Кузнецова Татьяна. Беспокойное путешествие

   * * *
   Гам вновь шквалом обрушился на нее. Яркий дневной свет ослепил на мгновение - Энна прикрыла глаза ладонью, огляделась. Шона возле шатра не было. Она позвала его, без усилия перекрывая ровный шум звонким голосом своим, но ответа не получила. Людской поток гудел и бурлил вокруг; от ярких платьев, монист и тюрбанов рябило в глазах.
   В раздумьи Энна постояла немного, озадаченная очередной странностью этого дня. Шон - не чародей Аддини; он обычный человек и не умеет растворяться в воздухе, равно как и проваливаться сквозь землю. Куда же тогда он подевался?
   В надежде все же найти друга, девушка решила пройтись по базарным рядам. Может, он увлекся беседой с лавочником, или рассматривает с увлечением товары в лавке древностей... Она не верила самой себе, потому что знала: Одинокий Путник не оставит её одну. Тем не менее... Тем не менее - Энна сердито нахмурила брови - его нет, и где он - предстоит ещё выяснить. Ах, если б можно было вернуться к Аддини и спросить у него про большого человека с доброй улыбкой и седой прядью в черных волосах... В досаде Энна плюнула под ноги, угодив прямо на носок своего сапога, выругалась, распугав стоящих рядом старух с кулями и тюками, и решительно пошла прочь от шатра.
   Солнце палило во всю мощь. Девушка сняла куртку, перекинула её через плечо. Слева, справа, сзади и спереди верещали лавочники, зазывая покупателей; монотонно кричали водоносы; бранились женщины, пищали дети, лаяли ободранные, вечно голодные псы. Энна уже не замечала этих звуков, погруженная в мысли мрачные и порядком запутанные, и все же, когда она вышла к воротам базара, в ушах её звенело, в голове мутилось, а во рту пересохло. Одинокого Путника она так и не нашла.
   Подозвав водоноса, девушка кинула ему медную монету и приняла из рук его ковш теплой, но чистой воды. С наслаждением выпив её до капли, Энна пошла дальше, до перекрестка, затем свернула на соседнюю улицу, куда не доносился базарный шум. У первого встречного она спросила, как пройти к улице Розовых Фонарей. Человек указал ей дорогу.
   Ближе к центру Нилам представился гостье во всей красе. Прелестные маленькие замки в два-три этажа, с башенками и бойницами, по обеим сторонам коих стояли истуканы с секирами или мечами, соседствовали с мощными, похожими на слонов, домами серого и белого камня. Во многих окнах разными цветами переливались витражи, перебрасываясь веселыми радужными бликами; вдоль стен висели длинные и узкие деревянные ящики с цветами необычайной красоты; высокие деревья, в благословенной тени которых гуляли птицы, стояли стройными рядами.
   Энна, равнодушным взором обозревая это великолепие, шла по середине улицы. Воспитанная в доме почтенном и богатом, она знала географию, геометрию, цифросложение и цифровычитание, письмо и языки разных народов, астрономию и философию; она умела отлично стрелять из лука, драться на мечах и кинжалах, ездить верхом, вести светскую беседу, играть на свирели, цитре и прочих музыкальных инструментах, но при всем этом разностороннем образовании девушка совершенно ничего не понимала во всякого рода тайнах и загадках. Натура её, хотя и женская, была вовсе не изворотлива, не лукава, не хитра. С душою прямою и открытой, как у истинного воина, Энна в свои девятнадцать лет ещё только училась (против воли) порой поступать так, как надо, а не так, как хочется; порой молчать и улыбаться, а не шипеть и размахивать кинжалом; порой идти в обход, а не напрямик. Учителем её была сама жизнь. Поэтому, наверное, сейчас, проходя по улицам Нилама, юная воительница не столько ломала голову над разрешением загадок последних дней, сколько пыталась понять, откуда они вообще взялись.
