Страница:
Наш отряд в сражение не вступал. Вероятно, иной задачи, кроме как вытащить и доставить меня на пристыковавшийся штурмовой катер, ему не ставилось.
Мы дважды спускались. Этажом ниже медотсека я краем глаза заметил еще одну группу радориан. За нами к месту стыковки они не последовали, что, на первый взгляд, выглядело странно.
Остановились мы неожиданно. Прямо на середине широкого, скованного полумраком коридора. Судя по всему – один из нижних уровней. Координатор звена счел необходимым любезно разъяснить: «Ждем».
Ожидание не затянулось. Станция исчезла. Мгновенно. Как при переходе в виртуальный мир эмулятора. Вот только смены декораций не последовало. Реальность выключили, а ее суррогат вставить забыли.
Я оказался в пустоте. Не видно ни зги. Слышно, как шуршит по сосудам кровь. Холодно. С каждой секундой все холоднее. Я замерзал, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. И с каждым мгновением уплывая все дальше и дальше, все более отчетливо ощущал присутствие чего-то огромного, неизмеримо превосходящего известное мне как по значимости, так и по самому качеству существования…
Всхрип. Я рухнул на колени. Шероховатые ребристые плитки пола, темные, почти черные. Катафалк, межзвездный катафалк. Ирония судьбы… Меня вновь схватили, резко поставили на ноги, потащили куда-то… Черти… Это просто черти тащат в ад… Пришли, забрали и тащат… И нет сил сопротивляться…
Какие, к дьяволу, черти?! Я мотнул головой, делая над собой усилие. Мутная бордовая пелена не рассеялась, но отступила, сразу потеряв в густоте.
– Где находимся? – Я понял, что лишь беззвучно шевелю губами и почему-то пытаюсь говорить по-русски. – Где мы? – На этот раз вышло много лучше: громче и на радорианском стандарте.
– Система Далир. Крейсер «Стер». Радорианская территория. – Терка рядом не было, но связь он не разорвал.
– Ясно. – Оставалось покорно ждать. Помогать волокущим меня радорианам, пытаться встать и идти самостоятельно не было ни сил, ни желания. Путешествие, однако, вышло коротким. То ли крейсер «Стер» не мог похвастаться излишками площадей, то ли отсеки располагались удачно.
Меня дотащили до очередного, на этот раз корабельного, лазарета. Привычным подобное обиталище еще не стало, но и смешной ситуация уже не казалась. Накушался. С обжигающим, неприятным рывком облегавший второй кожей скаф обвис простым комбинезоном. Разрыв тактильного контакта в радорианских моделях всегда сопровождается болезненными ощущениями. Сами радориане считали это естественным, объясняя необходимостью четко фиксировать моменты контакта. Латентные мазохисты…
Додумать мысль не дали. Я второй раз вывалился в ожившую бездну. Но сейчас я чувствовал себя иначе. Высасывающий душу холод уже не казался страшным. Ощущения в первые секунды были даже в чем-то приятные. Казалось, невидимая мокрая простыня облепила тело, согревая и баюкая, отделяя от ледяной пустоты. Потом я почувствовал, как теплый влажный шелк начинает стремительно твердеть, превращаться в жесткие сдавливающие лоскуты. И одновременно мир расщепился.
Двое радориан, доставившие меня в медблок, держали дергающееся, бьющееся в судорогах тело. Человек кричал, попеременно срываясь то на визг, то на хрип. Изо рта летели ярко-красные брызги. Бордовый ручеек сбегал по подбородку, скользил по шее, разлетался крошечными бусинками, не успевая добежать до плеч, когда человек судорожно дергал головой. На месте глаз набухшие алые бутоны, губы прокушены, две алые ленточки выбегают из носа. Кажется, человек ослеп и оглох. Кажется, ему очень больно… Ему?! Больно?! Чушь! В мире людей нет боли. Нет страданий. Лишь их бледная тень. Настоящая боль здесь. Со мной. Сейчас. Когда превратившийся в твердую наждачную бумагу шелк начал изгибаться, выкручивая руки так, что ломались суставы, лопалась кожа, а холод, терпеливо дожидавшийся своего часа, немедленно врывался в кровоточащие трещины и пил, пил, пил…
Я не понял, как все закончилось. Почему я не сошел с ума, почему не наступил многократно описанный в книгах болевой шок? Просто вдруг стало легко, и разрывающая, разламывающая голову боль уже казалась мягкой и по-своему доставляла удовольствие. Как доставляет его саднящая пульсация растревоженной уколом десны, сменившая зубную ломоту, из-за которой не спал ночь и вместо завтрака, вздрагивая, пил чуть теплый чай.
По-настоящему приятные минуты…
Боль исчезла. Тело было отдохнувшим и послушным. Мир выкристаллизовался из густого сине-серого тумана, сделался четким, заиграл красками. Краски… Я и не подозревал, что вас так много. Кажется, в детстве я слышал, что в японском языке порядка тридцати слов для оттенков белого. Мудрые японцы… И элиане мудрые. Многослойный язык! И как на Земле никто не догадался? Ведь одна и та же вещь может восприниматься совершенно по-разному! И когда предмет описывают разными словами, это полностью меняет представление о нем! И события начинают выглядеть иначе, появляются новые смысловые слои…
Сколько же я спал? Как, всего восемь минут?! И откуда я это знаю? Забавно, знаю, и все. Ну и ладно.
– Блок два-один разблокировать.
Отказ. Не слушается глупая железка. Кстати, как я узнал индекс собственной капсулы, если видел ее только изнутри? А, не важно, потом разберемся.
– Оператор? – Да-да, оператор, тот самый, что сидит в соседней комнате и корректирует режим работы регенерационных камер, успевших заполниться радорианами. – Оператор?! Разблокируй меня! Я в порядке! – Интересно, почему я решил, что он там сидит и занимается именно оптимизацией курсов лечения?
Я прислушался к ощущениям, пытаясь уловить источник своих догадок. Что-то новенькое. На дробящиеся пространства в имитаторе фехтования не похоже. На глиссирование над безбрежным океаном Эрона – тоже. И на бездну… Я вздрогнул. Кошмар поблек, детали уже начали забываться, но… я рефлекторно провел рукой по губам, шее. С облегчением выдохнул. Кровавой корки не было. Значит, все-таки сон. Просто выворачивающий наизнанку сон.
– Оператор! – Капсула наконец раскрылась. Вот за что люблю радориан, так это за предоставляемую свободу действий. Захотел выбраться наружу – твое дело, шлепнешься при этом мордой об землю – тоже твое, мешать не будем. Молодцы! Впрочем, распластываться лягушкой на потеху инопланетянам я не собирался. Наоборот, чувствовал себя бодрячком. Несколько смущало отсутствие одежды, хотя умом и понимал, что моя нагота не представляет для радориан интереса.
