Страница:
В минуту отчаяния ему показалось, что до покрытого туманной пеленой берега уже не дотянуть. Сознавая, что времени у него в обрез, Смит собрался с силами и в последний раз рванул вперед. Наконец руки его коснулись тины и гальки — берег! В неимоверном напряжении подполковник выбрался из Влтавы на узкую полосу жухлой травы под аккуратно остриженными деревьями.
Трясясь от холода, чувствуя страшную боль в каждой мышце, он лег на спину и уставился в хмурое серое небо. Время шло. Смит отдался в руки судьбы, слишком изнуренный, чтобы действовать дальше.
Кто-то испуганно ахнул. Смит моргнул и повернул голову. На него во все глаза боязливо и изумленно смотрела миниатюрная старушка, закутанная в шубку. Из-за ног ее выглядывала, с любопытством водя носом, крохотная собачка. Воздух вокруг темнел с каждой секундой.
— Policii! — с трудом произнес сквозь стучащие зубы Смит.
Старушка расширила глаза.
Насилу оживив в памяти неважные познания в чешском, Смит прошептал:
— Zavolejte policii. Вызовите полицию.
Не успел он добавить и слова, как его поглотила быстро сгустившаяся тьма.
Глава 2
Глава 3
Трясясь от холода, чувствуя страшную боль в каждой мышце, он лег на спину и уставился в хмурое серое небо. Время шло. Смит отдался в руки судьбы, слишком изнуренный, чтобы действовать дальше.
Кто-то испуганно ахнул. Смит моргнул и повернул голову. На него во все глаза боязливо и изумленно смотрела миниатюрная старушка, закутанная в шубку. Из-за ног ее выглядывала, с любопытством водя носом, крохотная собачка. Воздух вокруг темнел с каждой секундой.
— Policii! — с трудом произнес сквозь стучащие зубы Смит.
Старушка расширила глаза.
Насилу оживив в памяти неважные познания в чешском, Смит прошептал:
— Zavolejte policii. Вызовите полицию.
Не успел он добавить и слова, как его поглотила быстро сгустившаяся тьма.
Глава 2
Штаб Северного оперативного командования, Чернигов, Украина
Чернигов много веков называли «княжеским городом». Он служил укрепленной столицей огромного и могущественного княжества в самом сердце Киевской Руси — владения варягов, разделившегося позднее на Россию и Украину. Часть восхитительных черниговских церквей, соборов и монастырей воздвигнута в одиннадцатом — двенадцатом веках; их золоченые купола и шпили придают очертаниям городка умиротворение и особое изящество. Автобусы, битком набитые туристами, приезжают сюда каждый год даже из Киева, удаленного от Чернигова к югу на сто сорок километров.
Комплекс бетонно-стальных зданий на окраине, возведенных в советскую эпоху, в многообразии памятников старины почти не привлекает к себе внимания. Там-то, за оградой из колючей проволоки, под чутким надзором вооруженной охраны и располагается один из трех основных военных центров украинских вооруженных сил — штаб Северного оперативного командования.
Солнце давно закатилось за горизонт, но повсюду в комплексе до сих пор полным ходом шла работа. Автостоянки вокруг основного трехэтажного строения, во всех окнах которого горел свет, были заполнены служебными машинами. На машинах красовались флаги основных подразделений.
Майор Дмитрий Поляков стоял у дальней стены в зале для совещаний, где сегодня собралась целая толпа. Он выбрал это место не случайно: отсюда был лучше виден генерал-майор Александр Марчук, начальник штаба Северного ОК. Высокий молодой майор еще раз проверил бумаги в папке, удостоверяясь, что все доклады и проекты приказов, которые могли понадобиться на экстренном совещании генералу, при нем. Марчук был жестким, толковым военачальником, от подчиненных требовал четкости и исполнительности, и Поляков ни на минуту не забывал об этом.
Марчук, несколько нижестоящих старших офицеров, дивизионные и бригадные командиры ОК сидели с трех сторон у большого прямоугольного стола. Во главе стола пестрела укрепленная на специальной подставке подробная карта зоны военных действий. Напротив каждого из офицеров лежала папка с документами, стояли пепельница и стакан с чаем. В большинстве пепельниц тлели сигареты.
— Россия и Белоруссия значительно усилили пограничную охрану — это факт, — говорил пресс-секретарь, плотный полковник, тыча указкой то в одну, то в другую точку на карте. — Перекрыты все разъезды от Добрянки у нас, на севере, до Харькова на востоке. На главных дорогах проверочные посты, трясут абсолютно всех. На территориях Южного и Западного командования, как сообщают наши коллеги, та же картина.
— Это еще не все, — с хмурым видом произнес один из офицеров с дальнего конца стола. Он возглавлял бригаду боевого прикрытия — формирование, состоявшее из разведывательного отряда, разведывательных и штурмовых вертолетов и прекрасно оснащенных противотанковыми ракетами пехотных частей. — На отдельных участках российские разведчики проводят странные операции. Похоже, пытаются точно установить местоположение наших приграничных охранных подразделений.
— Не стоит забывать и про передислокацию войск, о которой сообщили американцы, — добавил другой полковник. На его погонах красовались знаки войск связи. В действительности полковник руководил разведывательной службой Северного ОК.
Закивали. Тревожную новость о частичном исчезновении воздушно-десантных, танковых и мотострелковых войск с баз Подмосковья сообщил военный атташе США в Киеве. Подтверждений тому не было, но известие вызывало серьезные опасения.
— Чем сама Москва объясняет проведение операций? — поинтересовался командир крупного танкового подразделения, что сидел рядом с разведчиком. Он немного наклонился вперед, и свет потолочных ламп отразился от его лысой головы.
— Кремль утверждает, будто это меры предосторожности, связанные с угрозой терактов, — медленно ответил генерал-майор Марчук, туша сигарету. Говорил он хрипло, воротник форменной рубашки был влажным от пота.
Майор Поляков слегка нахмурил брови. Даже в свои пятьдесят генерал отличался прекрасным здоровьем и неистощимым запасом энергии, сегодня же он болен — несомненно, болен. Его весь день подташнивало, но он устроил-таки вечернее совещание.
— Обыкновенный грипп, Дмитрий, — прохрипел Марчук. — Пустяки. Сейчас мне некогда болеть — обстановка слишком уж неспокойная. Ты же знаешь мое правило: работа, работа и еще раз работа.
