждал, пока вы закончите уборку?
   Горничная осмотрела Пита с ног до головы, словно он был каким-то причудливым растением, распустившимся прямо здесь, на веранде.
   — Никогда его не видела, — сказала она Делле. Казалось, ей легче беседовать с женщиной. — И ему не пришлось бы нигде ждать конца уборки, потому что все три дня это не занимало и минуты. Я просто заходила убедиться, что постель не тронута, полотенца чистые, протирала стол и уходила.
   — А вы говорили мистеру Симмонсу об этом... о комнате?
   — Говорила. Но он не слушал меня. Он смотрел на меня как на пустое место. А потом говорил, как будто ничего не слышал: “Не твоего ума дело, Хетти”. Мне пришлось спросить дневного портье, живет ли там кто-нибудь, и он сказал, что живет.
   Пит слушал весь разговор вполуха. А когда Делла задала горничной очередной вопрос, и вовсе потерял интерес к беседе. Через плечо этой полной женщины он заметил мужчину, стоявшего на пороге одного из номеров, полускрытого в тени, который наблюдал за ними. Пит разглядел лишь его лицо, да и то не полностью. Но он сразу понял, что это тот самый человек, что следил за домом, тот самый человек, что был в ресторане, когда он вернулся домой после своего первого исчезновения.
   Всего через секунду после того, как Пит понял, что за ними следят, незнакомец отпрянул, словно почувствовал, что его заметили.
   Делла что-то у него спросила.
   Пит оттолкнул жену и горничную и бросился бежать по длинному коридору мотеля, не сводя глаз с двери, где стоял незнакомец. Если бы он отвернулся хоть на миг, он бы никогда не смог потом отличить один номер от другого.
   Наблюдатель захлопнул дверь.
   Через секунду Пит уже был там, громко стучал и кричал, чтобы его впустили. Никто не отвечал, тогда он повернул ручку и обнаружил, что дверь не заперта. Он толкнул ее и вошел.
   Комната была пуста.
   Он прошел к закрытой двери ванной и распахнул ее. Там тоже никого. Окно было открыто, но недостаточно велико, чтобы в него смог пролезть взрослый мужчина.
   Когда он обернулся, Делла и горничная стояли в дверях комнаты. Лицо Деллы было мертвенно-бледным, она сжала губы так, что их почти не стало видно. Бескровные губы на бескровном лице. Горничная была готова разразиться гневной тирадой.
   — Чей это номер? — спросил Пит горничную, пока она не обвинила его в незаконном проникновении в чужую комнату.
   — Откуда мне знать? — Она прикрыла карман с пятью долларами своей пухлой рукой, чтобы ему вдруг не пришло в голову отобрать их.
   Пит протиснулся между двумя женщинами и бросился к стойке портье.
   — Кто занимает номер 27? — спросил он, протягивая руку к регистрационной книге.
   Она лежала открытой. Напротив номера этой комнаты значилось: “Д. Дж. Маллион”.
   — Кто? — спросила Делла, подходя к стойке. Пит не мог произнести ни слова. — Ты, — прохрипел он.
   Делла взяла книгу в руки и посмотрела на свои инициалы.

* * *

   — Это не мой почерк. И здесь написано, что номер сдали час и десять минут назад. Я тогда была с тобой.
   — Как он выглядел? — спросил Пит Симмонса.
   — Мужчина из двадцать седьмого? Ну, высокий. Худой. Тонкий нос, как клюв. Вот и все. Он не из тех, кто производит яркое впечатление.
   — На какой машине он приехал?
   — “Фольксваген”. — Симмонс посмотрел на запись в книге. — Вот его номер.
   Пит посмотрел. Ему захотелось порвать книгу в клочья, заорать и разгромить все вокруг. Как можно спокойнее он произнес:
   — Это номер моего “тандерберда”, и насчет “фольксвагена” он, наверное, тоже соврал.
   Симмонс поднялся, его стул на колесиках мягко и бесшумно откатился назад по ковровому покрытию пола.
   — Я пойду проверю его комнату, — сказал портье. Его лицо исказила недовольная гримаса. — Посмотрю, не стащил ли он чего.
   — Прошу вас, — поддержал Пит. Они с Деллой остались одни в крошечном фойе, издалека доносился приглушенный рев грузовиков. Воздух казался неподвижным, наступающая темнота вытесняла свет из помещения.
   — Хочешь остаться и подождать его? — спросила она.
   — Нет.
   — Тогда давай поскорее уйдем отсюда, Пит, пожалуйста.
   — Ты думаешь, я псих, врываюсь в чужие номера просто так? Рассказываю сказки о каких-то людях, следящих за мной из своих комнат, и все прочее? Я знаю, это кажется...
   Он осекся, потому что понял, что говорит слишком быстро, что убеждает не кого-нибудь, а свой собственный страх.
   На лицо Деллы вернулся было румянец. Но теперь она снова побледнела. Он успел заметить, как она хороша, даже несмотря на неестественную бледность.
   — Ты не псих, — сказала она. — Я тоже его видела, Пит. Я видела его как раз, когда он захлопнул дверь перед твоим носом.

Глава 6

   Проснувшись в понедельник ночью, Пит почувствовал, что неприятности еще не закончились. Весь день накануне он провел в напряжении, ожидая новых событий. Но ничего особенного не произошло, и дневное волнение вылилось в ночной кошмар, в котором он по бесконечной дороге убегал от собственной тени и еще чего-то гораздо более страшного.
   Кошмар прервался, когда Пит вскочил на кровати, задыхаясь, с болью в животе. По лбу, по щекам стекали капли пота, от которого вся постель была мокрой.
   Что-то шло не так, как обычно.
   Грудь вздымалась от затрудненного дыхания. Пит схватился за край матраса, пытаясь справиться с головокружением. Он не сразу понял причину своего беспокойства. Делла спала. Слабое зеленоватое мерцание электронного циферблата будильника было единственным источником света в спальне. Но что-то было определенно не так; в комнате ощущалось нечто такое, чего здесь никогда раньше не было.