confort / De mes soupirs et travaux languissans: / De qui souvant les
accords ravissans / M'ont fait souffrir..." ("Лютня, свидетель верный и
надежная поддержка / Моим воздыханиям и томительным мученьям: / Чьи звуки
сладостные часто // Заставляли меня страдать...") Комментаторы полагают, что
сходство это объясняется влиянием П. де Тийара (см.: Giudici E. Р. 181).
Однако лексически и интонационно вышеприведенные строки сонета П. де Тийара
резко отличны, на наш взгляд, от возвышенного неоплатонизма и темноты стиля
первых его поэтических сборников. Вот почему, если учесть частые общения П.
де Тийара с лионской поэтессой (см. его стихи в "Сочинениях разных
поэтов...", с. 118, можно предположить в его сонете следы воздействия
"простосердечия" слога Л. Лабе.
2 Ее исхода сладостного ждать... - Букв, в тексте сказано: "И от
сладостной муки надеяться на сладостный исход" ("Et d'tm dous mal douce fin
esperer"). Ср. у Петрарки в сонете CLIII "Dolce mal, dolce affano..."
("Сладостная мука, сладостная боль...") "Сладостная мука" - поэтическое
клише, почерпнутое Петраркой в любовных кансонах трубадуров, но восходящее
через римских элогиков к раннегреческим лирикам.
1 Эврипа... - См. примеч. 84 к "Спору Безумия и Амура".
2 Как льнут к ограде лозы винограда". - Это сравнение несомненно
навеяно Иоанном Секундом (Поцелуи. 2, 1-12):
Как виноградная льнет лоза к соседнему вязу
Или, виясь по ясеню
Стройному, руки свои бесконечные плющ простирает, -
Неера, если б так же ты
Цепко к шее моей могла прижиматься руками;
Неера, если б так же я
Белую грудь твою мог оплетать непрестанно объятьем,
Всечасно целовать тебя, -
То ни Церера тогда, ни забота о друге Лиее,
Ни слов забвенье сладостных
Не оторвали б меня, моя жизнь, от губ твоих алых, -
Но умерли б в лобзаниях мы...
Пер. С. Шервинского
3 Я встречу смерть счастливей, чем жила. - Схожий образ есть у
Петрарки: "...М'e piu саго il morir, che'l viver" ("Мне слаще умереть, чем
шить". Canz. CCXXVII, 15"), М. де Сен-Желе: "Et j'aurais mieux en la mort
qu'en la vie" ("Мне в смерти лучше будет, чем в жизни") (см.: O'Connor D. Р.
161). Ср. строки 14-15 сонета "К портрету Дамы Луизы Лабе" (с. 119 наст.
изд.).
1 Этот сонет признан совершенным по своей уникальной гармоничности
структуры, оригинальности темы и образов. Э. Джудичи (р. 184) констатирует:
"Как это ни покажется удивительным, никто не может указать никакого точного
источника этого сонета... который напомнил Ж. Мореасу куртуазные кансоны
Шатлена де Куси". У Ш. де Куси схожего мотива нами не обнаружено. Однако
можно предположить, какой мотивный фон стоит за катренами сонета: кроме
строк Петрарки "Пока седыми сплошь виски не станут, // Покуда не возьмут
свое года" и "Уже и слезы не бегут из глаз" (сонет LXXXIII, 1-2, 9, пер. Е.
Солоновича) возможна и реминисценция из баллады Жана Мешино (см. примеч. 77
к "Спору Безумия и Амура"): "Plus ne voy rien qui reconfort me donne" ("He
вижу больше ничего, что было б мне поддержкой"), где перечисляется то, что
им утрачено из-за разлуки с возлюбленной: "Мой голос больше не имеет ни
звука сильного, ни внятности" (Plus n'a ma voix bon accort ni accent), "Я
умереть хочу, и Разум с этим соглашается" ("Plus veuil mourir, et Raison s'y
consent"), "Уменья больше нет ни радоваться, ни смеяться" ("Plus n'ay
mestier de jouir ni de rire"). Этот сонет Л. Лабе стал источником LXXIV
сонета "Вздохов" Маньи.
2 Я не хочу найти, в земле покой... - В оригинале: "Я вовсе еще не хочу
умирать". Эта строка стала отправным мотивом знаменитой элегии Андре Шенье
"Юная пленница" ("La Jeune Captive"). Полагаем, что она была источником и
6-й строфы его стихотворения "О Версаль, о леса..." ("О Versailles, б
bois...").
1 Зефир плывет над спящею землею... - Ср. тему катренов с СССХ сонетом
Петрарки: "Опять Зефир подул - и потеплело" (Пер. Б. Солоновича).
2 Вот Нимфы при Луне... - реминисценция из Горация (Оды. I, 4, с. 5-6):
Вот и Венере вослед сплетаются в нежном хороводе
В сиянье лунном Грации и Нимфы.