Как примерный солдат, получивший приказ, Поляков кивнул и не стал возражать. Другого выхода не было. Но вид командира все сильнее не давал ему покоя, и он пожалел, что не заставил генерала немедленно обратиться к врачу.
— Ты веришь нашим любезным российским друзьям, Александр? — спросил командир танкового подразделения, криво улыбаясь. — Что думаешь по поводу этих самых мер предосторожности?
Марчук пожал плечами. И, как показалось Полякову, даже от этого почувствовал боль.
— Терроризм — серьезная угроза. Чеченцы могут устроить в Москве взрыв при любом удобном случае, когда им заблагорассудится. Мы прекрасно об этом знаем. — Он покашлял, перевел дыхание и через силу продолжил: — Но чтобы развернуть столь кипучую деятельность... Ни наше правительство, ни российское толком ничего не объяснило.
— Что же делать? — пробормотал один из офицеров.
— Мы тоже кое-что предпримем, — мрачно заявил Марчук. — По крайней мере, чтобы удержать Царя Виктора и его свиту в Москве. Устроим собственное военное шоу, тогда весь этот идиотизм так и останется у стен Кремля. — Генерал с усилием поднялся на ноги и повернулся к карте. По лбу его катились капли пота. Лицо посерело. Внезапно его повело в сторону.
Поляков рванул вперед, но генерал жестом велел ему вернуться на место.
— Я в норме, Дмитрий, — пробормотал он. — Голова немного кружится, только и всего.
Подчиненные взволнованно переглянулись.
Марчук заставил себя улыбнуться.
— В чем дело, господа? Никогда не видели больного гриппом? — Он опять зашелся от кашля, так, что был вынужден согнуться пополам. На губах его снова появилась слабая улыбка. — Не беспокойтесь. Обещаю ни на кого не чихать.
Вокруг невесело засмеялись.
Отдышавшись, генерал оперся о стол руками.
— А теперь послушайте внимательно, — произнес он, буквально вымучивая каждое слово. — С сегодняшнего же вечера резерв первой очереди переводится в состояние повышенной боевой готовности. Увольнительные отменяются. Офицеры, по тем или иным причинам отлучившиеся, должны немедленно возвратиться и занять свои места. К раннему утру заправим и укомплектуем боеприпасами танки, БМП, САУ. Транспортные и боевые вертолеты. И начнем тактико-специальные зимние учения.
— Привести столько подразделений в состояние повышенной боевой готовности — это потребует серьезных затрат, — спокойно заметил начальник штаба. — Огромных затрат. Парламент замучает нас вопросами. Военный бюджет в этом году весьма невелик.
— К черту бюджет! — отрезал Марчук, расправляя плечи. — И киевских политиков! Наша задача родину защищать, а не печься о каких-то там бюджетах! — Его лицо потемнело, он вновь покачнулся. Потом передернулся от приступа страшной боли и стал медленно падать — лицом прямо на стол. Пепельница с грохотом полетела на пол, по старому ковру рассыпались окурки и пепел.
Офицеры повскакали с мест и столпились вокруг упавшего командира.
Поляков протолкался вперед, забыв о званиях и субординации. Осторожно взял Марчука за плечо, приложил к его лбу руку. И в ужасе отпрянул.
— Господи! Да он сейчас воспламенится!
— Переверните его на спину, — сказал кто-то. — И ослабьте галстук и воротник. Будет легче дышать.
Поляков и второй помощник мгновенно выполнили указание, в спешке оторвав от генеральской рубашки и кителя несколько пуговиц. Когда шея и частично грудь Марчука открылись взглядам, кто-то охнул. Едва ли не каждый дюйм тела генерала покрывали кровоточащие язвы.
Поляков сглотнул, борясь с приступом тошноты, и резко повернул голову.
— Врача! — выкрикнул он, до смерти перепуганный увиденным. — Кто-нибудь, ради бога! Срочно вызовите врача!
Внезапно перед глазами Полякова возникла пара начищенных до блеска ботинок. Вздохнув, майор поднял голову и увидел сурового офицера с худым лицом. Незнакомец смотрел на Полякова с очевидным неодобрением. Майора охватила злость. Тут его взгляд упал на красно-белый погон с парой золотых звезд. Генерал-лейтенант. Поляков вскочил со скамьи, расправил плечи и вытянулся по струнке.
— Должно быть, вы Поляков, старший помощник Марчука, — отчеканил генерал с утвердительной интонацией.
— Так точно, товарищ генерал.
— Я Тимошенко, — холодно сообщил узколицый. — Генерал-лейтенант Эдуард Тимошенко. Прибыл из Киева по приказу министра обороны и самого президента, чтобы принять командование.
Полякову с трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Тимошенко был известным конформистом, одним из сотен, оставшихся у власти со времен падения Советского Союза. Войсковым командиром был отвратительным. Те, кто служил у него в подчинении, рассказывали, будто главное, что интересует генерала, — это наведение показного порядка, а отнюдь не боеготовность. До настоящего времени Тимошенко занимал то один, то другой пост в Министерстве обороны, с рвением перекладывал из стопки в стопку бумажки и был на сто процентов уверен в том, что в глазах влиятельных политических деятелей он фигура незаменимая.
— Каково состояние генерала Марчука? — спросил Тимошенко.
— Еще не пришел в себя, — неохотно ответил Поляков. — Врачи говорят, основные показатели состояния его организма быстро ухудшаются. Лечению пока не поддается.
— Ясно. — Тимошенко фыркнул, пренебрежительно осматривая невзрачный коридор. И вновь взглянул на Полякова. — Отчего он заболел? Я еще в Киеве слышал что-то ужасное о радиационном заражении.
— Пока ничего не известно, — ответил майор. — Врачи проводят всевозможные анализы, но результаты появятся только через несколько часов или даже дней.
Тимошенко изогнул седую бровь.
— В таком случае, майор, не имеет больше смысла слоняться по больничным коридорам, как потерявшая хозяина болонка, согласны? Генерал Марчук либо выживет, либо умрет. Независимо от того, будете вы рядом или нет, в этом я уверен на все сто. — Он улыбнулся краем рта. — Кстати, я, пожалуй, возьму вас к себе в помощники. На первое время, а там уж подыщу офицера подостойнее.
Поляков не показал, что оскорблен, лишь бесстрастно кивнул.
— Есть, товарищ генерал.