Сделав несколько приседаний, наклонов и убедившись, что все в полном порядке, я открыл один из утопленных в стене шкафчиков, не глядя выудил и напялил униформу, пришедшуюся точно по размеру. Собственная прозорливость, позволяющая наудачу (и успешно!) подбирать одежду, продолжала радовать.
Единственный выход из второго блока вел мимо полудюжины камер первого. Четыре из них оказались заняты. На полу валялись обрывки одежды, разрезанные скафы. Темная броня была покрыта белыми желеобразными брызгами и лимонного цвета пятнами. Кровь. Радорианская.
Превратившуюся в никчемные лохмотья одежду и искореженное снаряжение сгребал в кучу немолодой радорианин, удостоивший меня мимолетным взглядом. Выглядел он как-то… необычно. Все та же сиреневая бугрящаяся кожа, лысая башка, раскосые, неправильной формы глаза, костистые кисти и вместе с тем… Черт, видимо, побочный эффект от всевидения: что-то чудится даже там, где этого чего-то нет.
Продолжая задумчиво разглядывать радорианина, я подошел к внешней двери медблока и неожиданно понял, что за ней меня ждут. Двое. Откуда-то с задворок подсознания немедленно всплыло объяснение: «Задержка оператора при разблокировании регенерационной камеры была искусственной. Следуя приказу, он сообщил о пробуждении и дал небольшую фору своим». Здравое объяснение. Интересно, кто его придумал?
Я открыл дверь. И вправду двое. Но хотя бы без скафов и оружия. Почему-то я был уверен, что оружие почувствую непременно.
– Меня ждете? – Глупый вопрос, но с чего-то же надо разговор начинать.
– Да, пойдем.
– Куда? – Ответ всплыл в сознание за мгновение до того, как был озвучен.
– В выделенную тебе комнату. Оранжевый код.
Вот как. Я предпочел заткнуться и удержаться от шуточек на тему: «Мы с Тамарой ходим парой». То, что времени прошло всего ничего и корабль по-прежнему мог находиться в зоне боевых действий, вылетело из головы напрочь. В полном молчании проследовав за конвоирами по пустым коридорам, я очутился в тесной одноместной каюте. Для боевых судов даже не стандарт – улучшенная планировка, немедленно подсказала ментальная библиотека. Обычно в блок селят по двое-четверо.
Конвоиры ушли. Действительно ушли; сейчас радорианам не до меня. Следящая аппаратура в комнате наличествовала – поселившийся в голове консультант указал ее положение, – но только как часть системы корабельного контроля. Для наблюдения за мной номер никто не переоборудовал. Ну и здорово! По крайней мере я не пленник.
Только сейчас до меня дошло, что необычного я углядел в радорианине, прибиравшем медотсек. То же, что и в конвоирах. Тошнотворный рефлекс, неизменно возникавший при взгляде на них, отсутствовал полностью. Первый раз за все время наших контактов. Странно…
Я плюхнулся на кровать и попробовал расширить сферу восприятия.
Боль. Кругом боль. Очень много раненых. Многие балансируют на грани жизни и смерти. Мое освобождение далось нелегко. Мне стало стыдно и противно. Чувство благодарности к Корректорам неожиданно сменилось озлобленностью. Сволочи, ведь это их рук дело с начала и до конца! Они вытащили меня в космос, они послали на Эрон, и наверняка они же заварили кашу со штурмом элианской станции. Не сомневаюсь, радориане и пальцем бы не пошевелили ради моего спасения. И радориане правы! Кто я такой?! Нет, разумеется, я рад, что остался жив, но Корректоры, переставляющие нас как игрушечных солдатиков или шахматные фигурки… Сволочи! Предупреди они меня на Эроне или вовсе оставь на станции – ничего бы этого не было!
А я, дурак, развесил уши. Ну конечно, поиграть в настоящий космический боевик, пострелять в настоящих разумных инопланетных ящеров – это же так здорово! И не в свое Удовольствие, а ради высоких целей! Ведь биологическое оружие – это так плохо, с ним же надо побороться! Кретин…
«Давай-давай, – ехидно шепнул внутренний голос, не тот, что умел смотреть сквозь пространство и время, а обычный, пакостный, земной, – пожалей невинно убиенных ящериц. Вспомни, что у них, наверное, были семьи. И сейчас маленькие зеленые чешуйчатые детишки сидят на папиной могиле и горько плачут крокодильими слезами. Жалко их? Сочувствуешь? Поскрести бородавчатый подбородок и заглянуть в скрытые белесой пленкой глаза не хочешь?»
Сволочи! Сволочи! Сволочи!.. Да! Не испытываю я никакого сострадания к сожженным из плазмера ящерицам! Сколько угодно могу повторять себе, что они разумные, что ушли в развитии куда дальше великих нас, но слова останутся словами. Не научили меня любить формы жизни, отличные от человека. И радориане вызывают чувство благодарности лишь как абстрактные спасители. Будь на их месте андроиды, пожалуй, испытывал бы нечто подобное и к ним. Кретин…
Но какого черта?! Зачем?! Зачем тащить меня в космос, на Эрон, спасать с элианской станции? Такого-то морального урода без малейших зачатков вселенского гуманизма! Правда, судя по тому, как Корректоры кидали радориан в бой, чтобы вытащить меня, вселенским гуманизмом они тоже не страдают. Может, я заинтересовал их как брат по этике?!
Я поймал себя на том, что проговариваю мысли вслух. Стоп. Не хватало еще истерику закатить. Сейчас все так, как оно есть, хочу я того или нет. Надо жить настоящим и как-то оправдывать свое существование. Не может все это оказаться причудливой игрой. Не верю, что в космосе правят бал сценаристы попсовых голливудских фильмов. Я важен – это известно давно. Почему – неизвестно до сих пор. Провал на Эроне… А что провал на Эроне? Корректоры могли просто ошибиться, чего-то не учесть, чего-то не знать. Власть над гиперпереходами – еще не всемогущество. Они такие же существа… Ну, пусть не такие же – все равно это не делает их задумки безупречными! Кэлеон вон тоже не верил в беспредельные возможности анализа. Тогда, в баре. Интересно, где сейчас Кэлеон? «В регенерационном блоке один-пять», – услужливо подсказал внутренний голос.
