Одеревенелые ноги с трудом подымаются на каждую новую ступень; глаза видят только их - ...еще одна, еще одна, еще... - и вдруг человек замечает, что ступеней больше нет, что впереди ровная площадка. Не веря своим глазам, он подымает голову... и ужас сковывает все его тело: прямо перед ним огромное, искаженное яростью и ненавистью чудовище. Оно сияет золотом, ослепляя отраженными брызгами лучей солнца, и неотвратимо движется прямо на вас... Слева и справа в огромных каменных чашах горит жертвенный огонь, а вокруг, сложив руки на груди, в развевающихся по ветру красных накидках и высоких головных уборах из перьев стоят мрачные фигуры служителей этого отвратительного божества.
РАССКАЗ ЧЕТВЕРТЫЙ
ИСПЫТАНИЕ ВОЖДЕЙ
Расплата? Смерть!
Ах Тупп Кабаль видел, как шевелились губы жреца, стоявшего рядом с золотым чудовищем, но слова не доходили до его сознания, потрясенного ужасом.
- Что же ты не грохочешь, Ах Тупп Кабаль?.. - наконец донесся до него голос откуда-то издалека.
Он понял слова главного жреца столицы людей тутуль шив города Ушмаля. Понял также, что ужас, охвативший его при встрече с золотым божеством на вершине пирамиды, сделал его, прозванного Ах Тупп Кабалем - Грохочущий как гром, предметом насмешки жрецов, но ничего не ответил, сознавая свое полнейшее бессилие.
Главный жрец медленно поднял к небу руки, повернулся лицом к храму и вошел внутрь через узкий вход, закрытый плотной циновкой, сплетенной из тростника. От ветра и движения длинные перья головного убора главного жреца шевелились, словно змеи, сползавшие по спине.
- Старший сын рода Чи из города Мани! - сказал один из жрецов. Следуй за Великим служителем Храма бога дождя Чаака могучего и славного города Ушмаля!
Ах Тупп Кабаль уже не сомневался, что именно здесь, в храме, жрецы подвергнут его строгому испытанию; здесь они решат, достоин ли он предстать перед Верховным правителем - халач виником города Ушмаля Ах Суйток' Тутуль Шивом, чтобы принять участие в обряде Испытания вождей.
Этот ритуал, связанный с передачей власти батабам подвластных правителю городов, проводился в преддверии каждого нового двадцатилетия. Он сохранялся с незапамятных времен, и когда-то благодаря ему батабами городов и селений народа майя становились лишь самые достойные и благородные люди. Но шли годы, менялись времена, и уже много поколений трон батаба переходил по наследству, а само Испытание вождей превратилось лишь в пышный обряд передачи власти.
И вот в Ушмаль на Испытание вождей пришел из города Мани Ах Тупп Кабаль, Он не был сыном владыки, хотя и принадлежал к его роду по материнской линии. Не мог претендовать на трон батаба, но все же пришел.
Мать Ах Тупп Кабаля в отличие от других женщин своего народа, покорных и униженно послушных, обладала властным и решительным характером. Выйдя замуж в двадцать лет, как того требовал обычай, она с годами стала полновластной хозяйкой не только дома, но и всего рода своего мужа одного из самых знатных в городе Мани. Стали поговаривать, что эту женщину всерьез побаиваются все мужчины города и даже сам владыка, которому она доводилась единоутробной сестрой.
Никого не удивило, что именно она вспомнила о древнем обычае своего народа, допускавшем к Испытанию вождей людей достойных, а не одних только сыновей наследников владыки. Она же сумела убедить несколько знатных семей направить тайных посланцев в город Ушмаль к Ах Суйток'у, чтобы вымолить позволение Ах Тупп Кабалю вступить в состязание с сыном владыки Мани на предстоящем Испытании вождей за право стать новым батабом их родного города.
Пожалуй, труднее всего оказалось уговорить самого Ах Тупп Кабаля, унаследовавшего от матери крутой нрав. Однако трон батаба был слишком заманчивой наградой победителю, и сын поддался уговорам. Она обучила его всем премудростям Испытания вождя, которые знала с детства, так как в доме владыки, где она жила до замужества, от женщин не скрывали тайны этого старинного ритуала.
Но больше всего мать Ах Тупп Кабаля беспокоило другое. Ах Суйток' стар и дряхл. Когда-то грозный и жестокий предводитель боевых отрядов людей тутуль шив, он захватил почти три катуна назад земли этой огромной долины, похожей на гигантскую чашу, защищенную с севера горной грядой. Однако теперь он доживал свои последние годы, а страной и городом Ушмаль, который Ах Суйток' основал и застроил великолепными сооружениями, правил его сын, во всем послушный коварным и хитрым жрецам. Их-то и следовало опасаться. Это они могли не допустить участия Ах Тупп Кабаля в Испытании вождей.
Именно поэтому с еще большей настойчивостью и старанием мать обучала (конечно, не сама, а с помощью жрецов города Мани) своего сына жреческим наукам, с которыми он как отпрыск знатного рода, конечно, познакомился еще с детства, но недостаточно хорошо.
Словом, когда наступил конец очередного двадцатилетия - катуна и Ах Тупп Кабаль должен был отправиться в город Ушмаль на Испытание вождей, не было юноши, который мог бы соперничать с ним не только в силе и ловкости, но и в знаниях жреческих наук.
Утром на рассвете в сопровождении нескольких воинов и рабов из своего дома - от носилок он наотрез отказался, как ни настаивала мать, - Ах Тупп Кабаль покинул родной город. Ему предстояло пройти немалое расстояние; носильщики и рабы-переносчики грузов обычно добирались от Мани до Ушмаля за два дня пути, двигаясь почти без отдыха от восхода до заката солнца. Но Ах Тупп Кабаль решил прийти в Ушмаль в этот же день, чтобы лишний раз показать свою силу и выносливость...
Солнце все еще стояло высоко над горизонтом, когда они наконец вышли из леса на широкую мощеную дорогу, а часа через два караван подошел к военной заставе. Здесь воины тутуль шив охраняли городскую черту своего священного города Ушмаля. Вместе с часовыми прибывших встречали жрецы.
- Ты Ах Тупп Кабаль из рода Чи? - спросил старший жрец.
- Да! - последовал ответ.
- Ты пришел из города Мани, чтобы подвергнуть себя Испытанию вождей?
- Да!
- Знаешь ли ты, что ждет того, кто не выдержит испытания?
- Смерть! - ответил своим зычным голосом Ах Тупп Кабаль и переступил границу столицы людей тутуль шив.