— Замечательно. — Тимошенко указал на выход. — На улице ждет служебная машина. Поедемте в штаб вместе со мной. Сегодня же займитесь поиском для меня подходящего жилья. Я привык к удобствам. Либо можете с утра пораньше просто освободить квартиру Марчука.
— Но... — начал было Поляков.
Угрюмый приземистый генерал метнул в него быстрый взгляд.
— Что? — выпалил он. — В чем дело, майор?
— А с русскими что делать? С приграничной ситуацией? — спросил Поляков, не пытаясь скрыть удивления. — Генерал Марчук запланировал завтра утром начать учения.
Тимошенко нахмурился.
— Ах, да. — Он пожал узкими плечами. — Разумеется, я, как только приехал, все отменил. Учения по полной программе среди зимы? А износ дорогостоящего оборудования и прочее? — Он насмешливо мотнул головой. — И все из-за идиотских сплетен о затеях России? Бред собачий. Не понимаю, честное слово, не понимаю, что Марчук там себе навыдумывал. Видно, из-за жара у него помутилось в голове. На одно топливо ушла бы пропасть денег.
С этими словами новый начальник Северного оперативного командования украинской армии резко повернулся и важно зашагал прочь. Майор Поляков, в полном отчаянии, проводил его долгим растерянным взглядом.
Капрал полиции Пентагона Мэтью Демпси негромко насвистывал себе под нос, обходя коридорные лабиринты массивного здания. Он любил дежурить по ночам. Пентагон работал круглые сутки; из-под дверей некоторых кабинетов и сейчас пробивался свет, но шум дневной суеты к полуночи утихал.
Внезапно затрещал небольшой радиоприемник, прикрепленный к уху капрала.
— Демпси, это Милликен.
Демпси поднес ко рту портативную рацию.
— Слушаю, сержант.
— Диспетчеры сообщили, из отдела обеспечения в Разведывательном управлении объединенного комитета поступил экстренный вызов. Кто-то набрал 911, но ни слова не говорит. Оператору кажется, она слышит чье-то дыхание, но никто не отзывается. Сходи проверь, в чем там дело.
Демпси нахмурил брови. Кабинеты Разведывательного управления в Пентагоне — место особенное: недоступное для всех, кто по меньшей мере не получил допуска к работе с совершенно секретными материалами. Демпси в случае крайней необходимости имел право там появляться, но этому неизменно сопутствовали проблемы. Даже если нынешний вызов был ложным, Демпси предстояло несколько часов подряд заполнять потом формы о неразглашении и отвечать на уйму вопросов.
Вздохнув, он помчался по коридору.
— Бегу.
У внешних, закрытых на замок дверей отделения РУ Демпси приостановился. На электронной охранной сигнализации горела ярко-красная лампочка. При малейшей попытке незаконного проникновения внутрь по всему зданию разносились сигналы тревоги. Опять сдвинув брови, Демпси достал из кармана специальный, выдаваемый каждый раз на дежурстве пропуск и вставил его в приемное отверстие. Лампочка сменила цвет на желтый — вход открылся.
Демпси вошел в дверь и очутился в другом коридоре, ведущем дальше в глубь здания. По обеим сторонам поблескивали двери из звукоизолирующего стекла. Полицейский быстро и как мог беззвучно зашагал к тому офису, из которого, по словам сержанта, поступил странный звонок, стараясь не замечать ничего вокруг.
Табличка на двери нужного кабинета гласила:
ТЕКУЩИЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ — РОССИЙСКОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ.
Демпси знал, чем занимаются разведчики. Работники и работницы этого отдела снабжали сведениями о важных военных и политических событиях непосредственно министра обороны и объединенный комитет начальников штабов. В обязанности этих людей входило собирать и обрабатывать информацию, полученную от спецагентов, со сделанных спутниками снимков, из перехваченных теле-, радио— и компьютерных сигналов.
— Полиция! — крикнул Демпси, входя внутрь. — Есть кто-нибудь?
Он внимательно осмотрелся. Кабинет изобиловал письменными столами, шкафами для папок и компьютерами. Демпси пошел на приглушенный голос оператора 911, все еще пытавшейся вытянуть из абонента хоть слово, и очутился у стола в дальнем углу.
Стол и покрытый ковром пол вокруг устилали десятки папок, распечаток и фотографий со спутника. Как ни старался капрал не смотреть, он прочел-таки надписи на отдельных листах:
ЧЕТВЕРТАЯ ГВАРДЕЙСКАЯ ТАНКОВАЯ ДИВИЗИЯ — ПОД НАРО-ФОМИНСКОМ.
ПЕРЕХВАТ СИГНАЛОВ — СОРОК ПЯТЫЙ ПОЛК СПЕЦНАЗА.
ИССЛЕДОВАНИЕ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ ПЕРЕВОЗОК — МОСКОВСКИЙ ВОЕННЫЙ ОКРУГ.
На каждом краснели отметины «Совершенно секретно».
Демпси моргнул. Влип по полной.
Компьютер умиротворенно гудел. Экранная заставка надежно скрывала документ, над которым до недавнего времени корпел пользователь, и капрал осторожничал, боясь задеть мышь или клавиатуру. Его взгляд скользнул вниз.
Возле опрокинутого стула лежал человек. Его лицо и шею испещряли странные пятна. Он внезапно застонал. Чуть приоткрыл и вновь закрыл глаза, очевидно, на мгновение придя в себя и опять отключившись. Телефонную трубку бедняга все еще держал в руке. С его головы клоками выпадали густые седые волосы, кожа под ними краснела жуткими яркими пятнами.
Демпси опустился на колено, чтобы внимательнее больного рассмотреть и пощупать пульс. Стенки артерий двигались часто и неравномерно. Капрал выругался и схватил рацию.
— Сержант, говорит Демпси! Пришлите команду врачей. Немедленно!
Витиеватые башни и башенки высотного здания на Котельнической набережной, пронзая небо, украшали восхитительный вид на Москву-реку, красные кирпичные стены, золотые купола и шпили Кремля. Рельефный фасад высотки сплошь покрывали спутниковые антенны. Котельническая была одной из грандиозных сталинских «семи сестер» — семи многоэтажных сооружений, построенных в Москве в пятидесятые годы по указанию диктатора — алчущего власти и не желавшего отставать от США с их знаменитыми небоскребами.