Я почувствовал, как губы невольно растягиваются в улыбке, кривой и беспомощной. Внутренний голос. Чей угодно, но не мой. Полезный, почти всезнающий советчик, поселившийся в голове, не имел ко мне никакого отношения. Он выдал ответ. Предельно четкий информативный ответ: «В регенерационном блоке». Вот только… Вот только я просто хотел знать: на станции он, на корабле или где-то еще. Не спрашивал я точных координат!
Господи, только чужеродной твари в голове не хватало.
Кто ты? Кто? Ты?!
Молчание.
Я стиснул зубы. Ладно, не хочешь по-хорошему…
Я закрыл глаза. Боль. Боль вокруг. Но важна не она. Я хочу видеть. Дальше. Глубже. Хочу как тогда, на тренировке…
И мир, разлетающийся на миллиарды кадров возможного будущего.
Как тогда, в кафе на станции…
И мир, превращающийся в пылающий синий туман.
Как четверть часа назад в регенераторе…
И мир, становящийся выпуклым; мир, в котором видны все штрихи и детали, понятен каждый смысловой слой.
Я помню вас. Я помню свои ощущения. Я! Хочу! Знать!
Это не походило на испытанное ранее. Вернее, походило, но одновременно было и чем-то совершенно иным. Обжигающие ауры искалеченных радориан растаяли. Нет, не исчезли или стали менее колючими: хлынувший сквозь меня поток знания просто смел их, впитал, как волна вбирает в себя чудом удержавшуюся на песке каплю.
Длилось это несколько мгновений. Я даже не пытался осмыслить картину – это было бесполезно. Как если бы от рождения слепой и глухой человек разом прозрел и обрел слух посреди лазерного шоу рок-концерта. Единственное, что я успел не понять – увидеть, – прореху. Станция, корабли, радориане – все превратилось в бескрайний синий туман. Странным образом однородный и в то же время распадающийся на отдельные детали. Но в этом тумане была дыра. Бездонный черный шар. И еще ореховые скорлупки. Множество скорлупок, странным образом составивших единое тело, тоже черное. И ядрышками в этой причудливой ореховой грозди были радориане и… я.
Не понимаю!
Мир схлопнулся. Озарение, длившееся тысячную долю секунды, ушло.
Сознания я не потерял. Никаких намеков на головную боль не испытывал. Но виденное… Я попробовал восстановить в памяти картинку. Ничего не вышло. Бледный, бессмысленный рисунок. Ни красок, ни неуловимых, но абсолютно четких связей между объектами и событиями. Словно все это видел кто-то другой. Учитывая поселившегося в мыслях библиотекаря, возможно, так оно и было. Дьявол!
Я пролежал час, тщетно пытаясь воссоздать набор ощущений. Связь с всевидящим оком не желала восстанавливаться. Хорошо всяким книгогероям: захотел – вышел в астрал, захотел – вернулся обратно… Ладно, эксперименты по пробуждению сверх-Я мы еще продолжим. А пока надо бы узнать, что интересного творится вокруг, что не удалось разглядеть внутренним взором. Что же это был за черный шар и как он связан с окружившей нас скорлупой?..
Размышляя над выцветшими воспоминаниями, я включил комп и вошел в информационную сеть корабля. Запросил медицинский отсек. Восемь радориан с ранениями разной степени тяжести. На удивление много. Мне казалось, при разрушительной мощи лазерно-плазменных машинок убитых всегда на порядок больше, чем раненых, несмотря на многослойную броню скафов. Но если соотношение такое… Нет, ерунда, не может быть! Не роту же они за мое освобождение положили.
Я судорожно потыкался, запрашивая списки личного состава группы захвата. Нашел и несколько минут тупо разглядывал выданный компом ответ. Наша группа. Та самая, что была на Эроне. Поименно я всех не помнил, но количество совпадений… Поселившийся в голове советник неожиданно напомнил о себе, подтвердив: «Да, группа та самая».
Но почему они совсем не перетасовали состав? Ведь были резервы…
Меня как током прошило. Только сейчас я осознал сказанное вытаскивавшим меня со станции радорианином: «Система Далир, крейсер «Стер». Тот самый корабль, что должен был забрать нас с Эрона. Неужели они следовали за элианами без захода на станцию?! Но как? Отслеживать чужие прыжки невозможно. Хотя по логике как раз все сходится. На элианской станции я долго пробыть не мог – прилетел бы транспортник и вывез меня на Элию, как предупреждал тамошний тюремщик. А значит, времени на возращение к Аару и еще один прыжок оттуда сюда у спасателей не было. Поэтому прыгали сразу от Эрона. Но как узнали координаты? Что за система Далир?
Я напрягся, вспоминая, и тут же советник в голове ожил, выдал короткую информационную справку: «Далир – недавно открытая система, к колонизации непригодна, находится под патронажем элиан, из искусственных объектов – станция и несколько автономных зондов». Нет, библиотекарь в голове – все-таки неплохо. Однако ответа на то, как меня нашли, его справка не дает. Или дает? А, советник? Как меня нашли? Молчит, гад. Ладно, пусть молчит, еще разберемся. Пока есть более простые способы выяснить, что да как. В какой там у нас восстановительной капсуле Кэлеон отлеживается? Один-пять? А длительность лечебного курса какая? Комп помедлил мгновение – два с половиной часа плюс профилактика. Серьезно. А если учесть, что погрузили Кэлеона в лечебницу не только что…
Я проглядел историю болезни и почувствовал, как по спине бегут мурашки. Да, и впрямь серьезно. Можно сказать, повезло. Обычно плазмер прямым попаданием броню скафа прожигает насквозь. Кэлеон, Кэлеон… Что же тебя заставило рисковать жизнью ради моей свободы? И ведь сколько твоих погибло. И развитию отношений с Элией эта акция, скажем прямо, не поспособствует. Никогда бы ты такого не затеял без весомой, исключительно весомой причины. Опять Корректоры? Других вариантов нет. И координаты системы наверняка они же подсказали. Только как же Корректорам удалось убедить тебя, что подобное действо необходимо, несмотря на все последствия? Еще одна загадка. Надо будет спросить, а заодно рассказать про свое новое сверхвидение. Может, Кэл что и подскажет со своим опытом и отточенным скепсисом. А пока придется ждать, когда великий координатор очухается.
Чтобы убить время, я вновь подключился к внутрикорабельной сети. Решил поглазеть на бывшую тюрьму. А то уйдем в прыжок, в старости и нечего будет вспомнить. Задав сектор обзора, я запросил голографическую реконструкцию и замер, глядя на расцветающее над проектором изображение. Несколько минут пытался осмыслить увиденное и нисколько в том не преуспел.