Жрецы провели Ах Тупп Кабаля по окраинным улицам города прямо к подножию Пирамиды чудотворца. На ее вершине покоился величественный храм Бога дождя Чаака, капризного божества, от прихоти которого зависела жизнь народа тутуль шив. Только он один распоряжался дождем, без которого эта огромная чаша-долина стала бы мертвой. Здесь, у пирамиды, все покинули Ах Тупп Кабаля.
Он стоял так близко к пирамиде, что взгляд его упирался в ее высокие каменные ступени, круто уходившие ввысь. Больше Ах Тупп Кабаль не видел ничего. Он не решался повернуть голову, так как знал, что кто-нибудь из жрецов обязательно наблюдает за ним. А он не должен проявлять ни слабости, ни любопытства, впрочем, последнее тоже относилось к человеческим слабостям.
Наступила ночь, но за ним никто не пришел. Море звуков, которыми по ночам дышит земля, заполнило тишину; стрекотание, свист, легкий скрежет, шелест и цоканье насекомых и животных повисли над спящей землей.
Рассвет наступил так же внезапно, как опустилась ночная мгла. И опять никто не пришел за Ах Тупп Кабалем. Солнце подымалось все выше и выше. Лучи солнца нещадно палили, обжигая голову и спину. Во рту пересохло, хотелось пить...
Вдруг чьи-то руки толкнули его прямо на ступени пирамиды и властный голос приказал подниматься вверх.
Отекшие от долгого неподвижного стояния ноги никак не слушались Ах Тупп Кабаля. Чтобы взобраться на новую ступень, ему приходилось так высоко поднимать ногу, что колено почти упиралось в грудь. А жрецы торопили: "Скорей, скорей, скорей..." Сколько их, этих ненавистных ступеней? Снизу казалось, что их гораздо меньше; теперь им не было конца... И вдруг на терявшего от усталости рассудок Ах Тупп Кабаля шагнуло золотое чудовище сам всесильный и неповторимый бог дождя Чаак!..
Человек, отвечай!..
В храме было темно и прохладно: толстые стены, сложенные из огромных, хорошо пригнанных друг к другу и скрепленных известью камней, защищали внутренние помещения от зноя. Окон не было, и свет проникал лишь через узкий проход - коридор, закрытый к тому же циновкой.
Глаза постепенно привыкали к темноте. Кругом на массивных камнях алтаря стояли маленькие и большие чудовища, изображавшие бога дождя и другие божества людей тутуль шив. Одни из них были сделаны из камня, несколько фигурок из золота, многие, раскрашенные в яркие краски, среди которых преобладали желтые, красные, зеленые и коричневые цвета, из гипса и глины. Рядом с каждым божеством находились причудливые сосуды и огромные блюда, наполненные жидкостью, издававшей резкий запах. "Кровь жертв!" подумал Ах Тупп Кабаль. В Центральной камере храма на продолговатой каменной плите лежали священные книги, а в углу, на широком ложе, также высеченном из каменной глыбы, покоилась Циновка Ягуара, хранителем которой был Верховный правитель города Ушмаля.
Ах Тупп Кабаль окончательно пришел в себя от потрясения, испытанного на вершине пирамиды. Он не чувствовал больше ни жажды, ни усталости, привычная обстановка в храме успокоила его. В родном городе Мани он часто приходил в храмы, когда обучался у жрецов, и теперь был готов ответить на самые хитроумные вопросы главного служителя и других жрецов.
Главный жрец раскрыл священную книгу.
- Человек, читай! - приказал он.
Взгляд Ах Тупп Кабаля устремился на ровные вертикальные линии слов. Напрягая зрение, чтобы не ошибиться и не перепутать в темноте схожие знаки, он стал читать:
- Это перечисление двадцатилетий,
прошедших с тех пор,
как они покинули страну.
свои жилища в Ноноваль.
4 двадцатилетия тутуль шив жили
к западу от Суйва.
Они пришли из страны
Тулапан Чиконахт'ан.
4 двадцатилетия
они странствовали, а затем пришли сюда
с вождем - простолюдином Тепеух
и его свитой...*
_______________
* Здесь и дальше перевод с майя из "книги Чилам Балам" из
Чумайэля Ю. В. Кнорозова.
Ах Тупп Кабаль хорошо помнил древнее сказание о странствиях своего народа - людей тутуль шив. Много двадцатилетий назад он покинул свою страну Ноновалько, лежавшую на берегу гостеприимного синего моря.
Правда, говорили, что люди тутуль шив ушли из родного края не столько в поисках более плодородных земель, сколько из-за постоянных набегов северных народов, поклонявшихся Пернатому змею. Они постоянно уничтожали посевы, разоряли селения и города, уводили пленных, чтобы принести их в жертву своему злому божеству. Эти жестокие люди говорили на непонятном языке, который сами называли нахуатль; себя же они величали тольтеками, жителями города Толлана.
Правитель и жрецы Ноновалько согласились было платить тольтекам ежегодную дань, но человек из народа по имени Тепеух сумел поднять людей тутуль шив и увести их за собой. Они двинулись на юг.
Трудно уходить с насиженных мест, покидать край, в котором теплились туманные воспоминания о легендарной прародине всех народов - Семи пещерах, воспетой сказителями-пророками сказочной Суйвы... Но еще невыносимее покориться врагам, и люди ушли за Тепеухом. Он привел их в "Столицу страны девяти рек" - Тулапан Чиконахт'ан, где широкая река Усумасинта отдавала свои воды безбрежному морю. Здесь люди тутуль шив жили недолго; вскоре они устремились в глубь неведомой огромной страны, преодолев вначале длинную горную гряду, прозванную местом, где "много каменных ножей", - Чак Набитон.
Ах Тупп Кабаль с волнением думал, почему главный жрец города Ушмаля выбрал именно это сказание. Ему казалось, что его поступок чем-то напоминал подвиг бунтаря-простолюдина, легендарного вождя Тепеуха. Не было ли в этом доброго предзнаменования?..
- 80 лет и 1 год еще
они странствовали всего
с тех пор, как покинули свою землю,
а затем они пришли сюда, в эту область
Чак Набитон;
этих лет (было): 81 год...
медленно выговаривал Ах Тупп Кабаль.
Сказание заканчивалось рассказом о том, как великий Ах Суйток' привел людей тутуль шив в долину и начал строить священный город Ушмаль.