   Был ли то редкий случай совпадения событий, или некий заговор против неё лично, она не ведала, однако в силу подозрительности характера склонялась к тому, что был именно заговор. Потом, восстановив последовательность происшествий, ясно поняла: нет, никакого заговора не было. Но как объяснить внезапную враждебность Тротби и Гуччо? Исчезновение Одинокого Путника? Все это было похоже на мозаику, которую невозможно сложить из-за потери нескольких кусочков смальты. Так, рассуждая сама с собой, Энна вышла на улицу Розовых Фонарей.
   Дом Лансере Бада (а значит, и дом Тротби) она увидела сразу. Он стоял за каменной стеной, увитой плющом; его крохотные башенки, покрытые позолотой, сверкали в ярких солнечных лучах, а невысокие шпили были увенчаны позолоченными же шарами, кои сами казались маленькими подобиями солнца.
   Без долгих колебаний Энна направилась к большим чугунным воротам, намереваясь во что бы то ни стало пройти в дом, как вдруг сердце её дрогнуло, и отголосок давней глухой, тягучей тоски обжег душу. Она резко остановилась. Через мгновение всего ей стало ясно, что предчувствие, так часто выручавшее её прежде, не обмануло и на сей раз. Среди прохожих, которых тут было совсем немного, она заметила двух весьма подозрительных человек. Эти явно никуда не торопились, а не спеша прогуливались по улице взад-вперед. Потом Энна заметила ещё одного бездельника, потом ещё одного... Они подмигивали друг другу и строили таинственные физиономии, но, сходясь на середине улицы, усиленно делали вид, что незнакомы. Девушку немало позабавила бы эта бездарная игра, если б дело происходило не возле дома Тротби. Ибо хотя месьор наследник и повел себя нагло и оскорбительно, Энна не испытывала негодования в достаточной мере, чтобы выкинуть его из сердца и из головы напрочь. Его рассказ о Соломии и дяде Лансере тронул её, хотя она вряд ли призналась бы в этом даже под пыткой. И Гуччо... Милый Гуччо, с таким отчаянием бросившийся защищать своего хозяина...
   Что же здесь делают эти хаки? Энна как встала столбом посреди улицы, так и продолжала стоять, размышляя над всем происходящим. Теперь не было сомнения в том, что старый Аддини, базарный прорицатель, сказал ей чистую правду. Лансере Бад в опасности, иначе кто стал бы следить за его домом, а значит, и за ним самим? Впрочем, Энна могла сознаться хотя б самой себе в том, что и на миг не сомневалась в искренности слов Аддини. Но как же странно то, что дядя Тротби и есть тот мудрец, ради которого она приехала в Нилам...
   "О-о-о-о..." - мысленно простонала Энна, ясно осознавая, что на всю армию вопросов у неё пока нет ни одного ответа. Если б рядом был Одинокий Путник! Такой спокойный, такой уютный и надежный... Он не стал бы в бессильном раздражении кусать губы и сжимать кулаки, он...
   Хаки насторожились, видя, что юная особа, одетая в мужское платье, стоит перед домом Бадов и не двигается с места. Потихоньку они стали подтягиваться к ней, тревожно переглядываясь и делая большие глаза...
   Заметив танец хаков вокруг себя, Энна не стала выхватывать кинжал и нарываться на неприятности, особенно опасные в чужом городе, а благоразумно удалилась. Теми же улицами она возвращалась в дом Иеремии, после четверти дня прогулки по Ниламу уставшая так, как будто шла без отдыха сутки напролет. Мысли наконец перепутались в её голове. Сейчас она хотела лишь одного: войти в дверь, выкрашенную в яркий синий с красными полосами цвет, и за нею увидеть Одинокого Путника, потягивающего вино из серебряного кубка...
   * * *
   Но Одинокого Путника она не нашла и в трактире. Иеремия, веселый и ничуть не встревоженный, сказал Энне, чтобы она не волновалась, что Шон человек бывалый, постоять за себя умеет, поэтому ничего с ним не случится. "Подожди, красавица, - добавил трактирщик, - к вечеру он уж точно появится."
