- Я - "Ноль один", я - "Ноль один". Противник штурмует аэродром.
Этот налет был результатом недавнего визита "рамы". Фашистский самолет-разведчик всегда был недобрым предзнаменованием.
Положение группы было выгодным. До встречи с капитаном Кузнецовым еще оставалось несколько минут, и Лойко подал команду:
- Атакуем!
Фашисты и не подозревали о советских истребителях. Они чувствовали себя в полной безопасности. Едва только первая вражеская пара перешла в набор высоты, как Добровольский очередью прошил крайний левый самолет.
Между тем Николай Думан развил слишком большую скорость и обогнал не только своего ведущего, но и объятый пламенем истребитель врага. Зато другой оказался в его прицеле. Сержант нажал гашетку, затем круто рванул ручку и выхватил свой самолет перед самой машиной гитлеровца.
Удачно провели бой и Вадим Лойко со своим ведомым. Они настигли немецкую пару в тот момент, когда она выходила из пикирования. В менее выгодном положении оказались Апухтин и Федорчук. Выбранные ими для атаки неприятельские самолеты уже заметили советских истребителей и начали быстро уходить из-под огня. Их, наверное, можно было еще настичь, но Лойко стал быстро собирать всю группу для выполнения основного задания, так как время уже истекало и вот-вот мог появиться наш разведчик. На земле горели два из шести фашистских самолетов, пытавшихся бомбить аэродром. Кроме того, две машины были подбиты.
- Молодцы, товарищи. Спасибо за помощь! - услышали летчики голос Алексея Борисовича Панова. - Выполняйте основную задачу.
Разведчик сделал над озером большой круг, во время которого истребители заняли свои места в общем порядке боевой группы. Беспокоила мысль о горючем.
Ведь они идут в глубокий тыл. Хватит ли на обратный маршрут?
Хорошо, что Кузнецов шел все время с набором высоты. На высоте меньше расходуется топлива, а это сейчас важнее всего. Скоро стало трудно дышать: высотомер показывал четыре тысячи метров, а кислородного оборудования на самолетах не было.
Линию фронта группа пересекла на высоте пять тысяч метров. Дышать становилось все труднее. Кислородное голодание не только изнуряло физически, но и угнетающе действовало на психику.
Миновали древний Новгород, справа остался Псков. Затем повернули на юго-запад и летели в таком направлении довольно долго. Наконец разведчик покачал крыльями, дав понять, что начинается самый ответственный отрезок пути, и развернулся на восток. Внизу замелькали черные полосы леса, железнодорожный мост, какие-то постройки, потом показалась забитая составами станция Дно объект нашей разведки. Лидер стал быстро увеличивать скорость и с небольшим снижением пошел вдоль линии железной дороги. Истребители не отставали от него, повторяя почти в точности все его маневры.
Заметив советские самолеты, вражеские зенитчики открыли ожесточенный огонь. Но они явно запоздали, белые хлопья разрывов остались далеко позади.
Станция Дно скрылась за лесным массивом. Группа стремительно уходила на восток - к линии фронта. Незначительное снижение по высоте давало летчикам возможность идти на максимальной скорости. Первая четверка надежно обеспечивала непосредственное прикрытие разведчика. Она следовала с обеих его сторон попарно. Вторая четверка представляла собой ударную группу. Шла она тоже попарно, широко рассредоточившись по фронту. Это облегчало наблюдение за воздушным пространством и наземной обстановкой.
На аэродромах в районе Старой Руссы было сосредоточено большое количество фашистских истребителей. Немцы могли узнать о приближении советских самолетов и подготовиться к встрече с ними. Вот почему разведчик направился несколько севернее города. Истребители следовали за ним.
Стрелки бензомеров продолжали двигаться влево - к красной риске, указывающей, что горючего в баках остается не более чем на пятнадцать минут.
Внезапно в наушниках раздалось предупреждение:
- Слева внизу самолеты противника!
Фашисты шли над озером Ильмень. Их силуэты четко вырисовывались на ровном заснеженном льду. Они только взлетели и еще не успели набрать высоту, но уже по резкости маневра можно было безошибочно определить, что это истребители.
Значит, разведчик обнаружен. Придется вести бой.
В эфире снова стало тихо. Летчики внимательно следили за противником, в то же время старались не отстать от самолета Кузнецова. До линии фронта оставалось немногим более тридцати километров.
И вот опять легкое потрескивание в наушниках и тот же голос:
- Противник сзади.
Сильно растянутый в глубину боевой порядок "мессершмиттов" свидетельствовал о том, что они выжимали из своих моторов всю мощность, стремясь во что бы то ни стало нагнать нашего разведчика. Пока "мессы" , не представляли для него существенной опасности, но новое предостережение по радио заставило Лойко подумать о том, как лучше прикрыть экипаж капитана. Пара истребителей уже появилась сверху сзади. Они изготовились для атаки. За ними, чуть ниже, на удалении трех - пяти километров в разомкнутом по фронту боевом порядке следовала еще одна четверка.
Однако у советских летчиков было одно немаловажное преимущество: они наблюдали за приближающимся противником со стороны солнца, а тот шел против солнца, которое слепило его и мешало наблюдать и маневрировать.
Время вдруг словно замедлило свой бег. Оно почти остановилось. Врагу было важно не упустить нашего разведчика, нашим истребителям - не допустить к нему "мессов".
Уже несколько раз фашисты порывались в атаку. Но каждый раз обе пары ударной группы советских истребителей начинали разворот во внутреннюю сторону. Идя навстречу друг другу, они образовывали огромные клещи, которые отсекали атакующего противника. Затем они занимали прежний боевой порядок, надежно охраняя разведчика. Группа непосредственного прикрытия продолжала внимательно наблюдать за юлящими неподалеку "мессершмитхами".
Сильный удар перевернул машину Вадима Лойко. Поблизости от нее разорвался крупнокалиберный зенитный снаряд. Вслед за первым разрывом последовали второй и третий. Снаряды рвались вокруг самолетов, оставляя в небе черно-белые шапки дыма. Это была долгожданная линия фронта.
Самолеты противника тут же повернули назад. Очевидно, они взаимодействовали со своей артиллерией и теперь предоставляли зону боя в ее распоряжение.
Немцы не жалели снарядов. В такой переплет зенитного огня летчики попали впервые. Запах порохового дыма проникал в кабину. Шапки разрывов образовали облачность. Но, к счастью, зенитный огонь не причинил вреда ни одному нашему самолету...