В Ушмале не было естественных водоемов и рек: столица и подвластные ей города и селения, раскинувшиеся вокруг на многие тысячи полетов стрелы, жили лишь щедротами Бога дождя. Поэтому жрецы уделяли много внимания астрономии и календарю. Ах Тупп Кабалю пришлось проявить свои знания и в этих науках. Он быстро производил необходимые расчеты, не забывая каждый раз называть имя божества - покровителя дня, месяца, года и двадцатилетия. Жрецы потребовали также, чтобы он назвал счет дням по единицам календаря.
- Человек, считай!.. - приказал главный жрец, и Ах Тупп Кабаль начал счет.
- 20 кинов равны одному виналю;
18 виналей - одному туну (он не забыл, что именно здесь жрецы-астрономы отказались от правильной системы счета, чтобы получить год, равный 360 дням);
20 тунов - к'атуну;
20 к'атунов - бак'туну;
20 бак'тунов - пиктуну;
20 пиктунов - калабтуну;
20 калабтунов - к'инчильтуну;
20 к'инчильтунов равны одному алавтуну, или 25 040 000 000 дней, закончил Ах Тупп Кабаль.
- Ты знаешь, что иногда боги прячут от людей днем солнце, а ночью луну! Можешь ли ты предсказать, когда они снова пожелают это сделать? спросил главный жрец.
- Могу, - не задумываясь, ответил Ах Тупп Кабаль, - только дай мне твои великие книги - звездочеты.
Главный жрец, казалось, удовлетворился ответом. Он подошел к Ах Тупп Кабалю и сказал:
- Иди во дворец халач виника. Великий Ах Суйток' приказал тебе быть завтра на Испытании вождей.
Шатаясь от усталости и великого ликования, охватившего его, Ах Тупп Кабаль вышел из храма. Была уже ночь, последняя ночь перед Испытанием вождей, и, прежде чем спуститься с пирамиды, он долго смотрел на север, туда, где с нетерпением и тревогой ждали его возвращения. Завтра он победит и вернется владыкой-батабом в свой родной город Мани, которым отныне будут править люди из его рода, из рода Чи...
"Язык Суйва" из "книги Чилам Балам"
В одной из "книг Чилам Балам" - она называется "Язык Суйва и его значение" - довольно подробно рассказывается о ритуале Испытания вождей.
В книге говорится, что халач виник начинал испытание батабов - Тех, кто владеет топором - только после того, как они доказывали свое высокое происхождение и тем самым подтверждали право унаследовать должность правителя селения или города. Это были наследники ахавов, владетельных сеньоров. Халач виник задавал им вопросы-загадки:
...Это вот первая загадка,
которая задается им:
их просят (принести) еду.
"Принесите мне Солнце",
скажет халач виник батабам,
Тем, кто владеет топором.
"Принесите мне Солнце, дети мои,
чтобы оно находилось в моей посуде,
В центре его сердца должно быть
воткнуто копье с высоким крестом,
где восседает Яш Болон,
Зеленый Ягуар, пьющий кровь.
Это язык Суйва".
Это их просят следующее:
Солнце - это большое жареное яйцо,
а копье с высоким крестом,
воткнутое в его сердце, о котором говорится,
есть благословение*,
а Зеленый Ягуар, восседающий на нем
и пьющий кровь, - это
зеленый "чили", когда он начинает краснеть.
Вот таков язык Суйва...
_______________
* Понятия "крест", "благословение", по-видимому, уже более
позднее "приобретение" древних текстов, приспособленных к требованиям
колониального периода. Здесь и дальше перевод мой. - В. К.
В таком же духе составлены и другие загадки. Они хотя и разнообразны по содержанию, но одинаково несложны для каждого, кто имел возможность заранее ознакомиться с ними.
Конечно, ритуал Испытания вождей сопровождался необычайно пышным и торжественным церемониалом. Придворная знать красовалась золотом и драгоценными камнями; перья редчайших птиц играли живописной радугой всех цветов и оттенков.
Ритуал Испытания вождей предусматривал наказание для тех, кто не сумеет правильно понять халач виника:
...Батабов - Тех, кто владеет топором,
не выполнивших смысл этих слов,
ибо они не сумели понять их перед халач виником, вождем,
имеющим самое большое значение среди местных (жителей),
арестовывают*,
и печаль и ужас обрушиваются на их дома,
и печаль и страдания будут рыдать в центре селений,
и в дома знатных (вельмож) войдет смерть,
не оставив никого живым...
_______________
* Буквально: "хватают". - В. К.
Если учесть характер самих испытаний и состав их участников, подобная суровость выглядит маловероятной. По-видимому, в период зарождения ритуала Испытания вождей существовала возможность какого-то наказания, даже смерти, ибо между соревнующимися шла бескомпромиссная борьба за власть, однако когда власть фактически стала наследственной и передавалась непосредственно от отца к сыну, вряд ли были необходимы столь строгие меры. Провалившихся на подобных "экзаменах" - они никак не служили для выявления достойных, - по образному выражению Ю. В. Кнорозова, "просто гнали в шею".
Скорее всего именно таким был печальный конец тех, кто не сумел усвоить "язык из Суйва"...
Ушмаль: пирамиды (продолжение)
Мы не могли отказать себе в удовольствии взобраться на вершину Пирамиды чудотворца. Конечно, нам было гораздо легче подниматься по ее огромным крутым ступеням, ибо нас никто не подгонял. К тому же мы точно знали, что наверху никто не готовит нам устрашающего сюрприза в виде финального "архитектурного эффекта", верно служившего жестокой религии жрецов майя. Об этом своевременно позаботились испанские завоеватели и католические монахи: они поспешили переплавить "золотых чудовищ", украшавших пирамиды, в легко транспортируемые слитки золота, разбили и сбросили с пирамид каменных идолов, храмы разрушили, а жрецов попросту перебили.
И все же восхождение оказалось достаточно трудным, хотя мы спокойно и вволю отдыхали на ступеньках пирамиды, а когда цель была уже совсем близка, ощущение бесконечности лестницы, по которой можно подняться "прямо на небо", при всей абсурдности подобной идеи стало вкрадываться и к нам в душу.
Обливаясь потом, мы все же добрались до последних ступеней и тут на самом краю лестницы-обрыва увидели... маленькую смуглую девочку в чистеньком белом платьице. Нужно сказать, что на Юкатане женщины ходят только в белых платьях, всегда удивительно чистых и опрятных (нам говорили, что женщины майя стирают свою одежду по нескольку раз в день). Девочка протягивала свою ручонку, чтобы помочь измученным "сеньорам" преодолеть последний барьер.