   Однако Шон не пришел и к вечеру. В сумерки, когда Энна сидела на роскошной кровати в своей зеленой комнате и мрачно грызла ноготь на мизинце, в дверь постучал Иеремия. Он улыбался, но девушка легко разглядела в глазах его беспокойство, коего и следа не наблюдалось днем.
   - Надо ещё подождать, - с порога объявил он. - Шон отважен, ловок и силен. С ним никогда не справится вся наша ниламская стража.
   - Ну, уж это ты приврал, - расстроенно сказала юная воительница, не далее как вчера убеждавшая Тротби, что Одинокий Путник легко одолеет целое войско.
   - Вовсе нет, - неубедительно запротестовал Иеремия. - Он ловок, он отважен... - голос его угас, и он с тоскою оглянулся, словно надеясь узрить за спиною высокую крепкую фигуру Шона - увы, там темнел пустой и тихий коридор, и только. - Вот навязались вы на мою голову, - горько пожаловался хозяин. - Жил себе, знать ничего не знал и ведать не ведал, где мой старый товарищ. А сейчас душа в пятках: что случилось? Куда пропал? Тьфу, напасть!
   Энна сочувственно посмотрела на Иеремию. Она прекрасно понимала его страдания. В некотором смысле добрый хозяин, поселив в своем доме бывшего сослуживца и его спутницу, нес ответственность за их жизнь и здоровье. Во всяком случае, так чувствовал бы любой порядочный человек.
   Иеремия сделал осторожный шаг к креслу, присел на самый край, будто это он зашел в гости.
   - Знаешь, Энна, - пробормотал он, - пожалуй, я пошлю своего парня кое-куда... Может, ему удастся...
   - Хорошо, - согласилась девушка, не дослушав. - Пусть твой парень порыскает по окраине, а я пойду искать Одинокого Путника в городе.
   - Куда это ты пойдешь? - вскинулся хозяин. - Ночь наступает! Я не могу отпустить тебя одну!
   - Мало ли мне приходилось таскаться ночами туда-сюда, - успокоила его Энна. - Не бойся за меня. Я расправлюсь с любым, кто только посмеет приблизиться ко мне на шаг.
   На последнем слове она запнулась, словно сомневаясь в истинности своего самоуверенного заявления. Затем улыбка тронула её нежные розовые губки. Подмигнув Иеремии, который смотрел на неё с большим интересом и почти совсем без насмешки, девушка взяла дорожный мешок и вытряхнула из него на кровать все содержимое. Дальнейшие её действия заставили Иеремию побагроветь до цвета заходящего солнца и, стыдливо опустив глаза, отвернуться: юная воительница быстро скинула с себя рубашку и штаны, оставшись совершенно обнаженной. Ее прелести, кои хозяин уже не видел, но шестым чувством ощущал так явственно, что сдавленный стон рвался из его широкой груди, через мгновение скрылись под белым лифом и кружевными панталонами. В этом-то милом виде Энна бухнулась на кровать и, пыхтя и кряхтя, принялась натягивать на свои длинные стройные ножки серебристые чулки, вязаные из тонкой шелковой нити. Потом девушка надела резные деревянные башмаки на маленьких каблучках, платье со шнуровкой от талии до груди и оборками по подолу и на рукавах, и недорогую, но искусно сделанную, золотую диадему на золото своих чудесных волос.
   - Что, Иеремия? - справившись с этой трудной работой, участливо спросила Энна (добрый хозяин с досадой расслышал в её звонком голоске иронию). - Уж не задохнулся ли ты?
   - Я? Нисколько! - сипло ответил он и добавил: - Вот еще!