Теперь в бывшем доме вождей-коммунистов и директоров-промышленников жили в основном богатые иностранцы, члены нового российского правительства и состоятельные предприниматели — те, кто имел возможность ежемесячно платить за аренду роскошных квартир по несколько тысяч американских долларов. На верхних этажах, под центральным, увенчанным звездой шпилем обитали настоящие золотые мешки — жильцы самые влиятельные и обеспеченные. Некоторые из элитных квартир сдавались под офисы престижным организациям.
В одном таком офисе-люксе стоял у окна высокий крепкий человек. Белые прожилки в его белокурых волосах выгодно подчеркивали прозрачность светло-серых глаз. Человек хмурился, всматриваясь в спящий город. Морозная зимняя ночь еще не выпустила Москву из цепких когтей, но мрак на небе уже начинал рассеиваться.
Внезапно на письменном столе зазвонил телефонный аппарат засекреченной связи. На определителе номера высветились цифры. Блондин повернулся и снял трубку.
— Я Москва-1. Докладывай.
— Я Прага-1, — раздался приглушенный гнусавый голос. — Петренко мертв.
Блондин улыбнулся.
— Чудесно. А материалы, которые он украл? Истории болезней и биологические образцы?
— Их больше нет, — сообщил Прага-1. — Они были в портфеле и утонули вместе с Петренко в реке.
— Значит, с этим покончено.
— Не совсем, — медленно возразил звонивший. — Петренко успел пригласить на встречу другого врача, американца — он тоже явился на конференцию. Когда мы напали на них, они как раз разговаривали.
— И?
— Американцу удалось уйти, — с неохотой признался Прага-1. — Сидит сейчас в пражской полиции.
Блондин прищурился.
— Что ему известно?
Человек, назвавшийся Прагой-1, в волнении сглотнул.
— Точно не знаю. Скорее всего, Петренко до нашего прихода рассказал ему о жертвах. И наверняка собирался передать портфель.
Москва-1 крепче сжал в руке трубку.
— И кто же этот чертов американец?
— Некий Джонатан Смит. Во всяком случае, так указано в списке участников. Военный врач, подполковник, сотрудник Медицинского научно-исследовательского института.
Джонатан Смит? Блондин насупил брови. Имя показалось ему знакомым. С какой стати? Его охватила легкая тревога, но он нетерпеливо покачал головой. Сосредоточиться следовало на более неотложных делах.
— Чем занимается пражская полиция?
— Прочесывает реку.
— Хотят найти портфель?
— Нет, — ответил Прага-1. — У нас в главном полицейском управлении свой человек. Они ищут только труп Петренко. Американец по тем или иным причинам умалчивает о том, что узнал.
Блондин опять устремил взгляд на окно.
— А если они найдут и тело, и портфель?
— Тело рано или поздно — конечно, — согласился Прага-1. — А портфель — никогда, я уверен. Влтава широкая и течет очень быстро.
— Молись, чтобы ты оказался прав, — спокойно сказал Москва-1.
— А как быть со Смитом? — спросил Прага-1, помолчав в нерешительности. — Он для нас серьезная проблема.
Блондин снова нахмурился. Что верно, то верно. Американский врач, может, и в самом деле держит пока язык за зубами, но в скором времени наверняка передаст слова Петренко и расскажет о его убийстве разведке США. А та, в свою очередь, сконцентрирует внимание на любом упоминании о необычной болезни. На такой риск идти не следовало. По крайней мере пока.
Человек с кодовым именем Москва-1 кивнул своим мыслям. Поосторожнее надо с этим Смитом. Если он исчезнет или умрет, пражская полиция задастся новыми вопросами о гибели Петренко и непременно свяжется с Вашингтоном. Но оставлять его в живых еще опаснее.
— Уберите американца, если сможете, — хладнокровно распорядился Москва-1. — Но аккуратно, и на сей раз чтобы без свидетелей.
Чернигов много веков называли «княжеским городом». Он служил укрепленной столицей огромного и могущественного княжества в самом сердце Киевской Руси — владения варягов, разделившегося позднее на Россию и Украину. Часть восхитительных черниговских церквей, соборов и монастырей воздвигнута в одиннадцатом — двенадцатом веках; их золоченые купола и шпили придают очертаниям городка умиротворение и особое изящество. Автобусы, битком набитые туристами, приезжают сюда каждый год даже из Киева, удаленного от Чернигова к югу на сто сорок километров.
Комплекс бетонно-стальных зданий на окраине, возведенных в советскую эпоху, в многообразии памятников старины почти не привлекает к себе внимания. Там-то, за оградой из колючей проволоки, под чутким надзором вооруженной охраны и располагается один из трех основных военных центров украинских вооруженных сил — штаб Северного оперативного командования.
Солнце давно закатилось за горизонт, но повсюду в комплексе до сих пор полным ходом шла работа. Автостоянки вокруг основного трехэтажного строения, во всех окнах которого горел свет, были заполнены служебными машинами. На машинах красовались флаги основных подразделений.
Майор Дмитрий Поляков стоял у дальней стены в зале для совещаний, где сегодня собралась целая толпа. Он выбрал это место не случайно: отсюда был лучше виден генерал-майор Александр Марчук, начальник штаба Северного ОК. Высокий молодой майор еще раз проверил бумаги в папке, удостоверяясь, что все доклады и проекты приказов, которые могли понадобиться на экстренном совещании генералу, при нем. Марчук был жестким, толковым военачальником, от подчиненных требовал четкости и исполнительности, и Поляков ни на минуту не забывал об этом.
Марчук, несколько нижестоящих старших офицеров, дивизионные и бригадные командиры ОК сидели с трех сторон у большого прямоугольного стола. Во главе стола пестрела укрепленная на специальной подставке подробная карта зоны военных действий. Напротив каждого из офицеров лежала папка с документами, стояли пепельница и стакан с чаем. В большинстве пепельниц тлели сигареты.
— Россия и Белоруссия значительно усилили пограничную охрану — это факт, — говорил пресс-секретарь, плотный полковник, тыча указкой то в одну, то в другую точку на карте. — Перекрыты все разъезды от Добрянки у нас, на севере, до Харькова на востоке. На главных дорогах проверочные посты, трясут абсолютно всех. На территориях Южного и Западного командования, как сообщают наши коллеги, та же картина.