Станция была типовая, в каталоге я такие видел не раз, но чуть в отдалении… В отдалении висели две половинки небрежно препарированного крейсера. По-видимому, в момент взрыва они разлетались с приличной скоростью, и только сейчас элианам удалось их приостановить. Теперь куски выпотрошенного гиганта дрейфовали в пустоте… Какого взрыва?! Я мотнул головой. Не бывает таких взрывов! Элианский корабль не переломился, его аккуратно разорвали по всей длине. Никаким лазерам, никаким ракетам такое не под силу.
Вокруг станции и обломков корабля уже роились малые двух-трехместные катера. То ли выживших искали, то ли повреждения оценивали. Второе вероятнее: как тут уцелеешь, если корабль рассекают на части?
Мы отдалились от станции прилично и, как я понял, выключив двигатели, летели по инерции. Наверняка и параметры прыжка уже рассчитывались. Но что же за чертовщина приключилась с вражеским кораблем? С тем самым, на котором меня доставили с Эрона, если верить подсказкам внутреннего голоса. Слишком необычные повреждения. Корректоры? Впервые не только отдающие приказы, но и отстаивающие свои интересы более жестким путем? Так, в этом надо разобраться.
Я еще раз попробовал обозреть окрестности с высоты проснувшегося надсознания и опять безуспешно. Ладно, отложим до лучших времен, а пока попытаемся воссоздать операцию по освобождению.
Здесь, правда, сразу возникли трудности. Сама операция, очевидно, прорабатывалась на компах аналитиков, доступ к которым из общекорабельной сети невозможен. Пришлось ограничиться просмотром записей, предшествовавших штурму.
На голограмме крейсер элиан, живой и здоровый, висел немного в стороне от станции. Согласно датировке, фрагмент снимался как раз перед высадкой. Некоторое время ничего не происходило. Отряд телепортировался внутрь – любопытно, а говорили, подобных технологий не существует, – внешне ничего не изменилось, и я быстренько промотал этот кусок на высокой скорости. Потом… потом элианский крейсер пришел в движение и понесся к станции. Наш тоже ожил и заскользил прочь. Засечь нас врагам не удалось, и они открыли огонь наугад. Без видимого результата… Вот! Элианский крейсер дал залп. Концентрированный, четкий, куда-то в пустоту, и пустота ожила…
Несколько раз прокрутив этот момент, я так ничего и не понял. Создавалось ощущение, что из ниоткуда вынырнула едва различимая тварь и хладнокровно перегрызла вражеский крейсер, несмотря на пальбу с его стороны. Черный слизняк, пришедший нам на помощь, менее всего напоминал корабль. М-да… А я уж думал, и вправду увижу творение рук или что там у них, Корректоров.
Дальнейшая запись интереса не представляла. Мы просто удалялись, половинки крейсера разлетались в разные стороны, и спустя какое-то время из улья станции вырвался рой серебристых пчел. Все. Вот и попробуй сопоставить факты и сделать какие-то выводы.
Очевидно, радорианам в миссии моего освобождения помогли. Очевидно, помощники обладали возможностями, далеко превосходящими возможности элиан. По общеизвестной информации, единственная раса, достигшая подобного уровня, – Корректоры. Вроде бы все просто как дважды два. Настолько просто, что не верится. Но других-то версий нет, если не предполагать наличие никому не известной дружественной нам силы.
Однако, по мнению Оккама, заниматься ерундой и пустопорожним умствованием не стоит. И не будем. Сначала спросим, что по этому поводу думает Кэлеон. Он тоже во всех событиях участвовал лично и наблюдал космическую мясорубку воочию. Хотя, может, и не наблюдал. Неизвестно, был ли он вообще в сознании, или его после штурма притащили на руках товарищи. В любом случае мнение координатора не лишнее. И черта с два он в этот раз сумеет что-то скрыть или соврать. Я с внутренним голосом и сверхвидением почище любого детектора лжи.
Воинственному настроению не дал развиться сигнал предупреждения. Красный код – скорее знак «будь настороже», нежели сигнал к выполнению каких-либо активных действий. У радориан хуже всего желтый. Дадут его – жди беды, а пока… Я вновь обратился к компу, пытаясь выяснить причину тревоги. Элиане! Четыре крейсера вышли из прыжка буквально полминуты назад. Если верить детекторам, вынырнули они от станции далековато, но уже успели сориентироваться и теперь неслись к ней на всех парах. Лететь им предстояло пару часов.
Я еще немного понаблюдал за корабликами – зрелище на самом деле безынтересное, – уточнил время, оставшееся до окончания лечения Кэлеона, после чего вернулся на койку и принялся изучать потолок, попутно оценивая внутрикорабельную психосферу. Тут никаких сложностей не возникло. Привитые мне пси-способности работали на ура и даже ощутимо обострились.
Ничего примечательного я не уловил. Кисель боли, выплескивавшийся из медицинского отсека, изрядно посветлел и потерял в густоте. Технологии будущего исправно штопали раненых. Экипаж тоже успокоился. Можно сказать, для нас все закончилось хорошо.
Я поднялся, налепил уником и поправил форму. Ну что же, координатор, хватит отлеживаться: пока свежи воспоминания, поговорим по душам.
К ставшей почти родной станции на Ааре мы прыгнули два дня спустя. Дни эти я провел в крайней озлобленности, огрызаясь на редкие реплики радориан.
Разговора с Кэлеоном не вышло. Пока я топтался в коридоре, ожидая окончания лечения, навалились липкие, мерзкие воспоминания, побудившие в конце концов прогуляться до ближайшего терминала. Быстро найдя и дважды просмотрев запись с камеры медостека, я чуть на пол не сел, разом растеряв весь задор и решимость.
С момента, как Корректоры вытащили меня в космос, я всякого насмотрелся, но вот видеть себя, выворачивающегося наизнанку, захлебывающегося кровавым криком, еще не приходилось. Я вспомнил первые мгновения после пробуждения в регенерационной капсуле. Когда мир запестрел иными красками и все предыдущее стало казаться детским кошмаром. А кошмар, как выяснилось, был на самом деле…
В итоге, пытаясь отвлечься, я невольно начал прокручивать мысленный диалог с Кэлом, расчувствовался и проникся к координатору глубокой признательностью. С таким настроением и пришел. Ну и получил соответствующий результат. Умеет эта скотина вывести из себя при желании.
По прибытии на аарианскую станцию меня засадили за нудный и подробнейший отчет обо всем виденном-слышанном на Эроне и у элиан.
Хотел отделаться быстрой и, на мой взгляд, куда более информативной мнемограммой – куда там, подавай доклад в письменном и звуковом виде. Мнемограмму, правда, тоже сняли.
Покончив с бюрократической волокитой, я твердо решил ближайшие дни полностью посвятить восстановлению психического здоровья. Тем более после боевых операций всегда полагался отпуск. Разбор самой операции, новые занятия – это все потом, по отдохновении.