   Энна рассмеялась. Рассерженный не на шутку Иеремия повернулся, дабы дать юной насмешнице достойный отпор, и вдруг... Глаза его широко раскрылись, рот тоже, а стон, так долго удерживаемый, вырвался наружу и превратился в трубный рев. Еще бы! В своем захолустье он никогда прежде не видал таких красавиц. Высокая, тонкая, гибкая фигурка юной воительницы, облаченная в настоящее женское платье, показалась ему чудом, видением или мороком, только не живой Энной. "Кто ты? - пораженно спросил трактирщик вернее, он думал, что спросил, а на деле лишь пошевелил губами и что-то невнятное скрипнул. - Принцесса? Королева? Или сама фея?"
   - Вот уж не думала, что ты так падок на женщин, - неодобрительно покачала головой Энна. - Одинокий Путник и виду бы не подал, а ты...
   - А что я? - все же нашел в себе силы очнуться Иеремия. - Ну и переоделась в женское платье, ну и что? Кстати, давно пора...
   Он хотел ещё добавить, что надо носить то одеяние, кое соответствует твоему полу, что мир перевернулся бы, если б мужчины вдруг вздумали надеть юбки, что сам он скорее повесился бы, чем согласился хотя б примерить лиф или диадему, но - силы вновь покинули его. Он жалобно посмотрел на красавицу, пытавшуюся пристроить в рукаве платья кинжал, и глубоко вздохнул. Да, нынче Нилам падет от чар Энны. Что ж, это будет только справедливо.
   - Я пошла, - сказала девушка, покровительственно похлопав по плечу ошарашенного её превращением трактирщика. - Вернусь к утру.
   Деревянные каблучки простучали по полу и миг спустя фея растворилась во тьме коридора
   Глава 9
   Выйдя на улицу, Энна остановилась. Если б только она знала, куда мог направить стопы свои Одинокий Путник, она без раздумий и колебаний пошла б за ним следом. Но неисповедим был путь его, а посему девушке оставалось только положиться на судьбу и идти, куда глаза глядят. Она посмотрела налево, потом направо, потом опять налево. Один конец улицы освещался яркими фонарями, а другой не освещался вовсе. Энна выбрала свет.
   Ночь ещё не наступила, а город уже опустел. С треском захлопывались ставни, ворота и двери, всадники торопили своих коней, пешеходы ускоряли шаг. Девушка, не обращая никакого внимания на восхищенные взоры редких прохожих, медленно шла в сторону центра. Одинокий Путник вряд ли узнал бы свою подругу в этот момент и в этом великолепном одеянии: гибкий от природы стан её сейчас оставался недвижимо прям, ножки в изящных башмачках ступали ровными мелкими шагами, руки - в полном соответствии с этикетом - были сцеплены под грудью, а чинное выражение юного чистого лица свидетельствовало о благородном происхождении, строгом воспитании и высоком образовании. Само собой, столь приличной девице нечего было делать на улице одной, в позднее время. Поэтому, наверное, некий развязный молодой человек, только что вышедший из таверны, подскочил к ней с масляной улыбкою на красных, мокрых от пивной пены губах. "А вот и я, красотка, не меня ли ты ищешь?" - самонадеянно вопросил он, вихляясь перед нею. Девушка не отвечала. "А вот и я!" - снова завопил он, видимо, думая, что у красотки туго со слухом, но не успел выговорить следующее слово, как получил мощный удар в бок, захлебнулся и отлетел к стене. Позже, уже к утру, он очнется и не сможет вспомнить, что с ним произошло, но с этого дня почему-то будет сторониться прекрасных и нежных существ в длинных воздушных платьях и с кротостью во взоре...
   Некоторое время спустя Энна заметила, что находится совсем недалеко от улицы Розовых Фонарей. Поначалу она не собиралась идти туда, отложив встречу с Лансере на следующий день, а пока намереваясь заняться поисками Одинокого Путника, но если уж сама судьба направила её, то сопротивляться не стоило. Путь определенный вдвое легче пути неизвестного - эту истину девушка познала давно, а потому, более не выбирая дороги, решительно свернула в переулок и заспешила в сторону дома Бадов.