Пер. А. Семенова-Тянь Шанского
1 Лишь только град и ливень грозовой... - Тема катренов развивает
поэтический топос смены природных состояний, восходящий к Горацию (Оды. II,
9):
Не век над полем небу туманиться,
Не век носиться ветру над Каспием,
Кружа неистовые бури;
И не навек, дорогой мой Вальгий,
Окован стужей берег Армении...
Пер. Т. Казмичевой
Этот мотив часто встречается и во французской лирике Возрождения: у Ронсара
(Amours, 1552. Son. CLXVI), Мориса Сэва (Delie... Diz. V) и мн. др.
Подробно об этом см.: Giudici Т. М. Sceve poeta della "Delie". Napoli, 1969.
P. 127, 255- 257.
2 Блеснет Селены профиль заостренный... - См. примеч. 6 к Элегии II.
3 Парфянин хитрый, в бегство обращенный / Врага разил так дерзкою
стрелой. - Букв. в тексте: "Когда встарь Парфянин вел бой, / Он отбегал и
выпускал стрелу" - имеется в виду способ парфян сражаться, убегая от врага,
посылая при этом неожиданно в него стрелы. Ср. у Горация: "...боится <...>
Солдат - парфянских стрел и отбега вспять" (Оды. II, 13, 17. Пер. Г,
Церетели).
1 Бегу селений, храмов, площадей... - Многие комментаторы (Брего дю Лю,
Бланшемен, О'Коннор, Джудичи) видят в этом катрене отдаленную реминисценцию
XXXV сонета Петрарки "Задумчивый, медлительный шагаю..." (Пер. Ю.
Верховского). Однако это сопоставление нам кажется сомнительным. Скорее в
катренах Л. Лабе в трансформированном виде звучит мотив бегства от суетности
города 2-го эпода Горация: "Блажен лишь тот, кто, суеты не ведая...",
которому подражали многие поэты Возрождения.
1 Этот сонет, так же как и XIII и XIV сонеты, считается одним из
шедевров любовной лирики эпохи, прежде всего как наивысшее выражение
любовной страсти. Г. Кольте, один из первых биографов Лабе, писал в 1624 г.,
желая оправдать откровенную чувственность этого сонета: "Эти строки ничего
не скажут тем, кто захочет прочесть их, стоя на принципах морали и религии.
Чтобы судить о них более благосклонно, их следует рассматривать лишь как
Поэтические вольности" (Colletet G. Vies de poetes francais. P., 1873. T.
IV. P. 85). Сама Л. Лабе как бы сознательно "упрятала" вольности сонета в
конвенциональный для поэзии Возрождения жанр "поцелуя", введенный И.
Секундой, которому подражали Ронсар, Дю Белле, Белло, Баиф и др. Л. Лабе
контаминирует строки из III, X и XIII стихотворений его цикла; ср.:
"Девушка, милая, мне поцелуй подари! - говорил я. - Не поцелуй подаренный,
но то, что желанье даешь ты / Мне поцелуев еще, - вот что плачевно, мой
свет" (III, I, 5-6); "Или ж обоим душой разливаться в теле другого // В миг,
когда пред концом изнемогает любовь" (X, 13-14); "...приникай губами к губам
моим крепко! / Пусть витает двух дух постоянно один" (XIII, 19-20) (Пер. С.
Шервинского). Мотив "счета" поцелуев, присутствующий и у Иоанна Секунда (VI,
VII, IX, XV), восходит к стихотворению Катулла к Лесбии:
Так целуй же меня раз сто и двести,
Больше, тысячу раз и снова сотню,
Снова тысячу раз и сотню снова.
Пер. А. Пиотровского
Текстуально не совпадая ни с одним из стихов ворений Иоанна Секунда, Л. Лабе
соединяет мотив разнообразия поцелуев с центральной для нее темой "любви и
безумия", столь характерной и для куртуазной лирики.
2 Тебе - жар поцелуя четверного... - Букв.: "Тебе я возвращу четыре
<поцелуя> более жарких, чем угль горящий" (Je t'en rendray quatre plus chaus
que braise). Это сравнение есть и у Дю Белле в "Оливе" (son. XLIV), но оно
часто встречается и в кансонах труверов. Ср. у Рауля де Суассон: "Et cele
m'est au cuer si enbrasee // Que je la sent plus chaude et plus isnele //
C'onques ne fis ne brese n'estancele" ("И она так разожгла сердце, / Что я
его ощутил более жарким и быстрым, I/ Чем может быть угль горящий или
искры"). См.: Songs of the Trouvers. Ch. 156. V, 3-5.
3 Мы будем и в любимом и собой... - "В XVIII сонете, - пишет О'Коннор,
- где Луиза Лабе более, чем в каком-либо другом стихотворении, отдается
созерцанию чувственной любви, мы тем не менее находим идею, столь дорогую
неоплатоникам: идею двух душ, становящихся одной от чувства, которое их
объединяет" (р. 146). Эта идея Платона, равно как и миф об андрогинах (см.