Мы дважды спускались. Этажом ниже медотсека я краем глаза заметил еще одну группу радориан. За нами к месту стыковки они не последовали, что, на первый взгляд, выглядело странно.
Остановились мы неожиданно. Прямо на середине широкого, скованного полумраком коридора. Судя по всему – один из нижних уровней. Координатор звена счел необходимым любезно разъяснить: «Ждем».
Ожидание не затянулось. Станция исчезла. Мгновенно. Как при переходе в виртуальный мир эмулятора. Вот только смены декораций не последовало. Реальность выключили, а ее суррогат вставить забыли.
Я оказался в пустоте. Не видно ни зги. Слышно, как шуршит по сосудам кровь. Холодно. С каждой секундой все холоднее. Я замерзал, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. И с каждым мгновением уплывая все дальше и дальше, все более отчетливо ощущал присутствие чего-то огромного, неизмеримо превосходящего известное мне как по значимости, так и по самому качеству существования…
Всхрип. Я рухнул на колени. Шероховатые ребристые плитки пола, темные, почти черные. Катафалк, межзвездный катафалк. Ирония судьбы… Меня вновь схватили, резко поставили на ноги, потащили куда-то… Черти… Это просто черти тащат в ад… Пришли, забрали и тащат… И нет сил сопротивляться…
Какие, к дьяволу, черти?! Я мотнул головой, делая над собой усилие. Мутная бордовая пелена не рассеялась, но отступила, сразу потеряв в густоте.
– Где находимся? – Я понял, что лишь беззвучно шевелю губами и почему-то пытаюсь говорить по-русски. – Где мы? – На этот раз вышло много лучше: громче и на радорианском стандарте.
– Система Далир. Крейсер «Стер». Радорианская территория. – Терка рядом не было, но связь он не разорвал.
– Ясно. – Оставалось покорно ждать. Помогать волокущим меня радорианам, пытаться встать и идти самостоятельно не было ни сил, ни желания. Путешествие, однако, вышло коротким. То ли крейсер «Стер» не мог похвастаться излишками площадей, то ли отсеки располагались удачно.
Меня дотащили до очередного, на этот раз корабельного, лазарета. Привычным подобное обиталище еще не стало, но и смешной ситуация уже не казалась. Накушался. С обжигающим, неприятным рывком облегавший второй кожей скаф обвис простым комбинезоном. Разрыв тактильного контакта в радорианских моделях всегда сопровождается болезненными ощущениями. Сами радориане считали это естественным, объясняя необходимостью четко фиксировать моменты контакта. Латентные мазохисты…
Додумать мысль не дали. Я второй раз вывалился в ожившую бездну. Но сейчас я чувствовал себя иначе. Высасывающий душу холод уже не казался страшным. Ощущения в первые секунды были даже в чем-то приятные. Казалось, невидимая мокрая простыня облепила тело, согревая и баюкая, отделяя от ледяной пустоты. Потом я почувствовал, как теплый влажный шелк начинает стремительно твердеть, превращаться в жесткие сдавливающие лоскуты. И одновременно мир расщепился.
Двое радориан, доставившие меня в медблок, держали дергающееся, бьющееся в судорогах тело. Человек кричал, попеременно срываясь то на визг, то на хрип. Изо рта летели ярко-красные брызги. Бордовый ручеек сбегал по подбородку, скользил по шее, разлетался крошечными бусинками, не успевая добежать до плеч, когда человек судорожно дергал головой. На месте глаз набухшие алые бутоны, губы прокушены, две алые ленточки выбегают из носа. Кажется, человек ослеп и оглох. Кажется, ему очень больно… Ему?! Больно?! Чушь! В мире людей нет боли. Нет страданий. Лишь их бледная тень. Настоящая боль здесь. Со мной. Сейчас. Когда превратившийся в твердую наждачную бумагу шелк начал изгибаться, выкручивая руки так, что ломались суставы, лопалась кожа, а холод, терпеливо дожидавшийся своего часа, немедленно врывался в кровоточащие трещины и пил, пил, пил…
Я не понял, как все закончилось. Почему я не сошел с ума, почему не наступил многократно описанный в книгах болевой шок? Просто вдруг стало легко, и разрывающая, разламывающая голову боль уже казалась мягкой и по-своему доставляла удовольствие. Как доставляет его саднящая пульсация растревоженной уколом десны, сменившая зубную ломоту, из-за которой не спал ночь и вместо завтрака, вздрагивая, пил чуть теплый чай.
По-настоящему приятные минуты…
Боль исчезла. Тело было отдохнувшим и послушным. Мир выкристаллизовался из густого сине-серого тумана, сделался четким, заиграл красками. Краски… Я и не подозревал, что вас так много. Кажется, в детстве я слышал, что в японском языке порядка тридцати слов для оттенков белого. Мудрые японцы… И элиане мудрые. Многослойный язык! И как на Земле никто не догадался? Ведь одна и та же вещь может восприниматься совершенно по-разному! И когда предмет описывают разными словами, это полностью меняет представление о нем! И события начинают выглядеть иначе, появляются новые смысловые слои…
Сколько же я спал? Как, всего восемь минут?! И откуда я это знаю? Забавно, знаю, и все. Ну и ладно.
– Блок два-один разблокировать.
Отказ. Не слушается глупая железка. Кстати, как я узнал индекс собственной капсулы, если видел ее только изнутри? А, не важно, потом разберемся.
– Оператор? – Да-да, оператор, тот самый, что сидит в соседней комнате и корректирует режим работы регенерационных камер, успевших заполниться радорианами. – Оператор?! Разблокируй меня! Я в порядке! – Интересно, почему я решил, что он там сидит и занимается именно оптимизацией курсов лечения?
Я прислушался к ощущениям, пытаясь уловить источник своих догадок. Что-то новенькое. На дробящиеся пространства в имитаторе фехтования не похоже. На глиссирование над безбрежным океаном Эрона – тоже. И на бездну… Я вздрогнул. Кошмар поблек, детали уже начали забываться, но… я рефлекторно провел рукой по губам, шее. С облегчением выдохнул. Кровавой корки не было. Значит, все-таки сон. Просто выворачивающий наизнанку сон.
– Оператор! – Капсула наконец раскрылась. Вот за что люблю радориан, так это за предоставляемую свободу действий. Захотел выбраться наружу – твое дело, шлепнешься при этом мордой об землю – тоже твое, мешать не будем. Молодцы! Впрочем, распластываться лягушкой на потеху инопланетянам я не собирался. Наоборот, чувствовал себя бодрячком. Несколько смущало отсутствие одежды, хотя умом и понимал, что моя нагота не представляет для радориан интереса.