   * * *
   Розовые фонари вспыхнули как раз в тот миг, когда нога Энны ступила на мостовую этой улицы. В досаде сплюнув, благородная девица тихо выругалась и остановилась. Хаки по-прежнему прогуливались возле дома. Их лица выражали скуку и даже легкую грусть - чувства, свойственные обычно слишком романтически настроенным поэтам. Впрочем, в некотором смысле хаки и были поэтами, ибо только человек, склонный к изящному, станет тратить время на созерцание чужого дома и чужого сада. Всякому же простолюдину для любования будет вполне достаточно собственного имущества...
   Энна вздохнула, проклиная про себя неутомимых соглядатаев. Конечно, они и близко не подпустят её к воротам. Однако сейчас она чувствовала такую уверенность в том, что ей необходимо увидеть Лансере Бада, что никаким хакам не удалось бы её задержать. Оставалось выбрать способ действия.
   Лучше всего было бы поубивать всех и спокойно идти в дом, но двое из хаков болтались в самом конце улицы, так что Энне пришлось бы сначала прирезать тех, что поближе, а потом гнаться за ними. Девушка с сомнением покачала головой: по крайней мере одного она упустит точно, а сие значит, что в скором времени сюда прибудет вся ниламская рать.
   Другой способ - пробраться потихоньку к стене и перелезть через неё Энна отвергла сразу. Фонари светят во всю мощь, и только совсем уж ненормальный при таком освещении примет её за птицу или привидение.
   Пожалуй, наиболее подходящим был самый мирный, хотя и не самый приятный для Энны способ...
   * * *
   Завидев девицу, спешащую прямиком к воротам дома Бадов, старший из хаков - дородный муж средних лет с огромными обвислыми усами насторожился. Что-то знакомое почудилось ему в этой особе с гривой чудных рыжих волос, с гордой посадкой головы и стройной гибкой фигурой. Недолго думая, он вышел из-за фонаря и преградил ей путь.
   - Э-э, милейшая госпожа, постой!
   - Ах! - нежным голоском сказала девушка, послушно останавливаясь.
   - Куда же ты так торопишься?
   - Туда! - Энна доверчиво посмотрела на усача, ткнула пальцем в сторону ворот и на всякий случай добавила: - Ах!
   - Зачем? - строго вопросил он.
   - Там... Там живет... ОН!
   - ОН? А кто ОН такой?
   Слезы блеснули в прекрасных глазах девушки. Она кротко вздохнула и заморгала длинными темными ресницами, возбуждая в усаче непреодолимое желание прижать её к могучей груди и утешить жарким поцелуем. Он бы так и сделал, если б не любопытные сотоварищи, гуляющие вокруг и с каждым шагом норовящие приблизиться к нему и юной красавице.
   - Злой старик... - прошептала она.
   - Кто? - вздрогнул хак, приняв "злого старика" на свой счет.
   - ОН...
   - Хм-м... А у НЕГО есть имя?
   - Да... Его зовут... Лансере Бад.
   - Хм-м-м... - усач видимо удивился, что, в свою очередь, удивило девушку - неужели он не знает, кто живет в доме, за которым он следит? - И что же натворил злой старик Лансере Бад?
   - Он... он обесчестил меня дней пять тому назад, - бухнула Энна, мысленно горячо испросив прощения у дяди Тротби за столь наглый оговор.
   - Хм-м-м... - хак глянул на неё уже с явным с подозрением. - Как ты говоришь, милейшая госпожа? Дней пять назад?
   - А то и все десять, - со вздохом махнула рукой Энна.
   - Что?!!
   Про себя Энна вздохнула: надо же, какой ей попался прилипчивый хак. Может, достать из рукава кинжал, заколоть его, да и дело с концом? Нет, не годится... Тут же набегут остальные...