На нашем аэродроме царило радостное оживление после удачно проведенного боя группой Лойко. Немецкие летчики, спасая свою жизнь, выбросились с парашютами.
Не прошло и двадцати минут, как оба они были пойманы, обезоружены и доставлены на командный пункт полка. Эту операцию возглавил начальник особого отдела Беник Саркисян, невысокого роста симпатичный офицер с маленькими черными усиками.
У землянки собрались свободные от дежурства летчики и обслуживающий персонал.
- Пленных запереть в землянке и выставить караул, - приказал начальник штаба.
Алексей Борисович Панов тревожно поглядывал то на часы, то на небо. Мы понимали его тревогу. Группа Лойко должна была вернуться с минуты на минуту в самолетах уже кончался бензин.
Но вот к Панову подбежал улыбающийся радист и что-то сказал ему. На лице командира появилась радостная улыбка. Значит, возвращаются, и без потерь.
Вскоре на западе послышался быстро приближающийся шум моторов. Все находящиеся на аэродроме разом взглянули на небо. Восьмерка Лойко появилась неожиданно над самой кромкой леса. Самолеты быстро растянулись на кругу и один за другим произвели посадку.
- Молодцы! Вернулись в полном составе, - сказал Алексей Борисович.
Разведчик сделал традиционный круг, в знак благодарности покачал крыльями и со снижением ушел в сторону своего аэродрома.
Несколько секунд люди молчали, потом все разом, словно очнувшись, бросились к остановившимся самолетам. Восьмерку Лойко приветствовали восторженными криками. Механики на руках завели машины на место стоянки.
Ребята были дважды именинниками - отлично выполнили задание по сопровождению нашего разведчика и успешно провели бой над аэродромом.
Весть о блестяще проведенном бое быстро облетела весь фронт. Первым об этом узнал командир дивизии Георгий Александрович Иванов, затем и командарм.
Лойко с группой еще был в воздухе, когда на аэродром стали прибывать на связных и боевых самолетах представители вышестоящих штабов. По радио сообщили, что вылетел и скоро прибудет командующий 6-й воздушной армией Ф. П. Полынин.
В целях безопасности Панов решил поднять в воздух четверку лучших летчиков. Задача перед ними стояла одна: зорко стеречь небо от возможного налета фашистских самолетов.
Прилетел командарм. Это был еще сравнительно молодой генерал, высокий, стройный, атлетического сложения, с выбивающимися из-под шлема черными как смоль кудрями. Он был одет в кожаный реглан с меховым воротником, на ногах высокие серые унты.
Алексей Борисович подошел к командарму с докладом. Полынин улыбнулся и, сняв перчатку, протянул командиру полка руку:
- Здравствуйте, товарищ Панов. Вижу, вы отлично повоевали. Молодцы. Прямо молодцы!
Он говорил негромко и слегка на "о".
В армии о Федоре Петровиче Полынине ходили буквально легенды. Люди, даже не знавшие командарма лично, относились к нему с исключительным уважением, а те, кому хоть раз довелось с ним повстречаться - от командиров дивизий до рядовых механиков, - вспоминали об этом с радостью и отзывались о командарме с большой теплотой. Был он человеком душевным и заботливым, но требовательным, отличали его и выдающиеся организаторские способности. О его безграничной смелости было известно задолго до начала войны. Федор Петрович Полынин сражался еще в небе Испании. У него был богатый жизненный опыт и большие знания.
Все свободные от боевого дежурства летчики высыпали из землянок, чтобы посмотреть на этого замечательного человека, голос которого они так часто слышали по радио во время боевых вылетов.
Все мы не раз за удачно проведенный бой удостаивались похвалы командарма, а когда сбивали самолет противника, нам привозили небольшую продуктовую посылку. Дорого было, конечно, не столько ее содержимое, сколько внимание и забота, которыми нас окружали командарм, его заместители и политотдел армии. Любой, даже самый молодой, летчик, отличившийся в бою, немедленно становился известен в своей дивизии, а то и по всему фронту. О нем писали в армейских газетах, рассказывали в подразделениях пропагандисты и агитаторы...
Что же касается посылок, то, хотя они и были адресованы конкретному человеку, отличившемуся в бою, распечатывали их сообща - обычно за ужином - и делили между всеми. Как правило, сладости из посылок доставались мне. Все в полку знали, что я не курю. Сначала это делалось в шутку, а потом все как-то к этому привыкли.
Поздоровавшись с командиром полка, генерал Полынин сказал:
- Ну, а теперь ведите, показывайте ваши трофеи.
Все направились к опушке леса. В этот момент раздался выстрел. В небо взвилась зеленая ракета. Описав в воздухе дугу, она скрылась за верхушками деревьев.
Командарм остановился и посмотрел на часы.
Заработали моторы, и через несколько секунд в небо поднялись две дежурные пары истребителей. Они должны были сменить патрулировавшую над аэродромом первую группу. Летчики работали исключительно слаженно и четко.
Ф. П. Полынин снова посмотрел на часы.
- Предусмотрительно, - заметил он, ни к кому не обращаясь.
У землянки, где размещалась столовая, стояла группа однополчан. Командарм поздоровался со всеми и уже собрался войти в помещение, как вдруг на юго-западе послышался гул моторов.
- Немцы, - сказал кто-то.
С каждой секундой гул нарастал и становился все отчетливее. И вот патрулирующая четверка, которая по времени уже должна была идти на посадку, пара за парой почти отвесно устремилась вниз и скрылась за деревьями. Скоро из-за леса раздались длинные пулеметные очереди и послышались сильные взрывы, потрясшие мерзлую землю.
Потом стало тихо, совсем тихо. Слышался лишь рокот только что взлетевшей для прикрытия аэродрома четверки. Она быстро набирала высоту.
Между тем четверка, которой командовал старший лейтенант Николай Головков, почти бесшумно произвела посадку и зарулила на стоянку рядом с самолетом командарма. Начальник штаба полка Бойченко подбежал к первому зарулившему самолету и вскочил на крыло. Из кабины выбрался небольшого роста, коренастый летчик. Он попытался доложить, приложив руку к шлемофону, но Бойченко потащил его к землянке, возле которой в окружении командиров стоял улыбающийся генерал Полынин. Головков не сразу сообразил, куда его ведут. Не доходя нескольких шагов до землянки, Иван Васильевич отошел в сторону и подтолкнул Николая вперед.