Сделав несколько приседаний, наклонов и убедившись, что все в полном порядке, я открыл один из утопленных в стене шкафчиков, не глядя выудил и напялил униформу, пришедшуюся точно по размеру. Собственная прозорливость, позволяющая наудачу (и успешно!) подбирать одежду, продолжала радовать.
Единственный выход из второго блока вел мимо полудюжины камер первого. Четыре из них оказались заняты. На полу валялись обрывки одежды, разрезанные скафы. Темная броня была покрыта белыми желеобразными брызгами и лимонного цвета пятнами. Кровь. Радорианская.
Превратившуюся в никчемные лохмотья одежду и искореженное снаряжение сгребал в кучу немолодой радорианин, удостоивший меня мимолетным взглядом. Выглядел он как-то… необычно. Все та же сиреневая бугрящаяся кожа, лысая башка, раскосые, неправильной формы глаза, костистые кисти и вместе с тем… Черт, видимо, побочный эффект от всевидения: что-то чудится даже там, где этого чего-то нет.
Продолжая задумчиво разглядывать радорианина, я подошел к внешней двери медблока и неожиданно понял, что за ней меня ждут. Двое. Откуда-то с задворок подсознания немедленно всплыло объяснение: «Задержка оператора при разблокировании регенерационной камеры была искусственной. Следуя приказу, он сообщил о пробуждении и дал небольшую фору своим». Здравое объяснение. Интересно, кто его придумал?
Я открыл дверь. И вправду двое. Но хотя бы без скафов и оружия. Почему-то я был уверен, что оружие почувствую непременно.
– Меня ждете? – Глупый вопрос, но с чего-то же надо разговор начинать.
– Да, пойдем.
– Куда? – Ответ всплыл в сознание за мгновение до того, как был озвучен.
– В выделенную тебе комнату. Оранжевый код.
Вот как. Я предпочел заткнуться и удержаться от шуточек на тему: «Мы с Тамарой ходим парой». То, что времени прошло всего ничего и корабль по-прежнему мог находиться в зоне боевых действий, вылетело из головы напрочь. В полном молчании проследовав за конвоирами по пустым коридорам, я очутился в тесной одноместной каюте. Для боевых судов даже не стандарт – улучшенная планировка, немедленно подсказала ментальная библиотека. Обычно в блок селят по двое-четверо.
Конвоиры ушли. Действительно ушли; сейчас радорианам не до меня. Следящая аппаратура в комнате наличествовала – поселившийся в голове консультант указал ее положение, – но только как часть системы корабельного контроля. Для наблюдения за мной номер никто не переоборудовал. Ну и здорово! По крайней мере я не пленник.
Только сейчас до меня дошло, что необычного я углядел в радорианине, прибиравшем медотсек. То же, что и в конвоирах. Тошнотворный рефлекс, неизменно возникавший при взгляде на них, отсутствовал полностью. Первый раз за все время наших контактов. Странно…
Я плюхнулся на кровать и попробовал расширить сферу восприятия.
Боль. Кругом боль. Очень много раненых. Многие балансируют на грани жизни и смерти. Мое освобождение далось нелегко. Мне стало стыдно и противно. Чувство благодарности к Корректорам неожиданно сменилось озлобленностью. Сволочи, ведь это их рук дело с начала и до конца! Они вытащили меня в космос, они послали на Эрон, и наверняка они же заварили кашу со штурмом элианской станции. Не сомневаюсь, радориане и пальцем бы не пошевелили ради моего спасения. И радориане правы! Кто я такой?! Нет, разумеется, я рад, что остался жив, но Корректоры, переставляющие нас как игрушечных солдатиков или шахматные фигурки… Сволочи! Предупреди они меня на Эроне или вовсе оставь на станции – ничего бы этого не было!
А я, дурак, развесил уши. Ну конечно, поиграть в настоящий космический боевик, пострелять в настоящих разумных инопланетных ящеров – это же так здорово! И не в свое Удовольствие, а ради высоких целей! Ведь биологическое оружие – это так плохо, с ним же надо побороться! Кретин…
«Давай-давай, – ехидно шепнул внутренний голос, не тот, что умел смотреть сквозь пространство и время, а обычный, пакостный, земной, – пожалей невинно убиенных ящериц. Вспомни, что у них, наверное, были семьи. И сейчас маленькие зеленые чешуйчатые детишки сидят на папиной могиле и горько плачут крокодильими слезами. Жалко их? Сочувствуешь? Поскрести бородавчатый подбородок и заглянуть в скрытые белесой пленкой глаза не хочешь?»
Сволочи! Сволочи! Сволочи!.. Да! Не испытываю я никакого сострадания к сожженным из плазмера ящерицам! Сколько угодно могу повторять себе, что они разумные, что ушли в развитии куда дальше великих нас, но слова останутся словами. Не научили меня любить формы жизни, отличные от человека. И радориане вызывают чувство благодарности лишь как абстрактные спасители. Будь на их месте андроиды, пожалуй, испытывал бы нечто подобное и к ним. Кретин…
Но какого черта?! Зачем?! Зачем тащить меня в космос, на Эрон, спасать с элианской станции? Такого-то морального урода без малейших зачатков вселенского гуманизма! Правда, судя по тому, как Корректоры кидали радориан в бой, чтобы вытащить меня, вселенским гуманизмом они тоже не страдают. Может, я заинтересовал их как брат по этике?!
Я поймал себя на том, что проговариваю мысли вслух. Стоп. Не хватало еще истерику закатить. Сейчас все так, как оно есть, хочу я того или нет. Надо жить настоящим и как-то оправдывать свое существование. Не может все это оказаться причудливой игрой. Не верю, что в космосе правят бал сценаристы попсовых голливудских фильмов. Я важен – это известно давно. Почему – неизвестно до сих пор. Провал на Эроне… А что провал на Эроне? Корректоры могли просто ошибиться, чего-то не учесть, чего-то не знать. Власть над гиперпереходами – еще не всемогущество. Они такие же существа… Ну, пусть не такие же – все равно это не делает их задумки безупречными! Кэлеон вон тоже не верил в беспредельные возможности анализа. Тогда, в баре. Интересно, где сейчас Кэлеон? «В регенерационном блоке один-пять», – услужливо подсказал внутренний голос.
Я почувствовал, как губы невольно растягиваются в улыбке, кривой и беспомощной. Внутренний голос. Чей угодно, но не мой. Полезный, почти всезнающий советчик, поселившийся в голове, не имел ко мне никакого отношения. Он выдал ответ. Предельно четкий информативный ответ: «В регенерационном блоке». Вот только… Вот только я просто хотел знать: на станции он, на корабле или где-то еще. Не спрашивал я точных координат!