   - Да я не помню точно, - она попыталась исправить оплошность. - После того кошмара у меня отшибло память. Из прошлого припоминается только имя насильника да ещё то, что я была девственницей.
   Для убедительности Энна всхлипнула, но тут же замолчала, ибо вместо плача у неё вышел смешок. К счастью, хак этого не заметил.
   - Что ж, - пожал он плечами. - Проходи. Может, он теперь женится на тебе.
   - Я мечтаю об этом, - поспешно сказала Энна, направляясь к воротам.
   - И зря! Я бы на твоем месте, госпожа, забыл о нем! - вдогонку прокричал усач. - Недолго ему...
   Он оборвал себя на полуслове, но Энна и так поняла, что он хотел сказать. "Недолго ему осталось жить на этом свете". Значит, прав был Аддини, утверждая, что Лансере угрожает смертельная опасность...
   Привратник, до того внимательно наблюдавший за беседой девушки и соглядатая в прорезь решетки, открыл створку ворот.
   - Мне надо к Лансере, - буркнула Энна. Она проскользнула внутрь, мельком поразившись богатому цветущему саду и тотчас забыв о нем, и направилась к дому.
   Высокие двери со стеклянными окошками сразу распахнулись перед ней. Большой старик с добрыми грустными глазами поклонился гостье, отошел в сторону, уступая ей дорогу.
   Зал, от которого вверх вели четыре мраморные лестницы, был невелик, но отделан с таким вкусом и изяществом, что мог порадовать взор самого пристрастного ценителя. Привычные витражи на высоких и узких окнах представляли собою целые сюжетные картины из жизни рыцарей и принцев, а лепной потолок с порхающими феями, эльфами-мотыльками и умирающим оленем со стрелою в боку, без сомнения, являлся настоящим произведением искусства.
   Все это Энна отметила одним быстрым цепким взглядом, ступила на мраморный пол из черно-белых плит и через плечо уже бросила старику:
   - Лансере дома?
   Такая простота, можно даже сказать, непосредственность, изумили его безмерно.
   - МЕСЬОР Лансере? - переспросил он, особенно выделив первое слово.
   - Ну да, месьор, - нетерпеливо повторила девушка. - Так дома или нет?
   - МЕСЬОР Лансере почивает в своих покоях.
   - Проводи меня к нему, - потребовала гостья, наконец поворачиваясь к старику.
   - О, дорогая госпожа, - пробормотал он, восхищаясь красотой её и не в силах противостоять её приказу. - Я проводил бы тебя, но...
   - Послушай, любезный, - Энна сменила гнев на милость, ибо и ей понравился этот приятный старичок. - Лансере должен мне помочь, поэтому я здесь. Если ты не проводишь меня, то мне придется шастать по всему дому и беспокоить всех здешних обитателей. А уж беспокоить я умею, можешь не сомневаться.
   - Я не сомневаюсь, госпожа! - старик испуганно поднял руки. - Я... Я провожу тебя к господину. Только вряд ли он сможет тебе помочь. Ему самому бы кто помог...
   - Я ему помогу, - пообещала Энна, уже начиная раздражаться от столь длительной беседы со слугою. - Ну? Что ж ты стоишь? Идем!
   Старик покорно кивнул и двинулся к правой лестнице. За ним и девушка, подхватив юбку, протопала по мрамору своими деревянными каблучками. Она более не смотрела по сторонам, хотя все равно увидела в зеркале толстую морду очередного хака, спрятавшегося за колонной у входа. Не удержавшись, Энна показала ему язык и погрозила кулаком, на что он, несколько удивленный, фыркнул и удрал куда-то вглубь зала.
   Ступени покрывал мягкий ковер с коротким ворсом, по бокам прибитый шпильками с бронзовыми, позеленевшими от времени шляпками. В начале марша девушка остановилась на миг, заметив на ковре темное пятно - по всей видимости, кровь; однако затем пошла дальше, вспомнив рассказ Тротби: в доме произошло уже немало разных стычек, и кровь вполне могла вытечь из раны стражника доблестного командора Лобла. Предположение сие подтверждалось поведением старого слуги, который без всякого почтения наступил на это пятно.