примеч. 33 к "Спору Безумия и Амура"), воспринятая М. Фичино (Комментарии к
Пиру. II, VIII), Леоном Евреем (Диалоги о Любви) и мн. др., одушевляла и
неоплатонических поэтов Возрождения. Ср. у Антуана Эроэ в "Совершенной
подруге":
О cueurs heureux! о felicite d'eulx,
Quand pour ung seul on en recouvre deux.
O beau mourir pour en celuy revivre.
(О счастливые сердца! о их блаженство,
Когда вместо одного открывают двоих.
О сладостная смерть, чтобы в другом воскреснуть.)
Однако эта идея у Л. Лабе сильно приглушена именно "созерцанием чувственной
любви".
4 ...Лишь если волю дам желанью. ? Букв. в тексте трудно переводимая
строка "Если я как бы в стремительном порыве не выйду из самой себя ("Si
hors de moi ne fay quelque saillie"). Источники этой строки комментаторами
не указываются. Интересно, что схожий образ в разных вариациях встречается в
песнях труверов в описаниях религиозного экстаза. Ср. "Ne me puis tenir, tel
joie m'estancella" ("Я вырываюсь из самой себя, так опьяняет меня радость").
См.: Songs of the Trouvers. Ch. 69. S. 2.
1 Брего дю Лю, Ж. Мореас, В.-Л. Сонье, Э. Джудучи и др. видят источник
этого сонета в одах Анакреона, латинский перевод которого был издан Анри
Этьеном в 1554 г. Однако никаких конкретных параллелей они при этом не
приводят (см.: Giudici E. Р. 189). На наш взгляд, сонет Луизы Лабе - это
редкий в поэзии ее времени тип такого "подражания древним", когда
имитируется общий стиль, интонация в данном случае того, что потом будет
именоваться "анакреонтикой", но без каких-либо текстуальных заимствований.
При этом Л. Лабе изобретает и новый мифологический сюжет.
1 Мне предсказали... - Мотив предсказания фатальной любви встречается у
Бембо, Саннадзаро (см.: Gindici E. Р. 190). Добавим, что он звучит и в
любовных кансонах труверов. Ср. у Тибо Шампанского: "La prophete dit voir,
qui pas me ment" ("Предсказательница, которая мне не солгала, сказала").
См.: Songs of the Trouvers. Ch. 141. IV.
1 Ни один комментатор не нашел прямого или косвенного источника этого
сонета. Полагаем, что Л. Лабе перевела в вопросительные конструкции клише
куртуазных и петраркистских описаний возлюбленной - сладостный взгляд,
который посылает неизлечимые раны, красота волос, очарование пения и игры на
лютне, любезность и т. д., упрятав тем самым конвенциональный фон. А в
терцетах ею намечена тема, которая получит наивысшее свое воплощение в 130-м
сонете Шекспира ("Ее глаза на звезды не похожи..." Пер. С. Маршака),
который, возможно, был знаком с творчеством лионской поэтессы.
1 Любимой лик... - т. е. гелиотропа (по-фр. женск. рода), в который
превратилась Клития (в греч. миф. дочь Океана и Титаниды Тефиды),
воспылавшая неразделенной страстью к Гелиосу (богу Солнца). Не могши отвести
от него взора, она поворачивала голову вослед ходу Солнца, вросла в землю и
стала цветком, название которого букв, означает "кто поворачивается к
солнцу" (heliotropium). См.: Овидий. Метаморфозы. IV, 256-270.
2 ...сестра его... - т. е. Луна (Селена). Имеется в виду миф о любви
Селены к прекрасному юноше Эндимиону, к которому она приходила ночью в
Латмийскую пещеру. Л. Лабе явно ориентировалась во 2-3-й строках на
Проперция (II, XV, 15): "Наг был Эндимион, когда Феба сестрой овладел он"
(Пер. Л. Остроумова). Ср. строки из сонета 70-х годов Жоделя (1532-1573):
"Heureux te fit la Lime, Endymion, alors / Que tant de tant de nuict sa
bouche a toi se vint rejoindre" ("Счастливым сделала тебя Луна, Эндимион,
тогда, / Когда столько ночей ее уста прижимались к тебе") (Jodelle E.
Oeuvres completes / Ed. Е. Balmas. P., 1968. Т. 11. P. 388).
3 Юпитер о минувших днях грустит... - т.е. о времени, когда он любил
земных женщин (см. примеч. 6 "Спору").
4 Гармонией небесною полно... - Букв.: "Вот Неба могущественная
гармония, / Которая божественные души связует воедино". Противопоставление
гармонии мира и дисгармонии влюбленного мы встречаем у Бернарта де
Вентадорна.
Ср.:
Е je tuih el mon garan
desoz la chapa del eel
eron en un sol tropel,
for d'una non ai talan.
("И если все существа в мира
под плащом неба
живут, связанные воедино,
я лишь к одной (женщине) влеком желаньем")
(Bernart de Ventadour. Ch. 43. II, 1-4).