Толстые полуразрушенные стены огромного храма бросали спасительную тень. Вывороченные каменные глыбы - люди и время приложили свои руки к этой грязной работе - показались мягче любого кресла. Мы молча уселись на них, прячась от невыносимо палящего солнца; нужно было хоть немного отдышаться и остыть.
Мы не сразу догадались, что девочка проделала тот же самый путь, что и мы, но только не по южному, а по северному склону. Она поднялась сюда ради нас, и, пока мы отдыхали, девочка выпалила заученной скороговоркой легенду о Пирамиде чудотворца.
К концу рассказа мы успели прийти в себя и только тогда увидели величавую, неповторимую красоту лежащих внизу под нами развалин древней столицы людей тутуль шив Ушмаля.
Гигантское здание, распластавшееся на земле строгим квадратом с просторным, словно открытое поле, внутренним двором (кому могло прийти в голову назвать его "Квадратом монашек"?). Стройные площадки для игр в мяч, Храм черепах. Квадрат голубей (что за убогость фантазии?!) и многие другие строения Ушмаля лежали внизу, неповторимо прекрасные, хотя и разрушенные временем, природой и человеком...
На широкой площади гордо возвышался венец Ушмаля - Дворец губернатора - поразительное сооружение, причудливый танец или скорее даже песня, воплощенная в каменном узоре... Прав был известный американский ученый-майист Сильванус Морли, когда назвал Дворец губернатора самым прекрасным зданием древней Америки!..
- Ты майя, ты говоришь на языке тех, кто построил все эти чудеса? спросили мы нашу маленькую сказительницу легенд.
- Да, сеньоры, - ответила она сразу на оба вопроса. И тогда мы... прочли вспомнившиеся слова из "книги Чилам Балам":
Лахун каль хааб ну тепалоб 200 лет они правили
Люм Ушмаль в земле Ушмаль
Петель у халач виникиль Чич'ен-Ица вместе с правителем
Йетель Майальпа. Чич'ен-Ица и Майяпана!
Лай у хаабиль ку шимбаль Этих лет, которые прошли
Ка учи аньос: лахун каль. с тех пор: 200 (лет).
К сожалению, девочка не оценила наш "подвиг". Ее лицо изобразило изумление и испуг; было ясно, что она ничего не поняла!
И в этом нет ничего удивительного. Конечно, московское произношение языка майя наверняка сыграло свою роль, однако дело не столько в нем, сколько в самом языке: попробуйте заговорить с любым советским школьником на языке Киевской Руси и получите почти тот же результат. Ваш слушатель удивится гораздо больше, чем ежели вы начнете разговаривать с ним на любом незнакомом ему иностранном языке. Кстати, и "наша" девочка-майя совершенно спокойно воспринимала русскую речь, ничуть не удивляясь ей.
"Ланда" XX века
По совету американских друзей из Национального института антропологии и истории, как называется в Мексике научный центр, под руководством которого ведется всестороннее изучение доколумбовой Америки, мы решили завершить свое знакомство с Юкатаном посещением Острова женщины. Островок настолько мал, что менее чем за час его можно обойти вдоль и поперек. Здесь находятся развалины самого миниатюрного храма древних майя, сложенного в честь прекрасной Иш Чель, божественной супруги Ицамна.
Если говорить честно, память не сохранила очертания развалин этого храма, и виной тому не размеры и не степень сохранности или важности храма, а... сам остров. Он буквально подавил нас своим сказочным очарованием. Если бы потребовалось подобрать на земле место для рая, каждый, кому хоть раз посчастливилось побывать на Острове женщины, не задумываясь, назвал бы этот благодатный клочок земли, омываемый со всех сторон кристально чистой, удивительно нежной водой, едва тронутой бирюзовой голубизной. Белый, как сахар, ласковый песок, стройные королевские пальмы и тишина, околдовывающая душу убаюкивающим спокойствием и даже - это уже опасно! - отрешенностью от всего земного.
Мы провели на острове целый день. Следующим утром на небольшом катере вместе с немногочисленными пассажирами и шестью попарно связанными черными свиньями мы переплыли узкий пролив, разделяющий остров с материком, вернее, с полуостровом Юкатан (между прочим, когда мы плыли на остров, нашими "спутниками" были точно такие же черные свиньи). У одинокого, сколоченного из досок причала с громким названием Порт Хуареса (Бенито Хуарес - национальный герой Мексики, первый президент-индеец) нас поджидала машина. Все еще околдованные красотой Острова женщины, мы молча уселись в нее и тронулись в обратный путь.
Однако нам не повезло: вскоре машина сломалась, и по рекомендации шофера-мексиканца мы были вынуждены приступить к несложной процедуре "голосования" на шоссе, как оказалось, совершенно одинаковой во всех странах мира.
Не было машины, которая не остановилась бы при виде сигнала бедствия, но все они шли, перегруженные пассажирами, и поэтому на нашу долю доставалось лишь искреннее сочувствие.
Наконец далеко-далеко на прямом узком, как школьная линейка, шоссе появилась маленькая точка. Она быстро росла, пока не достигла размеров большого многоместного автобуса. Он затормозил прямо перед нами. Не мешкая, мы заняли свободные места, и автобус рванулся вперед.
Он был довольно ветхой конструкции, но развивал огромную скорость. К сожалению, это обстоятельство не очень влияло на скорость нашего передвижения, поскольку водителю приходилось довольно часто останавливать машину, чтобы принять новых и распрощаться со старыми пассажирами. Десятки людей, молодых и старых, женщин и мужчин, прошли перед нашими глазами.
Мы смотрели на них и изумлялись; казалось, они только что сошли с фресок и барельефов древних храмов и дворцов Паленке, Бонампака, Ушмаля, Чич'ен-Ица... Горбатый, почти полукруглый нос, острый, но не выступающий вперед подбородок, чуть-чуть раскосые черные глаза, и только лоб не был таким опрокинутым и заваленным назад, каким его изображали художники и скульпторы в древности. Но такое различие во внешности древних и современных жителей Юкатана имеет вполне точное объяснение: древние майя, по-видимому, считали идеалом красоты такой лоб, который образует с линией носа почти прямой (!) угол.
Однако природа чрезвычайно редко шла навстречу их вкусам, и тогда люди сами придумали, как подогнать себя к эталону красоты. Для достижения необходимой деформации черепа они изобрели специальный "пресс". Он состоял из двух положенных друг на друга прямых досок, скрепленных веревками с одного конца; с другого доски разводились, и в вершину образовавшегося угла втискивалась голова новорожденного младенца. Постепенно разведенные концы досок стягивались (тоже веревками), доводя приплюснутость черепа до нужной формы, которая диктовалась нормами красоты. Судя по тому, чего майя достигли в науках, искусстве, архитектуре и других сферах своей деятельности, такая деформация черепа в младенческом возрасте не сказывалась в дальнейшем на умственных способностях, если, конечно, новорожденные выживали, ибо какая-то часть из них умирала, не перенеся этой пытки.