— Это еще не все, — с хмурым видом произнес один из офицеров с дальнего конца стола. Он возглавлял бригаду боевого прикрытия — формирование, состоявшее из разведывательного отряда, разведывательных и штурмовых вертолетов и прекрасно оснащенных противотанковыми ракетами пехотных частей. — На отдельных участках российские разведчики проводят странные операции. Похоже, пытаются точно установить местоположение наших приграничных охранных подразделений.
— Не стоит забывать и про передислокацию войск, о которой сообщили американцы, — добавил другой полковник. На его погонах красовались знаки войск связи. В действительности полковник руководил разведывательной службой Северного ОК.
Закивали. Тревожную новость о частичном исчезновении воздушно-десантных, танковых и мотострелковых войск с баз Подмосковья сообщил военный атташе США в Киеве. Подтверждений тому не было, но известие вызывало серьезные опасения.
— Чем сама Москва объясняет проведение операций? — поинтересовался командир крупного танкового подразделения, что сидел рядом с разведчиком. Он немного наклонился вперед, и свет потолочных ламп отразился от его лысой головы.
— Кремль утверждает, будто это меры предосторожности, связанные с угрозой терактов, — медленно ответил генерал-майор Марчук, туша сигарету. Говорил он хрипло, воротник форменной рубашки был влажным от пота.
Майор Поляков слегка нахмурил брови. Даже в свои пятьдесят генерал отличался прекрасным здоровьем и неистощимым запасом энергии, сегодня же он болен — несомненно, болен. Его весь день подташнивало, но он устроил-таки вечернее совещание.
— Обыкновенный грипп, Дмитрий, — прохрипел Марчук. — Пустяки. Сейчас мне некогда болеть — обстановка слишком уж неспокойная. Ты же знаешь мое правило: работа, работа и еще раз работа.
Как примерный солдат, получивший приказ, Поляков кивнул и не стал возражать. Другого выхода не было. Но вид командира все сильнее не давал ему покоя, и он пожалел, что не заставил генерала немедленно обратиться к врачу.
— Ты веришь нашим любезным российским друзьям, Александр? — спросил командир танкового подразделения, криво улыбаясь. — Что думаешь по поводу этих самых мер предосторожности?
Марчук пожал плечами. И, как показалось Полякову, даже от этого почувствовал боль.
— Терроризм — серьезная угроза. Чеченцы могут устроить в Москве взрыв при любом удобном случае, когда им заблагорассудится. Мы прекрасно об этом знаем. — Он покашлял, перевел дыхание и через силу продолжил: — Но чтобы развернуть столь кипучую деятельность... Ни наше правительство, ни российское толком ничего не объяснило.
— Что же делать? — пробормотал один из офицеров.
— Мы тоже кое-что предпримем, — мрачно заявил Марчук. — По крайней мере, чтобы удержать Царя Виктора и его свиту в Москве. Устроим собственное военное шоу, тогда весь этот идиотизм так и останется у стен Кремля. — Генерал с усилием поднялся на ноги и повернулся к карте. По лбу его катились капли пота. Лицо посерело. Внезапно его повело в сторону.
Поляков рванул вперед, но генерал жестом велел ему вернуться на место.
— Я в норме, Дмитрий, — пробормотал он. — Голова немного кружится, только и всего.
Подчиненные взволнованно переглянулись.
Марчук заставил себя улыбнуться.
— В чем дело, господа? Никогда не видели больного гриппом? — Он опять зашелся от кашля, так, что был вынужден согнуться пополам. На губах его снова появилась слабая улыбка. — Не беспокойтесь. Обещаю ни на кого не чихать.
Вокруг невесело засмеялись.
Отдышавшись, генерал оперся о стол руками.
— А теперь послушайте внимательно, — произнес он, буквально вымучивая каждое слово. — С сегодняшнего же вечера резерв первой очереди переводится в состояние повышенной боевой готовности. Увольнительные отменяются. Офицеры, по тем или иным причинам отлучившиеся, должны немедленно возвратиться и занять свои места. К раннему утру заправим и укомплектуем боеприпасами танки, БМП, САУ. Транспортные и боевые вертолеты. И начнем тактико-специальные зимние учения.
— Привести столько подразделений в состояние повышенной боевой готовности — это потребует серьезных затрат, — спокойно заметил начальник штаба. — Огромных затрат. Парламент замучает нас вопросами. Военный бюджет в этом году весьма невелик.
— К черту бюджет! — отрезал Марчук, расправляя плечи. — И киевских политиков! Наша задача родину защищать, а не печься о каких-то там бюджетах! — Его лицо потемнело, он вновь покачнулся. Потом передернулся от приступа страшной боли и стал медленно падать — лицом прямо на стол. Пепельница с грохотом полетела на пол, по старому ковру рассыпались окурки и пепел.
Офицеры повскакали с мест и столпились вокруг упавшего командира.
Поляков протолкался вперед, забыв о званиях и субординации. Осторожно взял Марчука за плечо, приложил к его лбу руку. И в ужасе отпрянул.
— Господи! Да он сейчас воспламенится!
— Переверните его на спину, — сказал кто-то. — И ослабьте галстук и воротник. Будет легче дышать.
Поляков и второй помощник мгновенно выполнили указание, в спешке оторвав от генеральской рубашки и кителя несколько пуговиц. Когда шея и частично грудь Марчука открылись взглядам, кто-то охнул. Едва ли не каждый дюйм тела генерала покрывали кровоточащие язвы.
Поляков сглотнул, борясь с приступом тошноты, и резко повернул голову.
— Врача! — выкрикнул он, до смерти перепуганный увиденным. — Кто-нибудь, ради бога! Срочно вызовите врача!
* * *
Несколько часов спустя майор Дмитрий Поляков сидел, ссутулившись, на скамейке в коридоре областной клинической больницы. Подавленный, с затуманенным взором, он рассеянно рассматривал треснувшую напольную плитку, не обращая никакого внимания на скрипящий громкоговоритель, при помощи которого время от времени в то или иное отделение вызывали врачей и медсестер.Внезапно перед глазами Полякова возникла пара начищенных до блеска ботинок. Вздохнув, майор поднял голову и увидел сурового офицера с худым лицом. Незнакомец смотрел на Полякова с очевидным неодобрением. Майора охватила злость. Тут его взгляд упал на красно-белый погон с парой золотых звезд. Генерал-лейтенант. Поляков вскочил со скамьи, расправил плечи и вытянулся по струнке.
— Должно быть, вы Поляков, старший помощник Марчука, — отчеканил генерал с утвердительной интонацией.