1 Источники, к которым пытаются возвести этот сонет, сомнительны, так
как указываемые отдаленные соответствия со строками Маньи, Боккаччо, Сэва не
выходят за рамки клише типа "золото волос", "глаза-солнце" и др. (см.:
Giudici Е. Р. 192). Пожалуй, лишь одна реминисценция CXXIX канцоны (v.
63-65) Петрарки, может быть, определила тему и интонацию заключительного
терцета у Лабе: "Шепчу: "Смотри туда, / Где, может, по тебе истосковалась, /
Как ты по ней, любимая моя"". (Пер. Е, Со-лоновича).
Этот сонет возвращает нас к теме Элегии I. О его роли в структуре книги
Л. Лабе см. нашу статью (с. 217). Э. Джудичи сближает зачин сонета с
популярной песней, положенной на музыку в 1529 г.:
Ayez pitie du grand mal que j'endure
Pour vous servis sans me vouloir blamer,
Amour vous peult comme moy faire aymer
Et du passe faire payer l'usure.
(Имейте жалость к великому горю, что я терплю,
И, не хуля меня, урок себе извлеките:
Амур и вас, как и меня, заставит полюбить
И за прошлое заставит заплатить сторицей.)
Однако эта тема, звучащая и в III элегии, характерна для песен
трубадуров и труверов (см. примеч. 1 к Элегии III). См. также: Songs of the
Trouvers. Ch. 48. Ill; Ch. 105. IV, 1-4; V.
Жан Пернетти в своей книге "Изыскания, долженствующие послужить для
истории Лиона, или Достопамятные Лионцы" (Pernetti J. Recherches pour servir
a l'histoire de Lyon ou Les Lyonnois dignes de memoire. Lyon, 1757) писал,
что один из его друзей видел у Клода Менестрие, известного специалиста по
истории Лиона, много рукописей стихов Луизы Лабе, которые были утеряны после
его смерти. Очевидно, что кроме стихотворений, которые лионская поэтесса
включила в свою книгу, ею было написано еще много других, в частности на
латинском языке (см.: Pernetti J. Op. cit. P. 352).
Первое из стихотворений было найдено Э. Тюркети. Оно было написано без
знаков препинания и без указания имени автора на форзаце греко-латинского
издания Никандра (Никандр из Колофона, греч. поэт и ученый III в. н. э.).
Опубликовано Э. Тюркети в "Бюллетене библиофила" в 1860 г. (Bulletin du
Bibliophile. P., 1860. P. 1637). А в 1875 г. Проспер Бланшемен добавил к
нему еще два, извлеченных им из сборника О. де Маньи "Любовные
стихотворения" ("Amours", 1553): "Сонет к Оливье де Маньи", которым
открывался цикл его стихов, и "На могилу Гюго Салеля", фигурирующего в
сборнике Маньи под названием "Кастианира Оливье де Маньи - на могилу Гюга
Селеля". Если касательно "Сонета к Оливье де Маньи" и "Сонета Прекрасной К."
с большей вероятностью можно утверждать, что они принадлежат Л. Лабе, так
как конечная строка первого - "Comme de luy je fis ample conqueste" ("Как и
над ним я одержала полную победу") - весьма схожа с заключительным стихом VI
сонета лионской поэтессы - "Qu'en peu de terns feray grande conqueste" ("Что
в скором времени я одержу великую победу"), а второе, название которого
может интерпретироваться и как "Сонет Прекрасной Канатчицы", лексически и
интонационно действительно напоминает стиль лионской поэтессы, то авторство
Луизы Лабе в отношении последнего стихотворения большинством исследователей
считается наиболее сомнительным, ибо отождествление Луизы Лабе с
Кастианирой, героиней любовного цикла Маньи, не представляется им вполне
обоснованным. Впрочем, портрет Кастианиры на обложке "Любовных
стихотворений" О. де Маньи (см. с. XXIII), имеет много общего с гравюрой
Воэрьо, выполненной двумя годами позднее (см. примеч. 1 к стих. "К портрету
Дамы Луизы Лабе".
Гюг Салель(Hugues Salel ?-1553) - гуманист, ученый, поэт (в 1540 г.
вышел сборник его поэзии "Oeuvres") и переводчик античных авторов, главный
дворецкий короля Франциска I с придворный капеллан Маргариты Наваррской. Был
покровителем О. де Маньи, которого по завещанию оставил своим
душеприказчиком; восхищался талантом Рабле, поощрял деятельность поэтов
Плеяды (Дю Белле, Ронсара, Баифа), был дружен с Э. Доле. Вышеупомянутый
сборник "Любовных стихотворений" О. де Маньи предварялся рядом стихотворений
в честь его автора, среди которых был и сонет Г. Салеля. Более чем вероятно,
что он, посещавший Лион вместе с королевским двором, был лично знаком с
Луизой Лабэ.