Головков увидел перед собой командира дивизии, растерялся и, снова приложив руку к шлемофону, стал докладывать о только что проведенном бое, но Иванов прервал его. Жестами и взглядом он показывал ему, что докладывать следует старшему по званию. Только теперь Головков увидел командующего. Это окончательно сбило его с толку, и он стоял, не в силах произнести ни слова.
Федор Петрович сам выручил его.
- Полынин, - представился он, протягивая летчику руку, и тут же добавил: Успокойтесь, дорогой, и расскажите все по порядку...
Придя в себя, Николай подробно рассказал о своем дежурстве,
- До самого последнего момента все шло нормально,- сказал он. - А перед окончанием смены мы заметили на юго-западе четыре самолета, которые шли со снижением в сторону аэродрома. Решили, что это свои возвращаются с задания. Лишь когда самолеты совсем приблизились, мы поняли, что это немцы, и атаковали их сверху. Во время атаки фашисты развернулись влево, сбросили бомбы и стали уходить на запад. Преследовать врага не было возможности: у нас кончалось горючее. После этого я повел группу на посадку, - закончил Головков и уставился в землю. Казалось, он чувствовал себя в чем-то виноватым.
Командующий, хорошо понимая состояние летчика, обнял его и крепко расцеловал.
- Спасибо за отличное выполнение задания!
В землянке, куда мы спустились вслед за командующим, уже шел допрос пленных. Они пространно отвечали на все вопросы.
Удалось выяснить, что группу, пытавшуюся штурмовать аэродром, возглавлял опытный немецкий летчик, воевавший во Франции, Италии и Чехословакии и имевший на своем счету не один десяток побед в воздухе.
Мы внимательно наблюдали за выражением лица фашистского аса. Казалось, он все еще никак не мог смириться с тем, что произошло. Ведь какой-нибудь час назад он не допускал и мысли, что его могут сбить над советской территорией и что он окажется в плену. Его глаза обшаривали землянку, стараясь найти хоть что-нибудь, подтверждающее, что все это только сон, страшный, кошмарный сон...
И вдруг немец заговорил. Его длинную фразу перевели. Он просил разрешения взглянуть на летчика, который его сбил.
- Что ж, просьбу можно удовлетворить, - сказал командующий.
Вскоре в землянке появилась группа летчиков во главе с Вадимом Лойко. Они сошли по ступенькам вниз и остановились у входа, ничего не видя после яркого дневного света. Немцы при их появлении вскочили и вытянулись по стойке "смирно".
- Кто из вас товарищ Думан? - спросил офицер, который вел допрос пленных. - Выйдите, пожалуйста, вперед.
Коля стоял позади всех. Он не сразу понял, почему вдруг все повернулись в его сторону.
Летчики расступились, сержант вышел вперед и встал рядом с Вадимом Лойко. Пленные недоверчиво разглядывали его. Небольшого росточка, щуплый юноша, почти мальчик, в летном комбинезоне. Шлемофон сжат в левой руке. Непричесанные русые волосы топорщатся в разные стороны.
- Товарищ Думан, сбитый вами немецкий летчик хочет вас видеть, - обратился офицер к Николаю, а затем к немцу: - Советский летчик перед вами.
После минутного замешательства немец бросился к Думану и протянул ему огромную волосатую руку. Он что-то лопотал, видимо, поздравляя Думана с победой, но Коля резко убрал свою руку за спину и, отступая на шаг назад, произнес баском:
- Пошел ты к чертовой матери!
Все громко рассмеялись.
Вечером на поляне перед КП полка выступил генерал Ф. П. Полынин. Он поблагодарил летчиков за отличную работу, поздравил их с успехом.
- Если все будут драться так же, как ваши товарищи,- сказал он, - врагу не долго хозяйничать на нашей земле. Сегодняшний день - это очередной к желанной победе. От всей души желаю вам еще больших успехов во славу нашей любимой Родины.
Командарм пожал руку командиру дивизии и командиру полка, тепло распрощался с летчиками и улетел.
Все были возбуждены событиями минувшего дня. Поэтому наш ужин затянулся дольше обычного. В столовой было шумно и весело. Говорили все разом, подшучивали над Колей Думаном. Обычно неразговорчивый, Думан тоже шутил, охотно поддерживал остроты ребят и возбужденно ерошил свои непокорные волосы.
Алексей Борисович внимательно слушал летчиков, потом, когда все немного успокоились, поднялся со своего места во главе стола и сказал:
- Это хорошо, что мы успешно бьем фашистских стервятников. Но главное, товарищи, не зазнаваться, не успокаиваться на достигнутом. Важно, чтобы первые наши серьезные победы не вскружили нам голову. Вот и все, что я хотел сказать. - Он посмотрел на часы: - Время позднее, пора спать. Завтра день, может, выдастся еще жарче, чем сегодня.
Утром следующего дня в полк прилетели старший батальонный комиссар А. А. Шумейко и корреспондент одной из центральных газет. Обычно Андрей Андреевич посещал боевые части вместе с комдивом. Это была на редкость дружная, сработанная пара душевных, отзывчивых людей. На этот раз Шумейко прибыл к нам позже полковника Иванова - задержал корреспондент.
- Ну вот, - сказал Андрей Андреевич своему спутнику, - знакомьтесь с людьми, собирайте нужный вам материал. Я буду на КП, поговорю с командиром и комиссаром.
Газетчик оказался расторопным человеком. Он переходил от одного самолета к другому, беседовал с участниками событий вчерашнего дня. Летчики охотно делились своими впечатлениями, но фотографироваться отказывались, ссылаясь на занятость. Корреспондент вынужден был обратиться за помощью к Шумейко, которого застал за беседой с майором Пановым.
- Что же это, Алексей Борисович, ваши люди игнорируют прессу? - шутливо спросил Шумейко.
- Скромничают, - улыбнулся Панов. - Газетчики не обходят вниманием авиаторов, довольно часто бывают у нас.
- Увлекаться популярностью, конечно, не следует,- заметил старший батальонный комиссар, - но и ложная скромность ни к чему. Так что, Алексей Борисович, придется вам лично поговорить с летчиками: для газеты нужны их фотографии.
- Хорошо, Андрей Андреевич, - пообещал Панов и тут же передал распоряжение в эскадрилью.