— Так точно, товарищ генерал.
— Я Тимошенко, — холодно сообщил узколицый. — Генерал-лейтенант Эдуард Тимошенко. Прибыл из Киева по приказу министра обороны и самого президента, чтобы принять командование.
Полякову с трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Тимошенко был известным конформистом, одним из сотен, оставшихся у власти со времен падения Советского Союза. Войсковым командиром был отвратительным. Те, кто служил у него в подчинении, рассказывали, будто главное, что интересует генерала, — это наведение показного порядка, а отнюдь не боеготовность. До настоящего времени Тимошенко занимал то один, то другой пост в Министерстве обороны, с рвением перекладывал из стопки в стопку бумажки и был на сто процентов уверен в том, что в глазах влиятельных политических деятелей он фигура незаменимая.
— Каково состояние генерала Марчука? — спросил Тимошенко.
— Еще не пришел в себя, — неохотно ответил Поляков. — Врачи говорят, основные показатели состояния его организма быстро ухудшаются. Лечению пока не поддается.
— Ясно. — Тимошенко фыркнул, пренебрежительно осматривая невзрачный коридор. И вновь взглянул на Полякова. — Отчего он заболел? Я еще в Киеве слышал что-то ужасное о радиационном заражении.
— Пока ничего не известно, — ответил майор. — Врачи проводят всевозможные анализы, но результаты появятся только через несколько часов или даже дней.
Тимошенко изогнул седую бровь.
— В таком случае, майор, не имеет больше смысла слоняться по больничным коридорам, как потерявшая хозяина болонка, согласны? Генерал Марчук либо выживет, либо умрет. Независимо от того, будете вы рядом или нет, в этом я уверен на все сто. — Он улыбнулся краем рта. — Кстати, я, пожалуй, возьму вас к себе в помощники. На первое время, а там уж подыщу офицера подостойнее.
Поляков не показал, что оскорблен, лишь бесстрастно кивнул.
— Есть, товарищ генерал.
— Замечательно. — Тимошенко указал на выход. — На улице ждет служебная машина. Поедемте в штаб вместе со мной. Сегодня же займитесь поиском для меня подходящего жилья. Я привык к удобствам. Либо можете с утра пораньше просто освободить квартиру Марчука.
— Но... — начал было Поляков.
Угрюмый приземистый генерал метнул в него быстрый взгляд.
— Что? — выпалил он. — В чем дело, майор?
— А с русскими что делать? С приграничной ситуацией? — спросил Поляков, не пытаясь скрыть удивления. — Генерал Марчук запланировал завтра утром начать учения.
Тимошенко нахмурился.
— Ах, да. — Он пожал узкими плечами. — Разумеется, я, как только приехал, все отменил. Учения по полной программе среди зимы? А износ дорогостоящего оборудования и прочее? — Он насмешливо мотнул головой. — И все из-за идиотских сплетен о затеях России? Бред собачий. Не понимаю, честное слово, не понимаю, что Марчук там себе навыдумывал. Видно, из-за жара у него помутилось в голове. На одно топливо ушла бы пропасть денег.
С этими словами новый начальник Северного оперативного командования украинской армии резко повернулся и важно зашагал прочь. Майор Поляков, в полном отчаянии, проводил его долгим растерянным взглядом.
* * *
ПентагонКапрал полиции Пентагона Мэтью Демпси негромко насвистывал себе под нос, обходя коридорные лабиринты массивного здания. Он любил дежурить по ночам. Пентагон работал круглые сутки; из-под дверей некоторых кабинетов и сейчас пробивался свет, но шум дневной суеты к полуночи утихал.
Внезапно затрещал небольшой радиоприемник, прикрепленный к уху капрала.
— Демпси, это Милликен.
Демпси поднес ко рту портативную рацию.
— Слушаю, сержант.
— Диспетчеры сообщили, из отдела обеспечения в Разведывательном управлении объединенного комитета поступил экстренный вызов. Кто-то набрал 911, но ни слова не говорит. Оператору кажется, она слышит чье-то дыхание, но никто не отзывается. Сходи проверь, в чем там дело.
Демпси нахмурил брови. Кабинеты Разведывательного управления в Пентагоне — место особенное: недоступное для всех, кто по меньшей мере не получил допуска к работе с совершенно секретными материалами. Демпси в случае крайней необходимости имел право там появляться, но этому неизменно сопутствовали проблемы. Даже если нынешний вызов был ложным, Демпси предстояло несколько часов подряд заполнять потом формы о неразглашении и отвечать на уйму вопросов.
Вздохнув, он помчался по коридору.
— Бегу.
У внешних, закрытых на замок дверей отделения РУ Демпси приостановился. На электронной охранной сигнализации горела ярко-красная лампочка. При малейшей попытке незаконного проникновения внутрь по всему зданию разносились сигналы тревоги. Опять сдвинув брови, Демпси достал из кармана специальный, выдаваемый каждый раз на дежурстве пропуск и вставил его в приемное отверстие. Лампочка сменила цвет на желтый — вход открылся.
Демпси вошел в дверь и очутился в другом коридоре, ведущем дальше в глубь здания. По обеим сторонам поблескивали двери из звукоизолирующего стекла. Полицейский быстро и как мог беззвучно зашагал к тому офису, из которого, по словам сержанта, поступил странный звонок, стараясь не замечать ничего вокруг.
Табличка на двери нужного кабинета гласила:
ТЕКУЩИЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ — РОССИЙСКОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ.
Демпси знал, чем занимаются разведчики. Работники и работницы этого отдела снабжали сведениями о важных военных и политических событиях непосредственно министра обороны и объединенный комитет начальников штабов. В обязанности этих людей входило собирать и обрабатывать информацию, полученную от спецагентов, со сделанных спутниками снимков, из перехваченных теле-, радио— и компьютерных сигналов.
— Полиция! — крикнул Демпси, входя внутрь. — Есть кто-нибудь?
Он внимательно осмотрелся. Кабинет изобиловал письменными столами, шкафами для папок и компьютерами. Демпси пошел на приглушенный голос оператора 911, все еще пытавшейся вытянуть из абонента хоть слово, и очутился у стола в дальнем углу.