И. Ю. Подгаецкая
accords ravissans / M'ont fait souffrir..." ("Лютня, свидетель верный и
надежная поддержка / Моим воздыханиям и томительным мученьям: / Чьи звуки
сладостные часто // Заставляли меня страдать...") Комментаторы полагают, что
сходство это объясняется влиянием П. де Тийара (см.: Giudici E. Р. 181).
Однако лексически и интонационно вышеприведенные строки сонета П. де Тийара
резко отличны, на наш взгляд, от возвышенного неоплатонизма и темноты стиля
первых его поэтических сборников. Вот почему, если учесть частые общения П.
де Тийара с лионской поэтессой (см. его стихи в "Сочинениях разных
поэтов...", с. 118, можно предположить в его сонете следы воздействия
"простосердечия" слога Л. Лабе.
2 Ее исхода сладостного ждать... - Букв, в тексте сказано: "И от
сладостной муки надеяться на сладостный исход" ("Et d'tm dous mal douce fin
esperer"). Ср. у Петрарки в сонете CLIII "Dolce mal, dolce affano..."
("Сладостная мука, сладостная боль...") "Сладостная мука" - поэтическое
клише, почерпнутое Петраркой в любовных кансонах трубадуров, но восходящее
через римских элогиков к раннегреческим лирикам.
1 Эврипа... - См. примеч. 84 к "Спору Безумия и Амура".
2 Как льнут к ограде лозы винограда". - Это сравнение несомненно
навеяно Иоанном Секундом (Поцелуи. 2, 1-12):
Как виноградная льнет лоза к соседнему вязу
Или, виясь по ясеню
Стройному, руки свои бесконечные плющ простирает, -
Неера, если б так же ты
Цепко к шее моей могла прижиматься руками;
Неера, если б так же я
Белую грудь твою мог оплетать непрестанно объятьем,
Всечасно целовать тебя, -
То ни Церера тогда, ни забота о друге Лиее,
Ни слов забвенье сладостных
Не оторвали б меня, моя жизнь, от губ твоих алых, -
Но умерли б в лобзаниях мы...
Пер. С. Шервинского
3 Я встречу смерть счастливей, чем жила. - Схожий образ есть у
Петрарки: "...М'e piu саго il morir, che'l viver" ("Мне слаще умереть, чем
шить". Canz. CCXXVII, 15"), М. де Сен-Желе: "Et j'aurais mieux en la mort
qu'en la vie" ("Мне в смерти лучше будет, чем в жизни") (см.: O'Connor D. Р.
161). Ср. строки 14-15 сонета "К портрету Дамы Луизы Лабе" (с. 119 наст.
изд.).
1 Этот сонет признан совершенным по своей уникальной гармоничности
структуры, оригинальности темы и образов. Э. Джудичи (р. 184) констатирует:
"Как это ни покажется удивительным, никто не может указать никакого точного
источника этого сонета... который напомнил Ж. Мореасу куртуазные кансоны
Шатлена де Куси". У Ш. де Куси схожего мотива нами не обнаружено. Однако
можно предположить, какой мотивный фон стоит за катренами сонета: кроме
строк Петрарки "Пока седыми сплошь виски не станут, // Покуда не возьмут
свое года" и "Уже и слезы не бегут из глаз" (сонет LXXXIII, 1-2, 9, пер. Е.
Солоновича) возможна и реминисценция из баллады Жана Мешино (см. примеч. 77
к "Спору Безумия и Амура"): "Plus ne voy rien qui reconfort me donne" ("He
вижу больше ничего, что было б мне поддержкой"), где перечисляется то, что
им утрачено из-за разлуки с возлюбленной: "Мой голос больше не имеет ни
звука сильного, ни внятности" (Plus n'a ma voix bon accort ni accent), "Я
умереть хочу, и Разум с этим соглашается" ("Plus veuil mourir, et Raison s'y
consent"), "Уменья больше нет ни радоваться, ни смеяться" ("Plus n'ay
mestier de jouir ni de rire"). Этот сонет Л. Лабе стал источником LXXIV
сонета "Вздохов" Маньи.
2 Я не хочу найти, в земле покой... - В оригинале: "Я вовсе еще не хочу
умирать". Эта строка стала отправным мотивом знаменитой элегии Андре Шенье
"Юная пленница" ("La Jeune Captive"). Полагаем, что она была источником и
6-й строфы его стихотворения "О Версаль, о леса..." ("О Versailles, б
bois...").
1 Зефир плывет над спящею землею... - Ср. тему катренов с СССХ сонетом
Петрарки: "Опять Зефир подул - и потеплело" (Пер. Б. Солоновича).
2 Вот Нимфы при Луне... - реминисценция из Горация (Оды. I, 4, с. 5-6):
Вот и Венере вослед сплетаются в нежном хороводе
В сиянье лунном Грации и Нимфы.