РАССКАЗ ЧЕТВЕРТЫЙ
ИСПЫТАНИЕ ВОЖДЕЙ
Расплата? Смерть!
Ах Тупп Кабаль видел, как шевелились губы жреца, стоявшего рядом с золотым чудовищем, но слова не доходили до его сознания, потрясенного ужасом.
- Что же ты не грохочешь, Ах Тупп Кабаль?.. - наконец донесся до него голос откуда-то издалека.
Он понял слова главного жреца столицы людей тутуль шив города Ушмаля. Понял также, что ужас, охвативший его при встрече с золотым божеством на вершине пирамиды, сделал его, прозванного Ах Тупп Кабалем - Грохочущий как гром, предметом насмешки жрецов, но ничего не ответил, сознавая свое полнейшее бессилие.
Главный жрец медленно поднял к небу руки, повернулся лицом к храму и вошел внутрь через узкий вход, закрытый плотной циновкой, сплетенной из тростника. От ветра и движения длинные перья головного убора главного жреца шевелились, словно змеи, сползавшие по спине.
- Старший сын рода Чи из города Мани! - сказал один из жрецов. Следуй за Великим служителем Храма бога дождя Чаака могучего и славного города Ушмаля!
Ах Тупп Кабаль уже не сомневался, что именно здесь, в храме, жрецы подвергнут его строгому испытанию; здесь они решат, достоин ли он предстать перед Верховным правителем - халач виником города Ушмаля Ах Суйток' Тутуль Шивом, чтобы принять участие в обряде Испытания вождей.
Этот ритуал, связанный с передачей власти батабам подвластных правителю городов, проводился в преддверии каждого нового двадцатилетия. Он сохранялся с незапамятных времен, и когда-то благодаря ему батабами городов и селений народа майя становились лишь самые достойные и благородные люди. Но шли годы, менялись времена, и уже много поколений трон батаба переходил по наследству, а само Испытание вождей превратилось лишь в пышный обряд передачи власти.
И вот в Ушмаль на Испытание вождей пришел из города Мани Ах Тупп Кабаль, Он не был сыном владыки, хотя и принадлежал к его роду по материнской линии. Не мог претендовать на трон батаба, но все же пришел.
Мать Ах Тупп Кабаля в отличие от других женщин своего народа, покорных и униженно послушных, обладала властным и решительным характером. Выйдя замуж в двадцать лет, как того требовал обычай, она с годами стала полновластной хозяйкой не только дома, но и всего рода своего мужа одного из самых знатных в городе Мани. Стали поговаривать, что эту женщину всерьез побаиваются все мужчины города и даже сам владыка, которому она доводилась единоутробной сестрой.
Никого не удивило, что именно она вспомнила о древнем обычае своего народа, допускавшем к Испытанию вождей людей достойных, а не одних только сыновей наследников владыки. Она же сумела убедить несколько знатных семей направить тайных посланцев в город Ушмаль к Ах Суйток'у, чтобы вымолить позволение Ах Тупп Кабалю вступить в состязание с сыном владыки Мани на предстоящем Испытании вождей за право стать новым батабом их родного города.
Пожалуй, труднее всего оказалось уговорить самого Ах Тупп Кабаля, унаследовавшего от матери крутой нрав. Однако трон батаба был слишком заманчивой наградой победителю, и сын поддался уговорам. Она обучила его всем премудростям Испытания вождя, которые знала с детства, так как в доме владыки, где она жила до замужества, от женщин не скрывали тайны этого старинного ритуала.
Но больше всего мать Ах Тупп Кабаля беспокоило другое. Ах Суйток' стар и дряхл. Когда-то грозный и жестокий предводитель боевых отрядов людей тутуль шив, он захватил почти три катуна назад земли этой огромной долины, похожей на гигантскую чашу, защищенную с севера горной грядой. Однако теперь он доживал свои последние годы, а страной и городом Ушмаль, который Ах Суйток' основал и застроил великолепными сооружениями, правил его сын, во всем послушный коварным и хитрым жрецам. Их-то и следовало опасаться. Это они могли не допустить участия Ах Тупп Кабаля в Испытании вождей.
Именно поэтому с еще большей настойчивостью и старанием мать обучала (конечно, не сама, а с помощью жрецов города Мани) своего сына жреческим наукам, с которыми он как отпрыск знатного рода, конечно, познакомился еще с детства, но недостаточно хорошо.
Словом, когда наступил конец очередного двадцатилетия - катуна и Ах Тупп Кабаль должен был отправиться в город Ушмаль на Испытание вождей, не было юноши, который мог бы соперничать с ним не только в силе и ловкости, но и в знаниях жреческих наук.
Утром на рассвете в сопровождении нескольких воинов и рабов из своего дома - от носилок он наотрез отказался, как ни настаивала мать, - Ах Тупп Кабаль покинул родной город. Ему предстояло пройти немалое расстояние; носильщики и рабы-переносчики грузов обычно добирались от Мани до Ушмаля за два дня пути, двигаясь почти без отдыха от восхода до заката солнца. Но Ах Тупп Кабаль решил прийти в Ушмаль в этот же день, чтобы лишний раз показать свою силу и выносливость...
Солнце все еще стояло высоко над горизонтом, когда они наконец вышли из леса на широкую мощеную дорогу, а часа через два караван подошел к военной заставе. Здесь воины тутуль шив охраняли городскую черту своего священного города Ушмаля. Вместе с часовыми прибывших встречали жрецы.
- Ты Ах Тупп Кабаль из рода Чи? - спросил старший жрец.
- Да! - последовал ответ.
- Ты пришел из города Мани, чтобы подвергнуть себя Испытанию вождей?
- Да!
- Знаешь ли ты, что ждет того, кто не выдержит испытания?
- Смерть! - ответил своим зычным голосом Ах Тупп Кабаль и переступил границу столицы людей тутуль шив.
Жрецы провели Ах Тупп Кабаля по окраинным улицам города прямо к подножию Пирамиды чудотворца. На ее вершине покоился величественный храм Бога дождя Чаака, капризного божества, от прихоти которого зависела жизнь народа тутуль шив. Только он один распоряжался дождем, без которого эта огромная чаша-долина стала бы мертвой. Здесь, у пирамиды, все покинули Ах Тупп Кабаля.