Корреспондент поблагодарил Шумейко и Панова. К вечеру он сделал несколько десятков кадров и, довольный, отбыл из полка.
Вскоре материалы о воздушном бое над аэродромом были опубликованы во фронтовой и центральной печати, переданы по радио.
* * *
Боевое напряжение с каждым днем увеличивалось. Это объяснялось тем, что мы летали не только на прикрытие наземных войск, но и сопровождали "илы", поддерживавшие наступление наземных войск, наносили штурмовые удары по живой силе и технике врага.
После каждого вылета возвращались, как правило, без боекомплекта. Штатные полковые оружейники не успевали как следует осматривать и чистить оружие: времени хватало лишь на подготовку и зарядку боекомплекта. В помощь оружейникам командование периодически подключало механиков и техников. Однако специалисты по эксплуатации самолетов были и без того слишком загружены, поэтому служба вооружения по-прежнему испытывала большие затруднения,
И вот однажды из штаба дивизии раздался звонок:
- Встречайте пополнение. Приедут девушки-оружейницы. На первых порах им следует помочь - у них еще нет практических навыков.
Надо прямо сказать, мы не очень надеялись на то, что девчата смогут оказать серьезную помощь нашим оружейникам.
В середине дня в крытой грузовой машине на аэродром прибыло пополнение. Стояла морозная, холодная погода, и приехавшие, хотя и были тепло одеты, основательно продрогли в пути.
- Здравствуйте, девушки! - поздоровался начальник штаба. - С прибытием.
Владимир Мусатов и еще два-три человека помогли девчатам занести вещи в жарко натопленную землянку, приготовили чай. Спустя некоторое время пришел полковой врач.
- Не нужна ли кому медицинская помощь? - спросил он.
Все молчали.
- Тогда вот что, - сказал военврач, - снимите-ка валенки, проверю, не обморожены ли ноги.
Оказалось, что кое-кто неумело навернул портянки и морозом прихватило пальцы.
- Ничего серьезного, - успокоил врач молодых оружейниц. - А портянки надо навертывать вот так, - и он показал, как это делается.
Вскоре для девушек приготовили отдельное общежитие. Начальник штаба майор Бойченко познакомил их с боевыми традициями полка. Старшие техники эскадрилий провели с оружейницами несколько практических занятий, рассказали, что и как надо делать на машине перед вылетом и после выполнения полетного задания.
Помнится, вместе с другими девушками в полк прибыла и Саша Перова статная, белокурая, голубоглазая. Ее зачислили в экипаж Владимира Апухтина. И сам командир, и механик его самолета Михаил Ковалев приветливо встретили девушку.
Саша оказалась понятливой, трудолюбивой помощницей. Она быстро научилась снимать оружие для чистки, заряжать боекомплект и даже устранять отдельные неполадки.
Трудно было оружейницам работать зимой. Снимать пулеметы, чистить их, заряжать приходилось без перчаток, голыми руками. Но девушки не сетовали на трудности. Они знали, что женщинам, которые трудятся в тылу, тоже приходится нелегко.
Полковые политработники, партийные и комсомольские активисты регулярно проводили с оружейницами беседы, пропагандировали их успехи в стенной печати, вовлекали девчат в общественную жизнь - помогали им всем, чем могли.
Постепенно девушки втянулись в работу, полюбили новую для них профессию, стали надежными помощницами механиков и техников.
А вылеты, надо сказать, следовали один за другим. Особенно волновались девчата, как и все мы, за еще не обстрелянных летчиков.
Ветераны полка за последние дни сбили до десятка вражеских самолетов. Василий Добровольский, Павел Шевелев, Вадим Лойко и другие "старики" пользовались среди молодежи заслуженным уважением. Я уже не говорю о командире части майоре А. Б. Панове. Его авторитет был непререкаем.
Однажды Алексей Борисович вызвал Вадима Лойко на КП и приказал подготовить группу летчиков для вылета на прикрытие наших наземных войск.
- С вами полетит лейтенант Журавский, - сказал командир. - Парень рвется в бой, но умения у него еще недостаточно. Постарайтесь предостеречь его от излишней горячности.
Предупреждение было не лишним. Мы знали, что Дима Журавский недавно пережил большое моральное потрясение - при трагических обстоятельствах была тяжело ранена его жена, работавшая в соседнем полку. Все однополчане сочувственно относились к лейтенанту, беспокоились о том, как бы он не допустил опрометчивости во время встречи с воздушным противником.
- Счастливо, Дима! - тепло напутствовали его девчата, когда он сел в кабину самолета и приготовился к взлету.
Наша группа поднялась в небо и взяла курс к заданному району. У линии фронта мы встретили противника, намного превосходившего нас по численности. "Не дрогнет ли Журавский?" - подумал я. Напротив, Дмитрий смело бросил свою машину на одного из "мессеров", сопровождавших фашистские бомбардировщики.
Я бил по "юнкерсу" прицельно, и Дима помог мне тем, что пресек попытки гитлеровца атаковать мой самолет сзади. Правда, лейтенант не полностью использовал свое преимущество над врагом: открыл огонь с большой дистанции. Но это уже вопрос мастерства. Главное то, что он не растерялся.
Мы одержали победу над врагом и без потерь возвратились на свой аэродром. Чтобы поднять настроение Дмитрия и поддержать, мы решили записать уничтоженный бомбардировщик на его боевой счет. Молодые летчики, техники, механики и особенно девчата, с нетерпением ожидавшие нашего возвращения, тепло поздравили Дмитрия с первым успехом.
На разборе этого вылета Вадим Лойко, ведущий группы, наряду с другими ребятами отметил и лейтенанта Журавского.
- Надеюсь, - заметил, однако, Лойко, - что впредь Дмитрий будет бить по врагу с более короткой дистанции, и тогда эффективность огня повысится.
Лейтенант учел добрый совет и вскоре в одном из боев снова отличился уничтожил "раму" (так на фронте называли немецкий самолет-разведчик). Имя Дмитрия Журавского появилось на страницах фронтовой газеты. Это воодушевило молодого летчика, помогло ему занять место в рядах лучших воздушных бойцов.
Беседуя как-то с корреспондентом "Правды" и фронтовой газеты "За Родину" Александром Исбахом, командир полка сказал, что наша печать помогает сплачивать коллектив авиаторов, является действенным средством воспитания людей, вносит достойный вклад в общее дело борьбы с врагом.