Господи, только чужеродной твари в голове не хватало.
Кто ты? Кто? Ты?!
Молчание.
Я стиснул зубы. Ладно, не хочешь по-хорошему…
Я закрыл глаза. Боль. Боль вокруг. Но важна не она. Я хочу видеть. Дальше. Глубже. Хочу как тогда, на тренировке…
И мир, разлетающийся на миллиарды кадров возможного будущего.
Как тогда, в кафе на станции…
И мир, превращающийся в пылающий синий туман.
Как четверть часа назад в регенераторе…
И мир, становящийся выпуклым; мир, в котором видны все штрихи и детали, понятен каждый смысловой слой.
Я помню вас. Я помню свои ощущения. Я! Хочу! Знать!
Это не походило на испытанное ранее. Вернее, походило, но одновременно было и чем-то совершенно иным. Обжигающие ауры искалеченных радориан растаяли. Нет, не исчезли или стали менее колючими: хлынувший сквозь меня поток знания просто смел их, впитал, как волна вбирает в себя чудом удержавшуюся на песке каплю.
Длилось это несколько мгновений. Я даже не пытался осмыслить картину – это было бесполезно. Как если бы от рождения слепой и глухой человек разом прозрел и обрел слух посреди лазерного шоу рок-концерта. Единственное, что я успел не понять – увидеть, – прореху. Станция, корабли, радориане – все превратилось в бескрайний синий туман. Странным образом однородный и в то же время распадающийся на отдельные детали. Но в этом тумане была дыра. Бездонный черный шар. И еще ореховые скорлупки. Множество скорлупок, странным образом составивших единое тело, тоже черное. И ядрышками в этой причудливой ореховой грозди были радориане и… я.
Не понимаю!
Мир схлопнулся. Озарение, длившееся тысячную долю секунды, ушло.
Сознания я не потерял. Никаких намеков на головную боль не испытывал. Но виденное… Я попробовал восстановить в памяти картинку. Ничего не вышло. Бледный, бессмысленный рисунок. Ни красок, ни неуловимых, но абсолютно четких связей между объектами и событиями. Словно все это видел кто-то другой. Учитывая поселившегося в мыслях библиотекаря, возможно, так оно и было. Дьявол!
Я пролежал час, тщетно пытаясь воссоздать набор ощущений. Связь с всевидящим оком не желала восстанавливаться. Хорошо всяким книгогероям: захотел – вышел в астрал, захотел – вернулся обратно… Ладно, эксперименты по пробуждению сверх-Я мы еще продолжим. А пока надо бы узнать, что интересного творится вокруг, что не удалось разглядеть внутренним взором. Что же это был за черный шар и как он связан с окружившей нас скорлупой?..
Размышляя над выцветшими воспоминаниями, я включил комп и вошел в информационную сеть корабля. Запросил медицинский отсек. Восемь радориан с ранениями разной степени тяжести. На удивление много. Мне казалось, при разрушительной мощи лазерно-плазменных машинок убитых всегда на порядок больше, чем раненых, несмотря на многослойную броню скафов. Но если соотношение такое… Нет, ерунда, не может быть! Не роту же они за мое освобождение положили.
Я судорожно потыкался, запрашивая списки личного состава группы захвата. Нашел и несколько минут тупо разглядывал выданный компом ответ. Наша группа. Та самая, что была на Эроне. Поименно я всех не помнил, но количество совпадений… Поселившийся в голове советник неожиданно напомнил о себе, подтвердив: «Да, группа та самая».
Но почему они совсем не перетасовали состав? Ведь были резервы…
Меня как током прошило. Только сейчас я осознал сказанное вытаскивавшим меня со станции радорианином: «Система Далир, крейсер «Стер». Тот самый корабль, что должен был забрать нас с Эрона. Неужели они следовали за элианами без захода на станцию?! Но как? Отслеживать чужие прыжки невозможно. Хотя по логике как раз все сходится. На элианской станции я долго пробыть не мог – прилетел бы транспортник и вывез меня на Элию, как предупреждал тамошний тюремщик. А значит, времени на возращение к Аару и еще один прыжок оттуда сюда у спасателей не было. Поэтому прыгали сразу от Эрона. Но как узнали координаты? Что за система Далир?
Я напрягся, вспоминая, и тут же советник в голове ожил, выдал короткую информационную справку: «Далир – недавно открытая система, к колонизации непригодна, находится под патронажем элиан, из искусственных объектов – станция и несколько автономных зондов». Нет, библиотекарь в голове – все-таки неплохо. Однако ответа на то, как меня нашли, его справка не дает. Или дает? А, советник? Как меня нашли? Молчит, гад. Ладно, пусть молчит, еще разберемся. Пока есть более простые способы выяснить, что да как. В какой там у нас восстановительной капсуле Кэлеон отлеживается? Один-пять? А длительность лечебного курса какая? Комп помедлил мгновение – два с половиной часа плюс профилактика. Серьезно. А если учесть, что погрузили Кэлеона в лечебницу не только что…
Я проглядел историю болезни и почувствовал, как по спине бегут мурашки. Да, и впрямь серьезно. Можно сказать, повезло. Обычно плазмер прямым попаданием броню скафа прожигает насквозь. Кэлеон, Кэлеон… Что же тебя заставило рисковать жизнью ради моей свободы? И ведь сколько твоих погибло. И развитию отношений с Элией эта акция, скажем прямо, не поспособствует. Никогда бы ты такого не затеял без весомой, исключительно весомой причины. Опять Корректоры? Других вариантов нет. И координаты системы наверняка они же подсказали. Только как же Корректорам удалось убедить тебя, что подобное действо необходимо, несмотря на все последствия? Еще одна загадка. Надо будет спросить, а заодно рассказать про свое новое сверхвидение. Может, Кэл что и подскажет со своим опытом и отточенным скепсисом. А пока придется ждать, когда великий координатор очухается.
Чтобы убить время, я вновь подключился к внутрикорабельной сети. Решил поглазеть на бывшую тюрьму. А то уйдем в прыжок, в старости и нечего будет вспомнить. Задав сектор обзора, я запросил голографическую реконструкцию и замер, глядя на расцветающее над проектором изображение. Несколько минут пытался осмыслить увиденное и нисколько в том не преуспел.
Станция была типовая, в каталоге я такие видел не раз, но чуть в отдалении… В отдалении висели две половинки небрежно препарированного крейсера. По-видимому, в момент взрыва они разлетались с приличной скоростью, и только сейчас элианам удалось их приостановить. Теперь куски выпотрошенного гиганта дрейфовали в пустоте… Какого взрыва?! Я мотнул головой. Не бывает таких взрывов! Элианский корабль не переломился, его аккуратно разорвали по всей длине. Никаким лазерам, никаким ракетам такое не под силу.