Стол и покрытый ковром пол вокруг устилали десятки папок, распечаток и фотографий со спутника. Как ни старался капрал не смотреть, он прочел-таки надписи на отдельных листах:
ЧЕТВЕРТАЯ ГВАРДЕЙСКАЯ ТАНКОВАЯ ДИВИЗИЯ — ПОД НАРО-ФОМИНСКОМ.
ПЕРЕХВАТ СИГНАЛОВ — СОРОК ПЯТЫЙ ПОЛК СПЕЦНАЗА.
ИССЛЕДОВАНИЕ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ ПЕРЕВОЗОК — МОСКОВСКИЙ ВОЕННЫЙ ОКРУГ.
На каждом краснели отметины «Совершенно секретно».
Демпси моргнул. Влип по полной.
Компьютер умиротворенно гудел. Экранная заставка надежно скрывала документ, над которым до недавнего времени корпел пользователь, и капрал осторожничал, боясь задеть мышь или клавиатуру. Его взгляд скользнул вниз.
Возле опрокинутого стула лежал человек. Его лицо и шею испещряли странные пятна. Он внезапно застонал. Чуть приоткрыл и вновь закрыл глаза, очевидно, на мгновение придя в себя и опять отключившись. Телефонную трубку бедняга все еще держал в руке. С его головы клоками выпадали густые седые волосы, кожа под ними краснела жуткими яркими пятнами.
Демпси опустился на колено, чтобы внимательнее больного рассмотреть и пощупать пульс. Стенки артерий двигались часто и неравномерно. Капрал выругался и схватил рацию.
— Сержант, говорит Демпси! Пришлите команду врачей. Немедленно!
* * *
16 февраля, МоскваВитиеватые башни и башенки высотного здания на Котельнической набережной, пронзая небо, украшали восхитительный вид на Москву-реку, красные кирпичные стены, золотые купола и шпили Кремля. Рельефный фасад высотки сплошь покрывали спутниковые антенны. Котельническая была одной из грандиозных сталинских «семи сестер» — семи многоэтажных сооружений, построенных в Москве в пятидесятые годы по указанию диктатора — алчущего власти и не желавшего отставать от США с их знаменитыми небоскребами.
Теперь в бывшем доме вождей-коммунистов и директоров-промышленников жили в основном богатые иностранцы, члены нового российского правительства и состоятельные предприниматели — те, кто имел возможность ежемесячно платить за аренду роскошных квартир по несколько тысяч американских долларов. На верхних этажах, под центральным, увенчанным звездой шпилем обитали настоящие золотые мешки — жильцы самые влиятельные и обеспеченные. Некоторые из элитных квартир сдавались под офисы престижным организациям.
В одном таком офисе-люксе стоял у окна высокий крепкий человек. Белые прожилки в его белокурых волосах выгодно подчеркивали прозрачность светло-серых глаз. Человек хмурился, всматриваясь в спящий город. Морозная зимняя ночь еще не выпустила Москву из цепких когтей, но мрак на небе уже начинал рассеиваться.
Внезапно на письменном столе зазвонил телефонный аппарат засекреченной связи. На определителе номера высветились цифры. Блондин повернулся и снял трубку.
— Я Москва-1. Докладывай.
— Я Прага-1, — раздался приглушенный гнусавый голос. — Петренко мертв.
Блондин улыбнулся.
— Чудесно. А материалы, которые он украл? Истории болезней и биологические образцы?
— Их больше нет, — сообщил Прага-1. — Они были в портфеле и утонули вместе с Петренко в реке.
— Значит, с этим покончено.
— Не совсем, — медленно возразил звонивший. — Петренко успел пригласить на встречу другого врача, американца — он тоже явился на конференцию. Когда мы напали на них, они как раз разговаривали.
— И?
— Американцу удалось уйти, — с неохотой признался Прага-1. — Сидит сейчас в пражской полиции.
Блондин прищурился.
— Что ему известно?
Человек, назвавшийся Прагой-1, в волнении сглотнул.
— Точно не знаю. Скорее всего, Петренко до нашего прихода рассказал ему о жертвах. И наверняка собирался передать портфель.
Москва-1 крепче сжал в руке трубку.
— И кто же этот чертов американец?
— Некий Джонатан Смит. Во всяком случае, так указано в списке участников. Военный врач, подполковник, сотрудник Медицинского научно-исследовательского института.
Джонатан Смит? Блондин насупил брови. Имя показалось ему знакомым. С какой стати? Его охватила легкая тревога, но он нетерпеливо покачал головой. Сосредоточиться следовало на более неотложных делах.
— Чем занимается пражская полиция?
— Прочесывает реку.
— Хотят найти портфель?
— Нет, — ответил Прага-1. — У нас в главном полицейском управлении свой человек. Они ищут только труп Петренко. Американец по тем или иным причинам умалчивает о том, что узнал.
Блондин опять устремил взгляд на окно.
— А если они найдут и тело, и портфель?
— Тело рано или поздно — конечно, — согласился Прага-1. — А портфель — никогда, я уверен. Влтава широкая и течет очень быстро.
— Молись, чтобы ты оказался прав, — спокойно сказал Москва-1.
— А как быть со Смитом? — спросил Прага-1, помолчав в нерешительности. — Он для нас серьезная проблема.
Блондин снова нахмурился. Что верно, то верно. Американский врач, может, и в самом деле держит пока язык за зубами, но в скором времени наверняка передаст слова Петренко и расскажет о его убийстве разведке США. А та, в свою очередь, сконцентрирует внимание на любом упоминании о необычной болезни. На такой риск идти не следовало. По крайней мере пока.
Человек с кодовым именем Москва-1 кивнул своим мыслям. Поосторожнее надо с этим Смитом. Если он исчезнет или умрет, пражская полиция задастся новыми вопросами о гибели Петренко и непременно свяжется с Вашингтоном. Но оставлять его в живых еще опаснее.
— Уберите американца, если сможете, — хладнокровно распорядился Москва-1. — Но аккуратно, и на сей раз чтобы без свидетелей.
Глава 3
Прага
Крошечная комната для допросов в полицейском участке на улице Конвиктской была обставлена весьма скудно. Пара обшарпанных пластмассовых стульев и испещренный вмятинами, зарубинами, сплошь прожженный окурками стол — больше тут ничего не было. Смит в брюках и свитере с чужого плеча сидел на одном из стульев. Даже малейшее движение живо напоминало ему о ранах и ушибах.