Пер. А. Семенова-Тянь Шанского
1 Лишь только град и ливень грозовой... - Тема катренов развивает
поэтический топос смены природных состояний, восходящий к Горацию (Оды. II,
9):
Не век над полем небу туманиться,
Не век носиться ветру над Каспием,
Кружа неистовые бури;
И не навек, дорогой мой Вальгий,
Окован стужей берег Армении...
Пер. Т. Казмичевой
Этот мотив часто встречается и во французской лирике Возрождения: у Ронсара
(Amours, 1552. Son. CLXVI), Мориса Сэва (Delie... Diz. V) и мн. др.
Подробно об этом см.: Giudici Т. М. Sceve poeta della "Delie". Napoli, 1969.
P. 127, 255- 257.
2 Блеснет Селены профиль заостренный... - См. примеч. 6 к Элегии II.
3 Парфянин хитрый, в бегство обращенный / Врага разил так дерзкою
стрелой. - Букв. в тексте: "Когда встарь Парфянин вел бой, / Он отбегал и
выпускал стрелу" - имеется в виду способ парфян сражаться, убегая от врага,
посылая при этом неожиданно в него стрелы. Ср. у Горация: "...боится <...>
Солдат - парфянских стрел и отбега вспять" (Оды. II, 13, 17. Пер. Г,
Церетели).
1 Бегу селений, храмов, площадей... - Многие комментаторы (Брего дю Лю,
Бланшемен, О'Коннор, Джудичи) видят в этом катрене отдаленную реминисценцию
XXXV сонета Петрарки "Задумчивый, медлительный шагаю..." (Пер. Ю.
Верховского). Однако это сопоставление нам кажется сомнительным. Скорее в
катренах Л. Лабе в трансформированном виде звучит мотив бегства от суетности
города 2-го эпода Горация: "Блажен лишь тот, кто, суеты не ведая...",
которому подражали многие поэты Возрождения.
1 Этот сонет, так же как и XIII и XIV сонеты, считается одним из
шедевров любовной лирики эпохи, прежде всего как наивысшее выражение
любовной страсти. Г. Кольте, один из первых биографов Лабе, писал в 1624 г.,
желая оправдать откровенную чувственность этого сонета: "Эти строки ничего
не скажут тем, кто захочет прочесть их, стоя на принципах морали и религии.
Чтобы судить о них более благосклонно, их следует рассматривать лишь как
Поэтические вольности" (Colletet G. Vies de poetes francais. P., 1873. T.
IV. P. 85). Сама Л. Лабе как бы сознательно "упрятала" вольности сонета в
конвенциональный для поэзии Возрождения жанр "поцелуя", введенный И.
Секундой, которому подражали Ронсар, Дю Белле, Белло, Баиф и др. Л. Лабе
контаминирует строки из III, X и XIII стихотворений его цикла; ср.:
"Девушка, милая, мне поцелуй подари! - говорил я. - Не поцелуй подаренный,
но то, что желанье даешь ты / Мне поцелуев еще, - вот что плачевно, мой
свет" (III, I, 5-6); "Или ж обоим душой разливаться в теле другого // В миг,
когда пред концом изнемогает любовь" (X, 13-14); "...приникай губами к губам
моим крепко! / Пусть витает двух дух постоянно один" (XIII, 19-20) (Пер. С.
Шервинского). Мотив "счета" поцелуев, присутствующий и у Иоанна Секунда (VI,
VII, IX, XV), восходит к стихотворению Катулла к Лесбии:
Так целуй же меня раз сто и двести,
Больше, тысячу раз и снова сотню,
Снова тысячу раз и сотню снова.
Пер. А. Пиотровского
Текстуально не совпадая ни с одним из стихов ворений Иоанна Секунда, Л. Лабе
соединяет мотив разнообразия поцелуев с центральной для нее темой "любви и
безумия", столь характерной и для куртуазной лирики.
2 Тебе - жар поцелуя четверного... - Букв.: "Тебе я возвращу четыре
<поцелуя> более жарких, чем угль горящий" (Je t'en rendray quatre plus chaus
que braise). Это сравнение есть и у Дю Белле в "Оливе" (son. XLIV), но оно
часто встречается и в кансонах труверов. Ср. у Рауля де Суассон: "Et cele
m'est au cuer si enbrasee // Que je la sent plus chaude et plus isnele //
C'onques ne fis ne brese n'estancele" ("И она так разожгла сердце, / Что я
его ощутил более жарким и быстрым, I/ Чем может быть угль горящий или
искры"). См.: Songs of the Trouvers. Ch. 156. V, 3-5.
3 Мы будем и в любимом и собой... - "В XVIII сонете, - пишет О'Коннор,
- где Луиза Лабе более, чем в каком-либо другом стихотворении, отдается
созерцанию чувственной любви, мы тем не менее находим идею, столь дорогую
неоплатоникам: идею двух душ, становящихся одной от чувства, которое их
объединяет" (р. 146). Эта идея Платона, равно как и миф об андрогинах (см.