   Бесшумно поднявшись на второй этаж, старик и девушка оказались в длинном полутемном коридоре. Здесь тоже гулял хак - маленький точно гном, жирный и лысый. Энна, вероятно, показалась ему верхом совершенства, потому что он вытянул как мог короткую толстую шею и уставился на девушку как на привидение. Затем очнулся, подпрыгнул и с видом испуганной лани умчался прочь.
   - Первый раз вижу этих гнид в таком количестве, - проворчала Энна себе под нос.
   Старик услышал её, повернулся.
   - Увы, - печально произнес он, замедляя шаг. - Их тут не меньше десятка. Даже в моей комнате сейчас спит один...
   - Зачем же вы их пустили?
   - Ах, дорогая госпожа, нас никто не спрашивал. Градоправитель Хайме, которого визирь убедил в преступных намерениях месьора Лансере, велел окружить наш дом и следить за каждым, кто входит сюда или выходит отсюда. Я молю богов, чтобы...
   Он замолчал, видимо, решив, что гостье ни к чему знать о злоключениях хозяев. А гостья и без него поняла: проклятый визирь не оставил своих гнусных помыслов и по-прежнему обвиняет Лансере Бада в убийстве наместника.
   - Здесь его покои, - шепотом сказал старик, кивком указывая на дверь в конце коридора. - Будь деликатна, госпожа, умоляю.
   Он приложил руку к сердцу, вздохнул, явно не уверенный в деликатности этой прелестной особы. Предчувствие его не обмануло.
   - Ты можешь идти, - милостиво отпустила слугу Энна и со всей свойственной ей решимостью постучала в дверь.
   Несчастный старый слуга в ужасе закрыл ладонями уши, ибо то был камнепад, раскат грома или ещё что-либо в этом роде - только не стук. Ему показалось даже, что дверь сейчас отвалится, а месьор Лансере умрет от сердечного приступа. Дабы не видеть и не слышать более ничего, старик развернулся и быстро зашагал к лестнице.
   Энна же, не дожидаясь ответа хозяина, вошла внутрь.
   Здесь было светло - на подсвечнике в форме красивого обнаженного юноши с короной на голове стояла наполовину догоревшая большая свеча. Тяжелые занавеси полностью закрывали окно, и блики длинного яркого пламени бегали по потолку, причудливо изгибаясь и преломляясь на лепнине. В кресле прямо напротив двери сидел человек. С его сапог на толстый ковер падали засохшие комья грязи. Энна взглянула ему в глаза и ахнула. Это был не Лансере...
   * * *
   ... улыбаясь, на девушку смотрел Одинокий Путник.
   - Ну и ну, - сказал он, обозревая Эннин наряд. - Ты прекрасна, демоница, воистину прекрасна.
   Но эти комплименты не могли уже остановить тот шквал ругательств, что подруга обрушила на его голову. С горькой язвительностью она обвинила его во всех смертных грехах, затем заклеймила как изменника, затем, не переводя духа, прочитала ему нравоучительную поэму известного канталского сочинителя Плидия, и, наконец, призвала богов, пророков и прочих небожителей полюбоваться на этого человека, коего она почитала за верного товарища и поэтому никак не ожидала, что он бросит её в полном одиночестве на вонючем тимитском базаре.
   Шон мог бы возразить, что на базаре, каким бы вонючим он ни был, трудно оказаться в полном одиночестве, однако благоразумно промолчал. Не стоило обижаться на девчонку. Женщины все таковы: сначала они упрекают мужчину с присущей им от природы изобретательностью, и лишь потом соображают, что он имеет право сказать пару слов в свою защиту. Так и Энна. Отдышавшись, она рухнула в кресло, стоящее слева от кресла Шона, и выжидательно уставилась на друга.