Он нахмурил брови. Как долго его собираются тут продержать? Часов в каморке не было, а наручные часы Смита вышли из строя в ледяной воде Влтавы. За малюсеньким окошком в одной из стен под самым потолком брезжил рассвет. Наступал новый день.
Смит подавил желание зевнуть. Подобрав его на берегу реки, полицейские выслушали рассказ о жутком нападении и убийстве Валентина Петренко и вызвали врача, который обработал рану на плече пострадавшего. Его вещи, включая бумажник, паспорт и ключи от гостиничного номера, изъяли на «хранение». Было около полуночи, когда, накормив Смита поздним ужином — тарелкой супа, — ему «предложили» заночевать на койке в одной из свободных камер.
Он криво улыбнулся, вспоминая длинную, холодную, почти бессонную ночь. Хорошо еще, что дверь не заперли на замок, чтобы он знал: мол, это не настоящий арест — всего лишь «помощь властям в наведении соответствующих справок».
Где-то неподалеку зазвонили колокола — возможно, в костеле Святой Урсулы, — собирая прихожан на утреннюю мессу, а детей на урок в прилегающей монастырской школе. Точно по сигналу раскрылась дверь, и в каморку вошел худощавый, в идеально выглаженной форме, светлоглазый полицейский. Серые брюки, куртка на тон темнее, голубая рубашка и черный галстук — офицер был из Пражской муниципальной полиции, более влиятельного из двух действующих в чешской столице правоохранительных органов. На бейджике, пристегнутом к кителю, чернело: инспектор Томаш Карасек. Полицейский опустился на стул напротив Смита.
— Доброе утро, мистер Смит, — поприветствовал он американца на вполне сносном английском, кладя на стол два эскиза. — Взгляните. Портреты сделаны на основании описаний, которые вы дали вчера вечером моим коллегам. Похож на того, кто, по вашим словам, убил доктора Петренко?
Смит придвинул рисунки и внимательно их рассмотрел. На первом было изображено лицо человека с длинными спутанными волосами, темными глазами и с серьгой в ухе. На втором — такая же физиономия, только с пластырем на сломанном носу и синяками вокруг. Смит кивнул.
— Да, это он. Очень похож.
— Тогда это цыган, — спокойно произнес Карасек.
Смит в изумлении вскинул голову.
— Вы уже знаете, кто он такой?
— Пока нет, — ответил полицейский. — Дела на человека, точно соответствующего этим описаниям, у нас пока не заведено. Я сужу по серьге в ухе, по волосам, по одежде... Все признаки налицо — типичный цыган. — Он поморщился. — Эти люди — преступники с самого рождения. Сызмальства учат детей быть жуликами, ворами-карманниками, попрошайками. Цыгане — нарушители спокойствия, словом, отъявленные подонки.
Смит едва удержался, чтобы не выступить против столь явной некомпетентности. Цыган, обездоленных и неприкаянных, при всей их несомненной порочности, более благополучные людские сообщества, в которых те постоянно вращались, нередко использовали как козлов отпущения. Игра тянулась испокон веков, правила не менялись по сей день.
Крошечная комната для допросов в полицейском участке на улице Конвиктской была обставлена весьма скудно. Пара обшарпанных пластмассовых стульев и испещренный вмятинами, зарубинами, сплошь прожженный окурками стол — больше тут ничего не было. Смит в брюках и свитере с чужого плеча сидел на одном из стульев. Даже малейшее движение живо напоминало ему о ранах и ушибах.
Он нахмурил брови. Как долго его собираются тут продержать? Часов в каморке не было, а наручные часы Смита вышли из строя в ледяной воде Влтавы. За малюсеньким окошком в одной из стен под самым потолком брезжил рассвет. Наступал новый день.
Смит подавил желание зевнуть. Подобрав его на берегу реки, полицейские выслушали рассказ о жутком нападении и убийстве Валентина Петренко и вызвали врача, который обработал рану на плече пострадавшего. Его вещи, включая бумажник, паспорт и ключи от гостиничного номера, изъяли на «хранение». Было около полуночи, когда, накормив Смита поздним ужином — тарелкой супа, — ему «предложили» заночевать на койке в одной из свободных камер.
Он криво улыбнулся, вспоминая длинную, холодную, почти бессонную ночь. Хорошо еще, что дверь не заперли на замок, чтобы он знал: мол, это не настоящий арест — всего лишь «помощь властям в наведении соответствующих справок».
Где-то неподалеку зазвонили колокола — возможно, в костеле Святой Урсулы, — собирая прихожан на утреннюю мессу, а детей на урок в прилегающей монастырской школе. Точно по сигналу раскрылась дверь, и в каморку вошел худощавый, в идеально выглаженной форме, светлоглазый полицейский. Серые брюки, куртка на тон темнее, голубая рубашка и черный галстук — офицер был из Пражской муниципальной полиции, более влиятельного из двух действующих в чешской столице правоохранительных органов. На бейджике, пристегнутом к кителю, чернело: инспектор Томаш Карасек. Полицейский опустился на стул напротив Смита.
— Доброе утро, мистер Смит, — поприветствовал он американца на вполне сносном английском, кладя на стол два эскиза. — Взгляните. Портреты сделаны на основании описаний, которые вы дали вчера вечером моим коллегам. Похож на того, кто, по вашим словам, убил доктора Петренко?
Смит придвинул рисунки и внимательно их рассмотрел. На первом было изображено лицо человека с длинными спутанными волосами, темными глазами и с серьгой в ухе. На втором — такая же физиономия, только с пластырем на сломанном носу и синяками вокруг. Смит кивнул.
— Да, это он. Очень похож.
— Тогда это цыган, — спокойно произнес Карасек.
Смит в изумлении вскинул голову.
— Вы уже знаете, кто он такой?
— Пока нет, — ответил полицейский. — Дела на человека, точно соответствующего этим описаниям, у нас пока не заведено. Я сужу по серьге в ухе, по волосам, по одежде... Все признаки налицо — типичный цыган. — Он поморщился. — Эти люди — преступники с самого рождения. Сызмальства учат детей быть жуликами, ворами-карманниками, попрошайками. Цыгане — нарушители спокойствия, словом, отъявленные подонки.
Смит едва удержался, чтобы не выступить против столь явной некомпетентности. Цыган, обездоленных и неприкаянных, при всей их несомненной порочности, более благополучные людские сообщества, в которых те постоянно вращались, нередко использовали как козлов отпущения. Игра тянулась испокон веков, правила не менялись по сей день.