Он стоял так близко к пирамиде, что взгляд его упирался в ее высокие каменные ступени, круто уходившие ввысь. Больше Ах Тупп Кабаль не видел ничего. Он не решался повернуть голову, так как знал, что кто-нибудь из жрецов обязательно наблюдает за ним. А он не должен проявлять ни слабости, ни любопытства, впрочем, последнее тоже относилось к человеческим слабостям.
Наступила ночь, но за ним никто не пришел. Море звуков, которыми по ночам дышит земля, заполнило тишину; стрекотание, свист, легкий скрежет, шелест и цоканье насекомых и животных повисли над спящей землей.
Рассвет наступил так же внезапно, как опустилась ночная мгла. И опять никто не пришел за Ах Тупп Кабалем. Солнце подымалось все выше и выше. Лучи солнца нещадно палили, обжигая голову и спину. Во рту пересохло, хотелось пить...
Вдруг чьи-то руки толкнули его прямо на ступени пирамиды и властный голос приказал подниматься вверх.
Отекшие от долгого неподвижного стояния ноги никак не слушались Ах Тупп Кабаля. Чтобы взобраться на новую ступень, ему приходилось так высоко поднимать ногу, что колено почти упиралось в грудь. А жрецы торопили: "Скорей, скорей, скорей..." Сколько их, этих ненавистных ступеней? Снизу казалось, что их гораздо меньше; теперь им не было конца... И вдруг на терявшего от усталости рассудок Ах Тупп Кабаля шагнуло золотое чудовище сам всесильный и неповторимый бог дождя Чаак!..
Человек, отвечай!..
В храме было темно и прохладно: толстые стены, сложенные из огромных, хорошо пригнанных друг к другу и скрепленных известью камней, защищали внутренние помещения от зноя. Окон не было, и свет проникал лишь через узкий проход - коридор, закрытый к тому же циновкой.
Глаза постепенно привыкали к темноте. Кругом на массивных камнях алтаря стояли маленькие и большие чудовища, изображавшие бога дождя и другие божества людей тутуль шив. Одни из них были сделаны из камня, несколько фигурок из золота, многие, раскрашенные в яркие краски, среди которых преобладали желтые, красные, зеленые и коричневые цвета, из гипса и глины. Рядом с каждым божеством находились причудливые сосуды и огромные блюда, наполненные жидкостью, издававшей резкий запах. "Кровь жертв!" подумал Ах Тупп Кабаль. В Центральной камере храма на продолговатой каменной плите лежали священные книги, а в углу, на широком ложе, также высеченном из каменной глыбы, покоилась Циновка Ягуара, хранителем которой был Верховный правитель города Ушмаля.
Ах Тупп Кабаль окончательно пришел в себя от потрясения, испытанного на вершине пирамиды. Он не чувствовал больше ни жажды, ни усталости, привычная обстановка в храме успокоила его. В родном городе Мани он часто приходил в храмы, когда обучался у жрецов, и теперь был готов ответить на самые хитроумные вопросы главного служителя и других жрецов.
Главный жрец раскрыл священную книгу.
- Человек, читай! - приказал он.
Взгляд Ах Тупп Кабаля устремился на ровные вертикальные линии слов. Напрягая зрение, чтобы не ошибиться и не перепутать в темноте схожие знаки, он стал читать:
- Это перечисление двадцатилетий,
прошедших с тех пор,
как они покинули страну.
свои жилища в Ноноваль.
4 двадцатилетия тутуль шив жили
к западу от Суйва.
Они пришли из страны
Тулапан Чиконахт'ан.
4 двадцатилетия
они странствовали, а затем пришли сюда
с вождем - простолюдином Тепеух
и его свитой...*
_______________
* Здесь и дальше перевод с майя из "книги Чилам Балам" из
Чумайэля Ю. В. Кнорозова.
Ах Тупп Кабаль хорошо помнил древнее сказание о странствиях своего народа - людей тутуль шив. Много двадцатилетий назад он покинул свою страну Ноновалько, лежавшую на берегу гостеприимного синего моря.
Правда, говорили, что люди тутуль шив ушли из родного края не столько в поисках более плодородных земель, сколько из-за постоянных набегов северных народов, поклонявшихся Пернатому змею. Они постоянно уничтожали посевы, разоряли селения и города, уводили пленных, чтобы принести их в жертву своему злому божеству. Эти жестокие люди говорили на непонятном языке, который сами называли нахуатль; себя же они величали тольтеками, жителями города Толлана.
Правитель и жрецы Ноновалько согласились было платить тольтекам ежегодную дань, но человек из народа по имени Тепеух сумел поднять людей тутуль шив и увести их за собой. Они двинулись на юг.
Трудно уходить с насиженных мест, покидать край, в котором теплились туманные воспоминания о легендарной прародине всех народов - Семи пещерах, воспетой сказителями-пророками сказочной Суйвы... Но еще невыносимее покориться врагам, и люди ушли за Тепеухом. Он привел их в "Столицу страны девяти рек" - Тулапан Чиконахт'ан, где широкая река Усумасинта отдавала свои воды безбрежному морю. Здесь люди тутуль шив жили недолго; вскоре они устремились в глубь неведомой огромной страны, преодолев вначале длинную горную гряду, прозванную местом, где "много каменных ножей", - Чак Набитон.
Ах Тупп Кабаль с волнением думал, почему главный жрец города Ушмаля выбрал именно это сказание. Ему казалось, что его поступок чем-то напоминал подвиг бунтаря-простолюдина, легендарного вождя Тепеуха. Не было ли в этом доброго предзнаменования?..
- 80 лет и 1 год еще
они странствовали всего
с тех пор, как покинули свою землю,
а затем они пришли сюда, в эту область
Чак Набитон;
этих лет (было): 81 год...
медленно выговаривал Ах Тупп Кабаль.
Сказание заканчивалось рассказом о том, как великий Ах Суйток' привел людей тутуль шив в долину и начал строить священный город Ушмаль.
В Ушмале не было естественных водоемов и рек: столица и подвластные ей города и селения, раскинувшиеся вокруг на многие тысячи полетов стрелы, жили лишь щедротами Бога дождя. Поэтому жрецы уделяли много внимания астрономии и календарю. Ах Тупп Кабалю пришлось проявить свои знания и в этих науках. Он быстро производил необходимые расчеты, не забывая каждый раз называть имя божества - покровителя дня, месяца, года и двадцатилетия. Жрецы потребовали также, чтобы он назвал счет дням по единицам календаря.