примеч. 33 к "Спору Безумия и Амура"), воспринятая М. Фичино (Комментарии к
Пиру. II, VIII), Леоном Евреем (Диалоги о Любви) и мн. др., одушевляла и
неоплатонических поэтов Возрождения. Ср. у Антуана Эроэ в "Совершенной
подруге":
О cueurs heureux! о felicite d'eulx,
Quand pour ung seul on en recouvre deux.
O beau mourir pour en celuy revivre.
(О счастливые сердца! о их блаженство,
Когда вместо одного открывают двоих.
О сладостная смерть, чтобы в другом воскреснуть.)
Однако эта идея у Л. Лабе сильно приглушена именно "созерцанием чувственной
любви".
4 ...Лишь если волю дам желанью. ? Букв. в тексте трудно переводимая
строка "Если я как бы в стремительном порыве не выйду из самой себя ("Si
hors de moi ne fay quelque saillie"). Источники этой строки комментаторами
не указываются. Интересно, что схожий образ в разных вариациях встречается в
песнях труверов в описаниях религиозного экстаза. Ср. "Ne me puis tenir, tel
joie m'estancella" ("Я вырываюсь из самой себя, так опьяняет меня радость").
См.: Songs of the Trouvers. Ch. 69. S. 2.
1 Брего дю Лю, Ж. Мореас, В.-Л. Сонье, Э. Джудучи и др. видят источник
этого сонета в одах Анакреона, латинский перевод которого был издан Анри
Этьеном в 1554 г. Однако никаких конкретных параллелей они при этом не
приводят (см.: Giudici E. Р. 189). На наш взгляд, сонет Луизы Лабе - это
редкий в поэзии ее времени тип такого "подражания древним", когда
имитируется общий стиль, интонация в данном случае того, что потом будет
именоваться "анакреонтикой", но без каких-либо текстуальных заимствований.
При этом Л. Лабе изобретает и новый мифологический сюжет.
1 Мне предсказали... - Мотив предсказания фатальной любви встречается у
Бембо, Саннадзаро (см.: Gindici E. Р. 190). Добавим, что он звучит и в
любовных кансонах труверов. Ср. у Тибо Шампанского: "La prophete dit voir,
qui pas me ment" ("Предсказательница, которая мне не солгала, сказала").
См.: Songs of the Trouvers. Ch. 141. IV.
1 Ни один комментатор не нашел прямого или косвенного источника этого
сонета. Полагаем, что Л. Лабе перевела в вопросительные конструкции клише
куртуазных и петраркистских описаний возлюбленной - сладостный взгляд,
который посылает неизлечимые раны, красота волос, очарование пения и игры на
лютне, любезность и т. д., упрятав тем самым конвенциональный фон. А в
терцетах ею намечена тема, которая получит наивысшее свое воплощение в 130-м
сонете Шекспира ("Ее глаза на звезды не похожи..." Пер. С. Маршака),
который, возможно, был знаком с творчеством лионской поэтессы.
1 Любимой лик... - т. е. гелиотропа (по-фр. женск. рода), в который
превратилась Клития (в греч. миф. дочь Океана и Титаниды Тефиды),
воспылавшая неразделенной страстью к Гелиосу (богу Солнца). Не могши отвести
от него взора, она поворачивала голову вослед ходу Солнца, вросла в землю и
стала цветком, название которого букв, означает "кто поворачивается к
солнцу" (heliotropium). См.: Овидий. Метаморфозы. IV, 256-270.
2 ...сестра его... - т. е. Луна (Селена). Имеется в виду миф о любви
Селены к прекрасному юноше Эндимиону, к которому она приходила ночью в
Латмийскую пещеру. Л. Лабе явно ориентировалась во 2-3-й строках на
Проперция (II, XV, 15): "Наг был Эндимион, когда Феба сестрой овладел он"
(Пер. Л. Остроумова). Ср. строки из сонета 70-х годов Жоделя (1532-1573):
"Heureux te fit la Lime, Endymion, alors / Que tant de tant de nuict sa
bouche a toi se vint rejoindre" ("Счастливым сделала тебя Луна, Эндимион,
тогда, / Когда столько ночей ее уста прижимались к тебе") (Jodelle E.
Oeuvres completes / Ed. Е. Balmas. P., 1968. Т. 11. P. 388).
3 Юпитер о минувших днях грустит... - т.е. о времени, когда он любил
земных женщин (см. примеч. 6 "Спору").
4 Гармонией небесною полно... - Букв.: "Вот Неба могущественная
гармония, / Которая божественные души связует воедино". Противопоставление
гармонии мира и дисгармонии влюбленного мы встречаем у Бернарта де
Вентадорна.
Ср.:
Е je tuih el mon garan
desoz la chapa del eel
eron en un sol tropel,
for d'una non ai talan.
("И если все существа в мира
под плащом неба
живут, связанные воедино,
я лишь к одной (женщине) влеком желаньем")
(Bernart de Ventadour. Ch. 43. II, 1-4).