Этот налет был результатом недавнего визита "рамы". Фашистский самолет-разведчик всегда был недобрым предзнаменованием.
Положение группы было выгодным. До встречи с капитаном Кузнецовым еще оставалось несколько минут, и Лойко подал команду:
- Атакуем!
Фашисты и не подозревали о советских истребителях. Они чувствовали себя в полной безопасности. Едва только первая вражеская пара перешла в набор высоты, как Добровольский очередью прошил крайний левый самолет.
Между тем Николай Думан развил слишком большую скорость и обогнал не только своего ведущего, но и объятый пламенем истребитель врага. Зато другой оказался в его прицеле. Сержант нажал гашетку, затем круто рванул ручку и выхватил свой самолет перед самой машиной гитлеровца.
Удачно провели бой и Вадим Лойко со своим ведомым. Они настигли немецкую пару в тот момент, когда она выходила из пикирования. В менее выгодном положении оказались Апухтин и Федорчук. Выбранные ими для атаки неприятельские самолеты уже заметили советских истребителей и начали быстро уходить из-под огня. Их, наверное, можно было еще настичь, но Лойко стал быстро собирать всю группу для выполнения основного задания, так как время уже истекало и вот-вот мог появиться наш разведчик. На земле горели два из шести фашистских самолетов, пытавшихся бомбить аэродром. Кроме того, две машины были подбиты.
- Молодцы, товарищи. Спасибо за помощь! - услышали летчики голос Алексея Борисовича Панова. - Выполняйте основную задачу.
Разведчик сделал над озером большой круг, во время которого истребители заняли свои места в общем порядке боевой группы. Беспокоила мысль о горючем.
Ведь они идут в глубокий тыл. Хватит ли на обратный маршрут?
Хорошо, что Кузнецов шел все время с набором высоты. На высоте меньше расходуется топлива, а это сейчас важнее всего. Скоро стало трудно дышать: высотомер показывал четыре тысячи метров, а кислородного оборудования на самолетах не было.
Линию фронта группа пересекла на высоте пять тысяч метров. Дышать становилось все труднее. Кислородное голодание не только изнуряло физически, но и угнетающе действовало на психику.
Миновали древний Новгород, справа остался Псков. Затем повернули на юго-запад и летели в таком направлении довольно долго. Наконец разведчик покачал крыльями, дав понять, что начинается самый ответственный отрезок пути, и развернулся на восток. Внизу замелькали черные полосы леса, железнодорожный мост, какие-то постройки, потом показалась забитая составами станция Дно объект нашей разведки. Лидер стал быстро увеличивать скорость и с небольшим снижением пошел вдоль линии железной дороги. Истребители не отставали от него, повторяя почти в точности все его маневры.
Заметив советские самолеты, вражеские зенитчики открыли ожесточенный огонь. Но они явно запоздали, белые хлопья разрывов остались далеко позади.
Станция Дно скрылась за лесным массивом. Группа стремительно уходила на восток - к линии фронта. Незначительное снижение по высоте давало летчикам возможность идти на максимальной скорости. Первая четверка надежно обеспечивала непосредственное прикрытие разведчика. Она следовала с обеих его сторон попарно. Вторая четверка представляла собой ударную группу. Шла она тоже попарно, широко рассредоточившись по фронту. Это облегчало наблюдение за воздушным пространством и наземной обстановкой.
На аэродромах в районе Старой Руссы было сосредоточено большое количество фашистских истребителей. Немцы могли узнать о приближении советских самолетов и подготовиться к встрече с ними. Вот почему разведчик направился несколько севернее города. Истребители следовали за ним.
Стрелки бензомеров продолжали двигаться влево - к красной риске, указывающей, что горючего в баках остается не более чем на пятнадцать минут.
Внезапно в наушниках раздалось предупреждение:
- Слева внизу самолеты противника!
Фашисты шли над озером Ильмень. Их силуэты четко вырисовывались на ровном заснеженном льду. Они только взлетели и еще не успели набрать высоту, но уже по резкости маневра можно было безошибочно определить, что это истребители.
Значит, разведчик обнаружен. Придется вести бой.
В эфире снова стало тихо. Летчики внимательно следили за противником, в то же время старались не отстать от самолета Кузнецова. До линии фронта оставалось немногим более тридцати километров.
И вот опять легкое потрескивание в наушниках и тот же голос:
- Противник сзади.
Сильно растянутый в глубину боевой порядок "мессершмиттов" свидетельствовал о том, что они выжимали из своих моторов всю мощность, стремясь во что бы то ни стало нагнать нашего разведчика. Пока "мессы" , не представляли для него существенной опасности, но новое предостережение по радио заставило Лойко подумать о том, как лучше прикрыть экипаж капитана. Пара истребителей уже появилась сверху сзади. Они изготовились для атаки. За ними, чуть ниже, на удалении трех - пяти километров в разомкнутом по фронту боевом порядке следовала еще одна четверка.
Однако у советских летчиков было одно немаловажное преимущество: они наблюдали за приближающимся противником со стороны солнца, а тот шел против солнца, которое слепило его и мешало наблюдать и маневрировать.
Время вдруг словно замедлило свой бег. Оно почти остановилось. Врагу было важно не упустить нашего разведчика, нашим истребителям - не допустить к нему "мессов".
Уже несколько раз фашисты порывались в атаку. Но каждый раз обе пары ударной группы советских истребителей начинали разворот во внутреннюю сторону. Идя навстречу друг другу, они образовывали огромные клещи, которые отсекали атакующего противника. Затем они занимали прежний боевой порядок, надежно охраняя разведчика. Группа непосредственного прикрытия продолжала внимательно наблюдать за юлящими неподалеку "мессершмитхами".
Сильный удар перевернул машину Вадима Лойко. Поблизости от нее разорвался крупнокалиберный зенитный снаряд. Вслед за первым разрывом последовали второй и третий. Снаряды рвались вокруг самолетов, оставляя в небе черно-белые шапки дыма. Это была долгожданная линия фронта.
Самолеты противника тут же повернули назад. Очевидно, они взаимодействовали со своей артиллерией и теперь предоставляли зону боя в ее распоряжение.
Немцы не жалели снарядов. В такой переплет зенитного огня летчики попали впервые. Запах порохового дыма проникал в кабину. Шапки разрывов образовали облачность. Но, к счастью, зенитный огонь не причинил вреда ни одному нашему самолету...