- Человек, считай!.. - приказал главный жрец, и Ах Тупп Кабаль начал счет.
- 20 кинов равны одному виналю;
18 виналей - одному туну (он не забыл, что именно здесь жрецы-астрономы отказались от правильной системы счета, чтобы получить год, равный 360 дням);
20 тунов - к'атуну;
20 к'атунов - бак'туну;
20 бак'тунов - пиктуну;
20 пиктунов - калабтуну;
20 калабтунов - к'инчильтуну;
20 к'инчильтунов равны одному алавтуну, или 25 040 000 000 дней, закончил Ах Тупп Кабаль.
- Ты знаешь, что иногда боги прячут от людей днем солнце, а ночью луну! Можешь ли ты предсказать, когда они снова пожелают это сделать? спросил главный жрец.
- Могу, - не задумываясь, ответил Ах Тупп Кабаль, - только дай мне твои великие книги - звездочеты.
Главный жрец, казалось, удовлетворился ответом. Он подошел к Ах Тупп Кабалю и сказал:
- Иди во дворец халач виника. Великий Ах Суйток' приказал тебе быть завтра на Испытании вождей.
Шатаясь от усталости и великого ликования, охватившего его, Ах Тупп Кабаль вышел из храма. Была уже ночь, последняя ночь перед Испытанием вождей, и, прежде чем спуститься с пирамиды, он долго смотрел на север, туда, где с нетерпением и тревогой ждали его возвращения. Завтра он победит и вернется владыкой-батабом в свой родной город Мани, которым отныне будут править люди из его рода, из рода Чи...
"Язык Суйва" из "книги Чилам Балам"
В одной из "книг Чилам Балам" - она называется "Язык Суйва и его значение" - довольно подробно рассказывается о ритуале Испытания вождей.
В книге говорится, что халач виник начинал испытание батабов - Тех, кто владеет топором - только после того, как они доказывали свое высокое происхождение и тем самым подтверждали право унаследовать должность правителя селения или города. Это были наследники ахавов, владетельных сеньоров. Халач виник задавал им вопросы-загадки:
...Это вот первая загадка,
которая задается им:
их просят (принести) еду.
"Принесите мне Солнце",
скажет халач виник батабам,
Тем, кто владеет топором.
"Принесите мне Солнце, дети мои,
чтобы оно находилось в моей посуде,
В центре его сердца должно быть
воткнуто копье с высоким крестом,
где восседает Яш Болон,
Зеленый Ягуар, пьющий кровь.
Это язык Суйва".
Это их просят следующее:
Солнце - это большое жареное яйцо,
а копье с высоким крестом,
воткнутое в его сердце, о котором говорится,
есть благословение*,
а Зеленый Ягуар, восседающий на нем
и пьющий кровь, - это
зеленый "чили", когда он начинает краснеть.
Вот таков язык Суйва...
_______________
* Понятия "крест", "благословение", по-видимому, уже более
позднее "приобретение" древних текстов, приспособленных к требованиям
колониального периода. Здесь и дальше перевод мой. - В. К.
В таком же духе составлены и другие загадки. Они хотя и разнообразны по содержанию, но одинаково несложны для каждого, кто имел возможность заранее ознакомиться с ними.
Конечно, ритуал Испытания вождей сопровождался необычайно пышным и торжественным церемониалом. Придворная знать красовалась золотом и драгоценными камнями; перья редчайших птиц играли живописной радугой всех цветов и оттенков.
Ритуал Испытания вождей предусматривал наказание для тех, кто не сумеет правильно понять халач виника:
...Батабов - Тех, кто владеет топором,
не выполнивших смысл этих слов,
ибо они не сумели понять их перед халач виником, вождем,
имеющим самое большое значение среди местных (жителей),
арестовывают*,
и печаль и ужас обрушиваются на их дома,
и печаль и страдания будут рыдать в центре селений,
и в дома знатных (вельмож) войдет смерть,
не оставив никого живым...
_______________
* Буквально: "хватают". - В. К.
Если учесть характер самих испытаний и состав их участников, подобная суровость выглядит маловероятной. По-видимому, в период зарождения ритуала Испытания вождей существовала возможность какого-то наказания, даже смерти, ибо между соревнующимися шла бескомпромиссная борьба за власть, однако когда власть фактически стала наследственной и передавалась непосредственно от отца к сыну, вряд ли были необходимы столь строгие меры. Провалившихся на подобных "экзаменах" - они никак не служили для выявления достойных, - по образному выражению Ю. В. Кнорозова, "просто гнали в шею".
Скорее всего именно таким был печальный конец тех, кто не сумел усвоить "язык из Суйва"...
Ушмаль: пирамиды (продолжение)
Мы не могли отказать себе в удовольствии взобраться на вершину Пирамиды чудотворца. Конечно, нам было гораздо легче подниматься по ее огромным крутым ступеням, ибо нас никто не подгонял. К тому же мы точно знали, что наверху никто не готовит нам устрашающего сюрприза в виде финального "архитектурного эффекта", верно служившего жестокой религии жрецов майя. Об этом своевременно позаботились испанские завоеватели и католические монахи: они поспешили переплавить "золотых чудовищ", украшавших пирамиды, в легко транспортируемые слитки золота, разбили и сбросили с пирамид каменных идолов, храмы разрушили, а жрецов попросту перебили.
И все же восхождение оказалось достаточно трудным, хотя мы спокойно и вволю отдыхали на ступеньках пирамиды, а когда цель была уже совсем близка, ощущение бесконечности лестницы, по которой можно подняться "прямо на небо", при всей абсурдности подобной идеи стало вкрадываться и к нам в душу.
Обливаясь потом, мы все же добрались до последних ступеней и тут на самом краю лестницы-обрыва увидели... маленькую смуглую девочку в чистеньком белом платьице. Нужно сказать, что на Юкатане женщины ходят только в белых платьях, всегда удивительно чистых и опрятных (нам говорили, что женщины майя стирают свою одежду по нескольку раз в день). Девочка протягивала свою ручонку, чтобы помочь измученным "сеньорам" преодолеть последний барьер.
Толстые полуразрушенные стены огромного храма бросали спасительную тень. Вывороченные каменные глыбы - люди и время приложили свои руки к этой грязной работе - показались мягче любого кресла. Мы молча уселись на них, прячась от невыносимо палящего солнца; нужно было хоть немного отдышаться и остыть.
Мы не сразу догадались, что девочка проделала тот же самый путь, что и мы, но только не по южному, а по северному склону. Она поднялась сюда ради нас, и, пока мы отдыхали, девочка выпалила заученной скороговоркой легенду о Пирамиде чудотворца.