1 Источники, к которым пытаются возвести этот сонет, сомнительны, так
как указываемые отдаленные соответствия со строками Маньи, Боккаччо, Сэва не
выходят за рамки клише типа "золото волос", "глаза-солнце" и др. (см.:
Giudici Е. Р. 192). Пожалуй, лишь одна реминисценция CXXIX канцоны (v.
63-65) Петрарки, может быть, определила тему и интонацию заключительного
терцета у Лабе: "Шепчу: "Смотри туда, / Где, может, по тебе истосковалась, /
Как ты по ней, любимая моя"". (Пер. Е, Со-лоновича).
Этот сонет возвращает нас к теме Элегии I. О его роли в структуре книги
Л. Лабе см. нашу статью (с. 217). Э. Джудичи сближает зачин сонета с
популярной песней, положенной на музыку в 1529 г.:
Ayez pitie du grand mal que j'endure
Pour vous servis sans me vouloir blamer,
Amour vous peult comme moy faire aymer
Et du passe faire payer l'usure.
(Имейте жалость к великому горю, что я терплю,
И, не хуля меня, урок себе извлеките:
Амур и вас, как и меня, заставит полюбить
И за прошлое заставит заплатить сторицей.)
Однако эта тема, звучащая и в III элегии, характерна для песен
трубадуров и труверов (см. примеч. 1 к Элегии III). См. также: Songs of the
Trouvers. Ch. 48. Ill; Ch. 105. IV, 1-4; V.
Жан Пернетти в своей книге "Изыскания, долженствующие послужить для
истории Лиона, или Достопамятные Лионцы" (Pernetti J. Recherches pour servir
a l'histoire de Lyon ou Les Lyonnois dignes de memoire. Lyon, 1757) писал,
что один из его друзей видел у Клода Менестрие, известного специалиста по
истории Лиона, много рукописей стихов Луизы Лабе, которые были утеряны после
его смерти. Очевидно, что кроме стихотворений, которые лионская поэтесса
включила в свою книгу, ею было написано еще много других, в частности на
латинском языке (см.: Pernetti J. Op. cit. P. 352).
Первое из стихотворений было найдено Э. Тюркети. Оно было написано без
знаков препинания и без указания имени автора на форзаце греко-латинского
издания Никандра (Никандр из Колофона, греч. поэт и ученый III в. н. э.).
Опубликовано Э. Тюркети в "Бюллетене библиофила" в 1860 г. (Bulletin du
Bibliophile. P., 1860. P. 1637). А в 1875 г. Проспер Бланшемен добавил к
нему еще два, извлеченных им из сборника О. де Маньи "Любовные
стихотворения" ("Amours", 1553): "Сонет к Оливье де Маньи", которым
открывался цикл его стихов, и "На могилу Гюго Салеля", фигурирующего в
сборнике Маньи под названием "Кастианира Оливье де Маньи - на могилу Гюга
Селеля". Если касательно "Сонета к Оливье де Маньи" и "Сонета Прекрасной К."
с большей вероятностью можно утверждать, что они принадлежат Л. Лабе, так
как конечная строка первого - "Comme de luy je fis ample conqueste" ("Как и
над ним я одержала полную победу") - весьма схожа с заключительным стихом VI
сонета лионской поэтессы - "Qu'en peu de terns feray grande conqueste" ("Что
в скором времени я одержу великую победу"), а второе, название которого
может интерпретироваться и как "Сонет Прекрасной Канатчицы", лексически и
интонационно действительно напоминает стиль лионской поэтессы, то авторство
Луизы Лабе в отношении последнего стихотворения большинством исследователей
считается наиболее сомнительным, ибо отождествление Луизы Лабе с
Кастианирой, героиней любовного цикла Маньи, не представляется им вполне
обоснованным. Впрочем, портрет Кастианиры на обложке "Любовных
стихотворений" О. де Маньи (см. с. XXIII), имеет много общего с гравюрой
Воэрьо, выполненной двумя годами позднее (см. примеч. 1 к стих. "К портрету
Дамы Луизы Лабе".
Гюг Салель(Hugues Salel ?-1553) - гуманист, ученый, поэт (в 1540 г.
вышел сборник его поэзии "Oeuvres") и переводчик античных авторов, главный
дворецкий короля Франциска I с придворный капеллан Маргариты Наваррской. Был
покровителем О. де Маньи, которого по завещанию оставил своим
душеприказчиком; восхищался талантом Рабле, поощрял деятельность поэтов
Плеяды (Дю Белле, Ронсара, Баифа), был дружен с Э. Доле. Вышеупомянутый
сборник "Любовных стихотворений" О. де Маньи предварялся рядом стихотворений
в честь его автора, среди которых был и сонет Г. Салеля. Более чем вероятно,
что он, посещавший Лион вместе с королевским двором, был лично знаком с
Луизой Лабэ.
И. Ю. Подгаецкая