Вокруг станции и обломков корабля уже роились малые двух-трехместные катера. То ли выживших искали, то ли повреждения оценивали. Второе вероятнее: как тут уцелеешь, если корабль рассекают на части?
Мы отдалились от станции прилично и, как я понял, выключив двигатели, летели по инерции. Наверняка и параметры прыжка уже рассчитывались. Но что же за чертовщина приключилась с вражеским кораблем? С тем самым, на котором меня доставили с Эрона, если верить подсказкам внутреннего голоса. Слишком необычные повреждения. Корректоры? Впервые не только отдающие приказы, но и отстаивающие свои интересы более жестким путем? Так, в этом надо разобраться.
Я еще раз попробовал обозреть окрестности с высоты проснувшегося надсознания и опять безуспешно. Ладно, отложим до лучших времен, а пока попытаемся воссоздать операцию по освобождению.
Здесь, правда, сразу возникли трудности. Сама операция, очевидно, прорабатывалась на компах аналитиков, доступ к которым из общекорабельной сети невозможен. Пришлось ограничиться просмотром записей, предшествовавших штурму.
На голограмме крейсер элиан, живой и здоровый, висел немного в стороне от станции. Согласно датировке, фрагмент снимался как раз перед высадкой. Некоторое время ничего не происходило. Отряд телепортировался внутрь – любопытно, а говорили, подобных технологий не существует, – внешне ничего не изменилось, и я быстренько промотал этот кусок на высокой скорости. Потом… потом элианский крейсер пришел в движение и понесся к станции. Наш тоже ожил и заскользил прочь. Засечь нас врагам не удалось, и они открыли огонь наугад. Без видимого результата… Вот! Элианский крейсер дал залп. Концентрированный, четкий, куда-то в пустоту, и пустота ожила…
Несколько раз прокрутив этот момент, я так ничего и не понял. Создавалось ощущение, что из ниоткуда вынырнула едва различимая тварь и хладнокровно перегрызла вражеский крейсер, несмотря на пальбу с его стороны. Черный слизняк, пришедший нам на помощь, менее всего напоминал корабль. М-да… А я уж думал, и вправду увижу творение рук или что там у них, Корректоров.
Дальнейшая запись интереса не представляла. Мы просто удалялись, половинки крейсера разлетались в разные стороны, и спустя какое-то время из улья станции вырвался рой серебристых пчел. Все. Вот и попробуй сопоставить факты и сделать какие-то выводы.
Очевидно, радорианам в миссии моего освобождения помогли. Очевидно, помощники обладали возможностями, далеко превосходящими возможности элиан. По общеизвестной информации, единственная раса, достигшая подобного уровня, – Корректоры. Вроде бы все просто как дважды два. Настолько просто, что не верится. Но других-то версий нет, если не предполагать наличие никому не известной дружественной нам силы.
Однако, по мнению Оккама, заниматься ерундой и пустопорожним умствованием не стоит. И не будем. Сначала спросим, что по этому поводу думает Кэлеон. Он тоже во всех событиях участвовал лично и наблюдал космическую мясорубку воочию. Хотя, может, и не наблюдал. Неизвестно, был ли он вообще в сознании, или его после штурма притащили на руках товарищи. В любом случае мнение координатора не лишнее. И черта с два он в этот раз сумеет что-то скрыть или соврать. Я с внутренним голосом и сверхвидением почище любого детектора лжи.
Воинственному настроению не дал развиться сигнал предупреждения. Красный код – скорее знак «будь настороже», нежели сигнал к выполнению каких-либо активных действий. У радориан хуже всего желтый. Дадут его – жди беды, а пока… Я вновь обратился к компу, пытаясь выяснить причину тревоги. Элиане! Четыре крейсера вышли из прыжка буквально полминуты назад. Если верить детекторам, вынырнули они от станции далековато, но уже успели сориентироваться и теперь неслись к ней на всех парах. Лететь им предстояло пару часов.
Я еще немного понаблюдал за корабликами – зрелище на самом деле безынтересное, – уточнил время, оставшееся до окончания лечения Кэлеона, после чего вернулся на койку и принялся изучать потолок, попутно оценивая внутрикорабельную психосферу. Тут никаких сложностей не возникло. Привитые мне пси-способности работали на ура и даже ощутимо обострились.
Ничего примечательного я не уловил. Кисель боли, выплескивавшийся из медицинского отсека, изрядно посветлел и потерял в густоте. Технологии будущего исправно штопали раненых. Экипаж тоже успокоился. Можно сказать, для нас все закончилось хорошо.
Я поднялся, налепил уником и поправил форму. Ну что же, координатор, хватит отлеживаться: пока свежи воспоминания, поговорим по душам.
К ставшей почти родной станции на Ааре мы прыгнули два дня спустя. Дни эти я провел в крайней озлобленности, огрызаясь на редкие реплики радориан.
Разговора с Кэлеоном не вышло. Пока я топтался в коридоре, ожидая окончания лечения, навалились липкие, мерзкие воспоминания, побудившие в конце концов прогуляться до ближайшего терминала. Быстро найдя и дважды просмотрев запись с камеры медостека, я чуть на пол не сел, разом растеряв весь задор и решимость.
С момента, как Корректоры вытащили меня в космос, я всякого насмотрелся, но вот видеть себя, выворачивающегося наизнанку, захлебывающегося кровавым криком, еще не приходилось. Я вспомнил первые мгновения после пробуждения в регенерационной капсуле. Когда мир запестрел иными красками и все предыдущее стало казаться детским кошмаром. А кошмар, как выяснилось, был на самом деле…
В итоге, пытаясь отвлечься, я невольно начал прокручивать мысленный диалог с Кэлом, расчувствовался и проникся к координатору глубокой признательностью. С таким настроением и пришел. Ну и получил соответствующий результат. Умеет эта скотина вывести из себя при желании.
По прибытии на аарианскую станцию меня засадили за нудный и подробнейший отчет обо всем виденном-слышанном на Эроне и у элиан.
Хотел отделаться быстрой и, на мой взгляд, куда более информативной мнемограммой – куда там, подавай доклад в письменном и звуковом виде. Мнемограмму, правда, тоже сняли.
Покончив с бюрократической волокитой, я твердо решил ближайшие дни полностью посвятить восстановлению психического здоровья. Тем более после боевых операций всегда полагался отпуск. Разбор самой операции, новые занятия – это все потом, по отдохновении.