К концу рассказа мы успели прийти в себя и только тогда увидели величавую, неповторимую красоту лежащих внизу под нами развалин древней столицы людей тутуль шив Ушмаля.
Гигантское здание, распластавшееся на земле строгим квадратом с просторным, словно открытое поле, внутренним двором (кому могло прийти в голову назвать его "Квадратом монашек"?). Стройные площадки для игр в мяч, Храм черепах. Квадрат голубей (что за убогость фантазии?!) и многие другие строения Ушмаля лежали внизу, неповторимо прекрасные, хотя и разрушенные временем, природой и человеком...
На широкой площади гордо возвышался венец Ушмаля - Дворец губернатора - поразительное сооружение, причудливый танец или скорее даже песня, воплощенная в каменном узоре... Прав был известный американский ученый-майист Сильванус Морли, когда назвал Дворец губернатора самым прекрасным зданием древней Америки!..
- Ты майя, ты говоришь на языке тех, кто построил все эти чудеса? спросили мы нашу маленькую сказительницу легенд.
- Да, сеньоры, - ответила она сразу на оба вопроса. И тогда мы... прочли вспомнившиеся слова из "книги Чилам Балам":
Лахун каль хааб ну тепалоб 200 лет они правили
Люм Ушмаль в земле Ушмаль
Петель у халач виникиль Чич'ен-Ица вместе с правителем
Йетель Майальпа. Чич'ен-Ица и Майяпана!
Лай у хаабиль ку шимбаль Этих лет, которые прошли
Ка учи аньос: лахун каль. с тех пор: 200 (лет).
К сожалению, девочка не оценила наш "подвиг". Ее лицо изобразило изумление и испуг; было ясно, что она ничего не поняла!
И в этом нет ничего удивительного. Конечно, московское произношение языка майя наверняка сыграло свою роль, однако дело не столько в нем, сколько в самом языке: попробуйте заговорить с любым советским школьником на языке Киевской Руси и получите почти тот же результат. Ваш слушатель удивится гораздо больше, чем ежели вы начнете разговаривать с ним на любом незнакомом ему иностранном языке. Кстати, и "наша" девочка-майя совершенно спокойно воспринимала русскую речь, ничуть не удивляясь ей.
"Ланда" XX века
По совету американских друзей из Национального института антропологии и истории, как называется в Мексике научный центр, под руководством которого ведется всестороннее изучение доколумбовой Америки, мы решили завершить свое знакомство с Юкатаном посещением Острова женщины. Островок настолько мал, что менее чем за час его можно обойти вдоль и поперек. Здесь находятся развалины самого миниатюрного храма древних майя, сложенного в честь прекрасной Иш Чель, божественной супруги Ицамна.
Если говорить честно, память не сохранила очертания развалин этого храма, и виной тому не размеры и не степень сохранности или важности храма, а... сам остров. Он буквально подавил нас своим сказочным очарованием. Если бы потребовалось подобрать на земле место для рая, каждый, кому хоть раз посчастливилось побывать на Острове женщины, не задумываясь, назвал бы этот благодатный клочок земли, омываемый со всех сторон кристально чистой, удивительно нежной водой, едва тронутой бирюзовой голубизной. Белый, как сахар, ласковый песок, стройные королевские пальмы и тишина, околдовывающая душу убаюкивающим спокойствием и даже - это уже опасно! - отрешенностью от всего земного.
Мы провели на острове целый день. Следующим утром на небольшом катере вместе с немногочисленными пассажирами и шестью попарно связанными черными свиньями мы переплыли узкий пролив, разделяющий остров с материком, вернее, с полуостровом Юкатан (между прочим, когда мы плыли на остров, нашими "спутниками" были точно такие же черные свиньи). У одинокого, сколоченного из досок причала с громким названием Порт Хуареса (Бенито Хуарес - национальный герой Мексики, первый президент-индеец) нас поджидала машина. Все еще околдованные красотой Острова женщины, мы молча уселись в нее и тронулись в обратный путь.
Однако нам не повезло: вскоре машина сломалась, и по рекомендации шофера-мексиканца мы были вынуждены приступить к несложной процедуре "голосования" на шоссе, как оказалось, совершенно одинаковой во всех странах мира.
Не было машины, которая не остановилась бы при виде сигнала бедствия, но все они шли, перегруженные пассажирами, и поэтому на нашу долю доставалось лишь искреннее сочувствие.
Наконец далеко-далеко на прямом узком, как школьная линейка, шоссе появилась маленькая точка. Она быстро росла, пока не достигла размеров большого многоместного автобуса. Он затормозил прямо перед нами. Не мешкая, мы заняли свободные места, и автобус рванулся вперед.
Он был довольно ветхой конструкции, но развивал огромную скорость. К сожалению, это обстоятельство не очень влияло на скорость нашего передвижения, поскольку водителю приходилось довольно часто останавливать машину, чтобы принять новых и распрощаться со старыми пассажирами. Десятки людей, молодых и старых, женщин и мужчин, прошли перед нашими глазами.
Мы смотрели на них и изумлялись; казалось, они только что сошли с фресок и барельефов древних храмов и дворцов Паленке, Бонампака, Ушмаля, Чич'ен-Ица... Горбатый, почти полукруглый нос, острый, но не выступающий вперед подбородок, чуть-чуть раскосые черные глаза, и только лоб не был таким опрокинутым и заваленным назад, каким его изображали художники и скульпторы в древности. Но такое различие во внешности древних и современных жителей Юкатана имеет вполне точное объяснение: древние майя, по-видимому, считали идеалом красоты такой лоб, который образует с линией носа почти прямой (!) угол.
Однако природа чрезвычайно редко шла навстречу их вкусам, и тогда люди сами придумали, как подогнать себя к эталону красоты. Для достижения необходимой деформации черепа они изобрели специальный "пресс". Он состоял из двух положенных друг на друга прямых досок, скрепленных веревками с одного конца; с другого доски разводились, и в вершину образовавшегося угла втискивалась голова новорожденного младенца. Постепенно разведенные концы досок стягивались (тоже веревками), доводя приплюснутость черепа до нужной формы, которая диктовалась нормами красоты. Судя по тому, чего майя достигли в науках, искусстве, архитектуре и других сферах своей деятельности, такая деформация черепа в младенческом возрасте не сказывалась в дальнейшем на умственных способностях, если, конечно, новорожденные выживали, ибо какая-то часть из них умирала, не перенеся этой пытки.