На нашем аэродроме царило радостное оживление после удачно проведенного боя группой Лойко. Немецкие летчики, спасая свою жизнь, выбросились с парашютами.
Не прошло и двадцати минут, как оба они были пойманы, обезоружены и доставлены на командный пункт полка. Эту операцию возглавил начальник особого отдела Беник Саркисян, невысокого роста симпатичный офицер с маленькими черными усиками.
У землянки собрались свободные от дежурства летчики и обслуживающий персонал.
- Пленных запереть в землянке и выставить караул, - приказал начальник штаба.
Алексей Борисович Панов тревожно поглядывал то на часы, то на небо. Мы понимали его тревогу. Группа Лойко должна была вернуться с минуты на минуту в самолетах уже кончался бензин.
Но вот к Панову подбежал улыбающийся радист и что-то сказал ему. На лице командира появилась радостная улыбка. Значит, возвращаются, и без потерь.
Вскоре на западе послышался быстро приближающийся шум моторов. Все находящиеся на аэродроме разом взглянули на небо. Восьмерка Лойко появилась неожиданно над самой кромкой леса. Самолеты быстро растянулись на кругу и один за другим произвели посадку.
- Молодцы! Вернулись в полном составе, - сказал Алексей Борисович.
Разведчик сделал традиционный круг, в знак благодарности покачал крыльями и со снижением ушел в сторону своего аэродрома.
Несколько секунд люди молчали, потом все разом, словно очнувшись, бросились к остановившимся самолетам. Восьмерку Лойко приветствовали восторженными криками. Механики на руках завели машины на место стоянки.
Ребята были дважды именинниками - отлично выполнили задание по сопровождению нашего разведчика и успешно провели бой над аэродромом.
Весть о блестяще проведенном бое быстро облетела весь фронт. Первым об этом узнал командир дивизии Георгий Александрович Иванов, затем и командарм.
Лойко с группой еще был в воздухе, когда на аэродром стали прибывать на связных и боевых самолетах представители вышестоящих штабов. По радио сообщили, что вылетел и скоро прибудет командующий 6-й воздушной армией Ф. П. Полынин.
В целях безопасности Панов решил поднять в воздух четверку лучших летчиков. Задача перед ними стояла одна: зорко стеречь небо от возможного налета фашистских самолетов.
Прилетел командарм. Это был еще сравнительно молодой генерал, высокий, стройный, атлетического сложения, с выбивающимися из-под шлема черными как смоль кудрями. Он был одет в кожаный реглан с меховым воротником, на ногах высокие серые унты.
Алексей Борисович подошел к командарму с докладом. Полынин улыбнулся и, сняв перчатку, протянул командиру полка руку:
- Здравствуйте, товарищ Панов. Вижу, вы отлично повоевали. Молодцы. Прямо молодцы!
Он говорил негромко и слегка на "о".
В армии о Федоре Петровиче Полынине ходили буквально легенды. Люди, даже не знавшие командарма лично, относились к нему с исключительным уважением, а те, кому хоть раз довелось с ним повстречаться - от командиров дивизий до рядовых механиков, - вспоминали об этом с радостью и отзывались о командарме с большой теплотой. Был он человеком душевным и заботливым, но требовательным, отличали его и выдающиеся организаторские способности. О его безграничной смелости было известно задолго до начала войны. Федор Петрович Полынин сражался еще в небе Испании. У него был богатый жизненный опыт и большие знания.
Все свободные от боевого дежурства летчики высыпали из землянок, чтобы посмотреть на этого замечательного человека, голос которого они так часто слышали по радио во время боевых вылетов.
Все мы не раз за удачно проведенный бой удостаивались похвалы командарма, а когда сбивали самолет противника, нам привозили небольшую продуктовую посылку. Дорого было, конечно, не столько ее содержимое, сколько внимание и забота, которыми нас окружали командарм, его заместители и политотдел армии. Любой, даже самый молодой, летчик, отличившийся в бою, немедленно становился известен в своей дивизии, а то и по всему фронту. О нем писали в армейских газетах, рассказывали в подразделениях пропагандисты и агитаторы...
Что же касается посылок, то, хотя они и были адресованы конкретному человеку, отличившемуся в бою, распечатывали их сообща - обычно за ужином - и делили между всеми. Как правило, сладости из посылок доставались мне. Все в полку знали, что я не курю. Сначала это делалось в шутку, а потом все как-то к этому привыкли.
Поздоровавшись с командиром полка, генерал Полынин сказал:
- Ну, а теперь ведите, показывайте ваши трофеи.
Все направились к опушке леса. В этот момент раздался выстрел. В небо взвилась зеленая ракета. Описав в воздухе дугу, она скрылась за верхушками деревьев.
Командарм остановился и посмотрел на часы.
Заработали моторы, и через несколько секунд в небо поднялись две дежурные пары истребителей. Они должны были сменить патрулировавшую над аэродромом первую группу. Летчики работали исключительно слаженно и четко.
Ф. П. Полынин снова посмотрел на часы.
- Предусмотрительно, - заметил он, ни к кому не обращаясь.
У землянки, где размещалась столовая, стояла группа однополчан. Командарм поздоровался со всеми и уже собрался войти в помещение, как вдруг на юго-западе послышался гул моторов.
- Немцы, - сказал кто-то.
С каждой секундой гул нарастал и становился все отчетливее. И вот патрулирующая четверка, которая по времени уже должна была идти на посадку, пара за парой почти отвесно устремилась вниз и скрылась за деревьями. Скоро из-за леса раздались длинные пулеметные очереди и послышались сильные взрывы, потрясшие мерзлую землю.
Потом стало тихо, совсем тихо. Слышался лишь рокот только что взлетевшей для прикрытия аэродрома четверки. Она быстро набирала высоту.
Между тем четверка, которой командовал старший лейтенант Николай Головков, почти бесшумно произвела посадку и зарулила на стоянку рядом с самолетом командарма. Начальник штаба полка Бойченко подбежал к первому зарулившему самолету и вскочил на крыло. Из кабины выбрался небольшого роста, коренастый летчик. Он попытался доложить, приложив руку к шлемофону, но Бойченко потащил его к землянке, возле которой в окружении командиров стоял улыбающийся генерал Полынин. Головков не сразу сообразил, куда его ведут. Не доходя нескольких шагов до землянки, Иван Васильевич отошел в сторону и подтолкнул Николая вперед.
Головков увидел перед собой командира дивизии, растерялся и, снова приложив руку к шлемофону, стал докладывать о только что проведенном бое, но Иванов прервал его. Жестами и взглядом он показывал ему, что докладывать следует старшему по званию. Только теперь Головков увидел командующего. Это окончательно сбило его с толку, и он стоял, не в силах произнести ни слова.
Федор Петрович сам выручил его.
- Полынин, - представился он, протягивая летчику руку, и тут же добавил: Успокойтесь, дорогой, и расскажите все по порядку...
Придя в себя, Николай подробно рассказал о своем дежурстве,
- До самого последнего момента все шло нормально,- сказал он. - А перед окончанием смены мы заметили на юго-западе четыре самолета, которые шли со снижением в сторону аэродрома. Решили, что это свои возвращаются с задания. Лишь когда самолеты совсем приблизились, мы поняли, что это немцы, и атаковали их сверху. Во время атаки фашисты развернулись влево, сбросили бомбы и стали уходить на запад. Преследовать врага не было возможности: у нас кончалось горючее. После этого я повел группу на посадку, - закончил Головков и уставился в землю. Казалось, он чувствовал себя в чем-то виноватым.
Командующий, хорошо понимая состояние летчика, обнял его и крепко расцеловал.
- Спасибо за отличное выполнение задания!
В землянке, куда мы спустились вслед за командующим, уже шел допрос пленных. Они пространно отвечали на все вопросы.
Удалось выяснить, что группу, пытавшуюся штурмовать аэродром, возглавлял опытный немецкий летчик, воевавший во Франции, Италии и Чехословакии и имевший на своем счету не один десяток побед в воздухе.
Мы внимательно наблюдали за выражением лица фашистского аса. Казалось, он все еще никак не мог смириться с тем, что произошло. Ведь какой-нибудь час назад он не допускал и мысли, что его могут сбить над советской территорией и что он окажется в плену. Его глаза обшаривали землянку, стараясь найти хоть что-нибудь, подтверждающее, что все это только сон, страшный, кошмарный сон...
И вдруг немец заговорил. Его длинную фразу перевели. Он просил разрешения взглянуть на летчика, который его сбил.
- Что ж, просьбу можно удовлетворить, - сказал командующий.
Вскоре в землянке появилась группа летчиков во главе с Вадимом Лойко. Они сошли по ступенькам вниз и остановились у входа, ничего не видя после яркого дневного света. Немцы при их появлении вскочили и вытянулись по стойке "смирно".
- Кто из вас товарищ Думан? - спросил офицер, который вел допрос пленных. - Выйдите, пожалуйста, вперед.
Коля стоял позади всех. Он не сразу понял, почему вдруг все повернулись в его сторону.
Летчики расступились, сержант вышел вперед и встал рядом с Вадимом Лойко. Пленные недоверчиво разглядывали его. Небольшого росточка, щуплый юноша, почти мальчик, в летном комбинезоне. Шлемофон сжат в левой руке. Непричесанные русые волосы топорщатся в разные стороны.
- Товарищ Думан, сбитый вами немецкий летчик хочет вас видеть, - обратился офицер к Николаю, а затем к немцу: - Советский летчик перед вами.
После минутного замешательства немец бросился к Думану и протянул ему огромную волосатую руку. Он что-то лопотал, видимо, поздравляя Думана с победой, но Коля резко убрал свою руку за спину и, отступая на шаг назад, произнес баском:
- Пошел ты к чертовой матери!
Все громко рассмеялись.
Вечером на поляне перед КП полка выступил генерал Ф. П. Полынин. Он поблагодарил летчиков за отличную работу, поздравил их с успехом.
- Если все будут драться так же, как ваши товарищи,- сказал он, - врагу не долго хозяйничать на нашей земле. Сегодняшний день - это очередной к желанной победе. От всей души желаю вам еще больших успехов во славу нашей любимой Родины.
Командарм пожал руку командиру дивизии и командиру полка, тепло распрощался с летчиками и улетел.
Все были возбуждены событиями минувшего дня. Поэтому наш ужин затянулся дольше обычного. В столовой было шумно и весело. Говорили все разом, подшучивали над Колей Думаном. Обычно неразговорчивый, Думан тоже шутил, охотно поддерживал остроты ребят и возбужденно ерошил свои непокорные волосы.
Алексей Борисович внимательно слушал летчиков, потом, когда все немного успокоились, поднялся со своего места во главе стола и сказал:
- Это хорошо, что мы успешно бьем фашистских стервятников. Но главное, товарищи, не зазнаваться, не успокаиваться на достигнутом. Важно, чтобы первые наши серьезные победы не вскружили нам голову. Вот и все, что я хотел сказать. - Он посмотрел на часы: - Время позднее, пора спать. Завтра день, может, выдастся еще жарче, чем сегодня.
Утром следующего дня в полк прилетели старший батальонный комиссар А. А. Шумейко и корреспондент одной из центральных газет. Обычно Андрей Андреевич посещал боевые части вместе с комдивом. Это была на редкость дружная, сработанная пара душевных, отзывчивых людей. На этот раз Шумейко прибыл к нам позже полковника Иванова - задержал корреспондент.
- Ну вот, - сказал Андрей Андреевич своему спутнику, - знакомьтесь с людьми, собирайте нужный вам материал. Я буду на КП, поговорю с командиром и комиссаром.
Газетчик оказался расторопным человеком. Он переходил от одного самолета к другому, беседовал с участниками событий вчерашнего дня. Летчики охотно делились своими впечатлениями, но фотографироваться отказывались, ссылаясь на занятость. Корреспондент вынужден был обратиться за помощью к Шумейко, которого застал за беседой с майором Пановым.
- Что же это, Алексей Борисович, ваши люди игнорируют прессу? - шутливо спросил Шумейко.
- Скромничают, - улыбнулся Панов. - Газетчики не обходят вниманием авиаторов, довольно часто бывают у нас.
- Увлекаться популярностью, конечно, не следует,- заметил старший батальонный комиссар, - но и ложная скромность ни к чему. Так что, Алексей Борисович, придется вам лично поговорить с летчиками: для газеты нужны их фотографии.
- Хорошо, Андрей Андреевич, - пообещал Панов и тут же передал распоряжение в эскадрилью.
Корреспондент поблагодарил Шумейко и Панова. К вечеру он сделал несколько десятков кадров и, довольный, отбыл из полка.
Вскоре материалы о воздушном бое над аэродромом были опубликованы во фронтовой и центральной печати, переданы по радио.
* * *
Боевое напряжение с каждым днем увеличивалось. Это объяснялось тем, что мы летали не только на прикрытие наземных войск, но и сопровождали "илы", поддерживавшие наступление наземных войск, наносили штурмовые удары по живой силе и технике врага.
После каждого вылета возвращались, как правило, без боекомплекта. Штатные полковые оружейники не успевали как следует осматривать и чистить оружие: времени хватало лишь на подготовку и зарядку боекомплекта. В помощь оружейникам командование периодически подключало механиков и техников. Однако специалисты по эксплуатации самолетов были и без того слишком загружены, поэтому служба вооружения по-прежнему испытывала большие затруднения,
И вот однажды из штаба дивизии раздался звонок:
- Встречайте пополнение. Приедут девушки-оружейницы. На первых порах им следует помочь - у них еще нет практических навыков.
Надо прямо сказать, мы не очень надеялись на то, что девчата смогут оказать серьезную помощь нашим оружейникам.
В середине дня в крытой грузовой машине на аэродром прибыло пополнение. Стояла морозная, холодная погода, и приехавшие, хотя и были тепло одеты, основательно продрогли в пути.
- Здравствуйте, девушки! - поздоровался начальник штаба. - С прибытием.
Владимир Мусатов и еще два-три человека помогли девчатам занести вещи в жарко натопленную землянку, приготовили чай. Спустя некоторое время пришел полковой врач.
- Не нужна ли кому медицинская помощь? - спросил он.
Все молчали.
- Тогда вот что, - сказал военврач, - снимите-ка валенки, проверю, не обморожены ли ноги.
Оказалось, что кое-кто неумело навернул портянки и морозом прихватило пальцы.
- Ничего серьезного, - успокоил врач молодых оружейниц. - А портянки надо навертывать вот так, - и он показал, как это делается.
Вскоре для девушек приготовили отдельное общежитие. Начальник штаба майор Бойченко познакомил их с боевыми традициями полка. Старшие техники эскадрилий провели с оружейницами несколько практических занятий, рассказали, что и как надо делать на машине перед вылетом и после выполнения полетного задания.
Помнится, вместе с другими девушками в полк прибыла и Саша Перова статная, белокурая, голубоглазая. Ее зачислили в экипаж Владимира Апухтина. И сам командир, и механик его самолета Михаил Ковалев приветливо встретили девушку.
Саша оказалась понятливой, трудолюбивой помощницей. Она быстро научилась снимать оружие для чистки, заряжать боекомплект и даже устранять отдельные неполадки.
Трудно было оружейницам работать зимой. Снимать пулеметы, чистить их, заряжать приходилось без перчаток, голыми руками. Но девушки не сетовали на трудности. Они знали, что женщинам, которые трудятся в тылу, тоже приходится нелегко.
Полковые политработники, партийные и комсомольские активисты регулярно проводили с оружейницами беседы, пропагандировали их успехи в стенной печати, вовлекали девчат в общественную жизнь - помогали им всем, чем могли.
Постепенно девушки втянулись в работу, полюбили новую для них профессию, стали надежными помощницами механиков и техников.
А вылеты, надо сказать, следовали один за другим. Особенно волновались девчата, как и все мы, за еще не обстрелянных летчиков.
Ветераны полка за последние дни сбили до десятка вражеских самолетов. Василий Добровольский, Павел Шевелев, Вадим Лойко и другие "старики" пользовались среди молодежи заслуженным уважением. Я уже не говорю о командире части майоре А. Б. Панове. Его авторитет был непререкаем.
Однажды Алексей Борисович вызвал Вадима Лойко на КП и приказал подготовить группу летчиков для вылета на прикрытие наших наземных войск.
- С вами полетит лейтенант Журавский, - сказал командир. - Парень рвется в бой, но умения у него еще недостаточно. Постарайтесь предостеречь его от излишней горячности.
Предупреждение было не лишним. Мы знали, что Дима Журавский недавно пережил большое моральное потрясение - при трагических обстоятельствах была тяжело ранена его жена, работавшая в соседнем полку. Все однополчане сочувственно относились к лейтенанту, беспокоились о том, как бы он не допустил опрометчивости во время встречи с воздушным противником.
- Счастливо, Дима! - тепло напутствовали его девчата, когда он сел в кабину самолета и приготовился к взлету.
Наша группа поднялась в небо и взяла курс к заданному району. У линии фронта мы встретили противника, намного превосходившего нас по численности. "Не дрогнет ли Журавский?" - подумал я. Напротив, Дмитрий смело бросил свою машину на одного из "мессеров", сопровождавших фашистские бомбардировщики.
Я бил по "юнкерсу" прицельно, и Дима помог мне тем, что пресек попытки гитлеровца атаковать мой самолет сзади. Правда, лейтенант не полностью использовал свое преимущество над врагом: открыл огонь с большой дистанции. Но это уже вопрос мастерства. Главное то, что он не растерялся.
Мы одержали победу над врагом и без потерь возвратились на свой аэродром. Чтобы поднять настроение Дмитрия и поддержать, мы решили записать уничтоженный бомбардировщик на его боевой счет. Молодые летчики, техники, механики и особенно девчата, с нетерпением ожидавшие нашего возвращения, тепло поздравили Дмитрия с первым успехом.
На разборе этого вылета Вадим Лойко, ведущий группы, наряду с другими ребятами отметил и лейтенанта Журавского.
- Надеюсь, - заметил, однако, Лойко, - что впредь Дмитрий будет бить по врагу с более короткой дистанции, и тогда эффективность огня повысится.
Лейтенант учел добрый совет и вскоре в одном из боев снова отличился уничтожил "раму" (так на фронте называли немецкий самолет-разведчик). Имя Дмитрия Журавского появилось на страницах фронтовой газеты. Это воодушевило молодого летчика, помогло ему занять место в рядах лучших воздушных бойцов.
Беседуя как-то с корреспондентом "Правды" и фронтовой газеты "За Родину" Александром Исбахом, командир полка сказал, что наша печать помогает сплачивать коллектив авиаторов, является действенным средством воспитания людей, вносит достойный вклад в общее дело борьбы с врагом.